Глава 3.
Марьяна поздравляла юбиляра и почувствовала, что кто-то пристально на неё смотрит и она не видела этот взгляд, но чувствовала его и словно стрелы пронзали её. И не выдержав, она осторожно обвела всех взглядом, мысль летела; «Кто же это?» И наткнулась на тот взгляд и совсем не ожидала, что встретившись с ним взглядом, ей станет так жарко. Жар пронизал так, что сознание ускользало от неё, и чтобы не потерять самообладание, она быстро закончила своё поздравление, снова взглянула на него.
«Только не волноваться, только не паниковать, только не показать свою слабость и своё изумление». Быстро летело в мыслях, и Марьяна сама не осознавала, что это её собственные мысли.
В этот момент в его взоре было удивление, и короткими вспышками пылал пожар. И она вспомнила, что он смотрел на неё так однажды. Там в прошлом, во сне ли, или в другой жизни. Но тогда у него был другой интерес. А теперь?
«Хм. Красивый, снова стал походить на Кямрама, но, что означают огоньки его глаз теперь?»
Спросила она себя, чувствуя неловкость создавшего положения для неё. И как избежать не предвиденных конфузов.
В другой стороне она увидела Семёна, который уже который год не даёт ей прохода, старается ей чаще попадаться на глаза, а сейчас смотрел на неё со своей ехидной улыбкой.
Мерзкий тип. Подумала о Семёне Марьяна.
И снова взглянула в сторону Максима, не давая себе отчёта, её сердце бешено застучало, что казалось, сейчас вырвется и полетит ему навстречу, той искре, что уже летела к ней, и эту искру она почувствовала. Стало жарко, что у неё затуманилось в голове и ей на миг показалось, что все находящие здесь родственники деда Сергея увидели эти искры.
Искры, от которых можно было мгновенно зарядить телефоны. И всё это превратилось в бушующее пламя, Марьяна отвела взгляд и, сосредоточившись на своём сознании, старалась потушить пламя.
Сколько это длилось, она не могла определить, несколько секунд, минута, или больше, а может меньше, но шум исчез в голове, и она, наконец, услышала восклицания и похвалу в свой адрес.
Оказывается, все ещё восторгались её произведением торта. Торт, который она сотворяла два дня на день девяностопятилетние деда Сергея.
Неизвестно почему, но она чувствовала к дедушке Сергею какую-то особенность, с момента приезда в это село, родственность, что ли, или ещё что-то, доброту ли его. Не разобравшись в своих чувствах к этому пожилому солидному человеку, так не понимая себя, она спросила отца, а тот ей ответил просто
«Родственные души, милая»
И она оглянулась на именинника, который тоже смотрел на неё удивлённо и как бы испытывающе.
– Дедушка Сергей, вы что-то хотели сказать?
– Я? Не помню уж. Ох и благодарен тебе, голуба, за такой подарок. Если он и такой вкусноты, как и красоты, то тебе ручки буду целовать.
Отовсюду понеслись шутки смех и предложение деду.
– Дедуль! – Кричали в несколько голосов внуков. – Целуй, мы знаем, у Марьяны всегда торты вкуснющие.
– И поцелую, и не только руки. – Смеялся дед. – Сейчас вот подойду и зацелую. Сейчас подойду, если не упаду. – Под хохот всей своей семьи продолжал дед. – Если не упаду, то и к сердцу прижму. Ох, прижму, с такой голубой и в небо взлечу.
Он поднялся, обнял Марьяну, поцеловал в щёку, а потом рассмеялся и добавил. – В моём-то возрасте не грех такую красоту и в губы поцеловать.
И под аплодисменты поцеловал в губы, а затем взял её руки и поднёс к губам своим и поцеловал сначала одну руку, затем другую, под восторженные крики восклицаний всей своей огромной семьи.
Максим стоял оглушённый и не сводил с них взгляда, не мог собрать всё воедино, а дед, полуобернувшись, посмотрел на Максима, затем перевёл взгляд на Марьяну, спросил.
– Так вы, что, знакомы?
– С кем? Спросила она.
– С моим внуком? С Максимом? И кивнул ей в сторону Максима. Она перевела взгляд, посмотрела, стараясь не встретиться с ним взглядом.
– Откуда? Дедушка Сергей? Я его первый раз вот вижу. Даже не знала, что у вас есть ещё внук.
– Максим? А ты, что скажешь?
Спросил дед Сергей и посмотрел на побледневшего Максима.
Максим неопределенно пожав плечами, чуть помолчав, ответил.
– Да. Нет. Вроде бы.
Дед усмехнулся, загадочно, и произнёс.
– А давайте продолжим веселье.
– Давайте! Согласились все хором.
