Василий Киселев
Николай Шалимо
ГЛАВА ПЕРВАЯ
На заре атомных времен
(1910 – середина 30-х годов)
29 августа 1049г. в 7 часов утра казахстанская степь в районе Семипалатинского полигона озарилась ослепительным светом и раздался страшной силы взрыв и удар, почва сильно заколебалась под ногами, невообразимый грохот длился несколько секунд. На месте 37-метровой железной башни, на которой была установлена первая советская атомная бомба (по индексации РДС-1) появилось светящееся полушарие, величина которого в 5 раз превышала наблюдаемый солнечный диск в безоблачный день в летнюю погоду, а яркость была в несколько раз больше солнечной. На опытном поле, окружающем испытательную башню, представлявшим огромный круг радиусом в 10 километров, возникли многочисленные пожары различных сооружений и боевой техники. Быстро поднимался грибообразный столб дыма и пыли. Зарево и гул после взрыва ядерного заряда были заметны в различных точках полигона, удаленных от центра взрыва на 50-70 километров.
В своих воспоминаниях заместитель председателя Совета Министров СССР М.Г.Первухин, один из высших административных руководителей по созданию атомного, а позже и водородного оружия 1942-1957г.г. отмечал: «Сталин и находившиеся у него в кабинете некоторые члены Политбюро с нетерпением ждали сообщения из Казахстана. Вождь медленно расхаживал по кабинету и часто разжигал свою знаменитую трубку. После окончания разговора с Берией, позвонившего из Семипалатинского полигона с докладом об успешно состоявшемся атомном взрыве, он, не глядя на своих саратников, медленно но решительно произнес: «Всё! Баланс восстановлен. Американцы далеко не уйдут». *1.
Однако окончательный баланс сил в мире был восстановлен только через четыре года – 12 августа 1953г., когда на Семипалатинском полигоне бала взорвана первая советская водородная бомба, уже после смерти Сталина, ареста и расстрела Берии. Испытание водородной бомбы в СССР (индекс РДС-6) было вызвано тем, что США, стремясь вырваться вперед в создании сверхмощной бомбы для проведения своей политики «с позиции силы» против Советского Союза, первыми испытали термоядерное устройство в ноябре 1952г. *2.
Атомный, а затем и термоядерный, взрыв бомб, были вершиной, «ослепительной вспышкой» самого мощного оружия обороны советской страны от планировавшегося США в 40-е – начале 50-х годов прошлого столетия военного разгрома СССР и его союзников, уничтожения десятков миллионов людей, захвата территории и природных богатств нашей страны самими США, и возглавляемым ими агрессивным блоком НАТО. Однако путь к этой «вершине» начал прокладываться представителями ядерной физики еще за 40 лет до указанного момента взрыва, - в царской России, и был далеко не прямой, простой и легкий. На этом пути были и непредсказуемые заранее прорывы,
2/1
и внезапные остановки, драма различных научных подходов и идей, переплетающихся с военно-политическими событиями, отбрасывающими развитие ядерной физики или
тормозящими её, а то и цунами достижений и провалов ученых, конструкторов и инженеров. На длину этого пути и скорость развития ядерной физики влияли достижения наших разведчиков, и мера осознания государственно-партийным руководством Советского Союза открывающихся перспектив и трудностей. Оказывало свое влияние и проблема взаимоотношений Ученых с Властью. Все это окрашивалось в различные цвета советской действительности 20-х – начала 50-х годов с ее сверхцентрализованной чиновничьей системой управления и приоритетом идеологических установок. Да еще добавляли ненависти и желания уничтожения противостоящих людей человеконенавистнические идеи немецких нацистов о господстве «арийской» расы, о захвате жизненного пространства для немцев, о праве ликвидации или превращения в рабов «недочеловеков» - славян, евреев, цыган и так далее. Не менее опасным и агрессивным были устремления и планы американских монополий и военщины США во второй половине 40-х – начале 50-х годов с их практически нацистскими идеями о «превосходстве англосаксов над всеми другими народами», о «пакс американа» - устройстве всего мира по американскому образцу и под американским руководством, о полной ликвидации идей коммунизма и самих коммунистов. Вносили свою лепту и коммунисты, вооруженные ленинской идеей, согласно которой империализм – эпоха мировых войн и пролетарских революций; троцкистским учением о возможности распространения идей и практики коммунизма военным путем; сталинской идеей обострения классовой борьбы как внутри страны, так и вне границ СССР, и неизбежности военного столкновения сил империализма с силами социализма.
Перелом наступил только после 20-го съезда в 1956г., когда КПСС – единственной правящей партией в СССР, официально был провозглашен курс «на мирное сосуществование различных социально-политических систем, что спасало человечество от уничтожения в пламени ракетно-ядерной Мировой войны, и возникла такая политика США и СССР как «равновесие страха» и «взаимного гарантированного уничтожения». В итоге не было мировой войны, а только локальные, не было применения ядерного оружия, человечество начало выходить в космос и приступило к решению, где более, где менее успешно, наиболее острых проблем государств и народов.
И все это, во многом, стало возможным в результате развития ядерной физики, создания атомного, водородного, а позже и нейтронного оружия, а также атомных электростанций (первая в СССР в 1954г. в Обнинске), флота атомных судов (первый атомный ледокол «Ленин», 1956г.), использования ядерных ускорителей в медицинских целях (в США и СССР в 60-е годы). Именно поэтому нужно, важно и интересно знать историю развития ядерной физики и её творцах в переломный момент осознания значения науки в 20-е – начале 50-х годов прошлого века, причины положившие начало первому этапу научно-технической революции. В результате
3/1
сейчас мир становится многополярным и взаимозависимым, уменьшается угроза общепланетной катастрофы и увеличиваются силы мира и социального прогресса, человечество через тернии противоречий постепенно идет к звездам. Но эта дорога для
А. России (с 30 декабря 1922 года СССР) начиналась более 100 лет назад. Открытие радиоактивности Беккерелем в Париже в самом конце 19-го века, в 1896 году, стало
первым, пусть малым и почти для всех ученых непонятным шагом на длительном и очень непростом пути к разработке ядерного оружия в середине 20-го века. М. и П.Кюри, тоже французы, нашли два новых элемента – полоний и радий, правда в очень малом количестве, измеряемом миллиграммами. Радиоактивность радия бы вла в тысячу раз больше радиоактивности урана. В самом начале 20-го века физики Э.Резерфорд (англичанин) и Ф.Созди (итальянец) обнаружили, что радиоактивные элементы распадаются и часть атомов радиоактивных элементов в единицу времени превращаются в атомы другого элемента.
Радиоактивные элементы довольно быстро стали применяться в физических исследованиях и в медицинских целях. Кроме того они являлись потенциальным источником большого количества энергии, что и привлекло к ним пристальный интерес. Созди писал: «Радий научил нас, что запасам энергии, необходимой для поддержания жизни, в мире нет предела, за исключением ограниченности наших знаний». Радий мог добываться из урановых руд, другое дело, что это был дорогостоящий, медленный и малоизученый, как физиками, так и инженерами, процесс, и добыча его во всем мире измерялась граммами. Отсюда и его стоимость, которая была значительно выше стоимости золота и платины. В 1914г. цена радия в долларовом исчислении составляла 180 тысяч долларов за 1 грамм. Но с открытием урановых руд в Бельгийском Конго (в то время колония Бельгии в Африке) цена постепенно опустилась до 100 тысяч долларов за грамм в начале 20-х годов. Это позволило ученым сделать следующий шаг в теоретическом осмыслении радиоактивности в весьма дорогостоящих опытах физиков. В 1911г. Резерфорд выдвинул идею, что у атома есть ядро в котором содержится его основная масса с колоссальной энергией. Через 8 лет, в 1919г. ему удалось путем бомбардировки ядра азота альфа-частицами превратить их в ядра кислорода. Впервые в мире было осуществлено искусственное превращение ядер различных элементов и реально начался новый этап изучения атомной структуры путем бомбардировки ядер частицами.
Однако до 1917г. российские физики практически не проводили серьезных исследований в области радиоактивности. Отдельные исследования проводились в некоторых лабораториях при Санктпетербургском и Московском университетах силами разрозненных ученых-физиков без общего плана и координации, с крайне небольшим финансированием. Отсюда и отсутствие значимых научных результатов. Царизм был консервативным и реакционным строем и с пренебрежением и непониманием относился к физике с её революционными достижениями в области ядерных исследований и не поддерживал ученых-энтузиастов. *2.
4/1
В то же время следует отметь, что выдающийся российский ученый В.И.Вернадский высказал пророческое убеждение в колоссальном значении изучения и использования радиоактивности ещё в 1910г. в лекции, прочитанной на общем собрании Академии Наук Российской империи: «Теперь перед нами открываются в явлениях радиоактивности источники атомной энергии, в миллионы раз превышающие все те источники сил, какие рисовались человеческому воображению». Он ставил вопрос о том, что в России должны быть нанесены на карту месторождения радиоактивных минералов «ибо владение большими запасами радия дает владельцам его силу и власть несравненно большую, чем та, которую имеют владеющие золотом, землей и капиталом». Вернадский настаивал еще до Первой Мировой войны, что радиевые руды: «должны быть исследованы нами, русскими учеными. Во главе работы должны стать наши ученые учреждения, государственного и общественного характера». Он несколько раз пытался организовать в России аналог уже существовавшей Британской ассоциации развития науки, с выделением в отдельное направление изучение радиоактивности, но безуспешно, не получив поддержки ни от царских властей, ни от ряда ученых.
Помощь пришла со стороны пожертвований частных лиц и отдельных компаний, которые понимали или хотя бы чувствовали новые веяния в развитии науки и общества, жизненную необходимость для сохранения и укрепления России и развития российского капитала по отношению к самым передовым странам в области науки и техники – США, Германии, Англии, Франции, в том числе и в исследованиях радиоактивности. Играла свою роль крайне высокая стоимость на рынке редких металлов полученных радиоактивных материалов – радия и очищенного урана, а также открывающиеся в случае успеха пусть далеких, но очень важных перспектив. Во главе изучения имеющихся радиоактивных материалов стал Вернадский, крупнейший российский минеролог и свой человек для крупной русской либеральной буржуазии, стремящейся к ускоренному и широкому развитию капитализма и конституционной монархии.
Примечание-1: Родился Вернадский в богатой интеллигентной семье, его отец был профессором политической экономии и активным участником движения либеральной интеллигенции. Во время революции 1905г. Вернадский стал одним из основателей либеральной буржуазной партии конституционных демократов – «кадетов». В 1906 году был избран в Российскую Академию Наук за свои исследования в области минералогии. Он страстно и убежденно верил в науку, как силу развивающую цивилизацию и демократию, и хотел, чтобы голос русской научной общественности был услышан правящими кругами при решении важных проблем современности.
Благодаря Вернадскому в 1911г. началось изучение имевшихся в России залежей радиоактивных минералов. Академия Наук направила экспедиции на Урал, Кавказ, в Среднюю Азию для поисков урановых месторождений в предвоенные годы, до начала Первой Мировой войны. Летом нашли слабо радиоактивное месторождение меди и никеля в Ферганской долине в Средней Азии и дали заключение, что некоторые из них могут разрабатываться в промышленных масштабах. Но 1 августа 1914г. началась
5/1
Первая Мировая война, в которой приняла участие и российская империя. Как-то стало не до поисков радиоактивных материалов. Выявленные месторождения не были разработаны и до 1917г. действовал только один на всю Россию урановый рудник, который принадлежал частной компании «Ферганское общество по добыче редких металлов». Во время строительства Среднеазиатской железной дороги геологоразведчики обнаружили медные руды в Тюя-Муюне в Ферганской долине. Когда в этих рудах нашли урановую смолку, была образована частная «Ферганская компания», которая разрабатывала рудник вплоть до начала войны, а в военное время он перешел под государственный контроль. Руда доставлялась в Петербург, где из нее извлекали урановые и ванадиевые препараты применяемые в промышленности и в медицинских целях. Эти препараты экспортировали, до войны, в Германию. В оставшейся породе содержался радий, но в компании не знали, каким образом его оттуда можно было извлечь – не было соответствующей технологии. Российским ученым не предоставили доступа к запасам имевшейся руды с наличием радия. Вернадский был очень озабочен сложившейся ситуацией с добытой рудой. Война резко ограничила возможности поиска радиоактивных минералов, а тем более их добычи. Всё же было бы неправильно считать, что развитие физики, в том числе ядерной, в 1914-1917г.г. полностью остановилось в России и ею никто в военной области не занимался. Главное – сохранились кадры очень немногочисленных ученых и в имеющихся условиях проводилась ими пропаганда достижений физики и перспективы её послевоенного развития, включая ядерную физику среди персонала лабораторий и студентов различных вузов.
Примечание-1: Радиохимик В.Г.Хлопин работал с 1915г. в Радиологической лаборатории Петроградского (с осени 1914г. Петербург был переименован в Петроград) отделения Академии Наук – позднее, в 40-50-е годы 20-го века, он, вместе с другими выдающимися советскими физиками, внес большой вклад в создание атомного и водородного оружия.
И.В.Курчатов, очень талантливый физик-ядерщик и крупнейший организатор и руководитель Атомного Проекта СССР, в 1920-е годы стал студентом Таврического университета в Симферополе, ректором которого был Вернадский, читавший там лекции по ядерной физике. Другой крупный физик, профессор А.И.Иоффе, организовал семинар по новой физике в своей лаборатории в Политехническом институте в Петрограде. Среди 11 постоянных участников этого семинара были П.Л.Капица и Н.Н.Семенов, позднее ставшие Нобелевскими лауреатами за открытия в ядерной физике. А ещё двое – Я.С.Френкель и П.С.Лукирский приняли самое активное участие в развитии советской ядерной физики и создании атомного оружия. *3.
Военные поражения, большие потери людей и территорий, нарастающий внутренний кризис привели сначала к Февральской буржуазно-демократической революции, а через 8 месяцев и к Октябрьской революции во главе с большевиками в 1917г. Ни у царского правительства, ни у Временного правительства, ни у большевиков не было продуманного и реального плана развития науки в стране, но у пришедших к власти большевиков во главе с В.И.Лениным было хотя бы понимание, что добиться
6/1
развития промышленности, сельского хозяйства, транспорта без привлечения науки и ученых невозможно. Поэтому даже в условиях гражданской войны и иностранной интервенции (1918-1921г.г.) находились, пусть очень скромные и нерегулярные средства для поддержания и развития науки и ученых, которые часто выделялись, в условиях голода и разрухи, продовольственные пайки, сохранялось и имеющееся научное оборудование, организовывались новые научно-исследовательские институты. Самые первые советские физики, изучавшие явления радиоактивности, вышли из лабораторий видных физиков Д.С.Рождественского и Л.И.Мандельштамма бывших в составе Петербургского (Петроградского) университета. Рождественский изучал физику в Лейпциге (Германия) и Париже (Франция), а Мандельштамм с 1899 по 1914г.г. провел в Страсбургском университете – сначала как студент, а затем как профессор. После начала Первой Мировой войны в августе 1941г. они оба, как патриоты России, вернулись на Родину и работали в Петроградском университете, читая лекции студентам на физическом факультете и проводя опыты в своих лабораториях. Сыграл свою сугубо положительную роль в распространении передовых идей в физике и Иоффе, ставший в 1913 году профессором кафедры физики Петроградского Политехнического института. Ему предложил работу в своей лаборатории известный немецкий физик Рентген.
Примечание-2: А.И.Иоффе родился в 1880г. в богатой еврейской семье в украинском городе Ромны. Блестяще учился в гимназии, поступил в 1897г. в Петербургский технологический институт по специальности физика. После окончания в 1902 году обучения в институте он поехал в Мюнхен, чтобы работать в лаборатории Рентгена, который открыл названные его именем всепроникающие лучи. В 1905г. получил степень доктора философии за исследования электропроводимости диэлектриков… Через год Иоффе вернулся в Россию, хотя Рентген предложил ему работу в Мюнхенском университете.
В царской России карьере Иоффе мешало то, что он был евреем, а к ним относились предвзято, ограничивали в правах. Степень доктора философии присвоенную в Мюнхенском университете не признавали. И хотя Иоффе перешел в лютеранство, чтобы иметь возможность жениться на любимой женщине, это ему мало помогло. Он был вынужден работать в Политехническом институте лаборантом. Но здесь он имел возможность заниматься наукой и заявить о себе в российской физике и привлекать к исследованиям способных студентов. Вскоре он получил признание и стал проводить для желающих семинар по современной теоретической физике, в 1913г. он стал профессором Политехнического института, а в 1915г. Российская Академия Наук присудила ему премию за исследования магнетизма прохождения катодных лучей. Будучи студентом Технологического института, Иоффе принимал участие в студенческих протестах и демонстрациях против политики самодержавия. Он был настроен против царского режима и был одним из первых ученых, оказавших поддержку большевикам. В сентябре 1918 года он решил связать свою судьбу со страной Советов и вернулся в революционный Петроград с юга России, где тогда были «белые».
7/1
Иоффе чувствовал себя ответственным за развитие науки и образования в России и остался на родине, обучая студентов и осмысливая достижения в области теоретических основ открытия радиоактивности.
Иоффе, как и Вернадский, спасаясь от голода и хаоса начавшейся гражданской войны, весной 1918г. выехал из Петрограда на юг России. Вернадский четко определил свою позицию в это время, что он «морально не способен к участию в гражданской войне», хотя и был настроен против большевиков. В 1919-1920-х годах он находился вместе с семьей в Киеве, Ростове-на-Дону, в Крыму. После победы Красной Армии над войсками барона Врангеля, был арестован ЧК. Нарком образования и науки в Советской России А.С.Луначарский, боясь, что местная ЧК «по-своему» обойдется с Вернадским, убедил Ленина послать телеграмму в Крым с приказом доставить Вернадского и некоторых других профессоров университета в Москву. Когда они прибыли туда, их отпустили и в апреле 1921 года Вернадский вернулся в Петроград. Здесь его снова задержали на три
дня. Вскоре Вернадский смог возобновить свою научную деятельность и свои усилия направил на организацию института, который должен был объединить все проводившиеся в России работы по радию, который тогда считался наиболее перспективным материалом по изучению радиоактивности.
В январе 1922г. на базе радиевого отдела института Неменова был создан Радиевый институт. Этот институт состоял из трех отделов: химического во главе с Хлопининым; минералогического и геохимического под руководством Вернадского; физического под руководством Л.В.Мысовского. Из всех отделов некоторого успеха достиг физический отдел, где работали над усовершенствованием высоковольтного ускорителя частиц и где смогли создать несколько моделей различных таких установок. В дальнейшем Радиевый институт несколько изменил, под руководством Хлопина, направление своей деятельности и сосредоточился на химии радиоактивных элементов. Это направление стало наиболее развитым в институте, так как Хлопин еще в 1912г. в Петербургском университете получил ученую степень по химии и с 1915г. работал в минералогической лаборатории Вернадского. Исследования по физике атома постепенно стали сосредотачиваться под руководством Иоффе.
Фактически Радиевым институтом руководил Хлопин, так как Вернадский уехал в мае 1922 года во Францию читать лекции и вернулся в СССР только в 1926 году. Можно предположить, что четырехлетний отъезд Вернадского был связан с его взглядами, которые он открыто высказал в том плане, что «коммунистическая утопия идеологически нежизнеспособна» и играл ведущую роль в попытках предотвратить «большевизацию» Академии Наук, так как опасался управления ею со стороны Компартии и назначенных ею чиновников. Это, по мнению Вернадского, приведет к удушению интеллектуальной свободы науки. В СССР Вернадский вернулся потому, что на него произвел большое впечатление тот интерес к науке, который он обнаружил в руководстве Советского Союза и его надежда, что «коммунистическая утопия» не опасна.
8/1
Вернадский писал о задачах института: «Радиевый институт должен быть сейчас организован так, чтобы он мог направлять свою работу на овладение атомной энергией».
Следует отметить, что проблемами радиоактивности, не столько теоретическими, но главным образом практическими, советской власти и сотрудничавшими с ней учеными, пришлось заниматься в самое ближайшее время после прихода большевиков к власти. Потенциальные возможности атомной энергии понимали не только в Петрограде и Москве, куда в марте 1918г. переехало Советское правительство во главе с Лениным, но и в Берлине. В январе-феврале 1918г. на переговорах по заключению сепаратного мира между Германской империей и Советской Россией в Брест-Литовске (ныне город Брест) представители немецкого генерального штаба и правительства предложили передать им радиоактивные остатки и радиоактивную руду. Конечно, советская сторона такие материалы передавать немцам не собиралась.
В марте 1918г. Л.Я.Карпову, большевику и химику по образованию, который был руководителем Отдела химической промышленности ВСНХ (Высшего Совета народного
хозяйства) Совнаркома (правительство) стало известно, что «Ферганская
Компания» все еще имеет в Петрограде на складе запасы рудных остатков урановой
руды, из которых можно получить некоторое количество радия. По сделанным специалистами оценкам, они способны были дать 2,4 грамм радия, который мог быть использован медицинскими учреждениями и главным артиллерийским управлением (ГАУ) Красной Армии, созданной в январе 1918г. Карпов приказал конфисковать этот запас в силу военной необходимости и попросил Академию Наук создать завод для извлечения радия из этих радиоактивных остатков урановой руды.
Академия согласилась с этим предложением и основала новый отдел ответственный за все вопросы, связанные с редкими и радиоактивными материалами. Вернадский, как самый опытный и знающий специалист, был назначен председателем этого отдела. По его рекомендации геолог А.С.Ферсман был выбран – время было очень бурное, революционное и руководителей часто выбирали, а не назначали – заместителем председателя отдела, а радиохимик Хлопин стал секретарем этого отдела.
В мае 1918г. радиоактивные материалы были вывезены из Петрограда, которому могли угрожать захватом немецкие войска, находившиеся под Псковом, Нарвой и в Финляндии. Вскоре начался мятеж чехословацкого корпуса и присоединившихся к нему вооруженных контрреволюционных сил. Началась четырехлетняя война «красных» и «белых», осложненная военной интервенцией США, Японии, Англии, Франции, Польши.
После нескольких месяцев «путешествия» радиоактивные материалы и сопровождающие их лица из данного отдела Академии Наук добрались до поселка Бондюжский (сейчас город Менделеевск) Вятской губернии, где находился один из химических заводов (в воюющей России их было в 1917г. несколько десятков, работавших на нужды армии). Хлопин вместе с Башиловым руководили созданием
9/1
первого в стране радиевого завода, на котором в 1921г., в условиях продолжающейся гражданской войны, впервые были получена препараты из отечественных урановых руд. Радий был выделен из российской урановой руды с помощью оригинального процесса, разработанного Хлопиным. Таковы были первые шаги будущей атомной промышленности СССР. Закономерно, что во второй половине 40-х годов Хлопин стал научным руководителем первого в стране промышленного радиохимического завода в секретном городе «Челябинск – 40», где начали производство ядерной взрывчатки для атомных бомб – урана – 235 и плутония. *4.
В 1925г. завод был закрыт как нерентабельный, и выделение и производство радия сосредоточилось в Москве, на заводе редких металлов, где были опытнае кадры и лучшее оборудование. За год до этого, в 1924г. была возобновлена добыча урановой руды в Тюя-Муюне, но в ней было малое содержание радия и в конце 30-х годов рудник закрыли, как неперспективный. Но СССР не остался без радия и месторождений урановых руд - в Ферганской долине и в Украине в районе Кривого Рога в 30-е годы были найдены несколько новых месторождений руд природного урана, однако разрабатывать их стали намного позднее, уже после Великой Отечественной войны. Основными источниками добычи радия в 20-е – 30-е годы стали нефтяные скважины Ухты на севере России. Для определения запасов урановой руды, к сожалению, в эти годы почти ничего не было сделано. За извлечение радия отвечало ОГПУ (политическая полиция в СССР в 20-е – первой половине 30-х годов). *5.
Но у ОГПУ было много других, более важных, задач: борьба с контрреволюционным подпольем, выявление «вредителей», как оправдание трудностей в ходе индустриализации, подавление сопротивления крестьян в ходе насильственной коллективизации в 1929-1935г.г. Сменившему ОГПУ, но только по названию, НКВД (Народный комиссариат внутренних дел), вплоть до начала Великой Отечественной войны, тоже было не до радия и поиска урановых руд: ударными темпами выявляли, арестовывали, бросали в ГУЛаг (Главное управление лагерей НКВД СССР) или расстреливали «правых уклонистов – бухаринцев», недобитых троцкистов, всякого рода «националистов», многие тысячи жертв необоснованных доносов и клеветы, тысячи «военных заговорщиков» в армии и на флоте, членов их семей. Главное внимание НКВД по охране военных производств и военных конструкторских бюро от шпионов было сосредоточено на заводах по производству новейших моделей танков и самолетов… А при чем здесь научное исследование по какой-то там атомной физике?!.
Однако даже в самые тяжелые времена гражданской войны научная мысль в физике продолжала развиваться. В декабре 1919г. Рождественский, директор Государственного оптического института, недавно организованного, сообщил о работе, сделанной в области изучения сложных атомом методом спектрального анализа. Это была первая работа в Советской России в области строения атомов. На Западе, незадолго до этого, также были проведены физиками такие исследования. После сообщения Рождественского при поддержке наркома просвещения и науки, в
10/1
советском Правительстве Луначарского, была организована комиссия по изучению теоретических проблем строения атома.
В Петрограде в 1919г. создали технический институт во главе с М.И.Неменовым, в котором Иоффе помогал Неменову в изучении природы действия рентгеновских лучей. Вскоре Иоффе стал руководить физико-техническим отделом этого института, но в результате разногласий о путях развития физики в 1921г. на базе данного отдела был создан физико-технический институт во главе с Иоффе (далее Ленинградский физико-технический институт – ЛФТИ), ставший в 20-е – 30-е годы ведущим центром атомных исследований в СССР, из стен которого вышли очень знаменитые в последующем физики-ядерщики, создатели советского атомного и водородного оружия: Курчатов и Ю.Б.Харитон – трижды герои Социалистического труда и Лауреаты Ленинских и Государственных премий СССР.
Руководство советского государства в то время, и его вождь Ленин могли иметь некоторое представление об открывающихся перспективах атомных исследований. В статье в Лондонском научном еженедельнике «Нейшн» от 20 ноября 1920г. – всего за несколько дней до этого войска Красной Армии разгромили белогвардейские части
барона Врангеля в Крыму – говорилось: «На днях в радиограмме из Москвы сообщалось, что один русский ученый наконец раскрыл секрет атомной энергии. Если эта новость окажется правдой, то человек, владеющий этим секретом, может пренебречь нашими усилиями по добыче угля и укрощению водопадов». И, хотя здесь желаемое овладение секретами атома, выдавалось за возможную реальность, статья обратила на себя внимание в советским руководстве и была показана Ленину во время 8-го съезда Советов, и вызвала разговор об атомной энергии и её роли в будущем. Принявший в этом разговоре участие видный большевик и публицист И.И.Скворцов-Степанов позже в своей книге об электрификации страны, предисловие к которой написал Ленин, отмечал: «Практическое промышленное применение этого достижения (открытие радиоактивности) не за горами». *6.
О реальной поддержке Иоффе, который принял Советскую власть, в организации атомных исследований, ясно говорит факт решения и финансовая поддержка его выезда в шестимесячную командировку в Западную Европу с целью закупки необходимого количества научных книг по физике, нужного оборудования и установления личных контактов с известными зарубежными физиками. При решении вопроса о выделении на эти цели валюты, а её было крайне мало, Иоффе получил поддержку Ленина. ЛФТИ должен был проводить исследования в области рентгеновских лучей, электронных и магнитных явлений, структуры материи, а также содействовать практическому применению результатов этих исследований в промышленности. Физико-математический факультет, действующий в Политехническом институте, стал важным источником молодых кадров физиков владеющих исследовательской техникой. В 1922г. институту Иоффе, а в нем уже насчитывалось около 60-ти человек, им было передано целое здание, к нему были подведены газ и электричество, построена хорошо оборудованная механическая
11/1
мастерская, а также размещены закупленные в Германии на выделенную валюту новейшие инструменты и аппараты.*7.
И это происходило в условиях страшного голода в результате крупномасштабной засухи и очень значительной разрухи, в итоге гражданской войны, когда умерло, по некоторым данным, от голода и болезней, до 7-ми миллионов человек населения. Ученые и их семьи решением правительства получали, даже в этой критической ситуации, регулярные продовольственные пайки, которые обеспечивали, пусть скромный достаток и которых хватало на жизнь.
Самым главным и реальным направлением в 20-е годы были выявление и отбор талантливых студентов и их систематическое обучение новейшим достижениям в физике. Одним из них стал Курчатов.
Примечание-3: Курчатов родился в 1903г. в городе Симский Завод на Южном Урале. Его отец был землемером, а мать учительницей математики в школе. В 1912г. семья переехала в Крым, в Симферополь, в связи с болезнью дочери Курчатовых, которая заболела туберкулезом. Курчатов поступил в гимназию, а после её окончания в 1920г. стал студентом Таврического университета, где изучал физику. Физику там преподавал профессор С.Н.Усатый, родственник Иоффе, а на первом курсе заинтересовал Курчатова физикой, читавший лекции в университете Я.И.Френкель, один из учеников Вернадского.
Курчатов на год раньше успешно окончил курс обучения в 1923г. и уехал в Петроград для учебы на караблестроительном факультете Политехнического института. Чтобы получить средства на жизнь он нашел работу в магнитно-метеорологической обсерватории расположенной в пригороде Петрограда в Павловске и по полученным и обработанным им результатам опубликовал статью посвященную реактивности снега. В 1924г. он ушел из Политехнического института и вернулся в семью на юг, так как его отец был сослан в Уфу на три года и надо было поддержать семью (возможно его отец вел «неправильные» разговоры с точки зрения властей). В том же году Курчатов переехал в Баку, где стал работать ассистентом Усатого, который знал талантливого и любознательного своего бывшего студента в Политехническом институте.
Еще студентом Курчатов подружился со своим однокурсником К.С.Синельниковым, который уже работал в институте Иоффе (ЛФТИ). Синельников порекомендовал Курчатова Иоффе, как знающего физика и весной 1925г. Курчатов получил приглашение от Иоффе работать в ЛФТИ. В ходе исследований в области физики диэлектриков, которые могли найти важное применение в электроэнергетике Курчатов открыл особый класс кристаллов, которые в электрическом поле ведут себя как ферромагнитики. Эти работы принесли Курчатову известность. Но в конце 1932г. Курчатов, по своей инициативе, переключается на исследования в области ядерной физики, так как она, по его мнению, была многообещающим и в будущем важным направлением исследований. Он начал действовать, вспоминал известный физик А.И.Алиханов: «решительно, быстро, без оглядки назад, как впрочем он всегда поступал в подобных случаях». Впереди была вся жизнь (умер Курчатов в 1960г.) и Атомная эпопея СССР.
12/1
Другим важным направлением в развитии советской физики в 20-е годы, было создание сети, начиная с 1919г., из 140ти научно-исследовательских институтов и трех технических вузов, где изучали современную физику и вели различные исследования. В это сети работало до тысячи научных сотрудников, из которых около ста можно было считать крупными самостоятельными учеными. Основой для создания такой сети стал ЛФТИ. ЛФТИ внес существенный вклад в развитие экономики. В нем был создан акустический метод измерения нагрузок, новые методы исследования стали и сплавов, изобретены новые изоляционные материалы, защита линий электропередач и высоковольтных трансформаторов от перегрузок и случайных повреждений, проведены работы по искусственному каучуку и полимера, новым методам измерений в биологии.
И если в первую пятилетку физики относительно мало участвовали в её осуществлении, так как в основном использовалась закупаемая за границей американская и германская техника, то, по мнению руководства Академии Наук, физики будут играть все возрастающую роль в последующие годы, потому, что они будут участвовать в развитии наукоемкой отечественной техники. Иоффе утверждал, что советская физика занимает третье место в технической физике мира после США и Германии и развивается на одном уровне с такой физикой в Англии и Франции, которые являлись наиболее продвинутыми в научном отношении странами мира.
Оказывалась и финансовая поддержка ведущим научным центрам в изучении физических явлений в лабораториях и теоретических изысканиях. Это было связано с именами крупных советских политиков и руководителей ведущих наркоматов (министерств) народного хозяйства Ф.Э.Дзержинского (председателя ВСНХ), В.В.Куйбышева, занявшего пост руководителя ВСНХ после Дзержинского, Серго
Орджоникидзе – наркома тяжелой промышленности, А.В.Луначарского – наркома просвещения и науки, Н.И.Бухарина – члена ЦК и Политбюро Коммунистической партии.
Они были люди образованные и интересующиеся новейшими открытиями в физике, их возможными перспективами. Важно было и то, что эти руководители поддерживали группу И.В.Сталина, который во второй половине 20-х – начале 30-х годов вел упорную и тяжелую борьбу с группировками других партийных вождей.
Иоффе в 20-е – первой половине 30-х годов поддерживал тесные связи с видными советскими руководителями – Луначарским, Куйбышевым, Орджоникидзе, С.М.Кировым – 1-м секретарем Ленинградского обкома партии и членом Политбюро ЦК Компартии. Они поддерживали и ученых-физиков и научные работы по ядерной физике, хотя не всегда была непосредственная польза от их исследований в данный момент, что ясно показывает их предвидение будущих перспектив изучения атома.
Сталин и его группа выступали за скорейшую и разностороннюю индустриализацию СССР, превращения Советского Союза в мировую и технически развитую державу в кратчайшие исторические сроки, иначе неизбежное сначала экономическое, а затем и политическое порабощение, не исключался и военный разгром воинственными силами империализма. Сталин так определил отпущенные
13/1
нам историей сроки в 1930г.: «Если мы за 10-15 лет не сможем пробежать изо всех сил тот путь, на который у других развитых стран ушло 100-150 лет, то нас просто раздавят и сметут».
Однако для успешного решения этой стратеги ческой задачи требовалась промышленность, основанная на новейшей технике в фундаменте которой лежали достижения науки, в том числе и физики, включая и ядерную. Уже в октябре 1929 года советское правительство поддержало физические исследования в Институте Иоффе в Ленинграде (ЛФТИ), которые позволили бы производить хорошие и дешевые изоляторы, что значительно снизило бы стоимость передачи токов в городе и на промышленные предприятия на большие расстояния с помощью высоковольтных линий электропередач. Эта идея представляла большой интерес, поэтому решением правительства были ассигнованы 300 тысяч рублей, а также 60 тысяч рублей в твердой валюте для поддержания дальнейших исследований, в дополнение были выделены специальные фонды для закупки приборов за рубежом. Было достигнуто соглашение с американскими фирмами и крупнейшей немецкой компанией «Сименс» в Берлине о развитии этих работ. К сожалению приборостроительная промышленность в СССР в конце 20-х годов только начала создаваться и не могла быстро и качественно обеспечить потребности науки.
В декабре 1932г. Иоффе в ЛФТИ создал группу ядерной физики и в 1933г. получил от Орджоникидзе 100 тысяч рублей на новое оборудование, необходимое для ядерных исследований. *8.
До 1932г. только одна работа, выполненная ЛФТИ, могла быть отнесена к области ядерной физики. Это было исследование космических лучей, которые осуществил Д.И.Скобельцин, который два года провел в начале 20-х годов в Институте Марии Кюри в Париже, где занимался изучением космических лучей. К началу 1934г. в отделе ядерной физики института было уже четыре лаборатории, в которых работало около 30 научных сотрудников. Ядерная физика стала второй по важности, после физики может быть освобождена, если такая возможность вообще существует.
А.П.Александров, который в то время работал в ЛФТИ, вспоминал: «В те годы ещё и
мыслей не могло быть о полупроводников, областью исследований ЛФТИ.
Всем было известно, что внутри ядра заключено огромное количество энергии, но никто не знал, каким образом эта энергия ядерном оружии и ядерной энергетике, но в физике ядра открылись новые крупные проблемы и интересные задачи для исследователей». Направлением исследований.
Иоффе не принуждал своих молодых коллег – исследователей к работе в области ядерной физики, но он активно их поддержал, когда они добровольно приняли такое решение.
Первым стал Курчатов, который весной 1925г. получил из ЛФТИ приглашение там работать. Он поначалу работал в Лаборатории руководимой Иоффе по физике диэлектриков и добился впечатляющего успеха – открыл явление ферроэлектричества и особого класса кристаллов. Эти работы принесли Курчатову известность, но в конце 1932г. Курчатов решил переключиться на работу в области ядерной физики, которая,
14/1
надо отдать должное его научной интуиции и умению предвидеть её большие перспективы, была многообещающим направлением исследований. Возможно, он был под влиянием своего друга К.С.Синельникова, который два года (1926-1928) провел в научной командировке в Кембридже у очень известного физика Э.Резерфорда в его лаборатории по изучению строения атомов, и в 1932г. возглавил высоковольтную лабораторию в Харькове, где исследовал различные ядерные процессы. Курчатова его молодые сподвижники называли «генералом», потому, что он любил проявлять инициативу и отдавать команды.
Жена Синельникова, а она была англичанка, вспоминала о нем как преданного своей работе, решительного и целеустремленного человека. При этом он был добродушен и у него было хорошее чувство юмора. *9.
Еще в 1924г. Иоффе обратился в научно-технический отдел Высшего Совета Народного Хозяйства (ВСНХ) СССР с предложением создать в ЛФТИ новую лабораторию. В ней должны были быть сосредоточены новейшие прикладные исследования, в первую очередь физические. Она оказалась тесно связанной с новой техникой в возрождающейся после 1-й Мировой и Гражданской войн промышленности на основе передовой техники. Её работы в исследованиях электрического пробоя, диэлектриков, механических свойств физических процессов, физики металлов, технической термодинамики и теоретической физики, как основы новейших технологий нашли применение в энергетике, радиотехнике, металлургической промышленности. Предполагалось изучение физических процессов, в том числе исследования радиоактивности, строения атома и его ядра. После создания такой лаборатории во главе с Иоффе, а его заместителем стал Курчатов, в 1925 году
молодой физик Ю.Б.Харитон выполнил теоретическую работу, которая дала начало исследованиям ветвящихся ядерных реакций и управления ими. Они были развиты физиком Н.Н.Семеновым в 30-е годы, что очень пригодилось впоследствии при создании атомного реактора и выработки на нем двух видов ядерной взрывчатки – урана-235 и плутония.
Другим выдающимся молодым физиком-теоретиком стал Г.М.Гамов, который являлся сотрудником Радиевого института. В 1928г. он развил на основе квантовой механики теорию альфа-распада.
Из нее следовало, что частицы со сравнительно небольшой энергией могут за счет туннельного эффекта проникнуть сквозь кулоновский барьер, окружающий ядро атома, а потому имеет смысл построить установку, которая могла бы разогнать частицы до нескольких сотен тысяч элекронвольт. В этом же году, на основе его теории, Кокрофт и Уолтон (Англия), не стали ждать того времени, когда энергия ускоряемых частиц может достигнуть величины в десятки миллионов электровольт, и построили аппарат, способный ускорить протоны до энергии в 500 КЭВ (500 тысяч электронвольт). Они использовали этот аппарат для расщепления ядра лития, практически доказав реальную возможность расщепления ядра атома. Теперь проблема была в создании более мощных установок для опытов в ядерной физике.
15/1
В конце 1928г. Э.Лоуренс в Беркли (США) использовал новое устройство для ускорения протонов, которое он изобрел, и назвал «циклотрон», мощностью для ускорения протонов в 1,2 МЭВ (91,2 миллиона электронвольт). В Калифорнийском университете (США) К.Андерсон, используя такую установку, идентифицировал положительный электрон, или «позитрон». Г.Юри из Колумбийского университета (США) открыл изотоп водорода с атомной массой 2 – «дейтерий», используя циклотрон.
Так мир и человечество очень тихо и совсем незаметно вошли в эпоху расщепления атома и началось сооружение все более мощных циклотронов в разных странах, в том числе СССР, для открытия тайн атома. И никто из физиков не предвидел, к чему это в конце концов может привести. Были просто увлекательные исследования и красивые математические построения.
Советские ученые с большим интересом встретили известия об открытиях физиков в Англии и США и быстро откликнулись на эти достижения. В Украинском физико-техническом институте (УФТИ), расположенном в Харькове, группа физиков успешно повторила опыт Кокрофта и Уолтона еще до конца 1932г. В том же году в Радиевом институте решили построить первый советский циклотрон, а Вернадский, хотя и безуспешно, пытался заручиться поддержкой в Москве, для кардинального расширения института. Время было в СССР крайне сложное и противоречивое, шла насильственная массовая коллективизация, вызвавшая резкое падение продовольственной продукции, голод, унесший несколько миллионов жизней, массовое «раскулачивание» и сотни тысяч репрессированных зажиточных крестьян. Было не до проблем какой-то атомной физики.
Но и в этой обстановке ученые-физики продолжали плодотворно работать. Д.С.Иваненко, физик-теоретик из ЛФТИ, выдвинул новую модель атомного ядра, включив в неё нейтроны. Иоффе решил созвать Всесоюзную конференцию по атомному ядру, которая состоялась в сентябре 1933г. и он пригласил с докладом ряд крупнейших физиков. Среди докладчиков были Ф.Жолио-Кюри (Франция), П.Дирок (США), Ф.Россети (Италия), В.Вайскопф (немец, работавший в то время в Швейцарии), на этой конференции завязывались связи как между различными научными центрами в СССР работавших в области ядерной физики, так и с зарубежными физиками.
Молодых советских физиков, принявших участие в её работе, было несколько человек, которые позднее сыграли ключевые роли в атомном проекте СССР в 40-е годы – Курчатов, И.Е.Тамм,
Эта конференция сделала очень многое для стимулирования и обобщения первого опыта советских ядерных исследований. Среди молодых и в то время малоизвестных были Л.П.Арцимович, А.И.Лейпунский, Харитон.
Во второй половине 20-х годов и в первой половине 30-х Иоффе, от имени ЛФТИ командировал за границу до 30-ти научных сотрудников-физиков для проведения в европейских научных центрах исследовательских работ. Так как оплата их труда была очень небольшой, а из СССР они почти ничего не получали, то Иоффе не раз оплачивал эти поездки из своих гонораров и выплат за консультации, которые он получал на Западе. Оставшуюся часть денег он тратил не на «шикарную» жизнь, и не на себя, а на
16/1
покупку научной литературы и оборудования для ЛФТИ. Иоффе, находясь на хорошем счету у советских и партийных властей, также приглашал в Советский Союз зарубежных ученых для проведения исследовательских работ, в основном в ЛФТИ и УФТИ, и участия в различных конференциях физиков. Именно по рекомендации Иоффе талантливого физика П.Л.Капицу согласился взять на работу Э.Резерфорд в Кавендишскую лабораторию (Англия), где он проработал с 1929 по 1934г.г. Что характерно – Иоффе приехал к Резерфорду вместе с Капицей. *10.
Отдельные высокие руководители Компартии (в СССР единственная легальная правящая партия – ВКПб: Всесоюзная Коммунистическая партия большевиков) интересовались достижениями, открытиями и перспективами ядерной физики и, в меру своих возможностей, высказывали свое желание помочь ученым. Так в 1932г. Н.И.Бухарин бывший членом ЦК Компартии, главой Научно-исследовательского сектора ВСНХ и главным редактором центральной коммунистической газеты «Правда», присутствовал на лекции Гамова об ядерных реакциях и энергии, вырабатываемой на Солнце (термоядерный синтез атомов водорода). Но из лекции следовало, что для такого синтеза нужна очень большая энергия и высокая температура, которых в то время у ученых не было.
После лекции Бухарин сказал, что раз в неделю в ночное время в распоряжении Гамова на несколько минут может быть предоставлена вся электрическая мощность московского промышленного района, так чтобы он смог её направить в очень тонкую медную проволочку, насыщенную маленькими пузырьками смеси водорода и лития и тем самым создать контролируемую термоядерную реакцию. «Я решил отклонить это предложение, - писал Громов позднее, - и я рад, что так поступил, так как это не сработало бы». Как показало в начале 50-х годов создание водородного оружия, даже для проведения взрывного неконтролируемого термоядерного синтеза, нужен был взрыв атомной бомбы, а опыты по осуществлению контролируемого термоядерного синтеза проходят и по сей день без особого успеха. *11.
К началу 30-х годов Институт Иоффе окреп, расширился и вырос в крупнейшее в СССР научно-исследовательское учреждение в области физики, в том числе была и
лаборатория по атомным исследованиям. Он стал одним из ведущих центров исследований европейской физики, когда квантовая механика вызвала подлинную
революцию в атомной физике. В нем работали молодые, очень талантливые, выдвигавшие новые гипотезы и мало кому известные физики Я.И.Френкель,
Д.П.Иваненко, В.В.Фок, Л.Д.Ландау, Н.Н.Семенов, который в 1934г. опубликовал книгу в которой были обобщены работы по цепным реакциям. Им очень большое внимание
в становлении как ученым оказывал Иоффе, для которого ЛФТИ был его «детским садом». Он делал все, что мог, чтобы дать молодым сотрудникам лучшую подготовку по физике: организовал регулярно проводившиеся семинары, благодаря которым они шли в науку с текущими исследованиями, на физических журналах, поступивших в библиотеку ЛФТИ. Иоффе помечал статьи, которые им надо было прочесть, причем требовал от них объяснений, если они этого не делали. Раз в неделю Иоффе посещал каждую лабораторию в институте, чтобы быть в курсе того, что там делалось.
17/1
Атмосфера, царившая в ЛФТИ, сочетала в себе преданность науке, жизнерадостность и энтузиазм. И.А.Кикоин писал: «Мы работали с утра до утра, и других интересов, кроме науки, для нас не существовало. Даже девушкам не часто удавалось оторвать нас от занятий, а когда мы женились, то были настолько «испорчены» привычкой много работать, что женам приходилось мириться с этим». И это при том, что условия жизни были тяжелыми, существовала карточная система, как на продовольствие, так на предметы первой необходимости. Была для сотрудников крыша над головой, но была и значительная скученность и холод. Когда в 1930г. в институт Иоффе пришел на работу А.П.Александров, ему пришлось делить ночлег в холодной комнате ещё с восемью сотрудниками и закрываться одеялом с головой, чтобы уберечь свои уши от нападения крыс.
Такое было время – и светлое, и тяжелое, но все верили в лучшее будущее и работали не считаясь со временем. *12.
К 1930-му году начались поиски наиболее целесообразной формы объединения физических исследований. В 1930г. ЛФТИ был реорганизован, вначале все лаборатории и сам институт Иоффе были объединены в одну структуру, но она было громоздкой и плохо управлялась, так как интересы исследований были очень различными. Уже через год, в 1931г. эта структура исследований по физике разделяется на три отдельных института со своими направлениями изучения физики: Ленинградский институт химической физики (директор Н.Н.Семенов), Ленинградский физико-технический институт, где в основном сосредоточились исследования по атому (директор Иоффе) и Ленинградский электрофизический институт (директор А.А.Чернышев). По инициативе Иоффе и на волне успехов первой пятилетки в деле индустриализации страны были созданы технико-физические институты вне Ленинграда и Москвы, в крупных промышленных центрах и где были свои университеты с физическими факультетами – в Харькове (УФТИ), Свердловске (ныне Екатеринбург), Днепропетровске и Томске. Большая часть сотрудников этих институтов состояла из ученых из ЛФТИ (институт Иоффе). Эти ответвления ЛФТИ сами стали самостоятельными научно-исследовательскими центрами, где готовились будущие кадры советских атомных физиков и разрабатывалось, с упором на возросший во 2-ю и 3-ю пятилетки (1933 – июнь 1941) промышленный и научный потенциал, необходимое научное оборудование. *13.
Даже время было временем не только быстрого научного роста молодых ученых, но и временем взрывного роста административных возможностей ученых-физиков.
Появлялись и новые, хорошо оснащенные лаборатории, и новые институты с новыми директорами. И всюду были нужны хорошие руководители с физическим образованием и научным опытом, хотя не обходилось без столкновений разных подходов к физическим исследованиям и борьбы амбиций. В начале 30-х годов Гамов попытался создать Институт теоретической физики на базе физического отдела Ленинградского физико-математического института, где он был заведующим отделом. Но Иоффе и Рождественский, физики старшего поколения, подавили его инициативу,
18/1
видимо не желая делиться частью административной власти и не разделяя его научные взгляды на развитие ядерной физики. Возможно эта обида и крушение его руководящих претензий послужили причиной для того, чтобы в 1933г. Гамов, один из ведущих физиков-теоретиков, вместе с Иоффе принимая участие в Сольвеевском конгрессе по физике, который проходил в Бельгии, решил вместе с женой остаться за границей. Впоследствии он уехал в США, где стал одним из ведущих научных деятелей в 40-х годах, при создании атомной, а затем и водородной бомбы.
Надо отметить, что какими бы сложными не были взаимоотношения Иоффе и Гамова, но именно Иоффе рекомендовал его и поручился за него, заявляя Гамова на поездку в Бельгию и на выступление на Сольвеевском конгрессе по физике. Таким образом Гамов, большой ученый, но мелкий человек, подставил Иоффе своим бегством. Из-за невозвращения Гамова Иоффе вплоть до 1956г. не выпускали из СССР за границу и постепенно стала сворачиваться программа зарубежных командировок и стажировок в ведущих лабораториях Запада советских физиков.
Но несмотря на возникшие трудности, исследования по атомному ядру продолжались в ЛФТИ. В первой половине 30-х годов возникли четыре новых лабораторий по атомным проблемам, которые возглавили ведущие талантливые физики. Помимо первой лаборатории Курчатова, занимавшейся возможностью расщепления ядра атомов при помощи технического устройства – циклотрона; была организована вторая, позитронная лаборатория А.И.Алиханова, где занимались изучением рождения электрон-позитронных пар и спектров бета-лучей; появилась третья – высоковольтная лаборатория С.И.Алиханова, занимавшаяся физикой атомного ядра, а четвертую лабораторию возглавил физик старшего поколения Д.В.Скобельцин, изучавшая космические лучи.
Вопросы, которыми занимались в лаборатории Курчатова были центральными в исследованиях по ядерной физике, 1933г. Курчатов посвятил изучению научной литературы и советской, и зарубежной и подготовке приборов для будущих
исследований. Он организовал строительство маленького циклотрона (не было достаточно денег и нужного оборудования), но с его помощью можно было получить лишь слабый пучок частиц и который мало годился для проводимых опытов. Курчатов также построил высоковольтный ускоритель протонов по английскому типу и использовал его для изучения ядерных реакций с бромом и литием. Так набирался советскими учеными крайне необходимый опыт. Весной 1934г., после ознакомления с первыми статьями Э.Ферми и его группы (Италия) о ядерных реакциях, вызываемых нейтронной бомбардировкой, поставил опыты с протонным пучком и начал изучать искусственную радиоактивность, возникающую у некоторых изотопов после их бомбардировки нейтронами. Между июлем 1924г. и февралем 1936г. Курчатов и его сотрудники изучая и обобщая материалы опытов, опубликовали 17 научных статей, посвященных искусственной радиоактивности.
Этими же проблемами занимались несколько центров ядерной физики в Кавендишской лаборатории (Англия), римская группа Ферми (Италия), и институт Жолио-Кюри в Париже (Франция). В Кавендишской лаборатории в середине 30-х годов
19/1
Курчатова и его группу определяли, как делающую хорошие работы, выпускающую интересные статьи и мало отстающую от них по времени. Однако сказывались разногласия между Вернадским (Радиевый институт), и Иоффе (ЛФТИ) по использованию в научных исследованиях мощного, для того времени, циклотрона Радиевого института, где был в 1936г. получен пучок протонов с энергией 500 кэв (500 тысяч электроновольт). Так что , не все было спокойно и успешно. *14.
Наряду с Ленинградом (Радиевый институт ЛФТИ) стал формироваться, в конце
20-х – конце 30-х годов второй, крупный центр исследований по ядерной физике в Харькове (УФТИ). Создан он был в 1928г. по инициативе Иоффе, который направил туда несколько своих сотрудников из ЛФТИ и которые образовали научное ядро нового института. Курчатов в 30-е годы проводил в нем по 2-3 месяцев году и хорошо знал коллектив ученых. Предполагалось организовать первоклассный физический институт, который установил бы тесные связи с промышленностью республики при поддержке и правительства и ЦК Компартии Украины, что в тех условиях было крайне важно для развертывания в проведении физических исследований. Следует учитывать, что в связи с крупными ошибками и перегибами в проведении коллективизации в Украине в 1929-1933 г.г. начался «голодомор» среди населения, когда от голода и болезней, без всякой войны погибли несколько миллионов человек. В этих условиях достаточные продовольственные пайки спасли многих физиков и их семьи и позволили продолжать исследования.
Широко практиковалось, несмотря на имеющиеся продовольственные трудности, нехватку товаров первой необходимости, приглашение на работу ряда видных иностранных физиков, для передачи опыта в новейших разработках и овладения поступающей научной аппаратуры в большинстве своем зарубежного производства.
В УФТИ работали: профессор Лейденского университета в Германии К.Эренфест, друг Иоффе, долгое время проживавший в Петрограде (Ленинграде), но проводивший
исследования в Германии и Англии; Вайсберг, австрийский коммунист, который возглавлял низкотемпературную экспериментальную станцию; М.Роумэн, американец, руководивший одной из низкотемпературных лабораторий; Ф.Хоустерманс, немец, яркий и одаренный физик, в первой половине 40-х ставший одним из ведущих атомщиков в нацистском ядерном проекте; Ф.Ланге, тоже немецкий физик, позже работавший над проблемой разделения изотопов урана с помощью центрифуг для советской атомной бомбы.
Немаловажно было и то, кто возглавлял УФТИ. Первым директором института стал И.В Обраимов, физик-оптик, один из первых студентов Иоффе. Он был прекрасным
ученым, но слабым администратором. В 1932г. его заменил на этом посту
А.И.Лейпунский, который являлся одним из самых способных молодых советских физиков. Его научные интересы были главным образом связаны с атомной физикой, которая очень быстро развивались и были острием научного прогресса. В 1932г., с отставанием всего в несколько месяцев, он вместе с тремя коллегами успешно повторили эксперимент Кокрофта и Уолтона (Англия). В середине 30-х годов
20/1
Лейпунский, он был членом компартии, что было тогда немаловажным, более года провел в Кавендашской лаборатории в Англии, которая была самой передовой, в изучении ядерных процессов. Он являлся не только талантливым и смелым физиком, но и очень способным организатором науки и смог создать в коллективе ученых благожелательную атмосферу непрерывных научных поисков. Лейпунского высоко ценили его коллеги, считали, что он будет играть важную роль в советской науке в целом. Опирался Лейпунский на ведущих ученых УФТИ: Шубникова, возглавлявшего исследования в области низких температур (при низких температурах происходило изменение свойств различных материалов) с 1926 по 1930г.г. работал в лаборатории низких температур в Лейдене (Германия), одном из главных центров в этой области науки. Шубников являлся очень талантливым экспериментатором; Ландау, самый блестящий среди молодых ученых физик-теоретик, руководивший до середины 30-х годов теоретическим отделом УФТИ.
Важное значение придавали в УФТИ тесным научным контактам с ведущими физиками Запада, которые часто посещали институт – Н.Бор, Д.Кокрофт, П.Дирак. Один из них, В Вайскопф, проработал в 1932г. в УФТИ восемь месяцев. Институт выпускал физический журнал на немецком языке (Германия в 1930-е годы являлась передовой страной в развитии физики, и где печатались в научных журналах результаты самых последних и важных изысканий ученых разных стран). *15.
Расцвет УФТИ начался с приходом Лейпунского, который отлично понимал все значение для прорывов в науке хорошего и стабильного финансирования, наличия самой новейшей аппаратуры для опытов, обеспечения необходимыми и достаточными научными кадрами. В середине 30-х годов УФТИ обошел по основным показателям ЛФТИ. Так в 1934г. бюджет УФТИ составил один миллион девятьсот восемьдесят одну тысячу рублей, а в ЛФТИ только семьсот восемьдесят шесть тысяч рублей. В 1935г. в институте работало 230 человек, в том числе 42 научных работника, а уже в 1936г. научный состав насчитывал 450 человек. Институт был богатым и хорошо обеспеченным. *16.
На горизонте уже вставала зловещая тень массовых политических репрессий в СССР в 1936-1938г.г., которые начались после убийства М.С.Кирова в Ленинграде 1 декабря 1934г. и постепенно набиравшие силу в ходе борьбы с многочисленными «скрытыми троцкистами», «вредителями», «заговорщиками», «агентами зарубежных разведок» - от Финляндии до Парагвая, от Польши до Турции. Насильственно
уничтожалось любое инакомыслие, любая критика недостатков советской системы власти и проводимой ею политики, репрессировались – арестовывались, заключались в
концлагеря ГУЛага и ссылались на необжитые окраины, часто расстреливались как «враги народа» не только сами подозреваемые но и направлялись на многие годы в лагеря и члены их семей. Проводимые в стране репрессии не могли не затронуть и научные кадры, в том числе и физиков. Все трудности, ошибки и провалы в экономике и политике списывали на затаившихся «врагов народа».
Все это не могло не накладывать отрицательный отпечаток на исследования по ядерной физике – шпиономания, подозрительность, выявление несуществующих
21/1
политических ошибок, не такие уж редкие доносы друг на друга в «компетентные органы», зависть и неделовое соперничество усугубляли трудности познания нового, неизвестного, к тому же разные оценки учеными полученных в итоге опытов результатов.
Следует сказать, что в начале и середине 30-х годов ведущие физические институты были частью сети научно-исследовательских комплексов в структуре промышленных комиссариатов (министерств). Использовали физические институты и научных работников в них в основном для конкретных нужд промышленности, а проблемы фундаментальной физической науки тоже присутствовали, но только как второстепенные, а то и третьестепенные. По остаточному принципу осуществлялось их финансирование и снабжение научной аппаратурой. Есть – и хорошо, если нет – то когда нибудь и до них дойдут руки, ибо они не сулили быстрой отдачи и не всегда и не всем были понятны. *17.
Такое положение не могло не вызвать острых и напряженных дискуссий в научной среде, а через неё и во властных органах, занимавшихся управлением наукой. В 1932 году в самом конце первой пятилетки Академия Наук предложила С.И.Вавилову организовать Физический институт Академии Наук СССР (впоследствии ставший прославленным Московским физико-техническим институтом – МФТИ), кузницы кадров ядерных физиков. Вавилов, физик по образованию, окончивший Московский университет в 1914г., научные интересы которого были связаны с физической оптикой, явлениями люминестенции и природой света. Вавилов был человек разносторонних и широких взглядов в физике, живо интересовался открытиями в 30-х годах в атомной физике, являлся одаренным организатором науки и крупным ученым. В 1932г. его за успехи в науке избрали академиком АН СССР и он стал директором Физического института вначале в Ленинграде, а в 1934г. институт вместе с Академией Наук переехал в Москву.
Вавилов стремился превратить маленький физический отдел, где работала группа исследователей, в большой институт. Проблематика такого института(ФИАН) охватывала бы все важные области физики. Многие ведущие физики Москвы, включая и старшее поколение – Мандельштама и молодого, очень одаренного Тамма, вошли в штат института и очень быстро сделали его третьим крупным центром развития советской атомной физики. Консультантом ФИАНа стал Скобельцин, который вообще в 1939 году по приглашению Вавилова переехал в Москву. Поскольку Вавилов хотел, чтобы его институт (ФИАН) занимался исследованием наиболее важных областей физики, он предложил некоторым своим молодым сотрудникам, в том числе и П.А.Черенкову и И.М.Франку, начать работать в области ядерной физики. По предложению Вавилова Черенков исследовал люминестенцию растворов солей урана, возникающую под действием гамма лучей, где открыл «Черенковское излучение». Тамм и Франк вскоре развили теорию, объясняющую данные эффект. За эту работу они вместе с Черенковым получили в 1958г. Нобелевскую премию по физике. *18.
22/1
Таким образом, несмотря на имевшиеся трудности, был заложен фундамент ядерной физики в СССР – подготовлены образованные и талантливые кадры ученых, создан ряд крупных научных центров в Ленинграде, Харькове, Москве, получен опыт проведения различных физических опытов, налажены связи с крупными зарубежными учеными и ведущими лабораториями в Англии, Германии, Франции, Италии, США, сделан ряд ценных открытий, проводилось регулярное опубликование в научных журналах результатов различных опытов. В середине 30-х годов советская физика и советские физики не уступали зарубежным исследователям. В основном к этому времени были решены проблемы с производством научной аппаратуры, а при необходимости и её закупки за границей, шел активный обмен научной информацией, ряд иностранных ученых плодотворно работали в наших физических лабораториях, а десятки советских ученых регулярно командировались и работали в лабораториях ведущих западных ученых-физиков, начали проводить совместные научные конференции по вопросам ядерной физики. Осуществлялось достаточно тесное практическое использование достижений физики в развитии промышленности, медицины, биологии на основе радиоактивных элементов.
1/2
ГЛАВА ВТОРАЯ
Ядерный огонь разгорается
Середина 30-х годов началась в европейской физике с открытия двух известных французских физиков И.Кюри и Ф.Жолио Кюри, нового типа радиоактивности в институте радия в Париже, где они вместе работали – искусственной радиоактивности. В результате бомбардировки атомов алюминия альфа лучами полония с максимальной скоростью, получили новый элемент – радиоактивный фосфор. Аналогичных результатов эти учёные достигли при облучении бора – появился новый элемент – азот. В январе 1934г. И. И. Жолио Кюри опубликовал и во французском журнале «Отчеты академии наук» статью под названием «Новый тип радиоактивности». Не случайно, что в числе первых, кому они сообщили об этом открытии, был русский физик Скобельцин, которого очень ценили и уважали за научные заслуги и которого они знали лично. Скобельцин в это время работал в Ленинграде. Это открытие принесло И. и Ф. Жолио Кюри Нобелевскую премию по физике в 1935г. При вручении в Стокгольме премии Жолио Кюри, он сделал знаменательное заявление: «Если заглянуть в прошлое и охватить взором процесс, который происходит все более и более нарастающими темпами, то мы вправе думать, что исследователи, которые создают или разрушают элементы по своему желанию, сумеют добиться превращений, имеющих характер взрыва, добиться настоящих цепных реакций. *1
До начала атомной гонки оставалось всего четыре года, а до первого успешного взрыва атомной бомбы в США только 10 лет. Слова Жолио-Кюри оказались пророческими. Мир, сам не осознавая этого, быстро, в историческом смысле, входил в совершенно новую эру развития науки, техники, овладения источниками колоссальной энергии. Но было ли готово человечество в целом, и ученые-физики в частности, к использованию этой могучей силы для создания процветающей и мирной жизни в наиболее развитых в научном и промышленном отношении странах? Советские ученые-физики быстро и правильно оценили открытия нового типа радиоактивности и начали теоретически и экспериментально исследовать вытекающие из этого открытия новые походы к изучению тайн атома. Для этого в 30-е годы сложились необходимые условия в результате успешного в целом выполнения задач первой и второй пятилеток (1928-1937г.г.), бурного развития науки и образования, успешного проведения, несмотря на значительные трудности, индустриализации СССР, созданию нужных научных кадров и научных школ. Только за 5 лет – с 1932 по 1936г.г. увидели свет более 100 работ советских ученых – физиков, основанных на результатах проводимых работ по ядерным исследованиям, которые получили положительный отклик в зарубежных научных центрах. Это поднимало в мире авторитет советской физики и значительность исследований советских физиков. Появилась обобщающая работа по исследованиям по ядерной физике на уровне развития науки к середине 30-х годов. В 1935г. профессор ЛФТИ Курчатов опубликовал монографию «Расщепление атомного ядра». Он вместе с другими учеными – Б. В. Курчатовым (братом), Л. И. Русиновым, Л. В. Мысовским
2/2
открыл ядерную изомерию. Это было новое направление в ядерной физике, которым в дальнейшем стали заниматься во многих зарубежных научных центрах. В 1936-1939г.г.
Курчатов и Арцимович установили в результате ряда экспериментов по поглощению медленных нейтронов и впервые доказали захват нейтрона частицей ядра – протоном.
Значительно развивалась и экспериментальная база, в первую очередь по ускорителям (циклотронам), которые позволяла проводить опыты по расщеплению ядра атомов различных веществ. Был введен в строй циклотрон Радиевого института, который заработал в 1937г. (первый в Европе), в УФТИ (в Харькове) начал строиться электрический генератор Ван-де-Графа в конце 30-х годов, в ЛФТИ был сооружен импульсный ускоритель. В сентябре 1939г. началось строительство циклотронной лаборатории в ЛФТИ, ускоритель которой должен был быть самым мощным в Европе, уступая только ускорителю в Беркли, построенному в США. Из-за советско-финской войны (ноябрь 1939 – март 1940г.г.) были прекращены работы на всех гражданских объектах, в том числе и на циклотроне, но в начале 1941г. строительство было возобновлено. К лету 1941г. оно было почти закончено, наладка должна была проводиться летом-осенью 1941 года, и пуск циклотрона был запланирован на 1 января 1942г. Об этом на всю страну, как о крупном достижении, сообщала газета «Правда» 21 июня 1941г.
Руководили возведением циклотрона Курчатов и Алиханов. Курчатов проводил расчеты и конструирование, а Алиханов занимался получением необходимых фондов на различные научные приборы и их отладку, а также нужных материалов, как для строительства, так и для опытов. *2
Большую роль в развитии советской ядерной физики в 30-у годы играли Всесоюзные конференции по проблемам атомного ядра, в которых участвовали и зарубежные физики-ядерщики. Участники этих конференций выступали с докладами и сообщениями по самым последним опытам, исследованиям, выдвигали различные теории и результаты их проверки разнообразными экспериментами. Советские физики-ядерщики ощущали себя частью всемирного братства физиков и вносили свой немалый вклад в общую копилку развития науки. Среди участников этих конференций со стороны СССР были Курчатов, Иоффе, Тамм, Ландау, Харитон, Лейпунский, Капица и другие, которые часто выступали с новейшей научной информацией и результатами своих исследований. С 1933 по 1940г.г. (за 8 лет) прошло 5 таких конференций по атомному ядру. Власти Советского Союза на это смотрели довольно спокойно и разрешали проводить конференции физиков, в том числе и с участием заграничных, в Ленинграде и Москве. Они правильно считали, что такие конференции повышают авторитет советской науки и советского государства в целом, демонстрируют расцвет науки в СССР, строящем социализм.
В 1937г. атомной физикой занимались свыше 100 советских ученых, что в четыре раза было больше, чем 1932г. Из 30 работ советских ученых представленных на конференции в 1937г., многие имели фундаментальное значение. Наиболее
3/2
представительней была 5-я конференция в ноябре 1940г., в ней принимали участие до 200 ученых-физиков. Дальнейшему проведению конференций помешала война.
Однако постепенно, с увеличением размаха массовых политических репрессий и процветанием «шпиономании», личные контакты советских физиков с западными уменьшались. Если в 1933г. половина всех докладов на конференции была сделана
зарубежными учеными, то в 1937г. только 5 из 28, а в 1938г. не было ни одного доклада иностранных ученых. НКВД всячески старалось оградить советских ученых от
«тлетворного влияния Запада» и «буржуазной» науки. Искусственно создавался миф о «самой передовой в мире» советской науке .И поскольку, якобы, нечему и незачем чему-то учиться у науки Запада – «Мы сами с усами и нам не нужны иностранные учителя». Эти факторы значительно сдерживали развитие советской ядерной физики, хотя, безусловно, не могли значительно и надолго её затормозить. Ученые работали, ставили эксперименты, добивались успехов, публиковали результаты в научных журналах, обменивались между собой научной информацией. Да и поступательное развитие промышленности требовало постоянно участия ученых-физиков и это не могли игнорировать в руководстве наркоматов и Академии наук. *3.
Постепенно, шаг за шагом продолжали развиваться и исследования по атомному ядру, в том числе и базовые, которые несколько лет спустя, станут очень важными и нужными, а в то время выглядели как очередные теории и отдельные предложения малопонятных физиков. Так, в 1936г. очень талантливый физик-теоретик Френкель сформулировал, одновременно с Нобелевским лауреатом Н.Бором, основные положения капельной модели атома, что позволило другим советским физикам к 1939г. самостоятельно подойти к созданию основ деления тяжелых ядер (в том числе и урана), предсказать возможность их спонтанного деления при попадании электрона в ядро, находящееся в неустойчивом равновесии.
Несколько позже, в 1939г., в руководимой Курчатовым лаборатории Г.Н.Флеров и К.А.Петржак, основываясь на выдвинутых Френкелем положениях, открыли явление самопроизвольного деления урана. Это было принципиальное достижение, которое позволило, независимо от физиков Запада, экспериментально получить данные по определению главного параметра цепной реакции – числа вторичных нейтронов, возникающих при делении урана.
Результаты их опытов были опубликованы в научных журналах в СССР. Одну из статей Флеров и Петржак направили в американский журнал «Физикл ревью», но отклика на эту статью не получили. Это не было случайностью или результатом чьей-то невнимательности. Шел 1940 год. 1 сентября 1939г. началась Вторая Мировая война, и все публикации по делению урана были засекречены на Западе, но свободно публиковались в Советском Союзе исследования физиков-ядерщиков, так как в то время им не придавалось какого либо военного значения со стороны властей.
Следует отметить, что ещё в 1937г. советский физик Харитон предложил метод разделения изотопов (в том числе и урана) с помощью центрифуги, который нашел применение в промышленности, в том числе и на создававшихся во второй половине
4/2
40- годов предприятиях по получению изотопов урана – 235 – ядерной взрывчатки для создания атомной бомбы. *4.
Примечание-1: Юрий Борисович Харитон, главный конструктор многих образцов ядерного оружия, родился 27 февраля 1904г. в Санкт-Петербурге. Его отец был редактором кадетской газеты «Речь», директором Петербургского Дома литераторов. Он не принимал участия в гражданской войне, но резко отрицательно относился к большевикам и советской власти. В 1922г. по указанию В.И.Ленина его выслали из Советской России вместе с рядом других выдающихся мыслителей России на «философском пароходе».
Харитон-старший обосновался в Риге, издавал газету «Сегодня», где остро критиковал власть большевиков, сомневался в успехах первых пятилеток. В 1940г., после присоединения Латвии к СССР, был арестован и то ли расстрелян как «враг народа», то ли умер в заключении.
Мать Ю.Б.Харитона была актриса, в 1910г. покинула семью и уехала в Германию. Харитон-младший воспитывался у родственников в Ленинграде, окончил полную советскую школу и обучался на физическом факультете Ленинградского университета, но связей с отцом не имел. Обратил на себя внимание Иоффе как крупный физик-теоретик и экспериментатор, работавший в ЛФТИ. В 1928г. Харитон ездил к матери в Германию, где воочию увидел набирающий силу фашизм и оценил всю его опасность. В 20-х годах Ю.Б.Харитон защитил докторскую диссертацию в Кембридже, где три года работал у Нобелевских лауреатов по физике Резерфорда и Шэдвина.
Президиум Академии наук СССР в 1938г. с большим удовольствием отмечал быстрый научный рост молодых научных кадров в ядерной физике и что многие их
работы имеют фундаментальное значение и свидетельствуют о широком развитии нашей науки. Начали создаваться предпосылки для дальнейшего развертывания атомных исследований помимо уже сложившихся научных центров в Ленинграде, Москве и Харькове. В конце 1938г. Президиум Академии Наук СССР постановил, что вся работа в области изучения атомных ядер и космических лучей должны проводиться не только в институтах Академии Наук СССР, но также в Академиях Наук Беларусии и Украины, которым планировалось выделять и финансовые средства для этого, и научное оборудование, предусматривалось и направление туда подготовленных физиков-ядерщиков. Почему мало что получилось в результате этого постановления? Здесь было несколько причин: во-первых, малое время для его претворения в жизнь – всего 2,5 года до начала войны; во-вторых, Беларуссия была в данное время в основном аграрной страной, Украина тоже во многом, за исключением Харькова, Донбасса и металлургических комплексов на Днепре, что объективно затрудняло складывание кадров физиков, тем более ядерщиков; в-третьих, отвлекали средства и внимание проблемы воссоединения западных частей Белоруссии и Украины с основной частью республик в сентябре 1939 года; в-четвертых, с 22 июня 1941г. после нападения нацистской Германии и её союзников на СССР вопрос о развитии ядерной физики в Белоруссии и Украине был снят военными действиями, оккупацией гитлеровскими
5/2
войсками, колоссальными людскими потерями и трудном послевоенном восстановлением народного хозяйства, на многие годы.*5.
Но будет неправильным считать, что ядерная физика в СССР развивалась без особых трудностей, были и сложности вытекающие из целого ряда объективных и субъективных причин. К ним относятся и не всегда достаточный уровень образованности руководителей промышленности, и непонимание перспектив атомных исследований, и жажда сиюминутных результатов, и революционный характер новых открытий физиков вступающих в резкое противоречие с консервативным уровнем научных представлений и теорий начала 20-го века среди самих ученых. Невысоким был и общий уровень образованности широких народных масс, из среды которых выходило основное количество студентов. Только в 1930г. было введено обязательное четырехклассное образование, а в 1938г. – обязательное семилетнее. Сильно отставало полное среднее образование. Например, в 1939-1940 учебном году в областях бывшей Западной Беларуссии было 7195 школ, из них только 759 были средними. Отрицательно влияло и шарахание в создании научных исследовательских институтов. Так в 1932г. был создан в Минске физико-технический институт, а в 1938г. он был ликвидирован путем реорганизации. *6.
И хотя в крупных устоявшихся физических центрах – в Ленинграде, Москве, Харькове ситуация была намного лучше, но трудностей для физиков-ядерщиков хватало с избытком. В начале-середине 30-х годов, как отмечал Иоффе, все считали, что ядерная физика – это предмет, совершенно не имеющий никакого отношения к практической жизни и технике. Занятие таким далеким, как казалось, от техники и реальной практики строительства социализма делом, было очень нелегким и могло грозить разными неприятностями. Поэтому поддержка Иоффе работ в области ядерной физики в руководимом Н.Н.Семеновым Институте химической физики было смелым поступком с
его стороны. Хватало сверхбдительных, которые считали, что нужны только конкретные результаты, которые можно было потрогать руками и с которых сразу можно было получить отдачу – «А чем вы занимаетесь? Только тратите народные деньги и переводите дорогие материалы и приборы». И довольно легко было подвести исследователей тайн ядра атома под растратчиков народного достояния, занимающимся малоактуальными вещами, а то и возможных саботажников и вредителей в годы второй и третьей пятилеток.
Часто были обвинения ядерных физиков в оторванности от текущих задач промышленности и от практических нужд народного хозяйства. Руководящие структуры стремились получить сразу практическую отдачу от науки, а когда этого не видели, то нередко заявляли, что народу не нужна такая наука.
Хотя работы по делению урана в конце 30-х годов и не были официально запрещены, однако их часто исключали из планов научно исследовательских работ, но ими ученые все же занимались. Так трижды Герой Социалистического Труда и один из ведущих создателей советского атомного оружия Я.Б.Зельдович (уроженец Беларуссии) вспоминал: «Работу по теории деления урана мы считали внеплановой и занимались
6/2
ею по вечерам, иногда очень поздно». (он был позже вице-президентом Академии Наук СССР) и Иоффе (его знали, ценили и уважали многие лидеры СССР) приходилось во второй половине 30-х годов защищать ядерную физику и молодых ученых-ядерщиков от необоснованной критики со стороны различных комиссий. Критика шла с двух сторон. Если это была ведомственная комиссия, то она отмечала, что поскольку ядерная физика наука бесполезная, то нет оснований для её развития, выделения финансовых средств и обеспечения научным оборудованием. При обсуждении предполагаемых планов исследований в Академии Наук мотив критики был иной – ядерной физикой не занимается никто из признанных научных авторитетов, а у молодых ничего не выйдет – нет опыта, да и проводимые расчеты не внушают доверия и не гарантируют успеха. *7.
Ситуацию в изучении урана обострило закрытие в конце 30-х годов единственного в СССР уранового рудника в Средней Азии в связи с низким содержанием урана в руде и отсутствия значительного спроса. Геологи признались руководству Академии Наук, что им запасы урановой руды неизвестны, новые месторождения урана не открыты. *8.
Резко отрицательно на развитие ядерной физики и на результативность проводимых исследований учеными-физиками сказались массовые политические репрессии 1936-1938г.г. Сами репрессии были закономерным результатом крайне острой и беспощадной борьбы в руководящих органах компартии, единственной легальной и правящей партии в Советском Союзе. В основе бескомпромиссной схватки различных групп руководителей разных уровней власти лежали непримиримые
противоречия в выборе путей развития как внутри страны, так и конкретных действий на международной арене. Это касалось осуществления различных типов и времени индустриализации, коллективизации, культурной революции, включая и развитие науки, времени и путей их конкретной реализации. Руководящей группе И.В.Сталина противостояли группы видных партийных и советских деятелей-троцкистов во главе с Троцким, создавшем 4-й Интернационал; «правые» во главе с Бухариным, Рыковым,
Томским; «объединенной оппозиции» во главе с Каменевым, Зиновьевым, Шляпниковым; военных во главе с Тухачевским, Якиром. Уборевичем, Блюхером, Егоровым. Они и их сторонники во многом влияли на Вооруженные силы, государственный и партийный аппарат, комсомол, профсоюзы, газеты, радио, журналы. Особую остроту их борьбе придавали как свертывание внутрипартийной демократии, свободы дискуссий и мнений, так и опоры на органы принуждения – НКВД и государственную безопасность, переход многих оппозиционеров к заговорщической деятельности в стремлении оттеснить, а лучше – физически уничтожить всю группу Сталина и её сторонников.
Еще более усложняло обстановку в партии и стране острейшее противостояние «имперцев» во главе с группой Сталина, которые выступали за модернизацию страны и превращения её пусть в социалистическую, пусть красную, но могущественную империю в границах лета 1914г. и различных групп оппозиционеров – сторонников перманентной, то есть непрерывной «всемирной коммунистической революции» с
7/2
опорой на штыки Красной Армии, с полным уничтожением капитализма и буржуазии насильственным путем и образования мирового союза социалистических республик. Этой стратегии, что первой, что второй групп в руководстве СССР и Компартии противостояла стратегия контрреволюционного реванша главных империалистических стран – США, Германии, Франции, Англии, Италии, Японии и их союзников, направленной на разгром СССР, уничтожения всех завоеваний Октября 1917г. и советской власти, превращения Советского Союза и его народов в их колонию, а всех сопротивляющихся или несогласных – физически ликвидировать.
Запутывали обстановку на международной арене и острейшие межимпериалистические противоречия между блоком нацистской Германии, фашистской Италией и милитаристской Японией с одной стороны и блоком Англии, Франции, США с другой. Правящие круги обоих блоков претендовали на мировое господство и видели в достижении этой цели главное препятствие в лице СССР, строящего сталинский вариант социализма. Главной ударной силой по уничтожению СССР мировой империализм считал агрессивную гитлеровскую Германию, а межимпериалистические противоречия хотел решить за счет Советского Союза. В этих конкретных исторических условиях любые научные достижения, в том числе и в физике, имеющие хоть какую-то военную ценность, становились на службу милитаризму развитых капиталистических стран, так и усилению обороноспособности СССР от надвигающейся империалистической агрессии.
Ситуацию в мире в 30-е – начало 40-х годов до предела накаляла крайняя агрессивность нацистской Германии, фашистской Италии, милитаристской Японии и политика «умиротворения агрессора» со стороны Англии, Франции, США, которые
стремились повернуть воинствующих агрессоров против СССР. В 1931г. Япония захватила Северный Китай (Маньчжурию), а в 1937г. начала войну против центрального и южного частей Китая. В 1935-36г.г. Италия захватила Эфиопию, а в 1939г. – Албанию.
В 1934г. Германия разорвала Версальский договор 1919г. и начала воссоздавать многомиллионные вооруженные силы хорошо оснащенные авиацией и танками –
Вермахт. Был организован Генеральный штаб, в составе которого находился и военно-научный отдел, который привлекал к военно-техническим разработкам многих талантливых ученых и конструкторов. Им создавались благоприятные для работы и жизни – денег на новейшие военные проекты не жалели.
Опираясь на возрастающую военную мощь нацистское руководство Германии присоединило демилитаризованную Рейнскую область в 1936г., оказывало всю возможную помощь фашистским мятежникам в Испании (июль 1936 – апрель 1939г.г.) в гражданской войне, в 1938г. провело аншлюс Австрии. Осенью 1938 – весной 1939г.г. Германия в результате Мюнхенского сговора с Англией, Францией с США оккупировала Чехословакию, образовала военно-политический союз с Японией и Италией в 1938г., который угрожал СССР войной на два фронта – на западе и на Дальнем Востоке.
1 сентября 1939г. Германия напала на Польшу и развязала Вторую Мировую войну. Летом 1940г. Вермахт разгромил Францию и осенью 1940г. – весной 1941г. поставил Англию на край гибели, захватил ряд европейских стран.
8/2
Сложным являлось и внутреннее положение в Советском Союзе. Помимо раздирающей компартию, государственный аппарат, армию борьбы разных группировок проявляли себя и трудности в области экономики, несмотря на выполнение в целом пятилетних заданий: сильно хромало сельское хозяйство, в промышленности высок был уровень дисбаланса различных отраслей, карточная система распределения продовольствия и товаров первой необходимости была отменена только в 1934г., не хватало подготовленных и опытных кадров на производстве и в колхозах, уровень зарплат сильно отставал от цен в магазинах и наличия товарных запасов. Никуда не делись и несколько миллионов так называемых «лишенцев» - остатков кулачества, нэпманов, бывшей буржуазии, которые при благоприятных условиях могли стать серьезной угрозой для советской власти, особенно в случае начала войны с империалистическими агрессорами.
На СССР неумолимо надвигалась, как показывали события на международной арене, опасность большой войны. Крайне необходимо было единство многонационального советского народа, которое всеми силами подрывали разного рода националисты, сторонники различных группировок в партии и госаппарате, в Красной Армии, бывшие члены буржуазных и мелкобуржуазных партий, активные деятели подпольных антисоветских организаций, часто имевшие связи со спецслужбами иностранных государств. Все они хотели захватить власть и объективно, в том или ином виде, реставрировать социальные и имущественные порядки до октября 1917г.. Кроме того, в случае победы оппозиции над группой Сталина страна неизбежно была бы втянута в военно-политические авантюры под флагом «мировой революции» и неотвратимо потерпела бы поражение. В данных обстоятельствах внутренней и внешней политики СССР, проведение политических репрессий против всех несогласных, всех критикующих недостатки, ошибки и просчеты строительства социализма, а также советский бюрократизм противодействующих созданию обстановки полного единогласия, единомыслия, восторженного образа мыслей людей об окружающей действительности, становились неизбежными. Но их массовость не вызывавшаяся необходимостью – многие сотни тысяч арестованных, расстрелянных, брошенных на многие годы в концлагеря или ссылки с принудительным трудом остается исторической виной и кровавой памятью победившей Сталинской группы, убедительным предупреждением всем последующим руководителям страны об ответственности перед своим народом и тем, как их будут оценивать все последующие поколения.
Что могло послужить поводом, спусковым крючком для проведения репрессий к конкретному человеку и его семье, включая и ученых-физиков? О причинах репрессий уже сказано выше. Это могли быть самые разнообразные поводы: сочувствие, поддержка, а то и прямое участие в различных политических борющихся групировках; четко выраженное недовольство трудностями реальной жизни людей; передача и распространение вредных для властей слухов и предположений; неверие в барабанный бой печатной и радиоинформации по официальным каналам; различного рода анекдоты и житейские истории высмеивающие или опровергающие и идеологию, и
9/2
поступки реальных руководителей или их обобщенные образы. К ним относятся и положительные отзывы о реальных или возможных врагах СССР, советского строя, идей и практики социалистического строительства, сомнение в правильности действий партийного или советского руководства как внутри страны, так и на международной арене. Попытки также наиболее вдумчивых и независимо мыслящих людей найти и придерживаться своих путей в объяснении причин следствий происходящих событий, а не только предписанное властными структурами их понимание. Нередко это была пьяная болтовня или попытка как-то выделиться среди окружающих, или безответственные разговоры на так называемые «скользкие» темы. Не следует сбрасывать со счетов и враждебные личные отношения, и сознательную клевету с целью заполучения того или иного поста, материальных выгод, зависть к более удачливому сопернику или творцу нового, нужного, стремление путем доноса отомстить за какие-то прежние обиды или критику своих недостатков.
Надо отметить, что в НКВД и других спецслужбах работали тоже разные люди, с разным опытом и разным образованием. Для них проще и легче было судить о человеке, быстро решать его судьбу, опираясь в основном на доносы и сообщения значительной сети агентуры, приклеивая подозреваемому тот или иной политический ярлык, чем долго, внимательно и с разных сторон анализировать его поступки и реальные результаты. Тем более, что действовали установки Сталина об «обострении классовой борьбы по мере нашего продвижения вперед», «если враг не сдается, то его уничтожают», и наркома внутренних дел Н.И.Ежова «лучше арестовать десять невиновных, чем упустить одного заговорщика, саботажника, вредителя», «лес рубят, щепки летят», «каленым железом выжигать измену, предательство, любое сомнение в идеях большевизма и установок Компартии и её вождей».
Очень часто эффективность деятельности и «органов», и партийных руководителей оценивали в Москве по числу разоблаченных и арестованных «врагов народа», «скрытых троцкистов», «шпионов иностранных разведок», «диверсантов и террористов», «агентов белогвардейских зарубежных организаций и антибольшевистских сил». В ходу были различные внесудебные приговоры, в том числе смертные, неконституционных органов – «Особых совещаний», «троек», Расстрельных списков, предоставляемых органами НКВД по результатам допросов обвиняемых, нередко с использованием пыток и утверждаемых руководством группы Сталина, списков «антисоветских элементов и их пособников, включая членов семей», приговариваемых к длительным срокам лагерей или ссылке, часто по ложным или малозначительным обвинениям.
В обществе нагнеталась атмосфера страха, боязни открыто и честно сказать о чем думаешь и что считаешь правильным, опасения, что любой твой друг или хороший знакомый будет арестован, а ты попадешь под подозрение. Это была социальная политика, ибо она позволяла списывать вес неудачи, ошибки, негативные результаты на «врагов народа», позволяла легко и быстро глушить любое недовольство среди людей, позволяла административно – командной системе проводить в жизнь свои планы и решения, далеко не всегда оптимальные, эффективные и дальновидные. И все
10/2
это происходило на фоне с каждым годом все усиливающегося культа личности Сталина.
