Массаж

У Жанны уже месяц болело плечо и двигать левой рукой ей было трудно. Никаких видимых причин при этом не было, ни травмы, ни растяжения. Боль то слабела, то усиливалась, мешая ей жить и портя настроение, ей казалось, что она никогда не пройдет. Жанна решила пойти на массаж. Она ни разу не пробовала массаж, но знала, что это очень полезная и даже приятная процедура. У мужа была страховка, дававшая $250 на физиотерапию. Одна знакомая порекомендовала ей небольшую русскоязычную клинику, где брали относительно недорого – $80 за сеанс.   

Массажист был грузин. По словам знакомой, очень хороший, золотые руки. Про руки она сказала с особым чувством. Жанна позвонила в клинику, секретарша записала ее на сеанс к ШотA, так звали грузина. Жанна спросила, в чем прийти на массаж, секретарша сказала, что не имеет значения, так как он проводится на голом теле, трусики можно оставить – добавила она.

Закончив разговор, Жанна задумалась. Голое тело... Впервые в жизни она предстанет в таком виде перед чужим мужчиной, а ведь она давно уже перешагнула бальзаковский возраст. Правда, фигура сохранилась неплохо, живота нет, второго подбородка тоже, но... 50 лет все же не шутка. Соответственно, кожа, грудь, вены на ногах... и еще эта родинка на спине, коричневое пятно, величиной с канадский доллар, из-за которого она носила закрытые купальники на пляже. И чужой мужчина будет смотреть на все это и думать: да-а, 50 лет не шутка... Ужасно неприятно, но что поделать, ничего не скроешь, что есть, то есть.

Перед тем, как пойти на массаж, она выпила валерьянки, чтобы не очень волноваться, надела обычные джинсы и свитер, подавив в себе желание приодеться. Не на свидание идешь, и не девочка, – сказала она себе, надела куртку, шапку и вышла из дома.

Было начало марта, на улице густо валил снег, всем уже порядком поднадоевший. Клиника находилась поблизости, в пяти минутах езды от дома. Припарковав свой старенький «Вольво», Жанна прошлась по снегу, успевшему сесть толстым слоем, и вошла в холл. Справа за перегородкой сидела секретарша, средних лет женщина в вязаной кофте с доброй улыбкой на лице. Узнав, что Жанна пришла на массаж, извинилась, сказав, что Шота пока нет, застрял где-то в пробке из-за снега, но скоро будет.
– Пока анкету заполните, он подъедет, – сказала она.
Жанна занялась анкетой.
– А вот и он.
В дверь вошел высокий мужчина в расстегнутой куртке, без шапки, с короткой стрижкой.
– С зимой вас! – буркнул он секретарше, проходя мимо.
Он исчез за какой-то дверью и вновь появился уже без куртки, в рубашке поло и спортивных брюках. И пригласил Жанну в процедурную.