Савелий с гитарой подошёл к отцу, Максим знал у Савелия красивый голос. Как и у всех Анненковых голоса сильные и певучие. И наигрывая на гитаре, Савелий запел.
– А в этой жизни неспокойной, ты воспитал нас всех достойно, и за семью в огонь и воду войдёшь в любую непогоду. Живи отец, ещё сто лет, живи отец, не зная горести и бед. Мы по твоим следам пройдём навек в долгу перед тобой….
Песня была длинная, мотив изумительный, слушали песню в полной тишине, лишь звук гитары и голос Савелия. Даже дети все затихли. У Максима внутри всё переворачивалось. Ему почему-то вспомнились слова Верочки там, в избушке о его отце.
«А может он рад, что ты сгинул? У него одной головной болью меньше станет».
В тот момент у неё столько боли было в её синих глазах, и она с такой насмешкой это высказывала. Но я не мог допустить, чтобы меня отец бросил и перестал искать. Нет, я верил, отец искал меня.
Глаза защипало от приступа нежности, к своему отцу, или деду, или к обоим вместе. И здесь ещё и Верочка рядом. И так был чуть ли не в коме от шока, Верочка нашлась, и песня Савелия растрогала.
А ведущие объявили танец дедушки и бабушки. Зазвучала музыка времён семидесятых годов, прошлого века. И голосом Эдуарда Хиля зазвучала песня.
– Хмуриться не надо Лала…..
И дед довольный предложил руку своей супруге. Вывел её на середину и добавил.
– Для меня твой смех награда, а уж улыбка твоя, моя любимая Орина-Лада.
Дети и внуки, все зааплодировали.
Это был их любимый танец, танец их молодости, и танцевали они с удовольствием. В такт музыке прибавились ещё хлопанье в ладоши всех гостей. Все с удовольствием хлопали в ладоши, с восклицаниями
«Браво дедушке и бабушке!»
И радовались этому большому счастью.
Максим осторожно протиснулся между двоюродными братьями и вытолкнул их в танец, отодвинул Оксану и встал рядом с Марьяной, его взгляд блуждал по её лицу, взгляд был серьёзен и чуточку напряжён.
Марьяна искоса посмотрела на него, не показывая вида, и быстро отвела взгляд на танцующего деда Сергея и на его всё ещё очаровательную Арину. Они танцевали в кругу внуков и старших правнуков, которые пошли хороводом в такт песне, и было очень интересно смотреть на такую идиллию. Вместе с ними прыгали маленькие правнуки, по-своему изображали этот танец.
Все хлопали в ладоши в такт музыки, и Марьяна тоже хлопала в ладоши и улыбалась. И вдруг Максим внезапно протянул руку и коснулся её пряди волос, Марьяна вздрогнула, а он отпустил прядь волос и коснулся её шеи, провёл пальцем и остановился там, где с сумасшедшей скоростью забилась запульсировала жилка, вновь пробежал между ними электрический разряд. Марьяну охватило миллион чувств, среди которых был страх и испуг, и она сбилась с ритма музыки, хлопки её ладоней звучали уже не в такт. А он спросил.
– Почему твоё имя стало другим?
– Как это другим? – Еле слышно пролепетала она,
– Почему ты стала Марьяной?
– Хм, я всегда была Марьяной, так родители назвали, им нравилось это имя.
– Но ты же Вера. Я тебя по запаху узнал.
– По какому ещё запаху? Что за чушь?
– Аромат твоей души ни с кем не спутаю, он единственный во всей вселенной, во мне он всегда, с тех пор, как побывал в бреду, и летал, где-то в небесах и вернулся лишь по следу твоего запаха.
– И что выдумываете, я вас впервые вижу.
– Верочка, не лукавь, ведь я заметил, ты меня тоже сразу узнала. И времени не так много прошло, всего-то семь лет и тех ещё нет.
В это время закончился танец, и всех пригласили к столу. А ведущая объявила.
– Мы вспомнили, что Марьяна нам всем обещала исполнить песню. Песню о красивой любви, для нашего юбиляра.
– Конечно же, я исполню, для дедушки Сергея. – Ответила Марьяна, чуть дрогнувши голосом, и чуть запнувшись, и прокашлявшись, продолжила. – Вот только водички попью, а вы продолжайте, я сейчас.
Марьяна пошла к столу, а вслед раздалось.
– И для меня.
Она оглянулась, и встретилась с нахальным и жёстким взглядом Семёна. Марьяна не ответила и чуть отодвинула стул, налила из кувшина в стакан воды, стала пить мелкими глотками, успокаивая себя.
Максим остался стоять там, где и стоял. К нему подошёл Савелий и спросил.
– Максим, я ничего не понял. Это, что произошло?
– Не знаю, Савелий, я не знаю.