Почему здесь об этом так много и достаточно подробно говорится? Да потому, что ученые, в том числе физики-ядерщики являлись не какой-то изолированной группой, а частью народа, жили и творили, наперекор всему отрицательному в данном обществе, прокладывали путь к усилению роли науки, к будущим успехам в народном хозяйстве, к укреплению обороноспособности Родины в условиях все нарастающей опасности войны. Они были патриотами в самом широком и правильном смысле слова, работали не ради зарабатывания больших денег и роскошной жизни, не ради, главным образом, личного успеха, а ради людей – советского многонационального народа, ради развития народного хозяйства, ради улучшения жизни трудящихся. Хотя, как говорится, «из песни слов не выкинешь» - репрессии 30-х годов не обошли стороной и физиков-ядерщиков. Их было относительно немного, но десятки из них были арестованы, брошены в лагеря, расстреляны.
Почему же репрессии среди них были не столь массовыми и кровавыми, как, например, в биологии (генетике), в гуманитарных науках? Они не подвергались такому разгрому как многие институты и бюро авиаконструкторов или создателей ракетной техники?
Как же в 30-е годы развивалась ситуация в политическом направлении, в отношении репрессий по самим физикам-ядерщикам? Очень мало есть опубликованных данных, но и на этом, недостаточном материале, можно иметь общую картину происходящих трагических событий, затрагивавших и физику, и физиков.
В течении всех 30-х годов в СССР непрерывно возрастало давление идеологии и государства на науку в целом. Ученые должны были, кто искренне, а кто из-за страха
потерять возможность проведения научных исследований из-за прекращения финансирования, исключения из числа работников лабораторий, затруднений с публикациями в советских научных журналах, демонстрировать постоянно или время от времени свою лояльность компартии и государственным органам. Они обязаны были поддерживать проводимые политические компании и, хотя бы формально, часто на словах, выполнять «высокоценные» указание вышестоящих начальников и бодро
рапортовать о достигнутых успехах – действительных или мнимых. Ряд из этих начальников слабо разбирались в физических проблемах и во многом ориентировались только на мнения старых, заслуженных и пользующихся доверием со стороны «власть предержащих» отдельных физиков, которых они знали лично и которые принимали активное участие в осуществлении пятилетних планов развития народного хозяйства. С одной стороны это тормозило планомерные научные исследования, с другой – позволяло несколько ограничить масштабы репрессий и продолжать научные изыскания в области раскрытия тайн атомного ядра. Такой двойственный подход хотя и наносил существенный вред развитию ядерной физики, но в 1939г. до лета 1941г. помог советским физикам существенно не отставать от западных исследователей и во многом сохранить, хотя и с потерями, кадровый потенциал. Он, в последующие годы, стал фундаментом советского Атомного Проекта, когда крайняя необходимость в
11\2
реальных достижениях отодвинула в сторону коммунистические лозунги и штампы, значительно умерила шпиономанию, поиск и выявление «врагов народа», хотя бы частично вернула свободу научных дискуссий и высказывания различных взглядов, ограничило некомпетентное вмешательство в развитие ядерной физики.
Но в 30-х годах до этого было ещё очень далеко. Академия Наук и её институты потеряли относительную независимость, которой пользовались в 20-е годы и были поставлены в рамки усиливающегося контроля со стороны партийно-государственных органов. Сотрудничества с ними было уже недостаточно – теперь требовалось полное
политическое и идеологическое подчинение и принятие их установок в качестве единственно правильного компаса. Физика и физики тоже не избежали идеологического давления и стремления властей сделать только свою точку зрения и своё понимание законов развития материи и науки единственно возможной.
Воинствующие коммунистические идеологи, объединившиеся с некоторыми физиками старшего поколения, воспитанных на физических теориях 19-го века и не могущих воспринять новейшие идеи теории относительности Эйнштейна и его последователей, критиковали и ядерных физиков. Они осуждали их за нежелание руководствоваться в своих теоретических и экспериментальных работах исключительно принципами диалектического материализма созданного К.Марксом и Ф.Энгельсом во второй половине 19-го века, а так же «идеализм» якобы присущий квантовой механике и основанный на немарксистских философских взглядах и на некоторых положениях религиозной картины существующего мира.
Некоторые идеологи отрицали успехи достигнутые современной теоретической физикой потому, что они противоречат материалистическим представлениям,
изложенным и развитым В.И.Лениным в его книге «Материализм и эмпириокритицизм», написанной еще в 1908г. и основанной на теориях и достижениях науки того времени. От таких обвинений было не далеко и до обвинений в антикоммунизме, антисоветизме и вообще в смыкании с взглядами империалистической реакции, как это произошло в генетике.
В первой половине 30-х годов шли многочисленные дискуссии между физиками и философами. Главным вопросом этих дискуссий являлся вопрос об авторитете в науке: кто имеет право утверждать какая научная теория является верной – ученые с опорой на данные экспериментов или руководители с опорой на работы классиков коммунистических идей? В спорах руководители часто использовали цитаты из трудов Маркса, Энгельса, Ленина и выступлений Сталина по разным проблемам научного познания окружающего мира. Наиболее ярко и четко высказался физик-ядерщик Френкель в ноябре 1931-го, когда ясно дал понять, что не верит в способность диалектического материализма конкретно все предсказать и объяснить в науке. Он прямо и недвусмысленно сказал: «То, что я читал у Энгельса и Ленина, отнюдь не привело меня в восторг. Ни Ленин, ни Энгельс не являются авторитетами для физиков. Книга Ленина – образец тонкого анализа, но она сводится к утверждению азбучных истин…
12/2
Я лично, как советский человек, не могу солидаризироваться с мнением, вредным для науки. Не может быть пролетарской математики, пролетарской физики и так далее». Такие высказывания были опасны, на протяжении 20-ти лет он был главной мишенью среди физиков для партийных идеологов. Но, удивительно, Френкелю повезло, он избежал ареста и Гулага, а в середине 40-х годов стал одним из ведущих ученых в Лаборатории №2 у Курчатова, где успешно работал над Атомным Проектом СССР.
Но далеко не всем, кто разделял и высказывал подобные взгляды, везло. За признанием ведущей роли коммунистической идеологии в среде ученых внимательно наблюдали ОГПУ (политическая полиция) и затем ее преемница – НКВД, а с 1946г. и по 1953г. – Министерство государственной безопасности (МГБ). Уже в 1930г. были
арестованы и отправлены в лагеря ряд ближайших сотрудников крупнейшего советского физика Вернадского, в том числе его помощник (тоже физик) Б.Н.Личков.
Надо отдать должное человеческому и гражданскому мужеству и порядочности Вернадского, который делал всё зависящее от него, чтобы помочь этим жертвам
репрессий. Он писал властям – В.М.Молотову, Н.И.Ежову, позже Л.П.Берии об их невиновности, оказывал финансовую поддержку семьям репрессированных. За свои политические и философские взгляды Вернадский подвергался нападкам в печати, но его, всемирно известного ученого, не тронули. Ответа на свои многочисленные письма Вернадский не получил, хотя в конце 30-х годов обращался и в Президиум Верховного Совета СССР, пытаясь добиться освобождения хотя бы отдельных физиков, что было крайне опасно в той обстановке, так как «органы не ошибаются».
Начались ограничения «компетентными органами» на поездки советских физиков в зарубежные лаборатории: толи не хотели рисковать крупными неприятностями, если бы были невозвращенцы, толи возможностями установления отдельными лицами «вредных» политических контактов, толи не исключали попыток вербовки иностранными спецслужбами или эмигрантскими антисоветскими организациями. Так крупному советскому физику Капице длительное время работавшего в лаборатории в Кембридже, осенью 1934г. воспрепятствовали его возвращению в Англию, отлично понимая его место в развитии современной физики.
Надо отметить, что хотя в течении двух лет он был лишен вести научную работу из-за личных контактов с Бухариным в Англии и его критических замечаний, что наука в
Советском Союзе недооценивалась, и руководство страны не относилось к ученым с должным вниманием, Капице была поручена организация нового института – Института физических проблем в Москве. Оборудование его лаборатории в Кембридже было вскоре выкуплено СССР и он смог возобновить работу в области физики низких температур и магнитных явлений, которой занимался в Кембридже. Но Капица был угнетен и чрезвычайно подавлен, видя что его бывшие друзья и коллеги, включая Иоффе, избегали его, полагая, что с ним опасно иметь дело. И хотя его не арестовали, но ученым ясно показали на его примере, что не нужно им иметь контакты с лидерами оппозиции и критиковать ситуацию в науке, не препятствуя одновременно проводить свои исследования. И это был не единичный случай.
13/2
Академику Иоффе, директору ЛФТИ, с 1933г. был запрещен выезд за границу из-за невозвращенца талантливого физика Гамова и контактам по вопросам финансирования и развития физики с Бухариным, лидером «правого уклона» в компартии. Крупный физик и руководитель лаборатории ядерной физики ЛФТИ Курчатов планировал поездку в США в лабораторию Э.Лоренса в Берли зимой 1934-1935г.г. по его приглашению «на некоторое время». Но Курчатов не поехал за рубеж, возможно потому, что его отец был сослан, - видимо не то и не там сказал, - а сам Курчатов из-за этого был не вполне политически благонадежным для НКВД.
Физики использовали различные доводы в борьбе с попытками идеологов навязать им в качестве единственного верного учения в науке диалектический материализм революционных вождей пролетариата, не отрицая его значимость.
Защищались физики от сильно упрощенного, очень догматически подаваемого рядом философов диалектического материализма несколькими способами. Некоторые говорили о том, что квантовая механика являет сама собой пример прекрасного подтверждения диалектического материализма и сомневаться в этом не приходится.
Другие утверждали, что диалектический материализм в самом деле мог бы стать в идеале руководящим принципом в работе физиков, но что философы еще слишком плохо знают физику, чтобы суметь сформулировать что либо полезное в научных исследованиях. Некоторые утверждали, что физики и философы являются экспертами в разных областях и поэтому должны ограничит свою деятельность этими областями, не вмешиваясь в другие.
Однако философ, академик А.М.Деборин, являвшийся академиком-секретарем отделения общественных наук, огульно отмел все возражения физиков. Он заявил, что многие советские физики стоят на идейной платформе идеализма и отстали от реальной жизни страны строящей социализм, и советского мировоззрения. Более того, некоторые концепции исповедуемые физиками, указывал Деборин, в философском плане близко подводят их к фашизму. Это было прямое и крайне опасное обвинение, которое могло иметь самые печальные последствия в политическом плане для обвиняемых, а уж за действиями НКВД по пособникам фашистов не стало бы ждать. Деборин получил определенную поддержку со стороны Б.М.Вула, физика отрицавшего теории Эйнштейна и близкого к некоторым партийным руководителям этого периода.
Но крупные физики как Иоффе, Френкель, Тамм и Фок решительно отвергали аргументы Вула по научным исследованиям в ядерной физике и смогли убедить видного партийного деятеля, соратника Ленина и автора ГОЭРЛО – программа электрификации СССР, Г.М.Крижижановского, поддерживающего Сталина, в правильности исследований по ядру атома. Философская дискуссия, которая могла иметь очень печальные последствия для физиков, включая ядерных физиков, не была включена в повестку дня мартовской сессии 1938 года Академии Наук СССР и не имела масштабных политических последствий, как в биологии (генетике), электронике (первые ЭВМ), в сельском хозяйстве, в общественных науках. А ведь все их неприятности и разгромы с последующими репрессиями были после «философских дискуссий» и обвинений в антимарксизме.
14/2
Что же помогло физикам отделаться относительной «малой кровью», в период Большого Террора 1936-1938г.г.? Здесь, помимо отсутствия политической составляющей в «философских» спорах, аргументах и контраргументах, был и ряд других причин. Во-первых, физики в основной своей массе были аполитичны и среди них мало было членов и кандидатов в члены Компартии, а ведь основные внутриполитические столкновения и репрессии шли среди состава компартии и её руководящих комитетов. Не были физики, как патриоты своей Родины, склонны к критике внешнеполитического курса руководства СССР, мало поддерживали идеи «всемирной перманентной коммунистической революции», а делали упор на развитие СССР в науке, промышленности, создания мощного Советского Союза. Так что по большому счету их не за что было репрессировать с точки зрения политической целесообразности, а оставалось только: частные критические замечания, неосторожные разговоры на «скользкие темы», слишком тесные контакты с зарубежными учеными, малоинтересные для «компетентных органов доносы из-за личных разногласий и чисто научных споров. Во-вторых, физики, в том числе ядерные физики, за редким исключением были едины в защите своей науки от вульгарной критики философов и даже в пылу споров не кидались политическими обвинениями, которые могли стать поводом для репрессий. Тем более, что ядерная физика, её теоретические и экспериментальные основы были более «таинственны» для сотрудников НКВД, в массе своей не имевших достаточного образования, и вообще какая «контрреволюция» и «антисоветизм» могли быть в исследованиях электронов, позитронов, превращения ядер атомов.
В-третьих, надо учитывать, что многие работы выполненные физиками были полезны для промышленности, которая бурно развивалась. А кто будет резать курицу, которая несет золотые яйца технического прогресса и выполнения пятилетних планов? Другое дело, что советских физиков нередко критиковали руководящие органы за недостаточную помощь, по их представлениям, в решении конкретных задач и проблем промышленности. Но здесь, это было ясно всем, нужны были не репрессии, но вдумчивые новые научные исследования, достаточное финансирование, поддержка талантливых ученых. Репрессии эти проблемы решить никак не могли. Поэтому идеологические атаки на физиков, хотя и не были прекращены, но во многих случаях не приводили не только к насильственным мерам, но и не очень сказывались на научных исследованиях и проводящих их ученых. *9.
В основе столкновений физиков с руководством промышленности во второй половине 30-х годов лежали два разных подхода. Разница в подходах определяли и нападки «философов», и действия НКВД по отдельным физикам. В подходе физиков были два обстоятельства: во-первых, большинство физиков верили в то, что они и без партийного руководства, нередко малокомпетентного, смогут понять какие теории в науке верны и какие проблемы интересны для исследований; во-вторых, ученые, включая ядерщиков, считали себя частью мирового научного сообщества, сообща раскрывающие тайны атомного ядра и овладения его колоссальной энергией. Они с возмущением реагировали на всё усиливающиеся действия властей по ограничению
15/2
связей с зарубежными учеными и прекращению совместной работы в иностранных лабораториях.
Со стороны руководства промышленности был другой подход к физикам и их задачам. Так А.А.Арманд, глава исследовательского центра наркомата тяжелой промышленности, который высказал в марте 1936г. явное недовольство: «Среди наших физиков, к сожалению, воспитывается мнение, что физикам нечего делать в промышленности, что тот не физик и грош ему цена, который умеет фактические данные превращать в практические вещи, что он ремесленник, что физик только тот, кто открывает новую дорогу физике, который работает над атомным ядром, над квантовой механикой, и что физику-де не нужно идти на инженерную работу». Критиковали ЛФТИ и его руководство за то, что акцент на планы развития технологии будущего противоречат попыткам института удовлетворить уже сегодня текущие потребности промышленности, что Иоффе насаждает в советской физике, якобы, хвастовство и самодовольство.
В середине 30-х годов советское руководство тратило, по некоторым данным, на научные исследования и разработки большую, чем в США, часть национального дохода.
Ожидалось, что быстрое развитие науки принесет осязаемые результаты немедленно или, в крайнем случае, в скором времени. Когда это не произошло, руководство страны проявило беспокойство. Но основной тормоз техническим нововведениям заключался не в противовоздействиях ученых, а в системе
экономического планирования и управлении, которая была создана в 30-е годы, исходя из проводящейся политики ускоренной индустриализации любой ценой, в краткие сроки.
Эта высокоцентрализованная система устанавливала ведомственные барьеры между исследованиями и производством и часто превращала технические нововведения в сложные бюрократические упражнения. Небыло экономического стимула который заставлял бы промышленность осваивать новую продукцию или новые технологические процессы, потому что могли помешать налаженному и стабильному производству и обернуться невыполнением плановых заданий. А на страхе далеко не уедешь. Этого не могли или не хотели понимать в Кремле. Отсюда и поиск НКВД внутренних врагов, вредителей, саботажников, затаившихся троцкистов или уклонистов от генеральной линии Компартии, всячески препятствовавших быстрому и плановому развитию промышленности.
Свидетельством такого подхода был доклад Кржижановского, вице-президента Академии Наук и Н.П.Горбунова, постоянного секретаря Академии председателю СНК СССР (правительство) В.М.Молотову, ближайшему соратнику Сталина, где они подвергли острой критике Иоффе и его институт, который, по их мнению, очень мало сделал для промышленности в силу научных и организационных ошибок, что позволяло обвинить его в саботаже. Это было смертельно опасно в той обстановке, но его спасла поддержка оборонных работ проводимых в ЛФТИ – по радиолокации и
16/2
защите кораблей от минной угрозы (размагничивание). Но так случалось далеко не везде и не всегда.
Тяжелые репрессии не обошли стороной целый ряд физиков. Правда их не обвиняли во вредных исследованиях по ядерной физике, как абсолютно бесперспективной и никому не нужной работе, расходу без результатов материальных и финансовых средств, а обвинения были вызваны другими, частными причинами, о которых указывалось ранее по тексту. По некоторым оценкам, в 1938-1939Г.Г. в Ленинграде было арестовано более 100 физиков.
Во многом был разгромлен УФТИ (Харьков) в части ведущих научных сотрудников. Многие из них поддерживали постоянные связи со своими зарубежными коллегами, часто выезжали за границу, а некоторые подолгу там работали. Теперь это стало криминалом. Ситуация в институте была омрачена личными склоками и даже политическими интригами. Вот что писала жена одного из ведущих физиков Синельникова, руководившего лабораторией высоких напряжений: «…институт полон интриг. Раньше они были связаны с отношениям и между учеными и административным отделом (такие отделы были в партийных органах), но теперь, кажется, что все уже перемешалось и некоторые ученые для достижения своих целей используют грязные методы».
Физик А.Вайсберг вспоминая о своих беседах с сокамерниками в тюрьме после ареста в 1938г., как подозрительного иностранца, так оценивал УФТИ и ущерб в
результате репрессий: «Послушайте,- сказал я,- наш институт является одним из самых значительных учреждений такого рода в Европе. И в самом деле, вероятно, нет другого такого института в котором было бы столько разных и прекрасно оборудованных лабораторий. Советское государство не жалело средств. Часть наших ведущих ученых
обучалась за рубежом. Их постоянно посылали на средства государства к крупнейшим физикам во все мировые центры для пополнения знаний и опыта. В нашем институте было восемь отделов, каждый из которых возглавлял способный человек. А каково создавшееся сейчас положение? Заведующий лабораторией физики кристаллов
Обреимов арестован, арестован и заведующий лабораторией низких температур Шубников, Руэман (гражданин США), который возглавлял вторую низкотемпературную лабораторию выслан из страны. Лейпунский, заведующий лабораторией расщепления ядер, арестован. Арестованы и руководитель Отдела рентгеновский лучей Горский, и заведующий отделом теоретической физики Ландау, и я сам – заведующий низкотемпературной экспериментальной станцией. Насколько мне известно, продолжает работу только Слуцкий, заведующий отделом ультракоротких волн».
Избежал ареста также Синельников, руководивший лабораторией высоких напряжений. Они уцелели не потому, что на них не было доносов или отсутствовали компроментирующие в той обстановке и в то время материалы, а потому, что надо было кому-то и работать, и давать результаты, и принимать в научных лабораториях ряд виднейших западных физиков посетивших УФТИ во второй половине 30-х годов, как Нильс Бор, Джон Кокрофт и Поль Дирак.
17/2
Не обошли репрессии и московских физиков. Ландау, за несколько месяцев до ареста, переехал в Москву и возглавил, вместе с С.Я.Фоком теоретическую группу нового института Капицы. В день их ареста 28 апреля 1938г. Капица, рискуя вызвать недовольство вождя, написал Сталину письмо с просьбой об их освобождении. Он указывал, что Ландау и Фок – два самых сильных советских физиков-теоретиков и что их потеря будет очень ощутимой как для его института, так и для советской и мировой науки. Письмо Капицы было смелым и умным. Ответа долго не было и Капице пришлось написать короткое письмо Л.П.Берии, нового главы НКВД вместо Ежова, на которого списали весь кровавый ужас политических репрессий 1936-1938г.г., в котором он, Капица, поручился за лояльность поведения Ландау. В 1939г. Ландау, через год после ареста, освободили, а Фока отправили в лагерь.
Но далеко не всем физикам так везло, и не у всех были такие защитники, и не все из арестованных дожили до конца массовых чисток, как от реальной оппозиции, так и от потенциальной или даже воображаемой, намерениям и делам Сталинской группы в руководстве Компартии и советского государства. Так, Шубникова, Розенкевича, Горского расстреляли в ноябре 1938г. Но даже у арестованных физиков не все было однозначным. Лейпунский, директор УФТИ, был арестован в июле 1938г. и освобожден месяцем позже, - в его защиту выступили знающие его крупные западные физики. Обреимов, которого также арестовали в 1938г., благодаря усилиям Капицы, был выпущен на свободу в мае 1941г.
Вайсберга и Ф.Хаустерманса передали в руки гестапо в 1940г. как подданных
Третьего рейха, с которым у руководства СССР в августе – сентябре 1939г. были
заключены ряд договоров. И здесь тоже было по разному: Вайсберга направили в концлагерь, как коммуниста и еврея, а Хаустерманса, яркого и талантливого ученого, благодаря заступничеству уже немецких физиков, освободили, несмотря на его левые
взгляды, и направили в лабораторию крупного физика фон Арденне, в которой уже начались исследования по атомному проекту нацистской Германии. Надо сказать, что именно Хаустерманс в 1941г. теоретически доказал возможность второй ядерной взрывчатки помимо урана-плутония, который образуется искусственным путем в результате работы атомных реакторов. Но Германия смогла запустить первый действующий реактор, в силу разных причин, только в самом конце войны, в апреле 1945 года.
Большие потери понесли ленинградские физики. Были арестованы видные физики – А.Ю.Крутков, Лукирских, М.П.Бронштейн, В.К.Фредерикс. Их ложно обвинили в шпионаже в пользу фашистской Германии. Они были ведущими сотрудниками ЛФТИ.
Лукирский являлся заведующим отделом электроники и рентгеновских лучей, Фредерикс руководил лабораторией жидких кристаллов, Крутков и Бронштейн были очень сильными молодыми теоретиками. По разному сложилась их судьба после ареста: Лукирского освободили из лагеря в 1942г., Бронштейн расстрелян в 1938г., Фредерик умер в тюрьме, Круткова отправили в лагерь. *10
18/2
Все эти, во многом не оправданные репрессии и произвол сотрудников НКВД, сильно ударили и по ведущим атомным исследованиям, на несколько лет задержали
прогресс в ядерных исследованиях в Советском Союзе, но не смогли их прекратить. В это время уже появилась плеяда новых ярких физиков, сменивших арестованных коллег, которыми и был подготовлен плацдарм для быстрого рывка, в 1939 – начале 1941г.г., в развитии советской атомной физики.
1/3
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Начало советского атомного проекта
Расщепление атома и успехи физиков
(1939 –июнь 1941г.г.)
Физика как наука, продолжала постепенно развиваться, накапливая в общем достоянии ученых разных стран некоторые достижения, небольшие открытия, выдвигая более или менее обоснованные гипотезы, почему ядерная реакция в атомах протекает так, а не иначе. Однако один из основных законов природы гласит, что количество рано или поздно неизбежно переходит в качество. Вот этот качественный скачок в исследованиях ядерных физиков и произошел в конце 1938 – начале 1939г.г. И произошел он вне всякой плановости. Искали в свойствах материи одно, а нашли совершенно другое, о котором даже не задумывались. Здесь и выявляется другой закон развития – о роли случайности и закономерности, и их связи.
В 30-е годы ряд физиков тщательно исследовали радиоактивные элементы, особенно интересовали трансурановые элементы, находящиеся в таблице Менделеева после урана (92-й элемент) и сумели открыть четыре новых элемента - №93,94,95 и 96-й. их открыли немецкие физики Лиза Майтнер, Отто Ган, Фриц Штрассман. Наряду с ними проводили опыты и французские физики Жолио Кюри и Петр Савич (русский, но жил и работал во Франции), которые обнаружили новый элемент, не вписывавшийся в рамки схемы Майтнер-Гана. Эти ученые, Штрассман и Ган искали новый трансурановый элемент и проводили на протяжении полугода различные эксперименты, включающие в себя бомбардировку атомов урана. В результате в декабре 1938 года они обнаружили три неизвестных до того времени элемента. Химические анализы показали, что это были радиоактивные изотопы легких элементов – бария, лаптана и цезия, которые располагались в таблице Менделеева «до», а не «после» урана. Ничто никогда не возникает из ничего. Значит это были части ядра урана, но это полностью противоречило, в то время, концепции физики о невозможности ядерного расщепления. Ган и Штрассман поняли, что они сделали важное открытие, но не поняли чем оно вызвано и сообщили об этом известным немецким ученым: Майтнер и её родственнику Отто Фришу, тоже физику, о своем эксперименте и его невероятном результате, и просили их в этом разобраться. Майтнер и Фриш, будучи евреями, вынуждены были эмигрировать из нацистской Германии, и проживали к тому времени в Швеции.
Стремясь закрепить за собой приоритет, и опасаясь, что Жолио Кюри может объявить на весь мир, что он расщепил ядро урана, Ган и Штрассман отправили свой
доклад в немецкий научный журнал «Ди Натюрвиссенштафтен», который был опубликован в начале января 1939г.
Майтнер и Фриш правильно и точно оценили полученный Ганом и Штрассманом результат деления ядра урана. Они написали и опубликовали 11 февраля 1939г. статью
2/3
«Деление урана с помощью нейтронов: новый тип ядерной реакции» в английском научном журнале «Нейчур». В статье содержалось научное объяснение
полученных фактов и обозначалась пугающая перспектива высвобождения колоссальной атомной энергии. Их вывод был определяющим: «Ядро урана могло и в самом деле походить на подвижную и нестабильную каплю, готовую разделиться под воздействием самого незначительного импульса, например, удара нейтроном». Эту реакцию они назвали «делением».
Но наряду с открытием деления урана и его объяснением, немецким физикам было принципиально важно получить ответ на ключевой вопрос – высвобождаются или нет свободные электроны в процессе деления, а если высвобождаются, то в каком количестве. Если более одного, то окажется возможной самоподдерживающаяся цепная реакция. Эту проблему одновременно исследовали группы ученых-физиков в Европе и США. В апреле 1939 года Жолио и Ирен Кюри (французы) и два их сотрудника – Ганс фон Хальбан (немец) и Лев Каварски (поляк), работавшие в Париже, опубликовали статью о своих опытах, в которой утверждали, что в процессе деления испускаются вторичные нейтроны. Через несколько дней эти же ученые сообщили, что среднее число этих нейронов на одно деление составляет три с половиной. И если Майтнер и Фиш писали о распаде урана, то французы говорили о его расщеплении.
Таким образом, объединенными усилиями физиков Германии и Франции была открыта дверь в таинственный, заманчивый и очень опасный атомный мир. С этого момента началась гонка учёных и государств по овладению могущественными силами энергии распада атомов урана, а несколько позже и плутония. Основываясь на уже имеющихся данных, стало известно, что такая энергия в три миллиона раз больше тепловой, содержащейся в угле, и в двадцать миллионов раз больше энергии взрыва тротила, взятых в сопоставимых весовых количествах.
Все это было настолько серьезно, что не могло не привлечь внимания военных кругов в той, политически раскаленной и взрывной атмосфере международных отношений, складывавшихся в Европе, которая весной-летом 1939 года неудержимо катилась к началу общеевропейской, а позже и к началу новой Мировой войны. Она и разразилась 1 сентября 1939г. с нападением нацистской Германии на Польшу. Но несмотря на предвоенную атмосферу, и все политические и межгосударственные
сложности, исследования по урану не прекратились, а нарастали как снежная лавина, поскольку слишком уж глобальными могли стать их результаты по возможному освобождению атомной энергии.
С января по декабрь 1939г. за рубежом было опубликовано более 100 научных статей по делению ядра. В некоторых из них уже содержались предложения о применении атомной энергии в военных целях.
Из них вытекало два предложения применения атомной энергии. Неконтролируемое деление определенной массы урана, что в итоге приводило к атомному взрыву, и контролируемое – в итоге создание атомного реактора, который можно использовать для выработки и ядерной взрывчатки, и для создания мощного двигателя для военных надводных и подводных судов. Один из величайших ученых
3/3
того времени, гениальный физик из Дании, Нильс Бор, в марте 1939г. пророчески предупредил, выступая перед своими коллегами в Англии, что «стране необходимо будет приложить все усилия для изготовления бомбы». Он также четко определил в своей статье, опубликованной 12 марта журналом «Физикл ревью» (Англия), что делится не природный изотоп урана-238, а выделенный из урановой руды изотоп урана-235, который и будет служить ядерной взрывчаткой. Но вся трудность заключалась в том, что оба изотопа урана были перемешаны, и урана-235 было 0,7%, а урана-238 – 99,3%. Отсюда вытекало, что только искусственным и долгим путем можно было получить уран-235 в нужном количестве. Чтобы донести сведения об открытии немецких физиков, 6 января 1939г. Бор рассказал о нем участникам научной конференции в столице США – Вашингтоне. Ликование физиков, их надежды на лучшее завтра для всех людей омрачились предчувствием страшной опасности, связанной с возможным практическим применением деления ядра урана.
Вот здесь и проявляет себя закономерность. Мало сделать открытие, мало объяснить, мало указать на его возможности. Абсолютно необходимо было наличие значительной группы подготовленных физиков-ядерщиков, наличие мощной промышленности и значительной финансовой базы, наличие развитой системы физических институтов и их современного оборудования, наличие сильной заинтересованности правящих кругов. Все эти закономерности были у развитых стран в конце 1930-х годов. Но весь вопрос был в организации осуществления атомных проектов в развитых странах – Германии, Англии, Франции, США, СССР и частично у Японии, во времени необходимом для их осуществления, доли национального продукта (денег, людей, материалов) выделяемого для этого, внешних условий в которых действовали указанные государства. Наиболее ответственные крупные физики пытались обезвредить джина ядерного деления, не дать ему вырваться и причинить неисчислимые страдания всему человечеству. Так Лео Сциллард, находясь в Нью-Йорке, обратился с открытым призывом в 1939г. ко всем учёным-ядерщикам прекратить публикацию материалов по проблеме ядерного деления. Хотя это предложение было воспринято в научных кругах неоднозначно, но перед началом мировой войны многие страны стали принимать меры по сохранению в тайне результатов ядерных исследований. Отсутствие широкого и свободного обмена научной информацией между физиками различных стран несколько затормозило ведущиеся исследования, не позволяло сразу использовать те или иные открытия в атомной физике, замедляло создание, как атомной бомбы, так и атомных реакторов.
Первыми стали засекречивать исследования весной 1939 года в Англии и Германии. США, СССР, Франция встали на этот путь значительно позже, и пока не препятствовали публикациям в научных журналах результатов ядерных исследований своих исследователей, так как не считали их результаты значимыми в оборонном плане. Такая разница в подходах к секретности исследований объяснялась разными внешнеполитическими причинам. Англия хотела защитить целостность Британской колониальной империи, и там ясно услышали предупреждения Бора, подтвержденные её старейшей и опытнейшей разведкой – «СИС» (Сикрит интелиджес сервис). Тайный
4/3
агент «СИС» Пауль Розбауд, действовавший в Германии под кодовым именем «Гриффин», сумел увидеть в открытии немецких физиков огромные и опасные перспективы и помог быстро опубликовать статью Гана и Штрассмана. Таким образом, он постарался без промедления ознакомить научную общественность в других странах с результатами исключительного значения, опасаясь, что их может засекретить нацистская контрразведка, когда разберется в том, что эти открытия значат. Не исключено, что Розбауд (он работал директором немецкого научного издательства), и его знакомые английские физики, при поддержке «СИС» в феврале 1939г. опубликовали и статью Майтнер и Фиша с их объяснением опыта Гана и Штрассмана. Они в январе 1939г. помогли Майтнер и Фишу поставить в известность Бора, организовав их встречу, перед его отъездом из Копенгагена в Нью-Йорк, с обоснованием их тревоги, в связи с фактом ядерного деления урана. Так , уже на самом первом реальном шаге ядерных физиков, в Германии, Франции, Англии, включились спецслужбы, которые начали отслеживать и собирать информацию о вполне возможном его воздействии, хотя бы в будущем, на происходящие события и соотношение сил в мире.
Нацистская Германия стремилась, путем военной агрессии, к завоеванию мирового господства. Главная ставка была сделана на создание качественного производства в вооружении над всеми крупнейшими державами. Отсюда и засекречивание любых сведений об ядерных исследованиях. Франция рассчитывала на свою сильную армию, союзный договор с Англией, благожелательное отношение США, неприступность сооруженной на границе с Германией оборонительной «линии Мажино» и не видела необходимости запрещения публикаций по ядерной физике. В США были очень сильны изоляционистские настроения в обществе и среди многих политиков, надежда отсидеться за двумя океанами при опоре на мощный флот и военно-воздушные силы, не препятствовали публикациям по какой-то там физике ядра атомов. СССР придерживался нейтралитета в начавшейся в Европе войне. С тем, чтобы избежать войны с Германией, с ней были заключены в августе-сентябре 1939г. договора о ненападении и о границах, сроком на 10 лет. Предусматривалось также невмешательство Германии в дела СССР при осуществления им присоединения республик Прибалтики к СССР в 40-ом году, и в советско-финской войне – в декабре 1939 – марте 1940г.г. Был и расчет в Кремле на длительную войну между двумя империалистическими блоками. Кроме того, в Советском Союзе в 1936-1939 годах прошла Большая Чистка в обществе и армии. Кроме того, были и более насущные задачи осуществления 3-й пятилетки (1938-1942г.г.).
Укрепление обороноспособности страны напрямую связывали с количеством дивизий, новых типов танков, самолетов, артиллерийских орудий и минометов, а не с маловразумительной и малопонятной для руководящих органов ядерной физикой. Из всего этого вытекала добродушная позиция по отношению к публикациям атомных
физиков, и то, что все вопросы по исследованиям в области атома были полностью переданы в ведение руководств Академии Наук СССР. Эта линия, с небольшими вариациями, продолжалась до июня 1941г. Хотя, ради исторической правды, надо
5/3
сказать, что в 1940 – июне 1941г.г. руководство НКВД в лице Л.П.Берии и начальника отдела научно-технической разведки Л.Р.Квасникова начало проявлять интерес к возможностям ядерной физики по делению ядер урана. Они получили, хотя разрозненную и неполную, информацию о начале проектов по созданию атомного
оружия в Англии, Германии, Франции, США и оказали некоторую поддержку Президиуму Академии Наук в определении возможности организации советского атомного проекта и его первых конкретных шагов. *1.
Советские физики узнавали об эпохальных открытиях немецких и французских физиков спустя несколько недель после публикаций материалов в научных журналах об их экспериментах и их объяснений соответствующих научных результатов, пока данные журналы поступали в СССР. Сразу же начинались опыты для их подтверждения и уточнения, а также соответствия дающимся открытиям объяснениям. Ленинградские физики, Флёров и Русинов, уже в апреле 1939г. пришли, опытным путем, к тем же выводам, что Ган и Штрассман в Германии, а Жолио и Ирен Кюри во Франции. Харитон, в Москве, подтвердил теоретические выводы Майтнер и Фиша о распаде ядра урана. Флеров и Русинов самостоятельно и более точно пришли к выводу, чем французы, что на одно деление ядра урана приходится 2,5 вторичных нейтрона. Они выступили с этим сообщением 10 апреля 1939г. на семинаре физиков-ядерщиков у Курчатова, практически одновременно с французскими физиками. Флёров вплоть до июня 1941г. работал у Иоффе в ЛФТИ, а Русинов в Радиевом институте Вернадского и Хлопина.
Флёров и Русинов в 1939г., независимо от западных ученых, экспериментально получили необходимые данные при определении параметров ядерной цепной реакции. Их статья с этими данными была направлена в научный журнал «Физикл ревью» в 1940 г., но отклика на неё не получили из-за введения режима секретности на все публикации об уране. В СССР их статья дождалась публикации только через год. Но 14 июля 1939г. они доложили о своей работе и её результатах на регулярно проводившемся, под руководством Курчатова, семинаре физиков.
Так что многие ведущие советские физики были проинформированы
об открытии и развитии ими теории цепных реакций. Об интересе к их исследованиям и высокой оценке со стороны ученых свидетельствует факт принятия резолюции Московской конференции по ядерной физике в ноябре 1940г. о выдвижении работ Флёрова и Петржака на соискание, только что утвержденной Сталинской премии. Но
премии они не получили, так как рецензент отложил данное предложение на основе того, что западные физики не откликнулись на открытия советских физиков. Объясняется такая ситуация тем, что в отличии от 20-х – первой половине30-х годов личные контакты советских физиков с западными коллегами прекратились в период массовых политических репрессий 1936-1938г.г., а также в результате бойкота СССР западными державами из-за советско-финской войны и советско-германских соглашений в августе-сентябре 1939г. Западные физики по этим причинам не очень внимательно следили в 1939-1941г.г. за работами советских физиков, также потому, что по их мнению всех стоящих советских физиков якобы арестовало НКВД, а публикации остальных в советских физических журналах не цитировались в зарубежных научных
6/3
изданиях Англии, Франции, США. В нацистской Германии вообще не обращали внимания на физиков СССР – что могут исследовать и какие научные результата получить эти отсталые славяне по сравнению с арийскими учеными.
Советские же физики очень внимательно следили за публикациями на Западе, особенно за публикациями Жолио-Кюри (Франция) и Ферми (США). В том же, 1939г., в Советском Союзе, очень «урожайном» на открытия в ядерной физике, Флёров и Петржак открыли явление самопроизвольного деления урана, а Френкель в июне 1939г. опубликовал первую советскую работу, с теоретическими выкладками, по делению ядра урана, в физическом журнале АН СССР. В лаборатории Курчатова в ЛФТИ в 1940г. было открыто новое физическое явление, очень важное для возможного создания ядерных реакторов – резонансное поглощение нейтронов.
Очень активными в научно плане оказались московские физики – Харитон и Зельдович. В октябре, ноябре 1939г. и в марте 1940г. они написали в соавторстве несколько научных статей, в которых приводили расчеты и теоретические выводы об условиях и путях осуществления цепных ядерных реакций, чтобы они стали возможными.
На 4-й Всесоюзной конференции по атомному ядру в Харькове, в ноябре 1939г., они подробно доложили о результатах совместной работы, обосновав роль изотопа урана-235 в осуществлении цепной реакции и о том какие материалы могут быть замедлителями для нейтронов после распада ядра урана. Этими материалами являются тяжелая вода и чистый углерод (графит). При этих условиях становилось в принципе возможным конструирование атомных реакторов, так как цепная реакция становилась управляемой и без взрывного эффекта.
Харитон и Зельдович отметили в статье, опубликованной в «Журнале экспериментальной и теоретической физики», что ядерная цепная реакция могла бы дать огромное количество энергии и сделать возможным «некоторое применение урана». В этой же статье они дали кинетику цепной реакции и перехода от подкритического состояния к надкритическому. Оба физика считали: «для осуществления реакции необходимы тонны урана. Однако принципиальная возможность использования внутриядерной энергии открыта». Такой же вывод сделали и крупные западные физики Нильс Бор (Дания) и Джон Уиллер (Англия) в важнейшей совместной статье по теории деления в журнале «Физикл ревью» (Англия) 1 сентября 1939г., в день начала Второй мировой войны.
Советские физики ни в чем не уступали исследованиям западных физиков в области цепных ядерных реакций. На той же Харьковской конференции в ноябре 1939г. возникла дискуссия об использовании деления ядра в качестве источника энергии для производства или для взрывов, но это еще не скорого будущего считали ученые. *2.
В планах советских физиков не было и намека на исследования по созданию атомной бомбы. Не имеется, на период до лета 1940г., каких либо сведений о предпринимаемых ими шагах в этом направлении. Не было общегосударственной
специальной организации, которая координировала бы исследования по делению атомного ядра урана. Не было и единой программы работ в данном направлении.
7/3
Причины отражали стратегические и политические установки на мирное развитие Советского Союза. К ним относится: во-первых, Советский Союз не был вовлечен в начавшуюся общеевропейскую войну; во-вторых, не было большой группы талантливых физиков-эмигрантов, которые могли забить тревогу по поводу вполне возможного создания нацистами атомной бомбы; в-третьих физики западных стран прекратили обмен научной информацией по проблеме деления ядра атома со своими советскими коллегами из-за внешнеполитических шагов руководства СССР в 1939 – начале июня 1941 годов, выразившихся в сближении с Германией, присоединения в 1940 году стран Прибалтики, Бессарабии и Буковины; в-четвертых, никто их физиков четко не сформулировал условия возникновения и протекания цепной ядерной реакции.
К тому же не было единства среди самих физиков о перспективах реального использования реакции ядерного деления. Многие крупные советские физики скептически относились к таким перспективам. Лейпунский в ноябре 1939г. считал, что в течение длительного времени нельзя будет осуществить разделение изотопов урана-238 и урана-235, а, значит, цепная реакция будет весьма сомнительна. Иоффе в докладе в Академии Наук в декабре 1939г. отметил, что представляется маловероятным использование результатов ядерной физики в практических целях. Капица указывал, что для осуществления ядерных реакций и разделения изотопов потребуется больше энергии, чем они могут дать.
Но были и другие мнения. Тамм, комментируя работы Зельдовича и Харитона перед физиками, дальновидно сказал: «Знаете ли вы, что означает это новое открытие? Оно означает, что может быть создана бомба, которая разрушит город в радиусе, возможно, 10 километров (от эпицентра взрыва)», по другой версии – «Вы слышали новости? Харитон и Зельдович подсчитали, что в принципе возможна урановая бомба». Курчатов и сами Харитон и Зельдович делали упор на возможности создания атомного реактора для мирных нужд экономики СССР, но никто не предвидел, что в процессе работы атомного реактора образуется новая атомная взрывчатка – плутоний. Об этом советские физики узнали только в 1945г.
Что же произошло летом 1940г.? В первую очередь резко изменилась военная обстановка в Европе. Германские вооруженные силы (Вермахт), вместо ожидаемого и в Москве, и в Лондоне, и в Париже, и в Вашингтоне, длительного, изматывающего обе стороны конфликта, всего за полтора месяца (с 10 мая по 22 июня 1940г.) быстро разгромили французскую армию и английский экспедиционный корпус. Немцы
оккупировали большую часть Франции и захватили Париж. Военно-политическое руководство Франции было вынуждено капитулировать, Англия потерпела серьезное военное поражение в районе Дюнкерка (побережье Франции), хотя Гитлер, рассчитывая заключить на своих условиях мир с Англией, позволил эвакуировать без тяжелого вооружения английский экспедиционный корпус. Когда английское правительство во главе с У.Черчиллем отказалось признать господствующую роль Германии в Европе, люфтваффе (военно-воздушные силы Германии) развернули
8/3
воздушную битву за Британию, а Вермахт стал готовить операцию «Морской лев» с высадкой десанта и оккупацией всей Англии.
Во-вторых, после разгрома Франции и воздушных ударов по Англии, на волне военных успехов нацистское военно-политическое руководство в начале июля 1940г. приняло принципиальное решение о нападении на Советский Союз, его военном захвате, а также разработке плана такого нападения и переброски войск к западным границам СССР. Советская разведка, одна из самых лучших в мире, уже в июле узнала о решении Гитлера и его Генерального Штаба напасть на СССР, а в июле-августе 1940г. – о начале переброски войск Вермахта и боевой техники к границам Беларуссии, Украины, Прибалтики. Началось формирование 40 новых немецких дивизий. В июле на Восток были переброшены три немецкие армии в количестве 500 тысяч военнослужащих. Происходило перемещение больших групп немецких войск в Румынию и Норвегию. Это не могло не вызвать, хотя бы частичных, мер по укреплению обороны СССР от возможной агрессии нацистов и их союзников.
В третью очередь, начались конкретные мероприятия по повышению обороноспособности страны и Красной Армии. Советско-финская война в декабре 1939 – марте 1940г.г. выявили серьезные недостатки, как в подготовке войск, так и в военной технике. Происходило увеличение численности Красной Армии (с сентября 1939 до июня 1941г. численность личного состава выросла в три с половиной раза до 5,2 миллиона человек), начался выпуск новейших образцов танков, самолетов, артиллерии, военный бюджет в 1940г. достиг 5,7 миллиарда рублей. Возрастание военной угрозы чувствовали многие советские люди, в том числе и учёные-физики. Харитон в 1928г., еще до прихода нацистов к власти, находясь в Германии у матери, отмечал опасность фашизма.
Антифашизм, готовность защищать свою Родину, были характерны для советских людей и полностью разделялись физиками. Отсюда и их готовность, при необходимости, поставить свои знания в ядерной физике на службу обороны СССР. Однако в 1939 – первой половине 1940г. советские учёные, в отличие от немецких, английских, французских и американских учёных, не обращались в своё правительство насчет создания сверхоружия – атомной бомбы, хотя их исследования ясно показывали принципиальную возможность её создания. Они стремились к укрощению ядерного огня и направлению его возможностей, при дальнейшем изучении, к конструированию и управлению источника неисчерпаемой энергии – атомного реактора. *3.
Встает тогда вопрос – когда в СССР начал зарождаться на государственном уровне атомный проект по созданию атомного оружия, кто и что подвинули руководящие органы страны обратить пристальное внимание на достижения атомной физики. К сожалению, этот важный аспект выпал из поля зрения многочисленных публикаций и их авторов, а архивы таинственно молчат, даже спустя 80 лет. Общепринятая на сегодняшний день точка зрения указывает, что самое начало возникновению атомного проекта в СССР положили письма Флёрова Сталину в конце 1941г., мартовский доклад 1942г. Берии Сталину о данных советской разведки из Англии и США, совещание Сталина с ведущими физиками в конце сентября 1942г. Всё
9/3
это правда, и об этом разговор на страницах книги ещё впереди, но это только часть правды. Попытаемся, опираясь на имеющиеся отдельные факты и проникшие в печать косвенные данные, более подробно осветить эту проблему, ибо история должна быть полной и правдивой, а иначе, зачем она нужна?
Первый звоночек раздался ещё в конце 1939г., когда в Москву на некоторое время приехал молодой, но очень талантливый американский ядерный физик Роберт Оппенгеймер, который знал и высоко ценил советских физиков. Сам он в то время
придерживался левых взглядов, а его жена и брат являлись членами коммунистической партии США. Оппенгеймер жил у Л.П.Берии на даче и общался с его сыном – Серго Берия, который хорошо знал английский и немецкий языки и был гидом Оппенгеймера по Москве. Серго же отвечал на все вопросы гостя, если знал ответы, но ему американец много вопросов не задавал. Сам же Оппенгеймер сообщил, от имени ряда физиков, опасавшихся нацистской агрессии, что в Германии начались работы по созданию атомного оружия, что Гитлер может опередить другие страны и получить атомное оружие для завоевания мирового владычества. Р.Оппенгеймера никогда не вербовали в качестве агента советской разведки или агента советского влияния в среде ядерных физиков – американцев и проживающих в США физиков – эмигрантов, но его тревожный сигнал услышали и начали принимать меры. В последующие годы Оппенгеймер стал научным руководителем американского проекта атомной бомбы, но выступал против ядерной бомбардировки Японии, против планов ядерной войны с СССР, предлагал проводить совместную с советскими физиками работу в мирных целях.
Не дремала и советская разведка. Добывать сведения разведчикам помогали не только находившиеся в подполье немецкие коммунисты, но и другие антифашисты. Одним из них был Вилли Леман (псевдоним – «Брайтенбах»), старый член нацистской партии, служил на немалых должностях в гестапо, отвечал за контрразведывательное обеспечение важных военных предприятий и лабораторий. С советской разведкой он сотрудничал с 1935г., хотя по убеждениям был монархист и националист, но ясно понимал, что Гитлер ведет страну к катастрофе в развязанной фашистами мировой войне. После начала войны Леман был направлен на работу по охране тайн вооружений в архив, где сосредотачивались материалы по новейшим военно-техническим разработкам, в том числе и результаты ядерных исследований немецких физиков, их успехи и трудности в осуществлении атомного проекта Германии. В 1942г. из-за предательства связника Леман был раскрыт, арестован и тайно убит, так как Гиммлер боялся доложить фюреру о таком серьезном провале его службы обеспечения безопасности военных тайн Третьего рейха.
Гонка среди развитых в промышленном и научном смысле стран по созданию атомного оружия с каждым месяцем 1940г. набирала темп. Вперед вырвалась Германия. По воспоминаниям Серго Берии известно, что «в начале 1940г. Л.Берия обратился в ЦК Компартии и лично к Сталину с предложением начать работу по атомному оружию». Советские и западные учёные-физики уже не сомневались, что, в принципе, такой проект осуществим и учёные гитлеровской Германии развернули широкие работы по его созданию. Советская разведка предполагала, что уран из
10/3
Чехословакии не экспортируется, так как полностью уходит на исследовательские работы в нацистских атомных лабораториях.
Гитлеровцы ещё в 1939г. пытались захватить все имевшиеся в мире запасы в Норвегии тяжелой воды, так как она могла служить хорошим замедлителем для нейтронов в атомных реакторах при обогащении изотопа урана-238 в изотоп уран-235, служившего ядерной взрывчаткой.
Всего тяжелой воды было лишь 185кг., и вырабатывалась она только на одном заводе в мире – в Норвегии. Но вмешались французы, и вся тяжелая вода оказалась сначала во Франции у Жолио Кюри, а после военного поражения Франции в июне 1940г., была переправлена в Англию. Однако после захвата нацистами Норвегии зимой-весной 1940г. завод по производству тяжёлой воды оказался в их руках в неповрежденном состоянии и продолжал работать в усиленном режиме. Видимо об этом разведданные поступили в Москву из Франции. Советская разведка, что говорит о её размахе, сообщила, что из Африки (Бельгийское Конго) тайно переправляется большое количество концентрированной урановой руды в США, где тоже начинали свой атомный проект. Германия также не осталась в стороне – в мае 1940г. Вермахт внезапным ударом захватил Бельгию, где на складах находилось 1200т. концентрата урановой руды из Конго.
Берия, опираясь на данные разведки и понимая настоящую военную угрозу СССР со стороны нацистской Германии, убеждал Политбюро Компартии: «Нельзя допустить, чтобы Германия получила такое оружие раньше нас». В результате было создана комиссия, которая рассматривала реальность и необходимость осуществления атомного проекта в СССР. Возглавлял эту комиссию В.М.Молотов (по воспоминаниям Серго Берия), в то время глава правительства СССР, что ярко говорит о том значении, которое придавалось комиссии. В её состав также входили известные физики: Капица, Иоффе и другие видные советские учёные. Однако были объективные факторы, которые сдерживали советский атомный проект в 1940г. – первой половине 1941г. К ним относятся необходимые для его реализации: огромные денежные средства, наличие многочисленных кадров ученых, инженеров, строительство разнообразных объектов в немалом количестве, необходимость дальнейших научных исследований, обеспечение научным оборудованием в требуемых масштабах.
К тому же никто не мог назвать точные сроки осуществления атомного проекта. Следовательно, был сделан вывод, что ещё не настало время переключать на проект
колоссальные ресурсы всей страны. К тому же, при нависшей угрозе большой войны, остро нужны были тысячи танков, самолётов, орудий и минометов, требовалось постепенно мобилизовать, обучить, вооружить миллионы красноармейцев и десятки тысяч командиров для войск, построить большое количество аэродромов со всем оборудованием и выстроить оборонительные сооружения по всей западной границе СССР. Кроме того, уже в 1938г. на Урале и в Сибири начали подготавливать необходимую инфраструктуру для возможной эвакуации промышленных предприятий с западных районов СССР, что тоже требовало значительных затрат. Тогда никто и
11/3
предположить не мог, что скоро начнется война с Германией и Красной Армии придется отступать, в 1941-1942г.г. до Москвы, Ленинграда, Сталинграда и Кавказа, эвакуировать до 10 миллионов человек. В руководстве СССР – военном и политическом, явно преобладала переоценка наших сил и недооценка мощи Германии. Но меры по подготовке и первым шагам атомного проекта стали проводиться с лета 1940г. Официальным штабом проекта стала Академия Наук СССР с её институтами физики в Москве, Ленинграде, Харькове, усилились и научные исследования, и расчеты физиков,
которые напрямую подводили уже к конкретной, а не только принципиальной, возможности создания ядерного оружия. Этим физикам оказывалась всемерная поддержка и помощь, и на данном этапе их исследования не требовали от государства сразу больших затрат, но на следующем этапе – инженерном и конструкторском, они были просто необходимы.
Ещё в ноябре 1939г. Лейпунский, освобожденный из заключения в 1938г. и продолжавший научную деятельность в УФТИ (Харьков), на сессии Академии Наук Украинской ССР высказал твердое убеждение о полной возможности ядерного взрыва и привел грубые расчёты массы урана для проведения взрыва. В 1940г. Харитон, Зельдович и Гуревич, получили приблизительное значение критической массы урана-235, при которой возникает неконтролируемая цепная реакция – взрыв.
Но нужны были очень точные расчёты критической массы урана. У Харитона и Зельдовича возник тот же вопрос что и у Фриша и Пайерлса (Англия) – какова точная критическая масса уранга-235 (хотя бы до килограмма), какие конкретно нужны условия для возникновения цепной ядерной реакции приводящей к взрыву? Они подсчитали величину критической массы для цепной реакции на быстрых нейтронах (Бор в 1939г. указывал только на медленные нейтроны), установили необходимость наличия соответствующей отражающей быстрые нейтроны окружающей оболочки и приводящей к их массовому и мгновенному размножению. При этих условиях может начаться цепная реакция, но чтобы она произошла в нужный момент, наши учёные предложили сжать разделённые части докритической массы урана с помощью обычной взрывчатки.
В результате точных расчетов проведенных Зельдовичем и Харитоном, также их теоретических представлений, получилось, что достаточно всего 10 килограмм чистого изотопа урана-235. Правда, старейший и очень авторитетный физик, директор ЛФТИ Иоффе считал в ноябре 1940г., что для получения такого количества урана-235 при существовавших уровнях техники и технологии потребуется 20 лет. В этом Иоффе очень ошибался, не учитывая быстрое развитие новейших ядерных технологий. Потребовалось не 20, а всего 5 лет для США и 8 лет для СССР, и необходимое количество чистого урана-235 было получено. Но какими усилиями и какой ценой – об этом скажем позже. В итоге Зельдовичу и Харитону удалось установить, что требуется критическая масса урана в 10 раз большая, чем предполагали Фриш и Пайерлс (всего 1 кг.). Практика позже доказала правоту советских физиков в их расчётах и ошибку английских. Зельдович, Харитон, Гуревич написали статью со своими выкладками и выводами и направили её в журнал Академии Наук СССР «Успехи физических наук» в мае 1941г., но
12/3
её не успели опубликовать из-за начавшейся войны. Позже статья была полностью засекречена на многие годы.
Значение критической массы в 10 килограмм доказало, что создание ядерного оружия вполне реально и осуществимо. Более поздние расчёты, проведенные в 1942г. физиками Ферми и Сциллардом (оба эмигранты из Европы, бежавшие в США от агрессии нацистов) дали значительно больший разброс критической массы – от 10 до 100 килограмм. В 1941г. немецкие физики-ядерщики получили такие же ориентировочные цифры критической массы урана, но они опередили расчеты американцев на полтора года.
Как вспоминал Нобелевский лауреат по физике за 1931г. Вернер Гейзенберг: «В сентябре 1941г. мы увидели открывающийся перед нами путь. Он вел нас к атомной бомбе». И это говорил один из высших научных руководителей нацистского атомного проекта Германии, много сил и энергии направлявший на решение вопросов связанных с созданием атомной бомбы и атомного реактора.
Советские физики основное внимание концентрировали на проблеме создания действующего атомного реактора. В работе, написанной в начале лета1940г., Зельдович и Хлопин подсчитали, что для осуществления контролируемой цепной реакции в сконструированном атомном реакторе на медленных нейтронах необходимо 2,5 тонны урана и 15 тонн тяжелой воды. Но уже в докладе Курчатова на 5-ой Всесоюзной конференции по исследованию атомного ядра на которой присутствовали 200 советских ученых-физиков (иностранцев не было), отмечалась возможность возникновения в реакторе цепной реакции управляемого деления урана, и для этого требуется 1,5т. тяжелой воды. Но во всем мире имелось тогда только 0,5т., а также надо иметь 0,5т. обогащенного урана (смеси изотопов урана-238 и урана-235), но и его было во всем мире, в различных лабораториях, незначительное количество – всего несколько кг.
Харитон и Зельдович писали: «В данный момент, технически неосуществима цепная реакция деления в уране-238, но её можно осуществить в уране-235, в концентрации 90%. Эта задача решаема, если её поставить как государственную и выделить необходимые ресурсы».
В конечном счете, всё решала экономика и готовность руководства страны мобилизовать всё необходимое для создания надежной обороны, в том числе и при помощи ядерной физики. На развитие военных отраслей промышленности расходовались значительные средства. В 1941г. (до 22 июня) они достигали 32 процента государственного бюджета. Видный физик-ядерщик К.А.Петржак говорил: «Если бы мы в атомных исследованиях не отстали от США в первый период войны (1941-1942г.г.), то вполне могли получить управляемую цепную реакцию раньше 1942г. и опередить американского физика Ферми в строительстве и пуске первого в мире атомного реактора в Чикаго». Молодые ленинградские физики ещё в 1932г. обсуждали проблему строительства атомного реактора – на 10 лет раньше Ферми, но нет пророка в своем Отечестве! И первый советский действующий атомный реактор был пущен только в конце 1946г.
13/3
Фактически надо было создавать, с нуля, целую атомную промышленность. Без этого успешно осуществить атомный проект, не только с реактором, но и с бомбой, а они шли вместе, было невозможно. Надо было преодолеть большие технические и конструкторские трудности, сконцентрировать значительные финансовые и людские ресурсы, но всё это было реально, говорил Иоффе, если эту задачу поставить как общегосударственную. Он говорил руководителям в 1940г., что всё это очень дорого, но когда есть возможность взорвать половину Англии, сбросив 0,5т. урана, то вопрос
о дороговизне не стоит (отношения СССР с Англией в то время были крайне обострены). Правительства Англии и Франции рассматривали планы нападения на Советский Союз
весной 1940г., включая бомбежку Бакинских нефтепромыслов, где добывалась, примерно, половина всех запасов углеводородов, которыми располагал Советский Союз на тот период, а также посылки экспедиционного корпуса на черноморское побережье.
Только внезапное наступление Вермахта в Западной Европе и быстрый военный разгром немцами Франции сорвали эти агрессивные планы. Все эти факторы объясняют поворот летом-осенью 1940г. от изучения физиками мирного использования разбуженной атомной энергии к вероятному её военному применению в атомном проекте СССР, который постепенно начал складываться и развиваться в 1939 – первой половине 1941г.г. *4.
Именно в июле 1940г. начал оформляться атомный проект СССР под эгидой Академии Наук СССР. Надо чётко и ясно себе представлять, что все материалы Академии Наук касающиеся проблем ядерной физики с преломлением в конкретное действие, могли осуществляться только с согласия Правительства СССР, руководства Компартии, и при поддержке НКВД. Эти мероприятия охватывали, пусть только в перспективе, вопросы обороны Советского Союза и вопросы быстрого и мощного рывка страны, а также связанные с ними текущие финансовые и материальные затраты.
Советские физики-ядерщики не могли не видеть возрастающую, с каждым месяцем, агрессивность и военную угрозу со стороны нацистской Германии не только от Вермахта, но и продвинутых исследований в атомной области в силу высокоразвитой немецкой физики, очень хорошего оснащения лабораторий новейшей научной аппаратурой, наличия значительного числа подготовленных физиков, всё возрастающего со со стороны руководства Германии их финансирования. Поэтому советские физики хотели, и могли, в силу своих научных знаний и опыта, защитить свою страну, многонациональный советский народ, его мирный труд, а поэтому приняли самое активное участие в разворачивающемся атомном проекте СССР. Но далеко не все физики были коммунистами по своим взглядам, многие не испытывали восторга от сталинской модели социализма, от господства одной партии и одной идеологии, от казарменной уравниловки, административно-командной системы власти. Учёные-физики в СССР 30-х - 40-х годов были выходцами из разных социальных групп, но почти все происходили из семей интеллигенции и служащих, все обучались в советских школах и вузах, работали в государственных научно-исследовательских институтах. Они умели критически мыслить! Сравнивать зарубежные условия жизни, и в СССР,
14/3
обеспечения науки и учёных СССР и развитых капиталистических стран, бывая подолгу в этих странах в научных командировках, и тесно общаясь (до 1936-1938г.г.), с иностранными учёными.
В тоже время советские физики были категорически против военных угроз и агрессивных устремлений со стороны правящих кругов империалистических стран, их стремления унизить советских людей, оболгать мирные достижения СССР, силой превратить страну с населяющими её народами в колонию Запада, ликвидировать все социальные завоевания советской власти, а непокорных – уничтожить. Этим и объясняется поступательное и добровольное движение друг другу навстречу и крупных физиков-ядерщиков, и руководителей государственного аппарата, что и привело летом
1940г. к их объединению и началу создания масштабного и довольно быстро развивающегося атомного проекта. Он имел все шансы, преодолевая и научную «целину», и имеющиеся технические, технологические, финансовые трудности добиться успеха в скором времени, если бы не война с её тяжелейшими и людскими и материальными потерями, захвата врагом территории до Москвы и Ленинграда, до Кавказа и Сталинграда.
Но только ли военные факторы привели к лету 1940г. к возникновению советского атомного проекта и его быстрому развитию вплоть до июня 1941г. по созданию необходимых условий для реального конструирования и атомных реакторов, и атомной бомбы? Были и другие факторы, но необходимо отметить, что никто не знакомил ведущих учёных-физиков с поступавшими данными советской разведки из атомных лабораторий Германии, Англии, Франции, США (этот крупный недостаток был исправлен в 1943-1945г.г.). Этим фактором была активная позиция антифашизма многих порядочных людей разных стран, а также объединявшее их знание возможностей ядерной физики, четкое понимание того, что только Советский Союз может остановить германский нацизм, если предупредить СССР о зловещей угрозе ведущихся в Германии исследований «арийских» учёных по атомному ядру урана. В это число антифашистов встали и учёные, не принявшие власть большевиков, и эмигрировавшие из СССР за границу, но искренне любившие Россию, и народ.
В конце апреля 1940г. научный обозреватель крупной американской газеты «Нью-Йорк Таймс» Уильям Лоуренс, внимательно следивший, по работе, за ядерными исследованиями в других странах, и особо внимательно к их развитию в Германии, узнал от директора Физического института кайзера Вильгельма в Берлине Петера Дебая, который тогда посетил США, важные новости. По утверждению Дебая большинство сотрудников института были ориентированы на работу по урану. Лоуренс посчитал это подтверждением того, что нацистские учёные работают над созданием атомной бомбы. В тоже время физики, работающие в Миннесотском и в Колумбийском университетах (США), сумели выделить два маленьких образца урана-235 и экспериментально подтвердили, что именно этот изотоп урана делится под действием медленных нейтронов. Уже 5 мая 1940г. газета поместила на своей первой странице сенсационную статью Лоуренса «Наука открыла громадный источник атомной энергии». В этой статье он указывал, что единственным шагом, который осталось
15/3
сделать для решения проблемы нового источника энергии, является усовершенствование методов извлечения урана-235. Лоуренс подчеркнул очень большую взрывную мощность урана-235 и «возможное колоссальное влияние этого открытия на исход войны в Европе». Он также писал, с определенным преувеличением, что «каждому немецкому учёному, работающему в этой области, - физику, химику, инженеру… приказано бросить все остальные исследования и посвятить себя только этой работе». Лоуренс хотел, чтобы его статья насторожила политиков, показал им опасность того, что гитлеровская Германия может создать атомную бомбу. Но никакой реакции в Вашингтоне не последовало.
Однако эту статью внимательно прочитал Г.Вернадский, который, в отличие от отца, не принял советскую власть и во время гражданской войны уехал в США. Он
преподавал историю в Йельском университете, знал об интересе своего отца, с которым переписывался, о проблеме урана и атомной энергии, и послал ему статью Лоуренса. Данная статья произвела на Вернадского-отца очень сильное впечатление и он был крайне возбужден сообщением Лоуренса об успешных экспериментах с ураном-235. Он и его ближайший соратник в ядерной физике Хлопин решили узнать, хватит ли у Советского Союза урановой руды для использования в качестве источника атомной энергии.
Вместе они написали в Отделение геологических и географических наук Академии Наук СССР и предложили разработать план разведки залежей урана, узнали, что разведки известных месторождений и поиски новых производятся крайне медленно и не объединены общей идеей. Уже в июне 1940г. в ответ на их письмо Академия Наук (руководство) сформировала «тройку» - группу специалистов, состоявшую из Вернадского, Хлопина и Ферсмана, учёного-геохимика. Им поручили разработать проект мероприятий, которые нужно осуществить в связи с возможностью использования внутриатомной энергии. Информация об этом появилась в одной из центральных газет СССР «Известия» 26 июня. Вернадский, которому в это время было уже 77 лет, предложил более молодого Хлопина в качестве руководителя проекта. 5 июля Вернадский-отец написал сыну письмо в Нью-Йорк (США) с благодарностью и высказался о значении этого открытия – деления урана для всего 20-го века: «Спасибо за присланную из Вашингтона вырезку из газеты «Нью-Йорк Таймс» об уране. Это было новое известие об этом открытии, которое дошло до меня и до Москвы вообще. Я немедленно двинул дело. Надо использовать лето и осень. Я думаю теперь, что открывающиеся возможности для будущего здесь большие, чем применение в 18-м веке пара и в 19-м электричества».
Замечания Лоуренса, что в Соединенных Штатах и Германии работа над ураном движется быстро «несмотря на мировые военные события, а не из-за них» подтверждало предвидение Вернадского, как и то, что непосредственная опасность исходила от Германии. Пожилые, опытные и мудрые физики в Москве хорошо понимали, что встающие, во весь рост, задачи невозможно решить ни отдельным институтам Академии Наук, ни самой Академии в целом. Требовался государственный подход и общегосударственные возможности в успешном решении проблемы урана, в
16/3
том числе и в оборонном смысле. Поэтому 20-го июля 1940г. Вернадский и Хлопин направили письмо Н.А.Булганину, заместителю председателя Совнаркома СССР (правительства), в котором обращали его внимание на открытие деления атомного ядра и на огромное количество энергии, которое при этом освобождается. Это была первая попытка советских учёных предупредить правительство о том, что открытие деления урана-235 медленными нейтронами дает возможность деления атомного ядра.
На пути практического использования энергии атома, писали учёные, стоят очень значительные трудности, «которые, однако, не имеют принципиального характера». Физики просили правительство предпринять необходимые шаги, которые обеспечили бы Советскому Союзу возможность не отстать в разрешении этой важнейшей задачи от зарубежных стран». Перед Академией должна быть поставлены задачи: во-первых,
сконструировать устройство для разделения изотопов, во-вторых, ускорить проектирование и строительство сверхмощного циклотрона ФИАН СССР.
Исследования проводились широким фронтом, но без особой интенсивности. Для них крайне нежны были ускорители-циклотроны. Циклотрон Радиевого института начал действовать в конце 1940г. В ЛФТИ Курчатов и Алиханов руководили постройкой очень мощного циклотрона в Ленинграде и к лету 1941г. его строительство было почти закончено и через несколько месяцев планировался его пуск. В январе 1941г. в биохимической лаборатории руководимой Вернадским с целью разделения изотопов урана была предпринята попытка приготовить гексофорид урана (соединение в газовой форме, содержащее уран).
17 мая 1941 г. на заседании Урановой комиссии при Президиуме Академии Наук СССР обсуждались проблемы советских ядерных исследований, учитывая всё возрастающий их размах: расчёт цепной реакции, методы разделения изотопов, использования флюоресцентных методов обнаружения урана и работы, проводимые в физико-технических институтах в Ленинграде и в Харькове. Обсуждаемые вопросы ясно показывали комплексное решение проблем разделивших физиков на две группы. Чётко вырисовывалась перспектива создания атомного реактора, а затем, в конкретных исторических условиях начала лета 1941г., и атомной бомбы для защиты СССР.
Но для атомного реактора нужны были не только металлический уран, но и тяжёлая вода в качестве замедлителя нейтронов для управления делением ядра урана. Природное соотношение тяжёлой и лёгкой воды составляет 1:6800. Выделение тяжёлой воды из природной (лёгкой) задача технически очень сложная, но её , но её в 1940-1941г.г. успешно решали. Для получения тяжёлой воды необходимо было большое количество электроэнергии, желательно дешёвой – значит мощная гидростанция. На днепровской дамбе, в районе Днепрогэса, ещё до войны было установлено исследовательское оборудование, на котором добывалась тяжёлая вода. Эксперименты шли успешно, а потому в 1940г. на конференции по изотопам было решено построить новую, более мощную установку, которая давала бы 15 кг. тяжёлой воды. Этого количества вполне хватало для атомных исследований. В повестку дня
17/3
вставал вопрос о промышленном производстве тяжёлой воды измеряемой уже не килограммами, а тоннами для атомных реакторов.
Не все даже в советском правительстве понимали значение урана. В начале 1941г. было принять решение правительства о приостановке добычи на урановом месторождении в Табошире (Средняя Азия), так как неизвестно что за месторождение, каковы его запасы и как далеко залегает руда. Только чёткий и обоснованный протест со стороны Хлопина, Вернадского, Ферсмана убедил правительство отменить это решение в мае 1941г. После перерыва, добыча руды возобновилась. *7.
Советские физики, проводившие исследования и расчёты по атомному ядру продолжали самым внимательным образом изучать публикации в зарубежной печати, (пока они резко не прекратились летом 1940г. Советские ядерщики особо заинтересовались статьёй, появившейся в «Физикл-Ревью» в июне 1940г., в которой учёными из Беркли (США) Эдвином Максимиллианом и Филиппом Абельсоном
сообщалось, что ими получен элемент нептуний и утверждалось, что имеется элемент-94 (позже его назвали – «плутоний» и он стал второй ядерной взрывчаткой наряду с ураном-235).
Данная статья вызвала сильное опасение физиков в Англии и США, что Германия сможет использовать это открытие и быстро получить атомную бомбу. В итоге были прекращены публикации касающиеся деления ядер.
Однако советские физики, будучи ознакомлены с этой статьёй, начали работы над проблемой плутония. В первой половине 1941г. в работах Хлопина, а так же Харитона и Зельдовича появилось несколько ссылок на данную статью, а Хлопин ссылался на неё в марте 1941г. в своей лекции.
Но для получения плутония абсолютно был необходим действующий атомный реактор, а он появился в США в 1942г., а в Германии только в апреле 1945г. После начала войны физикам в СССР стало совсем не до плутония и к нему вернулись лишь в начале 1945г., а в 1946г. заработал первый советский атомный реактор и появилась реальная возможность получить сначала граммы, а позже и килограммы плутония.
В конце 1940 – начале 1941г.г. ядерные физики разделились на две группы, одна из них во главе с Вернадским и Хлопиным, другая – во главе с Иоффе и Курчатовым. Вопрос был в том, чему отдавать предпочтение: теории ядра и вытекающих из этого действий или разведке и добычи урана и далее выделения изотопа урана 235 из урана. Противоречия были острыми, но чисто научными, в них не было очень опасной идеологической или политической подоплёки. Ресурсы были небольшие – и финансовые, и кадровые, и материальные, а нужно было что-то делать в первую очередь, а что-то потом. 2 декабря Иоффе вышел из состава Урановой комиссии, а Курчатов не участвовал в самых ответственных заседаниях этой комиссии. Но в составе данной комиссии были физики, которые разделяли их взгляды, но склонялись к компромиссному решению – Вавилов, Лазарев, Лейпунский, Харитон – пусть более медленно, но комплексно.
Результаты не замедлили сказаться.
18/3
В статье «Превращение элементов и Периодический закон» в «Журнале общей химии» в марте 1941г. Хлопин, председатель Урановой комиссии, отметил: «Мы конечно очень далеки от решения этой задачи (использование атомной энергии) однако некоторая надежда на её положительное решение имеется, и работа в это направлении велась».
Время поджимало, Вернадский и Хлопин направили ещё письмо в Президиум Академии Наук, но добавили ряд новых предложений. Нужно было решить, какие институты и кто из сотрудников должны работать над разделением изотопов, и какие фонды и сырьевые материалы потребуются для этой работы. Осенью 1940г. должна быть созвана конференция по исследованию урана, а зимой 1940-1941г.г. – конференция по радиоактивности. Радиевому институту и биогеохимической лаборатории следует выделить дополнительное финансирование. Для решения всех вопросов Академия обратилось в правительство, которое и поручило отдельным ведомствам, включая НКВД, заняться этими проблемами.
Президиум Академии Наук СССР рассмотрев 16 июля письмо Вернадского и Хлопина, предложил им и химику С.И.Вольфковичу написать записку в правительство о работе Академии Наук в области разделения ядра атома и о развитии методов разделения изотопов урана, о будущем значении атомной энергии, и с предложением об образовании Государственного уранового фонда, а также о разведке на территории Советского Союза урановых месторождений.
Через несколько дней Вернадский, в письме к физику Личкову, которого лично хорошо знал, находившемуся в одном из лагерей Гулага (позже освобожденного и направленного на работу к Вернадскому) написал: «Уран получил значение как источник атомной энергии. У нас уран – дефицитный металл, радий мы добывали из глубоких рассолов, можно получить любое количество. Урана в этих водах нет». В 1940 году в стране было очень мало урана, хотя в нескольких институтах имелись небольшие запасы солей урана.
На основе писем Вернадского и Хлопина правительство СССР решило одобрить образование Комиссии по проблеме урана при Президиуме Академии Наук СССР. Комиссия была учреждена 30 июля 1940г., её председателем стал Хлопин, а Вернадский и Иоффе – его заместителями. В состав Комиссии также вошли: Курчатов,
Капица, Харитон, Мандельштам и Лазарев как биофизик и геофизик, А.П.Виноградов – геохимик, Д.И.Щербаков геолог, Президент Академии Наук Г.М.Вавилов, Крижановский, возглавлявший Энергетический институт Академии Наук и А.Н.Фрумкин, один из руководителей Института физической химии Академии.
Группе геологов, под руководством Ферсмана, было дано задание ещё до конца года отправиться в Среднюю Азию, чтобы исследовать там месторождения урана. Было решено ускорить работу с циклотронами Радиевого института, ЛФТИ и ФИАНа. Группе Ферсмана также было поручено представить план создания Государственного уранового фонда. Курчатов, Харитон, Флёров и Русинов 29 августа представили в Академию свой план под названием «Об использовании энергии деления урана в
19/3
цепной реакции». План был одобрен и начались исследования и эксперименты по получению тяжелой воды, объемом не килограмм, а тонн. *5.
Таким образом, своеобразная цепь из антифашистов – немецкий учёный, американский журналист, эмигрант из Советской России и два советских физика – замкнулась и в результате привела к возникновению советского атомного проекта, который сделал в скором времени свои быстрые и точные шаги. «Локомотив» советской ядерной физики начал движение на пути к атомному реактору и атомной бомбе, а позже, в 1954г., к первой в мире атомной электростанции.
Главной трудностью в начавшемся атомном советском проекте был крайний недостаток природного изотопа урана-238, который получали из урановой руды, а уж из него, путем различных операций и обогащения получался уран-235, который мог делиться и выделять колоссальную энергию. Поэтому первый вопрос, который заинтересовал Вернадского и Хлопина – в июле 1940 года – хватит ли у Советского Союза урановой руды для использования в качестве источника атомной энергии? Именно поэтому они создали группу по изучению данной проблемы – сколько в стране имеется урана, какие месторождения, какое количество и в какие сроки можно начать его добывать. В то время ситуация с ураном была катастрофической. Геологи, когда их «хорошо прижали», признались: в отсутствие спроса единственный рудник в Тюя-Муне закрыт, запасы урана неизвестны.
А для атомных экспериментов учёных только в 1940 – первой половине 1941г.г. нужны были 300 килограмм металлического урана для определения условий возникновения цепной реакции. Её пытались осуществить в урановой смеси Курчатов и Флёров. К лету 1940г. в СССР были обнаружены несколько новых месторождений урана в Украине, на Кавказе, в Табомарском районе Средней Азии, но они не были обследованы системным образом, поэтому размеры их запасов определены не были, реальное их значение оставалось неясным. Президиум Академии Наук СССР быстро и действенно принимает меры по исправлению сложившейся ситуации. В середине 1940г. он дважды рассматривал вопросы о развертывании в стране работ по ядерной тематике. Одним из важнейших был вопрос разведки и изучения урановых месторождений. В итоге была сформирована комиссия, которой было поручено подготовить докладную записку в Совнарком СССР по вопросам научного значения и
прикладного использования энергии ядерного ядра с указанием необходимых мероприятий, включая создание государственного фонда урана, выявления урановых месторождений и их разработки.
Таким образом, данный вопрос выносился на обсуждение и должен был решаться на общегосударственном уровне. Было принято решение, формально в рамках компетенции Академии Наук, о начале детальных геологических разведывательных работ в Средней Азии. Группе геологов, под руководством Ферсмана было предписано исследовать месторождения урана и организовать в Ташкенте конференции по геохимической разведке его месторождений.
20/3
Осенью 1940г. в Среднюю Азию была направлена специальная бригада геологов Академии Наук во главе с Ферсманом. В 1941г., опираясь на прогнозы геолога Д.И.Щербакова, были открыты месторождения урана в Таджикистане. Ферсман
доложил (по результатам работы бригады геологов) о возможной добыче урановых руд к 1942г., в объёме четырёх тонн в год. 15 октября 1940г. Президиум Академии Наук одобрил план, представленный Хлопиным и Лейпунским, определявший пять направлений исследований, и выделил Радиевому институту и биогеохимической лаборатории на 1941г. дополнительные средства, для работы по урановой тематике.
Академия обращалась в правительство за разрешением на получение 1,5т. соединений урана в год, и 300кг. солей урана, которыми на то время располагала промышленность. Академия также приняла шаги по увеличению запасов урана. В составе урановой комиссии была создана постоянная сырьевая подкомиссия под руководством Ферсмана. Академия решила обрисовать важность проблемы урана различным государственным геологическим учреждениям, и планировала поставить во главе разведки урана в Средней Азии Среднеазиатский трест редких металлов. 30 ноября 1940г. Урановая комиссия заслушала отчеты Ферсмана и Хлопина о результатах разведки урановых месторождений, проводимой осенью 1940г., которые велись под их руководством.
В докладе Ферсман сделал вывод, что к 1942-1943г.г. можно будет добывать 10т. урана в год, если будет построен рудник, но создание сырьевой базы потребует значительных капиталовложений. Поэтому он предложил учитывать потребности и других отраслей, в которых может применяться уран: металлургии, красильной и фармацевтической промышленности. Хлопин указывал, что следует точно установить объём запасов урана и определить масштаб работ по их эксплуатации и настаивал на создании специального запаса из двух тонн урана. Комиссия одобрила эти предложения. Так начала решаться проблема с дефицитом урана в плане. *6.
Были серьезные подвижки и по другим направлениям разворачивающегося атомного проекта. В ноябре 1940г. Курчатов, который постепенно, в силу своих организаторских и научных способностей, стал выдвигаться в данном проекте на первый план, сделал доклад на сессии Академии Наук СССР по атомному ядру, из которого следовало, что практическое овладение цепной ядерной реакцией становится делом ближайшего будущего. И это не были просто чисто пожелания, письма или только планы.
Это были неоспоримые факты достижений советских физиков при осуществлении атомного проекта.
Уже в январе 1941г. велась разработка четырех различных подходов к методам разделения изотопов урана-238. Почему сразу несколько методов? Да потому, что никто не знал, какой из них даст необходимый результат, какая масса урана будет в итоге у каждого из методов, какой будет более технологичный и быстрый по времени.
Первый метод – термодиффузия, разрабатывался Радиевым институтом, недавно организованным Днепропетровским физико-техническим институтом, биогеохимической лабораторией Академии Наук СССР. Второй метод – с помощью
21/3
центрифуги на основе идей и разработок немецкого эмигранта в СССР Фрица Ланге и молодых советских физиков В.А.Маслова и В.С.Шпипеля в Украинском физико-техническом институте в Харькове (этот метод стал основным в СССР во второй половине 40-х годов при получении в нужных количествах урана-235). Третий метод – электромагнитный способ разделения изотопов. Эксперименты проводили в ЛФТИ. Четвертый метод – возможность разделения изотопов с помощью линейного ускорителя. Эту возможность изучал Радиевый институт. Опыты доказали преимущество разделения изотопов как с помощью центрифуги, так и термодиффузии. Нужны были только время и производство технических устройств, для накопления урана-235.
Встает только один вопрос – почему всю проблему и её составляющие части передавали в Академию Наук, а их решение, пусть формально, Президиуму Академии Наук? Ведь у Академии не было значительных финансовых и материальных средств, ей не подчинялись геологи. Да и решение о постепенном переходе от чисто научных задач к конструкторским инженерным, как и использование больших энергетических мощностей для широкого получения тяжелой воды, , получения и накопления изотопа урана-235 не было отнесено к её властным полномочиям.
Зачем нужна было такая маскировка? В первую очередь для сохранения тайны начала и развития в СССР своего собственного атомного проекта под флагом Академии Наук и якобы в чисто научных целях в её отдельных институтах. Отсюда и публикации в научных журналах Академии, и её институтов, и проведения Всесоюзных научных конференций с несколькими сотнями участников, и отдельные статьи в центральной прессе об успехах советских физиков, но в общих чертах.
Надо было ввести в заблуждение руководителей других стран, которые, по информации советской разведки, уже разворачивали свои секретные атомные проекты – Германия и Франция с 1939г., Англия и США с 1940г., и по ряду направлений сумели значительно продвинуться. Однако если в Советском Союзе так широко говорят об овладении атомной энергией, созывают целые конференции и пишут в газетах, значит, в СССР не поняли и не задумались над стройкой и единой системой использования атомной энергии, нет и общегосударственной атомной программы. Какая уж тут секретность, какие атомные реакторы и бомбы!
Эта стратегическая дезинформация и нацистской Германии, и наших «заклятых» друзей и союзников – Англии и США, готовых воевать до последнего советского и немецкого солдата продержалась до августа 1945г.
После атомной бомбардировки японских городов Нагасаки и Хиросимы в Лондоне и Вашингтоне поняли, что игнорировать факт такой бомбежки СССР не будет и начнет пытаться что-то делать. Но, якобы из-за отсталости, только создаваемой атомной программы, военных разрушений и колоссальных людских потерь, Советский Союз не сможет ничего сделать в течение 10-15 лет. Но СССР потребовалось всего 4 года, и в августе 1949 года Советский Союз ликвидировал атомную монополию США, взорвав первую советскую атомную бомбу. А в 1946г., через 4-е года после США, в СССР тоже был запущен атомный реактор.
22/3
За первыми уверенными шагами советского атомного проекта до начала войны, явственно просматривается поддержка проекту от правительства и всемогущего НКВД –
без них Академия Наук ничего самостоятельно не могла бы сделать. Руководство НКВД правильно полагало, что если хочешь что-нибудь надежно спрятать, то положи это на виду и никто не обратит внимания, тем более, что атомный проект был разбит на
отдельные, малосвязанные фрагменты. Не надо представлять себе, что атомный прект в СССР развивался в то время даже с такой мощной государственной поддержкой без трудностей, без сложностей, без сильных сомнений в его быстрой осуществимости со стороны крупных советских физиков, членов Урановой комиссии при Президиуме Академии Наук. Проблем, ещё не решенных, и научных, и технических было много. Путь вперед, к горизонту достижений физической науки не был усеян розами, а шипов и барьеров вполне хватало.
Даже Хлопин, который с июня 1940г. возглавлял комиссию Академии по. проблемам урана и был директором Радиевого института, занял очень осторожную позицию, когда вопрос коснулся необходимости выделения крупных денежных средств для дальнейшего развития атомного проекта, переходящего уже в инженерно-конструкторскую стадию. Он сказал: «Слишком рано запрашивать у Правительства
большие ассигнования, так как в Европе идет война и деньги нужны для других целей. Необходимо поработать ещё год и тогда решать, есть ли основания обращаться в Правительство и запрашивать несколько миллионов для строительства уранового реактора, чтобы провести в нем цепную реакцию». На Московской сессии Академии Наук в конце 40-го заявил: «Сейчас не время просить Правительство форсировать в стране работы по делению урана и финансировать их».
К его мнению присоединилось большинство участников сессии, в том числе и ряд физиков, включая академика Иоффе, которые считали, что получение килограммов урана-235 настолько трудная задача, что на её решение понадобится много лет и поэтому изготовление в Германии атомной бомбы не представляет реальной угрозы. К счастью, далеко не все физики разделяли такие пессимистические взгляды на возможность создания атомного оружия за достаточно короткое время.
Иоффе тоже поддержал осторожную позицию оценки перспектив ядерной энергии – он считал, что атомная энергия может быть использована лишь в отдаленном будущем. Здесь явно видна перестраховка насчет сооружения в ближайшем будущем атомного реактора, с целью выработки в нем энергии. А вдруг сорвется? Цена такого промаха будет слишком велика, и не только в деньгах. Репрессии 1936-1938г.г. испугали многих, которые старались не брать на себя ответственность и, если это возможно, не давать четких временных рамок, особенно в научных открытиях. 23 ноября 1940г. в лекции для научных работников, в Москве, Иоффе заявил: «Если овладение ракетной технологией является делом следующих 50-ти лет, то использование внутриатомной энергии – дело следующего столетия».
23/3
Не все даже в советском правительстве понимали значение урана. В начале 1941г. было принято решение правительства о приостановке добычи на урановом месторождении в Табошире (Средняя Азия), так как неизвестно каковы его запасы и как глубоко залегает руда. Только четкий и обоснованный протест со стороны Хлопина,
Вернадского, Ферсмана убедил правительство отменить это решение в мае 1941г. После перерыва добыча руды возобновилась. *7.