Жанна окинула комнату взглядом. В комнате не было окон, посередине стоял высокий узкий стол, покрытый простыней, у стены пара стульев. На подставке сбоку горела лампа с розовым плафоном, освещая комнату мягким интимным светом. Не хватает только вина и музыки – подумала Жанна.
– Шота, – представился массажист, протянув руку.
– Жанна, – ответила она на пожатие.
– Присаживайтесь, – он указал на стул. – Что вас привело сюда?
– Плечо болит, уже месяц, когда поднимаю руку вверх и вбок. Я думаю, это мышечное.
– Это мы посмотрим. Травмы не было, аварии?
– Нет, ничего такого. То есть аварии были, но давно и без травм. У меня фибромиалгия, все время где-то болит, но в общем, быстро проходит, а в этот раз затянулось.
– Понятно. Я сейчас выйду, вы разденетесь и ляжете, через пару минут постучусь.
– Мне только массаж спины. Брюки, я думаю, не помешают?
– Как скажете.
Он вышел, Жанна быстро разделась до пояса и легла ничком на стол. Шота, постучав, вошел.
– Так, подвиньтесь вперед, лицо вставьте в дырку.
– Дырка?
– Чтобы дышать могли.
– А, вот эта, – Жанна уткнулась лицом в отверстие на столе. 
– Начнем? – сказал Шота.    
– Минуточку! У меня тут родинка, – Жанна занесла руку за спину, – ну, вы видите, – сказала она так просто, что сама себе удивилась. Зря, оказывается, волновалась.
– Да, вижу.
– Вы это место, пожалуйста, не трогайте, вдруг воспалится, знаете, меланома, канцер... такое со всех сторон слышишь...
– Хорошо, не буду.
Шота быстро прошелся руками по спине от шеи до пояса.
– Будет больно, скажете, – предупредил он.   
Совсем не больно, даже приятно, – думала Жанна, – правду сказали, что массажист хороший, видно, уже много лет практикует.
– Давно занимаетесь массажем? – спросила она.
– Лет десять.
– А в Канаду давно приехали?
– Лет двадцать.
– Значит, в Грузии вы не были массажистом?
– Нет, я занимался боксом.
– Надо же...
– Как-то надо было зарабатывать... По своей специальности не мог найти работу.
– А какая у вас специальность?
– Учитель русского языка.
– Вот как? – удивилась Жанна.
– Да, как дурак отучился четыре года в Институте Дружбы Народов, слышали, наверное, имени Патриса Лумумбы, вернулся, а там у нас как раз эта каша заварилась, какой там русский! Меня с этим русским отовсюду гнали, никому не нужен, такая злость взяла! Стал заниматься боксом.
– Чтобы злость выместить?
– Наверное...
– А-а! – вскрикнула Жанна, – Здесь больно.
– Хорошо, хорошо, я осторожно... Ведь это и не массаж даже, я только поглаживаю, – усмехнулся он – что же будет, когда начну глубокий массаж?
– А вы не начинайте, так и продолжайте поглаживать, – смеясь, сказала Жанна.

Интересно, что он обо мне думает, – размышляла она, – зрение у него хорошее, очков не носит... А что ему думать, делает свое дело, тут у него столько женщин перебывало.   
– В Грузию часто едете? – спросила Жанна, чтобы не молчать и отвлечь его внимание от родинки, мысль о которой продолжала ее беспокоить. 
– Ни разу не был. Жена и дочь пару раз ездили.
Женат – про себя отметила Жанна.
– А что так?
– Не знаю... не тянет.
– Меня тянет, я три раза была в Армении. Правда, грустно... Почти все, кого знала, уехали, или умерли... Город изменился, какой-то, вроде, и мой, и не мой...
– Вот-вот, поэтому я и не еду...
– У-у, больно! – вскрикнула Жанна.
– Это я нажал на точку. Знаете, есть активные точки... Акупунктуру вам делали?
– Нет, но про точки знаю.
– У некоторых людей они болят даже при слабом нажатии, как у вас. Повышенная чувствительность к боли, типична для фибромиалгии.
– Ох, эта фибромиалгия меня замучила! И нет лечения, потому что до сих пор не знают причины...
– А причины и нет – видимой. Она в голове. Длительный стресс, напряжение мозга, отсюда и напряжение мышц и боли. У вас сильно стянуты мышцы спины и шеи. В покое они должны быть мягкими, а у вас как камень, – он пощупал ее шею, – это реакция организма на стресс. Если нет возможности убежать, он защищается, вот так, – Шота, спружинив ноги, встал в боевую стойку.
– Все идет из головы, – повторил он.
– Да, да, это от стресса, я знаю, – сказала Жанна, – но как его избежать, это жизнь... 
– Надо уметь расслабляться.
– Стараюсь, но у меня, видно, плохо получается...
– Немного вина, приятная музыка, приятная компания, – говорил Шота, массируя ее спину. 
Надо сменить тему, – подумала Жанна.
– Кстати, о вине. На днях купила Киндзмараули, оно редко бывает. Я люблю Киндзмараули, вообще, грузинские вина.
– Я тоже, – улыбаясь сказал Шота, – еще люблю армянский коньяк, тоже редко бывает. А вот бастурму часто покупаю. Знаете, на Лоуренсе есть армянский магазин, вы наверное, там бывали?
– Была пару раз, но бастурма мне не понравилась, совсем не то, что у нас делают. А может, попалась не очень удачная, – сказала Жанна.
Бастурма была дорогим удовольствием, выходящим за рамки семейного бюджета, она покупала ее только на Новый год и по особым случаям.
– Да, бывает получше, похуже, но мне все равно нравится, – говорил Шота, – мне обычно приносят ее домой, или прямо сюда. Один приятель приносит, он в том районе работает. Повернитесь, пожалуйста, на спину.