Произнёс Максим, последнее слово растянуто, по слогам и с болью, он всё ещё смотрел на Марьяну, а тут к ней подошёл Семён и положил свою руку ей на плечо, обняв её. Она пила воду из стакана и дёрнулась, скинула руку, но он снова положил.
– Убери руку.
Строго и жёстко произнесла Марьяна, ставя стакан на стол. Максим узнал эти интонации, она разговаривала с ним там в той избушке.
– А не уберу, то чё будет? – Нагло спросил он и сел на стул, вальяжно развалился на стуле возле Марьяны и силой потянул её на рядом стоящий чуть позади неё стул. От того, что он резко её потянул, она плюхнулась на стул, и он положил ей снова руку на плечи.
– Убери руку
– А то чё?
– А ни чё, убери. – И она встала с места.
– Да, ладно тебе, чать не девочка. – И дёрнул её снова за руку, сажая на место
– Не девочка, но и не гулящая.
Максим сжал кулаки и двинулся к ним.
В это время все услышали испуганный крик Избора.
– Мама, мама, Стефанька задыхается.
– Иду, держи её.
Крикнула Марьяна и встала, но Семён дернул её за руку, сажая обратно, и хотел обнять, но она ему врезала ладонью наотмашь. Сильная оплеуха прозвучала так сильно, что заглушила музыку, которую уже включили для исполнения песни Марьяны, музыка прекратилась, словно шлепок Семёну остановил её. Марьяна кинулась к калитке, попала в руки Максиму, оттолкнула его, кинулась бежать в противоположную сторону, к забору. На бегу крикнула.
– Извините, дедушка Сергей, бабушка Арина. Я не хотела…..
Дальше Максим не расслышал.
– Да, что же мы не понимаем что ли, голуба. – Ответил с опозданием вслед ей дед, который видать был в шоке, от того, что не сносный Семён хотел так унизить его любимую голубку.
Максим и заметить не успел, как она перепрыгнула забор, задев длинным подолом платья за штакетник, хоть и низкого забора, оголив ногу. В этом месте не было ни кустарников, и ни деревьев, росли летние цветы. Марьяна дёрнула рукой за подол платья, что повис на заборе, не сильно, но в тишине раздался треск раздираемого шёлка, Марьяна побежала по клумбе дальше, оставив клочок платья на заборе.
– Вот спортсменка! – Прозвучало несколько голосов.
– Жаль, красивое было платье. – С сожалением произнёс чей-то голос.
– Ксень, ты сбегай, что там с девочкой. – Попросила бабушка.
Оксана побежала, Максим догнал в калитке.
– Ты-то куда? – Спросила Оксана.
– Может помочь надо?
– Без тебя обойдемся. – Ответила Оксана и закрыла перед ним калитку.
Максим вернулся к столу, а ведущие не растерялись и заявили.
– А мы продолжаем наш праздник. И верим, Марьяна обязательно к нам ещё присоединится и споёт нам свою песню. И ещё, ведь скоро будем кушать торт, её прекрасное изобретение.
Праздник продолжился, Марьяну заменил другой певец.
Где-то, через полчаса пришла Оксана. И дед увидел её, спросил.
– Ну, что там?
– Эта маленькая любознательная очаровашка шарик стеклянный проглотила. Любит всё в рот тащить. Ничего страшного, будем ждать естественного выхода этого шарика. Смеялась Оксана. Она больше испугалась. От испуга и начала задыхаться, а может Изборка уже помог, он смышлёный мальчик. Марьяна забежала, она уже улыбалась и слёзы вытирала.
– Да, дети они такие.
Заговорили все, и снова расселись по местам, праздник продолжился. Продолжался до поздней ночи. И торт был вкусный, Максим даже не ожидал такого, очень понравился. Всё было замечательно, но к великому сожалению Максима, Верочка или как её все называли, Марьяна, больше не появилась.
Максим раздосадованный ходил по саду и посматривал на соседний участок.
Когда резали торт, дед Сергей тоже сокрушался, что нет голубы. Оксана, положила несколько кусочков на тарелку, пошла к калитке. Максим увидел это и пошёл за ней.
– А ты куда?
– Давай, я торт отнесу, Ксень.
– Ты чё дурак? На каком основании ты пойдёшь туда? Ты даже не знаком.
– Вот и познакомлюсь.
– Не дури, Максим. Строго сказала Ксеня и, прищурив глаза, и с лукавинкой спросила. – Что понравилась? Смотри, дедушка обидеть её не позволит. Хребет быстро намылит. Марьянка для него особенная. Уж вот не ведаю, что дедушка приготовит Семёну, какое он наказание получит. Но без наказания не останется, это уж точно.
Максим остановился возле калитки, в мыслях неслось,
«Да, я уже сделал дурость, обидел её. Вот, как всё исправить?»