Советские физики, проводившие исследования и расчёты по атомному ядру, продолжали самым внимательным образом изучать публикации в зарубежной печати по ядерной проблеме, пока они резко не прекратились летом 1940г. В них учеными из Беркли (США) Эдвином Макмилланом и Филиппом Абельсоном сообщалось, что ими получен элемент нептуний и утверждалось, что имеется элемент-94 (позже его назвали «плутоний») и он стал второй ядерной взрывчаткой, наряду с ураном-235. Данная статья вызвала сильное опасение физиков в Англии и США, что Германия сможет использовать это открытие и быстро получить атомную бомбу. В итоге были прекращены публикации касающиеся деления ядра.
Однако советские физики, будучи ознакомленными с этой публикацией, начали работать над проблемой плутония. В первой половине 1941г. в работах Хлопина, а также Харитона и Зельдовича появилось несколько ссылок на данную публикацию, а Хлопин, ссылался на нее ещё в марте 1941г. в одной из своих лекций. Но для получения плутония был абсолютно необходим действующий атомный реактор, а он появился в США лишь в конце 1942г., а в Германии только в апреле 1945г. После начала войны физикам в СССР стало совсем не до плутония. К нему вернулись лишь в начале 1945г., а в 1946г. заработал первый советский атомный реактор, и появилась реальная возможность получить сначала граммы, а позже и килограммы плутония.
В конце 1940 – начале 1941г.г. ядерные физики разделились на две группы. Одна из них во главе с Вернадским и Хлопиным, другая – во главе с Иоффе и Курчатовым. Вопрос был в том, чему отдать предпочтение: теории ядра и вытекающих из этого действий, или разведке и добыче урана и выделения из него изотопа урана-235. Противоречия были острыми, но чисто научными, в них не было очень опасной идеологической или политической подоплеки.
Ресурсы были небольшие – и финансовые, и кадровые, и материальные, а нужно было что-то делать в первую очередь, а что-то потом. 2 декабря Иоффе вышел из состава урановой комиссии, а Курчатов не участвовал в самых ответственных заданиях этой комиссии. В составе этой комиссии были и те физики, которые разделяли их взгляды, но склонялись к компромиссному решению – Вавилов, Лазарев, Лейпунский, Харитон – пусть более медленно, но комплексно.
Результаты не замедлили сказаться. В марте 1941г. Хлопин, председатель Урановой комиссии, в статье «Превращение элементов и периодический закон» в «Журнале общей химии» отметил: «Мы, конечно, очень далеки от решения этой задачи (использования атомной энергии) однако некоторая надежда на её положительное решение имеется, и работа в этом направлении идет».
24/3
Исследования проводились широким фронтом, но без особой интенсивности. Для них нужны были ускорители – циклотроны. Циклотрон Радиевого института начал действовать в конце 1940г. В ЛФТИ Курчатов и Алиханов руководили постройкой
очень мощного циклотрона в Ленинграде, и к лету 1941г. его строительство было почти закончено, через несколько месяцев планировался пуск.
В январе 1941г. в лаборатории Вернадского была предпринята попытка изготовления гексафторида урана (соединение в газовой форме, содержащее уран), для разделения изотопов урана. 17 мая 1941г. на заседании Урановой комиссии при Президиуме Академии Наук СССР обсуждались проблемы ядерных исследований – расчет цепной реакции, и методы разделения изотопов. Использование флюоресцентных методов обнаружения урана и работы, проводимые в физико-технических институтах в Ленинграде и Харькове. Обсуждаемые вопросы ясно показывали комплексное решение проблем разделивших физиков на две группы. Чётко вырисовывалась перспектива создания атомного реактора, а затем в конкретных исторических условиях начала лета 1941г., и атомной бомбы для защиты СССР.
Но для атомного реактора нужны были не только металлический уран, но и тяжёлая вода в качестве замедлителя нейтронов, для управления делением ядра урана. Природное соотношение тяжёлой и лёгкой воды составляет 1 к 6800. Выделение тяжёлой воды, из природной (лёгкой), задача технически очень сложная, но её в 1940-1941 годах успешно решили. Для получения тяжёлой воды необходимо было большое количество электроэнергии, желательно дешёвой – значит, мощная гидростанция. На днепровской дамбе, в районе Днепрогэса ещё до войны было установлено исследовательское оборудование, на котором добывалась тяжелая вода. Эксперименты шли успешно, поэтому было решено построить новую, более мощную установку, которая давала бы 15 килограмм тяжёлой воды. Этого количества вполне хватало для атомных исследований. В повестку дня вставал вопрос о промышленном производстве тяжёлой воды, в количестве, измеряемом уже не килограммами, а тоннами, для атомных реакторов. *8.
Атомный проект СССР, опираясь на советских учёных-ядерщиков и сеть научных организаций, организационно оформившийся в июле 1940г., успешно и быстро двигался вперёд, ни в чём, не уступая развитым западным странам, с их многочисленными учёными кадрами, отлично оборудованными лабораториями и поддержкой своих правительств.
Участвовали и иностранцы-физики в СССР, в том числе Ф.Ланге.
Примечание-2: Фриц Ланге родился в 1899г. в городе Фридрихгаден в семье служащего. В 1918г., после окончания гимназии, был мобилизован в армию. Обучался в университетах Берлина, Фрейбурга, Киля, где особо уделял внимание физике, химии, математике. Был учеником у выдающегося немецкого физика и химика Вальтера Нернста – лауреата Нобелевской премии 1920г., - по его руководством в 1924г., за исследования по физике, получил степень доктора физики (тогда такое звание давали в естественных науках). Работая в Берлинском университете, Ланге проявил большой интерес к технике высоких напряжений. И в 1930г., вместе с Карлом Урбаном, изготовил
25/3
уникальный, для того времени, генератор, позволявший получать напряжение до 2,5 миллиона вольт, нужные для ускорения заряженных частиц в ядерной физике.
По приглашению Иоффе Фриц Ланге первый раз посетил СССР в 1930г., где ознакомился с одной из лучших физических лабораторий в Европе – ЛФТИ. После прихода к власти Гитлера, Ланге эмигрировал в Англию, а в 1934г. принял предложение директора УФТИ Лейпунского, и переехал в СССР, в Харьков. Там он организовал лабораторию ударных напряжений и построил самый большой в мире импульсный ускоритель заряженных частиц, с энергией в 3,5 миллиона вольт, и начал его использование в различных областях физики. В 1937 году получил советское гражданство. В 1939г. он заинтересовался проблемой практического разделения изотопов урана и вместе с В.А.Масловым и В.С.Шпинелем начал разработку разделения изотопов с помощью многокамерной центрифуги. В конце 1940г. Ланге и Маслов изобрели ещё и «Термоциркуляторную центрифугу», на которую подали заявку. В 1940г. ему присудили учёную степень доктора физико-математических наук.
Но к великому горю всего советского народа и трагедии многих территорий СССР наступил страшный кровавый рассвет 22 июня 1941г. Началась тяжелейшая Война, которая длилась почти 4 года. Атомный проект был отложен до лучших времён.
1/4
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Старт гонки атомных проектов
(январь1939-1941г.г.)
Какая была ситуация с развитием ядерной физики и преломлением её результатов в исследованиях, экспериментах и направленности действий в других высокоразвитых в научном и промышленном смысле страна? Сами по себе открытия физиков не несли опасных, разрушительных последствий в духе милитаризации и войны. Это несли два главных направления в международной политике. Во-первых, резко обострившиеся межимпериалистические противоречия в связи с агрессивной политикой нацистской Германии, фашистской Италии, милитаристской Японии, направленной на пересмотр итогов Первой мировой войны, и завоевание мирового господства. Во-вторых, стремление империалистических стран уничтожить, военным путем, Советский Союз, страну, где впервые в мире строили государство, основанное не на эксплуатации человека человеком, а на принципах и идеях социальной справедливости, и которая являлась примером для всех людей угнетенных капиталом рабочих, крестьян, трудовой интеллигенции, мелких служащих. Кроме того, правящие круги империалистических стран хотели за счёт разгрома СССР, порабощения его многонационального советского народа, захвата его природных богатств, промышленности и сельского хозяйства решить свои противоречия и сохранить колониальную систему ограбления стран и народов.
Для захвата других стран и порабощения народов империалистам требовалось новейшее оружие со страшной разрушительной силой, которое они увидели в итогах научных разработок физиков-ядерщиков. Отсюда берет исток гонок за атомной бомбой, стремление любой ценой, любыми средствами, как можно быстрее её заполучить в качестве абсолютного оружия с целью уничтожения и СССР, и любых других свои противников. Гитлер и его окружение в Германии мечтали о «тысячелетнем рейхе» и мировом господстве «арийской расы». В странах так называемой демократии, президент США Франклин Рузвельт, премьер-министры Невиль Чемберлен, а позже Уинстон Черчилль и следовавшие в русле их политики правители Франции Эдуард Деладье и Поль Рейно (до разгрома Франции в мае-июне 1940г.) стремились к господству англосаксонских стран. Италия и Япония имели, слабые (относительно) промышленность, армию и не очень развитую науку, в том числе и физику. Так что реальное участие в ядерной гонке приняли Германия, Франция (в самом начале), Англия, США и СССР.
Как у них развивались события на первом этапе гонки в 1939 – первом полугодии 1941г.г.?
Раздел 1-й.
Германия – «Опасный тевтонский гений».
2/4
Первый тревожный звонок, который мог стать началом атомной гонки, но не услышанный, прозвучал ещё в 1934г. Физики-химики Ида и Вальтер Новак, молодая
пара ученых из института физической химии, в 1934г. в итоге опытов выявили ошибку итальянского физика Ферми в проводившихся экспериментах, когда он ошибочно посчитал, что получились трансурановые элементы в ходе распада ядра урана. Но Ида Новак не ограничилась критическим разбором опытов Ферми. В том же 1934г. В
одном из немецких журналов, по прикладной химии, появилась её статья, в которой она выдвинула гипотезу о распаде ядра урана, на несколько крупных кусков, под воздействием нейтронов. Отклик её статья не получила: другие ещё были физические представления у учёных на вопрос распада ядра урана. Нобелевский лауреат Ганн назвал предположение о распаде урана чистейшим абсурдом. Выдающийся физик Ферми, которому Ида Новак послала свою статью, не принял всерьез её гипотезу. Тем более, она была женщина, что по взглядам нацистов, а они уже были у власти в Германии, она ничего серьезного не могла придумать в науке.
Но через четыре года Ганн и Штрассман убедились в правоте Иды Новак, а эмигранты из Германии Мейтнер и Фриш четко и ясно теоретически объяснили расщепление ядра урана. Атомный «поезд» двинулся в путь. Нельзя сказать, что физики Германии не обратили внимания на открытие французских физиков Жолио-Кюри, Халбана и Коварского, которые в марте 1939г. доказали возникновение цепной реакции в уране, опубликовав статью об этом в журнале «Природа».
Уже через два дня после этого немецкие физики Пауль Хортек и Вильям Грот обратились (апрель 1939г.) в военное министерство с письмом, в котором указывали на принципиальную возможность создания, на основе цепной реакции в уране, нового вида высокоэффективного взрывчатого вещества. Вывод в их письме был недвусмысленным: «Та страна, которая сумеет практически овладеть достижениями ядерной физики, приобретет абсолютное превосходство над другими». Они не были членами нацистской партии, но были немецкими шовинистами и хотели главенства Германии в мире.
На их письмо дал положительное заключение не очень талантливый физик, но очень хороший экспериментатор Курт Дибнер, который работал в области обычных взрывчатых веществ в научном отделении Управления армейского вооружения и пользовался большим доверием руководства. Вот он и был фашистом по убеждениям и членом нацистской партии. Впоследствии он стал одним из ведущих руководителей немецкого атомного проекта. В сентябре 1939г. армейское руководство провело по его инициативе два секретных совещания с участием ведущих физиков рейха. На них было решено, что Вермахту нужен атомный проект, а изотоп урана-235 был назван как источник атомной энергии, который можно применить в процессе извлечения энергии из урана – либо неконтролируемую реакцию – взрыв, то есть получения бомбы, либо управляемый процесс – в итоге урановый реактор.
Немецкий физик Пауль Хартек обосновал свой вывод, что в качестве замедлителя нейтронов возможна тяжёлая вода. Также решено было, несмотря на
3/4
неизбежные научные, технические, финансовые затраты разработать и испытать совершенно новые технологии отделения изотопов урана-235 от и изотопов урана-238.
В конце 1939г. было образовано «Урановое общество» во главе с Нобелевским лауреатом 1931г. по физике Вернером Гейзенбергом.
Правители третьего рейха и их генералы хорошо понимали, что основой основ научных разработок будущего оружия являются кадры учёных. В 1939г. немецкие военные не были столь индеферентны к проблемам разделения ядра атома, как это было ранее. Гитлер распорядился освободить от призыва в Вермахт учёных-физиков, химиков, математиков. После начала войны 1 сентября 1939г. все атомные исследования отдаются в ведение военных. Уже 4 сентября профессор физик-ядерщик Абрагам Эзау имел беседу с генералом Фрицем Беннером, начальником отдела вооружений сухопутных войск, который заверил учёного в поддержке атомных исследований в физико-техническом обществе, твердо пообещал в помощь и содействие военного министерства. И это были не были пустые обещания. По приказу Беннера начальник научных исследований военного министерства получает право отзывать в своё распоряжение любого военнослужащего, призванного в армию, и направлять его в научно-исследовательские центры в распоряжение Эзау.
Но были три больших проблемы по ходу осуществления атомного проекта: в Германии не было своих ускорителей (циклотронов), не было в значительном количестве урановой руды, не было в нужном количестве тяжёлой воды. Однако в ходе военной компании в Западной Европе гитлеровцы смогли успешно решить эти проблемы.
В начале 1940г. немецкие физики-теоретики сумели рассчитать ориентировочный порядок массы ядерного заряда необходимого для осуществления атомного взрыва – от 10 до 100 килограмм. Американские же физики пришли к тем же цифрам только в ноябре 1941г., то есть, спустя полтора года! В Бельгии Вермахт захватил на складах более 1 тысячи тонн урановой руды, добытой и доставленной к весне 1940г. с рудников Бельгийского Конго в Африке.
Войска Германии сумели захватить во Франции почти готовый к эксплуатации циклотрон со всем оборудованием и технической документацией. Летом 1940г. началось сооружение трех немецких циклотронов. После полной оккупации Чехословакии в марте 1939г. в руках гитлеровцев оказались шахты по добыче урановой руды возле Иосахимсталя, хотя и более бедные по содержанию урана, чем руда из Конго. Завоевания (сентябрь 1939 – весна 1941г.г.) большинства стран Западной, Северной и Южной Европы, превращение остальных в сателлитов нацистской Германии, дали значительные ресурсы для дальнейшего развития атомных исследований. На сооруженной в Германии полупромышленной установке по разделению изотопов урана (установка Клаузиса – Диккеля) начались эксперименты по выработке редкого изотопа урана-235, который мог стать ядерной взрывчаткой.
Гейзенберг и фон Вайцзеккер вместе со своими сотрудниками в 1940г. начали проводить необходимые опыты по сооружению действующего атомного реактора.
4/4
Еще летом 1939г. Курт Дибнер с помощниками организовал сооружение первой в Германии реакторной сборки на полигоне Куммерсдорф под Берлином. Но группа Дибнера не смогла добиться необходимого увеличения числа нейтронов и начать
управляемую ядерную реакцию, так как она допустила промах из-за теоретического незнания целого ряда физических параметров атомного реактора и недостаточного количества урана. Осенью 1939 – весной 1940г. немецкие физики сосредоточили свои усилия на изготовлении ядерного реактора под кодовым названием «Проект-У» с использованием окиси урана и тяжелой воды. Они уже тогда рассчитывали, что небольшой, но активный реактор может быть использован как бомба, то есть, хотели объединить и выработку энергии для двигательных установок, и возможность взрывного процесса для уничтожения городов и военно-промышленных центров противника.
Командование Вермахта, вдохновленное первыми успехами в атомном проекте, охотно выделяло денежные средства и расходные материалы. В действующих реакторах были крайне заинтересованы военно-морские силы (адмиралы Э.Редер и К.Дениц) и военно-воздушные силы (командующий Люфтваффе и заместитель Гитлера по государству Г.Геринг). Предполагалась их установка на большие надводные суда и крупные океанские подводные лодки, на тяжелые бомбардировщики и конструируемые ракеты большой дальности. Ученые и их заказчики рассчитывали, что и дальше всё пойдет как по маслу и «триумф немецкой науки» не за горами. Казалось, что события исследования подтверждают такие надежды.
Физик Хартек выдвинул гипотезу, что урановое топливо и тяжёлую воду следует разместить не вперемежку, а отдельными слоями в атомном реакторе, что позже полностью подтвердилось. Тот же Хартек доводит до конца «термодиффузию» (способ выделения изотопа урана-235). Физик и химик Н.Риль лично занимается проблемами очистки урана из оксида урана и неочищенного уранита натрия и получения крайне необходимого металлического урана из урановой руды.
В Норвегии немецкие войска в апреле 1940г. захватили неповрежденным, единственный в мире, в то время, завод по производству тяжёлой воды в Рьюкане. По предварительным расчётам в марте 1940г. немецким физикам требовалось примерно 2 тонны тяжёлой воды для сооружения атомного реактора, но уже в 1941г. Гейзенберг настаивал на 5т. Но все дело было в том, что к марту 1940г. в Рьюкане было наработано только 185кг. тяжелой воды, да и ту норвежцы, накануне вторжения фашистов в апреле 1940г., отдали французам, а те, после военного поражения, сумели переправить её в США. Немцам пришлось начинать накопление тяжёлой воды с нуля. Правда , в результате энергичных мер в оккупированной Норвегии, гитлеровцы смогли увеличить её производство почти в 10 раз и к концу 1941г. выпуск достиг 140кг. в месяц.
Однако нацисты не хотели полностью зависеть от поставок из Норвегии. Решено было построить опытную установку в Германии на уже действующем предприятии, занимающимся близким по технологиям производством. Был выбран завод «Лейнаверке», где очени заинтересовались идеей Хартека-Зюсса по разработке нового метода производства тяжёлой воды с помощью каталитического обмена, который был дешевле электролитического, применявшегося в Норвегии. С технической точки зрения
5/4
проблем не предвиделось, «дело было лишь в катализаторе», производство которого надо было наладить, а на это нужны время, производственные мощности и значительные деньги.
Вот тогда, в 1940 – 1941г.г. к атомному проекту помимо учёных-физиков и Управления вооружений Вермахта стали подключаться крупные немецкие монополии, которые почуяли запах многомиллионных гарантированных государственных заказов и высоких прибылей. В первых рядах были «ИГ Фарбениндустри», «Дегусса», «Дегеш», «Сименс», «Ауэр», которые находились под личным покровительством Адольфа Гитлера и рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, которые через подставных лиц участвовали в деятельности этих монополий. Наладилось, с помощью монополий, и производство металлического урана. Если в 1940г. его было получено 280,6 килограмма в условиях лаборатории, то в 1941г. уже 2459,8кг. и на заводе, то есть, произведено в 9 раз больше. 1*
Казалось, что ничто не может помешать нацистам и их ученым в скором времени запустить атомный реактор и по мере наработки им урана-235 создать атомную бомбу. Такой перспективой были крайне напуганы английские и американские ученые, ряд из них были эмигрантами из Третьего рейха, что резко активизировало их работу в атомных проектах Англии и США и сильно обеспокоило руководителей этих стран от которых зависело на практике осуществление данных проектов. Но так только казалось. Хотя Германия в 1940-1941г.г. и вырвалась вперед в атомной гонке.
Однако появились большие научные, технические, технологические, организационные трудности в осуществлении на практике немецкого атомного проекта. Ещё очень многое было непонятным, любой шаг вперед давался со значительными трудностями, путем проб и ошибок на которые уходили и время, и финансовые, и материальные ресурсы, различались и подходы разных групп физиков, и закулисная борьба между собой монополистических группировок в Германии. В результате, научные неудачи следовали одна за другой. Полностью провалился эксперимент с установкой Клаузиуса-Динкеля несмотря на все усилия по её модернизации, до 1940г. ни одного грамма урана-235 получить не удалось. В начале 1941г. ученым с горечью пришлось признать, что разделение изотопов урана этим методом невозможно. Ещё одним ударом стала неудача с проектом создания опытной реакторной установки, которым руководил Гейзенберг. Попытки «включить» реактор не привели к эффективному размножению нейтронов и возникновению цепной реакции в окиси урана.
Кроме того, немецкие физики совершили грубейшую ошибку, сильно замедлившую их работы. При выборе базовой технологии замедления размножения нейтронов, они положились на крайне дефицитную тяжёлую воду, в основном из Норвегии, а не на достаточно доступный, чистый графит. Правда очищать в высшей степени графит в большом количестве, измеряемом тоннами, было тоже не-просто и требовалась разработка соответствующей технологии. Позже американцы пошли
6/4
именно по пути использования чистого графита и значительно быстрее стали двигаться вперед. Немцам явно не хватало интегрированных научных знаний, качественных
теоретических моделей. Ведь многие опытные и знающие физики – неарийцы – Энштейн, Бор, Ферми, Мейтнер, Фриш, Пайерпс, Теллер и десятки других вынужденно эмигрировали в США, Англию и другие страны. Так нацистская доктрина «чистой
арийской расы» вступила в явное противоречие с требованием развития физической науки. За это пришлось расплачиваться потерей времени и темпов.
Но пусть медленно, пусть с длительными остановками, но немецкие физики, учитывая негативные результаты и постепенно находя их причины, продвигались вперед. Ведь уже в первую военную зиму (1939-1940г.) немецким ученым стало ясно, что строительством уранового реактора их работа не ограничивается – впереди явно вырисовывалось создание атомной бомбы.
Другим крупным препятствием на пути создания атомного проекта стала разобщенность усилий учёных-физиков: наметился раскол, который с годами усугублялся. Образовалось три самостоятельные группы.
Первая во главе с В.Гейзенбергом и очень талантливым физиком Ж.Вайцзеккером во главу угла исследований ставила теорию и математические расчеты.
Вторая научная группа во главе с Хартеком и Дибнером упор делала на результаты экспериментов. Третья группа, которую возглавил барон фон Арденне, талантливый физик и изобретатель. Имел одну из лучших в мире физических лабораторий. В группу входил и В.Герлах, который в 1944-1945г.г. возглавил атомный проект и добился значительного успеха. В начале 1945г., по некоторым данным, были созданы в Германии экспериментальные образцы атомного оружия относительно небольшой мощности. И в марте проведены два испытания в Тюрингии. Наладить их производство нацистам не позволила Красная Армия, вместе с союзниками окончательно разгромившая гитлеровский Вермахт и вынудившая Германию безоговорочно капитулировать. В группу фон Арденне входил и бывший в СССР эмигрант В.Хоустермманс. в 30-е годы работавший в УФТИ в Харькове и позже выданный Германии по запросу гестапо. Эта группа пыталась объединить идеи первой и своей группы, но сохранив свою самостоятельность.
Третью группу возглавляли Дибнер и П.Хартек, которые тесно контактировали с «Черным орденом» - СС и, не игнорируя теорию, шли от практики атомных исследований, медленно, но верно, опираясь на результаты полученные в секретных лабораториях «Аннанербе».
Конечно, дело было не только и не столько в различиях в подходах научных школ, борьбе самолюбий, нежелании подчиняться другим физикам или, наоборот, в пламенном желании всеми, всегда и везде руководить. Несколько «воспитательных» бесед эсэсовцев с учеными хватило бы для устранения полностью или хотя бы в большинстве этих проблем. Причины были гораздо глубже и сильнее. Существование трех отдельных научных групп было характерно для военных исследований в Германии в годы войны. Хотя отсутствие единого координирующего и направляющего центра
7/4
сдерживало научные разработки. Особенно часто различные исследования дублировали секретные лаборатории СС. Так, ракетные исследования в военных целях
в Пенемюнде дублировались в Гроссендорфе под Данцигом. Различные группы шли разными путями и результатам – и по времени, и по финансовым и материальным затратам. И по эффективности у них они были разные. Всегда был шанс поддержать
наиболее перспективные и нужные разработки. Кроме того, появлялась сильная конкуренция, которая заставляла ученых, конструкторов, инженеров выкладываться полностью. К тому же разрозненные группы легче было контролировать и минимизировать их требования. Да и окончательное решение по важным проектам принадлежало руководству третьего рейха. Далеко не всё и не всегда решал один Гитлер.
Надо учитывать, что при всей верности нацистскому рейху, за разными группами ученых стояли, пусть в тени, не на первом плане, мощные государственно-партийные учреждения. Даже финансово-промышленные монополии: за группой Гейзенберга и
Вайцензеккера – армия, флот, люфтваффе: за группой Дибнера и Хартека – «черный орден СС; за группой Арденне, Герлаха, Хоустерманса – формально министерство почт, а на самом деле партийный аппарат во главе с Мартином Борманом. То же и с концернами – «ИГ Фарбениндустри», «Дегусса – Дегеш», «Ауэр» и другими. Вопрос для этих тайных и явных покровителей немецкого атомного проекта стоял ясно и предельно конкретно: кто получит в сои руки всеразрушающее оружие, а значит многомиллиардные прибыли от его производства и, в конечном счете, абсолютную, реальную власть в рейхе и во всем завоеванном мире?
Поэтому разные группы ученых не только работали, но и несмотря на все противоречия и трудности, обменивались между собой результатами исследований, стремясь как можно быстрее добиться успеха. Германский атомный проект осенью 1939 – летом 1941г.г. не только двинулся в долгий и трудный путь, но и постепенно набирал скорость.
Немного забегая вперед, требуется четко представить. Почему немецкие физики- ядерщики до конца 1944 – весны 1945г.г. не могли ни создать постоянно действующий атомный реактор, ни сконструировать мощную атомную бомбу, хотя в 1941г. оны были по многим направлениям разработок впереди. Были на то и объективные и субъективные причины:
- в Германии не было единой программы ядерных исследований;
- исследовательская работа во многом была разобщена между тремя группами;
- физики-ядерщики не проявляли особого энтузиазма к пробуждению государственного руководства к атомному проекту. Ведь одно дело – проводить научные изыскания и опыты, совсем другое – нести полную ответственность за неудачи, срыв сроков, невыполнения обещания, ошибочные прогнозы, вплоть до концлагеря и расстрельной команды.
Нацистское руководство рейха видело в атомном проекте не основной вариант, а только страховочный. Ведь до ноября 1942г. вермахт побеждал с уже имеющимся
8/4
оружием, а в 1943-1944г. все силы были брошены на то, чтобы добиться перелома в войне, нанести СССР и его союзникам максимальные потери.
Советско-германский фронт, наступления Красной Армии вытягивали из Третьего рейха все людские, финансовые, материальные возможности.
Наряду с этим: имелось наличие ошибки в расчетах крупнейших немецких физиков Вальтера Боте и Гейзенберга в выборе замедлителя для нейтронов в атомном
реакторе – только тяжелая вода, а не чистый графит. В результате совершенных налетов английских ВВС на завод в Рьюкане, и нескольких диверсий в 1943г. норвежских патриотов и английских коммандос, завод по производству тяжелой воды был надолго выведен из строя, а запасы тяжелой воды, при попытке немцев вывезти из Норвегии, были уничтожены диверсией. Это примерно на год замедлило атомный проект. Оказывало влияние и игнорирование германским руководством возможности получения второй ядерной взрывчатки – плутония, по разработанному, теоретическому, варианту, предложенному Вайцзеккером-Арденне-Хаустермансом еще в 1941г., и не доведения работ до стадии опытного образца в 1942-1943г.г. как из-за нехватки необходимых сил и средств, так и из-за приверженности многих физиков исследованиям только по урану.
Страшно даже представить, чем могло обернуться для всего человечества, и результатов Второй мировой войны в целом, если бы в 1941г. нацистское руководство и немецкие генералы поняли все возможности, открывающиеся в свете представленного варианта и изыскало нужные для этого средства. Вполне возможно, что уже в 1942г. нацисты могли иметь действующий атомный реактор, а в 1943г. атомную бомбу. *1.
В результате краха, в итоге, немецкого атомного проекта, человечеству удалось
избежать Армагеддона ядерной войны. У нацистов в 1945г. было почти все, но не было уже главного – времени. О том, чего они успели достигнуть при помощи верных им физиков, скажем далее, когда повествование будет об атомной гонке в период Великой Отечественной войны.
Приведенные факты по немецкому атомному проекту опровергают два мифа, которые упорно и умышленно насаждаются в массовое сознание через печатные издания, телевидение, Интернет, кинопродукцию на западе. Нередко они проникают и в отдельные СМИ на просторах СНГ. Цель – убедить людей в якобы отсутствии опасности ядерных испытаний в Третьем рейхе, и тем самым принизить подвиг Красной Армии, повергшей фашистского зверя в годы войны.
Миф первый. Ученые-физики гитлеровской Германии не смогли добиться значимых успехов в 1939-1941г.г. и не пошли дальше отдельных лабораторных опытов. А немецкое командование, и политическое, и военное, в силу своей ограниченности и малой информированности не придавало значения возможности создания атомного оружия.
Миф второй. Немецкие ученые-физики во главе с Гейзенбергом, хотя и объединились в «Урановое общество», умышленно занимались пассивным саботажем атомного проекта нацистов. Они, якобы, не хотели давать нацистскому режиму Гитлера
9/4
ни атомного реактора, ни атомной бомбы, так как были гуманистами и являлись противниками войны.
Это ложь, которая разоблачается конкретными фактами.
Так в декабре 1940г. Гейзенберг пишет в отдел вооружений сухопутных войск докладную записку озаглавленную «Возможность технического использования энергии, полученной при расщеплении урана». В ней говорилось, что самым надежным методом для производства энергии является обогащение изотопа урана-235. Только это
позволит уменьшить размеры «урановой машины» (реактора) до 1 метра кубического, и, главное, создать взрывчатые вещества. Мощность которых, в тысячи раз превзойдет мощность уже известных взрывчатых веществ. Ничего себе «саботажник» и «миролюбец»!
Об истинном отношении Гейзенберга, как типичного представителя ученых-физиков Германии, к гитлеровскому, агрессивному режиму, говорит один из крупнейших знатоков атомного проекта профессор Университета Пенсильвании (США) Пол Лоуренс Роуз: «Гейзенберг активно работал с нацистами и говорил ученым в институте, что нацистская оккупация Европы – дело хорошее, что лет через 50 нацисты успокоятся и будут милыми людьми».
В этом контексте многозначительно звучит свидетельство жены Гейзенберга
Элизабет, которая вспоминала, что её муж всё время изводил себя в годы войны мыслью о том, что располагающая лучшими и большими ресурсами (США и Англия)
могут создать бомбу и использовать её против Германии.
Видимо поэтому Гейзенберг со товарищами, вплоть до последних дней войны настойчиво запускал атомный реактор в пещере в Хайгерлоке, который захватили американцы 23 апреля 1945г. Они обнаружили в здании, где была лаборатория Гейзенберга, макет изотопного шлюза и аналогичную машину сконструированную молодым доктором физики Карлом Коршингом (изотопный шлюз позволял быстро и хорошо отделять изотопы урана-235 и получать его определенное количество.
Машина по эффективности в четыре раза превышала эффективность одиночного каскада принятой американцами газодиффузной системы. Эта система была изобретена физиком Эрихом Багге, близким сотрудником Гейзенберга. *2.
Немецкие ученые-физики в своем большинства не были членами нацистской партии, хотя и состояли в СС, многие не одобряли массовое уничтожение евреев и людей «не арийской расы». Однако они были 100% немцами шовинистами и националистами, всеми силами стремились к победе рейха в войне, приветствовали захват Вермахтом других стран и народов. В этом их историческая вина. Они хотели и могли дать страшное оружие в руки убийц, стремящихся к мировому господству, но немного не успели.
Раздел 2.
Франция: «Первые ядерные шаги».
Французские физики тоже приняли участие в самом начале атомной гонки, на первом её шаге, но военное поражение в мае-июне 1940г. и оккупация нацистами
10/4
северной и центральной Франции помешало им двинуться далее и, вполне возможно, добиться успеха. Их возглавлял очень талантливый физик Жолио Кюри. На них обратили внимание, как и в Германии, военное командование, им начали выделять
необходимые ресурсы. Кюри и его сотрудники были французскими патриотами, видели неуклонное скатывание в 1939г. международной ситуации в Европе к войне ввиду безудержной агрессии нацистской Германии. Поэтому ученые отклонили в январе 1939г. предложение Лео Сциларда, который хотел, чтобы Кюри, зная его
большой авторитет среди всего мира, высказался в пользу засекречивания информации об исследованиях по делению атомов урана.
В начале апреля 1939г. Жолио Кюри, вместе с двумя сотрудниками Хальбаном и Коварски написал статью, в которой было показано, что при делении атомного ядра испускаются нейтроны. И не просто испускаются, а мгновенно размножаются. При одном делении испускается от трех до четырех нейтронов. Эта статья была опубликована а английском научном журнале «Нейгер» 22 апреля 1939г. и явилась сигналом, поданным физикам других стран об этом открытии и его неизбежных следствиях в дальнейшем, включая и военные. Ещё в 1935г. при получении Нобелевской премии по физике Кюри пророчески сказал, что ученые, используя достижения физики, сумеют добиться превращений, имеющих характер взрыва, и сумеют осуществить настоящие цепные ядерные реакции.
Кюри и его сотрудников в гораздо большей степени интересовало использование цепных атомных реакций для производства в очень большом количестве энергии. И,
главное, дешёвой ядерной энергии. Они полагали, что значительно более близкая перспектива, чем создание атомной бомбы. Французы очень серьезно ошиблись в своих прогнозах на ближайшие годы, но это их беда, а не вина. Так уж сложились конкретные исторические условия, что производство ядерного оружия стало более важной задачей, чем производство мирной атомной энергии для блага людей.
После начала общеевропейской войны в начале сентября 1939г., когда Франция и Англия выступили в защиту Польши от германской агрессии, очень серьезно и остро встал вопрос об использовании достижений ядерной физики для отражения нацистской угрозы.
Когда началась война, то Кюри объяснил в сентябре 1939г. министру вооружений Франции Раулю Дотри, что дальнейшие исследования проблемы урана могут привести или к созданию атомного оружия, или к получению источника огромной энергии – атомного реактора. В результате, Дотри направил Жака Алье, инженера по образованию, работавшего в военной разведке, в Норвегию, чтобы получить веси имевшийся запас тяжелой воды, так как Кюри убедил министра, что без неё нельзя создать атомный реактор. Алье, при поддержке норвежцев, смог получить всю тяжелую воду – 185,5кг. и успешно перевез её в Париж.
К концу 30-х годов ХХ века Франция располагала лучшей в мире научно-технической базой необходимой для исследований в области ядерной физики. У Германии же были наиболее квалифицированные и опытные учёные-физики. Правительство Франции, в условиях вступления в союзе с Англией в войну, начавшуюся
11/4
1 сентября 1939г. с нацистской Германией, воодушевленное успехами своих ученых и располагающее до лета 1940г. достаточными финансовыми средствами от эксплуатации колониальной империи и выгодной торговли, разработали Кюри и его
сотрудники. Ударными темпами строили во Франции циклотрон для исследований. Но для их сооружения требовалось время и безопасная обстановка. Этого, как раз, уже и не было.
Уже в 1939г. Кюри начал сооружать реактор. Ураном с ним поделились бельгийцы, а тяжелую воду дали норвежцы… Проект реактора разработали Кюри и его сотрудники. Ударными темпами строился первый во Франции циклотрон для исследований. Но для их сооружения требовалось время и безопасная обстановка. Этого, как раз, уже и не было.
В мае 1940г. войска Вермахта вторглись во Францию, обойдя оборонительную линию долговременных укреплений Мажино на границе с Германией, в мае-июне разгромили французскую армию и английский экспедиционный корпус в скоротечных сражениях и заняли Париж. Французское правительство, во главе с маршалом Петэном, от имени Франции капитулировало 22 июня 1940г. Большая часть Франции была оккупирована немцами, а в южной части страны было создано марионеточное государство во главе с Петэном и столицей в городе Виши. После войны Петэн был обвинен в измене и по приговору суда повешен.
К концу 30-х годов ХХ века Франция располагала лучшей в мире научно-технической базой необходимой для исследований в области ядерной физики. У Германии же были наиболее квалифицированные и опытные учёные-физики.
Правительство Франции, в условиях вступления в союзе с Англией в войну, начавшуюся 1 сентября 1939г. с нацистской Германией, воодушевленное успехами своих ученых и располагающее до лета 1940г. достаточными финансовыми средствами от эксплуатации колониальной империи и выгодной торговли, оно поручило виднейшему физику Пьеру Жолио-Кюри создать исследовательский центр по атомным исследованиям. Было решено начать строительство первого в мире атомного реактора. Тот закупил в Бельгийском Конго большое количество урановой руды и всю имевшуюся в наличии в Норвегии тяжёлую воду, необходимую для ядерных исследований с целью создания будущего реактора. Научное руководство военное министерство поручило группе французских физиков во главе с Жолио-Кюри. А будет реактор – будет и ядерная взрывчатка!
Но в мае-июне 1940г. Франция потерпела быстрое и сокрушительное поражение. К моменту поражения Франции весь уран французы успели вывезти в США, а тяжёлую воду тайно передали в Англию, туда же уехали два ближайших сотрудника Жолио-Кюри. Нацисты конфисковали всё оборудование атомных лабораторий в Париже, но самого Жолио-Кюри не тронули в расчёте на то, что он может пригодиться. Кюри продолжал вести атомные опыты мирной направленности, а позже принял участие в подпольном Сопротивлении нацистским захватчикам – в его лаборатории укрывались спасавшиеся от ареста подпольщики, хранились оружие и боеприпасы.
12/4
В октябре 1945 г. по предложению и под руководством Жолио-Кюри во Франции был создан Комиссариат по атомной энергии, но масштабных исследований пока не велось. Причинами являлись: послевоенная разруха, отсутствие достаточных средств из-за колониальных войн сначала в Индокитае (Вьетнам, Лаос, Кампучия), позже в
Алжире. Первый атомный реактор во Франции запустили только в 1956 г., а первую атомную бомбу взорвали лишь в феврале 1960 г. на территории, ещё колониального, Алжира, назвав испытание бомбы «Голубой тушканчик». Радиоактивное облако покрыло не только часть алжирской пустыни Сахара, но и территорию Мали, Марокко, Нигера. Радиоактивные осадки выпали даже на Сицилии и побережье Испании. Так Франция, после США, СССР и Англии вошли в клуб ядерных держав, а в Африке болели и умирали тысячи арабов и негров от последствий 17 испытательных взрывов в 1960-1966г.г. в Сахаре.
Но всё же Франция выбыла из атомной гонки и создала свою атомную бомбу только в начале 60-х годов 20 века по решению президента Франции де Голля и под руководством того же Кюри. В послевоенные годы Жолио-Кюри выступал за мирное развитие ядерной физики во всём мире и запрещение ядерного оружия. 3*
Раздел 3.
Англия. Под бомбами и блокадой.
Третьей страной, которая приняла самое активное участие в атомной гонке в 1939-1941г.г. была Англия (Великобритания в то время). Она наравне с Германией и Францией активно включилась в ядерную гонку ещё в 1939г. и по ряду направлений заняла лидирующие позиции. Это было связано наличием крупных, хорошо оснащённых лабораторий, и со значительным количеством талантливых английских физиков и их коллег, бежавших в Англию от «прелестей» Третьего рейха и его военных захватов, и с развитой промышленностью и устойчивой финансовой системой. Играла роль и добыча важнейшей информации полученной очень опытной и разветвлённой разведкой – сикрет Интеллиджес Сервис (С.И.С.), которая внимательно отслеживала все данные, связанные с потенциальными возможностями атомных исследований, особенно в Германии.
Уже весной 1939г. профессор Джордж Томпсон, работавший в имперском колледже в Лондоне, обратил внимание английского правительства на возможность создания атомной бомбы и на важность недопущения нацистской Германии к залежам урана, которыми в Африке владела бельгийская монополия «Юнион Миньер». Статья французских физиков в «Нейгер», в которой было доказана возможность цепной ядерной реакции. Ответственность за решение проблемы урана была возложена правительством на Комитет по научным изысканиям по противоздушной обороне при Министерстве авиации. Было начато исследование о возможности реального получения цепной реакции, но особой срочности в осуществлении этих работ не было, т. к. создание атомной бомбы считалось делом неблизкого будущего и очень дорогим.
После начала войны в сентябре 1939г. английский военный кабинет (правительство в условиях войны), учитывая возможность успешного решения атомной
13/4
задачи Германией в 1939-1941г.г. уделял значительное внимание проблеме использования атомной энергии в военных целях. Был сформирован Урановый
комитет военного кабинета во главе с известным английским физиком Томпсоном. Данный кабинет начал координировать деятельность крупных английских учёных, занимавшихся вопросом использования энергии урана, как в отношении теоретических и экспериментальных изысканий, так и в чисто прикладной, т. е. изготовлении урановых бомб имеющих большую разрушительную силу.
Для получения урана-235 использовалась ураносодержащая руда, наиболее значительные запасы которой на то время имелись в Канаде и Бельгийскоский Салазарам Конго, а также в Судетах (Чехословакия) и в Португалии. Надо отметить, что Судеты были присоединены к Германии по Мюнхенскому сговору правительств Англии и Франции с Гитлером, а фашистский режим Салазара в Португалии, являясь формально нейтральным, снабжал Германию крайне необходимым ей сырьём для военной промышленности.
В итоге первыми среди развитых стран, где был решён вопрос о контроле над ядерными работами с целью создания атомной бомбы, была Англия. Ещё в 1938г. при Министерстве авиации был организован «Комитет Тизарда», деятельность которого дала непосредственный толчок для осуществления военной атомной программы. Он стал непосредственно руководить атомными исследованиями. Результат появился
достаточно быстро. В марте 1940г. физики-эмигранты Ричард Пайерлс и Отто Фриш передали руководству комитета меморандум «О создании супербомбы, основанной на ядерной цепной реакции в уране». В нём они излагали теоретической обоснование возможности созданий очень сильного оружия.
По их предварительным расчётам разрушительный эффект от взрыва 5кг. бомбы в металлическом уране-235 будет эквивалентен взрыву нескольких тысяч тонн динамита. Они предполагали, что уран-235 может быть выделен способом термодиффузии, который кратко описали. Ими также были поставлены ряд основополагающих вопросов. К ним относятся: будет ли развиваться цепная реакция в блоке чистого урана-235 на быстрых нейтронах? Если будет, то сколько урана235 для этого потребуется? Каковы будут последствия такой цепной реакции? Какими способами можно выделить уран-235?
На научный отзыв меморандум был отправлен известным английским физикам Д.Томпсону и Д.Чедвику. они согласились с выводами Пайерлса и Фриша и по предложению Томпсона был создан специальный комитет под названием «Мауд Комитти», с целью маскировки название не носило смысловой нагрузки и мало ли какие комитеты и по каким поводам возникали в то время. Это делалось, чтобы скрыть суть работы данного комитета от иностранной агентуры. В состав «Мауд Комитти» вошли виднейшие физики Англии: Томпсон, Чедвик, Джозеф Кокрофт, Майко Олифант и ряд других. Наряду с ними были приняты Пайерс и Фриш. Этот комитет координировал решение проблемы атомной бомбы в Англии. Комитет провел важные теоретические и экспериментальные исследования по созданию и работе атомных реакторов, расчёту размеров будущей атомной бомбы, какова действительная
14/4
критическая масса урана для бомбы, по изучению способов получения урана-235 из природного урана-238 и иных вопросов касающихся разработки ядерного оружия.
Кто и что конкретно достиг в 1940г.? Профессор Бермингенского университета Пайерс вычислил в теории, что масса урана-235 в 10 кг. является критической величиной для осуществления атомного взрыва. Физиками также указано, что при проектировании атомных бомб активная часть должна состоять из двух разных половин, масса которых вместе превосходит критическую величину. Вычислили и
нужную скорость перемещения двух половинок до их соединения – 6 тыс. футов в секунду. Профессор-физик Тейлор провёл подробные подсчёты, что разрушительное действие 10 кг. урана-235 будет соответствовать 1600 т. тротила. Это подтвердило предварительные расчёты Пайерса и Фриша в их меморандуме.
Дорога к созданию атомной бомбы, хотя бы теоретически, была открыта, данные научных экспериментов соответствовали предварительным расчётам. Новая сложность и трудность создания урановых бомб заключалась в решении инженерных задач. Во-первых надежном отделении активной части урана-235 от других изотопов; во-вторых - изготовлении устройства бомбы и её оболочки, которые содействовали бы цепной реакции; в-третьих получения необходимой скорости перемещения массы урана и их синхронизации с очень большой точностью. Однако эти проблемы были в принципе решаемы, хотя и требовали дополнительных времени и исследований. В июле 1941г. «Мауд комитет» предоставил правительству доклад, в котором обосновал научную и
техническую возможность создания атомной бомбы. В итоге было принято решение на государственном уровне по разработке проблемы урана и сделаны основные выводы.
Первый – верховное военное командование Англии считает принципиально решённым вопрос практического использования атомной энергии урана-235 для военных целей. Второй – Урановый комитет английского верховного командования разработал предварительную теоретическую часть для проектирования и постройки завода по изготовлению урановых бомб. Третий – усилия и возможности наиболее крупных учёных научно-исследовательских организаций и крупных фирм Англии должны быть объединены и направлены на разработку путей получения урана-235, которые являются особо засекреченными. Четвёртый – английский военный кабинет занимается вопросом принципиального решения об организации производства урановых бомб.
Пути решения проблемы получения урана-235 были также успешно найдены. Эмигранты из Франции, ближайшие сотрудники Кюри, Хальбан и Коварски разработали метод выделения изотопа урана-235 путём применения оксида урана, обрабатываемого тяжёлой водой. Пайерс и доктор физических наук разработали способ выделения изотопа урана-235 с помощью диффузного устройства, спроектированного доктором Френсис Симон. Это устройство было рекомендовано для реализации в деле получения урана, который должен был идти для изготовления урановой бомбы. На этом этапе к разработке атомного оружия в деле освоения производственного метода выделения урана наряду с рядом научно-исследовательских учреждений Англии подключились крупнейшие государственные и частные компании и
15/4
концерны, на которые мог пролиться золотой дождь военных заказов.
Непосредственное участие принимали Вульвичский арсенал, фирма «Метро – Виккерс», химический концерн «Империал Кемикал Индустрис», которые начали работы в большом масштабе, когда приготовления учёных-атомщиков достигли промышленной стадии. Необходимый завод мог быть построен, как для получения изотопов урана-235, так и для производства атомных бомб. Подсчитана была и стоимость этого завода.
По сведениям «Империал Кемикл Индастриз» для отделения изотопов урана-235 потребуется 1900 аппаратов системы Симон стоимостью 3 млн. 300 тысяч фунтов стерлингов, а стоимость всего предприятия насчитывает от 4,5 до 5 млн. фунтов стерлингов. Если такой завод будет производить 36 бомб в год, то стоимость одной бомбы будет равна 236 тыс. фунтов стерлингов по сравнению со стоимостью 326 тыс. фунтов стерлингов при изготовлении 1500т. обычной взрывчатки – тротила.
Финансовые ресурсы для осуществления этого очень важного военного проекта у Англии в 1940 - 1941г.г. имелись. Крайне важным был вопрос о получении в приемлемые сроки нужного количества самой ядерной взрывчатки. Из-за массированных немецких бомбардировок английских городов, в первую очередь Лондона, ядерные исследования проводились в Ливерпуле, Бирмингеме и Оксфорде. Была спроектирована полупромышленная установка для получения урана-235, определены сроки для изготовления бомбы. Правительству Англии был представлен расчёт – необходимое количество людей, средств, ресурсов и денег. Правительству надо было решить три проблемы. Во-первых – надо ли изготовлять бомбу вообще? Во-вторых – стоит ли до конца войны предпринимать что-либо для получения промышленной энергии с помощью атомного реактора? В-третьих, в каких пределах возможно и целесообразно привлекать к ядерному проекту американцев? На все три вопроса летом 1941г. решено было дать положительный ответ.
В сентябре 1941г. было решено построить опытный завод по производству урана-235 в Англии, а завод промышленного масштаба в Канаде (в то время английский доминион). Правительство США уже проявило интерес к ядерным разработкам англичан. В начале 40-х годов в отношении математических и расчётных выкладок в атомной физике Англия на голову выше была Америки. Правительство Англии выделило на первые 6 месяцев сумму равную 100 тысяч стерлингов. Началась практическая, научно-инженерная работа по реализации наработок атомного проекта. Для её реализации была создана в октябре 1942г. «Тьюб Эллойс» - первая в мире британская организация для производства ядерного взрывчатого вещества. 4*
Но Англия не стала первой в мире ядерной державой, не смогла создать первую в мире атомную бомбу; не смогла развернуть полномасштабное атомное производство, не смогла первой запустить атомный реактор, хотя, на первый взгляд, все предпосылки для этого были. Что же помешало Англии победить в атомной гонке в 40-е годы 20-го века?
На наш взгляд сложившиеся следующие геостратегические ситуации:
16/4
- май 1940г. Разгром вермахтом английского экспедиционного корпуса насчитывавшего 220 тыс. человек и срочная эвакуация его уцелевших 150 тысяч человек без тяжёлого оружия из Дюнкерна в Англию. Пришлось во многом воссоздавать регулярную массовую армию в 1940г. для отражения планировавшегося
Германией вторжения на Британские острова. В июне 1040г. США ответив на просьбу Англии передали ей для вооружения армии более полумиллиона винтовок, 22 тыс. пулемётов, 195 пушек, 55 тыс. пистолетов. Они также поставили Англии часть текущей продукции своих авиазаводов. За всё пришлось платить, пусть даже в рассрочку.
- лето-осень 1940г. Воздушная «битва за Англию» ВВС Германии и Англии. Победа Англии далась с очень большими потерями. Велась активная подготовка к осуществлению вермахтом операции «Морской лев». Для её проведения нацистское командование сосредоточило в оккупированных портах Западной Европы до 4 тыс. судов способных обеспечить гитлеровцам возможность транспортировать до полумиллиона войск. На побережье Бельгии и Северной Франции для высадки десанта было сосредоточено две немецких армии – 25 дивизий.
Завоевание немецкими войсками Англии было вполне возможным, хотя и со значительными трудностями и потерями. Черчилль в 1942г. на закрытом заседании палаты общин признал: «В 1940г. армия вторжения примерно в 150 тысяч отборных солдат могла бы произвести смертельное опустошение в наших рядах».
«Морской лев» не был осуществлён только потому, что 31 июля 1940г. на совещании высшего военно-политического руководства Третьего рейха было решено напасть на СССР весной 1941г. и начать стратегическое планирование военной компании против Советского Союза. 18 декабря 1940г. план военного разгрома СССР был утверждён Гитлером как директива №21. Позже, с целью лучшей подготовки к нападению, Гитлер и Генеральный Штаб вермахта перенесли дату нападения с 15 мая на 22 июня.
На 22 июня 1941г. на границе с СССР нацистская Германия сосредоточила 190 дивизий, из них 153 немецких, а остальные стран-союзников. Но угроза вторжения в Англию оставалась вполне реальной до 22 июня. Суда для вторжения оставались в гаванях, часть немецких дивизий дислоцировалась на северном побережье Франции. Был составлен и разослан в войска немецко-английский разговорник в случае десанта. Продолжение налёта Люфтваффе на города и военные объекты в Англии, шла упорная борьба на морских коммуникациях немецких подводных лодок с целью блокады Англии. Германские и Итальянские войска весной 1941г. высадились в Северной Африке, где они вели боевые действия и создавали угрозу британским колониям в Африке и на Ближнем Востоке, а также использованию Суэцкого канала, как кратчайшего пути в Индию – жемчужине колониальной империи.
В этих условиях 1940-1941г.г. английский атомный проект не мог широко развернуться и сразу перейти в промышленную стадию из-за отвлечения и производственных мощностей и финансов, и необходимых людских ресурсов на
17/4
непосредственные военные нужды Англии, хотя работа над ним , пусть более медленно, продолжалась. В начале 1942г. было начато строительство опытного завода
в Англии по разделению изотопов урана методом газовой диффузии. Теорию процесса разработали Фердинанд Симон, Поль Дирек и Пайерлс. Позжн и оборудование завода, и английские ведущие физики были переданы США.
В июне 1942г. на встрече премьер-министра Англии У.Черчилля и президента США Ф.Рузвельта было решено объединить усилия Англии и США в деле создания атомной бомбы. Чем это вызвано? Ведь в правительстве Англии находились люди с большим политическим опытом и они не могли не понимать всего неравенства такого «объединения». Во-первых Англия оказалась очень зависима от США, как в
финансовой, так и военной области. В годы Второй мировой войны США предоставили Англии по ленд-лизу вооружения, военных кораблей, сухогрузов, танкеров, боевых самолётов на 30 млрд. долларов, ещё тех, золотых, не девальвированных долларов. Для сравнения СССР с января 1942г. до мая 1945г.г. США предоставили по ленд-лизу промышленных товаров, продовольствия, военной техники только на 10 млрд. долларов, т.е. в три раза меньше, хотя основную тяжесть противоборства и уничтожения дивизий вермахта, как и потерь в промышленности, сельском хозяйстве, транспорте понёс Советский Союз.
Во-вторых, только десятимиллионная американская армия и флот могли гарантировать Англии защиту от дивизий, самолётов, подводных лодок Германии, а также, в конечном счёте, разгром нацистского агрессора в Западной Европе.
В-третьих, правящие круги в Англии надеялись, с помощью американцев, сохранить свою колониальную империю и резко ограничить влияние СССР в послевоенной Европе. Не исключали они и военного противостояния с Красной Армией, ибо Черчилль ещё в 1943г. дал задание штабу английской армии подготовить план войны с СССР после поражения Германии, Италии, Японии. Такое же поручение дал и Рузвельт штабу американской армии в 1944г. И очень недаром Черчилль и Рузвельт открыли второй фронт только 6 июня 1944г., когда стали опасаться освобождения Центральной и Западной Европы советскими войсками самостоятельно, без них, и «советизации» освобожденных стран.
В результате Англия оказалась отстранённой от начала либо контроля над объединённым атомным проектом, хотя предоставила своих учёных, научные и технические наработки, также как и проекты заводов по производству атомной взрывчатки. США обладали значительно большим финансовым, промышленным и военным потенциалом, чем Англия, и не собирались ни с кем делиться секретами создаваемого атомного оружия, способного сыграть решающую роль в войне с Германией и Японией и особенно в послевоенном мировом устройстве по принципу «Пакс Американо». 5*
Англии пришлось после 1 945г. заново создавать свой атомный проект, который смог опираться на разработки 1940-1941г.г. Первую свою атомную бомбу, к работе над которой привлекли не только английских физиков, но и часть захваченных в плен
18/4
немецких учёных, Англия испытала лишь в 1950г. Так в силу геостратегических причин Англия выбыла в 1943-1949г.г. из атомной гонки. Из высокоразвитых в научном и промышленном плане остались только США и СССР.
Раздел 4.
США. «Выгодная позиция»
В силу историко-географических условий США оказались в годы Второй мировой войны в наиболее выгодных условиях. С сентября 1939г. до декабря 1941г. они были в нейтральном статусе и активно торговали с Англией, её доминионами и колониями, а также с нацистской Германией и её союзниками. США были защищены от войны, полыхающей в Европе и Азии двумя океанами, занимали первое место в мире по
объёму промышленной продукции, резко усилили своё финансовое благополучие на военных заказах, на поставках продовольствия и сырья. Претендовали на ведущую роль в мире. Нарастали острые противоречия между монополиями США и Германии в борьбе за рынки сбыта, за захват природных ресурсов других стран, за получение максимальной прибыли, особенно в Южной Америке, Ближнем Востоке, Китае.
Кроме того, и в Вашингтоне и в Берлине стремились к мировому господству. В этих условиях США стали склоняться к активной поддержке Англии и готовиться к будущей войне с Германией и её союзницей Японией, которая хотела властвовать над всей Азией.
В марте 1941г. в обстановке строжайшей секретности Генеральные штабы английских и американских войск подробно обсудили и передали на утверждение своим правительствам тщательно разработанный «План АВС-1», который предусматривал сосредоточение основных усилий на войне с Германией. США стали постепенно разворачивать многомиллионную армию и самый большой в мире военный флот, переводить экономику на военные рельсы, наращивать выпуск танков, боевых самолётов, орудий, средств транспорта.
Безусловно США очень помогло выгодное географическое положение, на её территории не было военных действий, не было бомбёжек, артиллерийских обстрелов,
эвакуации людей и предприятий за все годы войны. Америка почти никого и ничего не теряла, а только наращивала свои и военные, и финансовые, и промышленные силы, закрепляя и усиливая своё лидирующее положение. Да и людские потери армии США были во много раз меньше, чем у других основных участников атомной гонки. Так США и Англия потеряли в целом во Второй мировой войне около 780 тысяч военнослужащих, а Германия и её союзники – более 11млн, СССР –около 9 млн.
Кроме этого, погибли и многие миллионы гражданского населения, особенно на оккупированной гитлеровцами территории СССР, от карательных экспедиций оккупантов, голода, холода, болезней. Потери гражданского населения Советского Союза в годы Великой Отечественной войны составили до 18 млн. человек, в Германии было убито и ранено 1,1 млн. человек, ещё 7,5 млн. остались без крова в результате воздушных налётов англо-американской авиации. В Англии по имеющимся данным, около 95 тысяч человек было убито и ранено, разрушено и повреждено более 1 млн. зданий в 1940-1941г.г.. Летом-зимой 1944 г. в результате обстрела нацистами Лондона
19/4
крылатыми ракетами ФАУ-1 и баллистическими ракетами ФАУ-2 было убито около 8 тыс. и ранено до 41 тыс. человек населения, уничтожено или стало непригодным для
жилья 77 тыс. зданий. На территории США не погиб ни один человек из гражданского населения.
Следует отметить, что кроме тысяч подготовленных в многочисленных университетах физиков, Америка широко использовала сотни крупных физиков бежавших из Европы от войны и преследований по национальному признаку, в том числе и всемирно известных физиков-ядерщиков – Альберта Эйнштейна, Лео Сцилларда, Эдварда Теллера, Ферми, Бора. К ним в 1942-1944 г.г. присоединились и многие физики-атомщики направленные из Англии по англо-американскому
соглашению 1942г., как англичан, так и эмигрантов в Англию, в том числе Майтнер, Фриш, Клаус, Фукс, Бруно Пантекорво и др. Им были предоставлены все возможности для спокойной и плодотворной научной работы по атомному проекту.
Американские физики не были более талантливы или более удачливы в научных изысканиях чем немецкие, английские, французские или советские. Но они максимально полно использовали преимущества США в атомной гонке – и в финансировании, и в количестве научного оборудования, и в целенапрвленной организованности, и в полной поддержке администрацией президента Рузвельта, и в объёме привлечённых ресурсов. Это ни в коем случае не принижает научные разработки физиков в США в годы войны по созданию атомной бомбы, но помимо разработок жизненно необходима была материальная база. А она была и была очень значительной.
Сравним имеющиеся данные по затратам на атомные проекты в США и Германии, успехов которой наиболее опасались физики, военные, политические лидеры за океаном.
- По деньгам. На осуществление МАП (Манхэттенский атомный проект) выделили огромные средства – общие затраты на его реализацию оцениваются в пределах 2-5 миллиардов долларов. В Германии примерно 250 млн. долларов, т.е. в 8-20 раз менее.
- По циклотронам, без которых говорить что-либо о получении необходимых ядерных материалов не приходится. В США действовало 37 циклотронов, в том числе и самый мощный в мире – в Беркли, и всего 5 в Германии в годы войны, т.е. в 7,5 раз
меньше.
Из 100 запрашиваемых ультрацентрифуг для получения урана-235 в Германии был запланирован выпуск только 10 в 1943г., а в США – 1000 в 1945г. В США численность сотрудников лабораторий в Лос-Аламосе и обслуживающего персонала составляла 45 тыс. человек, а в Германии всего несколько тысяч. Кроме того, в отдельных случаях лаборатория в Лос-Аламосе сотрудничала с рядом американских университетов, которые выполняли специальные задания МАП. Общее число привлечённых людей к атомному проекту в США достигало 120 тысяч человек высококвалифицированных учёных, инженеров, конструкторов, рабочих, которые интенсивно работали.
20/4
Вот что писал генерал Лесли Тровс, незаурядный организатор, осуществлявший общее руководство МАП (Научное руководство в Манхэттенском проекте проводил
Оппенгеймер): «Генеральная задача МАП была двоякой: во-первых создать оружие, способное обеспечить победу а войне, и, во-вторых, сделать это раньше наших
противников. Чтобы справиться с этими задачами, мы должны были работать ускоренными темпами».
Гровс отчитывался только перед президентом США, а заказы, поступающие от МАПа, по специальному распоряжению правительства США, считались первоочередными. Предпринимались особо серьёзные меры по обеспечению сохранения в тайне конечной цели МАП. Из всего личного состава, занятого в проекте, лишь около 10 человек были в курсе поставленных задач и объёма выполняемых
работ. У МАП была своя служба безопасности, численностью 435 человек во главе с Борисом Пашек, известным своими антисоветскими взглядами, сыном митрополита русской православной церкви в США.
Ярым врагом СССР был и сам генерал Гровс. В своих мемуарах он отмечает: «Спустя две недели, после того, как я возглавил МАП (август 1942г.), у меня не было никаких сомнений, что Россия наш враг, и что МАП осуществлялся на этой основе. Я вовсе не придерживался распространённого в стране мнения о России, как доблестном союзнике». И это в то время, когда США воевали с нацистской Германией и милитаристской Японией, когда шли ожесточённые бои в районе Сталинграда, когда Черчилль и Рузвельт лицемерно обещали вскоре открыть второй фронт в Западной Европе, чтобы облегчить положение советских войск.
По признанию Гровса стратегия в области обеспечения безопасности атомной программы США заключалась наряду с предотвращением попадания сведений о ней к немцам и обеспечения полностью неожиданного применения бомбы, обязательно требовалось, насколько это возможно, сохранить в тайне от русских открытия и детали наших проектов и заводов». Такой подход являлся предательством своего союзника – СССР, ведущего смертельную схватку с основными силами вермахта. Ещё в 1942 г. СССР заключил с Англией и США договоры, предусматривающие и взаимно обязательный обмен военно-технической информацией. Но уже в 1943г. в Квебеке (Канада) Англия и США заключают соглашение, по которому Рузвельт и Черчилль обязались не передавать третьей стороне информацию о МАП. Так что Гровс не был одинок и выражал общий подход правящих кругов США и Англии в отношении Советского Союза.
Поворот США к участию в атомной гонке и её организационное оформление произошёл в 1939-1942г.г.
Что же послужило толчком к возникновению атомного проекта в США?
Значительную активность проявили физики, особенно те, кто приехал в США из стран поражённых фашизмом и кто лично увидел его античеловеческую сущность, готовность убивать людей по политическим, национальным или религиозным причинам, безудержную агрессивность в отношении других стран и народов. Они хотели привлечь внимание к угрожающей сущности немецких атомных исследований,
21/4
которые могли вылиться в создание ядерного оружия. Первым предпринял конкретные шаги итальянский эмигрант Ферми. В марте 1939г., после полной
оккупации Чехословакии в Вашингтоне прошла его встреча с представителями военно-морских сил США. Он намеревался объяснить военным возможности осуществления
управляемой цепной реакции в реакторе на медленных нейтронах и получения взрывной цепной реакции, развивающейся под воздействием быстрых нейтронов.
Ферми особенно настойчиво предупреждал об опасности в перспективе создания атомного оружия в Германии. Однако представители военно-морского флота не придали должного значения словам Ферми. Это не обескуражило учёного, а лишь придало ему настойчивости. Летом 1939г. он попытался вместе с венгерским физиком Сциллердом и немецким эмигрантом-антифашистом Рудольфом Вагнером, тоже
физиком, через экономиста с Уолл-Стрита Александра Сакса, доверенного лица могущественного банковского семейства Морганов, имевшему доступ к президенту
Рузвельту, добиться содействия правительства в скорейшем развёртывании атомных исследований. Можно предположить, что вхожий в эту группу встревоженных физиков-эмигрантов Оппенгеймер не случайно летом 1939г. оказался в Москве, жил на даче Берии вместе с его сыном, хорошо знавшем английский, не просто так встречавшимся с советскими физиками-ядерщиками и посещал институты в которых велись атомные исследования.
2 августа 1939г. всемирно известный физик, автор теории относительности Альберт Эйнштейн, по убедительной просьбе Сцилларда, написал и отправил письмо президенту США Рузвельту с предостережением, что данные современных исследований свидетельствуют о том, что могут быть созданы «мощные бомбы нового типа» на основе урана. В конце своего письма Эйнштейн отметил, что Германия запретила продажу урана из рудников Чехословакии, которую она полностью оккупировала в марте 1939г. кроме того в письме указывалось, что сын заместителя государственного секретаря Германии фон Вайзеккер талантливый физик, прикомандирован к институту кайзера Вильгельма в Берлине, где в то время осуществлялись некоторые работы по урану, в том числе проводившиеся в Америке.
Ясной реакции на данное письмо со стороны Белого Дома не последовало, Рузвельт колебался.
Тогда в октябре 1939г., в связи с нападением гитлеровской Германии на Польшу и учитывая её быстрый военный разгром вермахтом, а также объявлением Англией и Францией в связи с этой агрессией Германии, Эйнштейн и Сциллард направляют меморандум на имя Рузвельта начало общеевропейской войны, где излагалось
содержание исследовательских работ по ядерной физике и анализировались возможные перспективы использования их результатов в военных целях. Отклик президента, учитывая резко изменившуюся международную обстановку и начало общеевропейской войны, был достаточно быстрым, и был создан Консультативный комитет по урану (Урановый комитет), который начал руководить научными исследованиями по урану. Во главе его был поставлен Леонард Бригг, который
22/4
возглавлял лабораторию по радиоактивным материалам в Национальном бюро стандартов в США. Бригг не сидел сложа руки и опирался на физиков и американских, и
эмигрантов, которые чётко дали понять, что на этом этапе главное измерить сечения поглощения нейтронов ядрами урана, чтобы зная эти результаты позже можно было
построить атомный реактор для извлечения урана-235, а в дальнейшем и получения плутония – двух видов ядерной взрывчатки.
Уже в ноябре 1939г. Консультативный комитет по урану рекомендовал правительству оказать финансовую поддержку работам и выделить четыре тонны графита (более дешёвого и лучшего замедлителя нейтронов, чем тяжёлая вода) и 15т. окиси урана для научных опытов. Однако денег было выделено немного и в течении полугода интереса к урановым исследованиям власти более не проявляли, так как финансовые средства для дальнейшего развития требовались очень большие, а
отдача, если она вообще будет, только через несколько лет. Американскую атомную программу конечно бы не закрыли, но она бы осуществлялась медленно и без больших достижений.
От медленного угасания программу спас и обосновал продолжение ей общего государственного значение Эйнштейн. 7 марта 1940г. он направил президенту второе письмо, в котором снова усиленно обращал его внимание на опасность атомных работ в нацистской Германии, с её первоклассными учёными, мощной промышленностью и интересом немецких генералов к ядерным возможностям. Он писал: «С тех пор, как началась война, интерес в Германии к урану ещё более возрос. Ныне мне стало известно, что исследования там проводятся в обстановке глубокой секретности и что они распространились ещё на один из Институтов кайзера Вильгельма – на Физический институт. Последний взят под контроль правительства и группой физиков во главе с К.Ф. фон Вайцзеккером, который в настоящее время работает там над ураном в сотрудничестве с учёными из Химического института. Прежний директор института был выдворен под видом предоставления ему отпуска на время войны».
Эйнштейн имел в виду немецкого физика Дебая, не поддерживавшего курса на военное применение открытий в ядерной физике. После долгих странствий по Европе Дебай в конце концов попал в США. Здесь своими рассказами для журналистов о делах происходивших в Институте кайзера Вильгельма он вновь обострил утихшие было опасения. Он скоро узнал, ещё находясь в Германии, что основная част ь лабораторий Института должна заняться урановыми исследованиями и сам получил уведомление, что его лаборатория будет использоваться «для других целей» без его ведома и согласия. Результатом беседы Дебая с американскими журналистами была огромная статья в «Нью-Йорк Таймс» написанная в сенсационном плане.
Очень скоро конкретные действия вермахта подтвердили самые худшие опасения насчёт курса нацистов – в апреле 1940г. захвачена Норвегия, в мае разгромлен английский экспедиционный корпус, в июне – потерпела сокрушительное поражение французская армия и были оккупированы Северная и Центральная Франция, развернулась воздушная «битва за Англию» и готовился массовый десант немецких войск на Британские острова. После письма Эйнштейна и происходивших
23/4
военных событий в Европе финансирование атомных исследований в США значительно активизировалось но сами исследования ещё не выходили за рамки лабораторий. С
целью централизации всех исследований, лучшего ими руководства, оперативного решения встающих проблем в 1940г. был создан военно-политический комитет, куда в полном составе вошёл и Комитет по урану, который определил необходимые меры по строительству предприятий, которые должны были стать базой для создания атомного оружия. Работы получили большой промышленный размах, но до лета 1941г. все действия протекали относительно вяло – США стремились отсидеться за двумя океанами и, оставаясь нейтральной страной, избежать военного столкновения с Германией и её союзниками – Японией и Италией. 6*
Всё изменилось после 22 июня 1941г., после вероломного нападения нацистской Германии на Советский Союз и первоначальных успехов гитлеровских войск летом-
осенью 1941г. И затем летом-осенью 1942г. Стало абсолютно ясно, что после уничтожения СССР и его Красной Армии агрессоры обязательно повернут против Англии и США, ради установления своего мирового господства. В генеральных штабах Берлина и Токио разрабатывались планы не только ликвидации Британской империи и завоевание, самой Англии её колоний и доминионов, но и захват самой территории и населения США.
Главари агрессоров так запланировали поделить мир: всю Европу, Урал, Западную Сибирь, Среднюю Азию, Кавказ, Ближний Восток, Южную Америку, западную часть США, Канаду и Аляску нацистской Германии; Китай, Индию, ИндоКитай, Австралию, острова в Тихом океане, Дальний Восток и Приморье СССР, Восточную Сибирь, восточную часть США – милитаристской Японии, Средиземноморский регион и Африку – фашистской Италии. Границу между Германией и Японией договорились провести по реке Обь.
Наряду с территориальными захватами гитлеровцы рассчитывали физически уничтожить 140 млн. человек в СССР и Польше, всех евреев, цыган, любых сопротивляющихся грабежу, убийствам и зверской эксплуатации. Готовились к массовому уничтожению людей в Китае, Индии, других завоёванных странах, в том числе и с помощью бактериологического оружия, японские самураи. Не отставали и итальянские фашисты – ещё в 30-е годы они убили в Эфиопии сотни тысяч человек применив химическое оружие, беспощадные бомбардировки с самолетов городов и сельских пунктов, массовые расстрелы населения. В глубокой тайне нацисты и их генералы планировали установления своего единоличного господства на земном шаре путём тотальной войны против нынешних своих союзников – Японии и Италии с помощью атомного оружия, дальнобойных ракет, реактивной авиации, новейших разработок нервно-паралитических отравляющих веществ – табуна, зарина, зомана. Мир вполне мог превратиться в гигантское кладбище, а уцелевшие люди согнаны в тысячи крнцлагерей с дымившимися печами крематориев.
Данные намерения не оставались только планами. Разгром Красной Армии, завоевание СССР считались в Берлине главным условием завоевания в последующем
24/4
мирового господства. Поэтому к 22 июня 1941г. вермахт сосредоточил у советских границ 70% дивизий, три четверти танков и штурмовых орудий, две третьих артиллерии, половину всех боевых самолётов, которые по качеству подготовки и
количеству превосходили советские войска в приграничных округах. Это во многом обусловило успехи вермахта летом-осенью 1941г. в западных областях Советского Союза и выходу немецких войск к Москве, блокаду Ленинграда, захват Украины, Беларуси, Прибалтики.
Проиграв битву за Москву, гитлеровское командование смогло, из-за отсутствия второго фронта, который обещали, но не выполнили их Англия и США, перебросить на советско-германский фронт дополнительно 67 дивизий и сформировать 16 новых. В результате к ноябрю 1942г. Германия и её союзники имели на фронте против Красной Армии 266 дивизий, что значительно больше, чем на 22 июня1941г. перед началом вторжения. Увеличилось и количество боевой техники на фронте, которую изготовляли военные заводы Третьего рейха и оккупированных стран: количество танков в войсках
возросло с 4300 до более 5-ти тысяч, орудий с 47 тыс. до 52 тыс., боевых самолётов тоже стало больше. Опираясь на эту колоссальную военную силу гитлеровские войска дошли до Кавказа и Сталинграда, оккупировав значительную часть европейской территории Советского Союза, где до войны проживало до 80 млн. человек. Однако в жестоких и кровопролитных боях в 1941-1942г.г. на советско-германском фронте (немцы называли его Восточным фронтом) вермахт нёс большие потери в людях и боевой технике, война явно приняла затяжной характер.
Основные потери несли советские и немецкие войска. Нападение Германии на СССР, переброска главных сил Вермахта на Восточный фронт дало Англии крайне необходимую ей передышку, а США возможность спокойно и равномерно создавать и вооружать 10-ти миллионную армию и самый большой в мире военных флот. Но летом-осенью 1941г. правящие круги Англии и США не были уверены, что СССР выстоит под ударами нацистской военной машины, тем более, что планировалось нападении Японии на СССР, если немецкие войска возьмут Москву в 1941г. или Сталинград в 1942г.
Что ожидает Англию и США в случае победы вермахта в СССР руководители этих стран хорошо понимали. Уже вечером 22 июня в радио выступлении для всего населения Англии, Черчилль, ярый противник коммунистических идей и Советского Союза, вынужденно. В силу сложившегося положения, признал: «Гитлер хочет уничтожить русскую державу, потому, что в случае успеха надеется отозвать с Востока главные силы своей армии и авиации и бросить их на наш остров, его вторжение в Россию – лишь прелюдия попытки вторжения на Британские острова. Он несомненно надеется, что всё это можно будет осуществить до наступления зимы и что он сможет сокрушить Англию прежде чем вмешаются флот и авиация Соединённых Штатов… Поэтому опасность угрожающая России, - это опасность, грозящая как и Соединённым Штатам»..
25/4
Черчилль, члены английского правительства и английские генералы считали, что Германия разобьёт Советский Союз в ходе молниеносной компании. В английской официальной истории Второй мировой войны говорится: «Большинство английских
специалистов верили, что компания в Европейской России будет закончена в течение нескольких месяцев или даже недель». Такие же предположения были и у американских ведущих военных деятелей. Морской министр Уильям Покс писал
Рузвельту 23 июня 1941г.: «Гитлеру потребуется от шести недель до трёх месяцев, чтобы расправиться с Россией. На мой взгляд, мы не должны упускать этих трёх месяцев…» 24 июня Рузвельт заявил на пресс-конференции, что США намерены предоставить СССР помощь (в 1942-1945г.г. она вылилась в программу ленд-лиза). Сенатор Плод Пеппер указывал: «Мы должны уничтожить Гитлера или он уничтожит нас». По свидетельству Роберта Шервуда, одного из ближайших сотрудников президента США: «…в это время Рузвельт верил в политику «поспешать медленно». Он не собирался в скором времени воевать с нацистской Германией, т.к. фашистский блок, хотя и серьёзно угрожал американским интересам и безопасности, но о непосредственном вторжении вражеских армий в США речи в то время не было.
Однако попытки правящих кругов США отсидеться за двумя океанами и вступить в войну только на её заключительном этапе, продиктовав выгодные условия мира участникам боевых действий оказались тщетными. 7 декабря 1941г. японская авиация внезапным ударом по Пёрл-Харбару вывела из строя большинство военных кораблей Тихоакеанского флота США, а японская армия вскоре захватила Индокитай, Филлипины, Индонезию, вышла к границам Индии, угрожала Австралии и Аляске.
1 декабря 1941г. гитлеровская Германия объявили войну США. Вслед за Германией войну США объявила Италия. В тот же день был подписан новый военный пакт держав «оси». Он устанавливал что Германия, Италия и Япония будут впредь вести войну против Англии и США совместно, всеми средствами, имеющимися в их распоряжении и до конца. Три державы фашистской «оси» открыто заявили о своих планах завоевания мирового господства. После нападения Германии на СССР и удара Японии по США война из в основном общеевропейской превратилась в мировую войну, в которой решались судьбы миллионов людей и десятков государств.
В таких условиях США могли выстоять и победить только при двух условиях: тесном военно-политическом союзе с СССР и Англией и при успешной разработке и обладанием атомным оружием. Сша смогли создать атомную бомбу колоссальной для того времени мощности, используя целый ряд благоприятных для этого условий и на этапе 1939-1945г.г. выиграть атомную гонку.
Вот основные этапы приобретения США ядерного оружия. Уже в декабре 1941г. администрация президента США приняла программу по изготовлению атомной бомбы к реализации. В августе 1942г. руководство США утвердило «Манхэттенский проект, как организацию и план работы по разработке и производству атомной бомбы. Руководителем проекта был назначен генерал Гровс, а научным руководителем отличный физик и хороший организатор Оппенгеймер. К реализации проекта были привлечены инженерные войска , многие десятки тысяч гражданских специалистов,
26/4
сотни промышленных предприятий, ведущие монополии и банки для чёткой организации всех работ и обеспечения непрерывного и щедрого финансирования.
При сочетании большого количества талантливых физиков, благоприятных внешних условий, всей мощи государственных механизмов успехи не заставили себя ждать. А начале декабря 1942г. Ферми вместе со своими сотрудниками запустил в Чикаго первый в мире уран-графитовый реактор, в котором происходила
сомоподдерживаемая управляемая цепная реакция. В 1943г. в городе Ок-Ридже были построены и введены в строй два мощных завода по получению урана-235. В 1944г. в городе Ханфорде вошли в строй три крупных графитовых реактора для выработки плутония, а в Лос-Аламосе начал работу атомный центр возглавляемый Оппенгеймером, занимавшегося разработкой конструкции бомбы. Так как создатели ядерного боеприпаса не могли точно сказать, какие образцы будут наиболее эффективными – урановая бомба «Малыш» или плутониевая «Толстяк», то руководство «Манхэттенского проекта» решило изготовить оба образца, благо деньги и условия позволяли это. Была подготовлена и соответственно оборудована тяжёлый бомбардировщик Б-29 для транспортировки ядерного оружия в составе авиаполка.
6 и 9 августа 1945г. они сбросили урановую бомбу на Хиросиму и плутониевую на Нагасаки. В результате данной бомбардировки были уничтожены два города и одномоментно погибли или были ранены, а также умерли в итоге от радиации и радиоактивного заряжения несколько сотен тысяч японцев. Таков был жуткий итог выигрыша США в атомной гонке в первой половине 40-х годов 20-го века. *7.
Ещё в начале 40-го года советские учёные-физики, узнав о ходивших в западной Европе слухах о работе над сверхмощным оружием , предприняли первые шаги по выявлению возможности создания атомной бомбы. Однако они в это время считали, что создание такого оружия вполне возможно теоретически, но вряд ли осуществимо на практике в ближайшем будущем. Это была точка зрения Иоффе возглавлявшего ЛФТИ и многих других учёных.
Раздел 5-й.
СССР на подступах к бомбе.
Первые проекты.
Позже других развитых в смысле физических наук стран, в гонку за обладание ядерным оружием включился СССР , только летом 1940г. и только тогда, когда резко осложнилась в целом международная обстановка в силу действий стран-агрессоров и когда, по данным советской разведки, в других странах гонка стала набирать опасный темп. Дело было не в какой-то мифической «отсталости» советской физической науки, не в якобы пренебрежении советского руководства к достижениям ядерной физики, а в мирной деятельности наших учёных-физиков, которые в первую очередь интересовала реальность получения с помощью атома большого количества энергии в созидательных целях. По ходу исследований физики сознавали возможность наряду с мирным и военного использования рассчепления урана, на это не было приоритетным для них.
27/4
Положение стало меняться с нарастанием с лета 1940г. военной угрозы для всего многомиллионного советского народа, для самого существования СССР, в первую очередь со стороны фашистской Германии. Понимание этого факта вынудило ряд
талантливых советских физиков заняться именно военно-прикладным значением атомной физики, опираясь на весь накопленный научный опыт, открытия и достижения физической науки в СССР. Они смогли обратить на это внимание руководства научно-исследовательских институтов, где проводились атомные
исследования и предложить конкретные научные решения для возможности создания в короткие сроки ядерного оружия. Это было реально при непременном условии выделения нужных средств, перевода опытов из лабораторий в промышленное производство, а также создания действующего атомного реактора для которого принципиально были все возможности.
К идее возможности создания атомного оружия с целью защиты Родины от вполне вероятной военной агрессии Германии пришли две группы исследователей. О них даже сегодня, спустя 78 лет мало что известно, в нашей работе мы будем опираться на выявленные нами крайне скупые сведения из отдельных опубликованных книг и статей. Об этих первых физиках-оборонщиках следует помнить и воздать им должное
за их смелое предвидение и дела и понять, почему их инициатива не была вовремя замечена и поддержана на государственном уровне.
Сложись обстоятельства несколько по другому, более благоприятно и атомная программа СССР, которая успешно осуществлялась вплоть до начала Великой Отечественной войны, вполне могла сделать решающий рывок и Советский Союз стал бы первым в мире обладателем ядерного оружия. Красная Армия ещё в 1943г., в ходе решающих сражений с вермахтом, имела бы его на своём вооружении, что безусловно приблизило бы Победу над немецким фашизмом и его союзниками, могло сберечь миллионы жизней советских людей, да и «дорогие союзнички» - Англия и США, вели бы себя более обязательно и внимательно по отношению к нам. Вот такая цена допущения ошибкам и костности чиновников – «как бы чего не вышло» и «кто ответит в случае неудачи?»
Первым в атаку на рассчеплённый атом урана в военном отношении поднялся директор института химической физики в Москве Семёнов, где успешно трудились Харитон и Зельдович. Он знал об их работе по анализу взрывного распада атомного урана под воздействием нейтронов и расчётом критической массы урана235, понимал, что это открывает реальную возможность создания атомной бомбы. Семёнов обратился в научно-техническое управление Наркомата нефтяной промышленности, которому тогда подчинялся его институт, с сообщением, что сейчас появилась возможность создания бомбы обладающей несравненно большей разрушительной силой, чем у любого существующего взрывчатого вещества и настаивал на расширении исследовательских работ вплоть до реальных испытаний.
Но, как говорится, нет пророка в своём Отечестве. Его инициатива осталась незамеченной, хотя Семёнов просил, чтобы его письмо было передано на рассмотрение наркому (министру) нефтяной промышленности и по нему было бы
28/4
принято решение на государственном уровне, однако письмо не вызвали никакой реакции.
В отличие от Англии не был создан орган управления и координации типа «Комитета МОД» на общегосударственном уровне по проблеме создания атомной бомбы.
Следовало бы Харитону, Зельдовичу, Семёнову писать выше, в правительство, но сказалось трагическое наследие массовых репрессий 1936-1938г.г., страх, когда
несанкционированная сверху инициатива часто отвергалась, а инициаторы арестовывались.
Так был упущен первый шанс. 8*
Значительно более серьёзными, аргументированными настойчивыми были предложения молодых учёных из Харьковского физико-технического института (УФТИ) - 26-летнего инженера, выпускника Харьковского университета Виктора Алексеевича Маслова, 28-летнего научного сотрудника Владимира Сергеевича Шпинеля, приехавшего в Харьков в 1936г. после окончания Киевского университета, и 37-летнего руководителя высоковольтной лаборатории Фридриха Ланге, немца, эмигранта из Германии.
Это было счастливейшее соединение новейших физических теорий, инженерного подхода с физическим уклоном и значительного опыта экспериментатора, что в целом и породило революционное по смыслу и очень заманчивое по возможным результатам коллективное предложение.
Их предложение не было внезапным озарением, они упорно в научном смысле двигались к его осуществлению. Ещё летом 1940г. Маслов опубликовал в ведомственном сборнике трудов сотрудников УФТИ тематический обзор по вероятности использования внутриядерной энергии, в котором утверждал, что создание «атомного боеприпаса в значительной степени становится технической проблемой». Он обозначал две главных проблемы в его реализации: во-первых производство достаточного количества изотопа урана-235 для изготовления начинки атомной бомбы и во-вторых – разработка инженерной схемы для создания критической массы в момент подрыва боеприпаса.
Шпинель уделял большое внимание получению крайне нужного изотопа урана-235. Пути принципиального решения этой задачи были изложены в его статье в журнале «Наука и жизнь» опубликованной в июне 1941г. такие были удивительные времена – сверхсекретность в конкретных военных разработках и абсолютное небрежение в важнейших теоретических разработках.
Ланге также предложил использовать для получения урана-235 свою разработку ещё 1937г. для разделения изотопов урана с помощью центрифуги. В итоге они вместе доработали идею использования центрифуги и 17 октября 1940г. им было выдано
официальное авторское свидетельство №6359 (секретно): «Способ приготовления урановой смеси, обогащённой ураном с массовым числом 235. Многокамерная центрифуга». Оно было засекречено, т.к. содержало не теоретические походы, а
29/4
практические указания. На этом они не остановились и через несколько месяцев, в январе 1941г. Ланге и Маслов подали ещё одну заявку на изобретение: «Термоциркулярная центрифуга», которая была более производительной.
На этом эти трое физиков не остановились и обобщив имевшуюся научную информацию в конце 1940г. направили в Народный Комиссариат Обороны СССР (Министерство обороны) предложение «Об использовании атома как взрывчатого элемента». (По другому источнику заявку «Об использовании урана в качестве взрывчатого вещества») в котором дали своё видение конструкции атомной бомбы и
методов наработки урана-235. Они первыми предложили использовать обычную взрывчатку для создания критической массы урана-235 и инициирования цепной ядерной реакции взрывного типа. В дальнейшем все ядерные бомбы подрывались
именно таким способом, а предложенный ими центробежный способ разделения изотопов и сейчас является основой промышленного разделения изотопов урана.