Жанна замерла, скосив глаза на Шота. Он стоял рядом, держа в расставленных руках простыню, подняв ее выше головы, давая понять, что ей нечего смущаться, он ничего не видит. Она повернулась. Он плавно опустил простыню, накрыв ею Жанну по шею. Потом прошелся пальцами поверх ткани от шеи до пояса и обратно. Одно небрежное движение руки в ту или иную сторону, и он коснется ее груди. Она затаила дыхание. Но рука шла четко по центру. Аккуратно работает, профессионал, – думала Жанна. – А была бы на моем месте молодая, с пышной грудью...      
– У вас тяжелая работа, – сказала она. 
– Ну, это смотря какой пациент. Бывает, что да, все силы вымотаешь. Попадется толстяк, с таким слоем жира, что до мышц не добраться, вот тогда приходится попотеть! А это... – он с улыбкой повел над ней рукой – это совсем не трудно, даже... – он не договорив, умолк.
Даже приятно? – мысленно докончила за него Жанна. 
– И все же работа у вас трудная, не только в физическом, но и в моральном плане.
– О, да! – с готовностью подхватил Шота, – в моральном – точно... – он весело ухмыльнулся.
– Все тут у вас жалуются на боли, ахают, охают, это наверное, депрессирует, – продолжила Жанна.
– Да ничего... привык, – посерьезнев, сказал Шота. 
А ты думал, я про что, – мысленно съязвила Жанна, – как трудно тебе, бедняжке, смотреть на голых баб, еще и гладить их руками, подавляя свои инстинкты?

Шота, взяв стул, сел рядом с ней слева.
– Будем разрабатывать руку. Это плечо болит? – спросил он, взяв ее руку и слегка сдавив ее.
– Это.
Он начал растирать ей ладонь и пальцы. Она тайком рассматривала его: крепко сбитые плечи, шея, руки... Живот слегка выпирает. Лицо подкачало – мясистые щеки, нос, глаза маленькие, невыразительные. На грузина совсем не похож, вообще, на кавказца. В целом, можно сказать, он ей не особенно нравился. Но ей хотелось нравиться ему.

Шота массировал ее руку у сгиба, постепенно поднимаясь к плечу. Его рука слегка коснулась ее груди. Ого! Но может, это случайно... Случайно или нет?
Шота поднял ее руку и отвел в сторону.
– А-а, больно! – вскрикнула Жанна.
– Да, да, я осторожно... Но надо разрабатывать...
Он еще пару раз приподнял ей руку.
 – Ну вот, пока хватит. На сегодня все. Надеюсь, что не очень вас утомил, – сказал он, улыбаясь, и попрощавшись, вышел из комнаты.

Жанна ехала домой, подводя итоги своим впечатлениям. Массаж – дело хорошее, однозначно. В теле приятная легкость, настроение приподнятое. Массажист – мужчина, в целом, приятный, хотя и не в ее вкусе. Жанна никогда не была особенно влюбчивой, она и в молодости редко кем-нибудь увлекалась. Те, в кого она могла бы влюбиться, были уже оккупированы, или выпадали из ее круга общения. В мужа тоже не была влюблена, вышла замуж, потому, что все выходят. Хотя он ей вначале нравился. Потом разонравился, потом привыкла... Но она ему не изменяла. Не потому, что считала это безнравственным, просто не было подходящего случая. Жанне хотелось чувства, а чувств знакомые мужчины в ней не вызывали: этот – жмот, тот – зануда, третий – жирный... В мечтах она изменяла мужу с любимыми артистами: Ричардом Бёртоном, Бредом Питтом, Янковским... Шота никак не вписывался в эту компанию. А интересно, нравлюсь я ему или нет? – думала Жанна, подъезжая к дому. Нашла о чем думать, лучше реши, что на обед приготовить, котлеты или борщ, – посоветовала себе Жанна.