И, как не рвалось его сердце и хотелось всё узнать, как и почему, что с ней было потом, и где её муж. В просвете деревьев и цветов он видел её. Она с детьми сидела на ступеньках крыльца, которые смотрели в сторону деда. Он помнит, так ещё его отец строил, чтобы с крыльца шагнуть и к отцу попасть. К ним подошла Оксана.
Максим так и ходил в прострации по саду и праздником не интересовался, хотя видел, все веселились, много ещё было и песен танцев и даже игр, но он не принимал участия в этом, хоть ранее было обговорено с ведущими, что он тоже исполнит песню. Но его не беспокоили, видно все видели его не обычное волнение, поняли они, отчего у него резко испортилось настроение или нет, он не знал. На вопрос Савелия «Что с тобой?» нахально соврал.
– Раны разболелись.
Хотя почему соврал. Нет, действительно болит рана в сердце, только болит неизвестностью. Иногда он ловил на себе дедов проницательный взгляд.
Но вот праздник закончился, убрали столы, и взорвался салют. Салют в честь деда раскрашивал небосвод. Длился он долго, Фейерверки удивляли своей разновидностью и цветом, не поскупились дети и внуки, в том числе и Максим. И после салюта все стали расходиться по домам. Хоть было поздно, но момента салюта все ждали с нетерпением, и дождались и даже самые маленькие. Правда, самых маленьких ещё днём укладывали в доме деда отдохнуть. На прощанье дед благодарил детей и внуков.
– Хороший праздник мне устроили деточки мои, очень благодарен.
Вновь со слезами благодарил и благодарил, и целовал всех. После того, как все разошлись, дед ещё сидел рядом с Максимом, но он его так и не потревожил расспросами, сидел молча, лишь поглядывал на Максима, видел его подавленное состояние. Но вскоре он сказал.
– Ну, что Максимка, отдыхать?
Максим молчал, а дед похлопал его по плечу, продолжил.
– Пойдём, пойдём, утро завсегда мудрее вечера.
Максим подчинился и как не странно, он сразу заснул, и спал без сновидений.
Так прошло несколько дней. Максим искал выхода, да так не находил, и не знал, как подойти в Марьяне. К Марьяне или к Верочке?
Нет, это Вера. Вера, её я узнаю из всех женщин мира. Только вот почему она Марьяна? Вот это мне не понятно.
Дед тоже молчал, и остальные родственники относились к нему, как и до праздника, никто и не о чём не расспрашивали. А может, они и не заметили. Что с ним произошло. А кто и заметил, подумали, влюбился парень.
Кто-то был рад за него, если новая любовь возникнет в его сердце, то душевное состояние восстановиться.
– Понравилась Марьяна? – Спросил его однажды напрямую Савелий.
Максим ничего не ответил, лишь плечом дернул, да головой кивнул.
– Ты, это… будь осторожен, не смей её обижать. А то не только отец наш и я тебе так намылю шею, погнётся, не выпрямится.
– О чём ты, Савелий? Спросил Максим.
– Да, всё о том. Я же видел, как вы смотрели друг на друга в тот вечер.
Но Максим опустил голову, произнёс.
– Не бери в голову.
– Я тебя предупредил, племянник. – Строго произнёс Савелий.
– Я понял, Савелий, понял.
А сам думал, как же с ней ещё поговорить.
Да, что тут думать? Уехать?
Но уехать домой он не мог. Да и что там делать в городе? Работать он всё равно не сможет. Надо всё выяснить до конца.
А он всё больше и больше уверялся в том, что это Вера. Только отчего и почему она стала Марьяной, всё же предстоит узнать. Но, как? Ещё не придумал.
Поздними вечерами, когда уже все спали, он часто подходил к забору и стоял, смотрел на дом, часто втягивал носом её аромат. И аромат доносился до него и с каждым разом стал сильнее различим. Он чувствовал её, её душу, её, которая выводила его из состояния безсознательного метания. Выводила из бреда, там в той избушке. И он всегда летел на её аромат.
И здесь она, это она я не путаю, да нет больше такого аромата во всей вселенной. Надо с дедом поговорить. Поверит он мне или нет, а поговорить надо.
Да-а-а. но кто поверит в мой бред? Но ведь это на самом деле.
Это не просто очень похожая женщина, или близнец её. Нет. Это она та единственная. Копий может быть много, но душа-то одна такая и она может быть здесь только в одной. Я не знаю, как я чувствую этот аромат, не знаю, сам себе не могу объяснить. Ведь у других я не чувствую ни аромат, ни душу, нет.
И это так. Вот только её почувствовал. Её аромат, от которого во мне всё кипит. Как это получилось, что почувствовал её, ещё там летая в пространстве безсознания, не имею понятия, как, но это было.