Казалось, что в общем вопрос создания атомного оружия решён. Все необходимые условия, хотя бы для производства опытного устройства есть, их только для этого надо было свести вместе и организовать создание необходимых частей и сборку. Для этого вероятно нужно было от 6 до 12 месяцев. В принципе СССР мог выиграть атомную гонку в 1941г. и стать первым в мире обладателем ядерного оружия
в 1942г. применение на наш взгляд вероятно было лишь в 1943г. – нужно было создавать атомную промышленность не только для опытного взрыва, а для устойчивого производства атомных боеприпасов. История Второй мировой войны и её итоги, послевоенное устройство мира, вполне возможно, пошли бы совсем другим путём.
Но так только казалось в конце 1940г. – начале 1941г.
Были факторы, которые, во многом субъективные, прелетствовали открывающимся возможностям. В первую очередь, это бюрократические препоны, которые были достаточно сильны, т.к. войны нацистской Германии против Советского Союза ещё не было и вопросы решались «в установленном порядке», ещё не стояла кардинальная проблема – жизнь или смерть советской страны и всего советского народа.
Вначале заявки Маслова, Шпинеля, Ланге пришли в отдел изобретательства Управления военно-химической защиты Наркомата обороны, затем их отправили в научно-исследовательский институт Красной Армии, оттуда снова в Управление военно-химической защиты, а из этого Управления в Радиевый институт на научный отзыв. Никто из военных чиновников не хотел брать на себя ответственность как за положительное, так и за отрицательное решение по их заявкам, тем более, что в предложениях харьковских учёных были свой недостатки. Они были связаны с ещё малой проработанностью отдельных научных и технических вопросов, которые, однако, не влияли на общий положительный подход и их успешному разрешению и могли быть решены в последующих исследованиях и инженерно-конструкторских разработках.
Однако Хлопенин, директор Радиевого института, к облегчению чиновников, дал резко отрицательный отзыв и сделал заключение, которое стало решающим: «… она (заявка) не имеет под собой реального основания. Кроме этого, в ней и по сути много
30/4
фантастического… Даже если бы и удалось реализовать цепную реакцию, то энергию, которая выделится, лучше использовать для приведение в действие двигателей, например самолётов. И такой отзыв, на первые в мире реальные схемы атомных
боеприпасов, был не случаен. Хлопин и его друг и учитель Вернадский были атомщиками ещё первого, досоветского поколения физиков, являлись опытными учёными и прекрасно понимали что несёт человечеству взрывная мощь разбуженного атома и старались отсрочить его появление на арене мировой истории. Вернадский хотел это сделать путем своей философии ноосферы, а Хлопин – всеми возможностями
в той обстановке административными мерами, в частности отзывами на заявки харьковских учёных.
Можно предположить, что на их позицию в 1940г. не мог не оказать влияние призыв американского физика Сциларда ко всем крупным учёным-физикам в начале
1939г. не вести исследования и не публиковать их результаты по расщеплению атома урана, т.к. они представляют угрозу для существования человечества. И Вернадский, и Хлопин справедливо опасались, что играя атомными спичками учёные могут сжечь весь мир. Но трагическое развитие событий: вероломное нападение Германии на СССР, гибель сотен тысяч и горе миллионов советских людей, зверства гитлеровцев на оккупированной ими территории Советского Союза привёл их к пересмотру своей
позиции. И когда Сталин, в конце сентября 1942г. в разгар Сталинградской битвы, поставил перед ними принципиальный вопрос об участии СССР в атомной гонке с результатом воздания ядерного оружия через несколько лет и затраты колоссальных средств для этого, Хлопин, Вернадский и присоединившийся к ним Иоффе, занимавший очень сдержанную позицию, высказались за положительное решение данного вопроса. Они рекомендовали для руководства успешным осуществлением проекта, лучших физиков-ядерщиков и организаторов Капицу и Курчатова. Однако, к большому сожалению, было упущено два года: с осени 1940 до осени 1942г.г., когда было решено возобновить атомный проект СССР.
Но харьковские учёные оказались людьми очень настойчивыми и не очень боязливыми за последствия своей настойчивости. Они не смирились с негативными отзывами и, так как считали себя правыми, а свои предложения нужными для укрепления обороноспособности Родины, то в феврале 1941г Маслов обратился с личным письмом к Наркому Обороны Семёну Константиновичу Тимошенко в котором объяснял их изобретение. Тимошенко, дважды Герой Советского Союза, безусловно преданны советской власти и народу человек, имел не очень глубокое образование – реальное училище (7 классов), где физику учили в малом объёме и по представлениям 19 века, а на высших академических курсах, которые он прошёл дважды (в 1922 и 1929г.г.) изучали военную стратегию и тактику, историю Красной Армии и армий других стран, но никак не ядерную физику и её возможное влияние на военное дело. Поэтому он отправил письмо к тем же экспертам, которые так и не смогли оценить изобретение учёных УФТИ. В результате – резолюция «В архив». Так был потерян второй шанс ускорить создание атомного оружия в СССР. 9*
31/4
Об уникальных заявочных материалах вспомнили только после того, как американцы осуществили атомную бомбардировку Хиросимы и Нагасаки в августе
1945г. В 1946г. отдел изобретательства советской армии (так стала именоваться Красная Армия с 1 января 1946г.) зарегистрировал не подлежащее опубликованию авторское
свидетельство «Атомная бомба или другие боеприпасы за №6538с и два других предложения от Маслова, Шпинеля, Ланге. Маслов, несмотря на бронь, ушёл на фронт добровольцем и погиб, защищая родной Харьков. Шпинеля и Ланге эвакуировали в Алма-Ату (по другим данным в Уфу), где занялись другой научной и оборонной тематикой.
Была ещё одна важная причина, которая мешала и делала не очень актуальной разработку атомного оружия в СССР в 1940 – начале 1941г.г. Это колоссальная стоимость в случае принятия принципиального решения партийно-государственного руководства СССР о её полномасштабном развёртывании как и создания не единичного опытно-
научного производства, а в промышленном масштабе переключения на это значительных ресурсов в течении нескольких лет. И здесь надо было выбирать: или массовое производство тысяч танков, самолётов, орудий для оснащения более чем пяти миллионной Красной Армии, или создание мощнейшего оружия, но в небольшом количестве экземпляров и то не сразу, а только в перспективе, хотя и реальной.
Выбор был сделан в количественную, а не в качественную сторону. С декабря 1939г. по 1941г. (до начала войны) советские войска было поставлено 7 тыс. танков, около 18 тыс. боевых самолётов, 82 тысячи миномётов и орудий. Расходы на военные нужды только в 1941г. достигли 32,6% государственного бюджета. Но и здесь погоня за количеством преобладала над качеством. Новые образцы боевой техники и вооружения Красной Армии, которые не уступали, а в ряде случаев и превосходили технику и вооружение вермахта, составляли только 15-18% от общей численности. А на атомные исследования оставались лишь очень небольшие средства и возможности.
Но были и более фундаментальные причины невосприятия предложений харьковских физиков в 1940г. о них чётко и ясно сказал Иоффе в том же 1940г., который отметил вину советского общества (установившейся сталинской командно-административной системы), где наука мало была востребована и сама не умела говорить с властью.
История не знает сослагательных наклонений – «если бы…», но можно с большой долей вероятности считать, что если бы не крайне неудачное для нас начало войны в июне 1941г., то вполне возможно было объединение дву групп физиков из Москвы и Харькова, в скором времени создания и образцов ядерного оружия в рамках проводившегося в СССР с лета 1940г. атомного проекта. Тогда бы нашлись и средства, и возможности, и был реален пересмотр оборонных приоритетов в государственном масштабе.
1/5
ГЛАВА ПЯТАЯ
В самое тяжелое время
(22 июня 1941 – март 1943 г.г.)
Раздел 1. В начале войны
Как известно, утром 22 июня нацистская Германия напала на Советский Союз. Красная Армия вынуждена была отступать с тяжелыми боями. Правительство СССР принимало меры к эвакуации людей, предприятий и учреждений с территорий находящихся под угрозой оккупации в Поволжье, Сибирь, Урал, Среднюю Азию. В эвакуацию были отправлены и ведущие научные учреждения, и институты Академии Наук СССР, Украины, Беларуси. К 1942г. они были размещены в 45-и городах. С первых дней войны в город УФУ перевели Академию Наук Украины вместе с УФТИ, из Харькова, в Казань – Академию Наук СССР вместе с ЛФТИ из Ленинграда, а также московские институты. Страна, народ, Красная Армия оказались к концу 1941г. в тяжелейшем положении. Было как-то не до атомных исследований и ядерных перспектив.
Крайне острая ситуация была и в промышленности. Часть заводов была демонтирована и перевозилась на восток, а военная продукция фронту требовалась немедленно. Многие ученые-атомщики ушли в Красную Армию, или в формирующиеся части народного ополчения в первые же дни войны. Из ЛФТИ уже через 5 дней, после начала войны, 30 сотрудников ушли добровольцами в армию, а через месяц их число возросло до 130 человек. Подобная ситуация сложилась и в других физических институтах. Ушел добровольцем на фронт Маслов. Он погиб защищая родной Харьков. К.А.Петржак воевал в составе армейской разведки. Флёров служил авиационным техником. Курчатов и Александров находились, соответственно, на Чёрном и Каспийском морях. Они с группой сотрудников-физиков решали вопрос защиты советских кораблей от немецких магнитных мин. И защита была найдена. Это – размагничивание корпусов судов. Благодаря их работе ни один советский корабль с размагниченным корпусом не взорвался на немецкой магнитной мине. За это они оба, и члены их групп, в апреле 1942г. были награждены Сталинской премией. Шпинель в Средней Азии работал в лаборатории по созданию новых мощных взрывчатых веществ (обычных). Курчатов зимой-весной 1942 г. был секретарем Комиссии Академии Наук СССР по научно-техническим военно-морским вопросам, а летом-осенью возглавлял лабораторию танковой брони в ЛФТИ, вплоть до назначения руководителем Лаборатории №2 (Центра ядерных исследований) в начале 1943г. *1.
Александров в 1942-1943г.г. продолжал работы по противоминной защите кораблей в Ленинграде, Севастополе, Сталинграде (на Волжской военной флотилии), Заполярье. Летом был отозван с флота и направлен на работу в Лабораторию №2.
Ланге, вместе с УФТИ и его сотрудниками, оказался в эвакуации. Сначала в Уфе. А затем в Алма-Ате, и вел в 1941-1942г.г. большую работу, помогая фронту: занимался рентген-диагностикой деталей в авиапромышленности, исследовал несколько вариантов оригинальных взрывателей для выпускаемых противотанковых мин,
2/5
проводил опыты с минами, приводящимися в действие на значительном расстоянии. Вернувшись в Уфу, Ланге возглавил специальный отдел в Объединенном институте физике и математики Академии Наук Украины. Вполне вероятно, что этот отдел проводил ряд вычислений по атомной проблематике. В 1943г. Ланге был направлен в Свердловск и там вместе с Д,Л,Симоненко разработал оригинальную центрифугу для разделения газовых смесей и изотопов урана. В марте 1945г. он был переведен в Москву и назначен руководителем Лаборатории №4, где продолжил свои работы по центрифуге.
Харитон и Зельдович работали в это время над пороховым зарядом для снарядов Гвардейских минометов, получивших на фронте наименование «Катюша». Затем Харитон участвовал в одном из институтов Наркомата боеприпасов в разработке противотанковой гранаты и дешевых заменителей используемых взрывчатых веществ.
Директор УФТИ Лейпунский и начальник отдела института А.Д.Давыдов – крупный физик-теоретик, по проблеме теории ядра, занимались использованием металлического радия, для просвечивания деталей авиадвигателей в процессе их изготовления. В 1943 – 1945г.г. Давыдов был начальником цеха на Уфинском самолетном заводе №26. *2.
Уже 23 июня 1941г. Президиум Академии Наук СССР на внеочередном заседании высказался о своем желании отдать всю свою энергию и способности обороне страны. Несколько ведущих ученых вскоре отправили письмо И.В.Сталину, с предложением создать новую организацию для перевода науки на рельсы обороны. Их почти сразу вызвали на встречу с Молотовым, где решался вопрос привлечения ученых к решению военно-научных вопросов. 10 июля был образован Научно- технический совет в который вошли, наряду с другими учеными, ведущие физики – Иоффе, Капица, Семенов. Его руководителем стал С.В.Кафтанов – председатель Всесоюзного комитета по делам высшей школы. Он родился в 1905г., являлся членом партии с 1926г., в 1931г. закончил химико-технологический институт имени Д.И.Менделеева и был в курсе довоенных исследований по проблеме атомного ядра. На этот совет возлагалась ответственность за организацию в научных учреждениях работ для нужд обороны и оценку научных и технических предложений. С самого начала совет имел дело с физикой, химией, геологией. Установил тесные контакты, как с руководством промышленными предприятиями, так и с руководителями армии. Кафтанов получил право обращаться непосредственно в Государственный Комитет Обороны (ГКО) – высший орган власти СССР в годы войны, председателем которого был И.В.Сталин. Старшим помощником Кафтанова стал С,А,Балезин, физик по специальности, который хорошо знал ведущих физиков СССР, и чем конкретно они занимаются. *3.
Поскольку война прервала мирную, созидательную работу физиков, и не все из них были в действующей армии на фронте, а многие были в эвакуации, то встаёт вопрос – чем же ученые-физики занимались в годы войны в эвакуации, что делали в 1941-1942г.г. эвакуированные в тыл физико-технические институты Москвы, Ленинграда, Харькова, как участвовали в обороне страны и вооружении Красной Армии? ЛФТИ,
3/5
МФИ (Московский физический институт) и институты Академии Наук СССР решали важные военные задачи: совершенствование танковой брони, артиллерийских систем, радиолокации, создание новых видов взрывчатки, защита кораблей от различных видов немецких мин, которые ставила немецкая авиация и подводные лодки, и другие важные задачи. И хотя с началом войны деятельность Урановой Комиссии АН СССР прекратилась – были более срочные и важные задания по военным вопросам. Крупнейшие, в то время, советские физики – Вернадский, Хлопин, Иоффе были эвакуированы на Волгу, а затеи в Среднюю Азию. Они использовали свои знания и методы как для успешной разработки акустической аппаратуры для абнаружения самолетов противника, так и контроля качества выпускаемой заводами военной продукции.
Часть ученых, сотрудников УФТИ, была эвакуирована в Среднюю Азию. Они продолжили свою работу на Чирчикском азотном заводе, который давал необходимое сырьё для производства взрывчатки и пороха. Ученые-физики и физические институты Украины были летом 1941г. эвакуированы в Уфу, а позже переведены в Алма-Ату – тогдашнюю столицу Казахстана. В Уфе оказалось около 100 академиков и членов-корреспондентов, свыше 50 докторов 150 кандидатов наук, реководство страны стремилось сохранить на будущее носителей научного потенциала.
Ошибочно было бы думать, что атомная тематика в этот период полностью была исключена из научных исследований. Они были, но в небольших масштабах, и финансировались по остаточному принципу. Только Радиевый институт, который возглавлял Хлопин, эвакуированный в Казань, продолжал работы по синтезу соединений урана, с целью их использования в процессе разделения изотопов, начатых еще до войны, но эти исследования проводились в очень незначительном масштабе. *4.
Однако, не только Хлопин предвидел, пусть и далекое, как ему казалось, будущее, связанное с исследованием урана, но и Вернадский ясно представлял себе возможность военного использования нацистами сокрушающей силы разбуженного учеными Германии урана. 13-14 июля 1941г. он выразил в своем дневнике опасение, что Германия сможет применить на полях сражений не только отравляющие газы, но и «энергию урана».Несмотря на угрожающие прогнозы, Вернадский непоколебимо верил в конечную победу СССР, и что неизбежное поражение нацизма приблизило бы мир к ноосфере – синониму прогресса в его понимании.
Наиболее радикально о принципиальной возможности использования атомной энергии для обороны Родины и сокрушения нацистских агрессоров открыто высказался академик Капица на антифашистском митинге ученых осенью 1941г. в Москве: «Одним из основных орудий войны является взрывчатое вещество…
Но последние годы открыли еще новую возможность – это использование внутриатомной энергии. Теоретические подсчеты показывают, что если современная мощная бомба может, например, уничтожить целый квартал, то атомная бомбы, даже небольшого размера, если она осуществима, могла бы уничтожить крупный столичный город (он явно имел в виду Берлин – В.К.) с несколькими миллионами населения». В
4/5
1941г. среди ряда физиков создание атомной бомбы уже не считалось утопией. Капица продолжил свое видение возможности, как создание атомной бомбы, так и очень больших сложностей и трудностей на этом пути, а также не быстрое решение атомной проблемы. На этом митинге Капица говорил: «Мы ставим вопрос об использовании атомных бомб, которые обладают огромной разрушительной силой. Моё мнение, что технические трудности, стоящие на пути использования внутриатомной энергии ещё очень велики. Пока ещ1 это дело сомнительное, но очень вероятно, что здесь имеются большущие возможности». При этом он пророчески предупреждал о страшных опасностях при таком использовании атомной энергии и обращал внимание учёных и общественных деятелей во всем мире на такую угрозу и целенаправленном её предупреждении и об их ответственности:
«Будущие войны будут ещё ужаснее, чем эта, и поэтому ученые должны сейчас предупреждать людей об этой опасности, чтобы все общественные деятели мира напрягли все свои силы, чтобы предотвратить возможность другой войны, будущей».
То, что Капица выражал не только свое мнение по данному вопросу, свидетельствует факт публикации в газете «Правда», центральном печатном органе единственной и руководящей политической силы в СССР – Коммунистической партии, и её руководства, речи Капицы 13 октября 1941г., то есть, на следующий день после митинга. И это было в напряженные дни, когда войска Вермахта находились всего в 200-х километрах от Москвы, осуществляя план «Тайфун» - план разгрома соединений Красной Армии, взятия Москвы и успешного завершения стратегического плана «Барбаросса», как главной предпосылки завоевания мирового господства.
Какую же надо было иметь убежденность и исторический оптимизм в конечной победе Советского Союза, советского народа, советской науки, чтобы такие слова провозгласить на весь мир! Именно здесь, на наш взгляд, были истоки и парада 7 ноября 1941г. героических защитников Москвы, и парада Победы 24 июня 1945г.
Капица на митинге обращался не только к ученым – участникам митинга, но и к ведущим ученым и политикам Англии и США. И многие ученые-физики услышали его призыв и предостережение. Они начали задумываться о судьбах человечества, а также о своей научной и исторической ответственности. В этом одна из причин того, что ряд крупнейших физиков Запада пошли на сознательный контакт с советской разведкой в годы войны. К сожалению, ни Черчилль, ни Рузвельт, ни их военное и политическое окружение не поняли или не захотели услышать призыв одного из крупнейших советских физиков. В Англии и США продолжили гонку за атомной бомбой «любой ценой», ради будущего доминирования в мире после войны, оттесняя СССР, а лучше – его полное уничтожение. *5.
Анализ докладов и выступлений ведущих физиков СССР по проблеме атомной энергии и её использования, сделанных ими во второй половине 1941г., приводит к выводу, что работы по атомному проекту СССР лета 1940 – весны 1941г.г. были значительно сокращены в связи с войной, но сам проект не был закрыт, только все было существенно замедлено – до лучших времен. Объективные предпосылки к его быстрому возобновлению в дальнейшем, оставались. Это наличие научных, хотя
5/5
временно и разбросанных кадров физиков-ядерщиков, сохранившиеся результаты научных исследований в ЛФТИ, УФТИ, институтах АН СССР, и часть необходимого оборудования и приборов в эвакуации, относительно безопасное географическое нахождение научных организаций и их персонала – Поволжье, Урал, Западная Сибирь, Казахстан, Средняя Азия.
Атомные исследования и разработки даже в тех труднейших условиях осени 1941 – первой половины 1942г.г., при стабилизации фронта, могли быть возобновлены при наличии указанных факторов. Но помимо наличия объективных условий, требовались еще и субъективные, зависящие от конкретных людей и их действий. К ним относились: во-первых, убедительный сигнал тревоги по ядерным делам Капицы, во-вторых, наличие нескольких сигналов с разных точек мира о ведущихся более-менее успешных достижений и планов по атомным делам и у нашего смертельного врага – нацистской Германии, и у наших так называемых англо-американских «союзников», готовых воевать до последнего советского и немецкого солдата; в-третьих, - понимание важности урановой проблемы на самых верхах власти – Сталиным, членами ГКО, ведущими членами Правительства СССР, Берией (НКВД, особенно его внешней разведкой), Молотовым, как первого заместителя Сталина в Правительстве, как и того, что стране придется, пусть в начале и в небольших масштабах, отвлекать людские, финансовые, научные ресурсы от текущих задач военной экономики СССР, напрягающей все силы и возможности для обеспечения Красной Армии необходимой боевой техникой, снаряжением и продовольствием.
Обстановка в 1942г. резко осложнялась и фашистской оккупацией значительной территории европейской части СССР, и тем, что промышленность только налаживала массовый выпуск военной продукции, большими людскими потерями на фронте, медленными, еще и небольшими поставками по «ленд-лизу» материалов и боевой техники со стороны США, Англии и Канады. И хотя контрнаступление советских войск в декабре 1941 – апреле 1942г.г. и привело к срыву блицкрига Вермахта и отбрасывало его дивизии на 100-350км. от Москвы, были полностью и частично разгромлены 54 немецкие дивизии, враг всё ещё был очень силён. На войну работала вся промышленность Германии, ресурсы её союзных и оккупированных стран Европы, на советско-германский фронт были направлены войска Венгрии, Словакии, Италии, Румынии, Финляндии, Испании. В самой Германии была проведена тотальная мобилизация людских ресурсов. Воспользовались нацисты и отсутствием второго фронта в Западной Европе со стороны Англии и США, хотя их руководство и обещало открыть второй фронт. Немцы, пользуясь этой ситуацией, перебросили на советско-германский фронт 67 дивизий и сформировали ещё 16 новых соединений. Таким образом, в 1942г. немцы имели 266 дивизий (численно больше, чем на 22 июня 1941г.), около 52 тысяч орудий и минометов, свыше 5 тысяч танков и штурмовых орудий – это больше, чем 22 июня 1941г., 3,5 тысячи самолетов. В итоге летом 1942г. войска противника превосходили силы Красной Армии в личном составе в 1,7 раза, в артиллерии и танках в 1,3 раза, в самолетах более чем в два раза. *6.
6/5
Вот в таких тяжелых условиях военного 1942г. началась деятельность советских учёных-физиков за воссоздание, практически с нуля, советского атомного проекта. Помогала им и советская разведка (Внешняя разведка НКВД и Главное Разведывательное Управление (ГРУ) Генерального Штаба Красной Армии. Они на основе добытых разведданных обращали внимание руководства страны и его научных консультантов на данную проблему, и это побудило правительство принять конкретные шаги по началу решения атомной проблемы, несмотря на все имеющиеся военные и производственные трудности, ибо, по их мнению, невнимание и задержка исследований могли стать фатальными для СССР и его места в послевоенном мире.
Среди физиков первым поднял тревогу Флёров, научный сотрудник ЛФТИ, работавший над ядерной тематикой вместе с Курчатовым ещё до войны. Ещё 29 августа 1940г. Курчатов, уже тогда ставший одним из самых активных участников начавшегося советского атомного проекта, направил в Правительство доклад с предложением подробно рассмотреть вопрос по урановой проблеме на государственном уровне. В том числе перспективы развития научной деятельности в данной области и состояние финансирования. К докладу прилагался план мероприятий по осуществлению необходимых действий. Наряду с Курчатовым доклад подписали Флёров, Харитон и Русинов. Фактически это была первая программа по началу работы по выяснению возможности создания атомного оружия, которая начала реализоваться осенью 1940-весной 1941г.г. Так что Флёров был полностью в курсе атомного проекта. Вполне вероятно, что он знал и о предложении Семёнова, Харитона и Зельдовича, так как Семёнов поддержал указанные в докладе Курчатова мероприятия, и о предложении Маслова, Шпинеля и Ланге, ибо их проект был направлен на экспертизу в ЛФТИ.
С началом войны Флёров, как и десятки других сотрудников ЛФТИ ушел добровольцем на фронт – в Ленинградское народное ополчение, участвовал в жестоких боях на Лужском рубеже, где была остановлена на 45 дней группа армий «Север» Вермахта, и тем самым сорван план нацистов с ходу завладеть Ленинградом. Когда в народном ополчении наладили учет ополченцев по их специальностям и образованию, Флёрова направили в Ленинградскую военно-воздушную академию, которая была эвакуирована в Йошкар-Олы (Приволжье) для подготовки в качестве инженера, обслуживающего пикирующие бомбардировщики ПЕ-2, а затем перевели в авиационную часть Чувашии, в которой он проходил службу в звании младшего техника-лейтенанта. Но мысли о ядерной физике и её использовании в обороне страны и народа он не оставил и не забыл.
Находясь в авиационной воинской части, Флёров написал своим родственникам и попросил их прислать за последние полгода номера английских и американских научных журналов по физике со статьями по атомной тематике. Прочитав внимательно все присланные журналы, он не обнаружил ни одной статьи по вопросам атомной физики, которые ранее, в 1939 и 1940г.г. широко обсуждались в специальных изданиях. Не обнаружил он в деления урана и цепных ядерных реакций наложен строгий запрет. Ему стало ясно, что по урановой тематике ведутся секретные исследования и разработки, и понятно с какой целью, а так как шла мировая война, то цель могла быть
7/5
только одна – военная. В начале 1942г. Флёров был направлен в действующую армию. Находясь в Воронеже, он начал посещать университетскую библиотеку, и там прочитал значительно большее число американских физических журналов, чем ему было прислано родственниками. После подробного ознакомления с журналами, он понял, что американцы перестали публиковать любые сведения по исследованиям расщепления урана, а значит занимаются поисками путей создания атомной бомбы. Это укрепило его решение не отступать от своих идей и намерений по возрождению советского атомного проекта.
Начал Флёров с письменных попыток в конце 1941г. обратить внимание ведущих физиков, научных консультантов ГКО и высшего руководства СССР на всю значимость и остроту атомной проблемы. Он написал письмо Иоффе, бывшему тогда вице-Президентом, членом Президиума Академии Наук СССР и директором ЛФТИ о своём желании выступить на семинаре в Казани, где находился сам Иоффе и ведущие физики, по вопросам восстановления и развития атомных исследований. Его просьба была удовлетворена, так как помнили о его предвоенных работах, и командировали в Казань, которая находилась в 120км. от его воинской части. Там он встретился с Иоффе, Капицей и другими ведущими физиками, находившимися в Казани в эвакуации со своими семьями. Семинар состоялся в середине декабря 1941г. В своём докладе Флёров подробно изложил содержание опытов, которые по его мнению, нужно было срочно проводить в Казани. Речь шла об изучении микро-ядерных взрывов и связанных с ними различных эффектах. Флёров привел ряд аргументов в пользу создания ядерного взрыва, используя для этого изотоп урана-235, или протактиний – радиоактивное вещество, добываемое из урановой руды.
С Курчатовым, которого Флёров хорошо знал до войны, но не встретился, так как летом – осенью 1942г. он был у моряков Черноморского флота и приехал в Казань в начале декабря, с тяжелым воспалением легких. Но позже, ещё в декабре, встреча состоялась.
Опытные, маститые в науке, достойно оценивающие научные подходы молодого ученого, физики поддержали идеи Флёрова, но к возможности проведения экспериментальных работ по атому отнеслись сдержанно. Жизнь в Казани была трудной, электричества не хватало для жилых домов и учреждений, подавалось часто с перебоями, продовольственные пайки были скудными – всё шло на военные заводы и на фронт. Даже имевшееся эвакуированное научное и вспомогательное оборудование лабораторий лежало на складах нераспечатанным. Ленинград задыхался в кольце блокады, бои шли недалеко от Москвы, враг штурмовал Севастополь, захватил Ростов-на-Дону. В этой ситуации Флёров не смог убедить Иоффе и других физиков в срочности атомных работ. Чтобы начать опыты по изучению микро-ядерных взрывов, о которых говорил Флёров, нужна была огромная мобилизация сил и средств. А об этом в той обстановке не могло быть и речи – на фронте шли кровопролитные бои, а предприятия военной промышленности, находясь на новых местах расположения в эвакуации, ещё только начинали давать продукцию.
8/5
Продолжая бороться за возрождение атомного проекта, Флёров в конце декабря 1941г. послал Курчатову рукопись своей статьи, написанной в школьной тетрадке (писчая бумага была в большом дефиците). Это была одна из лучших его работ, в которой он многое обозначил по атомной проблеме. В ней содержался эскиз экспериментальной атомной бомбы, приводимой в действие очень быстрым делением урана-235 или протактиния-231, указывалась критическая масса ядерной взрывчатки – от 1 до 10 килограмм, обосновывалась мощность взрыва бомбы в 100 тысяч тонн тротила. Также он указал, что критическая масса урана должна получиться при помощи использования обычных взрывных веществ. Предложил схему опыта на основе «пушечного варианта», то есть быстрейшего сближения разделенных до этого двух частей докритической массы урана-235. В статье была высказана и важная идея об использовании активного вещества для проведения максимально полного и точного взрыва, то есть, идея инициатора подрыва заряда. Схема атомной бомбы, сделанная Флёровым в школьной тетради в декабре 1941г. была, в принципе, аналогичной той, что была сброшена американцами на жителей Нагасаки в августе 1945г. И эта схема была предложена Флёровым за год до того, как американский учёный-физик итальянец Ферми, запустил в Чикаго первый в мире действующий атомный реактор, который начал вырабатывать ядерную взрывчатку, и почти одновременно с первыми сообщениями советской разведки об атомных работах в Англии, переданных антифашистом К.Фуксом. *7.
Никакого ответа на свою рукописную статью Флёров от Курчатова не получил, так как Курчатов продолжал болеть, а после выздоровления был направлен к морякам Каспийской флотилии. Тогда, в конце 1941г. 28-летний курсант Военно-воздушной академии, уже известный до войны физик Флёров, обратился с письмом сначала к Курчатову, а затем к Кафтанову - уполномоченному ГКО по науке, убеждая их в необходимости развернуть в стране работы по делению урана. Но военная ситуация продолжалась оставаться крайне напряженной и ответа от них на свои письма Флёров не получил. Тем не менее, упорства в сознании своей правоты и сознание большой необходимости в такой работе он не потерял. В начале 1942г. Флёров, несмотря на возможные меры по отношению к нему, как лицу, отвлекающему очень занятых государственных людей на какие-то туманные проекты, не успокоился и продолжал настаивать на развитии атомной тематики даже в труднейших условиях зимы 1841-1942г.г. Он направил Курчатову письмо и пять телеграмм, но снова ответа не получил, так как было не до него и его предложений – фронт и его нужды забирали всё время , все силы и ресурсы. Весной 1942г. Флёров написал письма – обращения Кафтанову и Иоффе о необходимости, невзирая на имеющиеся большие трудности, развертывания работ по атомной проблеме и предостерегал их от её недооценки, ибо, писал он, «…нас вполне могут опередить». Но никто, к кому Флёров обращался, не откликнулся, поскольку на фронте продолжались жестокие , кровопролитные бои, а контрнаступление Красной Армии постепенно выдыхалось. Вскоре обстановка на фронте настолько обострилась, что стало совсем не до каких-то там атомных исследований – враг рвался к Сталинграду и Кавказу.
9/5
Тогда Флёров, не добившись какого-либо успеха от писем Курчатову, Кафтанову, Иоффе, решил выйти с письмом прямо на главу советского государства И.В.Сталина. Надо отдать должное его настойчивости и целеустремленности, а также личной смелости и дару научного анализа, когда из разрозненных крупиц информации он сложил правильную картину. Ещё в декабре 1941г. он пишет первое письмо Сталину из армии, в котором обосновывает необходимость немедленного развертывания работ по
созданию атомной бомбы, так как нацисты, по его убеждению, работают над ней в Германии , а он знаел мощь немецкой физики. К её сильным сторонам Флёров относил:
наличие первоклассных ученых, значительные запасы урановой руды, как в самой Германии, так и в Чехословакии, действующий завод по выработке тяжелой воды в Норвегии, имеющуюся технологию получения металлического урана, а также разрабатываемые методы разделения изотопов урана-235 от урана-238. Кроме того, в Германии полностью перестали печатать в научных журналах любые сведения по урану, как в США и Англии. Но это письмо списали в архив, поскольку гитлеровцы были вблизи Москвы, и надо было думать о её защите и решать более непосредственные задачи. А атомные исследования, научные разработки, поиск необходимых инженерных решений дело не нескольких месяцев, а значительно большего времени, и выйдет ли вообще что-либо дельное – точного ответа не знал никто.
Не получив никакого ответа от адресата, Флёров не прекратил своих попыток достучаться до «власть предержащих» и в конце декабря 1941г. обратился в ГКО с призывом начать разработку собственного атомного оружия, но ответа и на этот раз не получил. Государственный Комитет Обороны – это хотя и высшая власть в стране в период войны, но все же организация. К кому в ГКО обратился Флеров, неизвестно, однако можно предположить, что обратился он к первому заместителю Сталина в Правительстве – Молотову , который, как это знал Флеров, ещё до войны стоял у истоков советского атомного проекта. Но в это время Молотов был крайне занят, будучи одновременно еще и министром иностранных дел СССР, сложными переговорами с США и Англией, в результате которых 1-го января 1942г. была сформирована единая антифашистская коалиция и представители 26 государств подписали в Вашингтоне Декларацию Объединенных Наций, постепенно увеличивались поставки по «ленд-лизу» в СССР. Ответа Флеров не получил. *8.
В чем же были причины такого невнимания к письмам и обращениям Флерова, к его предложениям и предупреждениям? Конечно, главная причина – острая ситуация на фронте. Но были и другие причины. В первую очередь, это определенная косность ряда ученых-физиков, которые не разделяли тревогу Флёрова. Не видели путей решения атомных проблем в скором времени и в Советском Союзе, и за границей – в лучшем случае её решение лет через 15-20, а то и через 50. В любом случае, как они предполагали, война к этому времени закончится. Отсутствие публикаций в журналах США, Англии, Германии они также трактовали по своему, как чёткое указание на бесперспективность или вообще отсутствия интереса к исследованиям по урану, а не их
10/5
засекречивание и государственную тайну высшего приоритета. Так им было спокойнее, и не надо было, без четкой гарантии успеха, беспокоить политическое и
государственное руководство страны, да и печальный опыт репрессий 1936-1938г.г. среди физиков настоятельно призыва к осторожности в научных прогнозах и строгой ответственности за их невыполнение.
Руководящие же органы – ГКО, отдел науки Кафтанова ориентировались на осторожные отзывы ведущих физиков – «в принципе возможно, но вряд ли в обозримое время»; в других странах свои многочисленные проблемы и в промышленности, и в армии, и на флоте; в Германии пусть тратят свои силы и средства на малореальные исследования по возможному созданию проблематичного атомного оружия когда нибудь, так как в этой войне всё решает количество дивизий, танков, самолетов, а не теоретические расчёты ядерных физиков. По их мнению Флёров явно преувеличивал опасность и «пугает каким-то нашим отставанием в атомных делах». Вывод простой – не надо беспокоиться, есть более важные и срочные вопросы, которые надо незамедлительно решить, и незачем давать ответы на письма, телеграммы, обращения, не понимающего всего этого, хотя и специалиста – физика, рядового лейтенанта-техника в одной из авиационных частей. *9.
Раздел 2.
Германия - на пороге критичности.
Достижения и сомнения.
Встаёт закономерный вопрос – была ли реальная угроза со стороны немецких учёных продолжавших исследовать в это время (лето 1941 – конец 1942г.г.) расщепление атомов урана и каковы их конкретные шаги в этом направлении, поэтапно ведшие к созданию нацистами атомного оружия? На основе имеющихся фактов ответ однозначен – да, была! Ещё в августе 1942г. физик Хаустерманс закончил работу над своим докладом «К вопросу о развязывании цепных ядерных реакций», в котором указал на возможность получения в атомном реакторе нового взрывчатого вещества – плутония, наряду с ураном-235 выделяемого из природного урана. Летом этого же года, как явствует из переписки руководителей Института физики имени Кайзера Вильгельма в Берлине и Патентного ведомства Германии, другой немецкий физик, Вайцзеккер, хотел получить патенты на ядерный реактор и ядерную бомбу. Он констатировал, что «номер 94 (плутоний), имея похожие свойства с ураном-235, может быть применен и для создания супервзрывчатки, причем реактор, работавший на «элементе 94» должен обладать весьма малыми размерами и небольшой массой. Иными словами, заявка Вайцезеккера являлась, по словам по словам немецкого историка Карлша «не чем иным, кА идеей создания плутониевой бомбы», которая 9 августа 1945г. была успешно реализована американцами в Нагасаки.
В августе-сентябре 1941г. в Лейпциге Нобелевский лауреат по физике Гейзенберг и Вайцзеккер, очень талантливый физик, вместе с коллегами, в результате упорных опытов добились положительного результата в размножении нейтронов. Это стало
11/5
возможным в результате замена окиси урана на металлический уран. Впоследствии Гейзенберг вспоминал: «В сентябре 1941г. мы увидели открывавшийся перед нами
путь. Он вёл нас к атомной бомбе». В конце 1941г. руководитель одной из групп немецких ученых-атомщиков, Арденне, в тесном сотрудничестве с Хоустермансом, рассчитал необходимую критическую массу урана-235 для атомной бомбы. *9.
Им оставалось только сделать следующий шаг – перейти от лабораторных установок к промышленным, построить заводы по разделению изотопов урана, запустить не экспериментальные, докритические, а полноценные, послекритические, реакторы, на которых могло идти, как обогащение урана-235, так и получение плутония. Но это был бы уже общегосударственный уровень решения атомного проекта: создание единого органа; выделение в течение ряда лет дефицитных ресурсов; подчинение данной сверхзадаче
всех остальных программ вооружений и, в первую очередь, программ испытаний и производства баллистических ракет – ФАУ-2 и крылатых ракет – ФАУ-1, в значительной степени их финансовое и материальное обескровливание. На это нацистское руководство Германии в условиях полномасштабной, и со значительными потерями, войны с СССР не решилось. Приоритет был отдан ракетам и боевой реактивной авиации – истребителям и бомбардировщикам.
Но это, отнюдь, не значило, что немецкий атомный проект был отвергнут и свёрнут. Нацистское руководство Германии уж очень хотело с помощью своих ученых-физиков получить «абсолютное оружие» для завоевания мирового господства, хотя темпы и размах научных исследований по урановой теме, как и щедрое финансирование, снизились. Однако упорство и талант немецких физиков позволили в 1942 году достичь немалых успехов. В конце апреля 1942г. группа Гейзенберга и Деппеля запустила эксперимент на исследовательском реакторе L-4 – опытный реактор Лейпцигского института физики. Ученые подсчитали, что размножение нейтронов равняется 13%. В отдел вооружений Вермахта было послано сообщение: «Реактор начал работать». Ученые добились начала самоподдерживающейся реакции, хотя до 50%, как минимум, было ещё далеко. Интересен тот факт, что позже реактор взорвался и сгорел. По официальной версии «тепловой взрыв» в реакторе произошел в результате обычной химической реакции при контакте порошка урана с проникшей через оболочку тяжелой водой и воздухом – в реакторе находилось 572кг. урана и 140кг. тяжелой воды. Существует мнение, что реактор самопроизвольно вышел на критическую точку и взорвался именно из-за начавшегося неконтролируемого роста температуры внутри реактора.
Идя по неизведанному пути, исследователи допустили ошибку – они слепо верили в математические расчеты Гейзенберга и не проанализировали в достаточной степени физические параметры работы реактора. Эта авария на некоторое время задержала развитие реакторного дела в Германии. Но, отнюдь, не остановил исследователей и инженеров. Они сумели сконструировать и запустить два разных специальных устройства для разделения изотопов урана и в последующие годы начать с их помощью
12/5
накопление, хотя и небольшого количества ядерной взрывчатки. В начале 1942г. Эрих Багге и Курт Коршинк построили первую модель такого устройства – «изотопный шлюз». В апреле 1942г. группа Арденне построила «электромагнитный сепаратор» по своим характеристикам не уступавший аналогичному американскому устройству, созданному в том же году.
В начале августа 1942г. профессор Хартен и Фриц Гротт провели опыты на центрифуге по увеличению степени обогащения урана-235. Вначале обогащение составило только 2,7%, но когда увеличили скорость центрифуги, коэффициент обогащения вырос до 3,9%. По расчетам Гейзенберга, а он был выдающимся физиком-теоретиком, выходило, что достаточно обогатить уран-235 до 11% и тогда тяжелую воду в реакторе можно заменить простой. Это резко снижало затраты на сооружение и эксплуатацию реактора и отпадала зависимость от крайне дефицитной и очень энергоемкой, тяжелой воды. Но чтобы довести показатели до 11% следовало выстроить батарею из центрифуг и шаг за шагом обогащать уран. Но на это требовалось немало
времени и специальные стали с дорогими присадками для центрифуг в большом количестве, переброска имеющихся ресурсов с иных направлений атомного проекта, с чем, естественно, не были согласны другие группы физиков. *10.
С целью развертывания производства ядерной взрывчатки в нужном количестве, требовались металлический уран и тяжелая вода для сооружения постоянно действующего атомного реактора. В результате теоретической ошибки видных немецких физиков только тяжелая вода, по их представлениям и расчетам, могла быть действенным замедлителем нейтронов в реакторе. Металлический уран в значительном количестве, при его высокой очистке от сопутствующих примесей, нужен был в качестве сырья, как для получения урана-235, так и плутония в реакторе. Отсюда и такое пристальное внимание, как со стороны немецких ученых и инженеров, так и руководства атомного проекта к их получению, измеряемое в килограммах и тоннах продукции и постоянный поиск разных методов увеличения их производства.
Если в 1940г. в Германии смогли получить только 286,6кг. металлического урана и только в лабораторных условиях, то 1941г. уже 2,5т. и в условиях производства на заводе во Франкфурте, а в 1942г. 5,6т. Даже в условиях частых бомбежек промышленных предприятий англо-американской авиацией, и некоторого сокращения финансирования атомного проекта в целом, в 1943-1944г.г. смогли произвести 4,5т. металлического урана. Кроме того, несмотря на бои как на Западном, так и на Восточном (Советско-Германском) фронтах, в конце 1944 – начале 1945г.г. было развернуто производство металлического урана на резервном заводе в Грюнау, под Берлином, сооружение которого началось в 1842г. На нем, в декабре 1944г. произвели 224кг. металлического урана, в январе 1945г. уже 376кг. и в феврале, всего за два месяца до капитуляции, 286кг., а всего – 886кг. К середине апреля 1945г. гитлеровцы сумели переработать в пластины и кубики для загрузки в реактор 5,5т. металлического урана. Нацистский «зверь», даже издыхая в условиях проигранных сражений на земле самой Германии, до последнего стремился обзавестись смертельно ядовитыми атомными зубами.
13/5
Значительно сложнее и острее стоял для руководства немецкого атомного проекта вопрос о получении тяжелой воды в необходимых количествах. Гейзенберг, как ведущий научный руководитель проекта, не раз настаивал на производстве
тяжелой воды в количестве 5т., как минимально необходимом для цепной реакции. Еще в начале 1940г., норвежцы передали Франции, где тоже велись атомные исследования, весь имевшийся у них запас тяжелой воды - 185кг. Во второй половине 1941г. немцы смогли получить с завода в Норвегии, где производилась тяжелая вода, всего 550кг., хотя планировали 1,5т., из-за саботажа директоров компании, владельца завода, рабочих и инженеров. В конце 1941г. завод был взят под контроль нацистской службы безопасности – СД, а за работающими пристально наблюдали подразделения СС. Работающих норвежцев угрожали отправить в концлагерь за недостаточное трудовое рвение, а также за малейшее сопротивление. Приняв эти меры, гитлеровцы рассчитывали получать до 4т. тяжелой воды в год: «Истина эта непоколебима, как и Третий рейх». К концу первой половины 1942г., несмотря на жестокий режим, нацисты смогли получить всего 800кг. тяжелой воды, а требовалось 5т. ежегодно, то есть получили только 16% от требуемого количества, из-за достаточно эффективного саботажа норвежцев. После драконовских репрессий во второй половине 1942г., выход тяжелой воды возрос до 140кг. в месяц, но все равно её было мало, в Германию к концу года поступило ещё только 800кг. Тогда немцы сделали упор на новые технологии. В конце 1942г. Херальд, директор завода «Лейнаверке», встретился с физиком Паулем Хартеком и предложил построить опытную установку по производству тяжелой воды, которая будет работать по более производительной и дешевой технологии, чем в Норвегии.
Через несколько месяцев, получив одобрение руководства атомного проекта, они построили опытную установку, которая в 1943-1944г.г. начала давать до 400кг. тяжелой воды в месяц. Кроме этого в 1943г. в Норвегии тяжелую воду стали вырабатывать два небольших завода в Захейме и Нотоддене, так что проблема получения нужного количества тяжелой воды, хотя и с задержкой по времени, была тоже решена. Недаром 28 февраля 1945г. в экспериментальный немецкий атомный реактор В-VIII в Хейерлоге смогли закачать 1500 килограмм тяжелой воды и загрузить 1,5т. урана. Нацисты и их ученые были на пороге пуска постоянно действующего реактора и получения ядерной взрывчатки. Но им, из-за успешного наступления войск Красной Армии и армий союзников, не хватило на это времени, и Третий рейх был повержен объединенными силами прогресса.
На этом, как правило, ставят, и в основном справедливо, точку. Однако, по данным, ставшим известными в начале 21-го века, ситуация с атомным проектом была неоднозначной. Как писал в своей книге, опубликованной в 2005г., немецкий ученый-историк и исследователь развития атомной программы Германии Р.Карлш, в курортном городке Бад-Сааров, вблизи Берлина, незадолго до капитуляции Германии, были введены в действие экспериментальные реакторные установки, на которых можно было получить, со временем, необходимые килограммы ядерной взрывчатки. Им же, как следует из письма, найденном в Московском архиве, утверждалось, что в ноябре
14/5
1944г., руководитель группы немецких ученых, Дибнер, провел еще один успешный эксперимент, и, якобы, сумел запустить реактор. Тот проработал некоторое время, а
потом вышел из строя в результате аварии: конструкция была далека от совершенства, да и опыта эксплуатации не было.
В конце 1944г. в берлинском бункере, близ института физики, начались испытания уранового реактора, построенного доктором Карлом Вирцем, учеником Гейзенберга, но по самостоятельной схеме. Впервые устройство было окружено отражателем из графита – 10 тонн искрошенных графитовых плит. В реактор загрузили 1250кг. урана и 1500кг. тяжелой воды. И того и другого в это время уже хватало. И это кроме переработки 5,5т. урана в пластины и кубики для сооружаемых других реакторов. Имелось также и 9т. урана в виде металлического порошка. Все же, по имеющимся данным, нацисты в годы войны смогли получить 14,5т. металлического урана. Коэффициент размножения нейтронов достиг 3,37, выйдя на границу субкритичности, вероятно превысив её на короткое время. К середине января 1945г. коэффициент размножения нейтронов рос, то есть, реактор начал «дышать», началась
управляемая ядерная реакция, и становилось реальным получение плутония в реакторе. Поэтому возможно, что к началу весны 1945г. нацисты сумели получить некоторое количество ядерной взрывчатки, которую использовали для проведения испытаний атомных устройств 4-го и 25-го марта 1945г. (некоторые исследователи называют 12 марта вместо 25 марта), но не большой, тактической, а не стратегической мощности. *11.
Однако вернемся к событиям в Германии в 1942г., ибо они во многом определили дальнейший ход немецкого атомного проекта. «Германская экономика должна направить все свои ресурсы на обеспечение военных нужд страны» - таково было новое решение Гитлера, принятое зимой 1941-1942г.г. Министр снабжения Фриц Тодт 8 декабря 1941г. доложил Гитлеру о мнении 60-и экспертов, предупреждавших о крайнем напряжении экономики страны и о необходимости сбалансированного ведения военного хозяйства – отныне расширение какого-либо сектора любого вооружения приходилось балансировать соответствующим сокращением других.
Глава военных исследовательских работ Эрих Шуман разослал директорам всех институтов, где проводились работы по урановому проекту, циркуляр, предупреждающий, что «требования, связанные с работами по проекту, в целях мобилизации нехватки сырья, могут быть оправданными только в случае, если их удовлетворение принесет желаемый результат в ближайшее время». Этот циркуляр сильно подхлестнул ядерные исследования, как ведущих физиков, так и их групп. Война явно затягивалась, о близкой победе никто уже не заикался, и никто не взялся бы предсказать, чем и когда она окончится. Чтобы склонить чашу весов на свою сторону, нацистское руководство сделало упор не столько на количественное превосходство в вооружении над своими противниками, сколько на качественный рывок в дальнейшем на новейшее оружие, включая атомный проект.
По инициативе нового министра вооружений Альберта Шпеера 4 июня 1942г. было созвано совещание ведущих физиков-ядерщиков Германии и крупных
15/5
военноначальников Вермахта. На совещании от военных присутствовали: начальник отдела вооружений сухопутных войск генерал А.Лееб, командующий Резервной армией генерал-полковник Ф.Фромм, начальник штаба ВВС генерал-фельдмаршал Э.Мильх, и заместитель командующего ВМФ адмирал Ветцель. Основным докладчиком был Гейзенберг. Он сразу же заговорил о военной выгоде от «расщепления атома», пояснив собравшимся генералам устройство в принципе атомной бомбы. Но он прямо заявил, что такую бомбу создать установить в течение нескольких месяцев, на это уйдет много времени.
Затем Гейзенберг стал говорить об урановом реакторе, о том, как он важен для немецких военных планов и как главнейшем условии будущего создания атомной бомбы, хотя и для него требуется длительное время. Шпеер не стал возражать. Первый урановый реактор решено было разместить, когда он будет построен, на территории хорошо охраняемого института физики в Долеме (пригород Берлина), хотя правительство не гарантировало ученым полную поддержку. Все зависело от хода военных действий на фронте. Генералы были разочарованы длительными сроками изготовления бомбы и реактора. Через две недели Мильх, с согласия заместителя Гитлера по государству и командующего ВВС Германии Германа Геринга, подписал указ об ускорении и дополнительном финансировании работ по ФАУ-1 и ФАУ-2 с боеголовками до 1 тонны обычной взрывчатки.
В этом он был не оригинален и четко придерживался более ранних указаний Геринга, который еще в апреле 1942г. издал директиву, которая категорически запрещала проводить какие-либо исследовательские работы, если они не гарантировали создание или повышение эффективности оружия в кратчайшие сроки – 6 недель, то есть, через полтора месяца. Работы над вооружением периода после войны (в своей победе нацисты не сомневались), пока прекратить. А решение вопроса о продолжении или приостановке исследований возлагалось на министра вооружений Шпеера.
Знал ли Гитлер о работах по ядерной тематике? Да, знал, хотя и в самых общих чертах. 23 июня, то есть через 19 дней после совещания, Шпеер докладывал фюреру о проделанной работе по разрабатываемому новейшему оружию. Под номером 15 в его докладе значился «Урановый проект». Запись свидетельствует: «Фюреру вкратце доложено о совещании по поводу расщепления атома и об оказываемой нами поддержке». Но ресурсов Третьего рейха – финансов, квалифицированных кадров, материальных средств на все проекты по перспективным направлениям явно не хватало. Поэтому основные условия были направлены на «ракетный», а не «атомный» проект, как более быстрый и эффективный с точки зрения фюрера. В этом его полностью поддержала военная верхушка Вермахта.
В результате финансирование атомного проекта было сокращено в два раза – с 4 до 2 млн. марок в год. Он был лишен высшего приоритета на получение требуемых ресурсов, и из проекта вышли военные. Через несколько дней появился приказ Гитлера, согласно которому в Германии могли осуществляться только те военные разработки, которые давали практический результат в течение полугода. Естественно, что работы по
15/5
урану, хотя бы формально, никак не укладывались в разрешенные сроки. Так сам нацистский режим во главе с фюрером сильно затормозил осуществление атомного проекта. *12.
Несмотря на отказ Гитлера к его предложениям по атомной бомбе, Онезорге направил памятную записку профессора Вернера Озенберга от 8 мая 1943г. специальному представителю СС через два дня после конференции созванной Академией воздухоплавания с участием Геринга. В ней говорилось» «По вопросу – урановые бомбы. В соответствии с разведывательными данными учёные США в настоящее время заняты производством урановых бомб. С целью изучить вопрос об их технической осуществимости Департамент армейского вооружения (США) в исследовательскую группу около 50 учёных (в основном физиков и несколько химиков).
В связи с этим профессору Альберсу, руководителю лаборатории где велись поиски летучего соединения урана находившегося в Данцмге (сейчас г. Гданьск в Польше), способного заменить шестифтористый уран, было поручено разработать и изготовить некоторое количество исходного продукта, пригодного для получения чистого урана-235. Над этим заданием Альберс работал в сотрудничестве с двумя докторами физики. Помимо группы Альберса над тем же трудятся ещё несколько групп». В другой памятной записке Озенберг указывал, что уран-235 необходим для изготовления бомб. Так что на практике старания министра почт Онезорге не пропали даром. К ним в той или иной степени подключились и Геринг, и Гиммлер, а атомные исследования и разработки продолжались и расширялись и в 1943г., и в 1944г.
Сильную тревогу по поводу возможного успеха ведущихся атомных исследований в Германии выражали и многие американские учёные.
Некоторые американские физики в частности доктор Вагнер, вскоре после запуска атомного котла в Чикаго обсуждали возможность когда можно ожидать изготовление первой атомной бомбы в Германии.
Вагнер, зная талант немецких физиков, особенно Гейзенберга, назначенного директором Физического института в Берлине, выписал мелом на доске доказательство того, что урановая бомба будет у немцев в декабре 1944г. Вагнера хотя и называли самым большим пессимистом среди учёных чикагской группы физиков, но именно его научный прогноз оказался наиболее реальным – первые испытания, тактического по мощности, ядерного оружия нацисты провели в начале марта 1945г. в Тюрингии.
Немцы добились этого несмотря на тяжёлое поражения вермахта от Красной Армии на Днепре, в Беларуссии, в Польше, а от англо-американских войск - в Италии и Франции, на массированные бомбёжки немецких городов и промышленных предприятий, на всё возрастающую нехватку ресурсов. Встаёт закономерный вопрос, а если бы этого не было в таком масштабе, а если бы война затянулась ещё на плгода-год? И кто мог в 1942г. с уверенностью правильно предсказать развитие событий на фронтах в 1943-1944г.г. и их определяющее влияние на весь ход осуществления атомного проекта в Германии?
16/5
Раздел 3.
Возрождение советского атомного проекта
Трижды был прав Флёров – как учёный, как патриот, как умеющий предвидеть будущее атомной физики на научной основе, когда уже в конце 1941г. – весной 1942г. бил во все колокола, обоснованно поднимая тревогу перед угрозой вполне вероятного ядерного Армагеддона. От него отмахивались, не прислушивались, не понимали, а он смело продолжал предупреждать руководство страны о назревающей атомной угрозе всему государству, всему народу, всей армии, не обращая внимания на личную безопасность и вполне вероятные репрессии за неугомонность и отвлечение от решения сиюминутных проблем руководящих товарищей. Флёров, не только бил тревогу, но и в силу своего понимания и научного знания предлагал определённые решения и действия. В этом его непреходящая историческая заслуга перед Родиной и народом.
Флёров ждал хоть какой-то реакции на его неоднократные письма и телеграммы в руководящие инстанции, к их руководителям , учёным-ядерщикам, которые лично его знали и перед которыми он выступал, но всё было глухо – никакой реакции. Проходили дни, недели, миновали февраль и март в ожидании – пока дойдёт, пока что-то решат, пока поймут грозящую в перспективе смертельную угрозу со стороны Германии, с её высокоразвитой наукой и большим экономическим потенциалом. Ждал и не дождался.
Другой на его месте сложил бы руки, ибо он сделал всё, что мог, в своём положении. Но не Флёров – талантливый учёный, горячий патриот, и не словах, не на лозунгах, не утешавшейся истиной для многих – «начальству видней» Флёров решается на отчаянный шаг – в апреле 1942г. пишет повторное письмо на имя Сталина – председателя ГКО, главе Правительства СССР, наркома обороны.
По сей день не опубликован полный текст писем Флёрова Сталину в апреле (по другим данным в мае) 1942г. С чем это связано – не берёмся судить, хотя с момента написания данного письма прошло уже 80 лет и более секретные и острые вещи давно уже известны и никого из персон этой книги нет уже в живых.
Допускаем, что такой подход к публикации письма Флёрова связан, возможно с тем, что оно находится в Архиве И.В.Сталина или в архиве советского проекта атомной бомбы 1941-1949г.г. Не исключено, что оно лежит в бумагах «атомных дел» органов государственной безопасности или военной разведки, а также в делах за 1942г. Государственного Комитета Обороны, председателем которого являлся Сталин, а научным консультантом Кафтанов. Добавляет вопросы и то, что ряд авторов книг или статей дают «амальгаму» - смесь цитат из письма и пересказа своими словами подхода того или иного автора при передаче содержания письма.
Авторы этой работы собрали вместе, проанализировав имеющиеся в различных книгах и статьях отдельные отрывки и значительные куски подлинного текста письма Флёрова, расположив их в логической и смысловой последовательности. Ведь авторы тех или иных опубликованных работ давали лишь те фрагменты и куски текста, которые
17/5
или подтверждали их точку зрения, или были им в тот момент доступны. Мы же не можем дать 100% гарантии, что нам всё уже известно. Но не можем сказать, что приведенный текст письма достаточно полон для понимания его прямоты и значения.
Он отлично понимал, что это его последний шанс быть услышанным в интересах страны, Красной Армии, многих миллионов советских людей в тылу и на фронте. Поэтому его письмо написано кровью сердца, всеми силами мозга, убеждённости в своей правоте. Давайте, уважаемый читатель, и мы прочитаем, спустя 80 лет, эти пророческие строчки. И задумаемся над вещими и смелыми словами писателя Михаила Шолохова, с трибуны 20-го съезда сказавшего по поводу культа личности Сталина: «Да, был культ. Но была и личность!». Сталин, несмотря на его колоссальную загруженность ведущейся войной, десятками первоочередных дел, срывом надежд на быстрый разгром нацистского агрессора, нашёл время, возможность и желание понять письмо Флёрова, всего лишь старшего лейтенанта одной из сотен авиационных частей. Он хорошо понимал силу и эффективность разворачивающейся научно-технической революции в военной сфере, особенно на её главном направлении – атомном. По этому письму был дан ход, привлечены руководители науки, а главное – специалисты физики-ядерщики, чтобы детально разобраться в этом не простом и противоречивом вопросе о реальности создания и атомного реактора, и атомной бомбы не когда-нибудь в отдалённом будущем, а в достаточно близком времени. Не всё решал один Сталин, но он дал толчок в правильном направлении и контролировал его выполнение.
Что конкретно писал Сталину Флёров.
«Дорогой Иосиф Виссарионович: вот уже 10 месяцев прошло с начала войны, и всё это время я чувствую себя в положении человека, пытающегося головой пробить каменную стену.
В чём я ошибаюсь?
Переоцениваю ли значение «проблемы урана»? Нет, это неверно. Единственное, что делает урановые проекты фантастическими, это слишком большая перспективность в случае удачного решения проблемы. Мне приходится с самого начала оговориться. Может быть, я не прав – в научной работе всегда есть элемент риска, а в случае урана он больше, чем в каком-либо другом.
Однако представим на минуту, что с ураном «вышло». Правда революцию в технике это не произведёт – уверенность в этом дают работы последних довоенных месяцев, но зато в военной технике произойдёт самая настоящая революция.
Произойдёт она без нашего участия и всё это только потому, что в научном мире сейчас, как и раньше, процветает косность.
Знаете ли Вы, Иосиф Виссарионович, какой главный довод выставляется против урана? – «Слишком здорово было бы, если бы задачу удалось решить. Природа редко балует человека». Может быть, находясь на фронте, я потерял всякую перспективу того, чем должна заниматься наука в настоящее время и проблемные задачи, подобные урановой, должны быть отложены на после войны. Если в отдельных областях ядерной физики, нам удалось подняться до уровня иностранных учёных и кое-где даже их
18/5
опередить, то сейчас мы совершаем большую ошибку, добровольно сдавая завоёванные позиции.
Самые большие глупости делаются с самыми лучшими намерениями. Во всех иностранных журналах полное отсутствие каких либо работ по этому вопросу. Это молчание не есть результат отсутствия работы. Словно, наложена печать молчания, и это-то является наилучшим показателем того, какая кипучая работа идёт сейчас за границей. Нам всем необходимо продолжить работу над ураном. Я считаю очень уместным запросить англичан и американцев о полученных ими за последнее время результатах. (Авторы – какие-никакие, но союзники и должны по заключённым соглашениям с правительствами этих стран обмениваться военно-технической и научной информацией для скорейшего достижения победы на смертельным врагом, ведь были обещания и Черчилля, и Рузвельта об открытии Второго фронта в Западной Европе в 1942г., и в 1943г.: ответ на наши просьбы облегчить тяжёлую ситуацию для СССР на фронте).
Мне очень тяжело писать, зная, что ко мне с полым правом может быть применён «трезвый подход». Ну что там бушует Флёров? Занимался наукой, попал в армию, хочет выкарабкаться оттуда, ну, и используя уран, засыпаеи пмсьмами всех и вся, неодобрительно отзывается об академиках, делая всё из самых эгоистических личных соображений. На письмо и пять телеграмм Кафтанову ответа я не получил.
Так вот, считаю необходимым для решения вопроса (по урану) созвать совещание в составе академиков Иоффе, Ферсмана, Вавилова, Хлопина, Капицы, Лейпунского, профессоров Ландау, Алиханова, Арцимовича, Френкеля, Курчатова, Харитона, Зельдовича, докторов наук Мигдала, Гуревича, Петржака.
Прошу для доклада 1 час 30 минут. Очень желательно, Иосиф Виссарионович, Ваше присутствие – явное или неявное.
Вообще говоря, сейчас не время устраивать подобные научные турниры, но я лично вижу в этом единственный способ доказать свою правоту – право заниматься ураном, так как иные способы – личные переговоры с А.Ф.Иоффе, письма и к тов. Кафтанову - всё это не приводит к цели, а просто замалчивается. При обсуждении плана Академии Наук говорилось, вероятно, о чём угодно, но только не об уране.
Это и есть та стена молчания, которую, я надеюсь, Вы мне поможете пробить, так как это письмо последнее, после которого ч складываю оружие и жду, когда удастся решить задачу в Германии, Англии или США. Результаты будут настолько огромны, что будет не до того, чтобы определять, кто виноват в том, что у нас в Союзе забросили эту работу. Вдобавок делается это всё настолько искусно, что формальных оснований против кого-нибудь у нас не будет. Никогда, нигде, никто не говорил, что ядерная бомба неосуществима, и, однако, создаётся мнение, что эта задача из области фантастики.
Поэтому первая просьба, на выполнение которой я настаиваю, - это получение от всех кандидатов будущего совещания письменных соображений о реальности проблемы урана. Заключением должен явиться ответ, какой цифрой оценивается
19/5
вероятность решения задачи. Для тех участников совещания, которые сочтут свою эрудицию недостаточной для письменного заключения, этот вопрос может быть снят, но они не освобождаются от присутствия на совещании».
Кроме того, Флёров в письме указывает на полную уверенность в том, что атомные исследования продолжаются и в США вместе с Англией, и в Германии. Из того, что «собаки прекратили лай» (под этим он подразумевал отсутствие в журналах публикаций физиков по урану), он сделал вывод, что исследования по делению в Соединенных Штатах засекречены. Это означало, заключал Флёров, что американцы работают над созданием ядерного оружия. Ещё более тревожным являлся тот факт, что у нацистской Германии есть «первоклассные учёные», значительные запасы урановых руд, завод тяжёлой воды, технология получения урана (обогащённого), методы разделения изотопов».
Следует отметить, что Флёров не ограничился письмом к Сталину в апреле 1942г., хотя это было главным. Тогда же он направил письмо коллегам в Ленинградский физико-технический институт, которые также были в эвакуации в Казани и Куйбышеве.
Как-никак он там несколько лет работал, проводил вместе с Курчатовым и под руководством Иоффе исследования атомных процессов в уране, опубликовал несколько статей и имел некоторый авторитет среди физиков как талантливый учёный. Но его предложения по скорому развёртыванию работ по делению урана «было встречено без энтузиазма». Никакой поддержки от коллег-физиков он не получил, даже не дали ему ответа. Почему? То ли они считали, что в условиях страшной войны и только закончившейся эвакуации многих заводов, миллионов людей, десятков институтов сейчас не до того, то ли не были убеждены в необходимости таких исследований в период войны, то ли у некоторых взыграло ретивое, не желая признавать его тревожную правоту по принципу – «ты один умный, а мы все дураки что ли». Может быть сыграла против Флёрова и осторожность в оценках его доводов и призывов , таких крупнейших советских физиков с колоссальным научным авторитетом, как Хлопин и Иоффе.
Но не они решали судьбу атомного проекта.
Опубликована информация о том, что реакция Сталина на письмо была бурной. Он возмутился тем, что потенциальную атомную угрозу Советскому Союзу обнаружила не Академия Наук, а какой-то лейтенант на фронте. На этот раз сигнал тревоги поданный Флёровым был услышан на самом верху. И это было далеко не случайным, ведь он был не первым и не единственным. Сработал фактор наложения различной информации и дело начало сдвигаться с мёртвой точки. Какие и откуда были ещё данные у руководства страны?
Ещё в сентябре 1941г. лондонским резидентом разведки НКВД-НКГБ СССР в Англии А.Н.Горским (псевдоним «Вадим») была получена первая в истории разведки достоверная информация о том, что идея создания атомного оружия начала воплощаться в жизнь. Объединённый начальников штабов требовал создать атомную бомбу в течение двух лет. И были добыты сведения о деятельности специального Уранового комитета в Англии.
20/5
Поздней осенью 1941г. военная разведка (ГРУ Генштаба Красной Армии) в лице военного атташе СССР С.Д.Кремера в Лондоне получила сведения от немецкого эмигранта в Англию Клауса Фукса, физика по специальности, работавшего в научном подразделении атомного проекта Англии, исходившего из идейных соображений, советской разведке удалось получить сведения о величине критической массы разделённой на две полусферы для предотвращения преждевременного взрыва, о скорости их соударения не менее 2-2,5 тыс. метров в секунду и устройстве пушечного типа для их молниеносного сближения, о специальном инициаторе для возбуждения цепной реакции в заряде бомбы, о технологии извлечения изотопа-235 из общей массы натурального урана методом газовой диффузии, о принимающих участие в этой работе ведущих физиков из лучших университетов, о привлечении к атомным разработкам крупнейших монополий «Империал Кемикл Индастриз», «Метрополитен Виккерс и Вулватского арсенала.
Об оперативности и значимости сведений получаемых от советских разведчиков и их союзников-физиков-антифашистов свидетельствуют сообщения Горского преданные в Москву 25 сентября 1941г. Он информировал о секретном совещании военного кабинета Англии, состоявшегося 9 дней ранее, на котором обсуждался доклад «Комитета Мод», в котором содержался вывод о реальности создания атомной бомбы за срок два-три года, о спроектированном взрывателе для такой бомбы. Было также сообщено, что компания «Метрополитен Виккерс» получила тремя месяцами ранее контракт на проектирование 20-ступеньчатого аппарата, предназначенного для разделения изотопов урана, а «Империал Кемикл Индастриз» - контракт на производство гексафторида урана.
Всего через 8 дней 3 октября Московский центр был информирован о докладе Научно-консультативного комитета при правительстве Англии, копию которого сумели получить. Теперь в Москве знали, что Англия решила создать атомную бомбу, для чего потребуется от двух до пяти лет и что решено построить в Северной Америке (Канада) завод по газодиффузному разделению изотопов урана для выработки ядерной взрывчатки в промышленном масштабе.
В октябре 1941г. разведка сообщила, что в Англии создана правительством государственная организация «Тьюб Эллонейс» - головное предприятие по осуществлению атомной программы.
Данные были доложены Берии, который отверг их как дезинформацию, направленную на отвлечение людских и материальных ресурсов Советского союза от военных действий. Но он был умным и дальновидным человеком, получившим высшее образование ещё до революции и не мог не задать вопрос – а вдруг в этом есть доля правды и какая доля? Поэтому он дал согласие направить сведения от разведки из Лондона на экспертизу в 4-й спецотдел НКВД, представлявший собой крупный научно-исследовательский центр, имевший и собственные лаборатории, и производственную базу. Отзыв на информацию из Лондона был подписан 10 октября 1941г., автором его являлся безусловно физик, судя по его соображениям и терминологии. Отзыв был
21/5
уклончивым – создание атомной бомбы не исключено, но на это потребуется много времени и не всё ещё ясно.
Всё было очень зыбко и туманно и мало ли кто где над чем-то работает и что-то изучает. Наряду с этой неясностью и неопределённостью, нарастали на фронте очень острые и страшные проблемы – вермахт начал операцию «Тайфун» с целью окружения и уничтожения советских войск защищавших Москву и захвата столицы СССР. Развернулась колоссальная битва за Москву.
Берия не доложил Сталину о сигналах разведки из Лондона и Нью-Йорка, т. е. не был уверен в их правдивости, считал их дезинформацией, да и фронт приближался к столице с каждым днём, началась эвакуация правительственных учреждений, промышленности и людей из Москвы.
К сожалению информация об атомных работах в Англии осенью 1941г. от НКВД и ГРУ долгое время не докладывалась руководством НКВД Сталину и ждала своей реализации до февраля 1942г. Решалась судьба Москвы и было как-то не до атомных проблем при отчаянной обороне столицы в октябре – начале декабря 1941г. и в жестоких боях при контрнаступлении Красной Армии в декабре 1941-апреле 1942г.г. Несколько позднее, летом 1942г. советской разведке , через Морриса Коэна и Артура Филдинга удалось проникнуть в тайну американского Манхэттенского проекта по созданию атомной бомбы.
Мог ли знать Сталин хоть что-то об атомных исследованиях в Англии и США в эти огненные дни? Да, мог. Помимо двух главных разведок СССР – 1-го Главного Управления НКВД и ГРУ, были и другие – в аппарате Коминтерна, в МИДе, личная разведка Сталина.
Информация, независимо от НКВД и ГРУ, поступила осенью 1941г.: англичане ведут работы по созданию атомной бомбы, обладающей огромной разрушительной силой. В тех конкретных условиях это не настораживало: англичане союзники (во всякои случае в конце 1941г. в это хотели верить), если у них что-то получится они раньше или позже ударят по гитлеровцам. Было другое опасение. В донесениях ещё говорилось: англичане спешат потому, что фашисты могут опередить, они тоже ведут исследования по созданию такой бомбы. Известие было исключительной важности, его доложили Сталину. Председатель ГКО, занятый неудачами в кровавых боях, не придал в конце 1941г. значения этой новости. Он знал ещё до войны о каких-то опытах физиков по расщеплению атома. Но до того ли было теперь – войска вермахта приблизились к окраинам Москвы.
Однако вскоре с фронта пришло донесение о том, что у взятого в плен гитлеровца в ходе начавшегося контрнаступления обнаружены записи с формулами и расчётами по тяжёлой воде и урану-235. Значит в Германии идут работы по созданию атомной бомбы. Не дай бог, это им удастся! Были получены сведения, что наши союзники – Англия и США довольно успешно продвигаются в исследованиях и, если даже в 1942г. не откроют Второй фронт, то, может быть, в случае успеха скоро ударят атомной бомбой по Германии
22/5
Встаёт закономерный вопрос – имел ли Сталин в 1941г. хотя бы самое общее представление о принципиальной возможности создания ядерного оружия? Да, имел. Во-первых Молотов в целом докладывал ему весной 1941г. об исследованиях советских атомных физиков и первых шагах рождающегося советского атомного проекта, как ответа на ведущиеся на Западе работах по делению урана и всё возрастающей военной угрозе СССР со стороны нацистской Германии. Однажды, перед самой войной, Сталину показывали письмо, в котором в связи с открытием деления атомов урана высказывалась мысль о возможности изготовления бомб, обладающих чрезвычайной мощностью. Но Сталин, как большинство других людей, стоявших тогда у власти, не мог тогда осознать и предвидеть всего значения этого дела, поскольку само выражение «ядерное деление» мало что говорило ему в практическом плане.
Можно высказать предположение, что и Сталин, и другие руководители государства и Академии Наук СССР, кто имел представление о ведущихся исследованиях по атомному проекту, относились к ним, если не как к фантастике, то как к далёкой перспективе, да и требовали они при их расщеплении и углублении значительных денежных и материальных ресурсов, которые направлялись в 1941г. на обычное вооружение, хотя и новых моделей. А когда грянула война с её величайшими
жертвами, разрушениями, массовой эвакуацией заводов и людей, потерей многих развитых регионов летом-осенью 1941г. – Беларуси, Украины, Прибалтики, западных областей России, то и мысли о каких-то атомных исследованиях почти ни у кого не возникали.
Однако реальность постепенно брала своё. На 136-й день войны, т. е. 4 ноября, Берия получил телеграмму из лондонской резидентуры советской разведки. В шифровке сообщалось о том, что получены особо секретные материалы о ведущихся в Англии и теоретических, и практических работах крупных учёных-физиков по созданию атомной бомбы, обладающей колоссальной разрушительной силой, эквивалентной нескольким тысячам тонн тротила. Что действие её основано на взрывной ядерной реакции урана-235. Что все работы по созданию бомбы происходят с большим упорством и скоростью, и усиливаются постоянным страхом, что нацисты могут первыми изготовить и применить её. Но положение на фронте было крайне острым и сложным, поэтому информацию руководство НКВД отложило в сторону, хотя Берия в устной форме что-то доложил Сталину. Но она не была воспринята серьёзно – хватало других более срочных и важных вопросов. И всё затормозилось ещё на несколько месяцев.
Однако в начале 1942г. фронтовая разведка захватила один очень интересный документ – записную книжку или тетрадь с записями немецкого офицера о работах в Германии по атомной проблеме. Содержащиеся в них сведения сыграли определённую роль в последующем осмыслении и решении на уровне руководства СССР о возобновлении советского атомного проекта летом-осенью 1942г. Что же содержала захваченная немецкая информация? Список необходимых материалов для создания атомной бомбы, вычисления по выходу количества выделяемой энергии при её освобождении в случае достижения критической массы урана-235 и взрыва; расчёты по
23/5
тяжёлой воде для создания атомного реактора. Стало ясно, гитлеровцы искали способы применения атомной энергии в военных целях. Конечная цель пребывания фашистского офицера-физика на оккупированном юге (Таганрог, берег Азовского моря) состоял как в организации поисков урановых месторождений, так и выяснении детальных подробностей всех исследований по ядерной физике проводимых до начала войны в Харькове в УФТИ. Но УФТИ, к этому времени, был уже эвакуирован в глубокий тыл в Уфу, вместе с учёными и частью оборудования.
Это то, с чем согласны авторы опубликованных исследований о начале атомного проекта СССР в 1942г. Сам факт захвата никем и нигде не отрицается, как и содержание. Но есть и расхождения в имеющихся печатных материалах:
Во-первых указывается разными авторами разное время захвата этих материалов – то вообще весна 1942г., то апрель, то февраль, то январь 1942г.г.
Во-вторых – кем захвачены? Толи войсковой разведкой, толи морской пехотой при нападении на захваченный врасплох гарнизон гитлеровцев.
В-третьих – где конкретно? Толи материалы были найдены на южном берегу Таганрогской бухты; толи в легковой машине в саквояже принадлежавшему высокому чину, направлявшемуся из Таганрога в Мариуполь; толи при обыске у убитого под Таганрогом майора, немецкого офицера инженерных войск; толи от фронтовой контрразведки переданы Берии после одного из боёв.
Только полное открытие архивов военной разведки, ГКО, НКВД, личного архива Сталина (то, что уцелело после многих «чисток» и «изъятий» в 50-е – 80-е годы 20-го века), Специального Комитета Совета Министров СССР (по созданию атомной бомбы), сможет дать необходимые и точные ответы на эти и другие возникшие вопросы. Авторы данной книги не претендуют на всеобъемлемость изложения исследуемой проблемы, а хотят честно и на доступном на сегодняшний день уровне осветить становление и развитие ядерной физики в СССР и ряде других стран в обозначенный исторический период, в том числе и в годы войны.
Какова же дальнейшая судьба этих очень важных сведений, дошли ли они до Москвы и что там решили? Военные, захватившие данные документы, увидели только множество непонятных формул, какие-то разноцветные графики, математические расчёты, абсолютно непонятные слова по физическим величинам и список каких-то материалов и приборов. Записную книжку или тетрадь с этими записями передали в штаб 56-й армии. Здесь её увидел полковник И.Г.Старинов, руководитель диверсионного отдела в 4-ом Управлении НКВД СССР, которому полученная информация показалась важной, т. к. в 1935г. он закончил Военно-транспортную академию, хорошо разбирался во взрывчатых веществах и неплохо знал физику, интересовался достижениями в современной военной технике и в СССР, и за рубежом. По совету командующего южным фронтом генерала Р.Я.Малиновского, в последующем дважды Героя Советского Союза и Министра обороны СССР в 1957-1967г.г., Старинов решил при первой возможности передать находку в Наркомат обороны в Москве.
24/5
Вернувшись в апреле в Москву он посетил наркомат, но там военные не стали вникать, отмахнулись, но, на всякий случай, а вдруг там что-то важное и ценное, порекомендовали отнести Кафтанову и документы оказались в отделе науки ГКО. Старинов встретился с С.А.Болезиным, старшим помощником Кафтанова и передал ему все материалы, которые, естественно, были на немецком. Кафтанов отдал материалы переводчикам и вскоре получил отзыв от учёных о её содержимом. Стало понятно, что записи имеют большое значение. Это было одним из первых сигналов о ведущихся в нацистской Германии работах по атомной проблеме в бушующей войне, крайне тяжёлой, кровопролитной, бескомпромиссной до полного разгрома одной из сторон.
Но насколько это реально? Балезин послал перевод полученных материалов на отзыв крупному физику-ядерщику Лейпунскому и генерал-майору Г.И.Покровскому, виднейшему эксперту по взрывчатым веществам, запрашивая не думают ли они, что СССР должен начать работу по созданию атомной бомбы в близкой перспективе.
Оба ответили, что Советский Союз не должен этого делать пока идёт война и что сама вероятность создания такой бомбы находится под вопросом. Лейпунский добавил, что, когда страна находится в таком невероятно трудном положении, было бы ошибкой швырять миллионы рублей на то, что даёт результат лишь через 10, а скорее 15-20 лет.
После их отзыва возобновление атомного проекта снова зависло в воздухе – ни да, ни нет, а время безвозвратно уходит, как после первых писем Флёрова в конце 1941г. Но полученная от Старинова информация была не единственной. 14 марта 1942г. из Лондона в Москву поступила шифротелеграмма от руководителя советской резидентуры в Лондоне в 1940-1943г.г. Горского, которая немедленно была доложена Сталину и Берии. В ней говорилось: «Совершенно секретно. Срочно. По имеющимся у нас достоверным данным, в Германии в институте кайзера Вильгельма под руководством Отто Гана, Гейзенберга и фон Вайцзенкера разрабатывается сверхсекретное ядерное оружие. По утвеождению высокопоставленных генералов вермахта, оно должно гарантировать рейху победу в войне. Исходным материалом для ядерных исследований используется так называемая тяжёлая вода. Технологический её процесс её изготовления налажен в норвежском городе Рьюкане на заводе «Норск Хайдо». В настоящее время решается задача увеличить мощность «Норск Хайдо» и довести поставки тяжёлой воды в Германию до 10 000 фунтов в год. Вадим («Вадим» - это псевдоним Горского). Надо отметить, что помощники советской разведки работали и в сверхсекретном английском центре радиоперехвата и расшифровки документов высшего немецкого командования под кодовым названием «Энигма» - от них и эти сведения у «Вадима» по Германии.
Были и другие данные об интересе гитлеровцев к возможности создания атомного оружия, в первую очередь наличие необходимого для этого уранового сырья. В письме В.Н.Меркулова, заместителя Берии, курирующего заграничную разведку НКВД указывалось: «по агентурным данным от невызывающего сомнения в искренности источника резидент госбезопасности в Лондоне сообщил, что имеющиеся во Франции и Бельгии запасы урана немцы вывезли в 1942г. в Силезию и другие восточные области Германии. Только из Бельгии в Германию было вывезено более
25/5
3.500т. урановых солей (руды) из них к концу войны гитлеровскими учёными и инженерами было получено почти 15т. металлического урана.
Эти данные подтвердили донесения других советских разведчиков, в том числе о вывозе в Германию захваченного войсками вермахта всего научного оборудования УФТИ, что не успели эвакуировать в 1942г. Тревожным звонком была информация резидентуры подпольной группы разведки НКВД из оккупированного немцами Харькова. Сообщалось, что немецкий физик Хоустерманс прибыл в Харьков со специальной миссией, направленной военным командованием Германии с целью получения дополнительных данных об УФТИ по использованию в военных целях советских исследований по проблеме урана. Как пишет в своих мемуарах П.А.Судоплатов «Хоустерманс в период немецкой оккупации Харькова стал одним из руководителей украинского физико-технического института (Авторы – видимо далеко не все сотрудники УФТИ успели эвакуироваться, так же не исключено, что некоторые могли попасть в плен в боях на фронте. Они знали Хоустерманса, как и он их по работе в УФТИ ещё в 30-е годы. Вероятно, что в работавшем во время оккупации институте были не только наши физики, но и немцы в качестве руководителей. В сообщениях агентуры госбезопасности указывалось, что Хоустерманс прибыл в Харьков в эсэсовской форме.
Как далее отмечает Судоплатов: «С санкции руководства я немедленно проинформировал Капицу о появлении Хоустерманса в Харькове и Киеве в составе немецкой военной миссии по демонтажу научного оборудования. Капица придал этому сообщению важное значение, указав, что это подтверждает развитие работ в Германии по созданию атомной бомбы».
Кроме того, советская разведка получила информацию от агентуры в деловых и промышленных кругах Швеции, которая хотя и была противоречивой, но отмечала, что в Германии и Скандинавии упорно циркулировали слухи о работе гитлеровцев над «сверхоружием», в том числе имелось в виду перспективное средство доставки оружия двухступенчатой ракетой модели «ФАУ-2», которая по дальности могла бы достичь побережья США и, не исключено, долетела бы до Урала, Сибири, Средней Азии. Наряду с этим Советский Союз несомненно получал в 1942г. разведданные о нацистском атомном проекте как из германских источников, так и от своих разведчиков в Англии и Швеции.
Сведения поступавшие в Москву подтвердились, когда НКВД получили сообщение о возможности создания атомной бомбы со слов видного физика-ядерщика Елизаветы Мейтнер. Она была в поле зрения нашей разведки с 1938г. когда рассматривался вопрос о возможности её приезда в СССР для работы. Позже ей пришлось бежать из Германии в Швецию (она была еврейкой), а Нобелевский лауреат по физике Нильс Бор помог ей устроиться на работу в Физический институт Академии Наук Швеции, где советские агенты-женщины вышли на неё. Мейтнер поддерживала связь с некоторыми немецкими физиками в Германии и была в курсе многих их исследований. Инструктаж советских разведчиц проводила по указанию Берии заместитель резидента НКВД в Стокгольме З.Н.Рыбкина.
26/5
Так что к весне 1942г. в ведомстве Берии накопилась правдивая информация от разведки о работах фашистов и их учёных по атомному проекту, с перспективой создания ими атомной бомбы. Что было уже точно известно: о выработке и накоплении запасов тяжёлой воды, о наличии значительного количества уранового сырья, некоторые математические расчёты и графики по делению урана, о работах по конструированию возможных носителей ядерного оружия на дальние расстояния, о необходимости получения ядерной взрывчатки в виде урана-235, некоторые схемы создававшихся атомных реакторов, фамилии видных немецких физиков-ядерщиков, где они проводят исследования и над чем.
В марте 1942г. Берия, опираясь на эту информацию и сведения об атомных работах в Англии и в США направил Сталину докладную записку об имеющихся всех данных, но ссылаясь на перегруженность его текста сложными научно-техническими терминами, не подписал его. Двойной хитрый расчёт: если сведения сочтут важными и нужными, то он вовремя сигнализировал, если нет – то он сомневался в этих сведениях и потому не подписал. В этой же записке содержались такие данные о разработке атомного оружия нашими союзниками, в тайне от нас, хотя ещё в 1941г. были подписаны на государственном уровне соглашения об обмене военно-технической информацией для быстрейшей победы над нацистской Германией и её союзниками. Было и предложение научно-технической разведки НКВД за подписью Берии о формировании научно-консультативного центра из видных учёных и ответственных работников для координации исследований и практических шагов по созданию отечественного атомного оружия.
Берия также просил Сталина разрешить ознакомить наших видных учёных с информацией по атомной проблеме, полученной агентурным путём, для её оценки. Сталин дал согласие и предложил, чтобы независимо друг от друга несколько учёных дали заключение по этому вопросу.
По проблеме создания в ближайшем будущем атомной бомбы высказались, с одной стороны, академик Иоффе и его молодой ученик профессор Курчатов, которых ознакомили с материалами разведки, с другой – академик Капица. Его устно проинформировали о работах по атомной бомбе в США, Англии, Германии.
Но Берия направил предложения Сталину за своей подписью уже после того, как вопрос об образовании отечественного центра для создания атомной бомбы был решён и осенью 1942г. без предложения НКВД, хотя и оно было не лишним. Дальнейшее развитие атомного проекта подтвердило полную правильность предложений.
Так что второе письмо Флёрова Сталину в апреле (мае) 1941г. не было единственным или даже самым первым сигналом о ведущихся в Германии атомных исследованиях с прицелом на создание ядерной бомбы, но оно стало той «соломинкой, которая сломала хребет верблюду», глухой стены руководящего безверия чиновников и сверхосторожности некоторых академиков, дало толчёк к возобновлению на качественно другом уровне советского атомного проекта, несмотря на все трудности и сложности ведущейся войны. Письмо Флёрова и позже переданное Сталиным
27/5
Кафтанову, свидетельствовало, что эксперты – физик Лейпунский и генерал Покровский вполне могли ошибаться в своём заключении.