На второй сеанс она пришла с опозданием. Скажу, что попала в пробку, решила она. На самом деле, долго выбирала, что надеть: ажурную блузку, которая ей очень шла, или простой свитер, в котором она тоже недурно выглядела. Надела свитер, чтобы Шота не подумал, что она хочет ему понравиться, этого нельзя показывать, пускай сомневается, думает... Но трусики надела эффектные, с черным кантиком. Совсем нелогично и глупо! – сказала она себе с осуждением. – Зачем тебе это? Для настроения, – ответила она внутреннему критику. Совсем нелогично, – не унимался критик. Это как посмотреть: со стороны может и нелогично, а на самом деле очень даже логично – заткнула она критика и надела красивый лифчик.

Войдя в клинику и не обнаружив секретарши за стойкой, Жанна прошла к процедурной и подойдя к двери, нажала на ручку, но дверь не открылась.
– Заперта изнутри, – сказала появившаяся откуда-то секретарша.   
– Извините, я опоздала, застряла в пробке, – начала Жанна.
– Ничего, ничего, не волнуйтесь, – успокоила ее секретарша, – Шота пока занят с пациенткой, тоже с опозданием начали, минут через пять освободится. Можете пока посидеть, посмотреть журналы. 

Жанна села в кресло. Вот как, он запирается, когда работает с пациентками. Целый час за закрытой дверью, какой простор для воображения... Интересно, что это за пациентка, молодая, красивая, или так себе – думала Жанна, листая журнал.

Из процедурной вышел Шота, прикрыв за собой дверь, и увидев Жанну, поздоровался с ней, как ей показалось, слегка смутившись.
– Извините, немного опаздываем, сейчас эта дама выйдет, и мы начнем с вами.
Он прошел в комнату напротив, очевидно, кухню. В открытую дверь был виден стол с кофейными чашками.

Через пару минут появилась дама, молодая пышная женщина с темной лоснящейся кожей, одетая в яркую кофту и узкие брюки. Вряд ли он с ней занимался чем-то, кроме массажа, – подумала Жанна, – хотя, как знать, страстная африканка...

Шота, выйдя из кухни и на ходу доедая сэндвич, пригласил Жанну в процедурную.
– Как вы себя чувствуете, как плечо? – спросил он, оглядывая ее быстрым взглядом.
– Мне кажется, меньше болит, – сказала Жанна, приврав, чтобы сделать ему приятное. Плечо болело по-прежнему.
– Ага, – довольно кивнул он, – вы готовьтесь, я выйду. Ремень на брюках расслабьте, или лучше снимите, буду массировать нижнюю часть спины и крестец.

Он вышел, Жанна быстро разделась, сняла ремень с растянутых от носки джинсов. Интересно, при чем тут крестец? Когда болит плечо... Хорошо, что надела эти трусики – думала Жанна.

Шота был в хорошем настроении, шутил, смеялся, массируя ей спину, тщательно растирал крестец, слегка оттянув джинсы книзу. Жанна снова подумала про трусики. Про родинку она больше не думала.

Закончив массаж спины, Шота, как и в прошлый раз, закрылся простыней, пока она поворачивалась на спину, потом сел рядом, массируя ее руку, добравшись до плеча, коснулся груди. Случайно, или нет?

Другая на моем месте воспользовалась бы случаем, – поглядывая на Шота, думала Жанна,  – ведь как удобно: дверь на замке, мягкий свет... Достаточно взглянуть ему в глаза, погладить, или просто дотронуться до его руки, или ноги... Но надо же что-то испытывать, чтобы тянуло к нему, как же без этого. И чтобы его тянуло. А то погладишь его, а он сделает вид, что не понял, или скажет что-нибудь типа: канадиан массажисто, облико морале! Жанне стало смешно от этой мысли, она не удержавшись, прыснула. Шота взглянул на нее, вопросительно улыбаясь.
– Анекдот вспомнила, – нашлась Жанна. Она быстро порылась в памяти:
– Урок русского языка в грузинской школе, учитель говорит классу: дэти, русский язык очен сложный язык. Вот например, Настя – это дэвушка, а не Настя – это плохая погода. 
– Ха-ха-ха, – смеялся Шота.

С юмором у него все в порядке, это плюс, – думала Жанна, – а все же не тянет. В нем нет чего-то... обаяния, что ли. Или я стала такой фригидной? После двадцати лет семейной жизни. Она мысленно представила на месте Шота Бреда Питта. Нет, к этому тянет, и даже очень. Все это глупости, одернула она себя. Почему же глупости? – не согласилась она с собой. – Снова стать женщиной, желанной, обожаемой, секси, пасть в объятия, сойти с ума... Но как же пасть, если нет чувств. Притом, с женатым. Даже если я ему нравлюсь... А нравлюсь я ему, или нет? Ей очень хотелось это выяснить, из женского тщеславия, самолюбия, любопытства... в общем, ей очень хотелось это знать.