И в клинике, когда уже был в новых операциях, я тоже его чувствовал, и летел в жизнь, поэтому я уверен был она жива. Вот только она побывала замужем.
А это для тебя имеет значение?
Нет, конечно, нет. – Спросил и ответил сам себе. – Интересно же.
Но, как же до смешного вышло. Она была рядом, а я не знал, а ведь всё просто, стоило мне раньше приехать к деду и всё. И были бы давно вместе.
Максим метался в своих мыслях рассуждениях, метался по саду и не мог найти лучшего решения, вообще никакого. Лишь часто повторял.
Любовь и разлука приходят одна за другой. А теперь что пришло?
В один из вечеров надвигалась гроза, сушь стояла довольно долго. Воздух накалился, и даже ночами не было прохлады. И вот сегодня тучи сгущались, и так низко опускались, что многим людям показалось это жутковатым. Гроза была уже близко и весь народ спешил в укрытие домов. Поспешили укрыться и домочадцы дома деда Сергея, ушли от грозы в дом.
А Марьяна в этот вечер решила истопить баню, но перед этим позвонила отцу, и спросила.
– Папочка, ты сильно занят?
– А, что случилось, милая? Услышала Марьяна голос отца.
– Да, собственно ничего, но думаю, случится. Бабушка ещё занята?
– Да, милая, занята, у неё много пациентов, но я приеду завтра. Хорошо? Тебя устроит это, или сейчас выехать?
– Нет, нет, папочка, не торопись, это ещё терпит, тем более идёт такая гроза.
– А, что всё-таки случилось, девочка моя?
– Мне бы не хотелось говорить об этом по телефону, папочка.
– С детьми всё хорошо?
– Да папочка, у нас всё хорошо. А бабушка может остаться одна?
– Вполне, завтра я приеду.
– Хорошо, папочка, будем ждать.
Ответила Марьяна и выключила телефон, и позвала детей в дом.
– Дети! Изборчик, Фанечка, быстро в дом, гроза надвигается, а мне ещё баню надо затопить.
Она вошла вместе с ними в дом и сказала детям мягко и нежно.
– Я сейчас уйду не надолго, баньку затоплю, а ты, Избор, почитай Стефани книжку, или поучи её читать. Она ещё плохо читает. Телевизор не включать, всё равно антенна отключена. А громушка не стоит пугаться, Перун боженька громовержец погремит громушком, посверкает молниями разноцветными, да и разрядит электричество дождичком, а дождичек польёт земелюшку, а то она уже задыхается от жары. Будьте умничками, а я скоро.
Успокоила детей она вышла из дома и направилась к бане, подойдя к бане, Марьяна увидела открытую дверь.
– Странно я же её закрывала. Произнесла она. – Стефания опять играла в ней.
И не придав этому значения, играла, так играла, часто купает своих кукол, она вошла в баню, чтобы набрать воды. Ей хотелось затопить баню до начало грозы, на небе уже сверкали молнии.
Пока идёт гроза, баня согреется. Зайдя в помещение, почувствовав еле ощутимый аромат какого-то парфюма, прошептала.
– Ну, точно, Стефанька играла в переливашки с шампунями. Кукол своих мыла, весь пол, как всегда облила шампунем. Ладно, всё равно мыть, сейчас всё отмою.
Марьяна открыла кран, и стала набирать воду в баки, стояла и смотрела, как набирается вода, а тут так оглушительно громыхнуло.
Гром, что ли? Быстро разыгралась гроза.
Подумала Марьяна, и тут же послышался шум сильных и частых капель дождя, а потом и вовсе превратился в ливень.
Выглянув из бани, она увидела стену из дождя, да такую, что не видно дома. Но сквозь дождь увидела, как на небе бесновались молнии, показывая людям, что-то невообразимое.
Словно чудища, пробивались через планетарные щиты, сверкая алыми молниями. И они такие искажённые и исковерканные, и в разных позициях летели вниз. Врезались в землю, лицо, которой было безмятежное ещё совсем недавно. Сейчас же, всё, как будто взбунтовалось и обрушилось на землю, и как Марьяне показалось, летели в её пространство, в её сад, и с такой силой грянул гром, что Марьяна вскрикнула.
Закрыла дверь, так как струи дождя с силой лились и с крыши, и с неба, и попадали в предбанник.
Она вернулась в баню и закрыла кран, так, как бак для горячей воды наполнился. Перенесла шланг в другой бак, и вышла, чтобы открыть кран, но что-то стукнуло в топочной, так и не открыла кран, и хотела пройти в топочную, посмотреть что там, но на улице снова так громыхнуло, что она от неожиданности вскрикнула и присела. И тут же погас свет.