Кафтанов и Балезин были уверены, что было бы правильнее, если есть реальные доказательства о наличии у гитлеровцев интереса к атомной бомбе, начать работы над советским атомном проектом. Это ясно показывает, что Кафтанов и его помощник Балезин не имели доступа с данными разведки НКВД и ничего не знали об атомном проекте Англии и о реальных шагах немецких физиков в Германии. Но опираясь на второе письмо Флёрова и полученную от Старинова записи немецкого офицера-физика, они решили проконсультироваться у академика Иоффе, которого Кафтанов знал с конца 20-х годов. Иоффе, получив имевшуюся у них информацию, согласился с тем, что создание атомной бомбы в принципе возможно и нужно начинать исследования, прерванные в начале войны.
Тогда в мае 1942г. Кафтанов решил, что наступило время докладывать эту проблему Сталину. С одной стороны Балезин написал проект письма на имя Сталина, как председателя ГКО, ознакомившись с которым Кафтанов подписал его и передал
Сталину, как свой ответ на письмо Флёрова. В этом письме указывалось об интенсивных и достаточно успешных ядерных исследованиях в Германии и рекомендовалось безотлагательно начать подобную работу в Советском Союзе с широким привлечением физиков-ядерщиков, которых можно и нужно было найти, как на фронте, так и в оборонной промышленности. С другой стороны, помимо письма Кафтанов вместа с Иоффе послал в ГКО докладную записку, с предложением об учреждении научного Центра с целью объединения и координации имевшихся научных сил и материальных возможностей для успешного решения проблем создания атомного оружия в СССР.
В годы войны в ГКО входили кроме Сталина (председателя): и В.М.Молотова (зам. председателя, К.Е.Ворошилов, Г.М.Маленков, Л.П.Берия, Н.А.Булганин, Н.А.Вознесенский, А.И.Микоян. Через несколько дней Кафтанова вызвали к Сталину. Предложение Кафтанова не встретило единодушной поддержки среди руководящих государственных организаций из-за возможной высокой стоимости и отвлечения так необходимых для фронта материальных ресурсов.
Госплан сильно был обеспокоен проблемой обеспечения атомного проекта требуемыми средствами на длительный срок. Кафтанов защищал предлагаемый проект хотя, и признал, что существует риск неудачи, но в случае отказа от работ опасность для страны будет большей. «И сколько это будет стоить?» - спросил Сталин. По воспоминаниям Балезина, Кафтанов откровенно ответил, что проект может стоить 20 и даже 100 млн. рублей. Тогда Сталин задал второй вопрос: «Что мы с этого получим? и, внимательно посмотрев на Кафтанова, ответил на собственный вопрос: «Мы можем не получить ничего… Но…» и в этот судьбоносный момент Кафтанов добавил: «Стоит рискнуть!» Сталин высказал своё одобрение и согласился с учётом всех имевшихся материалов с предложением. Советский атомный проект был возобновлён и начал делать первые шаги, пусть пока медленно, ещё с малыми ресурсами, постепенно собирая вокруг себя нужные для успеха кадры.
28/5
О Флёрове, который во многом «заварил всю эту кашу» и благодаря его настойчивости она смогла стать «съедобной», отнюдь не забыли. По вызову Кафтанова он был переведён в Москву с Юго-Западного фронта, в начале июля 1942г. встретился с Кафтановым у которого находилось его второе письмо Сталину и ознакомлен с решением ГКО возобновить ядерные исследования.
Вместе с Балезиным Флёров обсудил, что нужно сделать. Было очевидно, что ядерный проект преследовал одну из двух целей: во-первых – создание советской бомбы, что казалось нереальным в условиях лета 1942г., так как для этого требовалось значительное время и огромные ресурсы, или во-вторых – определение принципиальной возможности и степени опасности создания атомной бомбы в Германии. Второе можно было определить сравнительно быстро и не затрачивая больших сил, а основываясь на данных разведки НКВД и оценке научного, финансового и промышленного потенциала Германии.
В августе Флёров выехал в Казань, чтобы продолжить свои исследования по размножению нейтронов в уране и при каких условиях. Ему пришлось встретиться с большими трудностями: почти не было научного оборудования, а то, что было – разукомплектовано и находилось в разных местах; не было научного коллектива, который надо было ещё создать, не было прочной связи с другими крупными физиками-ядерщиками, а главное – ещё не было общегосударственной программы по созданию ядерного оружия и чёткого разделения кто чем занимается при организации различных групп ядерных физиков.
Но Сталин не был бы Сталиным и вряд ли смог 29 лет успешно руководить СССР и суметь достичь Победы в самой страшной и кровопролитной войне в истории человечества, если бы своё важное и ответственное решение не только проверил, но и перепроверил через специалистов, никак не связанных между собой по обсуждаемому вопросу.
Сначала он получил весной 1942г. краткие докладные от Берии и Кафтанова по атомной теме, а в мае они оба доложили устно и независимо друг от друга, более развёрнуто о проблемах, решение которых нужно для успеха в атомных исследованиях.
Несколько позже по этому вопросу состоялось совещание у Сталина, по некоторым данным на него были вызваны из Казани , где они были в эвакуации, Иоффе, Семёнов, Хлопин и Капица. Их информировали о том, что в Германии, Англии и США принимаются меры по созданию атомного оружия. В воспоминаниях Кафтанова об этом совещании говорилось: «Докладывая вопрос по ГКО, я отстаивал наше предложение … После некоторого раздумья Сталин сказал: «Надо делать.»
По рассказам учёных начало плотной работ ы в области атомного проекта в СССР относится к весне 1942г., т. е. за три года до конференции в Потсдаме 17 июля – 2 августа 1945г., где премьер-министр Англии Черчилль и президент США Трумэн проинформировали Сталина об успешном создании сверхмощного оружия, с целью запугать его и заставить Сталина принять их позицию по проблемам послевоенной Германии и Польши. Как посчитали Трумэн и Черчилль Сталин якобы ничего не понял и остался по прежнему на позиции советских предложений по обсуждаемым проблемам.
29/5
Как ясно показали дальнейшие события, ничего не поняли сами Трумэн и Черчилль захотевшие разговаривать с СССР с позиции силы, а отнюдь не Сталин.
Просто у Советского Союза на то время не было тех промышленных мощностей и финансовых возможностей, как у США. Когда они появились в ходе восстановления страны после войны, картина стала достаточно быстро меняться.
Но летом 1942г. в связи с новым успешным наступлением гитлеровских войск на советско-германском фронте атомный проект СССР снова затормозился. Вермахт, собрав все силы и пользуясь отсутствием Второго фронта в Западной Европе, смог нанести Красной Армии ряд серьёзных поражений – провалилась попытка советских войск деблокировать Ленинград силами 2-й ударной армии, наше наступление под Харьковом закончилось разгромом, уничтожена значительная группировка высадившихся советских войск в Крыму, в начале июля фашисты смогли захватить Севастополь, а главное – дивизии вермахта сумели прорвать на юге наш фронт и продвинуться до Кавказа и Сталинграда. Над страной, как летом-осенью 1941г. снова нависла смертельная опасность. Нацистские войска захватили территорию на которой до войны проживало 80млн. советских людей и находилась значительная часть
промышленности, сельского хозяйства, транспорта. Опять началась массовая эвакуация людей и предприятий на восток страны, были убиты, ранены, захвачены в плен врагом ещё несколько миллионов советских воинов. Гитлеровское командование планировало захватить нефтяные районы СССР, разрезать СССР пополам, взят Москву ударом с юго-запада, уничтожить Ленинград, дойти до Урала.
Однако советские войска смогли организоваться, максимально использовать имеющуюся боевую технику, упорно оборонялись, опираясь на прочный тыл и сумели отстоять в тяжёлых боях осенью 1942г. Кавказ, Сталинград, Ленинград не допустив противни кА за Волгу, нанеся ему значительные потери. 19 ноября под Сталинградом началось контрнаступление дивизий Красной Армии, закончившееся окружением и капитуляцией 330 тысячной группировки лучших немецких войск 2 февраля 1943г. и разгромом армий их союзников – румын, итальянцев, венгров. Под угрозой окружения дивизии вермахта вынуждены были уйти с Кавказа, не удалось гитлеровцам прорваться через Воронеж к Москве, как и задушить Ленинград и защищающие его войска голодом в кольце блокады. Весной – в начале лета 1943 года установилось на фронте относительное равновесие сил.
1942г. мало чем отличался от тяжести и потерь битв 1941г., но если тогда атомные исследования и разработки советских учёных были практически полностью свёрнуты, то в 1942г. картина была во многом другая, хотя пауза лета- начала осени не могла не сказаться негативно на темпе восстановления и развития атомного проекта. В том, что такая пауза была преодолена уже осенью 1942г. – зимой 1943г., что не погас, под влиянием неудач на фронте, крупного отступления Красной Армии, больших людских и материальных потерь, интерес высшего руководства страны к ядерной тематике и были предприняты конкретные действия во многом заслуга советской внешней разведки. Она смогла получить и передать в Москву точные и полные данные о перспективах атомных исследований и их воздействии на действия правящих кругов
30/5
как Англии так и США, что позволило ГКО действовать с ясным пониманием ситуации и её возможном дальнейшем развитии, как советского атомного проекта, так и отношений с так называемыми «союзниками», которые в тайне от СССР готовили сверхмощное оружие – атомную бомбу.
О важности и нужности таких сведений предоставим судить самому читателю, приведя их опубликованные тексты. С этими радиограммами Берия выехал в Кремль к Сталину для доклада. Они свидетельствовали о серьёзности намерений союзников создать атомное оружие. Сталин, ознакомившись в первую очередь с донесением лондонской резидентуры, приказал вызвать академиков-физиков Иоффе, Семёнова, Хлопина на заседание ГКО. В шифрограмме говорилось: «Москва. Центр. Совершенно секретно. Лично «Александрову» (псевдоним начальника внешней разведки НКВД П.М.Фитина).
Комитет по военному применению уранового взрыва доложил министру авиационной промышленности, а затем и Черчиллю о том, что атомную бомбу можно изготовить до окончания войны, если будет признано необходимым затратить на это соответствующие средства. В проекте подсчитали потребность в людях, электроэнергии
и деньгах, определены внешние её размеры, сила взрыва и число возможных жертв. Опытный завод по урану-235 намечается построить в Англии, а завод промышленного производства – в Канаде. Нуждаясь в большой финансовой помощи, Англия предложила Соединённым Штатам Америки вести дело так, чтобы кооперировать дальнейшие работы по изготовлению атомной бомбы. Президент США Рузвельт одобрил широкий обмен с Британией научно-технической информацией и направил личное послание Черчиллю, предлагая, чтобы любые усилия в этом важном деле могли с пользой координироваться и проводиться совместно? «Вадим».
Наряду с Англией руководство советской разведки продолжало очень внимательно следить за развитием ситуации с результатами атомных исследований и в Германии, и в США. Об этом свидетельствует радиограмма №834/23 от 14 июля 1942г. в которой перед резидентами в Нью-Йорке, Берлине и Лондоне ставились долговременные чёткие и разносторонние задачи в этом направлении от имени начальника разведки НКВД Фитина. В ней говорилось: «Совершенно секретно. По имеющимся данным, Белым домом принято решение об ассигновании крупных средств на проведение особо секретных научно-исследовательских работ по созданию атомной бомбы. Аналогичные работы продолжают вестись в Великобритании и Германии.
Учитывая изложенное, прошу всех принять необходимые меры к получению сведений следующего характера:
- о научных направлениях и практических путях создания атомной бомбы, её крнструкции, компанентах ядерного горючего и взрывном механизме;
- о работах по разделению изотопов урана различными способами и каким из них отдаётся предпочтение;
- о трансурановых элементах, нейтроновой физике и физике деления ядра;
31/5
- о возможных изменениях в будущей политике США, Англии, Германии в связи с созданием атомной бомбы;
- на какие правительственные ведомства возложена координация работ по её созданию, где именно ведутся эти исследования и под чьим руководством».
Результаты по данному принципиальному указанию появились достаточно быстро, в первую очередь из США, где имелись наиболее благоприятные условия для успешного продвижения работ по созданию атомного оружия. Вот что сообщал В.М.Зарубин (руководитель советской резидентуры в Нью-Йорке в 1942-1944г.г.): Москва. Центр. Лично тов. Александрову. На №834/14.06.1942. Совершенно секретно.
Отношение правительственных и научных кругов Соединённых Штатов Америки к практической осуществимости созданий атомной бомбы в связи с нападением Японии на Перл-Харбор (7декабря 1941г. и объявление войны Германией и Италией США 10 декабря). До того, как японцы ввергли Америку в войну, вашингтонские власти и консервативные представители Пентагона умоляли или вовсе игнорировали возможности деления урана. Одной из причин такого недоверия являлось то, что многие учёные-ядерщики, работавшие в США, недавно эмигрировали из Европы и были свежеиспечёнными гражданами Америки.
Обстановка, связанная со вступлением США в войну, потребовала от правительства и Пентагона решительных действий в направлении использования атомной энергии в военных целях: все исследовательские лаборатории по делению урана, дислоцирующиеся в Нью-Йорке, Беркли, Принстоне, Чикаго, начали работать по единому плану, получившему кодовое название «Манхэттенский прект». Организация всех работ возложена правительством на американскую армию. Начальником проекта назначен генерал Гровс. По неуточнённым данным, возглавить крупнейшую в Америке «сверхлабораторию» в которой будет создаваться атомная бомба, предложено Роберту Оппенгеймеру.
Долго решался вопрос о месте изготовления самой бомбы. Оппенгеймер предложил генералу Гровсу плато Лос-Аламос в штате Нью-Мексико. Это пустынная территория, равноудалённая и от Атлантического побережья, куда иногда походили германские подводные лодки с разведывательными целями (Авторы – значит немецкая разведка что-то пронюхала и пыталась кое-что узнать об этой сверхлаборатории) и от населённых районов, жители которых могли бы пострадать в случае аварии во время проведения опытов. Предложение учёных было принято и с тех пор его «сверхлаборатория» стала называться лос-аламоской. Поблизости от неё селятся пока в бараках учёные и инженерно-технические работники. Тех, кому ещё не успели построить жильё, ежедневно доставляют на плато автобусом из старинного городка Санта-Фе». «Максим» (псевдоним В.М.Зарубина).
Одновременно с этой шифровкой в Центр поступила ещё одна из Лондона (по всей вероятности тоже летом 1942г.): «Получена копия совершенно секретного доклада. В двух его разделах говорится о реальности производства сверхбомбы из урана-235 и о производстве плутония с помощью реактора на окиси урана и тяжёлой воде. Доклад правительству Черчилля включает в себя также оценку величины
32/5
поперечного сечения уранового ядра, чертежи и стоимость опытного завода по разделению редких изотопов диффузионным методом, разработанным профессором Сименом.
После получения таких радиограмм, после получения такой информации, после её оценки Сталиным, Берией, ГКО, крупнейшими физиками, нельзя было далее ждать и необходимо было, несмотря на весь трагизм положения на фронте, начинать действовать и действовать с учётом всех аспектов советского атомного проекта. Состоялось заседание ГКО с участием академиков-физиков, в том числе директора ЛФТИ, руководившим до войны, вместе с Курчатовым атомной лабораторией в Ленинграде, Иоффе.
Он выступил первым и сказал горькую правду о соотношении возможностей при решении этой сложной научной задачи у нас есть только один плюс – мы теперь знаем, что проблема атомной бомбы имеет решение. Но минусов гораздо больше. Первый из них тот, что англичане привлекли к этой работе наиболее крупных учёных всего мира. Таких опытнейших физиков , как Нильс Бор, Сцилард, Кокрофт, Челдвик, Халбан, Коварски, Симон, Фриш, Пайерле, Фукс, Линдеман (Авторы – в 1943г. они все были переправлены в США по англо-американскому соглашению о совместной работе по
атомной тематике и в 1943-1945г.г. внесли решающий вклад, вместе с 12 Нобелевскими лауреатами по физике работавшими в США в то время, в успешное создание американской атомной бомбы.
Постепенно, пользуясь финансовой, экономической и политической зависимостью Англии от США, американцы отодвинули англичан от совместного атомного проекта и перестали делиться с ними своими научно-техническими секретами в создании атомной бомбы. В 1946г., уже после окончания Второй мировой войны, Англии пришлось начинать всё с начала в деле создания английской атомной бомбы. Хотя ради исторической правды надо сказать, что большинство своих учёных-атомщиков Англия сумела вернуть из США, да и разработки атомных технологий военных лет тоже остались. В результате Англия смогла испытать свою первую атомную бомбу у северного побережья Австралии в октябре 1952г. Для сравнения – США осуществили первый ядерный взрыв в июле 1945г., СССР – в августе 1949г.
Далее Иоффе продолжил, что у нас таких учёных меньше и все они перегружены совместительством, работают на оборону. Англичане имеют сильные научные базы в Оксфорде, Бермингеме, Кембридже и Ливерпуле. У нас их сейчас мало, и все они сильно потрёпаны войной, находятся сейчас в плохом состоянии. Английские учёные, начиная атомные исследования, опирались на сильную промышленную базу. У нас она гораздо слабее, а теперь уже исковеркана войной или совсем разрушена. Научная аппаратура разбросана по различным наркоматам и практически находится в бесхозном состоянии…
Тогда слово взял Сталин и сказал что он понимает, что проект сверхбомбы потребует колоссальных людских затрат, материальных и денежных ресурсов, но мы пойдём на это, несмотря на тяжёлые условия военного времени и предложил: Первое, к чему мы должны сейчас стремиться, - это развитие нужных для атомной бомбы
33/5
отраслей промышленности. Второе – стремиться искать более короткие и дешёвые пути её производства. Кое-кто из учёных высказал мнение, что для реализации всей программы потребуется не менее 10-15 лет. Но Сталина такой срок явно не устраивал. Он чётко сказал в ответ, что мы сможем вам кое в чём помочь. Например обеспечить вас недостающими сведениями, которые позволили бы ускорить работы по её созданию. Пожалуйста сообщите товарищу Берии, какого рода информацию вы хотели бы иметь. Какие ориентиры и направления вам нужны на первой стадии разработки бомбы. В отдельсполагатьной записке укажите, какие сведения вам хотелось бы получить из-за рубежа.
Учёные покидали кабинет Сталина, прекрасно понимая, что если с проектом атомной бомбы ничего не получится, то многим из них не поздоровится. Вскоре в связи с назначением нового резидента в Нью-Йорк Сталин принял начальника иностранного отдела НКВД СССР Фитина и Зарубина, которому предстояло работать руководителем всех наших разведчиков в Америке. Во время встречи перед ними были поставлены следующие задачи: - следить, чтобы Черчилль и американцы не заключили с Гитлером сепаратный мир и не пошли бы против СССР:
- добывать сведения о планах Гитлера в войне против СССР, которыми может располагать министерство обороны США;
- выяснить секретные цели и планы англо-американцев в этой войне и по возможности установить, когда они намереваются открыть Второй фронт;
- добывать информацию о новейшей секретной военной технике, создаваемой в США, и, в частности об атомной бомбе. (Авторы – Знаменательно, что эта задача стояла в одном ряду с другими стратегическими задачами для СССР. Сталин быстро и правильно понял всё значение атомной бомбы и для судеб всей войны, и для послевоенного мира).
На этом совещании Сталин назвал фамилию Курчатова и приказал Берии поступающую от разведки информацию (по атомным делам) направлять сразу Курчатову, а программу по атомной бомбе взять под свой контроль. Так стали закладываться необходимые основы для нового советского атомного проекта. Хотя надо сказать, что одно дело желание и понимание всей важности атомного проекта и жизненной необходимости комплексных и широких атомных исследований, а другое дело наши реальные скромные возможности. Поэтому атомный проект начинался с небольших привлечённых сил и ресурсов, но постепенно, в 1943-1945г.г., неуклонно их наращивал.
Как только появились первые признаки уменьшения натиска фашистских войск: остановили врага на Кавказе у Владикавказа, не дали горно-стрелковым частям вермахта преодолеет главный кавказский хребет, и в Сталинграде втянули немецкие части в длительные бои в городе, отбили натиск дивизий вермахта на Ленинград, сорвали наступление гитлеровцев у Воронежа, не дав им возможности с юга наступать на Москву – при первой же возможности ГКО во главе со Сталиным начало организацию атомного проекта. Начинать его решили советом с авторитетными физиками-ядерщиками в форме совещания и решения вопроса кто будет возглавлять
34/5
проект и на кого будут опираться в атомной проблеме. От этого зависело практически всё – успех или провал.
ГКО, его научный отдел продолжили свои консультации с учёными по атомной проблематике, т. к. слишком серьёзными для всей страны, народа, армии могли быть последствия в свете тех или иных решений. Сказывалась и острота обстановки на фронте. В начале осени 1942г. Иоффе, Капицу, Хлопина и, наверное, Вавилова и Вернадского вызвали в Москву для обсуждения проблемы целесообразности возобновления ядерных исследований в настоящее время. В середине сентября в Москву вызвали и Курчатова, как одного из ведущих учёных-ядерщиков для разговора с Балезиным и Кафтановым. Кроме того Иоффе рекомендовал заместителю председателя правительства СССР Первухину, являвшегося и наркомом (министром) химической промышленности СССР в 1942-1846г.г. вызвать Курчатова в Москву не только как отличного физика-ядерщика, но и сильного организатора и хорошо знающего других атомных физиков.
Одним из главных вопросов в начинающемся атомном проекте Советского Союза был вопрос о руководителе проекта. От верности и точности выбора зависела судьба самого проекта. И с решением этого вопроса надо было не медлить. Окончательное утверждение кандидатура зависело, конечно, от Сталина, но он мог правильно решать, только опираясь на информацию об учёных от своих главных сотрудников в ГКО и Правительстве. Безусловно учитывались данные из НКВД.
Обсуждались кандидатуры шести человек, которые могли возглавить будущий атомный центр: Иоффе, Капица, Алиханов, Курчатов, Флёров, Лейпунский. После обсуждения и бесед с ними остались две кандидатуры – Курчатов и Алиханов. Почему не прошли другие?
- Иоффе взял самоотвод ссылаясь на возраст, ему уже было 63 года. Он был замечательный физик-теоретик, но колебался в возможности создания атомной бомбы. А здесь нужен был очень энергичный человек сочетающий теорию с опытом экспериментов и уверенный в успехе , отличный организатор.
- Капица прямо сказал, что мы к этому сейчас не готовы и это оружие не этой войны. Кроме того, по воспоминаниям профессора, физика И.Н.Головина: «У Капицы это тоже могло не выйти, ибо он привык всё делать своими руками. А надо было привлекать к делу многих людей и так, чтобы все работали дружно и с увлечением». Наряду с этим, он ряд лет работал в Англии в атомной лаборатории и жена у него была англичанка. НКВД относилось к нему настороженно.
- Лейпунский не очень верил в реальность создания в ближайшие годы атомной бомбы. Кроме того многие, с кем он вместе работал в УФТИ в 30-е годы, были арестованы как «враги народа», да и сам, хотя и на короткое время, был арестован по доносу и провёл несколько месяцев на «курорте» Ежова – в тюрьме. С ним разобрались, выпустили, но полного доверия он не вызывал.
- Флёров – талантливый физик, одним из первых поднявший тревогу в связи с отставанием СССР в ядерных исследованиях после начала войны, в дальнейшем ближайший помощник Курчатова в атомных исследованиях, правильно оценивший
35/5
нарастающую угрозу со стороны нацистской Германии, активный сторонник возобновления атомных исследований и создания урановой бомбы. Однако человек со сложным и острым характером, конфликтовавший со многими физиками-академиками, часто действующий по принципу «Есть два мнения – моё и неправильное». Здесь нужен был человек, могущий сплотить научный коллектив ради главной цели, а не устраивавший «выяснение отношений» с коллегами.
Оставались Курчатов и Алиханов. Их и рекомендовал Иоффе руководству научного отдела ГКО – Балезину и Кафтанову, как возможных руководителей атомного проекта СССР, которые могут справиться с порученным им делом. В конце сентября 1942г. оба приехали в Москву по вызову из ГКО для окончательного решения. Как позже писал Балезин от впечатления от своих бесед вместе с Кафтановым о них: Алиханов очень рвался к руководству этой работой, а Курчатов произвёл на них приятное впечатление, что нельзя сказать об Алиханове. Они рекомендовали ГКО Курчатова на пост руководителя проекта.
Доложили своё мнение Молотову, который встретился с Курчатовым, и так вспоминает об этом: «Был у меня Курчатов. Самый молодой и никому (Авторы – из
руководства ГКО) неизвестный. Ему не давали ходу. Я его вызвал, поговорили предметно, он произвёл на меня хорошее впечатление». Учёный не сразу дал согласие Кафтанову возглавить атомный проект. Лишь на следующий день он сказал: «Если надо, я готов! Дело трудное. Но я надеюсь, что правительство будет помогать». Сам Курчатов поддержал предложение Флёрова возобновить работу по урановой проблеме, но не может судить, возможно ли её проведение в трудных условиях военного времени.
Но вопрос остро стоял о безопасности СССР, советского народа и сейчас, и особенно в послевоенное время. Уверенность, что Советский Союз, Красная Армия выиграют войну рано или поздно, так или иначе, была и у руководителей СССР, и у патриотов Родины, и в целом у здравомыслящих людей во всём мире – блицкриг Гитлера в 1941г. провалился, мощный удар вермахта на юге в 1942г. отражён, длительную войну на истощение Германия в конце концов не вынесет, да и солдаты и командование советских войск успешно приобретали боевой опыт, а военная промышленность быстро наращивала мощность.
Но нацисты и их учёные в перспективе могли создать атомную бомбу, да и наши «союзники» - Англия и США, втайне от нас, быстро продвигались в создании, в недалёком будущем, атомного оружия. А какая будет реальная ситуация в мире, каков баланс сил после капитуляции нацистской Германии никто не знал.
Именно поэтому во время встречи с Курчатовым Молотов попросил его предоставить информацию по двум вопросам. Во-первых возможность создания атомной бомбы? Во-вторых – какое время необходимо для её создания? Для решения атомной проблемы в СССР было решено на уровне ГКО возложить общее руководство на Молотова (у него, как первого заместителя Сталина по правительству были десятки других важных проблем, ждущих его решений), а практическое решение всех вопросов по урановому проекту поручить Первухину, научное руководство проблемой –
36/5
ответственный Курчатов. Так был правильно и своевременно решён вопрос о государственно-научном руководстве атомным проектом, что сыграло решающую роль.
Окончательное решение по Курчатову принял Сталин в марте 1943г., после победы под Сталинградом, которому Молотов представил Курчатова. Курчатов получил полную поддержку, как указывал Молотов: «Мы стали на него ориентироваться. Он организовал группу физиков, и получилось хорошо». Но в это время уже полным ходом под руководством Курчатова шло решение текущих вопросов атомной проблемы – организационных, кадровых, научных, вносились предложения и принимались по ним решения. Так что принципиальные, долгосрочные решения в масштабе СССР Сталин принимал далеко не единично, хотя его слово было решающим. Курчатова выдвигали: от науки – Иоффе, от научного отдела ГКО – Балезин и Кафтанов, от правительства – Молотов и Первухин. Выбор был коллективным и, как показала практика, очень удачным.
Сталин прямо интересовался на совещании с учёными-атомщиками, «Сколько будет стоить создание атомной бомбы?» Академик Иоффе понял, что Сталина огромными суммами средств и количеством сил раздражать опасно, но и обманывать, выдавать желаемое за действительно не менее рискованно. Он ответил так: «Стоить это будет столько же, сколько стоит вся война, а отстали мы в исследованиях на несколько лет». Сталин понимал, что вопрос стоит не только в бомбе, а о победе или поражении в войне и в послевоенном мире, о судьбе государства и народа. Этим и объясняется решение обсуждаемой принципиальной проблемы и скорое принятие мер по началу её реализации на высоком государственном уровне.
Иоффе в своём выступлении, выражая общую позицию приглашённых физиков, подчеркнул, что проблема атомной бомбы решаема, однако потребуются колоссальные созданию атомной бомбы, необходимо принятие общегосударственной программы и мы пойдём на это, несмотря на тяжёлое военное время. Риск будет вполне оправдан». Сталин предложил назначить ответственным за атомную программу Иоффе, которого знал, ценил и вполне доверял, но тот отказался, ссылаясь на свой возраст и рекомендовал своего ученика Курчатова, молодого талантливого физика и хорошего организатора.
Сталин также интересовался у Иоффе и Вернадского: возможность создания атомной бомбы в Германии, перспективы решения данной проблемы в СССР, обсуждал с учёными предварительные наметки ресурсного обеспечения атомного проекта.
В итоге в тот же день было принято постановление ГКО №2352 подписанное Сталиным. В нём говорилось: «Обязать АН СССР (академик Иоффе) возобновить работы по исследованию осуществимости использования атомной энергии путём расщепления ядра атома урана и представить ГКО к 1 апреля 1943г. доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива» (Авторы – для атомного реактора).
37/5
Президиум Академии Наук обязывался организовать специальную лабораторию атомного ядра, которая была создана под руководством Курчатова на базе эвакуированного в Казань ЛФТИ. В её составе были такие известные физики Флёров, Джелепов и другие. В числе начатых исследований значились вопросы разделения изотопов урана и, в частности, разработка методов газовой диффузии.
Поезд атомной программы СССР получил «зелёный свет» и начал набирать скорость. Чтобы ускорить движение этого поезда и миновать научные тупики в исследованиях, Курчатову нужно было знать, чего достигли атомные физики в Германии, Англии, США. Это хорошо понимали руководители СССР. Сталин дал указание Берии по целенаправленному использованию возможностей разведки НКВД и ГРУ для получения необходимых данных. Молотову, Первухину, Кафтанову было поручено, при сохранении строжайшей секретности, ознакомить Курчатова с информацией уже добытой разведкой и получить оценку её ценности.
Первухин позже вспоминал, что Молотов ознакомил в октябре 1942г. Курчатова, с данными разведки о зарубежных ядерных исследованиях. Кафтанов в том же октябре попросил Курчатова оценить поступившую в ГКО секретную информацию (сообщения Горского от сентября 1941г. и декабря 1941г., в январе и в марте 1942г.) об атомных исследованиях в Англии. Сведения вначале поразили Курчатова. Он понял, что британские учёные далеко ушли вперёд, что физики Чэдвик, Дирок, Кокрофт направили свои усилия на выявление возможности получения сверхвзрывчатого вещества путем использования ядерной энергии атомов урана-235. К их команде присоединились первоклассные учёные-эмигранты. Фриш из лаборатории Бора в Дании, Хольбан и Коварски из Франции. Объединение крупных специалистов по физике атомного ядра в «международную команду» указывал Курчатов, неизбежно должно было привести к прорыву в области ядерных исследований.
Значение первых же сведений, с которыми ознакомился Курчатов, состояло, по его мнению, в том, что они «заставляют нас по многим вопросам пересмотреть свои взгляды» и указывает «на технические возможности решения всей проблемы в значительно более короткие сроки, чем предполагалось. Эта информация имеет важное значение, ибо способствовала оптимизации программы создания собственного атомного оружия и необходимых для этого теоретических исследований, экспериментов, конструкторских разработок и т. д.»
Курчатов на основе анализа документов разведки 27 ноября 1942г. пишет докладную Молотову: «ввиду того, что введение в войну такого страшного оружия, как урановая бомба не исключено представляется необходимым развернуть в СССР работы по проблеме урана и привлечь к её решению наиболее квалифицированные научные и научно-технические силы Советского Союза. Для руководства этой сложной задачей представляется необходимым учредить при ГКО под Вашим председательством специальный комитет представителей науки, в котором могли бы быть академики Иоффе, Капица, Семёнов». Ставится задача организации государственно-научного руководства атомным проектом. Стоит обратить внимание, что Курчатов не включает
38/5
себя в предлагаемый специальный комитет – для него главное успех дела, а не личные амбиции.
В своей докладной Молотову Курчатов честно пишет о трудном положении в советской ядерной физике на данный момент и о сильном отставании СССР от других стран: «Наша страна далеко позади Америки, Англии, Германии. У нас проблемой урана занято около 50, а в Америке 700 научных сотрудников». Расчёты показали, что необходимо получить 100т. урана (урановой руды), а добыть из месторождений можно только 12т. за два года».
И когда СССР хотел получить уран у Америки – по ленд-лизу, якобы для улучшения состава брони для танков и усиления действия противотанковых снарядов. Американцы, чтобы не насторожить советского союзника, дали согласие, но под разными предлогами ничего не дали, ни одной тонны, ни одного килограмма. Больше СССР к ним по этому вопросу не обращался, что сыграло свою роль в сильной недооценке со стороны США советских усилий в атомной сфере – у них нет даже урановой руды в достаточном количества, какая там может быть атомная бомба?
Курчатов отлично понимал, что он один, даже как руководитель, мало что сможет сделать и поэтому составил для ГКО список необходимых участников атомного проекта: Алиханов, Кикоин, Харитон, Зельдович. Он их всех хорошо знал и ценил как очень талантливых физиков и советских патриотов. Несколько позже Курчатов предложил Харитону возглавить группу по работе над конструкцией бомбы. Тот поначалу отказался, его захватила другая работа – современное минное и противотанковое оружие, что очень нужно было для флота и армии. Но Курчатов убедил Харитона: Надо считаться не только о сегодняшнем положении на фронте, но думать о будущей безопасности страны и нельзя упускать время.
Вскоре после решения ГКО 28 сентября – начале октября Курчатов, начиная развёртывание атомного проекта, по просьбе Первухина (просьба в то время равноценна была приказу, но в вежливой форме) подготовил ему памятную записку вместе с Кикоиным и Алихановым по вопросу организации исследований по ядерной физике, разделению изотопов, устройству ядерного реактора.
Опираясь на эту памятную записку, Первухин в начале ноября, после встречи Сталина с ведущими физиками страны 28 сентября, провёл совещание с Иоффе, Вернадским, Капицей, Хлопиным о дальнейших шагах по организационному и ресурсному обеспечению атомной программы. На этом совещании в результате обмена мнениями принимается решение о создании в Москве научного атомного центра и рассмотрены вопросы касающиеся добычи и переработки урановой руды, а уже в конце ноября ГКО поручил наркомату цветной металлургии приступить к добыче уранового сырья.
Несколько ранее Первухин по рекомендации Иоффе вызывал к себе авторов памятной записки и ознакомил их, с разрешения Молотова, с досье--материалами добытыми разведкой НКВД о работе над атомной бомбой за рубежом и просил оценить сведения содержащиеся в этих документах. В письменном заключении учёные дали положительную оценку достоверности информации и предложили развернуть в
39/5
наших физических институтах глубокие научно-исследовательские работы по ядерной физике.
Урановая проблема начала жить, а Курчатов в начале января 1943г. окончательно переехал в Москву и закончил свои изыскания по морским минам и бронёй, полностью переключился на новое и чрезвычайно ответственное дело.
Но не надо думать, что всё было просто, легко и быстро, хотя было распоряжение ГКО за подписью Сталина от 28 сентября, решение ГКО о том, что Молотов, как заместитель председателя ГКО, будет заниматься общим руководством по созданию
атомной бомбы, а по указанию Сталина Совнарком СССР (правительство) возложило на зам. председателя Совнаркома Первухина принятие решений всех вопросов по урановому проекту. Трудностей в воюющей, при крайнем напряжении всех сил, стране вполне хватало.
Советские физики не могли повторить опыты Хальбана-Коварски в Англии, несмотря на то, что данные по ним были в материалах добытых разведкой, т. к. в стране было лишь 2-3кг. тяжёлой воды, а для её производства требовалось большое количество электроэнергии. Советские исследования атома урана ещё кроме электроэнергии тормозились из-за отсутствия нужного количества урана и циклотрона (без него не могли получить плутоний).
Наиболее перспективный путь к атомной бомбе, это отлично понимали советские физики-атомщики, был плутониевый, но в СССР работы по элементам 93 и 94 полностью отсутствовали. 22 марта 1943г. Курчатов с сожалением писал, что «в нашей стране собственных работ по изучению плутония не проводилось… Поэтому информация (от разведки) о работе с этим элементом имеет весьма важное значение». В июне 1943г. он отмечал получение от разведки подробных сведений о физических свойствах плутония, характер деления ядер атома, период полураспада, энергии вторичных нейтронов, сечении деления медленными нейтронами и др. Но этого было недостаточно. Для успешной реализации полученных сведений физикам крайне был необходим сконструированный советскими инженерами и действующий циклотрон для изучения учёными свойств плутония и выработки первых, пусть очень небольших его количеств. Только летом 1944г., т. е. через полтора года, был запущен циклотрон, т. к. ранее не было технической возможности. Пришлось восстанавливать и модернизировать ещё довоенный образец. Так что мало было даже самых подробных сведений от разведки из США и Англии, мало было самых лучших теоретических разработок учёных, нужна была сильная научно-инженерная база.
Отрицательно сказывалась и сверхосторожность в показе разведывательной информации: опасались как умышленной дезинформации со стороны контрразведок «союзников», так и неумышленного рассекречивания конкретных источников правдивой информации в силу случайности или излишне откровенных разговоров исследователей. Поэтому учёным, с которыми правительство и ГКО консультировалось по атомной проьлеме, исключая Курчатова, не показывали разведматериалов по Англии, США, Германии до апреля 1943г., а он один не мог физически всё переработать, обобщить, всё распланировать и использовать. А когда их всё же стали показывать (по
40/5
инициативе самого Курчатова), то все они относились исключительно к Английскому атомному проекту, материалы по США начали давать только в 1944-1945г.г. и всего нескольким человекам. Данные по Германии вплоть до мая 1945г. получал только Курчатов.
С одной стороны это позволяло избежать крайне болезненных провалов разведчиков и их добровольных помощников, но с другой сужало возможности эффективного использования развединформации учёными в своей работе, а кроме того порождало миф среди учёных-физиков об особом научном чутье Курчатова, его возможности «предвидеть» научные тупики в исследованиях и «находить» правильные выходы из них. Хотя надо по справедливости отметить, что Курчатов являлся крупнейшим учёным и организатором в осуществлении советского атомного проекта на всех его стадиях развития и данные разведки лишь помогали ему быстрей и правильней действовать.
Реальность осмысления, обработки и использования научными группами физиков добытой информации брала своё, несмотря на все опасения. Уже в марте 1843г. к изучению многих разведданных с согласия Молотова и Берии были допущены, кроме Курчатова, Иоффе, Алиханов, Кикоин, а в апреле – Арцимович, Харитон, К.И.Щёлкин.
К.И.Щёлкин, выдающийся химик и физик, трижды Герой Социалистического Труда, один из руководителей создания советских атомных и водородных бомб, теории реактивных двигателей для самолётов и ракетных для ракет, годы жизни 1911-1968г.г. Родился в Тифлисе ( ныне Тбилиси) в семье трудовой интеллигенции: отец географ-землеустроитель, мать – учительница в школе. Закончил физико-технический факультет Крымского педагогического института в Симферополе. После окончания поехал в Ленинград, где начал работу лаборантом в Институте химической физики под руководством Н.Н.Семёнов.
В 1938г. защитил кандидатскую диссертацию по вопросам горения и детонации газов и взрывчатых веществ, где выстроил теорию перехода горения в детонацию.
После начала войны, хотя у него и была бронь от призыва в армию, преодолев два отказа ушёл добровольцем в коммунистический батальон. В компартию он вступил ещё до войны. В 1941г. сражается с врагом по Ленинградом в 7-й гвардейской стрелковой дивизии во взводе разведки и участвует в контрнаступлении Красной Армии под Москвой. В январе 1942г. отозван с фронта на основании шифротелеграммы от зам. наркома обороны Е.А.Щеденко и направлен в Казань в эвакуированный туда Институт химической физики, где тесно контактирует с ядерными физиками. В 1043г., когда у нас начались работы по созданию реактивной авиации, по поручению Семёнова разработал тему «Горение в прямоточном воздушно-реактивном двигателе» и создаёт теорию сгорания топлива в реактивном двигателе и возникновения пульсаций в реактивной камере, о чём давно мечтали ракетостроители.
В 1946г. защитил докторскую диссертацию. Работы Щёлкина высоко ценили два великих советских физика: Капица в 1945г. приглашал его перейти к нему в Институт физических проблем заместителем директора по науке, а Л.Д.Ландау был у него
41/5
официальным аппонентом на защите докторской диссертации. В марте 1947г. Курчатов приглашает его на должность заместителя Главного Конструктора атомной бомбы. Он едет в КБ-11 в секретном городе «Арзамас-16», где начинает готовить полигон для атомных испытаний и отбирает кадры для головного института экспериментальной физики (ВНИИЭФ), то есть испытателей ядерного оружия.
Сталин предоставил Щёлкину права окончательного отбора кадров атомных физиков для будущих испытаний. В ночь на 29 августа 1949г. Щёлкин лично с двумя помощниками установил на испытательной изделие «РДС-1» (первая советская атомная бомба). Вообще он был как человек прям, принципиален, не боялся идти вразрез с мнением высокопоставленных руководителей. По своей тематике в 1957г. осмеливался спорить на Политбюро с Хрущёвым, вычеркнул из списка награждаемых Ленинской премией Е.П.Славского, первого замминистра атомной промышленности, который не внёс творческого вклада в создание водородной бомбы.
Щёлкин спорил и с Королёвым, который в отличие от Хрущёва и Славского, признал его правоту и благодарил. Его бюст, как трижды Героя стоит в Тбилиси. При вручении наград после первого испытания атомной бомбы Сталин сказал «Если бы опоздали на один-полтора года с атомной бомбой, то, наверное, попробовали её на себе». Но наши физики и разведчики не опоздали. Среди них в первой шеренгу был и Кирилл Иванович Щёлкин.
20 марта Курчатов посылает Первухину докладную записку «О необходимости привлечь к работе Ландау и Капицу», которые должны помочь Курчатову – Капице по вопросам разделения изотопов урана, а Ландау –ещё провести необходимые в атомной физике расчёты. Им тоже, для ускорения работ, было разрешено знакомиться с разведданными. Им тоже, для ускорения работ, было разрешено знакомиться с разведданными.
Допущенные к разведматериалам физики также получили возможность обмениваться между собой полученными сведениями и теми идеями и предложениями, которые из них вытекали. Так что говорить о каком-то исключительном положении Курчатова в знакомстве со сведениями, добытыми советской разведкой, уже весной 1943г. не приходится. Другое дело, что полный доступ к развединформации из Германии и частично из США, в основном имел только Курчатов, а уже через него и другие ведущие физики, и то исключительно по своим направлениям исследований. Но после капитуляции нацистской Германии в мае 1945г. и атомных бомбардировок американцами Хиросимы и Нагасаки в августе 1945г. круг посвящённых в тайны «разведанного атома» значительно увеличился.
Наши учёные, чтобы ускорить научные работы по атомной энергии, были крайне заинтересованы в регулярном ознакомлении с ходом этих работ в США, где вместе с американскими физиками к этому времени работали и английские физики. В письме от 7 марта 1943г. Первухину Курчатов писал «Получение данного материала имеет громадное, неоценимое значение для нашего государства и науки. Теперь мы имеем важные ориентиры для последующего научного исследования, они дают возможность
42/5
нам миновать многие, весьма трудоёмкие фазы разработки урановой проблемы и узнать о новых научных и технических путях её разрешения».
Он особо подчёркивал, что «вся совокупность сведений… указывает на техническую возможность решения всей проблемы в значительно более короткий срок, чем это думают наши учёные, не знакомые ещё с ходом работ по этой проблеме за границей». Так что сама объективная реальность требовала расширения круга учёных допущенных к информации разведки. и пусть понемногу, постепенно число таких допущенных стало расти, что позволяло и улучшить, и ускорить деятельность самих физиков в атомном проекте СССР.
Допущенные к секретным сведениям разведки физики не только тщательно знакомились с полученными данными, но и сами активно ставили перед разведчиками
вопросы по важнейшим зарубежным исследованиям. Уже в марте 1943г. Курчатов, используя свои полномочия, сформулировал четыре ключевых вопроса для руководства советской разведки по новой проблеме. Они были следующими:
- делится ли элемент 94 (плутоний) быстрыми или медленными нейтронами?
- если да, то каково сечение деления?
- подвержен ли данный элемент спонтанному делению и каков период его полураспада?
- какие превращения претерпевает элемент 94 (плутоний) со временем?
Внимание Курчатова на плутоний, как возможную вторую ядерную взрывчатку после урана-235, обратил Флёров ещё в декабре 1941г. Теперь же, получив развединформацию из США об опытах и исследованиях по плутонию, Курчатов вполне убедился в его реальности. 22 марта 1943г. Курчатов докладывает Первухину, что плутониевый путь к атомной бомбе становится наиболее перспективным и он пересмотрел своё скептическое отношение к материалам американских физиков опубликованных в научном журнале «Физикл Ревью» 15 июля 1940г. и смог установить новое направление в решении всей проблемы урана.
Но плутоний мог быть получен только в действующем атомном реакторе, которого в СССР в то время не было.
Ещё в начале 1943г. Курчатову неясно было возможна ли работа ураново-графитовой системы, т.е. атомного реактора. Он не знал, как и наша разведка об успехе американо-итальянского физика-атомщика Ферми, успешно запустившего первый в мире атомный реактор в Чикаго под трибунами спортивного стадиона в Чикаго в декабре 1942г. Об этом информация в Москву из США поступила только в июне 1943г.
Хотя нужно отдать должное предвидению Курчатова в то время – первая советская атомная бомба в августе 1949г. имела плутониевый заряд.
Необходимые задания нашим разведчикам были даны быстро. Первухин быстро переслал докладную записку Курчатова в НКВД Гайку Овакимяну, заместителю начальника разведывательного отдела Главного управления государственной безопасности НКВД. Ему, от имени ГКО было поручено передать вопросы Курчатова нашим агентам за границей. К тому же Курчатов передал список лабораторий в США, где могли проводится работы по плутонию. Список открывался Радиационной
43/5
лабораторией в Беркли, где уже были получены первые граммы плутония, где отрабатывалась технология его получения и выявлялись все его свойства.
Курс на плутоний позволял американцам, в основном, обойти комплекс необычайно трудных проблем, связанных с разделением изотопов и значительно ускорить изготовление бомбы. Недаром первая атомная бомба сброшенная американцами на Хиросиму в августе 1945г. имела плутониевый заряд. Да и гитлеровские оружейники, как только заработали у них первые экспериментальные реакторы в конце войны, сразу взялись за плутониевую ядерную взрывчатку. Другое дело, что мощное победоносное наступление Красной Армии на Берлин, не дало им времени наработать нужное количество плутония.
Уже летом 1943г. советские физики-ядерщики получили от разведки ряд данных о свойствах плутония. Значение первых же сведений, с которыми ознакомился Курчатов, состояло, по его мнению в том, что «они заставляют нас по моим вопросам пересмотреть свои взгляды» и указывают на технические возможности решения всей проблемы в значительно более короткие сроки, чем предполагалось. Эта информация имела важное значение, ибо способствовала оптимизации программы создания собственного атомного оружия и необходимых для этого теоретических исследований, экспериментов, конструкторских разработок и т.д.» Так что советские разведчики наряду с физиками внесли большой вклад в общее дело усиления обороноспособности Советского Союза и помогли сорвать зловещие замыслы американских правителей и военной верхушки по атомному удару по СССР во второй половине 40-х г.г..
Не забывало советское руководство и о вполне возможной угрозе со стороны нацистской Германии, где в 1942г. шли усиленные исследования по атомной проблеме. Забывать или недооценивать возможности и талант немецких физиков было нельзя. Ещё в начале октября 1942г. Первухин, опираясь на разведывательную информацию, указывал Иоффе и Курчатову на то, что немецкие учёные, вероятно, пытаются создать атомную бомбу и нацисты могут, в случае их успеха, получить в свои руки оружие огромной разрушительной силы.
Однако, хотя принципиальное решение было принято ещё 28 сентября 1942г. и утверждено ГКО, но реальная работа по их выполнению шла крайне медленно. Молотов, как первый заместитель Сталина в ГКО и министр иностранных дел СССР был крайне перегружен текущими делами и не мог осуществлять постоянное руководство атомным проектом, а Первухин, являясь заместителем председателя Правительства СССР и одновременно наркомом химической промышленности и будучи завязан на решение проблем по производству взрывчатки, нефтехимик, Совета по эвакуации промышленности и людей и налаживанию их работы, просто физически не мог проводить оперативное руководство атомными делами. У НКВД, за которое отвечал Берия, было множество очень важных других задач и только в феврале 1944г. была организована группа «С» под руководством П.А.Судоплатова, которое начинало координировать и сосредотачивать у себя все материалы разведки по ядерным делам. Как говорится «у семи нянек дитя могло оказаться без глаза». Отрицательно
44/5
сказывались и ранее вышеуказанные трудности осенью-зимой 1942г. Всё это привело к задержке в атомных делах.
К февралю 1943г. появились признаки того, что «решения ГКО по урану выполняются плохо». В результате появилось постановление ГКО №2872 от 11 февраля 1942г., подписанное Молотовым: «1. Возложить на Первухина и Кафтанова обязанности повседневного руководства работой по урану и оказывать систематическую помощь специальной лаборатории атомного ядра Академии Наук СССР. 2. Разрешить Президиуму Академии Наук СССР перевести группу работников спецлаборатории атомного ядра из Казани в Москву для выполнения наиболее ответственной части работ по урану». Сталин, как председатель ГКО, возложил персональную ответственность за полное выполнение этого постановления на всех упомянутых в нём лиц и обязал разведку НКВД всемерно содействовать работе учёных.
Деятельность и организация работы по урановой теме значительно ускорилась. Уже в феврале 1943г. по предложению Первухина и Курчатова ГКО принимает специальное решение об организации исследований по использованию атомной энергии.
Создаётся первое в стране научно-исследовательское учреждение, которое должно было раскрыть пути овладения колоссальной энергией деления ядер урана и исследовать возможности военного применения этой энергии.
10 марта Курчатов окончательно утверждён научным руководителем атомного проекта СССР. 12 апреля, перевезённая из Казани спецлаборатория по атомному ядру получила кодовое название «Лаборатория №2 АН СССР» распоряжением по Академии Наук. Под этим названием она функционировала многие последующие годы. Практическая работа по атому в ней началась, по существу, за небольшим исключением с нулевой отметки.
Активизировались и патриархи атомных исследований в СССР – Вернадский и Хлопин, которые находились в эвакуации в Средней Азии и привлекались в качестве консультантов весной-осенью 1942г. 13 марта 1943г. представляя в общих чертах состояние атомных дел и опасаясь нашего отставания от Запада, Вернадский обратился с письмом в Президиум АН СССР с предложением возродить Урановую Комиссию АН СССР, т.к. ему не было известно о назначении Курчатова и организации ядерной лаборатории. Главное, указывал он, разделение изотопов урана и требование, чтобы Радиевый институт играл в этом главенствующую роль. Он же, одновременно критиковал в письме и наше топтание на месте и указывал на причину этого: «Состояние наших знаний такое же, как оно было в 1935г. Наш огромный бюрократический аппарат оказался бессильным». Через два дня, во втором письме, Вернадский считал, что определяющим является задача найти урановую руду в достаточном количестве для атомных работ. Хлопин, его ученик, и друг директор Радиевого института писал, что центральной проблемой является разделение изотопов. Позже, учитывая большой научный опыт и значительный авторитет как физиков, привлекли в качестве консультантов к деятельности «Лаборатории №2» или «ЛИПАН» (другое название - Лаборатории №2).
45/5
Курчатов отлично понимал, что его главное богатство и условие успешной работы это не уран и не приборы для его исследования, а люди – физики-атомщики, инженеры, руководители других подразделений. Его ближайшим помощником стал молодой и энергичный инженер-технолог В.В.Гончаров, который ранее работал директором опытного завода Наркомата химической промышленности. Свою деятельность начал с энергичного поиска физиков по многим городам и воинским частям, куда их забросило военное время. Правительство дало ему большие права: собираемые им люди направлялись в «ЛИПАН», независимо от того, в армии они находились или работали на военных заводах.
В первую очередь руководитель «Лаборатории №2» проводил отбор наиболее подходящих для дела людей, особенно из числа старых товарищей по Ленинграду и рекомендуемых ими учёных и инженеров.
В 1943г. число физиков, работавших в «ЛИПАН» было не более двух десятков. Это были, в основном, довоенные сотрудники ЛФТИ: А.И.Алиханов, А.П.Александров, Л.А.Арцимович, И.А.Кикоин, Ю.Я.Поперачук, К.А.Петржак, Г.Н.Флёров и др. Но «Лаборатория №2» не была единственной и не являлась монополистом в атомных исследованиях. Несколько ранее ЛИПАН появилась «Лаборатория №1» которую возглавлял известный физик К.Д.Синельников. она возобновила важные теоретические и инженерные работы в области атомной энергетики при УФТИ. В ней началось изготовление крупнейшего в Европе электростатического ускорителя и развернулись исследования по изучению условий, возбуждающих цепные реакции при расщеплении атома гелия протонами.
Ядром учёных в «Лаборатории №2» стали 5 человек:
- Курчатов занялся проектированием и созданием ураново-графитового котла (реактора) для производства в последующем ядерной взрывчатки;
- Зельдович и Харитон разрабатывали устройство самой бомбы, при этом Харитон считается Главным Конструктором, а Зельдович считал параметры физических процессов при взрыве. Надо учитывать, что даже самых примитивных ЭВМ в СССР в 1943-1945г.г. не было вообще;
- Алиханов решает проблему урана и тяжёлой воды, его пригласили из Казани;
- Кикоин разрабатывает методы разделения изотопов урана;
- Флёров был отозван из армии и исследовал возможность деления урана при облучении нейтронами.
Работа учёных-атомщиков в Москве в 1943г. началась в трудных условиях, когда у них часто не было самого необходимого для жизни и научной деятельности. Многие приехавшие имели лишь то, что было надето на них и собрано в небольшом чемодане. Нужные для работы книги и рукописи они утратили при эвакуации или во время бомбёжек. Первой заботой Курчатова было накормить и поселить приехавших. Он смог добиться прописки в Москве, а это тогда было очень трудным делом, более 100 человек. В последующем, при помощи Берии, ему удалось создать для атомщиков льготные условия и их «прикрепили» к спецмагазинам для руководства страны. Весь
46/5
персонал атомного проекта был обеспечен хорошим питанием и высококвалифицированной медицинской помощью.
Сложно шло из-за нехватки в военное время всего и вся размещение «ЛИПАН» и создание её материальной базы. Вначале она находилась в нескольких комнатах и подвалах Сейсмологического института АН СССР, а также в недостроенном здании Института экспериментальной медицины, что помогло ввести в заблуждение иностранные разведки и их агентуру. Что могло быть им интересным или видется опасным в работе какого-то подразделения сейсмологов или во врачебных опытах при медицинской помощи раненым или контуженным воинам Красной Армии и населению?
В 1943г. были приняты строгие меры по линии НКВД с целью безопасности сотрудников «Лаборатории №2» и обеспечения секретности проводимых атомных исследований. Была введена жёсткая пропускная система, у дверей лаборатории
появилась вооружённая охрана, охрану Курчатова обеспечивали два телохранителя из числа офицеров органов госбезопасности. Несколько позже она появилась и у других учёных-физиков. Были проведены в жизни строгие правила поведения на работе и за пределами лаборатории. Все служебные записи исполнители обязаны были только в учтённых секретным отделом и пронумерованных тетрадях. При этом обозначение «уран», «плутоний» и производные от них словосочетания указывались без исключений в зашифрованном виде. Любые черновики, после использования, уничтожались в обязательном порядке, а разговоры на рабочие темы не разрешалось вести вне стен лаборатории. Всякие контакты с иностранцами запрещались, а все люди привлекаемые к работам по урану, подвергались спецпроверке и при поступлении на работу, и в ходе самой работы, причём неоднократно. Эти меры оказались очень действенными и не немецкая, и не американская, и не английская разведки ничего не смогли узнать об ядерных исследованиях в СССР, несмотря на весь свой опыт, развитую сеть агентуры, большие материальные и финансовые возможности.
Следует отметить, что небольшой, вначале, атомный проект Советского Союза, начатый ещё осенью1942г. с одобрения Сталина, не мог объективно быстро привести к созданию атомной бомбы. Весной-летом 1943г., после победы Красной Армии под Сталинградом и Курском, вряд ли вождь думал, что советская атомная бомба сможет решительно повлиять на исход войны с нацистской Германией, кардинально ускорить её окончание, но она могла стать гарантией мира и учёта всеми национальных интересов СССР от неопределённостей, которые могли возникнуть в будущем. Советское руководство хорошо знало цену «дружеским намерениям» Черчилля и Рузвельта, стремившихся максимально ограничить влияние СССР в мире.
Однако на пути осуществления атомного проекта были трудности объективного порядка, вызванные недостаточной мощностью промышленной базы, во многом определённой эвакуацией многих предприятий и отсутствием у них нужной специализации. В первую очередь это коснулось пути разделения изотопов урана-235 от урана-238 путем создания комплекса центрифуг. Ещё в конце сентября 1942г. президенту Академии Наук Украины А.А.Богомольцу было поручено распоряжением
47/5
ГКО в очень сжатые сроки организовать под руководством профессора Ланге, находящегося в Уфе, разработку проекта лабораторий установки для получения урана-235 методом ценрифугирования. Отработав технологию на опытной установке можно было в дальнейшем перейти, как надеялись, к промышленным масштабам выработки необходимого для бомбы количества урана-235.
Всего через месяц технический проект со всеми необходимыми чертежами должен был быть сдан Казанскому заводу «Серп и молот» для изготовления к 1 января 1943г. промышленного образца. В Уфе ещё в 1931г. был построен завод комбайновых моторов, который в 1940г. начали переводить для производства авиационных двигателей. После начала войны на его площадях разместились эвакуированные моторные предприятия: из Рыбинска завод №26, два из Ленинграда -№234 и 451, часть подмосковного №219 и ещё проектное бюро Московского института авиационного машиностроения. В итоге, через некоторое время, вместо казанского завода «Серп и молот» изготовление лабораторного экземпляра центрифуги Ланге было поручено другому заводу - №26. Курчатов самым внимательным образом отслеживал судьбу данной центрифуги и уже через день, после перевода своей лаборатории из Казани в Москву, 13 апреля пишет служебную записку Первухину в которой указывает на задержку в изготовлении с Уфе этой центрифуги: «Одним из наиболее важных этапов работы «Лаборатории №2» является испытание центрифуги, изготовляемой по проекту проф. Ланге на моторном заводе №26 в Уфе… Выполнение центрифуги на заводе однако недопустимо задержалось… Прошу Вашего распоряжения об ускорении изготовления центрифуги на заводе №26». Указания были
очень быстро даны и уже 29 апреля, т.е. всего через 16 дней после своей служебной записи Курчатов отчитывается Первухину о проделанной работе по центрифуге и о преодолении выявленных недостатков в результате испытаний: «Сообщаю ( на основе телефонного разговора с Кикоиным 29 апреля), о ходе работ с центрифугой Ланге в г. Уфе. С 26 по 29 апреля было произведено испытания аппарата на числе оборотов 1200 в минуту. Испытания показали неудовлетворительную работу шариковых подшипников. Сейчас производятся некоторые изменения в этой части прибора и 3 мая намечено в 5-й раз провести испытания». 9 мая 1943г. Постановлением правительств СССР, подписанным Сталиным, АН Украины переводилась к 1 июля 1943г. из Уфы в Москву, а ряд её ведущих сотрудников перебрасывались для продолжения работ в другие города. Так Ланге 17 июля прибыл в Свердловск (ныне Екатеринбург) и был прикомандирован к лаборатории Уральского филиала АН СССР, которой руководил Кикоин.
Кикоин 17 мая находился в Уфе в служебной командировке и лично принимал непосредственное участие в испытаниях центрифуги где убедился в их успехе. Следует отметить, что использование целых батарей многочисленных центрифуг во второй половине 20-го века стало важным условием создания ядерного оружия в ряде стран, хотя использовались и другие методы получения обогащённого до нужной степени урана. В марте 1945г. Ланге был назначен руководителем «Лаборатории №4», что являлось признанием его заслуг, и продолжал заниматься совершенствованием своей
48/5
центрифуги до начала 50-х годов. Следует сказать и об основном недостатке центрифуги Ланге – невозможность быстрого получения большого количества урана-235, без которых производство атомной бомбы сильно затягивалось.
Таким образом Советский Союз в осень 1941 – марте 1943г.г. сумел, правда с большим трудом и потерей времени, начать заново свою атомную программу: учёные и данные разведки смогли убедить руководство СССР в её необходимости, были подобраны и расставлены необходимые научные кадры, коллективно были приняты важнейшие решения по её реализации. В нацистской Германии, несмотря на ряд крупных достижений атомных физиков по объективным (советско-германский фронт) и субъективным (сомнения правящей верхушки) не смогли от лабораторных опытов перейти к промышленному производству. В США и Англии руководство быстро и правильно поняло возможности атомного оружия и смогли мобилизовать, особенно США, необходимые материальные и людские ресурсы для решения «урановой проблемы» хотя бы через несколько лет. Анализ материала главы указывает на прямую зависимость успехов и неудач в организации и проведении атомных исследований и в СССР, и в Германии, и в США и Англии от развития военных событий на фронтах мировой войны.
Впереди у всех участников ядерной гонки была длительная и трудная дорога к вожделенной атомной бомбе.
1/6
ГЛАВА ШЕСТАЯ
В огне войны.
(апрель 1943 – июль 1945г.г.)
Период с апреля 1943г. до августа 1945г., то есть два года и 4 месяца в становлении и развитии советского атомного проекта, очень мал по объему и явно недостаточно освещён в литературе опубликованной в Беларуси и России, США и Англии, что далеко не соответствует значению и важности данного периода. Да, он не был во многом прорывным, не являлся решающим этапом, но он был крайне необходим, являлся фундаментом, успешно стартовав с которого атомная программа СССР смогла, преодолевая большие трудности, достичь жизненно необходимого успеха – успешного испытания первой Советской атомной бомбы в 7 часов утра 29 августа 1949г. в 170 километров от города Семипалатинска (Казахстан) в степи. Без такого периода научных поисков, решения сложных научных задач, накопления необходимого опыта, нужного количества материалов, обучения научно-инженерных кадров, постепенной подготовки и решения встающих новых задач, ни о каком успехе нельзя было даже говорить.
В книге Ф.Д.Попова, опубликованной в 2003г. в Минске, сказано, что 1943 и 1944г.г., а это два года, ушли на организацию и создание в ЛИПАН опытных лабораторий, подготовительные работы и комплектование научного коллектива, а правительство помогало, но только отдельными мерами. Это правда, но далеко не вся правда. В ряде книг на «атомную тематику» и её начало, данному периоду уделяется всего 1-2 страницы с разными, малосвязанными друг с другом фактами. В зарубежной литературе по этой тематике есть отдельные небольшие разделы, в основном о том, что, кому и что сказали в среде ученых и правителей СССР или приняли какие-то незначительные документы. Даже в обстоятельной и точной работе Д.Холловэя (США) «Сталин и бомба» данному периоду посвящено всего 22 страницы, включая 7 страниц сносок. Попытаемся в этой главе более полно и всесторонне осветить этот, относительно малоизученный период советской атомной программы и его значительную роль. №1*.
Магистральное направление деятельности Лаборатории №2 возглавляемой Курчатовым вместе с его ближайшими сподвижниками в деле создания советской атомной бомбы к весне 1943г. был им в основном ясен и понятен. Ещё 7 марта 1943г. в докладе Курчатова Первухину было чётко сказано, что взрыв атомной бомбы будет зависеть от «решения невероятно сложной технической задачи получения большого количества урана-235 из обычного урана-238». Этот основной вывод был сделан для последующего ознакомления с ним других членов Правительства (СНК) СССР с целью понимания ими сути стоящей проблемы. Но чтобы получать крайне необходимый уран-235 нужны были и атомный реактор, или его выделение в ходе создания целых батарей основанных на разных инженерных принципах, сложных и в большом количестве технических устройств для разделения изотопов урана. Нужно было ещё много чего, но начинать надо было прежде всего с поиска нужного количества урана:
2/6
ураносодержащей руды, её обогащения, превращения в металлический уран, фильтрование различных изотопов и их концентрации.
А вот с ураном была явная проблема, его имелось очень незначительное количество, измеряемое несколькими килограммами, а необходимы были многие тонны. У разных авторов различных научных исследований мы находим сильно отличающиеся цифры наличия урана в «Лаборатории №2» до мая 1945г. Так в книге Е.А.Прудниковой сообщается, что в распоряжении «Лаборатории №2» было несколько килограммов урана, а потребность измерялась тоннами. В книге Д.Холловэя указывается, что в распоряжении Курчатова имелось в 1943г. только 1-2т. природного урана, а нужно было минимум 50т. и даже весной 1945г. только 90кг. окиси урана и 218 кг. металлического порошка, и то, как указывает автор, они были доставлены из Германии. Другие авторы, в своем большинстве, вообще обходят эту проблему, в указанное время, полным молчанием.
Почему так сложилось с наличием урана? Дело в том, что хотя и имелись разведанные геологами в предвоенные годы месторождения урана в Средней Азии и на Колыме, но они в условиях военного времени не разрабатывались и добыча урана не велась. Только в декабре 1944г. ГКО принимает решение о создании в горах Таджикистана уранодобывающего специализированного предприятия «Комбината №6». Урановые рудники в Чехии, Болгарии, Восточной Германии, как и завод по производству чистого урана были разрушены американской тяжелой бомбардировочной авиацией в 1944-1945г.г., чтобы «русским достался шиш, а не уран». №2*.
Такова была не словесная, а реальная «помощь» в атомных делах со стороны США Советскому Союзу, несущему основную тяжесть и жертвы в войне против нацистской Германии.
Однако советское руководство делало всё возможное, в условиях ещё ведущейся войны и в первые месяцы после её окончания, для создания возможностей по добыче уранового сырья в Чехословакии, Болгарии, в советской оккупационной зоне в Германии. Понятно, что без достаточной урановой базы ни о каком атомном проекте нельзя было серьёзно думать. Уже в конце марта 1945г. чехословацкое правительство во главе с Э.Бенишем переехало из Лондона в Москву, что было напрямую связано со вступлением советских войск на территорию Чехословакии. Красная Армия вместе со словцкими партизанами и чешскими подпольщиками успешно громила гитлеровских оккупантов. В результате, по секретному соглашению между правительствами Чехословакии и СССР, Советскому Союзу было предоставлено право добывать на территории Чехословакии урановую руду и транспортировать её в СССР. Урановые шахты в Яхимове (прежнее название Иоахимшталль) вблизи с границей Саксонии (Германия) перед войной давали около 20т. окиси урана в год. Во время войны немцы вели там значительные работы. В период оккупации Чехословакии Иоахимшталльское предприятие было модернизировано и в него гитлеровцы в 1939-1942г.г. вложили не менее 2 млн. рейхсмарок, главным образом в шахтное оборудование и обогатительное машинное оборудование. Несмотря на ковровые бомбежки оборудование
3/6
предприятий, в основном укрытое под землей, мало пострадало и, как отмечали летом 1945г. сотрудники НКВД, находилось, в результате ранее проведенной модернизации, в блестящем техническом состоянии. Имеющаяся мощность предприятия в 2-3 раза превосходила фактическую и составляла до 20-30т. урана или до 6-9 грамм радия в год.
Чекисты ознакомились с обогатительной фабрикой и связались с рядом специалистов, обслуживавших рудники. Они (П.Я.Мешик и С.П.Александров) в августе
1945г. предоставили Берия докладную записку о результатах своей работы в Чехословакии по урану, в которой отмечали, что наряду с добычей урановой руды в Иохимшталле получали серебро и кобальт, а позже и радий. Мешик и Александров после окончания войны были направлены туда по указанию Берии и регулярно докладывали ему обо всем по ВЧ-связи. Мешик был одним из ближайших помощников Берии, сам говорил, что он «пес НКВД» (и другие его так называли меж собой), был фанатично предан Берии и в 1953г. разделил его судьбу. Александров же являлся по образованию горным инженером, стал кандидатом наук, профессором, спокойно доработал до пенсии. В 1937г. был «призван» в систему НКВД, где и служил в качестве научного консультанта. Это был опытный, широко образованный специалист и поэтому Мешик выбрал его в качестве напарника.
О значении Иохимшталле в июне 1945г. писали Сталину ведущие ученые советского атомного проекта Курчатов и Кикоин, где указывали, что урановое месторождение имеет запасы около 1 тысячи т. со средним содержанием урана 0,85%. Сталин правильно понял значение этого месторождения и когда американские войска под командованием генерала Паттона в нарушение договоренностей в Ялте Сталина, Рузвельта, Черчилля о зонах оккупации территории Германии, «случайно» зашли в западные районы Чехословакии на границе с Саксонией (советская зона оккупации), где располагался Иохимшталле, то заявил решительный протест. Американским войскам пришлось быстро уйти. Советский Союз хотя и контролировал в дальнейшем как добычу руды, так и её транспортировку, регулярно оплачивал стоимость добытой и вывезенной руды полностью и сверху давал ещё 10% в качестве коммерческого дохода по соглашению от 5 ноября 1945г. Чехи не знали о значении урана для СССР и считали, что он идет в качестве добавки при легировании высококачественной стали.
Проявился и болгарский уран. В Европе уран для немецкого атомного проекта добывали и там, но не в больших количествах. Болгарские рудники были взяты под контроль СССР ещё к началу 1945г., вскоре после освобождения Болгарии от сухопутных, морских, военно-воздушных сил нацистской Германии Красной Армией и участия болгарской армии в боях против Вермахта в Югославии и Венгрии в 1945г.
В феврале 1945г. поступила информация о захвате немецких документов, содержащих данные о запасах урана в районе БУХОВО (в Родопских горах). Болгарское правительство во главе с Г.М.Димитровым оказало значительное содействие в разработке этих месторождений. Было создано советско-болгарское горное общество во главе с Щорсом (сотрудником советской разведки), с преобладанием советского капитала. Из Бухово регулярно получали примерно полторы тонны урановой руды в
4/6
неделю. Она использовалась в дальнейшем при пуске первого атомного реактора в СССР. Ещё 2 января 1945г. в Постановлении ГКО №408 за подписью Сталина, которое адресовалось только Молотову (зам. главы правительства СССР) и Берии (глава НКВД СССР) требовалось: «организовать в Болгарии поиски, разведку и добычу урановых руд на урановом месторождении Готен и в его районе, а также геологическое изучение других известных или могущих быть открытыми месторождений урановых руд и минералов». В документации с целью маскировки месторождения в Бухово именовалось как радиевое.
Советский Союз тщательно скрывал работы в урановых месторождениях в Болгарии и Чехословакии от американцев и англичан. Район Бухово охранялся внутренними войсками НКВД, а в Чехословакии мероприятия советской разведки и контрразведки проводил, с целью их координации, опытный работник разведки, бывший резидент в Италии, Рогатнев. Поставкам болгарского урана, ввиду его высокого качества, уделялось исключительное внимание. СССР направил в Болгарию более 300 горных инженеров, срочно отозвав их из армии. №3*.
Но и чехославацкого, и болгарского урана было значительно меньше, чем требовалось для постройки и запуска первого атомного реактора в СССР. Ещё летом 1943г. Курчатов писал Молотову о работе «Лаборатории №2»: «Для создания котла (так тогда именовали реактор) из металлического урана и смеси урана с графитом необходимо накопить в ближайшие годы 100 т. урана. Разведанные запасы этого элемента в СССР оцениваются в 100-120 т.. Исходя из этого ГКО наметил получить 2 тонны урана в 1943г. и 10 т. в 1944 и в последующие годы. Американцы располагают месторождениями урана в несколько тысяч тонн и могли бы продать СССР 100 т. урана. Сомневаюсь однако, что американское правительство разрешит провести эту операцию, так как её смысл был бы оценен правильно».
И тем не менее, попытка получить уран в США была предпринята и в 1944г. нашим торговым представителем по поручению Молотова. Понятно, что американцы догадывались, что интерес к урану в СССР может быть связан с созданием в дальнейшем атомного оружия. Попытка закупить в США 100т. урана лишь подтвердила точность имеющейся у них информации. Продавать уран, даже за хорошие деньги, американские власти отказались. Курчатов позже признавался: «До мая 1945г. не было надежд осуществить ураново-графитовый котел, так как в нашем распоряжении было только 7т. окиси урана и не было надежд, что нужные 100т. урана будут получены ранее 1948 г.». №4*.
Нельзя сказать, что в этой трудной обстановке ничего не делалось. В 1943г. Совнарком СССР (правительство) по докладу Хлопина дал задание Наркомату цветной металлургии как можно быстрее получить 100 т. уранового сырья, но на это могло потребоваться от 5 до 10 лет. Столько времени страна ждать не могла – советская
5/6
разведка докладывала об успешном продвижении атомного проекта в США с помощью Англии. Необходимо было разработать «с нуля» технологию получения металлического
урана. В конце 1944г. в лаборатории Института редких и драгоценных металлов в Москве был получен первый слиток урана весом около 1 килограмма. Ставилась задача
снабдить Курчатова разными соединениями урана и металлическим ураном в скором времени.
В 1944г. на предприятиях Наркомата цветной металлургии добыто 1519 т. урановой руды из которой получили всего 2 т. солей урана. В 1945г., в связи с особой важностью работы этих предприятий, их передали в ведение НКВД СССР. На этих предприятиях намечалось добыть 5 тысяч т. руды и 7т. в химических соединениях после обработки руды. На 1946г. запланировали мощность предприятий по добыче 125 тысяч т. руды и получения 50т. урана. Технология получения металлического урана и урановых соединений была успешно разработана, за исключением «особо чистого урана» (чистый уран – уран-235), необходимого для котла «уран-графит».
Однако Курчатов и Кикоин в справке для Сталина в начале 1945г. отмечали, что в стране очень мало разведанных месторождений урана, а те что есть, обладали малыми запасами руды и концентрация урана в них была очень небольшой, указывали, что до 1944г. разведка на уран фактически не велась, в 1945г. разведанные запасы урана в СССР по всем категориям (кроме предполагаемых) составляла 300 т. и заключалась всего в двух месторождениях – Табоширском (Таджикистан) – 262 т. и Майли – Суйском (Киргизия) – 38 т. Их серьезным недостатком являлось низкое содержание урана в руде, всего 0,8 – 0,2%, что ограничивало извлечение урана из руды. Ввиду этого из 300 тонн разведанных запасов представлялась возможность получить 10-12т. урана. Оба физика привлекли особое внимание Сталина к данным из Германии, где не только велись серьёзные атомные исследования, но и были большие запасы урановой руды (3500 т.), захваченной Вермахтом в Бельгии в 1940г. и даже выявлены месторождения урана в самой Германии. Сталин поручил члену ГКО Берии (НКВД) взять под контроль вопрос с урановой рудой.
Уже в апреле 1945г. Берия получил два письма по данному вопросу – от В.С.Махнёва, непосредственно отвечающего по линии НКВД за развитие атомного проекта и от В.Н.Меркулова, который внимательно следил за всей информацией от советских разведчиков за рубежом. В письмах они отмечали, что в Верхней Силезин, в 45км. от города Лигниц, где непосредственно сейчас идут упорные бои, находится урановое месторождение Шмидеберг и что желательно командировать на 2-й Украинский фронт несколько геологов и специалистов по переработке руд для выяснения на месте характера этого месторождения и внесения предложений для их использования в дальнейшем.
Одновременно предлагалось послать специалистов на 3-й Украинский фронт с целью ознакомления с оборудованием и учеными Радиевого института в Вене, который был использован гитлеровцами для работ по урану. Они просили разрешения для срочного командирования в интересующие районы следующих специалистов: на 3-й
6/6
Украинский фронт – физиков Флерова и И.Н.Головина от Лаборатории №2; на 2-й Украинский фронт геолога, профессора М.П.Русакова и геолога Ф.М.Малиновского от
комитета по делам геологии при Совнаркоме СССР. Вносилось предложение, чтобы обе группы перечисленных специалистов возглавляли работники НКВД под предлогом
обеспечения их безопасности, так и для контроля. Указанные товарищи быстро были отправлены в Силезию и в Вену.
Но на этом дело не закончилось. В начале мая 1945г. Берия направил в Германию специальную группу во главе со своим заместителем А.П.Завенягиным. в состав группы входили 20-30 физиков, включая Кикоина, Харитона, Флёрова, Арцимовича, Немёнова и Головина. Перед ними была поставлена задача по изучению сохранившихся документов и оборудования, уцелевших научных и технических сотрудников германского атомного проекта, в том числе и по поиску уранового сырья и материалов.
Для маскировки ведущие ученые были одеты в военную форму подполковников. Им были приданы группы сотрудников НКВД и армейской контрразведки «Смерш». В распоряжении спецгруппы находились воинские части и необходимое количество автотранспорта, а также им оказывали помощь со стороны немецких инженеров, техников, управленцев на заводах и фирмах, которые охотно отвечали на задаваемые вопросы, особенно если за это давали продовольствие. Поиски частично переработанного и спрятанного гитлеровцами урана развернулись по всей советской зоне, велись активно и широко. И результаты не заставили себя ждать. Уже в мае на полуразрушенном в ходе боев заводе в Грюнау в подвале лаборатории обнаружили банку с окисью урана. На этикетке было выведено «Спец. Металл». Выяснилось, что ещё в феврале 1945г. завезли большую партию «спец. металла» в количестве нескольких сотен тонн. В апреле весь материал был отдан фирме «Хоффман унд Мальпен» и переправлен в город Пархим на севере Германии. Из рассказов немцев выяснили, что некоторое количество окиси урана находится на складе в небольшом городке в 50-ти километрах от Берлина. Там действительно было обнаружено несколько ящиков с некоторым количеством окиси урана. Но это была лишь небольшая часть от всего количества материала. Гитлеровцы разделили всю партию на несколько частей и спрятали в разных местах. Поиски продолжались.
На кожевенном заводе в городе Нойштадт-на-Глеве, расположенном на границе советской и английской зон оккупации, нашли бочки, полученные заводом по приказу гауляйтера (партийный руководитель области в нацистской Германии) в конце апреля. На одной из них чудом сохранились этикетка «Uranium oxud» (окись урана). Всего здесь было найдено 100т. урана. Уже на следующий день по приказу Завенягина прибыла колонна армейских грузовых автомобилей и с помощью местного немецкого населения бочки с окисью отправили через Берлин в Москву. Ещё 12т. нашли советские моряки в другом месте, на военно-морской базе германского флота и тоже переправили в СССР.
Так что значительное количество окиси урана советские физики, при поддержке группы офицеров НКВД и командования частей Красной Армии, смогли получить для нужд будущего атомного реактора. Но для сооружения реактора требовалось не только
7/6
многие тонны урана, но большое количество тяжёлой воды и много сверхчистого графита. Быстро наладить их производство не было пока достаточно возможностей – в
1945г. ещё шла съедающая почти все ресурсы СССР трудная и кровавая война с гитлеровской Германией, да и освобожденные западные регионы СССР были почти
полностью превращены отступающими войсками Вермахта и соединениями СС в «выжженную землю» с тотальными разрушениями городов, райцентров, деревень, предприятий, с миллионами людей лишившихся всего и живущих в землянках или в руинах зданий населенных пунктов. Приходится констатировать не то, что относительно мало было сделано по атомному проекту весной1943 - летом 1945г.г., а то, что несмотря на труднейшие и трагические условия жизни, было всё же немало осуществлено не только физиками, но и рабочими, инженерами, техниками начинающей складываться атомной промышленности.
Была определенная надежда получить крайне необходимые материалы по ленд-лизу от США ради успешного и быстрого разгрома вооруженных сил нацистов. Еще в конце января 1943г. Совнарком СССР послал в Вашингтонское управление по ленд-лизу запрос на получение 10 килограмм металлического урана, 100 килограмм окиси урана и столько же нитрата урана, а также тяжелая вода, для нужд оборонной промышленности. Руководители США отлично поняли, зачем Советскому Союзу потребовался уран и тяжелая вода. Только в июне 1943г. на Аляску, затем через Сибирь и затем в Москву были отправлены различные соединения урана – 220 килограмм, но не уран. Ещё через несколько месяцев, в ноябре 1943г. СССР получил всего 1 килограмм тяжелой воды, а в феврале 1945г. только 100 грамм, хотя имелась утвержденная американцами официальная экспортная лицензия на всё запрашиваемое количество урана и тяжелой воды.
Вот так, лицензию дали, а сами материалы – крайне мало. Вместо 10 килограмм металлического урана получили в начале 1945г. только 1 килограмм, то есть 10% от запрошенного количества и сильно загрязненный. Тогда же, в начале 1945г., вместо запрошенных СССР даже соединений 8т. хлорида урана и 8т. нитрата урана американские власти вообще отклонили заявку, ничем не мотивируя свой отказ. Они не хотели, даже в перспективе, дать СССР материалы для атомных исследований, - а вдруг «русские» смогут получить из соединений урана сам чистый уран. Тогда почему вообще что-то давали, хотя и очень мало и с большой затяжкой по времени? Как отмечают сами американские исследователи данной проблемы, дали из-за опасения привлечь к американскому атомному проекту внимание СССР и других стран, который вступил в 1945г. в заключительную стадию.
Наряду с попытками получить уран и тяжелую воду из США, руководство Советского Союза, физики и инженеры в лабораториях, а также геологи, осуществляли меры по выявлению и изучению месторождений урана в своей стране. Ещё в 1943г.
учёные Харьковского ФТИ, эвакуированного в 1942г. в Поволжье, начали работу по созданию приборов для разведки урана. В том же году нескольким отделениям АН СССР было поручено провести поиски радиоактивных руд. В декабре было доложено о том, что залежи урана найдены в Киргизии, но их было мало и руда была бедной. В
8/6
октябре 1943г. комиссия, организованная при Главном управлении геологии СССР выработала план поисков урана в 1944г., но прогресс был медленным, хотя деньги
были отпущены в достаточном количестве. Работы по разведке урана в планах и усилиях правительства в тот момент не были еще первоочередными. Курчатов сильно
озабочен, что работы ведутся медленно и он написал письмо Берия в котором отмечал, наряду с другими проблемами что в развитии работ по урану в 1943-1944г.г. положение дел остается неудовлетворительным и особенно неблагополучно обстоит дело с сырьем (ураном, тяжёлой водой, сверхчистым графитом). Его позицию поддержали «патриархи» атомной физики Вернадский, Хлопин, Виноградов и Д.И.Щербаков, бывший член Урановой комиссии АН СССР.
В 1943г. Щербаков написал доклад о советских запасах урана и о том, что надо предпринять для их разведки и разработки. Он указывал, что залежи урана в Средней Азии не были изучены должным образом и поэтому следовало бы тщательно и всесторонне их разведать и начать, несмотря на войну, их добычу.
Щербаков был уверен, что радиоактивные минералы могут быть найдены не только в Средней Азии, но к сожалению, геологи не располагали методами и технологическими возможностями поиска их месторождения. Он предлагал квалифицировать по описанию урановых месторождений и у нас, и за рубежом, их геологические признаки. На материалах известных науке урановых залежей составил перечень рекомендаций для проведения разведки урана. В последующем, в конце 1940-х – 50-е годы, урановые месторождения на основе предположения Щербакова, были обнаружены и в Украине, и на Кавказе, на Урале, на Кольском полуострове, и в Беларуси. Однако только в сентябре 1945г. полевые экспедиции геологов начали полномасштабную разведку, хотя ещё в 1944г. Щербаков выдвинул идею «разведки широким фронтом».
Новое руководство Главного управления геологии начало действовать масштабно, с привлечением больших ресурсов и людей и оборудования. В 1945г. 60 геологических партий вели поиск новых урановых месторождений в Прибалтике, в Средней Азии, на Кавказе, на Северном Урале. Но пока победных реляций не было и центр внимания был перенесен на Ферганскую долину, где ранее было выявлено урановое месторождение, и где добыча началась ещё в 1944г. и в конце года вся эта работа была сосредоточена в созданной организации под названием «Комбинат №6» с привлечением, как вольнонаёмного персонала, так и заключенных из лагерей. Однако количество продукции киргизских залежей урана для «Лаборатории №2», стремящейся построить атомный реактор, было очень мало. Решением ГКО было постановлено, что в 1943г. необходимо добыть 2 т. очищенного урана (исходя из имеющихся возможностей), а в 1944г. – 10 т., что было явно недостаточно для реактора, который требовал от 50-ти до 100 т. урана. При таких темпах добычи урана для достижения нужного количества урана потребовалось бы около 10 лет, что никак не могло устроить ни физиков, ни советское руководство в складывающейся международной обстановке, особенно в перспективе, после войны.
9/6
Поэтому, зная от разведки об упорно ведущихся в нацистской Германии атомных исследованиях в 1943 – начале 1945г.г., после безоговорочной капитуляции Германии 8 мая 1945г., первый заместитель Берии Меркулов письменно сообщил Берия, что, как
выявлено, из Бельгии в Германию было вывезено 3 500т. урановых солей (окиси урана), из части которых к концу войны немцы получили почти 15т. металлического урана для
планируемых атомных реакторов. Часть этого урана, как и солей урана, в мае-июне советским контрразведчикам и командированным в Германию ведущим советским физикам удалось найти и под тщательной охраной увезти в Москву. Всего было вывезено 300т. окиси урана и несколько тонн металлического урана, что серьёзно изменило положение не только с возможностью создания урано-графитового котла, но и со всеми другими урановыми сооружениями при их последующем строительстве.
Курчатов позже сказал Харитону, что находка только первых 100 тонн урана позволила выиграть год при создании первого экспериментального реактора и его запуска для производства плутония. Советский атомный проект получил жизненно
необходимый ему уран, как из Германии, так и из Чехословакии и Болгарии, наряду с его добычей в СССР Американская разведка впоследствии оценила, что СССР смог получить в Чехословакии и Германии (в советской зоне оккупации) от 240 до 340т. окиси урана. И это несмотря на явное противодействие «американского союзника) – в апреле 1945г., пользуясь почти полным прекращением сопротивления войск Вермахта на западе Германии и практически беспрепятственным продвижением американских войск, под руководством генерала Гровза смогли вывезти 1 200т. урановой руды (окиси урана) с основного немецкого склада урана – из соляной шахты в окрестностях Штрассфурта, которая должна была попасть в советскую зону оккупации. Таковы были реальные действия руководителей США по отношению к СССР, в то время, когда Красная Армия готовила и вела битву за Берлин, стремясь добить нацистского зверя в его логове.