Шота осторожно поднимал ее руку, отводя в сторону, она при этом охала.
– Болит? – спрашивал он.
– Вроде меньше, – отвечала она.    

– Следующий сеанс лучше назначить пораньше, через день, или максимум, два, чтобы закрепить эффект, – посоветовал Шота, закончив массаж и прощаясь с ней.

Ему не терпится снова меня увидеть, – думала Жанна, – или это всего лишь профессиональный совет? Поговорив с секретаршей и записавшись на третий сеанс, она вышла на улицу. Было солнечно, таял снег. Жанна завела машину и включив музыку, поехала в магазин, чтобы купить мужу мед, он сильно простыл и кашлял.

Муж раза два спрашивал ее про массаж, будучи в курсе, что массажист мужчина, к тому же, грузин. Она отвечала обычным, спокойным тоном, из чего он заключил, что ему нечего беспокоиться. Он был ревнивым, но в меру, и как умный мужчина, старался этого не показывать. Сегодня, однако, он снова спросил ее, есть ли какой-то прогресс, напомнив, что страховка покрывает только три сеанса.
– Но если помогает, – добавил он, покашливая, – можно пойти еще на один, восемьдесять долларов не такая уж страшная сумма, одолеем...
– Не знаю, – сказала Жанна, – вроде помогает, хотя пока что не очень, после третьего сеанса видно будет.

Сеанс был назначен через день, на 7 марта. В этот раз она приготовила все заранее: серые брюки, черную водолазку, которая ей очень шла. Взяла в руки старый флакончик «Шанель», который берегла как зеницу ока, и отложила. Парфюм был запрещен в процедурной. Обвела губы неяркой помадой, никакой косметики – образ женщины, которая отнюдь не старается понравиться мужчине, но все равно нравится и хорошо это знает.

Все было как обычно. Однако Шота был немного задумчив, как показалось Жанне, говорил, что устает на работе, что ему все надоело и хочется уехать куда-то, где нет людей, шума, суеты, есть только природа и музыка. 
Потянуло на откровенность, с чего бы это, рисуется?
– Какую музыку любите слушать? – спросила Жанна, поворачиваясь на спину. Шота стоял, закрывшись простыней.
– Я больше люблю старые песни, знаете, Пугачеву, Леонтьева, Кикабидзе.
Прост как морковь, – подумала Жанна. Хотя Пугачеву с Леонтьевым она и сама время от времени слушала и не без удовольствия. – Почему он не спросит, что люблю я? Ему до этого нет дела, – думала Жанна, – только о себе, любимом, нарцисс, как и все мужчины.

Шота стоял в изголовье, массируя ей голову. Потом начал осторожно оттягивать ее от плеч.
– А она не оторвется? – спросила Жанна серьезным тоном.
– Нет, – рассмеялся Шота.
Ну вот мы и развеселились, – подумала Жанна.
– Знаете, на шее есть такие точки, если на них нажать, можно усыпить человека, – сказала она.
– Да, есть такие.
– Мне как-то рассказывали, был такой случай в одном московском НИИ много лет назад, там работал один завлаб, доктор наук, лет сорока или чуть больше, он был большой бабник...
– Ну, это случается, – усмехнулся Шота, массируя ей плечи и шею.
– Развелся с женой, женился на молодой лаборантке...
– И так бывает...
– А через несколько месяцев после свадьбы, когда жена уехала навестить родителей, привел к себе на дачу одну молоденькую девушку. Как он ее туда заманил, неизвестно, наверное, наплел с три короба. В общем, он ее напоил и хотел изнасиловать...
– Ну-у, это уже...
– А она, наверное, сопротивлялась. Так вот он нажал ей на эту самую точку, чтобы она отключилась, уснула то есть, но видно, не рассчитал, передержал малость – она уснула навеки.
– Умерла?
– Да, представьте. Этот случай тогда на всю Москву прошумел. Его, конечно, посадили. Такая вот история... 
– Так что вы поосторожнее с шеей... шеями, – добавила она с шутливой строгостью.
– Учту, – сказал Шота, усмехнувшись, и придвинув стул, сел рядом.