– И что делать? Спросила она себя. – Наверняка в щитке отключилось. Ну, не бежать же домой под таким дождём, посижу, отдохну, дверь надо открыть.
И только шагнула к двери, как кто-то взял её за руку. Она вздрогнула, и в это время ещё громыхнул гром, она вскрикнула и сжалась, а тот притянул к себе и обнял.
Её сердце стучало сильно, но она чувствовала и его стук сердца, ей даже показалось, что его сердце стучало быстрее и сильнее.
Дождь лил, как из ведра, и гром гремел, да ещё с таким треском и грохотом, что создалось впечатление, всю силу громовержец опустил в её пространство.
– Не бойся. – Кто-то ей прошептал в самое ухо. Удивительно, но она не испугалась этого неизвестного, только думала.
«Кто это может быть?»
Мысли вихрем неслись, и она старалась придумать себе оправдание.
Почему ей приятны эти объятия?
И почему она ещё не вырывается из них?
А наоборот, ей приятны они, и она как-то обмякла в объятиях, почувствовала негу, что-то знакомое пробивалось у неё в мыслях.
Дождь заканчивался, шум его становился еле слышно, она пошевелилась, хотела выйти из укрытия его рук, как он взял её за подбородок, повернул к себе её лицо. В полной темноте ничего не было видно, она качнулась, хотела выскользнуть из мужских объятий и открыть дверь.
У неё мелькнула мысль, «открыть дверь».
Но он тут же поцеловал её. И сколько так в полной темноте стояли, она не знала. И такой поцелуй ей только во сне снился, и никогда не пробовала в реальности.
А они были?
По всему телу разливалось блаженство.
Она не хотела, чтобы этот поцелуй заканчивался, что-то он ей напоминал. А вот здравый разум вклинился, не дал ей дальше вспомнить, и она очнулась и резко вырвалась.
– Что вы себе позволяете? Вскрикнула она. – Вы кто? Что вам от меня нужно.
– Ты красивая.
– Я знаю, зачем ты меня обнимал и целовал?
– Хотел тебя успокоить и защитить. Всё также шепотом говорил он.
– У вас получилось, а теперь отпустите меня. Прям какой-то абсурд.
Она оставалась на том месте, как отскочила, а он продолжал держать её за руку. Марьяна пыталась его разглядеть в этой кромешной темноте, но это было не реально. В это время громыхнул гром, да так, что показалось, кто-то огромным кулаком ударил по крыше бани, и произошло сотрясение этого не большого здания.
Марьяна взвизгнула и ничего не видя, метнулась в сторону, ударилась о стену, а он шагнул и притянул её в свои объятия и прижал к себе.
А Марьяна, раз уж она оказалась прижатой в объятиях и свободной рукой стала обследовать его; широкая спина, налитые мускулы, плечо. Она прощупала плечо, потянулась к голове.
– Ты думаешь, я какое-нибудь животное? Издал смешок он.
– Ты кто?
– Человек. Ответил он шепотом.
– Хорошо, что не зверь. Произнесла она и продолжила. Хотя порой зверь умнее и человечнее самого человека. А ты кто?
Он не ответил, склонил к ней своё лицо, обжигая дыханием, а у неё закружилась голова в ожидании нового поцелуя. Вот так, кромешная темнота и когда вот так миллиметры отделяют их друг от друга, губы соприкасаются, но мгновения тянутся мучительно долго. И когда одновременно хочется остановиться, и продолжить. Ещё больше хочется ощутить его вкус на губах.
Гром больше не гремел и дождя тоже не слышно.
– Пусти. Попросила она.
– Не могу, меня так тянет к тебе.
– А для чего ты прячешься, почему не можешь показаться? Или ты призрак?
– Нет, не призрак, ты же ощущаешь меня живым.
– Мам! Мамочка! – Со двора послышался детский голосок.
– Я здесь, Фанечка. Пусти! – Приказала ему.
Он выпустил её из своих объятий, она по стене прошла к двери, открыла её, дождь ещё шёл, но не такой сплошной стеной. Открыв на всю ширину дверь, она оглянулась, но никого не было.
– Куда же он делся? Не приснилось же мне это.
И хотела снова войти и посмотреть хоть и при слабом свете открытой двери, но снова послышался хныкающий голос дочери.
– Мамочка!
– Иду, Фанечка.
Она закрыла дверь и побежала под дождём к дому. На крыльце стояли дети, Избор держал Стефанию за руку, а она всячески выдергивала её.
– Избор, ты почему не следишь за сестрой?
– Мама, я слежу за ней, но она капризничает, хотела бежать к тебе в баню.
Донеслось до бани, и через какое-то время оттуда вышел человек и ушёл, легко перепрыгнув через забор.