Стремясь не допустить получения Советским Союзом не только уранового сырья, но и полуфабриката из него – металлического урана для возможного в будущем атомного реактора, генерал Гровз обратился 15 марта 1945г. к командованию американских ВВС с требованием разбомбить завод компании «АУЭР» в Ораниенбурге к северу от Берлина, где изготавливались металлический уран и торий для немецкого атомного проекта и который находился в будущей советской зоне оккупации. Для маскировки истинной причины усиленной бомбежки предприятия Гровз написал в своих мемуарах: цель нашей атаки на Ориенбург была скрыта как от русских, так и от немцев, так как одновременно были проведены столь же сильные бомбежки маленького городка Цоссен, где располагалась штаб-квартира германской армии.
Но руководители СССР не были введены в заблуждение и ведущий немецкий физик Н.Риль узнал, от советских офицеров, что они подозревали с какой целью завод разбомбили. При бомбежках там погибло и было ранено большое количество гражданского населения. Поэтому не удивительно, что и Риль, и ряд других немецких физиков-атомщиков в последующем стали сотрудничать с советскими властями. Так что ни Гровз, ни американская сторона в целом, несмотря на все свои усилия, не смогли
10/6
добиться своей цели. Раздел предоставленной справки о Германии, в связи с ураном, научным и техническим оборудованием, привлек особое внимание Сталина.
Эти действия американцев могли замедлить, но не задержать развитие советского атомного проекта в части обеспечения его урановым сырьём. В справке для Сталина в июле 1945г. о состоянии атомных исследований ведущие физики Курчатов и
Кикоин сообщали, что с помощью НКВД выявлено и вывезено из Германии 3,5т. металлического урана и 300т. его соединений из которых возможно получить 150-200т. металлического урана, так что в 1945г. проблема уранового сырья успешно решалась. №5*.
Наряду с проблемой обеспечения советского атомного проекта необходимым количеством как урановой руды (оксид урана) так и полуфабрикатом – металлическим ураном, возникла и нарастала с каждым годом проблема получения нужного количества тяжелой воды. Тяжелая вода была крайне необходима для создания действующего атомного реактора. Надежды получить тяжелую воду от «американского союзника» оказались неосуществимыми из-за позиции правящих кругов США, которые её давали крайне мало, а затем вообще прекратили поставки. Получить тяжёлую воду самим было крайне трудно, как из-за очень сложной технологии её выделения из обычной воды – 1 часть тяжёлой воды приходилась на 6 800 частей обычной воды, так и требования большого количества электроэнергии для получения тяжелой воды.
А ведь шла тяжелейшая и очень кровопролитная война с Вермахтом. И в первую очередь относительно небольшое количество имеющейся электроэнергии нужно было промышленности для производства в массовом количестве танков, самолетов, артиллерийских орудий и минометов для сражающейся Красной Армии. В СССР производство боевой техники возрастало с каждым годом, так как враг был силён, опытен и многочислен, и недооценивать его, несмотря на все победы советских войск, было крайне опасным. В Германии в 1943 – начале 1945г.г. проводилась политика тотальной мобилизации всех сил и средств германского народа, промышленности и сельского хозяйства для продолжения войны, широко использовался труд иностранных рабочих и военнопленных. К лету 1943г. нацисты смогли, в основном принудительными мерами, привлечь свыше 6,3 миллиона иностранных рабочих и военнопленных, а в 1944 – начале 1945г.г. до 12 миллионов, что позволило поддерживать численный состав Вермахта, несмотря на очень большие потери на фронтах. К началу 1944г. Вермахт насчитывал 10,2 миллиона человек и даже в начале 1945г. – 7,5 миллиона. Танков гитлеровцы смогли произвести в 1944г. на 37,8% больше, чем в 1943г., самолетов – на 50%. Что же могла противопоставить военная экономика Советского Союза этой колоссальной военной машине нацистской Германии?
Танков в 1943г. было произведено 24,1 тысяч, а в 1944г. – 29 тысяч; самолетов – до 35 тысяч в 1943г. и более 55 тысяч в 1944 – начале 1945г.г., артиллерии и минометов за годы войны - 482,2 тысяч единиц. Красная Армия получила большое количество самой современной боевой техники, что во многом обеспечило её победу над Вермахтом, но это однозначно потребовало почти полного отвлечения и трудовых
11/6
ресурсов, и производственных мощностей от атомного проекта, в том числе и в области распределения электроэнергии, образно говоря, 99% шло на нужды фронта и только 1% на нужды атомного проекта. №6* .
Как же обстояло дело с производством электроэнергии? Оно постепенно восстанавливалось, хотя потери в 1941-1942г.г. были очень значительными. В 1941г., во второе полугодие, было выработано 19,3 миллиарда киловатт-часов по сравнению с
27,4 миллиард киловатт-часов в первом полугодии, то есть на 42% меньше, а в 1942г. только 15 миллиардов, то в 1943г. было выработано уже 32,3 миллиарда киловатт-часов, 1944г. – 39,2 миллиардов, а в 1945г. – 43,3 миллиардов киловатт-часов. Но всё познаётся в сравнении. В США, главным соперником СССР в атомной гонке, в 1943г. выработано 267,5 миллиарда киловатт-часов, в 1944г. 279,5, а в 1945г. – 271,2 миллиарда, то есть американская энергетика опережала нашу почти в 7 раз.
Американцы могли выделить на обеспечение атомного проекта десятки миллиардов киловатт-часов, а наша страна – значительно меньше, отсюда и разница в
темпах и объёме производства тяжёлой воды, и в обеспечении добычи и урановой руды, и металлического урана, и необходимого времени для строительства и пуска атомных реакторов. Это было объективным положением и до конца войны преодолеть немалое отставание было нельзя при любых человеческих усилиях и любых постановлениях руководящих органов страны. Но все эти трудности не означали, что и руководство СССР, электроэнергетики, ученые-физики сидели сложа руки. Если не получалось, в силу объективных обстоятельств, догнать США в атомной гонке, то старались всячески уменьшить разрыв, и в любом случае не увеличивать данное отставание даже в условиях войны. Об этом ясно говорят факты. В 1943 – 1945г.г. был принят ряд постановлений ГКО, ЦК ВКП(б), Совнаркома СССР о маарах по развитию и возрождению различных отраслей народного хозяйства, в первую очередь энергетики.
В 1943г. наметилось улучшение а обеспечении отраслей народного хозяйства, прежде всего промышленности, электроэнергией. Восточнее Волги и в Средней Азии в строй вступили 6 электростанций, реконструировались старые и строились новые. Прирост мощностей предусматривался также в районах центра и в освобожденных областях Украины, которые через год-два вступали в строй. 30 крупных восстановленных электростанций в 1945г. выработали 6,5 миллиарда киловатт-часов. В результате, общая мощность электростанций СССР составили 99,1% от уровня 1940г.
Усиленно развивалась химическая промышленность, которая позже стала фундаментом атомной промышленности. Она, в основном за счёт выпуска военной продукции, превысила довоенный уровень в 1943г. на 4%, а в 1944г. - на 33%. Все эти трудовые достижения позволили в дальнейшем, в 1946 – 1949г.г., получить надежный базис для создания, в оборонительных целях, атомного оружия на основе, в основном, самостоятельных научных достижений советских физиков. №7*.
В связи с тяжелой водой были и научные поиски, и, к сожалению, ошибки, хотя первичные технологи и получения тяжелой воды были разработаны ещё в 1940 – первой половине 1941г.г., но в условиях неудачного начала войны, и поспешной
12/6
эвакуации, были утрачены. Тем более, что в 1939-1940г.г. надеялись получить ядерную реакцию в атомных реакторах на базе обычного урана и хорошо очищенной и профильтрованной пресной воды без сложного, долгого и требующего больших затрат электроэнергии процесса получения тяжелой воды. В одной из работ крупнейших советских ядерщиков, профессоров Харитона и Зельдовича, в 1940г. прямо говорилось, что первые расчеты цепной реакции показали, что для цепной реакции нужен только
уран-235. Они утверждали: «Осуществление реакции в смеси уран-тяжелая вода невозможно».
Однако Харитон и Зельдович ошибались. Уже в 1939г. француз Жолио-Кюри начал сооружение ядерного реактора с тяжёлой водой. В 1941г. английские учёные, вместе с эмигрировавшими французскими, получив вывезенную из Норвегии тяжёлую воду, показали насколько может быть эффективен реактор этого типа для создания атомной бомбы. К аналогичному выводу в 1941г. пришел и Гейзенберг, работавший над созданием ядерного оружия в нацистской Германии. Именно он потребовал и получил в ноябре 1941г. 500 килограмм тяжёлой воды из оккупированной Вермахтом Норвегии и весной 1942г. попытался с её применением запустить экспериментальный реактор. Жолио-Кюри помешало военное поражение Франции летом 1940г., а
англичане в 1942г. вынуждены были объединиться с американскими атомщиками и передать им все наработки по получению и использованию тяжёлой воды.
Советская разведка, одна из наиболее мощных и информированных в мире, получила в 1943г. сведения о роли и значении тяжёлой воды для создания постоянно действующих атомных реакторов в США с целью получения ядерной взрывчатки – урана-235 и плутония. Курчатов имел из НКВД подробную информацию о реакторах на тяжёлой воде, которые спроектировали и строили совместно американские и английские учёные в рамках проекта «Манхэттен» по разработке атомного оружия. И тогда он с горечью вынужден был признать крупную ошибку своих друзей и коллег Харитона и Зельдовича. Он писал Сталину: «Вывод наших учёных оказался ошибочным». В итоге родился проект по производству тяжёлой воды, который в 1944-1945г.г. осуществлялся сначала в институте физической химии в Москве, а позже на Лисичанском азотном заводе в Украине и Чирчикском электрохимическом комбинате в Средней Азии. «Продукт-180», так в материалах советского атомного проекта, значилась тяжёлая вода.
Почему так нужна была тяжёлая вода? Всё дело в расчётах Курчатова, который взял на себя проектирование и постройку экспериментального атомного реактора. Ещё в апреле 1943г. в докладе Первухину он привёл расчёты, показавшие, что для реактора на тяжелой воде потребуется 15т. тяжелой воды и 2т. урана, а для уран-графитовой системы другого типа реактора – до 500-1000т. графита и 50-100т. урана.
Для реактора на тяжёлой воде требовалось в 25-50 раз меньше урана. Однако тяжёлую воду могли получать в СССР только несколько килограмм и то на лабораторных установках, а графит получить было значительно легче, его производили в промышленных масштабах несколько электродных заводов.
13/6
Другое дело, что требовался сверхчистый графит, и для этого тоже нужна была разработанная «с нуля» технология. Но были уже подготовленные и опытные кадры инженеров и технологов, да и с примесями в графите постепенно научились бороться. Ещё в 1938г. в Советском Союзе были построены 3 графитовых завода для нужд народного хозяйства, но они не могли удовлетворить полностью требования оборонной индустрии, и во время войны от 4 тысяч до 6 тысяч т. обычного графита ежегодно импортировалось из США. В 1947г. Курчатов и И.С.Панасюк (физик и химик) указывали,
что до 1945г. был недоступен графит нужной для атомного реактора чистоты, а имевшийся тогда графит не годился. Графит, как и тяжелая вода, эффективно выступали в качестве замедлителя нейтронов в работающем атомном реакторе, где после облучения урана могли получать два вида ядерной взрывчатки – уран-235 и плутоний.
К концу войны стало ясно, что для успеха атомного проекта СССР потребуется очень много тяжелой воды. После капитуляции фашистской Германии и её вооруженных сил 8 мая 1945г., сотрудники НКВД получили задание найти и собрать всех специалистов в советской зоне оккупации имеющих отношение к производству и использованию тяжёлой воды и отправить их вместе с семьями в СССР. Им были предоставлены хорошие условия для научной и инженерной работы. Таких набралось несколько десятков специалистов, которые по различным причинам не бежали на Запад от наступающей Красной Армии и согласились на сотрудничество с советскими властями. Были привлечены к созданию технологии получения значительного количества тяжёлой воды как наши специалисты, так и немецкие под руководством профессоров М.Фольмера и Р.Доппеля. в мае-июне 1945г. они, вместе с оборудованием из их лабораторий, были перевезены в СССР, где им предоставили и нормальные жилищные условия, и обеспечили питанием как ценных специалистов. В Московском институте азота Министерства химической промышленности работали немцы доктора (научное звание) Бевилога и Хейланд. В институте №9 (Плутониевом) организованном в 1945г., действовала, наряду с другими, лаборатория во главе с Фольмером. Его исследования легли во главу проекта завода по производству тяжёлой воды. Для Доппеля, участвовавшего вместе со своими сотрудниками в конструировании атомного реактора «уран – тяжёлая вода», который создавал Гейзенберг во время войны, была оборудована специальная лаборатория. Надо отметить, что немецкие инженеры и учёные работали честно и внесли свой вклад в создание ядерного щита СССР. В середине 50-х годов все они были отпущены в ГДР или ФРГ – по их выбору.
Для выявления и решения проблем, связанных с тяжёлой водой, была создана, наряду с «Лабораторией №2», во главе с Курчатовым, «Лаборатория №3» во главе с крупным физиком-ядерщиком Алихановым. Проект опытного реактора было поручено разработать опытно-конструкторскому бюро «Гидропресс», главным конструктором которого был В.М.Шолкович. Основными трудностями в реализации данного проекта являлись: продолжающаяся война до сентября 1945г. (2 сентября – капитуляция Японии), острая нехватка электроэнергии, а её нужно было для производства тяжёлой
14/6
воды очень много, отсутствие графита сверхвысокой чистоты, время и средства необходимые для успешной разработки технологий получения тяжёлой воды и графита нужной чистоты.
Графитовая проблема встала в полный рост. Чтобы создать действующий атомный реактор требовались сотни тонн сверхчистого графита. Позже это стало реальным, и Курчатов с И.С.Панасюком в своём отчёте отметили: «Когда в нашем распоряжении оказалось около 220 килограмм чистейшей окиси урана, мы провели
опыты со слоем урана пересекающем графитовую призму». Эти эксперименты сделали возможным расчёт нескольких важнейших условий для цепной реакции. Данные эксперименты стали ключевыми как для создания в 1949г. атомной бомбы, так и для сооружения в 1954г. первой в мире атомной электростанции с целью постоянного производства электроэнергии для промышленности.
Курчатов взял на себя в июне 1943г. прямое руководство работой по созданию уран-графитовой системы. Он выбрал одного из своих бывших учеников - Панасюка, с которым начал совместно действовать ещё до войны, в качестве главного помощника в работе по данному типу реактора с графитовым замедлителем. В августе 1943г. помощник Первухина А.И.Васин поспособствовал Курчатову в получении 3,5 тонн графита с Московского электродного завода, но зольность и примеси бора не дали возможность к его использованию. Когда Курчатов стал настаивать на том, чтобы завод исключил примеси, ему ответили, что он требует невозможного.
С помощью физиков из «Лаборатории №2» завод смог, спустя два года, разработать технологию получения графита ядерной чистоты. Были проведены испытания по определению нужной чистоты ряда партий графита. Только к концу лета 1945г. был получен графит требуемой чистоты для использования в атомном реакторе. В 1945г., вывезенная из восточной части Германии окись урана позволила наладить производство урановых блоков. Большие трудности пришлось преодолевать с помощью специалистов завода №12 Наркомата боеприпасов в городе Электросталь. Разработку технологии и поставку чистого графита правительство поручило Московскому электродному заводу и заводу «Нефтегаз».
Уже в августе 1945г. и графит, и урановые блоки стали поступать в «Лабораторию №2» для планируемого сооружения опытного реактора. На базе завода №12 развернулось производство металлического урана в качестве полуфабриката для атомного реактора. В том же августе 1945г. был создан Первый проектный институт атомной промышленности. Этот институт начал проектирование для будущего промышленного ядерного реактора на Урале. Риск? Да! Но он позволил значительно выиграть время. Курчатов сам вёл опыты по наращиванию уран-графитовых призм. В этом ему помогали несколько молодых физиков, инженеров и группа рабочих-грузчиков. Был в 1946г. и графит ядерной чистоты, и урановые блоки, и металлический уран, то есть всё необходимое для запуска атомного реактора. 25 декабря 1946г. пошла цепная реакция, и реактор стал работать. Но путь к нему во многом начинался в 1943-1945г.г.
15/6
В создаваемой атомной промышленности СССР с первых шагов значительное внимание уделяли решению вопросов связанных с радиационной безопасностью. Уже в 1945г. при ЛИПАН (Лаборатория №2) была создана радиационная лаборатория. Ещё до пуска опытного реактора она разработала интегрирующие дозиметры, которые давали оценку получаемой сотрудниками дозы радиации, а также возможной степенью загрязнения радиоактивными материалами рабочих помещений и оборудования. Появилась в 1945г. медико-санитарная служба во главе с генералом А.И.Бурнозяном, и Радиационная лаборатория, ставшая затем Институтом биофизики.
Постепенно в НИИ и КБ атомной промышленности появились медико-санитарные части со своими поликлиниками, больницами, профилакториями, качественным питанием, регулярными медицинскими осмотрами и путевками. В предотвращении смертельно опасных радиационных аварий учитывался и опыт немецких физиков по защите персонала атомных лабораторий, а также выявления и лечения болезней от вредных излучений – альфа, бета, гамма на основе трофейных документов и сведений от пленного контингента врачей и медперсонала Вермахта и СС, имевших отношение к атомному проекту Германии.
Следует отметить, что в период с весны 1943г. и до конца лета 1945г. руководство атомным проектом СССР, в основном успешно подошло к решению наличия основных компонентов ядерного реактора – уран, тяжёлая вода, графит необходимой чистоты. Его создание в принципе сдерживалось не отсутствием нужных научных знаний или организации лабораторных исследований, а ведущейся тяжёлой войной колоссального размаха, очень большими потерями в экономике, отвлечением
основных людских ресурсов на военные цели, нехваткой электроэнергии и, надо полагать, определенными сомнениями руководства Советского Союза в положительном решении атомной проблемы в достаточно короткие временные сроки. Ещё теплилась надежда на плодотворное и взаимовыгодное послевоенное сотрудничество СССР с США и Англией в области торговли, промышленного развития, оказания СССР помощи в восстановлении народного хозяйства, установления прочного мира, развития открытого научного взаимодействия, в том числе и в ядерной области.
Но сведения добытые советской разведкой из кабинетов представителей правящих кругов, армейского командования, лидеров крупнейших монополий США и Англии заставляли высшее руководство СССР серьёзно беспокоиться о том, что будет и как будет после окончания войны. Ещё в 1943г., после победы Красной Армии в Сталинградской и Курской битвах, Черчилль дал указание Генштабу армии Великобритании начать подготовку планов будущей войны против СССР, а осенью 1944г. такое же указание Комитету начальников штабов США дал Рузвельт.
Эти планы не были секретом для Кремля. Шли различные сообщения в 1944-1945г.г. о попытках гитлеровского руководства (с Гитлером или без него) заключить как минимум сепаратный мир на Западном фронте с США и Англией с целью кинуть все силы Вермахта против Советского Союза, а как максимум – вместе с английскими и американскими войсками ударить по Красной Армии.
16/6
Только летом 1945г., уже после капитуляции нацистской Германии, проведенные вовремя контрмеры Красной Армией, сорвали планируемую Черчиллем и президентом США Трумэном (преемник умершего 12 апреля 1945г. президента Рузвельта) операцию вооруженных сил США и Англии «Немыслимое» по развязыванию войны с Советским Союзом с целью вытеснения его из Центральной и Южной Европы, как минимум в границы на 22 июня 1941г., а то и вообще военного разгрома и захвата всей территории СССР.
Дата начала Третьей мировой войны была вначале установлена на 1 июля, а затем сдвинута на 11 июля 1945г. 47 английских и американских дивизий, включая 14 бронетанковых, намеревались внезапно ударить по позициям советских войск в Европе. Их должны были поддержать до 700 тысяч немецких солдат и офицеров на территории Германии и Дании. С воздуха планировалась поддержка этих сил четырьмя воздушными армиями «союзников», а несколько позже должны были к военным действиям присоединиться другие страны, к примеру, Польша и Венгрия. Как говорится в народе: «Избави нас Бог от таких «друзей», а с врагами справимся сами».
Несколько позже, в сентябре 1945г., после успешного испытания первой американской атомной бомбы в июле и ядерной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки в августе, Трумэн дал указание Пентагону на разработку операции «Тоталити», ещё более жесткой, чем «Немыслимое». План предполагал сбросить 196 атомных бомб на 20 крупнейших советских городов и промышленных центров, а также на транспортные узлы.
Но у американцев не было ещё такого количества атомных бомб. Снова же воевать обычными силами после только что закончившейся войны милитаристской Японии против США 2 сентября, да ещё с мощной и имевшей огромный боевой опыт Красной Армией, желающих было мало, несмотря на весь антисоветизм и агрессивный настрой. Пыл американских стратегов резко охладили проведенные расчеты о возможных их потерях – более половины стратегических бомбардировщиков (55%) с ядерным грузом от противодействия нашей ПВО, и то, что советские танковые армии в течение двух недель могут выйти на побережье Атлантического океана.
А всё это было не случайным, дело было не в отдельных личностях, а оно развертывалось политиками вполне целенаправленно. Заместитель государственного секретаря США Джозеф Грю, выражая намерения, если не всех, то подавляющего большинства правящих кругов, откровенно заявил: «Если что-либо может быть вполне определенным в этом мире, то это будущая война между СССР и США». Ещё более циничным оказалось выступление руководителя «Манхэттенского проекта» генерала Лесли Гровса: «Главное назначение нашего проекта – похоронить русских». И это были не просто слова. На сверхсекретных картах Пентагона появляются первые атомные мишени – столица Советского Союза многомиллионная по населению Москва и крупнейший промышленный и транспортный узел Ленинград (ныне Санкт-Петербург). Для уничтожения Москвы предназначалось 8 бомб, Ленинграда -7.
Руководители США всё быстрее скатывались на позиции главарей нацизма. Может не таким уж безумцем и мрачным политическим фантазером был Гитлер,
17/6
который в своем завещании 29 апреля 1945г., за день до своего самоубийства, как следствия проигранной войны, предрекал скорую войну СССР и США, в которой Германия вполне может стать союзником США и выражал надежду, что в ходе такой войны возникнет Четвертый рейх. *8.
Сталин, члены ГКО и Правительства хорошо понимали всё усиливающуюся опасность новой войны – Третьей мировой и противостоять ей можно было не только многомиллионной, хорошо вооруженной и опытной Красной Армией, но и самым
современным и мощным оружием того времени – ядерным. Для его создания в ближайшие годы жизненно требовался атомный реактор, сконструировать, обеспечить всеми необходимыми ему компонентами, устойчиво запустить с целью выработки в складывающихся обстоятельствах ядерной взрывчатки. В первую очередь это касалось возможности получения урана-235 в уран-графитовом реакторе, а в реакторе на тяжелой воде – плутония (элементоа-94). Но плутония пока не было и он являлся «вещью самой в себе». Нужно было изучить его физические и химические свойства, разработать технологии его получения, вначале в количестве измеряемом миллиграммами, с помощью ускорителя частиц (циклотрона), а позже на тяжеловодных реакторах и уже в количестве многих килограмм.
Ещё в марте 1943г. – всё надо было заранее планировать, исследовать, разрабатывать, - Курчатов предложил Леониду Неменову, который до войны занимался циклотроном в ЛФТИ, построить циклотрон. Требовалось как можно быстрее получить регистрируемое приборами количество элемента-94. Также был задействован инженер П.Т.Глазунов, тоже из ЛФТИ. Курчатов направил их в Ленинград, чтобы разыскать там генератор, изготовленный в начале 1941г. для физтеховского циклотрона.
Неменов и Глазунов разыскали уцелевшие части конструкции циклотрона, подготовили генератор и выпрямитель к перевозке, извлекли из земли медные трубы и шины, закопанные во дворе ЛФТИ перед срочной эвакуацией его персонала в Казань в августе 1941г. Они разыскали 75-тонный электромагнит на заводе «Электросила», который находился всего в трех километрах от линии фронта и подвергался артиллерийскому обстрелу гитлеровцев. При помощи солдат, направленных военным командованием для помощи физикам, они быстро погрузили всё найденное оборудование в два товарных вагона и отправили в Москву. Сами же вылетели из Ленинграда самолетом, так как железнодорожное полотно проходило через район часто обстреливаемый врагом. По возвращении в Москву Неменов начал собирать циклотрон. Сделать предстояло ещё многое, так как часть оборудования циклотрона не была готова весной-летом 1941г., а часть была утеряна. Нужно было спроектировать и изготовить ускорительную камеру, разработать систему охлаждения магнитных обмоток, изготовить паковки для магнита на заводе «Серп и молот» (Москва). Всё же утром 25 сентября 1944г., на два месяца позже назначенного Курчатовым срока – 16 месяцев, в циклотроне был получен пучок дейтронов. На следующий день началось облучение уранил-нитрата, которое продолжалось до декабря 1945г.
18/6
Первая часть облученного материала была передана для исследования в лабораторию младшего брата Курчатова – Б.В.Курчатова, который поступил в «Лабораторию №2» в середине 1943г. В октябре 1944г. в облучённом уране зафиксировали следы элемента-94 (плутония). Радиевый институт во главе с Хлопиным был озадачен разработкой метода выделения элемента-94 из облученного урана. Курчатов позже всегда указывал на заслуги Хлопина, как родоначальника советской радиохимии в связи с началом выделения плутония. Первый плутоний выделен Б.В.Курчатовым не ранее 1946г. из урана облученного в циклотроне. Принципиально
задача по получению плутония была решена и теперь надо было разработать и внедрить в промышленном масштабе технологию его получения в нужном количестве и работать с ним. В 1945г. с этой целью по решению Правительства СССР организован НИИ №9 (Плутониевый институт), где наряду с советскими учеными работали пять вывезенных из Германии немецких специалистов. №9*.
Один из ведущих физиков-атомщиков Флёров, в 1943г. пытался создать атомный реактор основываясь на значительно более простой и дешевой системе «уран – лёгкая вода» (вода обычная, но специально очищенная), но ничего у него не получилось – нужна была для замедления ядерной реакции тяжёлая вода. Вскоре, проанализировав отрицательные итоги экспериментов, он оставил свою идею о реакторе на лёгкой воде.
Для правильного конструирования атомного реактора были необходимы серьёзные и полные теоретические разработки. Этим занялись физики-теоретики из состава «Лаборатории №2», которые достаточно быстро сделали необходимые расчёты, И.Гуревич и И.Померанчук уже в 1943г. создали теорию четырёхмоментной сборки котла ( так в то время называли реактор) при которой урановые блоки распределялись в графитовом замедлителе в виде решётки. Зельдович и Померанчук тоже в 1943г. выдвинули и доказали теорию замедления и поглощения нейтронов в графите и на этой основе развили метод соблюдения чистоты ядерного графита.
В январе 1944г. Померанчук обосновал теорию экспериментов в которых ключевые измерения могли быть проделаны ещё до полной сборки реактора.
Создание реактора в 1944 –весной 1945г.г. тормозилось малым ещё количеством урана, отсутствием графита необходимой чистоты, тяжёлой воды. Однако, Курчатов думал стратегически и был уверен в успешном преодолении имеющегося недостатка составных материалов для реактора. Поэтому весной 1945г. он инструктирует В.Меркина, сотрудника НКВД, о начале работы по проектированию атомного реактора, который производил бы в будущем плутоний в количестве необходимом для атомной бомбы.
Научные сотрудники в 1943-1944г.г. провели большой количество экспериментов по реальному определению условий замедления нейтронов в тяжелой воде и на графите, получению цепной реакции на быстрых нейтронах, по методам разделения изотопов урана и другим проблемам для практического подтверждения, или опровержения, или уточнения расчетов физиков-теоретиков. Важное значение в 1943-1945г.г. имели регулярно проводимые в «Лаборатории №2» семинары по физике
19/6
деления ядер и цепным реакциям. В ряде случаев они помогли находить оригинальные решения для проведения опытов. Так высказанная на одном из семинаров идея о дроблении урана на куски и размещения его в определенной последовательности внутри графитового замедлителя нейтронов, сыграла важную роль при конструировании атомного реактора.
Большое значение придавалось разработке технологий для получения плутония в будущих реакторах. В начале 1944г. коллектив Радиевого института приступил к разработке технологической схемы выделения плутония из облученного урана. Руководил данной работой директор института Хлопин. Значительная трудность
состояла в том, что первоначальные исследования пришлось проводить без плутония (его ещё надо было получить в чистом виде), но учёные нашли выход – работы велись с аналогами – торием и нептунием. Физики нашли надежные способы их очистки, а значит, плутония и урана 235, от радиоактивных осколков. Определили и технические параметры процесса для проектирования и строительства радиохимического завода. Ещё одна трудность была связана с мощным гамма-излучением продуктов деления. Сотрудники института разработали способы радиационной защиты персонала: дистанционное управление, контроль производства с помощью приборов. Вместе с НИИ №9 создали герметичные камеры и боксы для работы с радиоактивными материалами, камеры имели манипуляторы. В дальнейшем всё это позволило быстро и достаточно безопасно развернуть массовое производство плутония и урана-235.
Был создан в системе НКВД НИИ №9, вначале для проведения работ по использованию специальных сплавов в ядерном оружии, а затем решения и других задач. В течении 7- лет им руководил инженер-полковник В.Б.Шевченко. Этим НИИ вместе с ЛИПАН выполнены технические задачи по выделению урана из ураново-содержащей руды и получению изделий из металлического урана для реактора. *9.
Так что нужно чётко и ясно понимать, что без ежедневной, кропотливой, и на первый взгляд невидной работы физиков-атомщиков и других специалистов, невозможен был прорыв в науке, технологии и производстве в период с сентября 1945г. по август 1949г. и успешное создание советской атомной бомбы.
Нужно учитывать и то, как проходило взаимодействие физиков-атомщиков с руководителями СССР в условиях упорных и жестоких боёв на фронте в 1943 – августе 1945г.г., особенно, если руководители не были до конца убеждены в необходимости отвлечения, в условиях войны, материальных, финансовых, людских ресурсов на дело, в котором не было твердой уверенности и гарантий успеха.
В марте 1943г. Курчатов, так как он был назначен Сталиным научным руководителем советского атомного проекта, направляет Первухину, ответственному в то время за проведение в жизнь необходимых мероприятий по данному проекту, записку на 8 страницах. Молотов по линии ГКО осуществлял общее руководством атомным проектом и в связи с перегруженностью, как делами МИДа и решением многих вопросов как заместитель Сталина по линии правительства, не мог систематически руководить проектом, а у Берии по линии НКВД было очень много
20/6
разной другой работы, хотя общее представление о работе физиков безусловно имел и внимательно следил за их деятельностью, достижениями и трудностями.
В своей записке Курчатов достаточно подробно освещает главный вопрос проекта – 4 способа получения ядерной взрывчатки и те препятствия на их пути, которые были известны Курчатову и его команде:
во-первых, - электромагнитное разделение изотопов урана вызывает сомнение; во-вторых, - диффузное разделение урана, тоже сомнение, -
в-третьих, - разделение урана на центрифугах с получением урана-235;
в-четвертых, - получение плутония с помощью управляемой цепной реакции, то есть в атомном реакторе. Основное внимание Курчатов уделяет проблеме быстрого
получения плутония. Он честно пишет об огромных трудностях при решении данной проблемы – необходимо большое количество чистого металлического урана и огромное количество чистого графита. Кроме того он указывает, что реактор на тяжелой воде имел бы следующие минусы: большие технические сложности; требуется огромная энергоемкость; необходимо большое количество тяжелой воды. В итоге Курчатов принимает принципиальное решение осуществить цепную реакцию в атомном реакторе с использованием ураново-графитовой системы, но не прекращать исследования для создания реактора на тяжёлой воде, хотя бы в перспективе.
В итоге, всего за год, до сентября 1944г., Курчатов, его сподвижники и ученики, опираясь на поддержку Первухина, сумели построить циклотрон, первый действующий в СССР в военную пору. С помощью этого аппарата был получен первый поток быстрых нейтронов и предстояло в скором времени получить первые, пусть ещё очень небольшие порции трансуранового элемента – плутония, чтобы затем провести химические опыты по его выделению в чистом виде и изучению его свойств. Никто не стал долго праздновать достижение и уже через день после пуска циклотрона учёные начали эксперименты по плутонию.
Ради исторической правды следует отметить, что циклотрон в Радиевом институте, построенный перед войной, был мощнее, но он не пережил условий срочной эвакуации сотрудников и части оборудования, бомбёжек и артобстрелов. Однако через два года этот ускоритель был воссоздан в Москве трудом и талантом сотрудников «Лаборатории №2» и ознаменовал следующий шаг вперёд в изучении тайн атома.
Постепенно, по ходу развертывания научных и инженерных работ по ещё скромному началу атомного проекта росло и число специалистов в «Лаборатории №2». К концу 1944 года численность её сотрудников составляла более 100 человек, из них около 40 научных работников – в основном физики. В «Лаборатории №2», другое её название ЛИПАН, организационно оформились шесть секторов/отделов: теоретический, конструкторское, экспериментальное и другие. Все они работали «на результат» и по плану исследований. По воспоминаниям академика Кикоина, однажды, когда они были в Кремле, Курчатов с радостью демонстрировал членам правительства первую стеклянную ампулку с несколькими микрограммами плутония. Ещё в мае 1943г. в подвале Гидромета группа молодых химиков, в основном женщины, начала работу с различными соединениями урана, а через несколько месяцев в
21/6
лабораторной электродуговой печи инженер Е.Каменская получила первые порции карбида урана. Вскоре в институте редкометаллической промышленности министерства цветной металлургии СССР успешно решили задачу, путем проведения ряда опытов, по рафинированию карбида урана, очистив его от примесей. Чистый слиток массой около 1киллограмма впервые удалось получить в конце 1944г. На опыт с рафинированием урана приехала комиссия во главе с Первухиным. Это реально доказало что все соединения урана нужной чистоты можно получать на промышленной основе. №10*.
Много внимания и сил уделяли ведущие физики-атомщики и их группы различным методам разделения изотопов урана, ведь никто не мог в 1944г. уверенно
сказать, какой из металлов будет наиболее эффективным. Ланге и Кикоин занимались центрифугой для получения изотопа урана-235. Затем Кикоин сосредоточил усилия на методе газовой диффузии, а Ланге остался проводить опыты на центрифуге. В конце 1943г. Александрову было предложено организовать исследования по термодиффузии. В 1944 году Арцимович возглавил работу по методу электромагнитного разделения изотопов. В обосновании их опытов принимали самое деятельное участие математик С.Л.Соболев и физик-теоретик В.А.Давиденко. Большинство из них работали с Курчатовым ещё до войны и хорошо знали друг друга.
Активно работала группа под руководством Харитона состоящая из физиков и инженеров, которые разрабатывали возможность создания атомной бомбы с технической точки зрения. В 1943-1945г.г. осуществлялись эксперименты по «пушечному» методу подрыва бомбы. С этой целью была создана система двух летящих друг на друга пуль, а затем и 76 миллиметровых снарядов.
В первые месяцы 1945г., после получения советской разведкой информации из США, группа изменила направление своей деятельности и взяла на вооружение имплозивный метод подрыва бомбы, то есть фокусировки одновременного подрыва
многих зарядов взрывчатки. Это было связано с тем, что плутоний делится быстрее урана 235 и возможна преждевременная детонация при подрыве, а ещё критическая масса плутония значительно меньше, чем у урана-235, вместо 40-50 килограмм только от 5 до 15 килограмм. Следует отметить, что американцы использовали оба метода – на Хиросиму сбросили урановую бомбу, а на Нагасаки – плутониевую. Первая атомная бомба у СССР была плутониевой.
Курчатов и другие видные советские физики со специального разрешения Берии, регулярно получали материалы, добываемые советскими разведчиками и их помощниками из атомных секретных лабораторий США, где работали крупные коллективы американских, английских и европейских учёных возглавляемые 12 Нобелевскими лауреатами по физике и химии. Они опирались на всю промышленную и финансовую мощь Америки, на всемерную поддержку Президента и Правительства США, и в целом на успешный ход военных действий стран антигитлеровской коалиции в 1943-1944г.г., без оглядки на возможность контрударов нацистской Германии и милитаристской Японии в 1943-1945г.г. по территории и населению США.
22/6
Некоторые видные физики американского атомного проекта как Бор, Оппенгеймер, Сциллард, Ферми предлагали руководству США проинформировать руководителей СССР о ведущихся атомных разработках как крупнейшего и очень ценного союзника во Второй мировой войне, предупреждали о силе советской науки и таланте советских ученых, что долго сохранить секрет атомной бомбы вряд ли удастся.
В 1944г. Бор, самый авторитетный физик в мире наряду с Эйнштейном, направил секретную записку президенту Рузвельту о высоком уровне советской физики и учёных-физиков, а также предупреждал, что ядерная проблема стоит в центре их научных интересов, которые смогут вскоре её успешно разрешить. Несколько ранее, в октябре 1943 года, Капица написал Бору, недавно бежавшему из оккупированной гитлеровцами Дании в Щвецию, а позже уехавшему в Англию, затем в США, письмо с приглашением
его в СССР, где ему и его семье будут созданы все условия для нормальной работы и жизни. Капица особо подчеркнул, что выражает надежду на его приезд не только от себя, но и от физиков Иоффе, Мандельштамма, Ландау, Вавилова, Тамма, Семёнова, которых, по научным публикациям и лично, Бор знал до войны.
Разумеется, что Капица предварительно получил разрешение как на данное письмо, так и на само приглашение. Капица проинформировал Молотова, что Бор до войны трижды бывал в Советском Союзе и дружески к нему настроен, так как был антифашистом и гуманистом, но отнюдь не сторонником коммунизма. Как хорошо понимали в Москве, присутствие Бора принесло бы советской физике большую научную пользу и заложило бы основу для широких международных связей после войны. Нет никаких данных, что советское руководство и советские физики намеревались предложить Бору участвовать в атомном проекте СССР. Настрой был на мирное использование атомной энергии и широкое объединение для этого сил и талантов всех физиков. Но всё было безрезультатно, ибо у правителей США впереди маячил призрак мирового господства с опорой на ядерное оружие и установление «панамерикано» - мира
по-американски, а также их пещерные антикоммунизм и антисоветизм, так как СССР мог стать главным препятствием для их планов.
Президент США Рузвельт, незадолго до своей смерти в апреле 1945г., считал возможным, в начале 1945г., применение атомного оружия против японского флота – США тогда планировали вторжение и захват основных японских островов, а флот мог этому помешать. Нагасаки был как раз одним из важных арсеналов японского флота, а в Хиросиме располагались крупные авиационные заводы. Да и о Советском Союзе Рузвельт не забывал. Именно по его указанию осенью 1944г. началось планирование войны против СССР комитетом начальников штабов вооруженных сил Америки. Другое дело что Рузвельт хотел установления американской гегемонии в мире путем экономического и финансового влияния, которое ядерное оружие должно было подкреплять. Рузвельт был умным, хитрым и дальновидным политиком и надеялся постепенно, невоенными средствами, подчинить СССР, а Трумэн хотел действовать быстро, «с позиции силы», а если СССР не отступится, не пойдет на американские условия, то применить ядерное оружие.
23/6
Сразу после разгрома нацистской Германии советское руководство попыталось наладить тесные научные контакты с ведущими западными физиками, чтобы совместно, в мирных целях, использовать разбуженную атомную энергию. В июне 1945г. Академия Наук СССР собралась на специальную сессию для празднования своего 220-летия. В работе сессии приняли участие более 100 учёных из-за рубежа. Но никто из крупных ученых-ядерщиков не приехал, хотя в список приглашенных были включены Оппенгеймер, Чедвик, Пайерлс, Кокрофт и другие, но им было «не рекомендовано» принимать приглашение из Москвы. Исключением стали Фредерик и Ирен Жолио-Кюри, французские учёные-атомщики.
Академия ясно понимала, что теперь возникла возможность восстановления международных связей, прерванных в середине 30-х годов. На приёме в Кремле
Молотов, в присутствии Сталина, обещал «самые благоприятные условия для развития науки и техники и тесные связи советской науки с мировой наукой». В Советском Союзе планировалось увеличение научных публикаций не только на русском, но и на английском и французском языках, а также провозглашалось то, что будет организовано большое количество международных конгрессов и научных обменов, возрастет число участвующих в них. И это были не только смелые заявления и надежды. В апреле 1945г. президент и главный научный секретарь Академии Наук СССР направили Маленкову - секретарю ЦК, члену ГКО и Политбюро ЦК ВКП(б), ответственному за науку, просьбу о командировании в США на шесть месяцев семи учёных-физиков. Трое из них – А.И.Алиханян, Г.Д.Латышев, В.И.Векслер должны были ознакомиться с циклотронами в Беркли, Бостоне и Вашингтоне, двум другим предстояло изучать американские работы по электронной оптике, ещё двое должны были знакомиться с исследованиями по люминесценции и телескопам-рефлекторам. Запрос был поддержан отделом ЦК и передан Молотову, который дал положительный ответ 29 мая. Молотов тоже полагал, в конце мая 1945г., что можно направить физиков в США для участия в исследованиях по ядерной физике, то есть был взят курс на объединение научных сил США и СССР для мирного исследования энергии атома. Американский исследователь Д.Хауэлл в связи с этим писал: «Представляется, что рекомендации Молотова отражают сложившееся к лету 1945г. отношение советского руководства к ядерным исследованиям».
Была несколько приторможена активность руководителей атомного проекта СССР Первухина и Курчатова, которые в мае 1945г. настаивали перед Сталиным на том, что работы по проекту (создание атомной бомбы и реактора) должны быть ускорены. Они написали в Политбюро записку, в которой коротко осветили положение с атомной проблемой и высказали тревогу относительно медленного разворота работ. Также они предложили принять чрезвычайные меры и создать «самые благоприятные и преимущественные условия для реализации ядерного проекта» с тем, чтобы ускорить исследования, проектирование и организацию «предприятий атомной промышленности». Об ответе на их письмо нет никаких свидетельств.
Сталин, Берия и Молотов были хорошо информированы о «проекте Манхэттен», но не проявили никакой заинтересованности весной – начале лета 1945г. в расширении
24/6
атомного проекта. Дело было за американской стороной. Курс на конфронтацию с Советским Союзом не только остался прежним, но и резко усилился. Уже 11 мая 1945г., всего через три дня после безоговорочной капитуляции Германии и её вооруженных сил, президент США Трумэн внезапно отменил программу «ленд-лиза». Американские корабли с грузами для СССР получили приказ о срочном возвращении в свои порты, а уже доставленные грузы ликвидировались. Учёные-физики из СССР не смогли приехать в США – возникли трудности с визами, приглашение в Москву американских физиков игнорировались. Дальше – больше и опасней. Уже летом 1945г. военное и политическое руководство США начало разрабатывать план ядерного нападения на СССР, определять конкретные цели для удара. Первый проект (Доклад №329)
назывался «Стратегическая уязвимость России для ограниченной воздушной атаки» и был датирован ноябрем 1945г. №11*.
Игнорировать возникновение новой угрозы обескровленной и полуразрушенной стране было нельзя. Пришлось ввязываться в атомную гонку с заведомо более слабых экономических позиций. В этих условиях особое значение приобрели успехи советских физиков и информация от советской разведки.
Ещё 5 ноября 1945г. советские учёные были детально проинформированы о состоянии научных работ по проблеме создания атомной бомбы в разных странах – США, Англии, Франции, Канаде и Германии.
Что же сообщала советская разведка о работе над атомным проектом в этих странах и о степени их продвижения в исследованиях в 1943-1944г.г.? Ввиду важности таких сообщений приведем их дословно из документа: «США являются наиболее важным центром работ по «Энермозу» (кодовое название работ по атомной бомбе присвоенное 1-м Управлением НКВД еще в 1941г. для всех материалов – авторы), как по масштабам работ, так и по достигнутым результатам. Работы продолжают развиваться весьма успешно».
Результаты исследовательских работ, проводимых в ведущих университетах страны, быстро реализуются на практике: одновременно с работами в лабораториях ведутся проектные работы, строятся полупроизводственные установки и осуществляется заводское строительство в больших масштабах.
По имеющимся данным, 1-я экспериментальная бомба должна быть готова осенью 1944г.
В Англии: основная часть работ англичан по «Энермозу» ведется в Канаде, куда они были перенесены из соображений большей безопасности от вражеских налетов с воздуха и в целях сближения с американцами.
В Канаде: «Работы ведутся в Монреале, в системе Канадского национального совета по исследованиям. « Научный коллектив, состоящий из переведенных из Англии и местных работников, значительно вырос и составляет 250 человек. Основными объектами работы является строительство 2-х атомных установок системы «уран-графит».
25/6
Во Франции: (К ноябрю 1944г. вся территория Франции была освобождена англо-американскими войсками от частей Вермахта – авторы).
Известный французский физик Жолио-Кюри, занимающийся изысканиями в области «Энермоз», добился, якобы, существенных результатов.
Хотя англичане, а также, возможно, американцы, уже сделали некоторые попытки к сближению с Жолио, последний, по-видимому, остается во Франции и вряд ли будет сотрудничать с кем-либо без официального согласия своего правительства. Таким образом, возникает ещё один центр по «Энермозу».
В Германии: «Точных данных о состоянии разработки проблемы «Энермоз» в этой стране у нас не имеется. Имеющиеся сведения противоречивы. По одним из них, немцы добились значительных результатов, по другим – Германия при её
экономическом и военном положении не может вести сколько-нибудь серьезных научных работ в области «Энермоз».
Так что и советские физики, и советское Правительство довольно хорошо представляли положение дел по созданию ядерного оружия в ведущих тогда странах (о реальном положении дел в Германии в 1943-1945г.г. будет сказано в последней части данной главы – авторы).
Полученные от разведки сведения осенью 1944г. и весной 1945г. заставляли советское руководство усиливать направленность действий, хотя и сдерживались как нехваткой урана, тяжёлой воды, графита высокой чистоты, так и противодействием наших «союзников».
Так, в апреле 1945г. в результате активных действий американского «спецназа» были захвачены, разобраны и отправлены в Англию два экспериментальных немецких реактора, которые ещё полностью не были закончены. Один из них находился возле Лейпцига, в будущей зоне советской оккупации. Главный завод по производству чистого металлического урана, где работал один из ведущих немецких физиков-атомщиков Риль, был союзной авиацией разрушен за несколько дней до окончания войны. Это было сделано вне всякой связи с военными действиями. Тем не менее остатки заводского оборудования были демонтированы советской стороной и отправлены в СССР, так как для специалистов часть уцелевшего оборудования могло о многом рассказать и направить в нужную сторону исследования в дальнейшем. Кроме того, американцы и англичане всячески стремились выявить и увезти имевшихся в Германии в 1945г. физиков-атомщиков.
Руководство советских физиков тщательно отслеживало ядерные работы за рубежом по данным нашей разведки и делало необходимые выводы. О направлениях американских разработчиков атомного оружия Курчатов докладывал Первухину. Так, 4 июля 1943г., он направил доклад о сверхсекретном американском проекте «Манхэттен» на основе 286 полученных донесений разведки по следующим темам: разделение протонов, уран-тяжеловодный и уран-графитовый реакторы, химия урана, трансурановые элементы. Конечно не всё могли узнать героические разведчики и
26/6
далеко не в полном объёме, но информация о направлениях исследований и, во многом, об их результатах, давала ценные сведения.
Объём поступивших в Москву сведений был не только уникален, но и очень значителен. Основной упор в «Энормез» делался на сведения из США, как наиболее продвинутых и значимых работах. Из примерно 6 тысяч страниц в деле «Энермоз» в 1941-1949г.г. более 3 тысяч посвящены данным полученным из США. Другое дело, что в Москве они часто оценивались не сразу и поступали к учёным не быстро, да и отношение к ним до августа 1945г. (бомбежка Хиросимы и Нагасаки) являлось сдержанным. Было опасение – не имеет ли место умышленная дезинформация со стороны контрразведывательных служб США и Англии с целью вынудить СССР тратить большие средства и время, усилия учёных, на явно второстепенные, а возможно и тупиковые исследования по атомному проекту.
Л.Р.Квасников, один из руководителей «атомной» разведки говорил, что он однажды, в начале 1945г. докладывал Берия об очередных данных добытых разведкой, тот пригрозил: «Если это дезинформация – всех вас спущу в подвал», то есть на арест, пытки и расстрел. Ведь ряд учёных-физиков, в принципе не отвергая возможность создания атомной бомбы, утверждали, что она не может быть технически сделана в течение очень долгого времени. Поэтому информацию по созданию бомбы продолжали собирать, анализировать, даже передавать её в «Лабораторию №2», но относились как к вероятному, но не обязательному событию, да и её эффективность пока была под большим вопросом. В связи с этим меры по развитию атомного проекта СССР принимались, однако, не очень активные.
Игнорировать реальные сведения, несмотря на всю подозрительность и перестраховку руководства ГКО и НКВД, было невозможно, приходилось их учитывать. В 1944 г , благодаря информации добытой разведкой, Курчатов и Кикоин узнали, что в США для получения урана-235 в большом количестве выбран метод газовой диффузии, а также получили общее представление о проекте и строительстве под этот процесс большого завода в Ок-Ридже (штат Теннеси, США) и о трудностях, с которыми было сопряжено его возведение. Эта информация явно повлияла на решение Кикоина сконцентрировать усилия на работах по газовой диффузии, а не на центрифугированию. Но позднее оказалось, что центрифугирование является более эффективным методом и пришлось перестраиваться в работе и терять время. Это не являлось умышленной
дезинформацией, а была ошибкой и американских, и советских исследователей, которые в начале пошли по пути американцев, используя данные разведки.
В феврале 1945г. Меркулов, первый заместитель наркома НКВД, курировавший разведку, информировал Берию, что по результатам исследований английских и американских учёных атомная бомба вполне реальна, но надо решить две задачи:
- получить необходимое количество делящегося материала в виде урана-235 или плутония;
- сконструировать саму бомбу.
Указывая на два метода подрыва бомбы – пушечный и имплозивный и что в США используют оба метода.
27/6
Сообщал также, что по имеющимся у него данным первое испытание бомбы состоится через 2-3 месяца. Отмечал, что возможно некоторое затягивании сроков испытания из-за трудностей при строительстве и эксплуатации завода, как по разделению изотопов урана, построенного в Теннеси, так и завода по получению плутония, в Ханфорде.
Меркулов также давал обобщающую информацию об урановом месторождении: в Конго (Африка), в Канаде (Северная Америка), в Чехословакии (Европа), в Австралии, на острове Мадагаскар (Африка).
Эти сведения соответствовали действительности и реальность была ещё более грозной.
Правящие круги США не жалели ни денег, ни ресурсов, ни усилий для получения в своё монопольное распоряжение мощнейшего оружия – атомной бомбы при помощи
которого сумеют осуществить «Пакс-Американо», поставить в зависимое и подчиненное положение все другие государства и народы. С этой целью в 1943г. в городе ОК-Ридже были построены два, а не один, как сообщала разведка, завода по получению урана-235. В 1944г. в городе Ханфорде вошли в строй три, а не один, крупных уран-графитовых реактора для наработки плутония, а в Лос-Аламосе начал работать центр, во главе с Оппенгеймером, по разработке конструкции бомбы.
Летом 1945г. у американцев появились, в итоге всей проделанной работы, первые образцы атомного оружия – урановая бомба «Малыш» и плутониевая «Толстяк». Их транспортировка к цели стала возможна с помощью специально оборудованных тяжелых бомбардировщиков типа Б-29. Они то и сбросили ядерные бомбы на японские города Хиросима – 6 августа и Нагасаки – 9 августа 1945г.
Имели ли советские физики при помощи разведки, конкретные данные о работах американцев на финишном этапе?
Имели, и довольно точные и подробные. Первые сведения о методе имплозии сообщил советской разведке ещё в конце 1944г. Теодор Холл, молодой американский физик, работавший тогда в Лос-Аламосе. Пушечный метод подрыва атомной бомбы советские физики разработали и экспериментально испытали самостоятельно. В апреле 1945г. Курчатов докладывал, по материалам информации помощников нашей разведки К.Фукса и Д.Грингласса, работавших в лаборатории Д.Кистяновского, руководителя отдела взрывчатых веществ в Лос-Аламосе, что данные о сечении урана-235 и плутония быстрыми нейтронами были «исключительно важными» так как они давали возможность достаточно реально определить критические размеры атомной бомбы, пригодной для транспортировки тяжёлым бомбардировщиком.
Обобщая результаты исследований учёных из «Лаборатории №2» наши физики самостоятельно сформулировали этот же закон, что и американские физики, по которому эффективность бомбы пропорциональна кубу превышения массы бомбы над критической. Так что данные разведки помогли учёным в их исследованиях, ускоряли их, но не заменяли сами исследования и выводы из них.
Не стало для наших физиков-атомщиков неожиданностью сверхсекретное испытание американцами первой атомной бомбы (кодовое название «Тринити») на
28/6
основе плутония, приблизительной мощностью более 10тыс. т. в тротиловом эквиваленте, место и сроки испытания. Курчатов руководством НКВД был информирован 2 июля 1945г., что испытание бомбы произойдет 10 июля или около этой даты, то есть за 8 дней до даты испытания. В реальности оно произошло 16 июля.
Недолго оставалось тайной и устройство самой бомбы. Сведения поступили от помощников нашей разведки, работавших в лабораториях Лос-Аламоса, Фукса и, независимо от него, Б.М.Понтекорво (в 1950г. нелегально уехал в СССР). От них в 1945г. были получены подробные описания плутонивой бомбы того типа, которую сбросили на Нагасаки. Но в СССР в это время производство плутония в нужном количестве ещё не начиналось. Требовалось большое количество урана и тяжёлой воды, надо было создать и пустить десятки заводов атомной промышленности, подготовит необходимые
кадры, разработать промышленные технологии. Так что эта информация от разведки, к сожалению, не могла быть быстро претворена в реальность. №12*.
Физики, конечно, физиками, но что проводили СНК (правительство СССР) и ГКО высший (руководящий орган СССР), что делал Сталин, как глава СНК и ГКО в поддержку атомного проекта в 1943-1945г.г.? Они организовывали, направляли и руководили всей работой по его осуществлению. Другое дело, что проводимого ими в жизнь для полного развития атомного проекта в военных условиях было не всегда достаточно и нередко задерживалось. Но у страны, народа, советских и партийных органов во время страшной, на пределе сил и возможностей, войны, испытывая часто нехватку самого необходимого на фронте, были и другие, не менее важные, а то и более важные, дела. Да и кто мог дать 100% гарантию успеха в атомных делах? А отрывать от ограниченных ресурсов приходилось. Поэтому делали, что могли в тех, очень нелегких, условиях воюющей страны.
Да, Красная Армия била в жестоких сражениях гитлеровский Вермахт, да, советский тыл выпускал многие тысячи самолетов, танков, артиллерии и минометов, миллионы тонн боеприпасов. Но какой ценой?! Ценой миллионов жизней, сверхнапряжения тружеников тыла, полной мобилизацией всех ресурсов государства для военных действий. Говоря об успехах атомного проекта в период 1943 – лета 1945г.г. нужно иметь всё это в виду. Учёные-физики, инженеры, специалисты работали не щадя себя и делали всё, что было в человеческих силах. Они заложили, в рассматриваемый период, фундамент рывка СССР с целью догнать работавших в благополучных условиях американцев в атомных делах, всего через несколько лет после самой разрушительной и кровопролитной войны в истории человечества.
Советские специалисты смогли сделать в 1943 – летом 1945г.г. очень многое и добиться немалых успехов в самых сложных и трудных условиях. Поэтому вряд ли можно полностью согласиться с исследователем Ф.Д.Поповым который пишет в своей книге, что 1943-1944г.г. ушли на организацию и создание в ЛИПАН опытных лабораторий, подготовительные работы и комплектование научного коллектива. *13.
Весь приводимый в данной главе фактический материал указывает на значительно большую проделанную работу и полученные значимые достижения наших
29/6
физиков-атомщиков, инженеров, разведчиков в указанное время и определенную роль в них далее «трофейных» немцев-атомщиков и зарубежного урана.
Какие же конкретные решения по осуществлению атомного проекта, предпринимало руководство СССР – Сталин, Берия, Молотов и ближайшие их соратники? Пусть недостаточно полно и масштабно, пусть не ориентируясь на быстрое и всестороннее решение имеющихся проблем. Главное, что они ими в той или иной мере занимались, поддерживая и организационно, и решением кадровых вопросов, и материально-технически физиков-ядерщиков. Хотя, конечно, до американского финансового, ресурсного, научного размаха было ещё далеко. Ведь основным направлением все военные годы оставался лозунг: «Всё для фронта, всё для победы!», что объективно ставило определённые рамки в делах атомного проекта. В тех условиях делали всё, что могли.
11 февраля 1943г. Сталин подписал решение ГКО о начале работ в СССР для создания атомной бомбы, а 10 марта того же года одобрил решение ГКО о назначении Курчатова на пост научного руководителя работ по использованию атомной энергии в СССР. Ещё через месяц, 12 апреля, выполняя решение ГКО приступить к атомному проекту, Академия Наук СССР приняла секретное постановление о создании специальной научной организации, формально находящейся в составе Академии Наук, под кодовым названием «Лаборатория №2» и реально подчинявшейся Совнаркому (Правительству) и Первухину, который там был полномочным представителем Правительства. Курчатов отчитывался ему о повседневной деятельности этой лаборатории и в свою очередь ставил вопросы, которые могли решаться только в Правительстве. Кафтанов постепенно отошел на задний план.
Так продолжалось до конца 1944г., когда к Первухину присоединился, по указанию Сталина, Берия, который с сентября 1945г. напрямую решал с Курчатовым проблемы стоящие перед атомным проектом, а Первухин продолжал оказывать необходимую поддержку, но отчитывался и получал указания Курчатов уже только от Берии.
Атомные бомбёжки в августе 1945г. Хиросимы и Нагасаки показали то, что американцы вырвались вперед в атомной гонке и в военном использовании достижений атомной физики, способствовали тому, что главным для Сталина после августа стало именно скорейшее создание ядерного оружия. Но «великий перелом» в работе над атомным проектом СССР случился раньше этих событий – в самом конце 1944г.
3 декабря 1944г. ГКО принял постановление №7069сс (буквы номера означают «строго секретно») «о неотложных мерах по обеспечению развертывания работ проводимых Лабораторией №2 АН СССР». Берия, после подробного изучения «Атомного проекта» пришел к нерадостному выводу, что дела по «проекту» обстоят из рук вон плохо. Это во многом объяснялось тем, что Молотов, как руководитель проекта, со своими обязанностями не справлялся. Понял это не только Берия, но и Сталин. В постановлении ГКО предусматривались неотложные меры по усилению работ проводимых «Лабораторией №2»: строительство, концентрация сил ученых,
30/6
обеспечение зданиями и сооружениями, личная ответственность наркомов (министров) которые должны безотлагательно выполнять требования и запросы «Лаборатории №2». В постановлении десятым пунктом записано: «Возложить на т. Берия Л.П. наблюдение за развитием работ «по урану». Официально Берия полностью возглавил атомный проект в конце августа 1945г., но после выхода постановления №7069сс именно он нес перед Сталиным полную ответственность за всё, что было связано с созданием атомной бомбы и решение всех проблем связанных с этим. В1943г. было создано Главное управление по реализации уранового проекта. Возглавил его Б.Л.Ванников, нарком боеприпасов СССР, а подчинялось оно с декабря 1944г. Берии. Данное управление занималось необходимыми производственными мощностям и, строительством, квартирами, кадрами, назначением и распределением
продовольственных пайков, одежды и обуви. Берия был заместителем в то время у Молотова не только по разведке, но и в целом по строительству, промышленности и другим делам. Молотову оставалось лишь «общее руководство».
ЛИПАН (другое названии «Лаборатории №2») весной 1942г. в связи с расширением деятельности перебазировался на постоянное место в Покрово – Стрешинское (окраина Москвы) в большое трехэтажное здание. Там сооружались и другие здания для ЛИПАН. В феврале 1944г., учитывая научные достижения работников, «Лаборатория №2» получила статус и права академического института, а два ведущих профессора – Курчатов и Алиханов были избраны тайным голосованием действительными членами Академии Наук СССР по физике, стали академиками. Кандидатуру Курчатова рекомендовал рассмотреть общему собранию академиков Сталин, а Алиханова Иоффе. Это поднимало престиж физиков как учёных и значение самой физики, как науки, очень нужной воюющей стране.
В результате в 1944-1945г.г. правительством были созданы специальные группы, которые целенаправленно занимались подбором научных кадров, в том числе и для ядерного проекта, как например, группа во главе с выдающимся физиком И.Е.Таммом, крупным физиком-теоретиком Фокком и другими. На общегосударственном уровне начали подготовку специалистов – физиков, которых катастрофически не хватало. Они нужны были и в новых лабораториях, которые создавались в системе Академии Наук и в промышленности.
В начале апреля 1945г. ГКО постановлением №7572сс обязал ЦСУ Госплана СССР провести полный учет специалистов – физиков, которые есть в стране. Школьные учителя физики, видимо не в силу их не очень высокой подготовки и воспитания на старых представлениях об атомной физике, в число «специалистов» не входили. Кроме того ГКО распорядился отозвать с фронта в тыл всех физиков и о каждом из них дать подробную информацию – где и когда учился, имеет ли научные работы и в какой области физики, имеют ли они ученые звания и когда защитились. До конца войны оставался месяц, но в кровопролитных боях каждый день гибли тысячи советских воинов и надо было думать о будущих кадрах для развития физики, включая атомные перспективы.
31/6
В итоге оказалось, что в стране насчитывается 4212 специалистов-физиков. Из них половина закончила университеты, часть – профильные институты и столько же педагогические институты. К сожалению физиков-специалистов по атомному ядру среди них не было. ГКО постановил экстренно подготовить физиков, которые смогут работать в атомном проекте. Скоро эти специалисты составят костяк секретных городов «Арзамас-16» и «Челябинск-70», где будут активно участвовать в создании ядерного щита Советского Союза. Они участвовали в подготовке и испытаниях первых атомных, а затем и водородных бомб, создании атомных реакторов и получении в промышленном масштабе необходимого количества урана-235 и плутония, разработке проектов двигательных установок для первых атомных подводных лодок и боеголовок для ядерного «меча! – ракет большой и межконтинентальной дальности.
Возвращаясь к событиям мая 1945г. следует отметить, что руководство СССР, учитывая все более тревожные сообщения наших разведчиков из США об идущей полным ходом подготовке к испытанию атомного оружия, имея надежные сведения о крайне воинственной – антисоветской направленности политики основной части правящих кругов США и их младшего партнера – Англии, а также разработки ими планов войны с СССР в скором времени, вынуждено было принимать контрмеры.
15 мая 1945г. вышло постановление ГКО №8579сс/О.В. (особой важности). В нем говорится: разработать в 1945г. техническое задание на проектирование изделий БС-1 и БС-2. Так обозначались в постановлении первые советские атомные бомбы.
Научная и инженерно-конструкторская разработка атомной бомбы была возложена на Харитона и его группу, позже оформившуюся в специальное конструкторское бюро. В начале пошли по пути «пушечного» варианта подрыва будущей бомбы, позднее, получив разведывательную информацию из США, по пути «имплозии».
Задание на конкретную разработку подрыва по данному пути получил инженер-конструктор Н.Е.Термецкий, который предложил сферический заряд, инициированный одновременный подрыв в 32 точках. Испытали две модели этого заряда на полигоне. Прошло успешно. По имеющейся информации, в самом начале 1946г. была создана модель бомбы в масштабе 1 : 10. Разработанный проект «БС» включал не только будущий ядерный заряд, но и корпус авиационной бомбы, приспособленный для сброса с бомбардировщика ТУ-4. Модель и чертеж технической компановки бомбы показали Сталину и Берии. Высокие руководители остались довольны начатой работой. Сталин потребовал не снижать темпы и сказал Берия, чтобы для учёных создавались самые благоприятные условия.
«Б.С.» расшифровывается как атомная «бомба-снаряд», термин, который с декабря 1944г. применялся Курчатовым в документах, предназначавшихся для Сталина. В 1949г. атомную бомбу в документах начали именовать «Изделие», где часто менялись, для соблюдения секретности от западных разведок, цифры и индексы. По инициативе Берии с осени 1945г. атомное оружие стали именовать «РДС», которое он расшифровывал как «Реактивный двигатель Сталина», а Курчатов – «Россия делает сама».
32/6
На самом деле название «РДС» в официальных документах расшифровывалось как «Реактивный двигатель самолетный». Реактивная военная авиация делала в СССР в это время первые шаги в небо, а так как о немецкой реактивной авиации: «Мессершмит 262», «Комет» было достаточно широко известно в 1944-1945г.г. и на Западе, и у нас, то она не представляла особой тайны и заодно объясняла, для особо любопытных, почему конкретные данные по советской авиации являются предметом повышенной секретности. Так что сверхсекретная атомная программа была талантливо спрятана в теле секретной, но не очень, программе реактивных двигателей, сначала для истребителей, а затем и бомбардировщиков. Обозначение «РДС» действовало во второй половине 40-х и в 50-е годы, даже после смерти Сталина и расстрела Берии, обозначая новые образцы атомного и водородного оружия. Но не следует думать, что
всё в атомном проекте СССР весной 1943 – летом 1945г.г. получалось быстро, полностью и без значительных трудностей. №14*.
Помимо препятствий умышленно создаваемых «союзниками» в системе «ленд-лиза», острой нехватки урана, графита нужной чистоты, частого недостатка ресурсов, потери времени на разработку необходимых технологий была и излишняя перестраховка в принимавших решения государственных инстанциях.
Что конкретно тормозило проект? Это и военные трудности в экономике страны, и большие потери Красной Армии при освобождении ряда стран Европы от нацистских захватчиков в 1944-1945г.г. – по официальным данным советские войска безвозвратно потеряли в боях на территории Румынии – 69 тысяч человек, Чехословакии – 140 тысяч, Польши – 600 тысяч, Венгрии – 140 тысяч, Австрии – около 26 тысяч, Германии – 102 тысячи.
Кроме того, мешала неповоротливость и медлительность Молотова, до декабря 1944г. являвшегося руководителем проекта, о чём Курчатов вынужден был в одной из своих записок сообщить Берии. Правительство помогало работе физиков-ядерщиков, но нередко это были разовые и недостаточно эффективные меры; медленно увеличивалось количество чистого урана и сверхчистого графита.
Но имеющиеся недостатки и трудности не замалчивались, а указывались высшим ответственным чинам. Так 29 сентября 1944г. Первухин и Курчатов направили совместное письмо Берии об имеющихся недостатках в осуществлении атомного проекта, которые сами они устранить не могли, так как это выходило за пределы их компетенции. Особенно плохо, подчеркивали они, с проведением работ по разделению изотопов урана из-за того, что «Лаборатория №2» недостаточно обеспечена материально – технической базой для проведения всех исследований и экспериментов, а работа многих смежных организаций ещё не получили нужного размаха, как из-за отсутствия единого руководства и контроля, так и из-за недооценки в этих организациях значения самой атомной проблемы.
Не всегда оперативно использовались возникавшие новые возможности. Из Германии (советской зоны) в мае - летом 1945г.г. было вывезено уцелевшее новое
33/6
научное и другое требуемое для проекта оборудование, обнаруженный уран и перевезены в СССР выявленные учёные, инженеры и технический персонал с различных атомных объектов науки и производства. Но некоторое время советское руководство не придавало атомному проекту статус первоочередного, вне всякой очереди, то есть приоритетного. И в сознании руководителей и у многих учёных ещё не произошёл требуемый переход от проводимых теоретических исследований и лабораторных работ к решению крупномасштабных проблем создания атомной индустрии, а творческий потенциал прибывших немецких физиков и другого персонала не был сразу подключен к работам по созданию атомной бомбы. Видимо сказывалась и сверх осторожность, и неприятие научных возможностей поверженного врага.
Ещё накладывались и трудности, создаваемые СССР «союзниками» в конце войны. Предполагалось, что часть оборудования для атомного проекта поступит из тех районов Германии, которые были заняты в ходе военных действий англо-
американскими войсками, но которые позже должны были перейти по Ялтинским соглашениям глав СССР, США и Англии в советскую зону оккупации. Однако ничего из этого не получилось.
Разведслужбы США были хорошо информированы своей агентурой и помогавшими «союзникам» немцами о вывозе материалов, оборудования и учёных-физиков в СССР. Они делали всё возможное, чтобы «оставить в Германии научную пустыню – без физиков и физики. В ряде случаев это им удавалось.
Наряду с этим американские спецслужбы и в 1945г., и позже, предпринимали отчаянные меры чтобы наладить «атомный шпионаж» в Советском Союзе, но реальных успехов так и не смогли добиться, хотя и получили сведения, через несколько месяцев, о вывозе урана в СССР, о нашем интересе к немецким специалистам-физикам, об отправке научных лабораторий из Германии в СССР. И если при жизни Рузвельта действовал, хотя бы формально и далеко не в полном объёме, его запрет вести разведку на территории СССР, то его наследник, Трумэн, ничего подобного не запрещал, а всячески усиливал и финансирование, и кадровый состав, и техническое вооружение американской разведки, для которой работа против СССР стала главным направлением.
В 1947г. Трумэн реформировал разведку, образовав Центральное Разведывательное Управление (ЦРУ) непосредственно подчинявшееся ему, а полем проводимой разведдеятельности определил весь земной шар с упором на борьбу с «коммунистической угрозой свободному миру» и всемерной поддержкой, а часто и организацией всех противников СССР, даже бывших гитлеровцев, убежденных нацистов и разного рода националистов. Происходил сбор всевозможной информации о Советском Союзе, его вооруженных силах, любых сведений об атомном проекте, его достижений, направлениях и кадрах.
Информацию целенаправленно собирали и американские дипломаты, разного рода бизнесмены и различные журналисты, и работники спецслужб США, особенно во время поездок по стране и «безобидных», на первый взгляд, контактах с советскими людьми, особенно с учёными и инженерами.
34/6
Однако успехи американцев были минимальными. Передвижения иностранцев по нашей территории были строго ограничены, а контакты с людьми тщательно отслеживались, встречи с секретоносителями – работниками атомного проекта, не допускались. Поэтому американцам почти ничего не было известно о гигантском
«атомном» строительстве целых закрытых городов и предприятий на Урале, о том, что там происходило в лабораториях и исследовательских центрах во второй половине 40-х – начале 50-х годов. Кроме того, в правящих кругах Америки бытовало стойкое представление о катастрофическом отставании СССР в науке и технике от США в результате войны. По их мнению в нашей стране не было ни интеллектуальных, ни научных, ни материальных возможностей для создания в ближайшие 10-15 лет ядерного оружия. №15*.
Но на деле, говорить о каком-то отставании советских физиков от американских коллег не приходится. Другое дело – материальные возможности в воюющей и во
многом разоренной гитлеровцами стране. Но учёные были на должной высоте и задумывались ещё во время войны о будущем, когда атомная бомба станет из научных изысканий опасной реальностью для нашей страны после окончания войны.
4-го января 1944г. один из самых талантливых физиков-атомщиков, заместитель Курчатова, руководитель «Лаборатории №3» А.И.Алиханов направляет подробную «Записку» Курчатову и Харитону о том, как в будущем на научной основе можно будет «обезвреживать урановые бомбы». Уже в марте 1944г., после их одобрения, данная записка отправляется Берии за подписью Курчатова, где он указывает автора теории и сообщает, что Алиханов провел работу по её доказательству ещё в декабре 1943г.
Алиханов дал три варианта создания «киллеров атомной бомбы» (если пользоваться терминологией сегодняшнего дня). Каждое предложение учёного звучит фантастично, но с точки зрения физики абсолютно реально. Алиханов писал: «Взрыв бомбы происходит после сближения двух половинок бомбы (атомный – Авторы), так что после их сближения общая масса урана оказывается выше критической, необходимой для развития цепной реакции. После этого сближения попадание одного нейтрона вызывает взрыв». Ясно видно, что физик хорошо понимал механизм цепной реакции уже в конце 1943г. Далее Алиханов продолжает: «Если, однако, бомба в процессе сближения её половинок облучается сильным потоком нейтронов, то цепная реакция начнет развиваться при ничтожном превышении массы над критической.., то есть тогда, когда одна половина находится на некотором расстоянии от другой. В таком случае энергия взрыва будет в 10 тысяч раз меньше, однако будет вполне достаточной, чтобы разорвать оболочку бомбы и таким образом уничтожить её». Здесь намечен главный путь предотвращения атомного взрыва, то есть оборона, а не нападение.
Об этом думал советский физик в разгар самой страшной войны в истории человечества, о предотвращении ядерного нападения со стороны как, возможно нацистской Германии, так и, не исключено, США в союзе с Англией. Алиханов регулярно знакомился с донесениями от советской разведки о результатах атомной гонки и
35/6
думал, изобретал, предлагал меры по будущей защите Родины. В чем состояла суть трех предложенных им методов обезвреживания атомных бомб?
Во-первых: «Наилучшим способом облучения бомбы нейтронами было бы введение в тело бомбы, во время её падения, небольшой ампулки из смеси радиоактивного вещества с бериллием… объём ампулки достаточен размером не больше обычной бронебойной пули.
Наиболее трудным моментом в этом месте является вопрос о попадании в бомбу на лету. Однако представляется вероятным, что развитие радиолокации на сантиметровых и миллиметровых волнах и автоматическое управление огнем позволит приблизиться к решению этой задачи.
Второй возможный метод облучения бомбы нейтронами может быть основан на том, что котёл (реактор) «уран – тяжелая вода» является настолько мощным источником нейтронов, что даже на расстоянии 1 километра число нейтронов достаточно для обезвреживания бомбы. Котел «уран – тяжелая вода», по-видимому
будет системой не очень громоздкой и может передвигаться с большой скоростью (на самолете) к месту ожидаемого падения бомбы с точностью до 100-1 000 метров».
Наконец, одним из «атомных щитов» Алиханов считал космические лучи. Он писал: «третьим методом облучения нейтронами является создание нейтронов в самой бомбе искусственными космическими лучами. От этих лучей, при достаточной их энергии, бомба не может быть защищена».
Как здесь не вспомнить талантливого русского и советского физика Скобельцина, который еще в 20-е годы сосредоточился на изучении космических лучей, исследования их состава и ставил задачу о возможности их искусственного, в земных условиях, издания.
Предсказывал Алиханов в своей записке и знаменитую «нейтронную бомбу», которая появится только в середине 70-х годов 20-го века в США и СССР и будет принята на вооружение. Он предлагал метод защиты от удара атомной бомбы, как ему казалось, а на самом деле предложил вариант уничтожения всего живого. Так иногда гуманная предпосылка в теории, на практике приводит к жутким последствиям. Но дадим слово самому Алиханову. Он уже в 1944г. предлагал защиту от ядерного оружия: «Еще более мощным источником, но уже импульсным может быть бомба, работающая на непрерывном облучении нейтронами. Её можно сделать работающей периодически, как мотор внутреннего сгорания, и в нужный момент форсировать режим мгновенно».
Курчатов умел смотреть в историческую даль времен и просил Берия поручить соответствующим институтам разработку всех трех методов защиты от урановой бомбы. Но в 1944 – летом 1945г.г. внимание руководителей СССР было занято совсем другими проблемами. Ни Сталин, ни Берия, ни Первухин никак не отреагировали на «Записку» Алиханова, поддержанную, несмотря на всю её необычность, Курчатовым и Харитоном. Однако после атомной бомбежки в августе 1945г. Хиросимы и Нагасаки, их разрушения и сотен тысяч убитых, раненых, облученных радиацией японцев о ней вспомнили и, пройдет совсем немного времени, будет создан специальный институт, в
36/6
котором, в частности, будут решаться те проблемы о которых писал и предлагал пути их решения академик Алиханов. №16*.
Характерно, что ни в США и Англии, ни в Германии физики-атомщики никогда не задумывались о защите от ядерного оружия, и только думали, считали, готовились к военным действиям с его применением.
Над всемирной цивилизацией вставала реальная угроза её уничтожения.
1/7
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Нацистская Германия –
возможность Ядерного Апокалипсиса
Раздел 1-й. На пороге ядерного успеха
Что же рассматриваемый период: весна 1943 – весна 1945г.г. происходило в Германии в ходе упорных попыток осуществить немецкий атомный проект? Ведь не даром советское руководство и ведущие физики-атомщики всерьёз опасались и тревожились вопросом возможности нацистов прорваться к ядерному оружию опираясь на достижения немецких физиков и серьёзный экономический потенциал Третьего рейха.
В 1943-1944г.г. атомная программа продолжала развиваться, хотя и медленно, с задержками. Ей мешали ряд объективных обстоятельств, а не их нежелание, как говорили немецкие физики-атомщики после войны, дать в руки Гитлеру ядерное оружие.
Что же это за обстоятельства? Тяжелые бои Вермахта в 1943г. на восточном фронте с наступающей Красной Армией, на Западе – разгром и пленение «союзниками» немецко-итальянских войск на севере Африки, высадка англо-американских войск в Сицилии, а затем и на материковой части Италии и их постепенное продвижение вперёд, открытие Второго фронта в июне 1844г. во Франции и крупные поражения гитлеровских армий в Белоруссии, восточной Польше, Прибалтике летом 1944г.; всё усиливающиеся бомбёжки авиацией союзников городов, промышленных центров, транспортных узлов Германии, выход из войны, под ударами советских войск, Финляндии, Румынии, Венгрии, Болгарии, всё возрастающие трудности с обеспечением нефтью военной машины рейха.
Играла свою роль и 100% уверенность немецких физиков-атомщиков в том, что только тяжелая вода может обеспечивать функцию замедлителем нейтронов в будущем атомном реакторе. Графит в качестве замедлителя они не считали нужным принимать во внимание вплоть до конца 1944г. А когда
Изменилось и отношение Гитлера к атомному проекту. Оно эволюционизировалось от полного неверия во все эти «еврейские штучки» и разбазаривания финансовых, материальных и людских ресурсов в пустую, без должной отдачи для нужд войны, летом 1942г. к нейтральному отношению в 1943г. – А вдруг что-нибудь получится?!.. Так как он не мог не знать о саботировании Герингом, Гиммлером, Шпеером его июльского приказа 1942г., о приостановке всех атомных исследований в рейхе, при усердной работе и Абвера, и СД, и гестапо, и партийного аппарата нацистской партии под началом заместителя Гитлера по партии Бормана.
В 1944г. Гитлер вызвал к себе для беседы по атомному проекту фон Арденне и своего главного советника по атомным делам Николоса Риля, а также советника по научным вопросам Адольфа Тиссена, поэтому имел общее представление о ходе и результатах атомного проекта, да и из США, по линии разведки РСХА во главе с Шелленбергом, поступали хотя и отрывочные и неполные сведения о ведущихся американцами, вместе
2/7
с англичанами, широкомасштабных атомных исследованиях с военными целями. Летом 1944г. Гитлер, для укрепления своего влияния на пока ещё имевшихся главных военных союзников – основателя фашизма а Италии и друга, Бенито Муссолини, и диктатора Румынии Михаела Антонеску , чтобы не допустить их выхода из войны, доводил до них, в самом общем виде, информацию об атомных исследованиях в Германии, которые могут повлиять на события на фронтах Второй мировой войны. Румыния была очень важна для нацистской Германии. По приказу Гитлера и с согласия Антонеску свыше 1 миллиона румынских солдат и офицеров были брошены в годы войны на советско-германский фронт и отвлекали на себя часть соединений Советской Армии, а нефтяные промыслы Плоешти обеспечивали две трети поставок горючего для нужд Вермахта. Строительство 10-ти подземных заводов по производству значительного количества синтетического бензина только начало разворачиваться в Германии, хотя и шло усиленными темпами. 5 августа 1944г. в беседе с Кейтелем, Риббентропом и румынским маршалом Антонеску Гитлер в туманных выражениях говорил об атомной бомбе, стремясь поддержать боевой дух и надежду у Антонеску. Он рассказывал маршалу о самых последних работах «над новым взрывчатым веществом, разработка которого уже доведена до стадии экспериментов» и добавил, что по его мнению, с момента изобретения пороха в истории развития взрывчатых веществ не было подобного качественного скачка. В записи беседы далее можно прочитать: «маршал выразил надежду на то, что ему не доведется дожить до того времени, когда применят это страшное вещество, которое может привести свет к его концу. Фюрер добавил, что следующий этап разработки, как предсказывал один немецкий автор, приведет к возможности расщепления самой материи и вызовет невиданную катастрофу (явный намек на проводившиеся исследования по возможности создания водородной бомбы – Авторы).
Объясняя слушателям, почему немецкие мины нового типа (по своему внешнему виду – две полусферы – немецкое ядерное устройство напоминало огромную мину) ещё не применяются Гитлер заявил, что разрешит их использовать только тогда, когда в Германии будут созданы средства противодействия (вполне вероятно, что он имел в виду разрабатываемые несколько типов зенитных ракет). Гитлер также уверял Антонеску, что в Германии созданы четыре новых вида оружия: ФАУ-1 (по современному – крылатая ракета), ФАУ-2 (баллистическая ракета) и «летающая бомба» большой точности (управлялась и наводилась с помощью радио и телеканалов). Насчет четвертого вида фюрер сказал: «Другой вид нового оружия обладает столь огромной мощью, что один удар таким оружием уничтожает всё живое в радиусе 3-4 км.» О многом заставляет задуматься тот факт, что именно таким радиусом сплошного поражения обладали атомные бомбы сброшенные в августе 1945г. на Хиросиму и Нагасаки. Видимо немецкая разведка сумела получить некоторые данные из центральной лаборатории Оппенгеймера в Лос-Аламосе, и Гитлер представлял себе действие атомной бомбы довольно-таки верно, однако радиус действенного поражения немецкого ядерного заряда был значительно скромнее – всего 500-600 метров. В январе 1945г. после атомного испытания на острове Рюге
3/7
министр вооружения рейха Шпеер говорил: «Нам надо продержаться только один год и тогда мы выиграем войну» и что существует взрывчатка в небольшом количестве, которой достаточно для уничтожения всего Нью- Йорка.
Ещё в 1943г. Гитлер без конкретики информировал Муссолини о ведущихся в рейхе атомных разработках и обратился к нему с просьбой перепрофилировать два завода с электростанциями близ Мерано и Катроне на выпуск тяжелой воды с помощью электролизеров для этих разработок, но в виде полуфабрикатов, когда концентрация тяжелой воды получалась не более 1%, а потом передавать полученный слабый концентрат в Германию, где его доводили до 100%. Согласие Муссолини было получено и планировалось производить до 1,5т. такой воды в год.
Осенью 1944г. пришло время и появилась возможность для второго взрыва экспериментального ядерного устройства – усовершенствованного прототипа атомного тактического заряда. К этому времени англо-американские войска смогли завоевать Сицилию, Южную и Центральную часть Италии, а гитлеровские войска с помощью Муссолини удерживали северную Италию. Ещё в июле 1943г. в результате военно-монархического заговора Муссолини был арестован, но в сентябре 1943г. освобожден нацистскими десантниками СС во главе с любимцем Гитлера Отто Скорцени и возглавил так называемую»республику Сало», с той частью войск, которая осталась ему верна. Испытание устройства, официально не подтвержденное, состоялось в октябре, возможно в ноябре 1044г. на принадлежащем Германии острове Рюген в Балтийском море. Есть его описание, данное очевидцем впоследствии известным итальянским журналистом Луиджи Ромерсой. Уже в наши дни в интервью английской газете «Гардиен» Ромерса рассказал, как это было.
На одной из встреч Гитлер сказал Муссолини, что Германия успешно разрабатывает оружие массового поражения, которое вскоре способно кардинально изменить ход войны. Муссолини сказал мне: «Я хочу знать больше об этом оружии». Так как Гитлер ничего конкретного не сказал, дуче пытался больше расспросить Гитлера, но никакого ответа не получил. В то время 27-летний Ромерса работал военным корреспондентом крупной итальянской газеты «Карьера дела Сера» и был тогда лоялен к Муссолини. Имея на руках рекомендательные письма Муссолини к Гебельсу, возглавлявшему весь пропагандистский аппарат Третьего рейха, и к самому Гитлеру, журналист встретился с ними в Германии, посетил секретный завод, а утром 12 октября стал свидетелем взрыва «расщепляющей бомбы» (так называли её принимавшие Ромерса гитлеровцы). Эту инфйормацию журналиста подтверждает и немецкий исследователь Р.Карлш, который написал и о приеме журналиста Гитлером и об испытании военно-морскими силами Германии, (их тогда возглавлял адмирал Карл Дёниц, в мае 1945г. ставший преемником Гитлера) нового мощного оружия на острове Рюген в октябре 1944г. Этот взрыв бал необычайно большой силы и сопровождался исключительно мощным свечением. По некоторым данным на испытании присутствовал сам Дёниц.
Вот что далее рассказывал Ромерса: «Они (немцы) взяли меня с собой в укрепленный бункер из чрезвычайно толстого стекли и бетона. Затем бункер слегка
4/7
задрожал, сверкнула ослепительная вспышка и появилось густое облако дыма в форме гриба». В другом интервью он говорил, что видел «взрыв похожий на цветок. И далее Ромерса вспоминает: «Мне сказали, что нам придется оставаться в бункере ещё несколько часов, чтобы избежать разрушительных последствий взрыва ( ожидали снижения уровня радиации. – Авторы). Когда мы в итоге вышли из бункера, нас заставили надеть плащи и брюки, которые, как мне казалось, были сделаны из асбеста. Мы пошли на место взрыва, которое находилось в полтора километра от бункера. Взрыв вызвал катастрофический эффект. Деревья, стоявшие вокруг, превратились в уголь. Не осталось ни листьев, ничего живого». В районе взрыва он видел десятки туш мёртвых овец и на значительном расстоянии – поврежденные огнем деревья. И хотя его свидетельство вызывает у некоторых исследователей недоверие, но сам факт того, что в 2005 году интервью с ним было показано по всемирной телевизионной программе «Дискавери», говорит о многом.