Какой-то он сегодня скованный, может у него неприятности, – думала Жанна, поглядывая на Шота. Он массировал ее плечо, оно болело по-прежнему. Жанна решила не записываться на четвертый сеанс, платный. Нужно по меньшей мере десять сеансов, чтобы почувствовать разницу, думала она, а это ей не по карману.
– Болит? – спросил Шота, приподняв ее руку.
– Вроде меньше, – сказала Жанна, морщась от боли.
– В следующий раз будем разрабатывать руку в положении сидя. Сейчас это не совсем удобно, – он указал на простыню, – если у вас дома есть что-то свободное, типа рубашки, принесите с собой, если нет, я что-нибудь придумаю.
– Сегодня последний сеанс, Шота, страховка больше не покрывает.
– А-а, ну тогда... – последовала пауза, – тогда продолжайте делать упражнение дома, то, что я вам показывал: свободное раскачивание руки от плеча в виде маятника, это очень помогает.
Он говорил спокойно, как обычно, Жанну это задело.
– Надеюсь, что не очень вас утомил, – как всегда произнес он на прощание. – Всего доброго, не болейте!
И помахав рукой, вышел.

Мог бы выразить сожаление, что ли, что видит меня в последний раз, – с досадой думала Жанна, одеваясь. – Ну и ладно... Придумала себе «лямур»... Хелло, спустись на землю, тебе не 20 и даже не 40 лет, дорогуша!

Она прошла к стойке, подписала необходимые бумаги для страховки, немного поболтала с секретаршей и вышла на улицу. Завтра 8 марта, – думала она, направляясь к машине, – муж подарит миксер, старый сломался, дочки что-нибудь из косметики. Хотя в Канаде этот день не праздновали, в семье сохранялась традиция.
– Жанна! – позвал ее кто-то сзади. Она не сразу поняла, кто это. Обернувшись, увидела Шота. Он стоял сбоку от входа, как был, без куртки, держа в руке что-то, завернутое в бумагу. Рядом с ним стоял мужчина в пальто и шапке.
– Подите сюда на минутку! – Шота махал ей рукой.
Она подошла, глядя на него с вопросительной улыбкой.
– Вот... мой друг принес, я говорил вам, помните? Бастурма.
Он развернул сверток. Пряный запах ударил ей в нос.
– О-о, отличная! – сказала она, рассматривая мясо.
– Это – вам, – сказал Шота и протянул ей обернутый в целлофановую пленку кусок весом в килограмм по меньшей мере.
– Спасибо... – смутившись, сказала Жанна, – сколько... сколько это стоит?
– Обижаете! Это подарок...
– О-о, Шота! Какой чудесный подарок! Спасибо! – говорила Жанна, растерянно улыбаясь, – прямо к 8 марта... хотя тут не празднуют... спасибо! Но вы так замерзнете, здесь же холодно!
– Да нет, сегодня тепло... весна! – говорил Шота, улыбаясь, и обратившись к стоявшему рядом мужчине, сказал со смехом:
– Прикинь: мужик дарит женщине бастурму на 8 марта!
Мужчина улыбался, глядя на него и на Жанну.
– Я же вас не познакомил! – спохватился Шота. Он представил их, они пожали друг другу руки.
– Идите же внутрь, простудитесь! – говорила Жанна, смеясь.

Попрощавшись, она пошла к машине. Дойдя до нее, обернулась. Они стояли там же, разговаривая, Шота краем глаза смотрел на нее. Так вот оно что... – думала Жанна, продолжая улыбаться. Ну да, не может быть сомнений! Отъехав немного, она посмотрела на себя в зеркало, вытянув шею, и весело себе подмигнула.   
– Миллион, миллион, миллион алых роз, – запела она с чувством, вспомнив давно забытую песенку, которая несмотря на отсутствие роз, отлично вязалась с ее настроением...

Она пела во весь голос, меняя по ходу слова и перескакивая через куплеты:
... Встреча была коротка,
В ночь... нет, – вмиг ее «Вольво» увез,
Но в ее жизни была...   

Она посмотрела на лежавший рядом кусок пахучего мяса и счастливо рассмеялась.