А ночью Марьяне снилась всепоглощающая темнота и вспышки молний, и она искала выход в темноте, и никак не могла его найти. Неожиданно кто-то обнимает её и ей становится легко и спокойно. И поцелуй, такой сладкий и опушаемый, который уносит её высоко во вселенную, но вспышка молнии и она видит лицо того, кто обнимает её, но не успевает его рассмотреть, как он исчезает, а она оказывается в лодке, а лодка не плывёт, а тонет. И слышит голос, тот же шепот, который был в бане.
– Не бойся, я спасу тебя, я ждал тебя, искал тебя.
– Протягивает ей руку, и вытаскивает её из лодки и прижал к себе.
– Скажи ты кто?
И Марьяна проснулась, она долго лежала с открытыми глазами, смотрела в потолок. Вихрем летели мысли, да так, что звон звенел в голове. И вдруг одна щёлкнула, остановилась и Марьяна произнесла.
– Максим. Точно, это он был в бане.
Она в неге поёрзала в постели, ища уютненькое местечко, затем свернулась в клубочек, и произнесла с лаской.
– Вот гад такой! И придумал же, залезть в баню. Ладно, хоть ещё не мылась там. Она громко расхохоталась, но вспомнила, что ещё ночь и за стеной спят дети, она умолка.
– А целует приятно. Прошептала она. – Прям головокружительно.
Она давно забыла тот давнишний и единственный поцелуй в лесной избушке. Даже на вкус не помнит, ничего не помнит, всё заслонила боль и обида, а обида растворилась, и растворилось и всё остальное.
Жизнь с чистого листа и она очень даже прекрасная. Думала Марьяна. Но, как не растворяй, прошлое вернулось назад, хорошо это или плохо, завтра с папой решим. Возможно, всё будет хорошо.
Она повернулась на бок, постаралась уснуть, но всплыли воспоминания. И так не хотелось ничего вспоминать, но они сами выползают и скребутся. Ведь тихо лежали где-то под коркой, и теперь вот полезли.
Ну, кто их просит? – Чуть не со слезами спросила она.
А всё так было прекрасно.
Да и в то время было прекрасно, и жили счастливо с Андрюшей. А ещё раньше, когда я совсем была маленькая, папа, мама, бабушка, Андрюша и я. Я была любимицей у всех, особенно у брата. А после смерти бабушки, мной только он и занимался, и забрал к себе.
Мама навещала редко, постоянно у неё были дела, то долг Родине, то людям, ещё был интернациональный долг, спасала и спасала кого-то, а мы жили сами.
Папа часто болел, почти постоянно лежал в клинике, а я училась и жила у брата. Андрюша последнее время много работал, дома бывал редко, но звонил постоянно, и я должна отчитывается перед ним чуть ли не по секундам. Но меня это не напрягала, наоборот, забавляло. Ревнивый братец уж никому в обиду сестру свою не даст. А однажды он приехал и сообщил.
– Верунька, едешь со мной.
– Андрюша, у меня экзамены семестровые. Мне же выпускаться. А потом ещё и курсы подготовительные в институт.
– Избавь меня от подробностей, Верунька, экзамены, потом сдашь, курсы никуда не денутся. Не бесплатно учишься. Мы с тобой поедем на бал. На бал, сестрица моя любимая.
– В карете? – Хохотала она. – Из тыквы?
– Нет, полетим на вертолёте.
– Да? А он не из тыквы? Или из кабачка?
– О, вот этого я не учёл, надо проверить. Хохотал вместе с ней брат. – Но сейчас поедем в салон покупать тебе платье золушки, и украшение.
– У меня есть украшение, Андрюша. Для чего?
– Чтобы ты всех девиц затмила.
– Андрюшенька, зачем?
– Как это зачем? Чтобы я гордился сестрой своей. Ты такая красавица. И там будет твой потенциальный жених.
– У меня нет жениха. – Хохотала Вера.
– Вот познакомлю и будет.
– Зачем он мне, мне ещё учиться надо. Музыкалку окончу и в эконом поступлю.
– Поступишь, конечно, поступишь, но жених не помешает. Мы пока к нему присмотримся.
– Ты меня хочешь сплавить?
– Нет, что ты, родная моя, просто хочу познакомить с хорошим парнем, а там увидим.
– И когда летим?
– Через неделю, и за это время нам надо навестить папу, его выписывают, я отвезу его в деревню, а на новый год и мы поедем к нему. Новый год встретим вместе.
– А твоя Луиза? Она летит с нами?
– Не напоминай мне больше об этой предательнице.
– Вы же собирались пожениться? У вас бракосочетание в январе.
– Бракосочетание у неё уже состоялось, но к счастью не со мной.
– Вы поссорились?