Безотносительно к воспоминаниям Ромерса, есть факты, которые подтверждают сказанное им. О них, как и об испытании в Ордруфе рассказал Вальтер Шульке, бывший офицер СС. О своей службе он говорил, что в то время его спецбатальон СС занимался испытанием сверхоружия в районе острова Рюген. В начале октября 1944г. его включили в специальную наблюдательную команду СС. Выбор пал на него потому что он окончил в 1940г. физический факультет Берлинского университета. В ночь на 11 ноября их собрали в бункере и сообщили что будет взорвано «атомваффе» и что они должны принять максимальные меры предосторожности. Из лекций, которые он слышал ранее в Берлинском университете, ему хорошо запомнилось, как губительна реакция для всего живого и к данному времени он знал, что в рейхе ведутся разработки ядерного оружия.
Дадим слово Шульке: «Ждать пришлось недолго. Я вздрогнул, увидев в километре от бункера ослепительную вспышку, а затем раздался страшный гул. Такой, что задрожала земля. В небе появилось огромное фиолетово-красное облако в виде гриба. Часа через четыре нам разрешили покинуть бункер в костюмах, сделанных из чего-то наподобие асбеста, и заставили надеть на головы капюшоны с окошечком из слюды в районе глаз. Я на секнду снял его, чтобы лучше рассмотреть, что же осталось от построек и леса. То, что я увидел, меня потрясло: передо мной лежала обуглившаяся пустыня. Напрасно я не внял предупреждению ни в коем случае не снимать капюшон. Через некоторое время появились тошнота и слабость, из носа потекла кровь, закружилась голова, я почувствовал металлический привкус во рту…». По словам Шульке, платформу, на которой заложили заряд, как корова языком слизала. Метрах в пятистах от места взрыва упали все деревья, с те, что были ближе к эпицентру взрыва, превратились в уголь. Земля превратилась в стекловидную массу, похожую на кремень. До сих пор, признается эсэсовец, вспоминает эту картину апокалипсиса, как страшный сон и говорит далее: «Помню, физики, которых допустили к испытаниям, были вне себя от радости: «Получилось!». Хотели тут же сообщить об этом в Берлин, но связи не было, она появилась лишь много часов спустя. Как он предполагал позже, в бомбу было заложено около пяти килограммов ядерной взрывчатки. Но та, что через полгода (на
5/7
самом деле через четыре месяца –Авторы) была испытана в Ордурфе, в Тюрингии, превзошла все ожидания. И ему, в составе специальной команды СС довелось побывать там тоже. Действовала по его словам, та же схема.
Эсэсовцы не должны были допустить туда никого постороннего, тем более их предупреждали, что на испытания возможно прибудет сам фюрер. Одна из его ставок находилась недалеко от Ордруфа. День 5 марта 1945г. врезался в память Шульке. На плацу полигона была возведена платформа высотой около 6 метров и на ней лежала бомба (он так называет экспериментальное ядерное устройство). На испытания согнали около 700 советских военнопленных. Их решили использовать как подопытных кроликов, посмотреть, как на них подействует радиация. Подрыв произошел в точно назначенное время, но он вздрогнул от вспышки и гула, который показался ему пострашнее, чем на Рюгене. Грибовидное облако заполнило всё небо. Картина была во много раз ужаснее. От пленных не осталось и следа. Те же, которые находились подальше от эпицентра, обезображенные до неузнаваемости выползали из леса. Их тут же добили, а затем свалили в кучу и подожгли. Нам торжественно объявили, что «отныне рейх обладает оружием чрезвычайно разрушительной силы».
Но до капитуляции Третьего рейха оставалось только два месяца – все горело, взрывалось, гитлеровские войска быстро отступали. Надо было спасаться! В конце апреля, по воспоминаниям Шульке, когда «русские» (так нацисты называли части Красной Армии) были в сотне километров от полигона, их вместе с учеными посадили на подводные лодки и отправили, как оказалось, в Патагонию (Южная Америка, север Аргентины).
Там, в немецкой колонии, он узнал, что наци (краткое название нацистов) использовали, по его словам, «атомваффе» несколько раз. Тогда атомный заряд небольшой мощности (тактическая бомба) был использован против советского стрелкового полка. Не выжил ни один человек. Нацистов тогда обвинили в использовании запрещенных международной конвенцией отравляющих веществ. Хотя последствия их применения совершенно иные. По его словам, весной 1945г. «наци» были как никогда близки к созданию полноценной атомной бомбы. Не хватало лишь несколько недель. Шульке рассказал, что из немецкой колонии, когда стихла охота за военными преступниками, а он понимал, что и он к ним относится, выехал на жительство в Штаты. Но до этого было ещё далеко.
Весной 1943 - весной 1945г.г. нацистская Германия упорно пыталась добиться успешного осуществления своего атомного проекта. Поэтому советское руководство и ведущие физики-атомщики всерьёз опасались возможности нацистов осуществить проект опираясь на достижения немецких физиков и серьёзный экономический потенциал Третьего рейха и заиметь атомное оружие.
В 1943 – 1944г.г. нацистская атомная программа продолжала развиваться, хотя и медленно, с задержками, поскольку ей мешали некоторые объективные обстоятельства, а не нежелание, как говорили немецкие физики-атомщики после войны, дать в руки Гитлера ядерное оружие. Какие же это обстоятельства? Тяжелые бои Вермахта в 1943г. на Восточном фронте с наступающей Красной
6/7
Армией, пленение немецко-итальянских войск на севере Африки, высадка англо-американских войск в Сицилии, а затем и на материковой части Италии и их постепенное продвижение вперёд, открытие Второго фронта в июне 1944г. во Франции и крупное поражение гитлеровских армий в Белоруссии, восточной
Польши, Прибалтике летом 1944г.; всё усиливающиеся бомбёжки союзной авиацией немецких городов, промышленных центров, транспортных узлов Германии, выход из войны под ударами советских войск Финляндии, Румынии, Венгрии, Болгарии, всё возрастающие трудности с обеспечением нефтью военной машины рейха.
Играла свою роль и 100% уверенность немецких физиков-атомщиков, что только тяжёлая вода может служить замедлителем нейтронов в будущем атомном реакторе. Графит же в качестве замедлителя они недооценили, и вплоть до конца 1944г. считали не нужным принимать его во внимание. А когда поняли его роль, то, во-первых, резко ускорили получение необходимых результатов, а, во-вторых, у них уже не оставалось времени для запуска полноценного реактора - 8 мая 1945г. была подписана капитуляция Германии, и её вооружённых сил. Пока же сосредоточили все усилия на получении тяжёлой воды, хотя в более трудных условиях. Руководитель немецкого атомного проекта Эзау обещал: «Как бы не складывались обстоятельства, мы будем располагать тяжёлой водой, в нужных для наших экспериментов количествах». Но одно дело желание и обещания, а другое - реальная возможность в получении необходимого количества». Почему гитлеровцы держались так упорно линии использования только тяжёлой воды? Ответ прост. Дело в том, что на тяжеловодном реакторе они могли получить ядерную взрывчатку - плутоний. Путь с выделением изотопа урана-235 был более сложен, труден, требовал много времени и ресурсов. Для обеспечения выработки нужного количества тяжёлой воды искали фабрики, располагавшиеся недалеко от гидростанций (нужно большое количество электроэнергии для электролиза), которые после небольшого переоборудования могли бы начать получение тяжёлой воды. Нашли два небольших завода в Северной Италии, союзнице нацистской Германии. Гитлер в общих чертах проинформировал итальянского фашистского диктатора Муссолини о ведущихся атомных разработках. На заводах недалеко от Мерано и Котрне имелись и электростанции, однако используемая там технология не годилась для выработки тяжёлой воды, да и мощность их установок была вдвое меньше чем у норвежского завода в Рьюкане (всего 68 тысяч киловатт). Отдел вооружений Вермахта отправил в Мирано нескольких физиков под видом «штатских командировочных», по предложению руководителя одной из групп немецких физиков-атомщиков Хартека. Эти физики должны были дать заключение о возможности эффективного использования имеющихся в Италии электролизеров. На итальянских заводах планировалось выделять и доводить содержание тяжёлой воды лишь до 1%, а потом отсылать полученный концентрат в Германию, чтобы там повышать содержание тяжелой воды в нём. Мера эта была
7/7
экономически рентабельна и, кроме того, позволяла держать всю разработку условий для атомного реактора в немецких руках. Рассчитывали, что можно будет получать из Италии до 1,5т. тяжёлой воды в год. Следует учитывать, что гитлеровцы контролировали большую часть Северной Италии до апреля 1945г. Вспомнили немцы и об установке в самой Германии, под Мюнхеном,
способной выпускать до 200кг. тяжёлой воды в год. Но там работали с обычным водородом, необходим был метод обогащения дейтерием, что являлось сложным и дорогим процессом. Уже Летом 1943г., после ликвидации последствий диверсии совершённой англо-норвежской диверсионной группы, возобновил производство тяжёлой воды и завод в Рьюкане. В июне там уже было получено 199кг. Но в июле производство из-за саботажа упало на 25% - до 141кг. Так что нацисты, пусть и медленно, и недостаточно много, но тяжёлую воду получали. О запрете Гитлера на работы по атомному проекту ещё летом 1942г. благополучно «забыли» в 1943-1944г.г. Наряду с применяемым способом получения тяжёлой воды появился новый способ. Доктор (научное звание) Карл Гайб, один из лучших учеников Хартека, придумал этот новый способ изготовления тяжёлой воды: ионообменный процесс при двух различных температурах и в присутствии сероводорода. Этот метод используется в США и в настоящее время. Расходы на оборудование и электроэнергию оказались в опытных установках значительно ниже, чем при традиционной технологии, которая использовалась в Рюкьяне (Норвегия). Правда, у метода Карла Гайба был свой изъян: коррозийное воздействие сероводорода было в то время мало изученным, а начинать такие исследования в условиях военных неудач, бомбёжек, отсутствия, во многом, нужной аппаратуры было непросто. Эзау колебался и не предпринимал решительных шагов для внедрения данного способа получения тяжёлой воды. Он выдвинул лозунг: «Наука во время войны должна быть экономной» и вопрос о строительстве специального завода так и не был решён до конца 1943г. Драгоценное время снова было упущено. Вермахт, а его генералы, как люди военные, привыкли точно выполнять приказы своего фюрера, отказался от финансовой поддержки всего атомного проекта, как хотя очень интересного, но очень затратного и не гарантирующего быстрого успеха. Но оставалось финансирование со стороны СС, рейхсминистерства образования, Национально – исследовательского совета, некоторых военно-промышленных монополий, и даже рейхспочты. Их совокупный вклад в 1943г. достигал нескольких миллионов рейхсмарок. Этого было не только достаточно для научных исследований, но и создания отдельных опытных образцов в лабораториях, но, совершенно недостаточно для развёртывания промышленного производства. Почти все ресурсы поглощал фронт – обеспечение сражающихся войск танками, самолётами, артиллерией и миномётами. Распределение финансовых средств, выделенных на атомный проект, выявило следующие приоритеты их научных исследований:
8/7
-эксперименты с урановыми реакторами и расходы на производство металлического урана - 400 тысяч марок;
- разделение изотопов урана и расходы на изготовление для этого 10-и двойных центрифуг - 600 тысяч марок;
- исследования в области радиационной защиты - 70 тысяч марок;
- химия урана и коррозийная защита - 80 тысяч марок; - исследования в области люминесцентных составов урана для ВВС - 40 тысяч марок;
- стоимость высоковольтных источников нейтронов - 50 тысяч марок;
-непредвиденные расходы и особые статьи расходов - 200 тысяч марок. Остальные расходы из общей суммы в 2 миллиона марок шли на оплату труда учёных, инженеров, конструкторов, рабочих и возмещение расходуемых материалов.
Такую смету утвердил Геринг. Из сметы усматривается, что решение о строительстве в Германии опытного завода по производству тяжёлой воды было принято, но на это выделялось только 2,5% необходимых средств, то есть, фактически проект был «заморожен». Наряду с этим был пересмотрен в положительную сторону вопрос о создании батареи центрифуг для обогащения урана. Было это связано с успехом Хартека и Гротта. Они 2 марта 1943г. получили, своим способом, концентрацию урана в 7%. Но этого было недостаточно. Требовалось обогащение урана не менее чем в 14-20%. Через 8 дней группа Дибнера-Хартека, в связи с достигнутым успехом, который открывал путь к получению второй ядерной взрывчатки - урана-235, обратилась в военное министерство с сообщением о начале секретного выпуска ультрацентрифуг, и просила о снабжении их производства «необходимыми деталями и материалами». Поскольку это ходатайство поступило почти сразу после новости об успешной диверсии союзников в Рьюкане и о прекращении на значительный срок выпуска в Норвегии тяжёлой воды, оно было удовлетворено без всякой волокиты. Но и здесь не всё было гладко: на 1943г. был запланирован выпуск только 10 из 100 запрашиваемых ультрацентрифуг, то есть 10% от нужного количества.
Нацистские атомщики всё более отставали от американо -английских. Это касалось не только тяжёлой воды и ультрацентрифуг, но и необходимого оборудования. Напомним хотя бы ситуацию с циклотронами (ускорителями). В Третьем рейхе их действовало всего 5: в Бонне, Гейдельберге, Берлине, Ляйпциге и в оккупированном Париже в институте, которым руководил Жолио – Кюри. А в США к тому времени уже действовало 37 циклотронов, в том числе и самый большой в мире - в Беркли.
Однако англо – американское военно – политическое руководство хотело поставить окончательную точку в любых немецких исследованиях с урановыми реакторами, а в перспективе и с атомной бомбой. 16 ноября 1943г. 140 «летающих крепостей» (тяжёлых бомбардировщиков) сбросили на гидростанцию в
9/7
Рьюкане более 700 250-килограммовых бомб, ещё 15 самолётов сбросили 100 штук 125-килограммовых бомб на сам завод. Но из-за сильной ПВО и применения дымовых генераторов бомбёжка оказалась неприцельной и сильно рассеянной. Лишь небольшое количество бомб попало в жизненно важные установки. В саму гидростанцию попало только четыре бомбы, и только две - в здание электролизного завода. И хотя сам завод пострадал мало, работать без электроэнергии он не мог.
Правда, в его цистернах скопилось большое количество уже выработанной тяжёлой воды.
Бомбардировка дала и дополнительный эффект: из-за угрозы авиационных налётов было прекращено строительство двух, почти готовых, небольших заводов в Захейме и в Нотоддеме по производству тяжёлой воды. Немецким учёным нетрудно было понять причины авианалёта на завод в Рьюкане. Эзау сообщил Герингу, что налёт был совершён исключительно с целью вывода завода из строя. Настало время перебазировать производство тяжёлой воды на территорию Германии и спрятать его под землю. Реакция нацистского руководства последовала очень быстро, и всего через три дня после этой бомбёжки Эзау известил Имперский научно – исследовательский совет о срочном, дополнительном (помимо утверждённого бюджета) выделении 800 тысяч марок на сооружение завода в Германии. Завод в Лейне должен был производить 1,5 тонн тяжёлой воды ежегодно, высокой концентрации, перерабатывая практически всю доставленную из Италии низко концентрированную тяжёлую воду (менее 1%) с установки около Мюнхена. Но и здесь гитлеровцы не смогли достаточно быстро получить тяжёлую воду: итальянцы (завод в Мерано) могли производить не более 1 тонны низко обогащённого полуфабриката тяжёлой воды, а установку около Мюнхена сильно повредила авиация. Остро встала проблема - где взять тяжёлую воду, для с троящегося атомного реактора? Были предприняты меры по доставке уцелевших запасов тяжёлой воды из Норвегии в Германию. В Рьюкане сумели подготовить всего 39 барабанов с тяжёлой водой различной концентрации вместивших 14,6 тонн. Гитлеровское командование задействовало значительные силы для охраны транспорта с тяжёлой водой: специальную команду 7-го полицейского полка СС, эскадрилью из 7- й специальной воздушной группы, батальон Вермахта. Для маскировки на всех барабанах с тяжёлой водой сделали надпись «поташной щёлок».
Однако английская разведка, тесно связанная с норвежским Сопротивлением, выявила и взяла под свой контроль перевозку этого ценного груза. Норвежские патриоты К.Хаукелид (руководитель операции), Э. Скиннарланн и другие, заминировали паром, на котором перевозили барабаны с тяжёлой водой. В результате паром с грузом был взорван и затонул. Атомный проект Германии в итоге был в значительной степени заторможен, но, отнюдь, не сорван, как об этом пишут в различных западных, да и в некоторых наших, изданиях. Нацисты имели многое: несколько проектов атомных
10/7
реакторов, металлический уран, некоторое количество тяжёлой воды, талантливых физиков, но потеряли самое главное - время! В 1944 г. Красная Армия продолжала победоносное наступление, громя войска Вермахта в Белоруссии, в Украине, в Прибалтике, в Крыму, начала освобождение стран Центральной и Южной Европы. 6 июня 1944 г. англо – американские войска высадились в Нормандии и западе Франции и открыли второй фронт в Западной Европе.
История неумолимо отсчитывала последнее время существования Третьего рейха, что придавало особую ярость нацистам, и рушило их последнюю надежду если не на победу, то хотя бы на почётный мир с помощью атомного оружия. Отсюда их лихорадочные, целенаправленные попытки овладения ядерным «сверхоружием», а также объяснение изменения отношения Гитлера и военного командования в 1944 - начале 1945 годов к атомному проекту с отрицательного на положительное, придания ему приоритетного положения наряду с ракетным и реактивным направлениями.
Были ещё два обстоятельства. Во-первых, солдаты и офицеры многомиллионного Вермахта резонно опасались возмездия, в первую очередь от Красной Армии за сожжённые деревни, разрушенные города, за все расстрелы и виселицы для миллионов гражданских жителей оккупированной советской территории в 1941-1944 годах. Во-вторых, основная масса населения Германии несла значительные потери от ковровых бомбёжек и огненных штормов в результате частых бомбёжек многочисленной англо – американской авиации. Кроме того, в результате беспощадного грабежа гитлеровцами, вывоза продовольствия и товаров первой необходимости с захваченных территорий, поддержания до начала 1945 г. производства определённого количества товаров народного потребления и распределения продуктов питания не только по карточкам, но и через систему торговли (главари нацизма хорошо помнили к чему привёл голод в Германии в годы Первой мировой войны - ноябрьской революции 1918 года и всячески старались этого повторения не допустить), жизненный уровень немцев, хотя и понижался, но резко не упал.
Всё это находило отражение в умах и сердцах немецких физиков-атомщиков, которые стремились любой ценой не допустить безоговорочной капитуляции Германии, её оккупации, ликвидации, как они тогда думали, немецкой науки и государственности. Эти опасения и военных, и гражданского населения, и учёных умело использовала геббельсовская пропаганда, ежедневно пугая их в данный период неизбежными зверствами победителей, насильственной отправкой выживших в Сибирь, в тоже время обещала появления в скором времени у вермахта на фронте «чудо-оружия».
В результате изменения отношения к атомному проекту высшего нацистского руководства государства и генералов армии во многом были отменены ограничения материально-технического плана, увеличено финансирование, произведена, возможная в тех конкретных условиях, концентрация научных сил физиков-атомщиков, осуществлены кадровые
11/7
изменения. Остались две основных группы физиков под руководством Гейзенберга и Дибнера. Вместо нерешительного Эзау у руля атомного проекта с 1 января 1944 г. стал профессор Вальтер Герлах, умный и решительный человек. Организация двух групп усиливала конкуренцию между ними и обеспечивала получение необходимых результатов в их соревновании.
Что касается англо – американского руководства, то оно считало, что успешные бомбёжки Рьюкана и удачная диверсия на пароме, перевозившем тяжёлую воду, в принципе сорвали всю немецкую атомную программу из-за явного недостатка тяжёлой воды, что и обусловило срыв запуска атомного реактора. Также они считали, что немецкие физики, в отличие от американских, не сумели заручиться поддержкой правительства Германии, которое якобы не думало о необходимости проведения новых научных исследований. В итоге с середины 1942 г. положение в атомной гонке изменилось - в течение последующих трёх лет немцы, по мнению многих западных исследователей, лишь растратили имевшееся у них преимущество во времени и что атомные исследования в Германии «были выше понимания нацистских руководителей». В этом лидеры Англии и США серьёзно ошиблись: частный успех в Рьюкане, замедление, но не прекращение немецких атомных исследований, преувеличение значения приказа Гитлера о свёртывании работ по ядерному оружию летом 1942г. посчитали концом всего атомного проекта Германии. Эта ошибка могла дорого обойтись союзникам и всему человечеству, даже серьёзно раненый нацистский зверь мог стать смертельно опасным, набраться сил и ввергнуть мир в ядерный Армагедон.
Успехи и изобретательность немецких физиков в 1944г. были впечатляющими. Они смогли найти выход из тупика отсутствия тяжёлой воды. В середине апреля 1944г. неугомонный профессор Хартек, пытаясь спасти проект атомного реактора, предложил властям 4-е новых способа получения тяжёлой воды. По его словам, нужно было немедленно начинать строительство промышленных установок работающих по методу Хартека – Зюсса. На строительство установки, выпускающей по 1 тонне тяжёлой воды, по его мнению, уйдёт всего два года. Она обойдётся в несколько миллионов марок, а не в 24 млн., которые запрашивал концерн «ИГ Фарбен индустри», и начнёт действовать также весной 1946г.
Новый руководитель атомного проекта профессор Герлах предложил соорудить установку по методу Клаузиса – Линде, ориентировочной стоимостью её всего в сумме 1,3млн. марок. Кроме того, он считал необходимым строительство колонны низкого давления для дистилляции промышленных вод стоимостью 1,2 миллиона марок. Предусматривалось, что обе установки по плану Герлаха начнут действовать весной 1946г. Но надо было продержаться эти два года! Отсюда и вытекала стратегия командования Вермахта ориентированная на упорную и длительную оборону заранее подготовленных позиций. Видимо далеко не случайно Гитлер требовал от войск весной 1945г. любой ценой продержаться ещё
12/7
один год и тогда Германия сможет победить или нанести врагу неприемлемые для него потери.
В июле 1944г. немецкое агентство «Трансокеан», находящееся в Стокгольме, ссылаясь на источник из Лондона, направило в Берлин секретное сообщение: «В Соединённых Штатах проводятся научные опыты с новым видом бомб. Для этой бомбы используется уран, и когда разрываются внутриатомные связи, происходит взрывное выделение энергии небывалой величины». Это сообщение, в котором говорится о «5-и килограммовой бомбе», каким-то путём попало на страницы немецкого мало значимого журнала, но не привлекло особого внимания, в том
числе руководителей немецкого атомного проекта. Ставка в руководстве нацистов была сделана на затягивание войны и, значит, есть ещё время. Однако в 1944г. в Германии никто не мог дать гарантии, что война продлится ещё два года. Надо было искать выход для более ранних сроков получения тяжёлой воды и пуска атомного реактора с производством плутония. Решено было демонтировать и перевезти в Германию из Норвегии 18 электролизеров завода по производству тяжёлой воды высокой концентрации: 9 из них предназначались для бункера в Далеме (пригород Берлина) где собирались пустить атомный реактор, а 9 других должны были поступить в Хайгерлох, где также планировали соорудить данную установку. В августе 1944г. была начата подготовка к их перевозке.
Все эти вполне реальные планы рухнули под ударами советских и американских войск. Так, например, в ходе Петсамо – Киркенеской операции, в октябре 1944г., Карельский фронтом, под руководством генерала армии К.А.Мерецкова, и Северный флот, под командованием адмирала А.Г.Головко, разгромили крупную группировку Вермахта. Преодолев вражескую трёх полосную оборону в труднопроходимой для наступления горной и лесисто – болотистой местности войска продвинулись на 150км., освободив Северные районы Норвегии. Гитлеровцам пришлось срочно отступать, и ни о каком вывозе оборудования для производства тяжёлой воды не пришлось даже говорить. Далем в апреле 1945г. был захвачен советскими войсками, штурмовавшими Берлин, а Хайгерлок - американскими войсками в том же месяце. Гитлеру не удалось затянуть войну до весны 1946г. и получить большое количество тяжёлой воды для быстрого запуска сразу нескольких атомных реакторов для выработки значительного количества плутония и изготовления большого количества атомных бомб.
Но ситуация с возможным осуществлением атомного проекта Германии оставалась крайне напряжённой. Ещё в 1943г. немецкие физики – атомщики Вальтер Боте и Эрих Фюнфер провели эксперименты и получили оптимальные размеры тяжёловодного уранового реактора, а другие физики весьма точно указали необходимое количество тяжёлой воды для создания действующего атомного реактора. В начале 1944г., чуть позже американцев, немецкие учёные разработали такие же, как в Америке, математические методы расчётов реактора. К тому же в ходе экспериментов немецкие физики первыми в мире получили
13/7
превышающий единицу коэффициент умножения нейтронов, что давало возможность запустить работающий реактор.
Необходимо отметить, что, увлекшись успешной борьбой за минимальное сокращение производства тяжёлой воды в Третьем рейхе, а также успокоившись падением получения в Германии металлического урана - в 1943г. было 3762,1 кг., а в 1944г. всего 710,8 килограммов, союзники допустили большой просчёт. Англо – американское руководство прямолинейно считало, что если нет тяжёлой воды, то нет и атомного реактора, а без него получить плутоний невозможно. Кроме того, факт резкого падения получения металлического урана (в 5 раз в 1944г. по сравнению с 1943г.) прямо приводил к выводу, что даже если нацисты как-то сумеют получить некоторое количество тяжёлой воды, то «топлива для атомного реактора - металлического урана, явно будет не хватать для производства ядерного оружия. Следовательно, об атомной угрозе со стороны нацистской Германии можно навсегда забыть.
На первый взгляд всё правильно и логично. Но это не так. Дибнер, ведущий учёный – атомщик наряду с Гейзенбергом, писал уже после войны: «Оглядываясь назад и оценивая события тех времён можно видеть, что возможность осуществления самосдерживающейся цепной реакции в урановых котлах (так тогда называли атомный реактор - Авторы) была доказана уже в 1942г. и что все наши последующие эксперименты были просто – напросто доказательством того же самого». Было для реактора и «топливо» - металлический уран, в достаточном количестве. С 1940 по 1944г.г. его сумели изготовить 12 174,1кг., то есть более 12 тонн и производство его продолжалось и зимой – весной 1945г. и его общее количество достигло 15 тонн. Этого вполне хватало для одновременного запуска нескольких реакторов, а полученного в них плутония могло вполне хватить на десяток атомных бомб. Но их создание пока сдерживалось недостаточным количеством тяжёлой воды. Но руководство разведок США и Англии допустило большой просчёт, и соответственно так информировали президента Рузвельта и премьер – министра Черчилля. Было упущено из вида или явно недооценили то, что немецкие физики добились успехов в деле обогащения урана, что могло привести к получению необходимого количества урана-235, - другой, кроме плутония, ядерной взрывчатки и без участия тяжёлой воды и металлического урана. Нацистская Германия располагала в 1943-1944г.г. по меньшей мере пятью, а возможно и семью серьёзными способами разделения изотопов.
Один из них - «изотопный шлюз» разработанный Эрихом Багге и Фридрихом Коршинком, был доведен к середине 1944г. до такой степени эффективности, что однократное прохождение урана через него обогащало материал в четыре раза лучше, чем метод пропуска урана через ворота газовой диффузии, применяемой в ОК-РИДже (США). Американцы, даже в марте 1945г., несмотря на построенный гигантский завод газовой диффузии, обогащали уран с 7 до 12% и количество производимого там урана, годного к ядерной реакции, было
14/7
недостаточным для достижения необходимой критической массы в атомной бомбе. Другой способ создал Арденне, который разработал в 1944г. модифицированный циклотрон, известный под названием «источник Арденне». Обогащение в нем достигло 50% и разделение изотопов урана-235 от урана-238 происходило через спектографию массы. Американцы разработали его аналог только в 1945г.
Тогда встаёт закономерный вопрос, почему гитлеровцы, располагая изотопным шлюзом и «источником» Арденне, не смогли произвести необходимое количество высокообогащённого урана для бомбы? Всё дело в масштабе производства и частых ударов с воздуха. «Изотопный шлюз» был пока в единственном целом экземпляре, но его трижды пришлось разбирать, эвакуировать, перевозя на значительные расстояния и собирать снова, разворачивать и сворачивать работы на новом, не всегда подходящем месте. Наряду с этим один за другим погибли в бомбёжке два готовых образца «изотопного шлюза».
Но преодолевая все трудности шлюз начал работать. Крупнейшая военно – химическая монополия, «ИГ Фарбениндустри», даже успела выслать Багге баллоны с шестифтористым ураном, которые, несмотря на всё нарастающий хаос на дорогах во время военных действий на территории Германии, прибыли по назначению. Однако 24 апреля американские солдаты захватили оборудование лаборатории и работников лаборатории и начали демонтировать установку шлюза на ткацкой фабрике, где она была размещена, а самого Багге на следующий день увезли.
Аналогичную установку Коршинга также разобрали, погрузили на грузовик и увезли. Чтобы французы, а это была их зона оккупации, не смогли захватить научное оборудование и учёных, американцы выдали немцам охранные грамоты. Как говорится, дружба дружбой, а табачок врозь. Американцам не нужны были атомные исследования с помощью немцев во Франции. Однако здесь американцев ждал неприятный сюрприз. Коршинг вместе с механиком, который работал у Коршинга, выкрали с грузовика, где была установка, несколько наиболее важных деталей, чтобы американцы не смогли вновь запустить установку.
«Источник Арденне» также существовал к началу 1944г. в единственном экземпляре и представлял собою модифицированный циклотрон разработки самого Арденне, а в США было значительное количество циклотронов. Но в течение года немецкие учёные сумели переоборудовать имевшиеся в их распоряжении 5 циклотронов - 4 в Германии, и 1 во Франции, в «источник Арденне» и получить, хотя и недостаточно, обогащённый уран (до 15%). Вполне возможно, что они были похожи на «изотопный шлюз», который также мог дать ещё какое-то количество высокообогащённого урана.
Американские учёные и инженеры знали о возможности обогащения урана с помощью ультрацентрифуг, но не волновались на этот счёт, так как агрессивно
15/7
коррозийные газы, использующиеся в данной технологии, не позволяли серьёзно использовать данный метод. Однако немцы эту проблему сумели решить. Сплав «Boundur» был специально разработан для применения в ультрацентрифугах. Но он тоже не выдерживал длительной эксплуатации в агрессивной среде. Тем не менее, некоторое количество обогащённого урана можно было получить. Необходимым компонентом всех исследовательских и практических задач, связанных с овладением атомной энергией являлся надёжный источник нейтронов. Известно, что исследовательские группы немецкого ядерного проекта использовали единственный и относительно доступный в то время из нейтронных источников - радиево - бериллиевый. В настоящее время точно неизвестно, какова была предельная мощность нейтронных источников в германских экспериментах, но известно, что сплав бериллия с радием использовался. Он вполне мог быть использован в конструкции атомной бомбы в качестве эффективного нейтронного инициатора - «урчины».
Объём урановой смоляной руды, которым располагали нацисты, в случае проведения полного цикла химической переработки с извлечением радия позволял выделить до 500 грамм чистого радия, хотя его в каждой тонне руды было крайне мало - 400 миллиграмм на 1т. руды. Гитлеровские физики вполне могли обеспечить не только успешный запуск компактного реактора, но и существенно снизить критическую массу низкообогащенного урана до необходимых пределов осуществления быстрой цепной реакции в имплозивной конструкции тактической атомной бомбы. Она была бы менее мощной чем американские бомбы сброшенные на Хиросиму (20т. тротила) и Нагасаки (21т. тротила), но являлась достаточно мощной для значительного разрушения части большого города, или уничтожения и повреждения военной техники.
В одном из служебных отчётов СД говорится о бомбе нового типа, которая будет так велика, что «самый громадный самолёт сможет принять на борт лишь одну такую бомбу. Двенадцати же таких бомб, сконструированных по принципу расщепления атома, достаточно, чтобы уничтожить город, в котором проживает миллион человек». Возлагалась надежда на тактическое ядерное оружие, в тротиловом эквиваленте 900 – 1100т. Так что геббельсовская пропаганда о создании и скором применении «чудо – оружия» имела, в определённой части, реальные исходные данные.
В настоящее время вопросы технологии немецких нейтронных инициаторов остаются мало изученными, но вероятность существования этой технологии весьма высока. Ведь в Третьем рейхе применялись не менее сложные технологии производства порошкообразного и металлического урана. Ряд документов по конкретной технологии немецкого ядерного проекта были перед концом нацистского рейха уничтожены гитлеровцами. Если это факт, то напрашивается вывод о возможности реального запуска реактора в Германии в конце 1944 – начале 1945г.г. Есть сведения, что в марте 1945г. немцами был запущен реактор,
16/7
заменивший реактор, построенный Дибнером, но взорвавшийся при выходе на критическую точку.
Также не менее вероятно создание тактической атомной бомбы ограниченной мощности, и её испытание в марте 1945г. Ведь были в наличии и обогащённый до 15% уран (а возможно и более), сотни килограмм металлического урана, надёжный интенсивный источник нейтронов, и, вероятно, «урин».
Но одно дело желание, а другое - реальная возможность. Главными условиями недостижения осуществимости немецкого атомного проекта было несколько факторов:
1. Использовавшиеся методы разделения и обогащения изотопа урана-235, необходимого для изготовления урановой, а, отнюдь, не плутониевой бомбы, достаточной оружейной чистоты и в нужном количестве, для достижения критической массы, без использования стабильно действующего атомного реактора;
2. Отсутствие конкретного производства, либо сети производств, где бы подобные технологии постоянно применялись в опытно – промышленных или даже в крупных промышленных масштабах. Ведь одно дело лабораторные опыты и эксперименты с небольшим количеством ресурсов, и совсем другое в промышленных масштабах с привлечением большого количества разных ресурсов. Это в свою очередь требовало в обязательном порядке: - огромных затрат электроэнергии; - полного обеспечения водными ресурсами и транспортными системами; - очень большого количества малоквалифицированной человеческой рабочей силы - для строительства, дорожных работ, обслуживания на второстепенных участках, и высококвалифицированных - для эксплуатации производств; - производственных строений крупных размеров, достаточно хорошо защищённых от союзнических и/или советских авиационных налётов, то есть находящихся под землёй на достаточной глубине и в других малодоступных авиации местах;
- комплекса дезинформационных мероприятий, внешне правдоподобных, скрывающих не факт, а суть ведущихся работ; 3. Недостаточная разработка, как теории, так и инженерных решений, устройства урановой бомбы;
4. Не обеспечение доступности и скрытности поставки урана для последующего обогащения;
5. Отсутствие подходящей площадки для испытания бомбы с целью проверки её действенности и дальнейшего усовершенствования;
6. Недостаточное финансирование. Без учёта всех этих условий говорить о существовании атомного оружия нацистов просто бессмысленно. Но если эти условия были в наличии, то нам остаётся только сбор улик и доказательств единственно возможной схемы: производство всех частей и испытание атомного оружия. И никакие умышленно
17/7
распространяемые в информационном поле легенды, никакая секретность военных архивов периода конца Второй мировой войны здесь не могут помешать. Итак, 1944 - весна 1945г.г. В свете наличия у Третьего рейха вышеизложенных факторов:
1. Немецким учёным в 1944г. были известны несколько методов обогащения урана. Из них наиболее важными и разрабатываемыми были 3 – и : «Изотопный шлюз», «Машина Арденне», ультрацентрифуга, и могли быть задействованы батареи центрифуг. Требовалась только чёткая организация процесса, взаимодействие и сочетание различных методов. А вот в этом у СС были и опыт и специалисты.
2. Конкретное производство тоже было, хотя и тщательно засекреченное и спрятанное. В польской части Силезии, вблизи крупнейшего концлагеря смерти Аушвиц (Освенцим) действовал огромный завод, якобы производящий синтетическую резину «Буна». Наиболее трудоспособные узники концлагеря направлялись на различные военные производства, остальных быстро уничтожали в газовых камерах и их тела сжигали многими тысячами в печах крематория. Условия существования узников работавших на военных заводах были самые тяжёлые: 12 часовой рабочий день, миска баланды и кусок хлеба с опилками, нары в четыре этажа в бараках, никакого отдыха или лечения. Кто заболевал от таких условий или выбивался из сил и не справлялся, отправляли в газовые камеры. Идентифицировались заключённые по номерам, которые выкалывались на левой руке ниже локтевого сустава. Это был рабский труд и в конце неизбежная смерть от непосильного труда, голода, холода и побоев. Среди заключённых преобладали евреи, которых депортировали из захваченных гитлеровцами стран, но хватало и представителей других национальностей, в первую очередь тех, кто активно сопротивлялся захватчикам или не выполнял все их распоряжения, был связан, как подозревали нацисты, с партизанами и подпольщиками. СС гарантировало неистощимость этого человеческого ресурса для строительства гигантского завода, а позже и работы на нём. Уничтожение со временем всех работавших заключённых гарантировало сохранение тайны - «мёртвые никому ничего не смогут рассказать». А возможные воздушные налёты нацисты предупредили путём специально организованных СД побегов нескольких групп заключённых за линию фронта или в нейтральные страны. Ведь бомбить концлагеря с арестованными никто не собирался. И действительно, ни одна бомба никогда не обрушилась на концлагерь Освенцим.
В пользу размещения в Саксонии этого производства «говорят» и угольная шахта, и три полноводные реки, и железная дорога, и автомагистраль. Что угодно и сколько угодно можно было быстро провезти и увезти, а уголь в больших количествах шёл на несколько тепловых электростанций для выработки электроэнергии. Завод находился в собственности одной из крупнейших военно – химических монополий Германии «ИГ Фарбениндустри», которая активно участвовала в атомном проекте. Генерал СС Г.Каммлер, курировавший по линии
18/7
«чёрного ордена» проект по созданию ядерного оружия стал организатором строительства завода.
Первоначально завод действительно хотели сделать поставщиком большого количества искусственной резины «Буна», в получении которой Вермахт испытывал острую необходимость, как для автотранспорта, так и разных резинотехнических изделий военного назначения. Строить завод начали ещё летом 1941г., но, несмотря на все усилия инженеров и личные благословения и Кейтеля, и Геринга, и Гитлера, «проект постоянно срывался ввиду нехваток, поломок и задержек». Тем не менее, в 1943г., пропустив через жернова стройки 300 тысяч рабочих из «переменного состава» концлагеря, гитлеровцы сумели построить огромные заводы по производству синтетической резины и искусственного топлива – газолина. Что мешало немцам весь завод или его часть перепрофилировать на осуществление разделения изотопов урана? Ничего! Подтверждением вероятности организации такого производства может служить тот факт, что ни одного фунта «Буны» «нигде не было получено» и, самое удивительное, никто за это ответственность не понёс, никто не был наказан. В условиях нацистского рейха, который вёл войну не на жизнь, а на смерть с многочисленными и сильными врагами, особенно на Востоке против Красной Армии, это выглядит невероятным. Вряд ли высшие нацистские руководители - и Кейтель, и Геринг и Гиммлер сразу «оглохли» и «ослепли», в условиях срыва важнейшего проекта. Объяснение, думается, лежит на поверхности: пререпрофилирование производства было осуществлено полностью и а срок.
Необъяснимым показалось бы нам и выселение более 10 тыс. польских жителей, если бы не предположение о том, что их дома предназначались для нескольких тысяч немецких учёных, инженеров, техников и высококвалифицированных рабочих и членов их семей. Ни о какой операции по «арийзации» данной территории в 1943 – 1944г.г. сведений нет и отговорки о сохранении тайны массового истребления людей в крупнейшем лагере смерти от зарубежных наблюдателей разговор идти не может, так как несколько групп «бежавших» узников подробно всё рассказали заинтересованным органам и в Англии, и в США, и даже в Ватикане, и, думается, в СССР тоже. Ставки в атомной гонке за бомбой были крайне велики, и нацисты пожертвовали тайной планомерного убийства трёх миллионов человек, ради сохранения тайны о создании ядерного оружия, от которого могли погибнуть многие десятки миллионов человек и исход войны мог стать непредсказуемым.
Напрашивается некоторая параллель с «Манхэттенским проектом». В США ради обеспечения секретности в пустыне возводили города, а в рейхе выселяли поляков, обеспечивая секретность с помощью охраны концлагеря. И там и здесь промышленные комплексы по изучению и производству ядерной взрывчатки располагались недалеко от жилья привлечённых специалистов. Наряду с этим в ходу были и массовые репрессии. Если в Германии - евреев и участников или сочувствующих сопротивлению, то в США без суда и следствия бросили в
19/7
концлагеря до конца войны 250 тысяч японцев – мужчин, женщин, стариков, детей, по одному лишь подозрению в возможности сотрудничества с ведущими боевые действия японской армией и флотом. Десятки тысяч заключённых в американские концлагеря погибли, а тех, кто выжил, без всякой компенсации, насильно выслали в Японию после её капитуляции. И всё это в условиях, хоть и ограниченной буржуазной «демократии» и выбранных президенте, сенате и конгрессе, при определённой свободе печати, радио и телепередач, когда на территории США военные действия не велись. В пользу вывода о том, что комплекс «Буна» отнюдь не был заводом по производству искусственной резины, свидетельствует и то обстоятельство, что «потреблял больше электроэнергии, чем весь город Берлин». А ведь Берлин был уже в то время многомиллионным по населению и восьмым по величине городом мира, даже если учесть экономию электричества в условиях военного времени. Немцы свой завд свернули только в январе 1945г. 2819 уцелевших узника Освенцима, в том числе 96 советских граждан были освобождены наступающей Красной Армией 27 января 1945г., но среди них не было ни одного из тех, кто работал на засекреченных производствах - видимо, эсэсовцы уничтожили их перед отступлением. Часто эти производства располагались под землёй. Выход для заключённых с данных производств был только один - через трубу крематориев. Хотя лагерь был рассчитан на одновременное пребывание в нём 250 тысяч человек и насчитывал 45 внешних рабочих команд и филиалов. Заключённых использовали на предприятиях «ИГ Фарбениндустри», Круппа, заводах синтетического бензина и других. Эти заводы в 1944 – весной 1945г.г. располагались под землёй. В донесении, направленном в середине октября 1945г. в штаб ВВС США, отмечалось: »Хотя до марта 1944г. немцы не занимались масштабным строительством подземных заводов, к концу войны им удалось запустить около 143 таких заводов». Вскоре были дополнительно выявлены ещё 107 заводов, 600 шахт и пещер, превращённых в конвейеры или лаборатории по выпуску вооружения. Упрятать среди них несколько десятков атомных объектов не представляло сложности.
Многие объекты немецкой складывающейся атомной промышленности были хорошо спрятаны под землёй и готовы, в разной степени, к массовому производству новейших систем вооружения и их носителей - специальных ракет, самолётов, подводных лодок дальнего радиуса действия. Поэтому сильно заблуждаются те историки немецкой атомной программы, кто по незнанию, а кто и умышленно, которые поддерживают англо – американскую – немецкую легенду о том, что бомбардировки союзной авиации привели к остановке и сворачиванию ядерной программы в Германии. Вот чего, а хорошо защищённых, и секретных объектов в рейхе хватало. Другое дело, что ядерный комплекс, как единое целое, с полным производством, находился в стадии становления, делал только первые смертоносные шаги. Ему нужны были ещё полгода – год, но их не дали нацистам
20/7
и Красная Армия, и войска союзников, совместно добив в начале мая 1945г. нацистского, крайне опасного «зверя».
Гитлеровским ученым и конструкторам были известны особенности конструкции атомной бомбы. И хотя большинство подтверждающих это документов было уничтожено или спрятано в конце войны, сохранились два доклада от октября 1944г. под условными обозначениями «ИВ-1» и «ИВ-2» где описывается принцип конструкций урановой и плутониевой бомбы. По данным немецкого историка Карлша, в конце июня 1945г. был найден рисунок схематической примитивной бомбы, вероятно с плутониевым зарядом. Этот рисунок находился в отчёте по немецкой ядерной программе, составленном сразу после войны и тут же засекреченном. В докладе присутствует одна очень важная деталь, указывается критическая масса, по достижению которой запускается цепная реакция, а именно 5кг. плутония. Это близко к массе плутония в бомбе, сброшенной американцами на Нагасаки в августе 1945г.
Вывод один: немецкие учёные были гораздо ближе к созданию атомной бомбы, чем считалось долгое время и на Западе, и в СССР. Следует отметить, что конструкция урановой бомбы по чисто технологическим принципам, проще плутониевой. Проблема заключалась в срабатывании взрывателей в устройстве детонатора, которое должно быть максимально синхронным, а допустимая разбежка была столь мала, что и англо-американские специалисты далеко не сразу смогли создать плутониевую бомбу.
Видимо далеко не случайно, что первой бомбой сброшенной в Японии на Хиросиму американцами являлась урановая, а только после её штатного срабатывания – плутониевая на Нагасаки. По некоторым сведениям, третья, якобы сброшенная на Японию и не взорвавшаяся атомная бомба, была плутониевой и которую, японцы, стремясь вбить клин в отношениях США и СССР и добиться более мягких условий мира, передали Советскому Союзу в том же августе 1945г. Отмечается, что десантная операция советских войск на северную часть Японского архипелага – Хоккайдо, не была по каким-то причинам проведена, несмотря на полный и быстрый успех десантов на Южном Сахалине и на Курилах.
Будучи расположенным в польской части Силезии, завод был близок к урановым рудникам чешской Судетской области, аннексированной Германией по Мюнхенским соглашениям Чемберлена (Англия), Доладье (Франция), Муссолини (Италия) с Гитлером осенью 1938г. Здесь были пусть не самые богатые, но одни из самых чистых залежей урановой руды в мире. Судеты располагаются недалеко от промышленной области «Трёхцехов» Тюрингии, в центре южной Германии, таким образом Судетам всё это давало определённый эффект в деле создания ядерного оружия.
Надо сказать, что в 1944г. в связи с постоянными и мощными бомбёжками англо-американской авиацией промышленных объектов , ещё не спрятанных под землю, был разрушен завод фирмы «Дегусса» во Франкфурте и произошло пятикратное (в сравнении с 1943г.) падение объёмов производства металлического урана. Но известно, что в конце 1944г – начале 1945г. было организовано производство металлического
21/7
урана на новом, хорошо замаскированном и усиленно охраняемом , заводе Берлин-Грюнау, где в декабре 1944г. получено 224кг., в январе – 396, в феврале – 286, а всего за три месяца 886кг. Так что урановым сырьём комплекс «Буна» и, возможные другие производства были во многом обеспечены.
И это в условиях, когда трещал и рушился «тысячелетний рейх», когда боевые действия были перенесены на территорию самой Германии, когда очень ценны были каждая тонна стали, каждый килограмм взрывчатки, каждый киловатт электроэнергии. Многие немецкие учёные, инженеры, рабочие показали высокую организованность, дисциплину, стойкость под бомбами и снарядами, желание и умение сделать всё, чтобы остановить войска противника, хотя не надо забывать ни о ежедневной и доходчивой геббельской пропаганде ожидаеиых ужасов в случае поражения Германии, ни о беспощадной и быстрой расправе со всеми колеблющимися или паникующими так называемых «народных судов» и эсэсовских спецподразделений. Активные враги нацистов – антифашисты, давно были истреблены или брошены на медленную смерть и мучения в концлагере.
При электромагнитной сепарации урана-235, как указывает свободная русская энциклопедия «Традиция», получается около 0,5 гр/сутки. Этого достаточно, чтобы производить при непрерывной эксплуатации оборудования до 182,5 гр. изотопически чистого урана-235 в год, либо 1217гр. неочищенного до 15% урана, пригодного для изготовления относительно маломощных тактических ядерных зарядов имплозивного типа. Кроме того, вполне вероятным было получение до 500гр. чистого радия, который в случае проведения полного цикла химической переработки имеющихся запасов уранов руды (1300 – 1500т.) позволял существенно снизить критическую массу низкообогащённого урана в имплозивной конструкции атомной бомбы. Данных граммов вполне хватало для создания запасов-????? Для нескольких ядерных зарядов.
По сведениям из открытых источников, в Германии эксплуатировались полупромышленные 2-3 каскадные установки ультрацентрифуговального обагащения урана. Суммарная масса обогащённого (до 15%) урана-235 за год могла составить от 10 до 18кг. К аналогичным выводам в своей работе «Чудесное оружие Третьего рейха, пришёл и известный учёный и писатель Алексей Колмогоров. Он указывает на наличие трёх экспериментальных ус тановок в курортном городке Бад-Сааров, принадлежащих министерству почт. Эти крупные по тем временам установки могли производить даже килограммы высокообогащённого урана-235 по методу Арденне. По расчётам Колмагорова за час работы одна установка могла произвести 0,1гр урана-235, а за 10 часов – 1гр. три установки могли выдать за день 3гр., а за год более 1 кг. высокообогащённого урана, а если обогащение доводить только до 15%, то около 8кг. Но кто сказал, что они работали только 10 часов, а не 20 (4 часа отнимем на техническое обслуживание и приём пищи)? Тогда получаем 16 кг. 15% урана в год. И ещё разве доказано, что других установок, кроме одного ускорителя, у Арденне не было? Предположительно ещё два находились в разных районах Германии и ещё один в Париже, до августа 1944г. оккупированного немцами. Их производительности хватало на несколько боезарядов.
22/7
Начиная с 1944г. нацистская Германия могла получать некое количество высокообогащённого урана, но для создания «нормальной» атомной бомбы его было недостаточно. Поэтому родилась идея ядерного взрыва относительно малой мощности. Критическую массу , необходимую для ядерного взрыва, можно было снизить сочетая расщепление ядра с ядерным синтезом. Предполагалось использование так называемых рефлекторов, также значительно снижающих критическую массу. Учёные рассчитали, что при применении подобных хитростей, можно создать вполне боеспособную бомбу, для которой потребовалось бы всего несколько сот грамм высокообогащённого урана или несколько килограммов 15% обогащённого урана. Таким образом, могла быть создана «гибридная бомба», основанная как на расщеплении, так и на синтезе.
Очень недаром немецкие физики, а среди них было много талантливых людей, уделяли большое внимание в этот период, исследованию свойств лития, дейтерия, трития будущему «топливу» водородной бомбы и попыток «скрещивания» атомной и водородной бомбы, а само устройство можно было использовать в дальнейшей перспективе в качестве «запала» для полномасштабной, относительно ной водородной (термоядерной) бомбы. Она была бы в 500 – 1000 раз мощнее «нормальной» атомной бомбы с урановой начинкой сброшенной на Хиросиму.
Занявшись вплотную созданием атомной бомбы, пусть пока тактической, относительно маломощной, нацистские учёные пришли к идее создания термоядерного оружия – водородной бомбы. Они видели в этом сверхоружии принципиальную возможность одним махом решить все военные трудности рейха и добиться мирового господства арийской расы. То, что при этом погибнут уже не десятки, а сотни миллионов людей на всех континентах Земли, что будут уничтожены крупные города, разрушены все достижения человеческой цивилизации, их мало волновало. Эти «учёные физики» не только носили эсэсовскую форму и имели немалые эсэсовские звания, но и являлись 100% нацистами в своей душе и научных устремлениях, формально состоя или не состоя в основанной Гитлером и его сподвижниками нацистской партии – НСДАП. Главное, что они хотели и могли, используя научные знания, осуществить в случае успеха человеконенавистнические планы нацистов и их главарей.
Идея создания водородной бомбы родилась на основе данных астрофизики о функционировании звёзд. Впервые такую возможность предрекал, пусть во многом интуитивно не малым количеством доказательств, английский астрофизик Артур Эддингтон ещё в начале 30-х годов. Но идея не была замечена и не получила поддержки. В 1937г. Вайцзеккер, талантливый физик, ученик и последователь Гейзенберга, сумел выстроить теорию термоядерного горения вообще и звёзд в частности, в том числе и Солнца. Однако принципиальная возможность использования в военных целях не была забыта, хотя научные интересы Вайцзеккера были перенаправлены в дальнейшем на немецкий атомный проект – создание ядерного реактора и плутониевой бомбы. В 1938г. был зарегистрирован патент в Австрии, которая в том же году вошла в состав Третьего рейха, на устройство известное как
23/7
«молекулярная бомба», которое на поверку оказалось ранней версией водородной бомбы. Однако для её взрыва требовался запал в виде атомной бомбы, которая должна была обеспечить необходимую температуру и давление для синтеза (слияния) ядер дейтерия и трития. Профессор Иоганн Лахнер из Вены утверждал, что немецкие атомные бомбы осознанно предназначались нацистами.
К использованию в качестве взрывателей к водородным бомбам. Их относительно небольшая мощность не была бы в этом препятствием – её вполне хватало для создания условий для термоядерной реакции, но атомной бомбы пока не было.
С 1944г. в Германии физики начали теоретические исследования и расчёты ставящие своей целью создание термоядерной бомбы. Они начинали свою деятельность не на пустом месте. Ещё в середине 30-х годов учёные поняли, что слияние двух ядер дейтерия (тяжёлого изотопа водорода – отсюда и название водородная бомба) приводит к образованию ядер гелия. В процессе этого синтеза, при участии и с помощью лития и трития) выделяется громадное количество энергии. Если нагреть некоторое количество тяжёлого водорода до температуры в миллион градусов, ядра дейтерия будут очень часто сталкиваться, сливаясь друг с другом. Эти многочисленные термоядерные реакции сопровождаются грандиозным выбросом энергии (отсюда и второе название бомбы – термоядерная).
Здесь первенство германских физиков в научном плане неоспоримо.
В 1939г. профессор Ханс Бете, эмигрировавший из Германии в США, опубликовал в научном журнале «Physical Review» свою статью об энергии производящейся в звёздах, описав в ней в строго математических терминах термоядерные реакции проходящие в недрах звезд при колоссальном давлении и миллионоградусной температуре.
На некоторое время эти расчёты и теоретические выкладки, как тогда всем казалось относящиеся лишь к «чистой науке» и не имеющие практического значения, были отодвинуты в сторону перспективами создания и атомного реактора, и атомной бомбы. Но военные поражения Германии в 1942-1943г.г., мобилизация в науке «всего и вся» в военных целях, большие трудности с осуществлением атомного проекта нацистов привели к тому, что об этих изысканиях вспомнили… и попытались провести их в жизнь с целью создания сверхмощного оружия на принципиально новой физической основе.
Занялась экспериментами о возможности создания в принципе водородной бомбы группа талантливого физика и экспериментатора Дибнера. Она готовилась не много, не мало… к термоядерному синтезу. Дибнер тесно контактировал с новым научным руководителем атомного проекта Терлаком. В конце мая 1944г. профессор Тернал кратко отметил в служебном отчёте Герингу и Гиммлеру о направленности нового исследования: «вопрос производства ядерной энергии отличным от расщепления урана путём, решается на самой широкой основе».
И хотя многие документы, касающиеся атомного проекта были уничтожены перед крахом Третьего рейха, самоубийства Гитлера (по официальной версии) и
24/7
безоговорочной капитуляции, всё же кое-что сохранилось. Подробности попыток провести термоядерный синтез сохранил шестистраничный отчёт «Опыты возбуждения ядерных реакций с помощью взрывов». Отчёт подписали физики В.Херман, Г.Хартвиц, Х.Роквиц, представляющие лабораторию в Готтове (руководитель Дибнер) и В.Тринке и Г.Шауб из отдела вооружений сухопутных войск, т. е. как только «запахло жареным» тут же появились представители вермахта, подчинявшиеся и отчитывавшиесяперед ОКВ в лице Кейтеля (начальника ОКВ) и Йодля (начальника штаба ОКВ). Интерес нацистского руководства позволил немецким физикам начать реальные опыты.
Об их сути, чётко сказано в вышеуказанном отчёте, «Часто предлагалось использовать для возбуждения ядерных и цепных реакций скорость движения газообразных продуктов, возникающих при взрыве каких-либо взрывчатых веществ. Протекающие при этом ядерные процессы должны усиливать действие взрывчатых веществ. Хотя, на первый взгляд, путь этот кажется неприемлемым, всё же по инициативе профессора Герлаха на полигоне в Кумиередорфе было проведено несколько ориентировочных опытов, которые могут, наконец, позволить нам оценить эту гипотезу, с привлечением некоторых экспериментальных данных.
Проводили эти опыты трое учёных из группы Дибнера, а также доктор Тринке (ОКВ). Они использовали цилиндрические тринитротолуоловые заряды. Посреди основания каждого цилиндра вставляли небольшой конус из «тяжёлого парафино-источник дейтерия. Под днищем конуса помещали серебряный индикатор, чтобы определить радиоактивное излучение, т. е. возможность протекания обычного распада ядер атомов, как в случае с ураном (альфа, бета, гамма излучения). Если нет, то могла быть вероятность начала процесса термоядерного синтеза, слияния атомов а не их распада.
В течение лета 1944г. на полигоне СС в Куммерсдорфе была реально проведена серия экспериментов по инициированию термоядерных реакций путём подрыва кумулятивныз зарядов обычного взрывчатого вещества. В первых двух опытах взрывы были столь мощными, что стальная плита, на которой стояли цилиндры, разлетались на куски. «От серебряной фольги не оставалось ни клочка, достойного упоминания». Лишь третий по счёту опыт был поставлен так, что после взрыва сохранился кусочек фольги. Следов радиоактивности в нём не было.
Схему проведения опыта было решено изменить. Читая статью Ханса Бете, Тринкс понимал, что при температуре около четырёх миллионов градусов и давлении в 250 млн. атмосфер начнутся многочисленные термоядерные реакции. По его мнению, можно создать бомбу длиной 1-1,5 метра, действующую по этому принципу. Проведенные ранее первоначальные опыты показали путь к совершенствованию экспериментов. В новых опытах использовались полые серебряные шары диаметром 5-10см. наполненные тяжёлым водородом и заключённые со всех сторон во взрывчатку. Предполагалось, что серебро сохранит следы излучения, вызванного температурными реакциями при одновременном подрыве взрывчатки со всех сторон. При этом серебряные шары под действием взрывной силы сжимались со скоростью превышающей 2500м. в секунду.
25/7
В шарах развивались громадные температуры и давление. Температура и плотность сжатого внутри шара тяжёлого водорода, достигала колоссальных величин. Почти вся энергия взрывчатки «фокусировалась» на крохотном количестве тяжёлого водорода. На какой-то миг в этой мельчайшей точке пространства возникали те же условия, что и в недрах Солнца. Улетучиться водород не мог, мешала прослойка серебра. Следов радиоактивного излучения обнаружено не было. Учёные-физики одетые в мундир вермахта (Тринкс) и мундир СС (Закс, который являлся шурином Дибнера) были убеждены, что серебро сохранит следы радиоактивного излучения, вызванного несколькими термоядерными превращениями. Они несколько раз повторяли этот опыт, но не получили искомый результат. Вскоре эти учёные разуверились, что сумеют извлечь хоть какую-то практическую пользу из данных опытов и они на некоторое время были прекращены. Но Герлах не отказался от перспективной идеи по термоядерному синтезу тяжёлого водорода. После анализа информации о результатах опытов Тринкса и Закса, стало ясно, что направление этих исследований выбрано правильно, но нужна для успеха новых опытов не просто мощная обычная взрывчатка, а сверхмощная, которая может дать необходимое давление и температуру для мгновенного взрывного «воспламенения» тяжёлого водорода (дейтерия). Этому жёсткому требованию отвечала лишь атомная бомба. Так что атомный проект в, случае успеха, неизбежно тянул за собою проект водородной бомбы. Впоследствии специалисты, оценивая данные опыты нацистских физиков, считали, что размеры шара с тяжёлым водородомбыли слишком малы, а качество самого водорода в нём явно недостаточно для осуществления термоядерного синтеза.
Но надо иметь в виду, что успешное испытание атомной бомбы радикально всё меняло. Обратимся к истории термоядерного оружия в США и СССР. В США атомную бомбу впервые испытали в июне 1945г., а водородную – в ноябре 1952г., т. е. через 7 лет. В СССР атомную бомбу испытали в августе 1949г., а водородную – в августе 1953г., т. е. всего через 4 года. Если американская водородная бомба была высотой в двухэтажный дом, весила более 60т. и являлась исключительно наземным сооружением, то советская имела значительно меньшую массу и конструктивно могла транспортироваться тяжёлым бомбардировщиком типа ТУ-16 (реактивный). Примерно в эти сроки могла уложиться, на наш взгляд, и Германия.
Модификация идеи водородной бомбы запатентована в Германии ещё в 1943г. Её автор, доктор К.Новак, объяснял суть своего изобретения как создание сверхбомбы без эффекта сильных радиоактивных осадков, очевидных при атомных взрывах. Другими словами, нацистские учёные из века атомных вооружений с первого уровня устремились к созданию оружейных систем второго (термоядерного) и теоретически допускаемого третьего (возможно молекулярного)поколений ядерных вооружений, которые обеспечивали бы тот же стратегический сверхмощный удар, но не имели побочного радиоактивного эффекта. В теории предложений Новаком проект бомбы был достаточно реален, но в тот период выходил за рамки технологических возможностей Германии, да и любой другой страны.
26/7
В основном идея Новака, к счастью всех людей не реализовавшаяся, состояла в том, чтобы создать такое состояние вещества, которое в условиях сверхнизких температур, стремящихся к абсолютному нулю, и сверхсильных магнитных полей, оказалось бы сверхсжатым. Потом следовало подорвать этот материал, подвергнув его внезапному сильному давлению и очень высокой температуре, чтобы вызвать мгновенное и массивное расщепление и востпаление и, стало быть, огромный взрыв сопоставимый со взрывом водородной бомбы.
Что это далеко не фантазия, интересным подтверждением работ гитлеровских учёных над атомным и водородным оружием служит перехваченное американской разведкой и расшифрованное сообщение японского посольства из Стокгольма (Швеция) в Токио от 14 декабря 1944г. Документ озаглавлен просто: «Отчёт об атоморасщепляющей бомбе». Радиоперехват был рассекречен Национальным агентством США лишь в 1978г., т.е. через 34 года! Видимо не даром. В этом сообщении говорится, что наиболее важные технические преимущества в текущей великой войне скрываются в реализации атомно-расщепляющей бомбы». Подче ркивается, что ведущие авторитеты, т.е. нацистские руководители планируют с помощью исследований этого типа вооружений ускорить дело его подготовки к практическому применению. Указывается, что эта бомба, после её создания, полностью перевернет обычные представления о военных действиях.
Подчёркивается серьёзность немецких исследований, японский автор особо отмечает, что основополагающей в реакциях термоядерного синтеза (хотя он и путает эти реакции с реакциями распада урана и плутония в атомных бомбах), является реакция ядер атомов тяжёлой воды, содержащей дейтерий и тритий. Он также связывает доказательство проведения данных исследований с работой Хаустерманса, написанной перед войной, о реакциях термоядерного распада в звёздах. Отмечается, что огромные температуры, возникающие при взрыве атомных бомб, могут использоваться в качестве детонаторов для бомб водородных.
Интригующим выглядит сообщение японского источника о том, что немцы обретали особые знания путём неких отношений со звёздной системой Сириуса и это знание включало сведения о некой сверхплотной материи необычной формы. Предельная плотность вещества, описанного японцем, адекватна концепции современной физики о так называемой «точке массы» или иначе «кварковых субстанциях» или «чёрных дырах». Этот тезис в сообщении обращает на себя особое внимание, если есть хоть крупица правды, значит, на некоторых сверхсекретных условиях (уж не» Анненербе» ли – это очень секретный проект в то время да и в наши дни ещё многое не ясно, объединявший в единый научно-военный-мистический комплекс до 50 германских научно-исследовательских институтов с примерно 10 тысячами сотрудников и затративший на различные опыты техномагической направленности и содержание до 2 млрд. рейхсмарок в 1935-1945г.г. физики и изотерики (в виде оккультизма) развивались нацистским режимом в экстроординарных и пересекающихся направлениях. Также японское сообщение могло иметь отношение к просочившейся из Германии информации о возможных
27/7
контактах нацистов с НЛО или о попытках использования ими технологий, заимствованных с потерпевших аварию то ли в Гималаях, то ли на территории самой Германии инопланетных кораблей.
Но следует помнить и следующее. Откуда бы «Анненербе» не получало тайные знания (из уцелевших и найденных; или купленных, или выкраденных из хранилищ древних монастырей в Тибете или в Индии зашифрованных посланий неизвестных нам бывших ранее цивилизаций или параллельных миров, от инопланетных кораблей, они были отрывочными и неполными, допускали множественность толкований и подходов, почти наверняка во многом не совпадало с уровнем развития науки и техники конца 30-х – середины 40-х годов 20-го века. Учёные Третьего рейха могли только пытаться адаптировать их к своим имеющимся условиям, но объяснить научно-технический рывок полученными оккультными знаниями нельзя. Он стал возможным благодаря трудам, исследованиям и экспериментам учёных-физиков для возможных проектов создания атомного реактора для подводных лодок, атомным двигателем для дальнобойных ракет, атомной и водородной бомбы и даже попыткам использования для военных целей активности Солнца.
Всё это могло походить на буйную фантастику, например с водородной бомбой, если бы не некоторые факты, ставшие известными. Заставляет задуматься и найденный летом 1945г. в Германии схема-цветной рисунок вполне технически возможной немецкой гибридной атомно-водородной бомбы, где относительно небольшая атомная часть такой бомбы играла бы роль запала. В начале 1945г. группа доктора Дибнера также разрабатывала схему ядерного взрывчатого вещества в виде шара из взрывчатки, внутри которого находился меньший шар из делящегося материала (урана или плутония). Фактически это была «гибридная» бомба, в схеме которой сочетались принципы атомной и водородной бомбы имполезивного типа. Испытания её успешно прошли в Ордруфе (Германия) в марте 1945г. и она вполне могла стать искомым запалом к полномасштабной водородной бомбе. Дело было только в анализе данных из планируемых последующих испытаний и их учёта в совершенствовании мощности и веса бомбы. Для этого нужно было только время, т.к. все её составные части в принципе были известны и частично готовы.
Настоящей сенсацией стал документ, обнаруженный в архиве руководителя исследовательского отдела министерства вооружений рейха Эрнста Шумана. Датируемый весной 1945г. документ содержит концепцию создания водородной бомбы. В воспоминаниях Шумана есть подтверждение, что германские исследователи под руководством Герлаха и Дибнера быстро продвигались по пути создания водородной бомбы. Работа над практическим созданием водородной бомбы, несмотря на якобы свёртывание из-за неудавшихся опытов в 1944г., упорно продолжалась и в 1945г. Об этом свидетельствует и анонимный документ без титульного листа, датируемый первой половиной 1945г., в котором, помимо прочего, имеется черновой вариант термоядерного устройства. Автор, некий «господин Х», о котором пишут в своей статье в журнале «Physics World» немецкий исследователь Карлш и американский исследователь Уокер, - «неизвестный немецкий или
28/7
австрийский учёный в своём докладе приводит большой блок, посвящённый теоретическим вопроса создания водородной бомбы.
О многом заставляет задуматься и следующий факт. Когда в 1955г. в ФРГ, ставшей членом НАТО и создающей современные вооруженные силы – бундесвер, были возобновлены ядерные исследования, Дибнер в течение всего одного месяца (жив курилка и на свободе, ведь он никого не убил, к «Холокосту» никакого отношения не имел, не писал доносов для арестов и направления в коцлагерь на своих сотрудников и обслуживающий персонал при Гитлере, а то, что в случае успеха в его атомных исследованиях могли погибнуть десятки миллионов людей, то это ерунда) подал около 10 заявок на патенты. Он предложил конструкцию атомного реактора. Это млжно было понять, поскольку в условиях отсутствия в Западной Германии нефтяных или газовых месторождений нужна была дешёвая и обильная электроэнергия. Но ведь он пытался запатентовать ещё и способы создания водородной бомбы! Однако ядерным державам(США, СССР, Англии, Франции) абсолютно не нужна была ФРГ, имеющая на вооружении термоядерные бомбы. Да и самой Западной Германии, это было ни к чему: в случае атомного конфликта время её существования измерялось бы не месяцами, не неделями, даже не днями, а всего несколькими часами. Политика балансирования на грани «горячей войны», проведение мер «холодной войны» для военных заказов – это одно, а политика самоубийства страны и народа – совсем другое.
Наряду с попытками создания водородной бомбы учёные Германии занимались и проблемой нейтронного оружия на основе урановой или плутониевой бомбы. Вот что пишет об этом один из самых авторитетных историков атомной программы Третьего рейха английский писатель Дэвид Ирвинг, лично общавшийся со многими действующими лицами в послевоенное время: «Немцы провели гораздо более тщательные исследования воздействия нейтронной и другой проникающей радиации. С 1943г. вплоть до конца войны, как военное министерство, так и уполномоченный представитель по ядерной физике (сначала Эзац, позже Герлах) заключили несколько контрактов по изучению этого вопроса. Исследования в основном проводил Отдел генетики Института кайзера Вильгельма в Берлин-Бухе. Среди немецких документов имеется письмо из Биофизического института написанное Раевским в 1944г. В нём он сообщает полномочному представителю, что его группа в числе прочих выполняет работу по изучению «биологического воздействия корпускулярного излучения , включая нейтронное, с точки зрения его использования в качестве оружия (объекта взрыва)». Биофизический институт входил в систему «Аннанербе».
Только быстрый и полный разгром нацистского рейха помешал воплощению этих зловещих проектов. Вот что 26 февраля 1945г. Герлах сообщал в научно-исследовательский совет возглавляемый заместителем Гитлера по государству и преемником в случае его гибели Герингом, - являвшимся высшим государственным органом рейха по атомным исследованиям: учёные-ядерщики находятся на пороге успеха», «ведутся решающие работы». Он, вероятно, имел в виду работы над ядерным оружием и требовал: «Все эти проекты должны пользоваться льготами по снабжению материалами и электроэнергией, а также льготами для сотрудников,
29/7
предусмотренными указом фюрера от 31 января 1945г.». А уж через месяц, т.е. в конце марта Герлах отмечал, что «всего через полгода мы научимся проводить контролируемые цепные химические реакции», т.е. фактически будет создан постоянно действующий посткритический реактор, вырабатывающий плутоний. Через полгода – это сентябрь 1945г., но май наступил раньше…
Площадки для атомных испытаний (сначала атомных устройств, а по мере накопления опыта и научных данных постепенно превращающихся в атомные тактические заряды располагались в малодоступных местах под контролем СС и с участием некоторых особо доверенных физиков: использовались лесные массивы, местности недалеко от концлагерей, которые хорошо укреплялись, а также испытательный полигон на одном из островов в Балтийском море.
Встает закономерный вопрос – почему атомное оружие Третьего рейха было только тактическим и даже в 1945г. не превышало по мощности трёх килотонн (три тысячи тонн тротила), а в США сумели сделать 18 килотонн летом 1945г. ответ прост – не хватало чистых ядерных делящихся материалов урана-235 у нацистской Германии из батарей центрифуг и возможно плутония с запущенных в последние месяцы существования рейха различных экспериментальных реакторов субкритического или немного превышающего критического порога уровня.
Многие десятилетия об испытаниях нацистами ядерного оружия хранили мрачное молчание совершенно секретные архивы, а отдельные факты объявлялись выдумкой геббельсовской пропаганды или недостоверными слухами. Но нет ничего секретного , чтобы оно рано или поздно, но не стало известным. В начале 21-го века эта информация начала прорываться к сведению тех историков, которые продолжали эти интересоваться и, пусть медленно и отрывочно, входить в поле обыкновенных фактов.
Следует отметить, что существуют разные подсчёты произведенных испытаний и разное отношение к их реальности. Авторы основываются на ряде уже опубликованные и в России, и за границей сведений об этих испытаниях и сопутствующей обстановке различных авторов.
Первое испытание ядерного устройства, по имеющейся информации, произошло в лесисто-болотистой, относительно малонаселённой, местности в Беларуси, на ещё оккупированной фашистами территории Гомельщины. Американский историк Джозеф Фаррел приводит в своей книге «Чёрное солнце Третьего рейха. Битва за оружие возмездия» докладную записку из спецхрана Пентагона и захваченную в своё время союзными войсками на территории Франции. В ней говорится, что объект «Локки» готов к испытаниям, для которых были проанализированы районы Северного Ледовитого океана, плоскогорий Центральной Европы. Американский историк считает, что в конечном счёте было решено Гиммлером в декабре 1943г. провести первое испытание в Беларуссии. Для обеспечения его скрытности и безопасности был выбран предлог-ликвидация партизанских районов летне-осенней «рельсовой войны» и «очищение» их от местных жителей. Для этого к западу от Гомеля были переброшены три дивизии СС. В течение зимы 1943-1944г.г. они всячески зачищали огромное пространство в несколько сотен квадратных километров. В течение января-февраля они
30/7
в основном справились со своими задачами. Местное население было в большинстве насильно эвакуировано и угнано в Германию, а частично – уничтожено. Партизаны понесли в боях с карателями значительные потери и если не полностью уничтожены, то вытеснены в другие районы Беларуси. 3 марта 1944г. объект «Локки» был доставлен на место испытания. Взрывное устройство установили в глухой болотистой чаще. Непадалёко установили несколько автомобилей, животных, а также барак с заключёнными-антифашистами. Кроме того, эсэсовские сапёры (из частей «Ваффен-СС») возвели ещё несколько железнобетонных построек со стенами различной толщины. Вокруг эпицентра будущего взрыва поставоли несколько танков в том числе новейшие «Пантеры» и «Тигры».
Дэвид Ирвин в своих книгах «Атомная бомба Адольфа Гитлера» и «Ядерное оружие Третьего рейха. Немецкие физики на службе гитлеровской Германии» где рассказывал о том, как в радиусе от нескольких сотен метров до трёх километров разместили образцы военной техники, разнотипные строения от деревянных до
железобетонных с животными и военнопленными, а также танки. Всё внимание было сосредоточено на Гиммлере, который энергично бросил команду «Начинайте» и профессор Эзау включил большой красный рубильник. Над лесами и болотами пронесся огненный вихрь, а вдали вырос чёрный атомный гриб.
На место испытаний съехались физики-создатели устройства, руководство «Анненербе» и даже сам рейхсфюрер Гиммлер. Все они находились в специально построенном бункере в нескольких десятках километров от атомного устройства, ведь никто не мог пока точно определить безопасную дистанцию при взрыве. В 11 утра по берлинскому времени был произведён взрыв. Разрушения были ужасны: в радиусе нескольких километров лес был спален начисто, и если бы не глубокий снег, пожар начал бы распространяться дальше. От людей и животных остались только обугленные останки, железобетонные сооружения, однако, уцелели, хотя и не в лучшем виде. Танки, несмотря на оплавленные детали, пережили огненный шторм неплохо.
Это же подтверждает и Ирвинг который указывает, что разрушения после взрыва поразили всех – в радиусе нескольких километров лес превратился в обугленный бурелом с сожженными трупами людей и животных. Уцелели лишь железобетонные укрытия и тяжёлые танки.
По воспоминаниям главы института перспективных вооружений оберштурмбанфюрера Генриха Ойля, возглавившего данный институт в ноябре 1938г. По приказу Гиммлера и являвшимся одним из руководителей атомного проекта, так описывал картину побывавшему на следующий день в районе взрыва: «Я не знаю, с чем сравнить этот лес. Здесь словно произошло столкновение двух стихий – льда и огня. Уже за много километров от эпицентра на снегу лежит чёрная гарь, потом снег исчезает вовсе, и из обугленной земли торчат скелеты деревьев – переломленные, поднявшие ветви к небу, словно в агонии. Здесь есть только два цвета: чёрная земля и белое небо. Почва всё ещё тёплая, падающий на неё снег мгновенно тает и превращается в чёрные лужи. Из всех картин ада, которые мне приходилось видеть в своей жизни, эта была самой достоверной».
31/7
Все присутствовавшие находились под сильнейшим впечатлением от увиденного, даже учёные-физики, которые теоретически должны были знать о силе собственной разработки. Понятно, что ни эсэсовцы, ни учёные не полезли в эпицентр взрыва – туда отправили солдат из штрафных частей, которым пообещали за это свободу. После того, как они вернулись с образцами, фотоснимками, с данными из уцелевших установленных приборов и подробно описали увиденное, их немедленно расстреляли, как ненужных уже свидетелей и сильно отравленных радиацией, и захоронили здесь же, в братской могиле. Внешнее обоснование - пали в боях с партизанами. И всё осталось тайной секретных архивов СССР, США, Англии вплоть до начала 21-го века.
Однако «атомное шило» не удалось полностью скрыть. С марта-сентября 1944г. допущенные немецкие физики и особо доверенные специалисты по воздействию новейшей взрывчатки вели кропотливый и тщательный анализ полученных данных, намечали пути совершенствования взрывного атомного устройства с целью перевести его в форму тактической атомной бомбы относительно небольшой мощности, возможной для применения с помощью тяжёлого бомбардировщика. Хотя серийного производства таких бомбардировщиков в нацистской Германии пока не было, но имелось в 1944г. несколько особо дальних от 1,5 до 5тыс. км. с бомбовой нагрузкой 4-5т., скоростью от 740 до 950км/час. Интересно, что все они являлись не только поршневыми, но и реактивными, с несколькими моторами с потолком высоты 10-11км., а их грузоподъёмность соответствовала грузоподъёмности американских бомбардировщиков сбросивших первые атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки весом в 4т. Они могли уйти от почти всех поршневых истребителей того времени, а зенитки до их высоты просто не доставали.
Приближение конца придавало нацистам и их учёным в отчаянии дополнительные силы, всё и вся без исключения полностью мобилизовывалось для попытки изменить ход войны или, хотя бы, отсрочить крах. Вермахт , под ударами Красной Армии и армий союзников, терпел крупные поражения и откатывался с захваченных территорий. Весной-осенью 1944г. советские войска полностью освободили Беларуссию, Украину, большую часть Литвы, Латвии, Эстонии, выбили из лагеря союзников гитлеровской Германии Финляндию, Болгарию, Румынию, Словакию, Венгрию, освободили значительную часть Польши, а также Югославию и Северную Норвегию. Армии Англии и США открыли Второй фронт в Западной Европе, опасаясь, что СССР и один сможет разгромить нацистскую Германию и принести освобождение ещё оккупированным странам. Дивизии вермахта, а три четверти из них вели боевые действия против Красной Армии на Восточном фронте, были выбиты союзниками из Франции, Бельгии, Голландии, Дании и вынуждены отойти к границам самой Германии.
Неумолимо приближался срок расплаты за десятки миллионов убитых, раненых, искалеченных, за Холокост, за страдания и смерть миллионов насильно угнанных на принудительные работы, за жуткие «лагеря смерти» - Освенцим, Майфмен, Требмину, Сосибор, Тростенец, Бухенвальд, Маутхаузен, Заксенхаузен, Дахау.
32/7
Наряду с этим добавлялся справедливый страх за мучения и лютую смерть большого количества советских военнопленных. Основная масса военнопленных была захвачена гитлеровцами на первом этапе Великой Отечественной войны, около 4-х миллионов человек, особенно при окружениях с 22 июня по 6 декабря 1941г. Об их судьбе писал Розенберг, министр оккупированных фельдмаршалу Кейтелю, начальнику штаба высшего командования вермахта 28 февраля 1942г.: «Чем больше военнопленных умрет, тем лучше для нас». Пленных умышленно морили голодом, раненых и больных не лечили, часто оставляли медленно умирать на морозе в снежную зиму 1941-1942г.г. Далее он писал: «Судьба русских военнопленных (так фашисты называли всех советских людей разных национальностей) в Германии (на территории Третьего рейха – Авторы), есть трагедия величайшего масштаба. Из 3 миллионов 800тыс. пленных, лишь несколько сот тысяч ещё работоспособных, большинство из них истощены до предела или погибли от ужасной погоды. Во многих лагерях пленные содержались под открытым небом. Ни в дождь, ни в снег им не предоставляли укрытия…
Таким образом, около 6 млн. людей, оказались в своём большинстве вычеркнуты из жизни в годы войны. Когда в 1945г. войска Красной Армии и союзников освободили узников из лагерей для военнопленных, их оказалось там около млн. человек. Куда делись остальные? Только в Беларуси действовало более 260 концлагерей, их филиалов и отделений, где были уничтожены многие сотни тысяч граждан республики всех возрастов, а всего в республике в годы войны погибло около 3млн. человек, около 400тыс. человек насильно вывезены на принудительные работы в Германию, Австрию, Чехию, Францию и другие страны, из них 260тыс. человек не вернулись назад из-за голода, болезней, расстрелов, пыток. Так что нацистам и тем, кто их поддерживал, было чего бояться в случае проигрыша войны.
Ситуацию резко и сильно усиливала массированная геббельсовская пропаганда, опиравшаяся не только на крайне болезненный опыт Германии и немецкого народа после поражения в Первой мировой войне, но и на успешные разработки «Аннанербе» в области методов и приёмов пропаганды и её воздействия на массовое сознание. Позже, после капитуляции нацистской Германии, эти разработки и их разработчики были захвачены американцами и вывезены за океан, где оказывали хорошо оплаченные услуги в постановке длительной антисоветской и антикоммунистической пропаганды, как на Советский Союз, так и другие страны социалистического лагеря. Они всячески дискредитировали их достижения, успехи, выдавая имевшиеся серьёзные ошибки и недостатки, за якобы присущие социализму вообще явления. Особый упор недобитые нацистские пропагандисты делали на всемерное разжигание национализма и воспитания у молодого поколения ненависти ко всему советскому. Подрыва изнутри сложившегося в годы войны духа братства народов и взаимопомощи в общей борьбе против агрессии фашизма.
А в 1944 – начале 1945г.г. в сознание миллионов немцев , в том числе людей занятых в атомном проекте Германии, всеми силами и средствами вдалбливали, что поражение, капитуляция и оккупация территории Германии войсками
33/7
антигитлеровской коалиции приведёт к ликвидации немецкого государства вообще и на длительную историческую перспективу и к уничтожению немцев как нации – многих убьют, а уцелевших принудительно отправят в страшную морозную Сибирь до конца жизни. Таким образом фашистские пропагандисты умышленно ставили знак равенства между Третьим рейхом и немецкой государственностью, между нацистами и немецким народом.
И эта пропаганда имела определённый отклик и немецкие физики, конструкторы, инженеры, рабочие и обслуживающий персонал атомного проекта считали свои отчаянные попытки создать ядерное устройство, бомбы и реакторы последним шансом и спасения германской государственности и германского народа, видели себя «спасителями» немцев от ужасов советской, американской, английской, французской оккупации. Отсюда их фанатичная работа в атомных лабораториях вплоть до момента захвата их советскими или американскими войсками, отсюда и некоторые их успехи в конце 1944 – начале 1945г.г. в создании тактического атомного оружия.
1/8
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Атомная дипломатия
Начало развития «Холодной войны»
(1945-1955г.г.)
Советский Союз к маю 1945г., разгромив полностью нацистскую Германию и её союзников и вынеся основную тяжесть войны, стал, наряду с США и Британской империей, одним из наиболее могущественных держав мира, отстоял и значительно ускорил прогрессивное развитие всего человечества. Начался и с каждым годом усиливался распад колониальных империй, образовалось содружество стран народной демократии во главе с СССР, победила народная революция в Китае.
Потерпели крах стремления стран империализма силой оружия остановить национальный, социальный и политический прогресс десятков народов и стран – война в Индокитае (1946-1954г.г.), война в Корее (1950-1953г.г.), попытки отбросить социализм к границам СССР на 22 июня 1941г., опираясь на временную монополию США на атомное оружие и развязав «холодную войну» против Советского Союза и его союзников в Европе и Азии. Не смогли осуществиться многочисленные и крайне опасные планы правящих кругов США по развязыванию Третьей мировой войны путем атомных бомбардировок СССР: его городов, промышленных центров, путей сообщения, мест дислокации советских войск в период 1945-1955г.г., не помогло и образование в апреле 1949г. военно-политического блока НАТО под эгидой США.
Но для твердого и вменяемого ответа на эти настойчивые попытки правящих кругов США и их ближайшего союзника – Англии требовалось крайнее напряжение всех сил многонационального советского народа на протяжении многих лет и умелая политика руководства СССР. В первую очередь нужно было восстанавливать геостратегическое равновесие, нарушенное в пользу США с появлением у них атомного оружия и возможности безнаказанно его применить в удобное время с целью установления «Пакс-американа» - мирового порядка в интересах США в масштабе Земного шара. Для этого нужно было в качестве противодействия создать в течении ближайших нескольких лет советское атомное оружие и средства его надежной доставки до потенциального агрессора.
А какова была реальная ситуация в СССР сразу после Великой Победы и в первые годы после неё? Она была очень тяжёлой. Людские потери составили около 27 млн. человек, из них до 9 млн. – воины Красной Армии, в том числе один миллион воинов отдали свою жизнь при освобождении народов Европы и Азии в 1944-1945г.г. Сталин, для введения наших противников в заблуждение о величине наших людских потерь, ведь люди главное богатство любой страны говорил всего о 7 миллионах погибших. Позже, Л.И.Брежнев указывал, в 60-е годы 20-го века, почти на втрое большую цифру – до 20 миллионов, и только в начале 21-го века прозвучала цифра 27 млн. А сколько десятков млн. людей было ранено, искалечено? Остались без крова над головой 25млн. Полстраны лежало в развалинах: нацистские захватчики разрушили почти 32 тысячи
2/8
заводов и фабрик, 65 тысяч километров железных дорог, 1710 городов и 70тыс. сел. В результате военных действий было уничтожено около 30%
национального богатства всей страны, которое создавалось веками. Лежали в руинах районы СССР где до войны вырабатывалась одна треть промышленной продукции Советского Союза, почти две трети мощностей чёрной металлургии, три четверти рудников Криворожья, около 250 шахт Донбасса мощностью до 65млн. тонн угля в год. В особо трудном положении оказалось сельское хозяйство: парк тракторов сократился на четверть, автомобильный – в 3,7 раза, в два раза уменьшился сбор зерновых.
Если в 1940г. собирали 95,6млн. т. зерновых, то в 1945г. 47,3млн. т. Финансовый ущерб от войны составил 679 миллиардов рублей ( в ценах 1942г.), то есть 14 годовых бюджета до войны. Как вспоминала дочь Сталина Светлана Аллилуева о поездке с отцом летом 1946г., больше всего отца заботили две проблемы – обострение отношений с США и очень разрушенная страна. К этому надо добавить неурожай и голод 1946г., а также конфискационную денежную реформу 1947г. Кроме того происходила вооруженная борьба с бандами националистов и прислужников фашистов в Западной Украине, Беларуси, Прибалтике. А тут ещё всё усиливающаяся угроза военного столкновения с США и перерастание «холодной войны» в «горячую».