– Нет, Верочка, она просто предпочла меня другим. И перспективнее, чем я.
– Она, что притворялась? Говорила, как любит тебя. И мне всегда говорила,
«Какой у тебя брат, какой у тебя брат, не брат, а золото».
– Любит. Хм. Ладно, оставим её и больше не вспоминаем.
Андрей, щёлкнул пальцем Веру по носу. Собирайся. Едем в салон.
– Я согласна. Андрюша. Вскочила Вера, и быстро начала одеваться.
– А куда ты денешься, конечно, ты согласна. Ведь я тебя поведу туда, где ты ещё не разу не была, сестрица моя, на настоящий бал. Ты видела бал, присутствовала на балу? Нет, ты ни разу не была на настоящем балу.
Он подхватил сестру и закружил по комнате, напевая вальс.
– Как Наташу Ростову?
Радостно смеялась Вера, а он остановился, и покрутил её за руку, позволяя ей, кружится, ответил.
– Как Наташу Ростову. Но, кажется, Наташу вывели на бал раньше, чем тебя. Ей было шестнадцать лет, тебе почти восемнадцать. Моё упущение, впредь будем посещать балы, сестричка.
– Ой, как прекрасно, Андрюша, а то современные дискотеки мне не нравятся.
– Да? Как и мне. Мы опоздали родиться сестричка, нам надо было родиться века на два раньше. Смеялся Андрей.
– А может мы там были, поэтому у нас ностальгия по той жизни.
Продолжила его версию Вера.
– Может быть, может быть. Так, какое тебе платье будем выбирать? Как у золушки, или, как у Наташи?
– Мм, что-то среднее, но обязательно в пол.
– Со шлейфом? – Улыбнулся Андрей.
– Что ты, Андрюшенька, просто до пола, и туфли к платью
– Ну, а как же, без туфель? Как же тебя будет принц искать? Только по туфельке. Я же люблю тебя больше звёзд, сестрица.
– А, как же млечный путь? Ты его закончил изучать?
– Нет ещё, в него я влюблён, но тебя люблю больше.
– Как ты умудряешься совмещать свою работу основную и космос?
– Работа в компании Воронцовых, прекрасная работа, и она мне нравиться, но она для зарабатывания денег. Должен же я сестрёнку обеспечивать, на балы её выводить. Ну и жить безбедно. А космос? Космос для души, кстати, порой на него тоже требуется деньги. Один телескоп чего стоит. Ты сама любишь разглядывать звёзды.
– Да, люблю. Где-то там наш дом настоящий. А здесь?
– Здесь тоже дом, мы с тобой древнего рода, древней крови, и нас осталось только двое. Мама ушла, мы должны держаться вместе, Верочка.
– Как? На всей земле мы вдвоём?
Вера смотрела на брата в ошеломляющем изумлении.
– Нет, нет, Верочка, есть и ещё на нашей земле такие, как мы, я говорю о нашей семье, которая вышла из древнего рода.
– А папа? Ещё больше удивилась Верочка.
– Папа? Этого феномена я ещё не изучил. Рассмеялся Андрей.
– А что, папа феномен?
– А ты разве не разглядела?
– Нет, но знаю наш папа удивительный, только нерешительный и слабый.
– Удивительный. Верочка, удивительный. И да, не решительный со слабым духом, можно сказать совсем безвольным.
– Но папа так много работает.
– Этого у него не отнимешь. И это он делает для тебя, как он сказал. В работу свою он влюблён, лучший программист. И состояние тебе он приличное сколотил, в будущем тебе это пригодиться. Но хватит говорить о деньгах, их у нас более чем предостаточно. Я хочу тебя познакомить ещё с одним феноменом, хотя он этого ещё не знает. И думаю, вряд ли узнает, если только кто-нибудь его раскроет.
Марьяна вздохнула,
– Андрюшенька, брат мой. Я тоже люблю тебя больше звёзд.
Вспоминая слова брата, снова и снова, когда уже произошло крушение и ему жить оставалось несколько минут.
Марьяна почувствовала, как из глаз потекли слёзы, вспоминая его последние минуты.
– Прости, моя сестрица, Верочка, прости, я хотел показать тебе настоящий бал, не получилось. Но я тебя не оставлю, буду с тобой, пока ты не выйдешь к людям. Помни, я люблю тебя больше всего и даже больше звёзд. Помоги парню. Я знаю, ты сможешь, он, он….
Андрей не смог больше ничего сказать, изо рта пошла кровь, лишь в последний раз прижал к себе Веру, приложил все усилия, губы его смогли прошептать.
Помоги Максу и помни мы с тобой древней крови, такой народ не бросает своих. Помни.
И замолчал. Замолчал навсегда.
Продолжение следует.....
Таисия-Лиция.
Фото из интернета.