Надо иметь в виду и трудности перехода военной экономики СССР на мирную. В первую очередь это устройство в мирной жизни миллионов демобилизованных воинов Красной Армии (с 1 января 1946г. она стала называться Советской Армией) и численность армии с мая 1945г. до конца 1947г. сократилось в четыре раза – с 11 млн. 365 тыс. человек до 2 млн. 874тыс. Это ещё раз и не на словах, а на деле демонстрирует мирную направленность внешней политики СССР, ведь когда готовятся к войне армию увеличивают, а не сокращают. К тому же численность армии мирного времени была в два раза меньше, чем к июню 1941г.
Сократился, в виду отсутствия расходов на войну и государственный бюджет: с 128,2 миллиарда рублей в 1945г., до 73,6 миллиарда – в 1946г. и до 66,3 миллиарда рублей в 1947г. Деньги из бюджета страны шли на восстановление и развитие, разрушенного во время войны, народного хозяйства, в годы четвертой пятилетки – с 1946 по 1950г.г. Это лучшее доказательство мирных устремлений Советского Союза, - ведь когда готовятся к новой войне, то расходы госбюджета растут, а не сокращаются почти в два раза. Большое значение придавалось руководством СССР восстановлению и развитию всего народного хозяйства на основе научных знаний и научных прогнозов. В 1946г. расходы на науку увеличились в три раза по сравнению с 1945г. Сталин, как высший руководитель Советского Союза, ставил задачи на мирное экономическое развитие, как минимум на 15 лет вперёд. В своей речи 9 февраля 1946г. он показал рубежи, на которые должна выйти советская экономика в предлагаемый срок, максимально используя науку, как производительную силу. Великая Победа в мае 1945г. в принципе, по его мнению, могла обеспечить успешное развитие страны в течение трёх пятилеток. Этот прогноз советский многонациональный народ ударным трудом, в условиях мира, не только выполнил, но и перевыполнил. Должна была развиваться не только тяжёлая промышленность, но и лёгкая, и пищевая, и
3/8
производство товаров народного потребления, то есть долговременная цель – повышение жизненного уровня народа.
Но всё это при условии наличия крепкой обороны страны. Для этого в новых планах развития страны первостепенное внимание уделялось передовой технике – радиолокации, ракетам, реактивной авиации и атомной бомбе. В марте 1946 года, через месяц после выступления Сталина, была значительно увеличена зарплата учёным и конструкторам. В результате в 1960г. было выплавлено 65 млн. т. стали (в прогнозе 60 млн. т.), добыто 513 млн. т. угля (в прогнозе 50 млн.), добыто 148 млн. т. нефти при прогнозе 60 млн. Таким был надёжный фундамент обороны страны и развития военных технологий.
Начался массовый перевод предприятий промышленности с военных рельс на мирные. Объём военного производства снизился на 68% к концу 45г., а гражданская продукция смогла увеличиться только на 21% из-за больших разрушений в ходе боевых действий в предшествующие годы. Ощущалась нехватка практически всего. Проходил переход в экономике от выпуска военной продукции – десятков тысяч танков, самолётов, орудий и миномётов, млн. снарядов, бомб, патронов, гранат и так далее, к выпуску мирной продукции. Производство обуви, одежды, предметов первой необходимости, стройматериалов, различных станков и машин проходил далеко не одномоментно и не без трудностей в освоении новой техники и технологий.
Всё это не могло не вызвать определённый спад в экономике, да и сказывалась сильная усталость людей от длительной и сверхнапряжённой работы в годы войны без отпусков и выходных. Наслаивалась и нехватка продовольствия, карточная система распределения жизненно важных вещей до 1948г., а после высокие цены в магазинах на многие товары. Возвращались ранее насильно угнанные гитлеровцами в Германию и другие страны Европы миллионы советских людей с оккупированных Вермахтом территорий СССР в 1941 – 1944г.г. Они часто приходили к пепелищам сожжённых деревень и руинам разрушенных городов. Их надо было обеспечить и едой, и одеждой, и жильём. Всего вернулось в Советский Союз к концу 1945г. более 5,2 млн. человек. Сотни тысяч бывших советских военнопленных проходили проверку в специальных фильтрационных лагерях на предмет обстоятельств попадания их в плен, поведения в плену, выяснения где и кем работал бывший военнопленный до войны. Если их уличали во лжи или появлялись сомнения в ответах, то часто выжившие в нацистском концлагере оказывались в советском ГУЛАГе, ведь не даром число заключённых выросло во второй половине 40-х – начале 50-х годов почти вдвое. Их труд, как труд нескольких миллионов немецких военнопленных часто использовался в народном хозяйстве в восстановлении разрушенного, в строительстве, в том числе и объектов атомной промышленности, в возведении секретных «атомных городов» на Урале и Поволжье.
Все эти трудности перехода из военной к мирной жизни, вызывали спад в общем объёме промышленного производства в 1945г., оно было меньше, чем в 1944г. на 12%, а в 1946г. сократилось ещё почти на 17%, по сравнению с 1945г. Предпринимались самые энергичные меры для преодоления сложившегося положения. В ходе четвёртой
4/8
пятилетки на новой технической основе построено 6 200 крупных промышленных предприятий, то есть ежедневно начинали действовать в среднем более трёх объектов. Валовая продукция промышленности составила 173% к уровню 1940г. Улучшилось, хотя и недостаточно, положение в сельском хозяйстве. Оно получило 536 тысяч тракторов, на различных курсах было подготовлено около двух миллионов трактористов и комбайнеров, так как на полях колхозов и совхозов в 1950г. тракторов на 50%, а комбайнов на 40% стало больше, чем в 1945г. Но валовая продукция сельского хозяйства составляла в 1950г. только 99% от уровня 1940г. Валовый сбор зерновых в 1950г. составил 8,2 млн. т. против 95,6 млн. т. в 1940г. Уж очень велики были потери и в людях, и в технике в военные годы, но, основные средства в четвертой пятилетке вкладывались в развитие тяжёлой промышленности.
На основе успехов в восстановлении народного хозяйства, укреплялись обороноспособность СССР, с постепенным уменьшением доли военного сектора в бюджете страны – если 1946г. 23,9% всего бюджета шло на армию и флот, на военную промышленность, то в 1950г. только 20%. Советский Союз не стремился к военной конфронтации со странами империализма, в первую очередь с США, но достаточные усилия прилагал к поддержанию оборонной мощи, учитывая обостряющуюся международную обстановку, не позволял Западу диктовать себе условия «с позиции силы». *1.
Восстановление и развитие экономики дало возможность успешно решить проблему ликвидации атомной монополии МША, срывая план по развязыванию ими Третьей мировой войны. Но здесь на первый план выходил фактор времени. Если промедлим, опоздаем с созданием атомной бомбы, то, как планировали в Пентагоне и в Белом Доме, по нам нанесут мощный смертельный ядерный удар. Фактически шла гонка со временем за жизнь десятков миллионов советских людей, за независимость нашей общей Родины. Поэтому не жалели ничего и никого, шли на риск, только бы выиграть время и не дать возможности правителям США начать новую мировую войну во второй половине 40-х – начале 1950-х годов 20-го века против СССР, возглавлявшего силы прогресса.
В результате Второй мировой войны ведущие мировые державы, кроме США, понесли значительные потери. Некоторые из них были полностью разгромлены в военном и экономическом плане и оккупированы войсками антигитлеровской коалиции – нацистская Германия, фашистская Италия, милитаристская Япония. Другие в ходе военных действий значительно ослаблены – Англия, СССР, Франция. К концу войны кардинально встал вопрос о новой конфигурации мировых сил. Руководители США и Англии имели своё представление о новом миропорядке и их ведущей и доминирующей роли, низведения СССР на второстепенные позиции, не исключая и мер военного воздействия. Уже вскоре после победы Красной Армии в Сталинградской битве премьер-министр Англии Черчилль дал указание руководству своего военного ведомства подготовить в глубокой тайне план возможной войны против СССР. Президент США Рузвельт после побед советских вооруженных сил в Курской битве и
5/8
выхода летом 1944 года советских войск на государственную границу, осенью 1944г. так же дал аналогичное поручение американским штабам.
Президент США не действовал только под влиянием Черчилля и убедительных «советов» миллиардеров – подлинных хозяев Америки, но и с учётом рекомендаций
американских аналитиков, чьим прогнозам в течение всего своего президентства доверял. В мае 1944г., ещё за год до полного разгрома нацистской Германии и накануне высадки союзнических войск в Нормандии и открытия второго фронта во Франции, эти аналитики спрогнозировали будущее СССР. По их предсказаниям, Советский Союз явно выходил в лидеры и после успешного окончания войны мог стать одним из самых могущественных стран мира, наряду с США и Англией. Красная Армия, которая во время войны насчитывала 11 млн. человек, должна сократиться до 3 млн. человек. В результате чего советская экономика, получившая, вместе с демобилизованными воинами и возвратившихся насильно угнанными гитлеровцами гражданами, миллионы новых рабочих рук, стала бы восстанавливаться стремительными темпами. По их расчётам, период восстановления экономики должен был продолжиться до 1952г., после чего СССР окончательно стал бы на ноги. Поэтому аналитики в американских штабах предлагали руководству США начинать войну именно в тот период, пока СССР не стал непобедимым. Их рекомендации были учтены лидерами США и Англии.
Им крайне важно было изменить соотношение сил в свою пользу, чтобы вести диалог и переговоры с Советским Союзом , приставив пистолет новой войны к его виску, вскоре после окончания войны с Германией. Они хотели добиться своих целей: для США – «пакс-американа», для Англии – сохранение в том или ином виде Британской колониальной империи. Здесь они рассчитывали на фактор атомной бомбы, успешное создание которой военные и физики их стран твердо рассчитывали завершить к середине 1945г.
А как же союзничество с СССР, совместная борьба с нацистской агрессией, подписанные договора об обмене важной научно-технической информацией с Советским Союзом ещё в 1942г.? А никак! Черчилль и Рузвельт решили за спиной Сталина тайно подготовить атомную дубинку для решающего воздействия на позиции СССР в послевоенном мире.
Ещё в сентябре 1944г. Черчилль и Рузвельт подписали секретный меморандум, гласивший, что «предложение о том, что весь мир должен быть информирован о «Прокате» (английское кодовое название Атомного проекта) с целью достижения международного соглашения по контролю за ядерным оружием и его применением, неприемлемо». Министр обороны США Генри Стимсон 31 декабря 1944г. высказал Рузвельту, выражая позицию Пентагона, что не пришло ещё время информировать Сталина об атомной бомбе. Всё различие в позициях Рузвельта и Черчилля состояло лишь в том, что Рузвельт делал ставку на методы экономического и финансового подчинения СССР после войны, а Черчилль – на чисто военные, но оба очень рассчитывали на атомную бомбу, как средство реализации своих планов.
6/8
Так думали многие ведущие деятели США. Ещё шла Вторая мировая война, ещё Рузвельт и Черчилль на словах восхищались и благодарили воинов Красной Армии, которые, по меткому замечанию Черчилля, «выпустили кишки военной машине нацистской Германии», а в руководящих кругах Запада не было сомнений в необходимости противодействия СССР. Например, в марте 1944г. руководитель всего «Манхэттенского проекта» по созданию атомной бомбы генерал Гровс признал в беседе с крупным атомным физиком Джозефом Ротблатом, участником данного проекта: «Главная цель нашего проекта – ослабить русских» и что через две недели, как он возглавил проект, «у него исчезли всякие сомнения, что Россия – наш враг и с этих позиций он руководил проектом». Это не было личным мнением Гровса, ведь он был назначен на свой пост военным министром Стимсоном с полного согласия Рузвельта и Черчилля, которые хорошо знали и о его взглядах, и о действиях по созданию атомной бомбы.
12 апреля 1945г. внезапно умирает Рузвельт, о причинах его смерти и по сей день имеются разные предположения, а вдова не решилась, видимо, по настойчивым «советам» его окружения, проводить вскрытие тела. Это была далеко не случайная смерть. Политическая линия президента и во внешней, и во внутренней политике чем дальше, тем больше расходилась с требованиями американских миллиардеров – «некоронованных королей» США. Рузвельт, не будем делать из него святого, являлся сторонником идеи «Пакс Американа», но проведения её мирным, эволюционным путём, опираясь на доллар, как мировую валюту, на торговлю, на финансовую поддержку благоприятно относящихся к действиям США странам и режимам, не боялся экономического соревнования с Советским Союзом, так как был глубоко убеждён в превосходстве либерального капитализма. Он желал продолжения союзнических отношений с СССР, сложившихся в ходе войны, решения спорных вопросов в Европе и Азии с ним не путём диктата и угроз, а путём выработки взаимоприемлемых компромиссов, имея атомную бомбу в резерве, а не выдвигая её на первый план. Во внутренней политике, когда он был переизбран президентом на четвёртый срок в ноябре 1944г., подчёркивал верность правительства линии «нового курса» выдвинув программу проведения новых реформ.
Вот это вызывало крайнее недовольство в консервативных кругах. На состоявшихся в том же году совещаниях представителей военного бизнеса и военной бюрократии договорились о совместных действиях с целью не допустить серьёзных социально-экономических и политических перемен в стране. Правые силы, в отличие от «центриста Рузвельта», требовали также коренного пересмотра курса на сотрудничество с СССР в антигитлеровской коалиции, не желали идти ни на какие компромиссы с Советским Союзом во внешней политике. Им удалось провести на выборах на пост вице-президента правого политика и антисоветчика Гарри Трумэна, который на словах поддерживал Рузвеельта, а на деле являлся послушным исполнителем решений «некоронованных королей» Америки. Когда известный советский тележурналист-международник В.С.Зорин на встрече с президентом США Кеннеди в 1963г. задал ему неожиданный вопрос по поводу смерти Рузвельта,
7/8
которого, по слухам, отравили злоумышленники в Белом Доме, а три президента подряд – Трумэн, Эйзенхауэр и сам Кеннеди упорно отказывали семье Рузвельта в эксгумации тела покойного, то Кеннеди рассердился и ответил: «… хорошо, эксгумируем, найдем следы яда, но ведь президента не вернуть, а что подумают о стране, где президентов травят, как крыс…».
Нежелание, а возможно и невозможность установить точно причину смерти Рузвельта и силы заинтересованные в ней, сыграло с Кеннеди зловещую роль. Когда он отказался от силового решения Кубинского кризиса осенью 1962г. и начал разрядку
напряжённости с СССР на компромиссной основе в 1963г., то вызвал сильное недовольство «некоронованных королей» США, и «через 94 дня» после разговора с Зориным Кеннеди был убит в Далласе в результате, как представляется, заговора ультраправых сил, нефтяных и оружейных миллиардеров, а также спецслужб Америки. С приходом к власти весной 1945г. вице-президента Гарри Трумэна, тесно связанного с военными промышленниками и финансовыми заправилами США, да и с крайне правыми деятелями Демократической партии, антисоветская направленность внешней и военной политики руководства США резко возросла.
Уже 23 апреля 1945г. Трумэн чётко высказался: «Я намереваюсь быть твердым в моей политике к России». Всего через несколько дней после смерти Рузвельта военный министр Стимсон и политический советник Рузвельта Джеймс Бирнс (финансист с Уолл-Стрит) посвятили Трумэна в тайну «Манхэттенского проекта» и ясно обрисовали решающую роль атомной бомбы для политики США с «позиции силы» в международных делах, особенно против СССР. Перед ними – Трумэном, Стимсоном, Бирнсом замаячил призрак так желаемого «Пакс американа», господствующей и определяющей роли США в мире.
13 апреля 1945г. Бирнс, обсуждая с Трумэном ситуацию отношений с Советским Союзом, однозначно сказал: «Атомная бомба позволит США диктовать свои условия». Ему вторил 25 апреля Стимсон, запугивая ужасающей мощностью атомной бомбы, которая будет готова через четыре месяца: «Одна бомба может уничтожить целый город». 15 мая Стимсон назвал атомную бомбу «козырной картой наряду с экономической мощью США».
Опираясь на их мнение Трумэн прямо заявил: «Если она взорвется (т. е. испытания пройдут успешно – Авторы), тогда у меня будет дубинка против этих русских парней».
Испытания успешно прошли 16 июля 1945г. в безлюдной пустынной местности американского штата Нью-Мексика.
Всего за несколько дней до испытания назначенный Трумэном госсекретарь Бирнс, не делая особой тайны из планов давления на СССР, объяснил 4 июля учёным-атомщикам, создателям ядерного оружия, что бомба необходима не столько против Японии, сколько для того, чтобы «сделать Россию сговорчивой в Европе». Не замедлили правящие круги США с крайне недружественной акцией по отношению к Советскому Союзу, не дававшего ни малейшего повода. 11 мая, всего через два дня после Победы над нацистской Германией и её вооружёнными силами, президент США
8/8
Трумэн дал распоряжение о полном прекращении любых поставок в СССР по линии «ленд-лиза». Даже находящиеся в океане транспортные суда с разными грузами были повернуты назад.
Одновременно от СССР потребовали уплаты долгов по поставкам по «ленд-лизу» в сумме 10 миллиардов долларов – тех, ещё «золотых», без переговоров и соглашений по отсрочке уплаты, а ведь доллар с 1944г. стал мировой валютой в соответствии с международными соглашениями. Через год, в мае 1946г. Сталин ответил, что Советский Союз, советский народ оплатил все долги по «ленд-лизу» кровью своих солдат и офицеров на полях сражений в годы войны. Так сорвалась первая попытка разорить и
подчинить США Советский Союз, понесший очень большие людские и материальные потери.
Позицию правителей США на конфронтацию с СССР полностью поддерживали и руководители Англии. Черчилль в начале мая 1945г. дал указание командующему английскими войсками в Европе Бернарду Монтгомери о сборе германского оружия с тем, чтобы «его можно было легко снова раздать германским солдатам». 9 мая Черчилль потребовал от Эйзенхаура, командующего всеми союзными войсками, чтобы не уничтожались захваченные немецкие самолёты и другое вооружение. 17 мая он приказал английскому Комитету начальников штабов приостановить сокращение бомбардировочной авиации. 27 мая была направлена общая директива английских вооружённых сил: «… не отдаваться целиком делу демобилизации… Вышесказанное тем более относится к авиации, которую мы применили бы для нанесения ударов по коммуникациям русских армий». Понимая, что одних сил английской армии мало для войны с могучей Красной Армией, Черчилль просил правительство США повременить с переброской частей американской армии из Европы на Тихий океан для участия в войне с Японией.
Черчилль позитивно воспринял успешное испытание атомной бомбы в США. 16 и 23-го июля на совещании английского Комитета начальников штабов он восторженно заявил, что атомная бомба выправила соотношение сил между США, Англией и СССР (нет ни одного факта военной угрозы со стороны СССР по отношению США или Англии – Авторы). Верхом же политического авантюризма и военной провокации Черчилля, как выразителя интересов воли финансовых королей Англии, очень боявшихся возросшего авторитета СССР в мире и усиливающегося национально-освободительного движения в колониях, стала разработка и попытка применения плана «Немыслимое», разработанного по его указанию в начале апреля 1945г. Этот план предусматривал начало Третьей мировой войны, совместной атаки американских и английских войск против Красной Армии на территории Германии и Австрии, с целью отбрасывания СССР к границам, как минимум, на 22 июня 1941г. и переигрывания всех итогов Второй мировой войны в пользу США и Англии. Предусматривалось, что 1 июля 1945г. 47 английских и американских дивизий, включая 14 бронетанковых, при поддержке четырёх английских воздушных армий тяжёлых бомбардировщиков, внезапно ударят по позициям советских войск. Их должны поддержать 12 немецких дивизий – рядом с лагерями военнопленных располагались заранее складированные арсеналы
9/8
трофейного оружия, а в Германии и Дании в лагерях под командованием своих офицеров находились 700 тыс. немецких военнослужащих. Предполагалось, что в результате неожиданного удара советские войска будут разгромлены и отброшены к довоенным границам – и это заставит Сталина уйти в отставку. В дальнейшем война переместилась бы на территорию СССР.
Крупные города СССР: Москву, Ленинград, Мурманск и другие, ожидала судьба полностью разбомбленного и сожжённого, без всякой военной необходимости, в самом конце войны с Германией Дрездена, который авиация союзников сравняла с землёй, чтобы продемонстрировать свою мощь и на практике получить подобный опыт. В инструктаже перед вылетом британских экипажей на Дрезден так и говорилось: нужно наглядно показать Советам наши возможности. К сожалению, в то время советская бомбардировочная авиация была гораздо слабее.
По замыслу ярого ненавистника Советского Союза и идей социализма премьер-министра Черчилля, в конечном счёте война должна была привести к полному разгрому и капитуляции СССР. Соответствующий план был 22 мая представлен правительству и утверждён. Но советская разведка вовремя и полностью узнала о готовящейся операции «Немыслимое» и руководство СССР было информировано о готовящейся операции. Советский Генштаб сразу же принял соответствующие меры противодействия в конце июня, которые не дали «союзникам» внезапно начать задуманную военную операцию. Им пришлось разрабатывать новый план и перенести дату внезапного нападения на 11 июля.
Нападать на советские войска, которые срочно перегруппировались и укрепили оборону, без фактора внезапности являлось слишком рискованным. Черчилль был ярым антисоветчиком и 100% империалистом, но он не был самоубийцей. Далее вмешалась реальная политика – в июле в Англии состоялись парламентские выборы, первые после 1935г. (их не проводили из-за войны). На них победила Лейбористская партия с огромным перевесом и Черчилль вынужден был уйти, вместе с правительством, в отставку. Лидеры Лейбористов конечно являлись антикоммунистами и никаких дружеских чувств к СССР не питали, но они в первую очередь были озабочены трудным экономическим положением Англии, а миллионы рядовых англичан не хотели никакой новой войны и поддерживали курс на нормальные отношения с Советским Союзом. Да и американский Комитет начальников штабов, предупреждал о невозможности вести и выиграть войну против СССР летом 1945г. А без могучего заокеанского союзника о войне Англии с СССР и думать было нечего.
Пришлось давать полный отбой и проводить Потсдамскую конференцию глав СССР, США и Англии, в середине июля 1945г., где принимать хотя и компромиссные, но мирные решения по главным спорным вопросам о послевоенном устройстве в Европе. Операция «Немыслимое» в том виде, в каком её задумал Черчилль, провалилась. Третья мировая война не стала реальностью, хотя мир стоял на самом её краю. А противостояние бывших союзников – СССР с одной стороны и США и Англии с другой, перешло на другой уровень, названный «холодной войной». Оно несколько раз могло
10/8
быстро превратиться в новую мировую войну из-за провокационных, крайне опасных действий США и их союзников и не всегда достаточно взвешенных ответных действий руководства Советского Союза. Можно вспомнить хотя бы Суэцкий кризис 1956г., арабо-израильскую войну 1972г. или Карибский кризис 1962г.
Следует иметь в виду, что военная тревога лета 1945г. была лебединой песней самостоятельных действий английского империализма, в результате его сильного ослабления и постепенного превращения в «непотопляемый авианосец» США у берегов Европы и младшего партнера США. Об уменьшении роли Англии и без всякой войны во второй половине 40-х – начале 50-х годов убедительно говорят факты. В ходе Второй мировой войны погибло 400 тыс. англичан, хотя военные действия на территории Англии не велись, но воздушной бомбардировкой было разрушено 4 млн. домов (в перерасчёте на одноквартирные). Общая сумма английских заграничных активов
уменьшилась за 1939 – 1945г.г. на 31,6%. Колоссальные были потери в торговом флоте за годы войны, он уменьшился с 37,4 млн. т. до 15,9 млн. т., тоесть в 2,5 раза, а ведь Англия островное государство, получало сырьё и продовольствие только по морю. На июнь 1945г. Англия имела финансовую задолженность перед США в 3 миллиарда 335млн. фунтов стерлингов.
В этих условиях лидеры лейбористов премьер-министр Англии Клемент Эттли и министр иностранных дел Эрнест Бевин послушно пошли в русле внешней и военной политики США. У них не было ни авторитета Черчилля в руководстве США, ни финансовых и материальных возможностей для самостоятельной империалистической политики. Не оправдались надежды руководящих кругов Англии на лидерство или хотя бы равенство в атомной гонке. Хотя Англия была в ней впереди в 1941–1942г.г., но в 1943–1945г.г. США отстранили её от проекта создания атомной бомбы и планов её применения, хотя в полной мере использовали опыт и знания лучших английских физиков, их научные и конструкторские достижения.
В ответ, Англия отозвала своих физиков-атомщиков из США после окончания войны и в июне 1946г. приняла решение о создании своей бомбы, которую и взорвала через 6 лет, в 1952г., в пустынях Австралии, в качестве поддержки своего имиджа тоже ядерной державы. Но полностью развернуть атомную промышленность, создать все условия для серийного выпуска атомного оружия Англия уже не могла в силу требующихся колоссальных финансовых, технических и людских ресурсов, которых у неё не было. Ограничились малым числом носителей ядерного оружия – бомбардировщиками дальнего действия типа «Вулкан» и «Канберра». Стратегических ракет и атомных подводных лодок Англия в 50-е годы не имела из-за ограниченности материальной базы. *2.
Так, в середине 40-х годов, Англия выпала из атомной гонки, в отличие от потерпевших полный военный разгром в 1940-1945г.г. Франции, Германии, Японии. В лидерах летом 1945г., в силу исторически сложившихся объективных причин, оказались США, с претензией на мировое господство в силу атомной монополии на некоторое время, и очень большим желанием разгромить, путем беспощадной тотальной
11/8
атомной бомбёжки СССР, как главное препятствие на пути к «Пакс-американа» в 20-м веке и выразителя альтернативного пути развития человеческой цивилизации.
Даже на Потсдамской конференции лидеры США Трумэн и Англии Черчилль попытались повлиять на Сталина используя факт успешного испытания первой американской атомной бомбы (её мощность составила 18,6тыс. т. тротила или, иначе, 18,6 килотонн, а генерал Гровс сообщил Трумэну и Бирнсу в отчете об испытании, что результаты превзошли самые оптимистические ожидания) для решения спорных вопросов – о Германии, Польше, других восточно-европейских стран в свою пользу. Трумэн в присутствии Черчилля сообщил Сталину, перед совместным заседанием, что США имеют в наличии бомбу необычайно большой силы, не назвав её атомным оружием. Сталин внешне никак не отреагировал, и Трумэн и Черчилль решили, что он, вероятно, не понял сообщение. Но они сильно ошибались - Сталин уже знал об испытании американцами атомной бомбы из донесения разведки. На самом деле, вернувшись с заседания, Сталин в присутствии Жукова рассказал Молотову о сообщении Трумэна, что нужно переговорить с Курчатовым об ускорении работы. Пришлось Трумэну и Черчиллю, а затем и новым лидерам Англии Эттли и Бевину, идти на взаимоприемлемые договоренности с СССР.
Тогда правители США решили на деле показать Советскому Союзу всю разрушительную мощь атомного оружия. В Тихом океане на острове Тиниан в Микронезии находился в годы войны США с Японией американский аэродром. К бетонному блоку на этом бывшем аэродроме прикреплена металлическая доска с надписью: «На этом месте находился первый склад атомных бомб. Отсюда на борт самолёта Б-29 была доставлена первая, использованная в бою атомная бомба, сброшенная 6 августа 1945г. на Хиросиму. Япония. Воздушный корабль пилотировал полковник Пол У. Тибетс, служивший в 509-й смешанной группе 22-й дивизии военно-воздушных сил США. Бомба была уложена в бомбовый отсек во второй половине дня 4 августа 1945г. В 02 часа 45 минут на следующие сутки корабль поднялся в воздух, чтобы выполнить полученный приказ. Бомбометатель обслуживал капитан Уильямс С. Парсонс». Там же, в 200 метрах от этого знака находится такой же знак. В нём говорится, что «в данном месте находился склад атомных бомб №2 и отсюда поднялся в воздух самолёт, сбросивший бомбу на Нагасаки». Американцы слукавили, написав в табличке, что атомная бомба «использовалась в бою». На деле же, в реальности, они хотели соединить «приятное с полезным»: приятное – поставить на колени Японию, заставив её капитулировать, без вторжения американских войск на Японские острова и попытаться всячески преуменьшить решающий вклад Красной Армии в разгром Квантунской армии в Китае и Корее; а полезное – запугать СССР неизбежной бомбежкой ядерным оружием, если он не пойдет на все их условия и требования и в Европе, и в Азии, и во внутренней политике и экономике.
Впечатление в мире атомные взрывы в Хиросиме и Нагасаки произвели огромное. Люди стали осознавать их чудовищную мощь, по сравнению с обычными бомбами, снарядами, минами, когда они за несколько минут уничтожили два больших города с многими тысячами жилых зданий и сотнями промышленных предприятий,
12/8
убили, ранили, искалечили и облучили радиацией сотни тысяч человек. И всю эту мощь несли только два самолета, а не сотни или тысячи.
Что же конкретно натворили всего две атомные бомбы, почему люди во всём мире так ужаснулись? 6 августа 1945г. бомба «Малыш», она была урановая. Девять десятых домов в городе Хиросиме превратились в пепел, или разрушены до основаниях. В радиусе 4-х километров полыхали страшные пожары. Десятки тысяч женщин, детей, стариков, мужчин погибли мгновенно. Но им в данном случае, можно сказать, «повезло» - они не мучились от ожогов, страшных ран, от поражения организма радиацией. 140 тысяч умерли от таких воздействий до конца 1945г., а к 1950г. эта цифра возросла до 200 тыс. человек, хотя война уже давно закончилась. 9 августа – Нагасаки, плутониевая бомба «Толстяк». 40 тыс. человек погибли мгновенно, ещё 70 тысяч умерли к концу 1945г., а в ближайшие пять лет – приблизительно 140 тыс. Город почти весь был разрушен. В целом
от атомной бомбежки погибли, были искалечены и отравлены радиацией более полумиллиона японцев, в абсолютном большинстве гражданские лица.
Теперь о мифе, что атомная бомбежка в основном поставила Японию на колени и заставила капитулировать и правительство, и военных, и императора. Посмотрим, что говорят и пишут сами американские генералы по поводу необходимости атомной бомбежки Японии. Генерал Генри Арнольд видный армейский начальник, член Комитета начальников штабов ЧША, сказал: «Мы всегда считали, что независимо, есть у нас атомная бомба или нет, Япония уже находилась на грани краха». Генерал Кертис Лемей, командующий стратегической авиацией высказался так: «Атомная бомба не имела никакого отношения к окончанию войны». И далее он сказал: «Даже без атомной бомбы и вступления русских в войну, Япония сдалась бы через две недели». Шесть из семи высших генералов и адмиралов США с пятью звёздами на погонах – генералы армии Макартур, Эйзенхауэр, Арнольд и адмиралы флота Лики, Кинг и Нимиц опровергли версию о том, что для окончания войны были нужны атомные бомбы.
Теперь о роли СССР в завершении войны США и Англии с Японией в августе 1945г. Дадим слово об этом самим японским генералам и адмиралам, а также военному министерству Японии в то время. Адмирал Таеда: «Я считаю, что именно участие русских в войне против Японии, а не атомные бомбы ускорил и капитуляцию». Генерал Сумихиса Икеда, директор японского Управления общего планирования: «Услышав о вступлении в войну СССР, я понял, что всё пропало». Военное министерство Японии так ответило на прямой вопрос о роли СССР: «Советское участие в войне стало главной причиной, по которой Япония решила сдаться».
Зачем же тогда нужно было Трумэну, Бирнсу и другим деятелям правительства США атомная бомбардировка Японии, массовое убийство японцев накануне её капитуляции? Три основные причины: во-первых, атомный шантаж и запугивание своего боевого союзника, хотя и идеологического противника – СССР, чтобы принудить его повиноваться США, идти на односторонние серьезные уступки в Европе и Азии; во-вторых, представить в глазах и американцев, и других народов, что только американцы
13/8
в одиночку добились капитуляции Японии путем ядерной бомбежки Хиросимы и Нагасаки; в-третьих, предупредить на этом примере все народы и государства, что с ними может произойти, если они не будут послушно выполнять волю Вашингтона, а то… Не всегда это говорилось вслух, но все всё правильно понимали.
На советское руководство и, постепенно, когда стали осознавать масштаб разрушений и потерь, на миллионы советских людей эти бомбёжки тоже произвели огромное впечатление. Но, отнюдь, не то, на что рассчитывали в Вашингтоне. Сталин и его ближайшие сподвижники быстро и точно поняли всю угрозу и для государства, и для населения американского ядерного оружия и сделали очень правильный и закономерный вывод – нам тоже нужна атомная бомба, чтобы предотвратить новую империалистическую сокрушив очень мощного нацистского зверя, понеся колоссальные людские и материальные потери, вынуждены были бросить любые силы и все возможности, наряду с восстановлением разрушенной страны, на предотвращение новой войны, но войны уже с применением атомного оружия.
Начиналось соревнование со временем – успеет ли или нет СССР догнать Америку, и тем самым создать надёжное средство противодействия, обеспечить мирный труд и мирное небо для всего народа и страны. Это отлично понимали и сотни учёных, инженеров, конструкторов и десятки тысяч рабочих, строителей, военнослужащих, привлечённых к быстрейшему решению важнейшей, на то время, проблемы по созданию советской атомной бомбы и средств её доставки к цели. Этим обуславливается тот факт, что не жалели ничего – ни людей, ни денег, ни материалов, шли, когда было необходимо, на «драконовские меры», на неизбежные потери. Всё было подчинено одному – быстрее, качественно и быстрее, как можно быстрее, но не в ущерб общему делу, так как по СССР могут, и готовятся, нанести первыми сокрушительный удар под флагом «борьбы с коммунизмом», права на свободу «угнетённых народов СССР и Восточной Европы».
В Кремле ничуть не заблуждались на счёт «миролюбия» правящих кругов США и их стремления договариваться с Советским Союзом на равных и взаимовыгодных условиях, но не паниковали, трезво оценивая и намерения американских империалистов, и реальное соотношение сил. Когда в июле 1945г. Сталин вернулся с Потсдамской конференции, то заметил Громыко, который был послом СССР в США и главой делегации СССР а ООН, что американцы воспользуются своей монополией на атомную бомбу и станут диктовать условия мира в Европе, но он их шантажу не поддаётся. Сталин приказал учёным-физикам наращивать темпы исследований. На Потсдамской конференции Сталин и Молотов поняли, что США не в состоянии развязать атомную войну в данное время, так как у них всего одна или две атомные бомбы (на самом деле их было три: одну взорвали на первом испытании, а две сбросили на Хиросиму и Нагасаки – Авторы). Маршал Жуков придерживался немного больших цифр. По его мнению США могли обладать 5-6 атомными бомбами, но часть из них уже израсходовали.
Советская разведка в сентябре 1945г. информировала руководство, что США имеют очень небольшой запас атомных бомб. Даже в середине 1946г. американцы
14/8
располагали в своих арсеналах только 9 единицами атомного оружия, что было исключительно мало для войны. Так что Трумэн, размахивая «ядерной дубинкой» явно блефовал и пытался психологически нажать на советских руководителей, принудить их к односторонним уступкам. Но в Кремле отлично понимали, что такое положение скоро изменится. В США усиленными темпами при обильном финансировании в больших масштабах развертывали военную атомную промышленность и создавали новые атомные научные центры и лаборатории с тысячами сотрудников. Особое внимание уделяли производству расщепляющихся материалов урана-235 и плутония для создания их запасов с целью последующей начинки ими бомб. По данным Фукса, одного из крупнейших советских разведчиков в США, производство урана в 1946г. составило около 100 килограмм в месяц, а плутония – около 20 килограмм в месяц, что позволяло в принципе производить от 30 до 40 бомб в год. Это была явная и всё возрастающая угроза для СССР в свете воинственной политики руководства США.
Когда о результатах атомной бомбардировки Японии доложили Сталину, то он, по воспоминаниям Молотова, ясно и чётко сделал вывод: «Располагая ядерным оружием в достаточном количестве, США обязательно воспользуются им, чтобы навсегда покончить с СССР. Но если мы также создадим его в ближайшее время, они подумают, стоит ли им применять эту «штучку» против нас». Поэтому надо было спешить и желание советского руководства, а не только одного Сталина, получить атомную бомбу до того, как американские атомные силы возрастут настолько, чтобы представлять серьезную угрозу для СССР. Непосредственная угроза, считал Сталин, происходила в то время (1945-1946г.г.) не от непосредственной военной опасности, а исходила от действий «атомной дипломатии». Атомная бомба непосредственно примененная в Японии и угрожающая СССР, нарушила баланс сил в пользу США.
Г.К.Жуков вспоминал: «Тогда уже (в августе 1945г.) было ясно, что правительство США намерено использовать атомное оружие для достижения своих империалистических целей. 6 и 9 августа это подтвердили на практике. Американцы, без всякой военной необходимости сбросили две атомные бомбы на густонаселённые города Хиросиму и Нагасаки». Из-за атомной бомбёжки резко усилилась тревога не только у руководства страны, но и у военных. Громыко говорил о той ситуации: «Из-за Хиросимы у наших военных голова пошла кругом. Настроение в Кремле, в Генштабе было очень нервозным, недовольство к союзникам быстро росло. То тут, то там звучали предложения сократить большую сухопутную армию, усилить ПВО на обширных территориях чтобы сократить вероятные потери от атомных бомбардировок».
Также относились к ядерной бомбардировке и ведущие физики-атомщики СССР, тесно связанные с советскими правящими кругами, работая по их заданию – в скором времени создать советский аналог американской атомной бомбы. Физик Харитон, впоследствии Трижды Герой Социалистического Труда, непосредственно руководивший конструированием ядерного оружия и бывший позже научным консультантом по атомной физике Сталина, Молотова, Берии говорил: «Первый атомный взрыв и особенно демонстративное применение американцами атомного оружия в Японии, советское правительство истолковало как атомный шантаж против
15/8
СССР, как угрозу развязывания новой, ещё более страшной и опустошительной войны». Советских физиков-ядерщиков часто вызывали в Кремль. За считанные дни в августе 1945г. Сталин организовал ускоренную программу создания советской бомбы в общегосударственном масштабе.
Как справедливо отмечают американские исследователи истории США Оливер Стоун и Питер Кузник, что атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки не сделали СССР более сговорчивым. Она только убедила Сталина, что США не остановятся ни перед чем, чтобы навязать свою волю, а следовательно СССР должен ускорить разработку собственной атомной бомбы, как средство устрашения кровожадных американцев.
Насчёт «кровожадности» сказано точно, но относилось оно не к американскому народу, а к его правящей верхушке в Вашингтоне. Для примера можно остановиться на президенте Трумэне. Он открыто признавался в начале августа 1945г., что его заявление об атомном взрыве в Хиросиме было «самым счастливым заявлением, которое ему пришлось делать за всю жизнь» и ещё: «Это величайшее событие в истории
человечества». В основе его миропонимания лежал дикий, зоологический антисоветизм и бешеное желание грабить, эксплуатировать весь остальной мир и командовать им. Продолжал ликовать даже тогда, когда выяснились ужасные масштабы жертв и разрушений в Хиросиме и Нагасаки. Он всегда утверждал, что не раскаивается в своем решении об атомной бомбежке и что «никогда из-за этого не теряет сон». Вот таков был моральный облик президента США Трумэна, а ведь он являлся не только главой исполнительной власти в США, но и Верховным главнокомандующим всеми американскими вооруженными силами.
Не остановили Трумэна и поддерживающие его политические силы и неоднократные письменные предупреждения виднейших американских учёных. Так, например, Винновер Буш, глава Управления научных разработок и исследований и его заместитель Джеймс Конант, президент Гарвардского университета предоставили свой меморандум министру обороны США о неизбежности в будущем международного распространения ядерного оружия. Они оба играли ключевые роли в «Проекте Манхэттен» и появление их меморандума было вызвано страхом перед гонкой ядерных вооружений. Они писали, что лидерство американцев не будет долгим, так как любая нация с хорошей техникой и научными ресурсами может достичь «нашего нынешнего уровня за 3-4 года».
Ими заранее ставился вопрос о необходимости планирования «полного рассекречивания истории разработки и всего, кроме деталей изготовления и боевых особенностей Бомбы – после того, как будет продемонстрирована первая Бомба». Предупреждали и авторы доклада группы учёных под руководством Нобелевского лауреата по физике Джеймса Франка, что нападение на Японию с применением атомного оружия «может спровоцировать гонку атомных вооружений с СССР, создав тем самым перспективу «Полного взаимного уничтожения». В докладе также отмечалось, что поскольку научные принципы, лежащие в основе создания бомбы, не представляют собой никакой тайны, Советский Союз скоро нагонит США.
16/8
Но эти логичные и научно обоснованные предупреждения не хотели принимать во внимание в американских властных кабинетах, в первую очередь президентском и в Пентагоне, так как противоречили идее «Пакс-американа», отражавшей интересы финансовой олигархии и производителей оружия. Они свято верили в американскую атомную мощь на длительное время, считали, что Советскому Союзу потребуются многие годы, чтобы восстановить свою экономику после войны с нацистской Германией, что советские учёные , инженеры, конструкторы не смогут , даже с помощью вывезенной части немецких учёных, овладеть необходимой техникой и технологиями для создания и производства ядерного оружия.
Расчёты американских властей не были только тупой уверенностью в своём значительном превосходстве. Они опирались, в своих планах разгрома СССР, на мнение заслуживающих доверия различных экспертов. Генерал Гровс, руководитель «Манхэттенского проекта» считал, что Советскому Союзу из-за отставания в науке и технологии и из-за нехватки урана, чтобы создать бомбу потребуется 20 лет. Госсекретарь Бирнс, ближайший сподвижник и во многом вдохновитель Трумэна, был более осторожным, но докладывал, что американская монополия на атомную бомбу сохранится ещё 7-10 лет. Совещание крупных американских промышленников предсказывало, что Советскому Союзу для этой цели (создания атомной бомбы) потребуется до 10 лет. Физик Эдвард Теллер, один из создателей американской атомной бомбы и «отец водородной бомбы» в США говорил о решающей роли производства расщепляющих материалов для создания атомной бомбы и указывал, что это под силу лишь стране обладающей высокими технологиями. Научные круги США приняли заявление Молотова 6 ноября 1947г. о том, что секрета атомной бомбы давно не существует, как блеф, и СССР, может обладать атомным оружием не ранее 1952г.
Не гнушались в Белом Доме и в Пентагоне и прямой научной фальсификацией. В 1945г. после бомбежки Хиросимы и Нагасаки, правительство США распорядилось подготовить и опубликовать доклад о создании атомной бомбы. Цель вроде благородная – надо установить над новым сверхоружием международный контроль. Однако в окончательном тексте доклада физик Оппенгеймер, научный руководитель создания атомной бомбы, увидел, что от первоначального варианта ничего не осталось. Он отказался ставить свою подпись, заявив, что доклад однобокий и вводит в заблуждение как специалистов, так и общественность. Эксперты в Пентагоне сделали документ дезинформационным, чтобы учёные других стран, в первую очередь СССР, пошли по ложному пути.
Опираясь на своё атомное преимущество в данное время, США попытались, используя тяжёлую ситуацию в экономике СССР, провести нужные им изменения, диктовать ряд важных позиций во внутренней и внешней политике Советского Союза, поставить СССР в подчинённое и зависимое от них положение. В обмен обещали предоставить значительный кредит для более быстрого восстановления народного хозяйства. 14 сентября 1945г. в Москву прибыла американская делегация для обсуждения конкретных условий предоставления американского займа СССР. Они заключались в следующем:
17/8
- предоставить сведения – какая доля производства СССР идет на возрождение разрушенной во многом в годы войны экономики;
- предоставить важные данные по советской экономике и беспрепятственную возможность американцам проверить эти данные;
- не оказывать политической помощи странам Восточной Европы и сообщить содержание торговых договоров с этими странами;
- дать гарантии защиты американской собственности в СССР и в странах Восточной Европы;
- вывод советских «оккупационных» войск из Восточной Европы;
- право беспрепятственно распространять американские книги, журналы, газеты, кинофильмы.
Несколько позже были также выдвинуты требования о роспуске колхозов и установление курса рубля в зависимости от курса доллара. Американские представители выдвигая такие требования явно перепутали СССР с «банановыми республиками» Южной Америки.
Сталин и советское правительство, видя стремление США поставить СССР на колени в экономике, от займа на таких условиях отказались. *3.
Видя полный провал своих попыток экономически, финансово, идеологически подчинить СССР, американские правящие круги во главе с Трумэном взяли чёткий курс на подготовку и проведение широкомасштабных приготовлений к военному разгрому Советского Союза с помощью атомного оружия. Особую ретивость они проявляли основываясь на заключениях экспертов о длительном времени нужного СССР для создания своей атомной бомбы как противовеса американской угрозе. США усилили производство плутония и урана, что позволяло бы им в дальнейшем, по сообщениям английского физика Фукса и американского учёного Понтекорво, изготовлять 8 бомб в месяц. В этих конкретных условиях Атомный проект стал для Сталина абсолютным приоритетом. А за океаном антисоветские настроения лидеров набирали обороты при ощущении США своей исключительности – «Мы можем всё!»
Вот несколько характерных фактов. 19 октября 1945г. Трумэн самоуверенно заявил, что только США обладает материальными ресурсами и организационными возможностями для производства атомной бомбы. В декабре – ещё хлеще: «Мы обязаны признать, что одержанная нами Победа (ни одного слова о жертвах и усилиях советского народа) возложила на американский народ бремя ответственности за дальнейшее руководство миром» и ещё через месяц, 5 января 1946г. в письме госсекретарю Бирнсу об отношении к СССР: «Если России не показать железный кулак и не говорить с ней жёстким языком, то неизбежна новая война. Я думаю, что мы не должны теперь идти с ними на какие-то компромиссы» и добавил затем: «Я устал ублажать Советы». 5 марта 1946г. в речи в американском городе Фултоне Черчилль в присутствии Трумэна заявил о «железном занавесе» которым якобы СССР разделил Европу, и его нужно уничтожить. Трумэн полностью поддержал Черчилля. Это было официальным объявлением «холодной войны».
18/8
Воинствующий внешнеполитический курс Трумэна на победу «Пакс-американа» всемерно поддерживали и американские законодатели. Так, конгрессмен В.Джордан предложил в своём выступлении 12 февраля 1946г. совершенствовать атомные бомбы и заявил: «Пусть они в принципе висят над каждым местом в мире, где есть основание предполагать невыполнения ими наших условий и давайте, в случае необходимости, сбрасывать их там быстро и без угрызений совести». Через год, 6 марта 1947г., Трумэн открыто заявил, что конфликт с коммунизмом (его основой президент США считал Советский Союз – Авторы) непримирим и что американская система может выжить только став мировой системой. Была провозглашена «доктрина Трумэна» с целями: «сдерживания коммунизма», «сдерживания советского давления» и его последующей модификации: «твердое сдерживание», применение по собственному выбору «контрсилы», сооружение плотины против «советской экспансии». Реально на практике эта доктрина обозначала, что США берут на себя функции жандарма в любом пункте земного шара с целью сохранения удобных для них порядков.
В США всё активнее ультраправые политики били в барабаны войны и отбрасывали, подавляли любые миролюбивые настроения здравомыслящих
американцев с помощью «чистки» госаппарата – из 12 министров правительства Рузвельта к середине июня 1945г. было уволено 8, а остальные 4 – к концу года. Была создана и во всю работала Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности: были уволены из государственного аппарата, из профсоюзных органов, из Голливуда, тысячи американцев, которых шельмовали как агентов коммунизма или сочувствующих коммунистам. Не избежал данного позорного судилища и «отец» американской атомной бомбы Оппенгеймер, вся вина которого состояла в действительности в том, что он публично выступал против угрозы новой, атомной, Третьей мировой войны, и посмел заявить о том, что надо не готовиться к войне с СССР, а налаживать добрососедские, мирные отношения, что Америке хватает и своих, внутренних проблем и надо решать их. За Нильсом Бором, всемирно известным физиком, выдающемся учёным, предлагавшим ещё в 1944г. информировать Сталина о работах в США и Англии по созданию атомной бомбы ради сохранения добрых отношений, создания международного органа по использованию атомной энергии всеми странами только в мирных целях, за продолжения союзнических отношений США, Англии и СССР, была установлена полицейская слежка и его отстранили от любых атомных исследований. Началась так называемая «охота за ведьмами», когда подавлялась любая оппозиция курсу господствующих кругов, когда борьбу за мир, против новой войны объявляли преступлением, а заподозренных в них лишали работы и объявляли «врагами» Америки.
Что же мешало реакционным силам, получившим власть в США с одобрения её некоронованных королей-миллиардеров, развязать Третью мировую войну и «вбомбить СССР в каменный век» атомным оружием? В первую очередь внутриамериканские причины:
- Из 12 миллионов военнослужащих в армии осталось к июню 1946 года только 2 миллиона, и снова воевать, тем более с русскими, никакого желания у простых
19/8
американских парней не было, несмотря на весь изрядный пропагандистский шум прессы, радио и телевидения;
- 54% американцев высказывались за сотрудничество с СССР и лишь 30% - против. Начать войну было возможно, но вот победить – вряд ли, если более половины населения войны не хочет;
- в силу нарастания во многих колониях и зависимых странах национально-освободительного движения США вынуждены были сократить часть своих военных баз в других странах. За год войны США построили 454 базы для флота и морской авиации, сухопутные силы и стратегическая авиация использовали 1933 базы. Они располагались на основных направлениях мировых коммуникаций и в важнейших стратегических пунктах. Но, после окончания Второй мировой войны ряд стран потребовали, и частично добились, ликвидации американских баз на контролируемых ими территориях, например, в Египте, во многих латино-американских странах – на Кубе, в Перу, Бразилии, на Галапагосских островах и так далее, что в определённой степени связало руки Вашингтону.
Атомное оружие требовало своей доставки к «месту назначения», по имеющимся военным планам, тяжёлой бомбардировочной авиацией с различных воздушных баз в Европе – в Англии, Германии (американская, английская, французская оккупационные зоны – позднее ФРГ), Норвегии, Австрии. Однако американским самолётам пришлось бы преодолеть над недружественной территорией (страны народной демократии: советской зоной оккупации – позже ГДР, Болгарией, Румынией, Албанией, Венгрией, Польшей, Чехословакией) расстояние от 500 до 1000 ки. Теоретически уязвимыми для ударов авиацией были дальневосточные и сибирские центры СССР, но чтобы добраться до них, требовалось преодолеть уже не сотни, а тысячи километров насыщенных на Дальнем Востоке средствами ПВО. А как умеют искусно и самоотверженно драться и советские лётчики, и зенитчики американцы очень хорошо знали по опыту Второй мировой войны, да и просвещали их дополнительно и битые гитлеровские асы с советско-германского фронта. Ракеты среднего и дальнего действия в США только начали разрабатываться, с помощью добровольно перешедших к американцам многих гитлеровских ракетчиков во главе с фон Брауном и Дорнбергером (оба имели чин полковников СС) и ставить на них ядерные заряды во второй половине 40-х – начале 50-х годов ещё не могли, не было и атомных подводных лодок с ракетным вооружением.
В Пентагоне отлично понимали всю рискованность военной авантюры против Советской Армии, имевшей опытные и закалённые кадры, с помощью обычных вооружений. Поэтому в разрабатываемых военных планах основной акцент делали на широкое применение атомного оружия против промышленных центров СССР, крупных городов, выводу из строя транспортных коммуникаций, физической ликвидации многих миллионов советских людей, эффекту паралича и шока на всех уровнях управления от быстрых и смертельных ядерных ударов.
Американцы стремились не только разработать планы успешной войны с СССР, но и предварительно запугать СССР страшной силой своего атомного оружия. В июле
20/8
1946г. США взорвали на испытаниях на атолле БИКИНИ две атомные бомбы и пригласили на них двух советских наблюдателей: М.Г.Мещерякова, физика из Радиевого института в Москве и С.П.Александрова, горного инженера, занимавшегося поисками урановых месторождений и работавшего в Министерстве государственной безопасности СССР. Первую бомбу взорвали 1 июля над группой специально стянутых и без людей, кораблей разного типа, на высоте 300 метров. Вторую, под водой на глубине 10 метров в центре расположения кораблей. От кораблей в результате двух атомных взрывов мало что осталось – часть сгорела, часть затонула, все они были сильно заражены радиацией. Подтекст был ясен – никто и ничто не устоит против американской атомной мощи.
Однако к 1949г. стало ясно, что США, даже опираясь на монопольное владение атомным оружием и на самую сильную экономику в мире, не могут в одиночку руководить всем земным шаром и поставить на колени Советский Союз. Экономика США после войны начала давать сбои под грузом внутренних и внешних проблем. В 1946г. уровень промышленного производства в США был ниже уровня 1944г. на 33%.
Количество мелких фирм с 1945 по 1950г. сократилось на 500 тыс. Значительно возросло число полностью безработных - увеличившись всего за один год на 1 млн. 400 тыс. человек. Доходы фермеров упали на одну треть. В результате доля США в
общем экспорте капиталистических стран уменьшилась с 32,5% в 1947г. до 18,3% в 1950г.
Начали подниматься, как торговые соперники США, и развивать промышленность недавние военные противники – Германия, Италия, Япония. Доля Западной Германии выросла в 7 раз ( с 0,5% до 6%), Италии в полтора раза (с 1,4 до 2,2%), Японии почти в четыре раза (с 0,4 до 1,5%). Увеличили свой вес в общем экспорте и союзники США в войне – Англия с 9,8% до 11%, Франция – с 4% до 5,5%. Америка начала терять под их давлением рынки сбыта сваей промышленной и сельскохозяйственной продукции.
Выход правящие круги США в первую очередь видели в гонке вооружений: если принять прямые военные затраты США накануне Второй мировой войны за 100%, то в 1949-1950 бюджетном году уже 98% (в ценах 1937г.). Во вторых, во всемерном развитии науки и техники: расходы на научно-исследовательские и на их основе опытно-конструкторские работы за 5 лет выросли в 5 раз. Большую роль сыграла захваченная американцами в Германии, в большом количестве, научно-техническая документация – свыше 1 миллиона запатентованных и незапатентованных изобретений по различным отраслям науки и техники, что помогло США выйти в лидеры.
В третьих, - максимально сделав упор на развитие атомных вооружений. 1 июля 1949г. (ещё за два месяца до первого испытания советской атомной бомбы, о котором в Вашингтоне и не предполагали) Трумэн создал специальный комитет Совета национальной безопасности, чтобы рассмотреть вопрос о состоянии атомного вооружения США. В результате специальный комитет сделал весьма важный вывод: «Производство атомных бомб должно быть стремительно расширено». Одновременно рекомендовалось строительство новых реактивных бомбардировщиков Б-36 с
21/8
повышенными грузоподъёмностью и потолком полёта, скоростью и «способных доставить атомные бомбы к любой цели в мире». Президент США подчеркнул на заседании Совета национальной безопасности: «Мы должны сохранить своё первенство». Строились новые атомные заводы, накапливались уран-235 и плутоний, вводились в строй новые ядерные реакторы.
Американская стратегия реализуемая в различных планах нападения на Советский Союз, питаемая представлениями о «неуязвимости» США, исходили из расчётов о возможности победы над СССР в атомной войне. При этом политическое мышление многих деятелей правящего класса не исключало, а предполагало превентивную войну с идеологическим противником. В Вашингтоне принимали все меры, чтобы удержать решающий перевес США в области атомного вооружения. Намерения и планы американских лидеров подкреплялись увеличением количества атомных бомб в их арсеналах. Если у США в начале 1948г. было 56 бомб, то летом 1949г. имелось уже 300 бомб, тоесть увеличение за полтора года более чем в 5 раз. Это обеспечивало, по расчётам заокеанских аналитиков, разрушение около 100 советских городов и вывод из строя от 30 до 40 процентов всей экономической инфраструктуры СССР
Но в Белом Доме и Пентагоне посчитали, что этого мало для решительного поражения Советского Союза – они учли ошибки расчётов нацистской Германии по уничтожению советской экономики в 1941-1942г.г. и это тоже отрезвляло, заставляло
несколько отодвигать сроки атомного нападения на СССР и лучше подготовиться. К 1953г. лидеры США намеревались увеличить запас до тысячи атомных бомб, чтобы с гарантией разбомбить и уничтожить СССР.
Даже после абсолютно внезапного для американцев успешного испытания советской атомной бомбы и ошеломляющего впечатления от него, от планов и намерений ударить по Советскому Союзу не отказались, а лишь подкорректировали их, как в сроках, так и в необходимом количестве бомб и их мощности. Наиболее трезвомыслящие и опытные политики стали понимать, что время военной «неуязвимости» Америки стремительно уходит в прошлое. Председатель Объединенной комиссии по контролю над атомной энергией (в том числе и по производству атомных бомб) сенатор Маке-Магон и председатель сенатского Комитета по делам вооружений Майкл Тайдингс выступили с заявлениями о целесообразности переговоров с СССР. При этом Тайдингс подчеркнул, что США «более уязвимы» для атомного нападения чем Советский Союз. Они учитывали, что территория СССР в три раза больше территории США, а промышленность и население более рассредоточены, чем в Америке. О том страхе, который начали испытывать американцы от будущей гонки в ядерном вооружении СССР-США и её вероятных последствиях в случае войны ясно указывала одна из крупнейших газет США «Лос-Анджелес Таймс» 25 сентября 1949г. (испытание советской бомбы произошло 29 августа 1949г.). Она писала: «Советы готовы выпускать по одной бомбе в неделю, а, следовательно, через год у них будет 50 бомб способных уничтожить 50 американских городов с общим населением 40 миллионов человек».
22/8
Однако в Белом Доме совсем не хотели отказываться от идеи «Пакс-американа» и решили, вопреки здравому смыслу, не вести переговоры с СССР о равноправном и безопасном для обеих сторон сотрудничестве и предотвращения гонки ядерных вооружений, а действовать с «позиции силы», вновь попытаться запугать СССР и заставить его признать господство США во всём мире, опираясь на новейшие разработки американских физиков и технологическое преимущество. 1 февраля 1950г. Трумэн отдал приказ начать работу по созданию водородной бомбы, во много раз более мощной, чем атомная. В ноябре 1952г. американцы взорвали первый, ещё наземный, экземпляр водородной бомбы. СССР вынужден был ответить на новую ядерную опасность и в августе 1953г. взорвал первую советскую водородную бомбу. Равновесие вновь, как в 1949г., в ядерном оружии было восстановлено, но мир стал более опасным и ещё на один шаг ближе к ядерному Апокалипсису.
Но если очень опасно, в первую очередь для Америки, напасть на СССР, и хотя от таких планов не отказались и продолжили подготовку к ним, то можно было развязать войну с более слабым противником – с социалистической Северной Кореей (КНДР) и поддерживающим её социалистическим Китаем (КНР), тем более, что американская экономика без больших военных заказов вползала в серьёзный кризис. В июне 1950г. возник военный конфликт Южной Кореи (Республика Корея), которую поддерживали США и Северной Кореи (КНДР). Обе Кореи хотели объединить всю Корею и разделённый народ, но каждая по своему плану. В этот конфликт вмешались, военным путём, США и присоединившиеся к ним союзники, использовав своё большинство в ООН и прикрываясь флагом ООН. 27 июня 1950г. Трумэн отдал приказ армии и флоту США начать вооруженную интервенцию в Корее и оккупировать китайский остров Тайвань, где укрывались Чан-Кайши (лидер партии гоминдана) и остатки его войск, разгромленные войсками красных китайцев во главе с Мао-Цзэдуном и руководимых Компартией Китая.
1 октябряг1949г. Мао-Цзэдун объявил в Пекине образование Китайской Народной Республики (КНР), что явилось очень крупным поражением мирового империализма во главе с США и усилило национально-освободительную борьбу в Азии, Африке, Латинской Америке, в колониях и зависимых странах.
В Вашингтоне очень хотели отыграться за поражение в Китае и развязали Корейскую войну. Война шла три года, - с июня 1950г. по июль 1953г. с переменным успехом и при участии китайских «добровольцев», фактически военных частей КНР и с материально-технической и, частично, авиационной поддержкой СССР и завершилась подписанием перемирия 27 июля 1953г. Граница между Кореями вернулась по состоянию на июнь 1950г., то есть до начала войны. Империалистическая агрессия не увенчалась успехом, хотя на войну в Корее США потратили 20 миллиардов долларов а их армия выросла с 1 млн. 400 тысяч солдат и офицеров до 2 млн. 400 тыс. Война ускорила милитаризацию США: в последний год войны общие военные расходы составили 66 миллиардов долларов.
При этом удельный вес закупок военного характера вырос с 36 до 60% в общих государственных закупках промышленной продукции. Война также принесла смерть
23/8
миллионам корейцев, в основном гражданскому населению, во время боевых действий погибли, были изувечены сотни тысяч корейских, китайских, американских военнослужащих и десятки тысяч солдат и офицеров их союзников, разрушены и сожжены сотни городов и тысячи сёл, зато сильно выросли прибыли американских монополий. Уже за первый год войны они увеличились до 40,2 миллиарда долларов, что на 46% больше, чем в 1949г. кризисном году.
Видя, что быстрой победы над Северной Кореей не получить и война принимает затяжной характер, США стали «размахивать ядерной дубинкой». Выражая настроения крайне правых военно-политических кругов, Трумэн 30 ноября 1950г. объявил, что правительство США рассматривает вопрос о нанесении по Северной Корее атомного удара, а командующий американскими войсками в Корее генерал Дуглас Макартур решительно потребовал начать атомные бомбардировки территории КНР и вместе с армией Чан-Кайши провести десантные операции на материковой части Китая. Макартур подверг резкой публичной критике президента Трумэна за колебания в данном вопросе и был снят за это в апреле 1951г. со своего поста.
В Вашингтоне справедливо боялись неизбежного, при таких действиях США, прямого и широкомасштабного военного столкновения с СССР, который к этому времени уже имел свою атомную бомбу. Кроме того, в Северной Корее находились советские военные советники с богатым опытом Великой Отечественной войны, которым щедро делились им с корейскими и китайскими товарищами. Наряду с этим в небе Северной Кореи вели бои советские лётчики из 324-й истребительной дивизии и потери американских самолётов значительно превосходили потери советских самолётов, в том числе среди сбитых советскими истребителями были 17 Б-29, которые считались в Пентагоне неуязвимыми «сверх-крепостями» и наиболее вероятными носителями атомного оружия. Сказывалось и то, что и Северная Корея, и даже Китай являлись для США второстепенными противниками, а главным был СССР. Так что война войной, а начинать Третью мировую войну из-за Кореи боялись и не решались.
К тому же на случай ухудшения обстановки СССР готовился отправить в Корею 5 дивизий для оказания КНР помощи в отражении агрессии. Для действенной защиты КНР, от вполне возможной американо-тайваньской агрессии, советское правительство, по просьбе КНР, перебросило на аэродромы Северо-Восточного, Центрального, Южного и Северного Китая истребительную авиацию – несколько авиационных дивизий, которые в течение двух с половиной лет участвовали в отражении американских налётов.
Данные факты сильно охладили воинственные головы в Вашингтоне. Новое соотношение сил, прежде всего рост военной мощи СССР, получившего атомное оружие и положивший конец атомной монополии США, помешали США, как говорил министр обороны Д.Маршалл, «свободно использовать морские и воздушные силы». Отлично это понимал и американский президент: «Стоило бы нам,- вспоминал впоследствии Трумэн,- напасть на коммунистический Китай, как можно было ожидать русского вмешательства». Когда возглавляемые генералом Макартуром «ястребы» стали
24/8
добиваться перенесения военных операций за пределы Кореи, президент США не пошёл на такой шаг.
Приход в Белый Дом Эйзенхауэра, выигравшего выборы президента США в ноябре 1952г. ничего серьёзно в политике США не поменяло. Он также вынужден был учитывать меняющееся соотношение сил в мире и конец американской атомной монополии. В начале декабря он посетил Корею и лично убедился в бесперспективности расчётов на военную победу, все его эксперты пришли к выводу о необходимости согласиться на перемирие по существующей линии огня. Эйзенхауэр считал «атаку на Север наименее привлекательным из всех планов» и, учитывая позицию СССР, опасался прибегнуть к ядерному оружию. При этом он оставался всецело приверженным идее «Пакс-американа». Ещё в 1950г., выступая перед студентами Колумбийского университета (одного из лучших ведущих университетов США) Эйзенхауэр высказал своё кредо: «На Соединенные Штаты Америки возложена обременительная, но почётная миссия руководства миром. Вашему поколению предоставлена замечательная возможность внести свой вклад в то, чтобы это руководство стало моральной, интеллектуальной и материальной моделью на вечные времена».
Таким образом чётко обозначена линия США по отношению к остальным странам и миру в целом, а устремления самого Эйзенхауэра мало чем отличались от устремлений Трумэна. Только обстоятельства для действий США были уже другими, чем в период президентства Трумэна (1945-1952г.г.) и с этим новому президенту приходилось серьёзно считаться. Пытаясь создать «позицию силы» и «превосходства» в ядерном вооружении по отношению к СССР для осуществления плана «Пакс-американа» Эйзенхауэр сначала сделал ставку на создание термоядерного (водородного) оружия. Тем более, что американская разведка (ЦРУ) летом 1953г. сообщила обнадёживающую информацию: нет никаких признаков того, что Советский Союз работает над созданием водородной бомбы.
Но когда 12 августа 1953г. Советский Союз, спустя всего 9-ть месяцев, в отличие от 4-х долгих лет гонки за атомным паритетом (1945-1949г.г.), догнал США, президент перенёс упор на создание межконтинентальных бомбардировщиков Б-52, каждый из которых мог нести уже несколько атомных и водородных бомб, размещение сотен таких самолётов на базах от Гренландии до Турции, от Англии до ФРГ. Развернулись крупномасштабные работы по созданию ракетного оружия среднего и дальнего радиуса действия с ядерными боеголовками, также началось проектирование и строительство атомных подводных лодок с ракетным вооружением.
Военные расходы в американском бюджете, по сравнению с Корейской войной, уменьшились незначительно – до 54 миллиардов долларов, хотя никакой серьёзной войны США не вели, а гонка вооружений, в первую очередь ядерных, и средств их доставки, нарастала из года в год. Любой крупный международный конфликт, спровоцированный США, мог стать началом Третьей мировой войны. В этих условиях только ядерная мощь СССР, только страх правящих кругов США перед «неприемлемыми» для них большими людскими и промышленными потерями
25/8
Америки в случае полномасштабной войны с СССР, удерживали их от нападения на Советский Союз, а не какой то, якобы свойственный им, «гуманизм» и «стремления к счастью всего человечества», «защиты демократии от советского тоталитаризма и коммунистической угрозы». *4.
К концу 40-х годов стало ясно, что США даже имея монополию на атомное оружие и чрезвычайно сильную экономику, выросшую на «дрожжах» военных заказов в годы Второй мировой войны и послевоенной гонки вооружений, не могут в одиночку противостоять Советскому Союзу и странам народной демократии в Европе, не могут повернуть вспять прогрессивные исторические процессы в мире. Осознав такую историческую реальность, правящие круги США взяли курс на консолидацию, экономическую и военную, развитых стран империализма и примыкающих к ним других государств Европы – Западной, Южной, Северной под общим руководством Америки.
В первую очередь решили «помочь» (в свою, конечно, пользу) восстановить экономику, как залог сохранения капиталистического строя, не допустить прихода левых сил к власти путем демократических выборов во Франции, Италии, Греции, усиления левых тенденций в Англии, Западной Германии, Турции. С этой целью странам Европы был предложен «план Маршалла» (Джордж Маршалл – государственный секретарь США с апреля 1947г.) имеющий целью не допустить радикальных социальных перемен и рассчитанный на 4 года (1948-1951гг.). Американская программа предусматривала ассигнование 17 миллиардов долларов 16-ти странам Европы. Советский Союз и ещё 8 европейских стран не приняли «план Маршалла», так как он ограничивал суверенитет и ставил их экономику в зависимость от США. В отместку за неподчинение Вашингтону, правительство США расторгло советско-американское соглашение 1945г. о поставках американских товаров в кредит и в 1948г. ввели экспортные лицензии, запрещавших ввоз большинства товаров в СССР, сильно ограничили торгово-экономические связи со странами советского блока.
Началось и развивалось военное сплочение западноевропейских стран под эгидой США. 4 апреля 1949г. в Вашингтоне представители 12-и государств – США, Канады, Англии, Франции, Италии, Бельгии, Голландии, Люксембурга, Норвегии, Дании, Португалии и Исландии, подписали пакт о коллективной обороне. Новый военный блок получил название «НАТО». 22 ноября 1949г. правительства США, Англии, Франции и ФРГ (образованной в мае 1949г. на базе оккупационных зон США, Англии, Франции) подписали соглашение, предусматривавшее подключение ФРГ в систему блока западных государств. Создание НАТО усилило гонку вооружений. В 1949г. доля прямых военных расходов в официальном национальном доходе составила в США 6,5%, в Англии 7,7%, во Франции 6,1%. Трумэн потребовал и получил согласие американского Конгресса на военную помощь странам НАТО в размере 1,13 миллиарда долларов, хотя по признанию самих американских «советологов» - «советские лидеры не имели никаких намерений предпринять военное нападение в своих интересах».
О действительном месте НАТО в американских планах можно судить по высказываниям Д.Кепнопа, председателя комиссии палаты представителей США по
26/8
военным ассигнованиям, который ясно и чётко говорил, что НАТО нужен США для получения баз, чтобы «с помощью самолётов, базирующихся на континенте, нанести удар по Москве и всем другим городам России».
Помимо этого в Азии США ввязались в гражданскую войну в Китае (1946-1949гг.) на стороне Чан-Кайши и оказали его правящей партии Гоминдану, экономическую и военную помощь в размере 6 миллиардов долларов. Но это не помогло – 1 октября 1949г. победившие китайские коммунисты во главе с Мао-Цзэдуном провозгласили в Пекине Китайскую Народную Республику (КНР), которая опиралась на военную поддержку СССР. После взрыва первой советской атомной бомбы 29 августа 1949г. ознаменовавшего конец американской атомной монополии, США не рискнули начать прямую военную интервенцию против КНР и применить ядерное оружие, ведь СССР мог нанести ответный удар. В связи с этим Трумэн писал: «Нашей монополии пришёл конец, он пришёл скорее, чем ожидали наши эксперты». Его точку зрения разделял и видный деятель республиканской партии США Фостер Даллес, который после победы Эйзенхауэра на президентских выборах, стал государственным секретарём США: «Советский Союз быстро покончив с нашей монополией на атомное оружие решительно изменил стратегическое положение в свою пользу. Способность Соединённых Штатов совершить атомное нападение на Россию теперь в значительной мере была уравновешена возможностью СССР нанести ответные атомные удары». Итог «атомной дипломатии» лидеров США очень точно раскрывает народная пословица: «Торговали – веселились, подсчитали – прослезились». *5.
Безусловно, всегда и везде политики определяют внешнеполитическую линию государства, а не военные, но не надо забывать, что силовую поддержку линии осуществляют высшие военноначальники – генералы и адмиралы, которые своими действиями проводят её в жизнь. Игнорировать их воззрения, как и разрабатываемые ими планы ни в коем случае нельзя, не надо представлять американских военных только слепыми исполнителями указаний высших политических деятелей. Высокие военные чины были не менее политиков заражены идеей «пакс-американа», считали, что после разгрома антигитлеровской коалицией нацистской Германии и её союзников, только СССР в силах помешать её реализации, а атомная бомба в руках США может преодолеть, на их взгляд, это препятствие. К тому же пьянило их головы атомная монополия на долгое время и безопасность территории и населения самой Америки, укрывавшейся за двумя океанами, имеющая самые сильные в мире авиацию и военно-морской флот с сотнями военных баз по всему миру.
Генералы всячески поддерживали и развивали «холодную войну» с СССР и его союзниками, делали всё от них зависящее, чтобы претворить идею мирового господства США в жизнь, планировали военную агрессию против Советского Союза, его многочисленного народа, разгрома Советской Армии, с упором на массовое применение атомного оружия. Их не останавливала возможность перерастания «холодной войны» в «горячую» - Третью мировую, десятки, если не сотни миллионов людских жертв и колоссальные разрушения. Остановить американскую военщину, ждавшую удобного момента для нападения и сигнала из Вашингтона, могло только
27/8
одно – наличие ядерного оружия у СССР, непреемлимых для США потерь среди собственного населения, разрушение их городов и промышленности.
Американская военщина во многом ориентировалась на идеи заместителя государственного секретаря США Джозефа Грю, который в меморандуме для Белого Дома, составленного им весной 1945г. заявил, что война с Советским Союзом «неизбежна», что она может разразиться в ближайшие годы и призвал американское правительство к укреплению своих позиций вокруг СССР, чтобы держать его под угрозой. Ещё не успели отгреметь последние залпы войны в Европе, как командующий ВВС США генерал Арнольд заявил в мае 1945г. в беседе с главным маршалом ВВС Англии Чарльзом Порталом: «Наш следующий враг – Россия», что основным противником США будет Советский Союз и предлагал в связи с этим приступить к подготовке воздушной войны против СССР. При этом некоторые американские военные деятели летом 1945г. открыто высказывались за использование атомных бомб, которыми будут располагать США против СССР. Однако генеральные штабы Англии и США пришли к выводу, что они не смогут нанести поражение СССР и что «шансы на успех минимальны». Одно дело – желание, а совсем другое – возможности, учёт реального соотношения сил. Но высокопоставленные американские генералы не успокоились. В ноябре 1945г., после капитуляции Японии, генерал Макартур – командующий вооружёнными силами США на Тихом океане, говорил английскому фельдмаршалу А.Бруку, командовавшему английскими войсками в Азии, что следует быть готовым к атомному удару против СССР. Настроение американской военщины активно поддерживались политиками в Вашингтоне. 28 ноября 1945г. член военного комитета сената Эдвин Джонсон громогласно заявил: «Мы можем по быстрому сигналу сбросить атомные бомбы на любую точку земной поверхности и вернуться на наши базы». Это был неприкрытый военно-политический шантаж Советского Союза.
О полной готовности выполнить любой бесчеловечный приказ из Вашингтона, включая внезапную атомную бомбёжку СССР, открыто говорил в конце 1948 г. генерал-лейтенант Кертис Лемей, командовавший стратегической авиацией. Он заявлял: «Мы
находимся в состоянии войны (с СССР)». Если бы война началась в реальности, а не на словах, он намеревался сокрушить советскую оборону сбрасыванием на 70 городов 133 атомных бомб и уничтожить при этом 40% советской промышленности и 2,7 миллиона человек гражданского населения. А в конце 1948г. Комитет начальников штабов вооружённых сил США поддержал ядерные намерения ВВС и одобрил план предлагаемый Картисом Лемеем по применению всего запаса атомных бомб «одним
массированным ударом».
О том, что генерал Лемей не дрогнув, без сожаления выполнил бы свой план, ярко свидетельствует один факт его биографии. В ночь с 9 на 10 марта 1945г. он, как командующий стратегической авиацией США, направил на Токио 334 тяжёлых бомбардировщика, которые сбросили на, в основном деревянные постройки японской столицы, тысячи зажигательные бомбы с напалмом, термитом, белым фосфором. Бомбы разрушили 42 квадратных километра города, в результате погибло до 100 тысяч человек, а раненых и обгорелых было значительно больше.
28/8
В Токио, в аду огненного смерча, кипела вода в каналах, плавился металл, люди мгновенно превращались в живые факелы. Даже военный министр США Генри Стимсон говорил, что США заслужили репутацию страны, которая превзошла по жестокости Гитлера.
По данным японского учёного Юки Танака, авиация США сбросила зажигательные бомбы более чем на 100 японских городов. Образование НАТО ещё более усилило атомную горячку американской военщины. Уже через несколько дней после создания НАТО в апреле 1949г. генерал Дэвид Дулитл говорил, что США должны быть «физически, мысленно и морально подготовлены к сбрасыванию бомб на русские промышленные центры». Так что ни о каких тормозах по уничтожению СССР, советского народа, промышленности, городов говорить не приходится – их просто не было. Остановить их могло только одно – страх перед неотвратимым ударом ядерного возмездия в случае агрессии, а для этого очень нужно было наличие советской атомной бомбы.
Наряду с воинственными заявлениями генералов были и различные секретные реальные планы американского командования, одобренные в самых высоких кабинетах политиков и главных штабных структурах вооружённых сил. Они постепенно дополнялись и уточнялись, менялись даты атомного нападения, которые зависели и от количества бомб, и от количества целей, и от сильного желания бить наверняка, чтобы СССР, его Вооружённые силы не смогли дать сдачи из-за моментальных и очень больших потерь в людях и экономике, и от готовности к большой войне военных сил США и их союзников.
Главное в этих планах было то, что США предоставляли в намечавшейся войне в основном военно-воздушные и морские силы, обеспечивали воюющие армии топливом, продовольствием, военной техникой и боеприпасами, а на роль «пушечного мяса» и «мальчиков для битья» выдвигали, главным образом, армии своих европейских союзников, которые и должны были понести основные потери военнослужащих и боевой техники. *6.
Когда и какие планы, тщательно подготовленные и хорошо просчитанные (с точки зрения американцев) разрабатывались в строгом секрете не только от СССР, но и от абсолютного большинства населения как в США, так и в европейских странах. Главное – сохранить тайну и планируемые действия, а когда начнётся – поздно будет протестовать. Менялась военно-политическая обстановка и соответственно менялись планы при непременных условиях – возможности и массированности атомных ударов, нанесения сразу тяжелейших людских и материальных потерь, уничтожения командных пунктов, средств связи, транспортных узлов, ликвидации систем ПВО и аэродромов. Если учесть, что США обладали во второй половине 40-х – начале 50-х годов очень сильной и большой по численности бомбардировочной авиации, многочисленными авиационными базами поблизости от советских границ, непрерывно проводили манёвры военной авиации, то задачи, поставленные в секретных планах, не выглядели невыполнимыми, хотя и допускали серьёзные потери в самолётах во время агрессии от развитой и мощной системы советской ПВО.
29/8
Военно-политическое руководство США, после первого успешного испытания атомной бомбы (16 июля 1945г.) начало разрабатывать план нападения на СССР с применением ядерного оружия и намечать вероятные цели. Проект этого плана обозначался как «Меморандум 329» и назывался «Стратегическая уязвимость России для стратегической воздушной атаки». Всего через два месяца после успешного для всех завершения Потсдамской конференции высших руководителей СССР, США, Англии и два дня после капитуляции Японии (2 сентября 1945г.) перед полномочными представителями США, Англии, СССР на борту американского линкора «Миссури», президент США Трумэн 4-го сентября подписал в целом «Меморандум 329» и поставил перед военными задачи для его доработки:
- отобрать в СССР и контролируемой им территорий приблизительно 20 наиболее пригодных для атомной бомбёжки центров. Были военными определены и критерии для разработки планов бомбёжки городов с применением 20-30 атомных бомб;
- наличие производственных мощностей, особенно для производства самолётов и другого вооружения;
- расположение в них военных, государственных и административных учреждений;
- нахождение значимых научно-технических организаций.
В 20-ти намеченных американцами для атомной бомбёжки городах СССР – Москве, Ленинграде и других, в то время проживало 13 миллионов человек. Планировалось обязательно уничтожить Транссибирскую железнодорожную магистраль.
Если в августе 1945г. у США имелось только три атомных бомбы, две из которых были использованы против Японии, то к концу 1946г. счёт пошёл уже на десятки. В ноябре 1945г. доработанный план «Меморандум 329» был принят к исполнению и получил название «Тоталити» (Всеобщий, Исчерпывающий). 14 декабря 1945г. Комитет начальников штабов вооружённых сил США в секретном докладе рекомендовал президенту напасть на СССР с использованием атомного оружия, причём не только в случае агрессии СССР против США (то, что СССР не собирается нападать на США отлично знали в Вашингтоне), но при других условиях. Под этими «условиями» американские военные подразумевали успехи СССР в области экономики и науки будут указывать на то, что он имеет возможность «в конечном счёте напасть на США или создать оборону против нашего нападения». Было подсчитано, что в результате атомных ударов предполагалось смести с лица земли около 2-х тысяч промышленных объектов в индустриальных центрах, и что за месяц будет убито около 3-х миллионов человек и ещё 4-е миллиона ранено или отравлено радиацией. Такому людоедскому плану могли позавидовать даже нацисты во главе со своим фюрером, а ведь американцы начали всерьёз готовиться к осуществлению этого плана в скором времени.
Пыл американских военных стратегов охладили расчёты их аналитиков о возможности потери 55% «Суперкрепостей» - бомбардировщиков Б-29 с ядерным грузом, которые будут сбиты ПВО советской стороны так и не долетев до места назначения. Да и мало кто из них вообще смогут обратно вернуться на свои базы.
30/8
Кроме того, в случае войны, советские танковые армии в течение двух недель могли выйти на побережье Атлантического океана в Западной Европе, по ходу разгромив американские и английские войска.
Для введения в заблуждение лидеров США и создания у них видимости атомных испытаний небольшой мощности, в СССР в различных районах проводились мощные взрывы с применением обычной взрывчатки. Очень возможно, что донесениям американской разведки по этому поводу могли верить, так как для американцев не являлось тайной, что часть немецких учёных-атомщиков оказалась в СССР после мая 1945г. и, вероятно, передали свои разработки по тактическому ядерному оружию.
В результате план атомной войны «Тоталити» был отложен до конца 1946г., а позже вообще на неопределённое врем. Но по указанию Трумэна разрабатывались другие проекты атомной войны против СССР в 1948-1952г.г. Все они имели общие черты:
- внезапный массированный атомный удар по территории СССР и населению;
- максимальное разрушение системы ПВО, уничтожение промышленных предприятий, железнодорожных узлов;
- концентрация ядерных ударов против важнейших и крупнейших военно-политических и административных центров – Москвы, Ленинграда…;
- продолжение атомных бомбардировок с целью полного разрушения советской экономики и физической ликвидации многих миллионов советских людей, независимо от возраста, пола, национальности и до окончательной капитуляции Советского Союза и его вооружённых сил с последующей оккупацией территории СССР армиями США и стран НАТО (имелось в виду кто уцелеет после ответного советского удара).
Базировались эти воинственные планы на следующем:
- Во-первых, на американской монополии на ядерное оружие;
- Во-вторых, на полной уверенности, что СССР не сможет создать атомную бомбу вообще и равную по мощности американской, до 1952-1955г.г., а ведь надо было ещё создавать не единичный экземпляр, а фундамент для серийного производства атомного оружия – разнообразную и значительную атомную промышленность на основе самой передовой техники и технологии;
В-третьих, на абсолютном преимуществе многочисленной и имеющей боевой опыт бомбёжек Германии, Японии, Кореи стратегической бомбардировочной авиации, использующей сотни баз и десятки авианосцев; самолёты нового поколения, перешедших на реактивные двигатели в массовом порядке, а также поступающие на вооружение США ракеты среднего и дальнего действия с ядерными боеголовками, размещённые в странах НАТО и в других странах вблизи границ СССР;
- В-четвёртых, уверенность, что смогут отсидеться за двумя океанами от всё пожирающего пламени развязанной США Третьей мировой Войны.
В США 1946-1947г.г. в основном ушли на развёртывание широкомасштабной атомной промышленности: урановые рудники (не только на территории США), заводы по химической очистке урана-235, сооружения установок по выделению разными
31/8
способами урана-235, сооружение ряда атомных реакторов для производства плутония.
Одновременно в эти и последующие годы под руководством фон Брауна и сотен «трофейных» немецких ракетчиков и атомщиков, большинство из которых добровольно перешли к американцам после мая 1945г., шли опытно-конструкторские работы по снижению веса и усилению мощности атомных бомб, испытания и совершенствования ядерного оружия, а так же создание и производство его носителей – новейших дальних бомбардировщиков Б-36 и ракет среднего и дальнего действия.
У США в 1948г. уже были многие десятки атомных бомб. Тогда появился план «Троян». По этому плану первыми ядерными мишенями должны были стать Москва, на которую собирались сбросить 8 бомб, и Ленинград – 7 бомб. Кроме них целями были города Горький, Свердловск, Пермь, Баку и другие города. И это не был план воинствующих американских генералов. Об умонастроениях в коридорах власти красноречиво говорит высказывание заместителя государственного секретаря США Джима Грю: «Если что либо может быть вполне определённым в этом мире, так это будущая война между СССР и США». По плану атомное нападение США на СССР должно было произойти 1 января 1950г.
В середине 1948г. в Пентагоне был составлен план «Чариотр», по которому американцы намеревались в течение первых 30-ти дней сбросить на 70 советских городов 133 атомные бомбы, а на втором этапе – ещё 200 атомных бомб и 450 тыс. тонн обычных бомб. В итоге они хотели «вбомбить Советы в каменный век» и не обращали внимание на заявление В.Молотова, ещё в 1947г. о том, что атомное оружие не является тайной для СССР, считали это советской пропагандой, а не реальными достижениями науки и техники в Советском Союзе.
Видя, что атомная промышленность развернулась во всю мощь и атомные бомбы стали в большом количестве поступать в американские арсеналы Объединённый комитет начальников штабов США разработал новый план «Полумесяц». Он предусматривал использовать разрушительную и психологическую мощь атомного оружия для многочисленных ударов против жизненно важных центров советского военного производства. В штабах скрупулёзно подсчитали сколько миллионов советских людей погибнет и на сколько процентов снизится промышленный потенциал СССР. План лёг на стол президента для утверждения и последующей реализации, но Трумэн его не утвердил. Не потому, что он был миролюбивым, гуманным, не хотел вести войну, а совсем по другим причинам: президент, как истинный американский делец умел просчитывать риски. От утверждения плана его удержало следующее:
- ещё мало было атомных бомб, чтобы уверенно гарантировать победу. Нужно ещё немного подождать и получить ещё больше ядерного оружия и его носителей;
- заставляло задумываться быстрое восстановление экономики СССР после длительной и разрушительной войны с Германией;
- уверенность американцев, что у них ещё есть время – 2-3 года для лучшей подготовки к войне во всех сферах.
32/8
Отсюда следовали два вывода; во-первых, начать подготовку к созданию и испытанию сверхбомбы (водородной) для окончательного закрепления своего военного превосходства; во-вторых, усилить «холодную войну», чтобы укрепить НАТО и ослабить СССР невоенными методами, до начала атомной атаки.
Однако противодействующие факторы только несколько сдерживали воинствующих антисоветчиков в правительственных кабинетах. Когда счёт на количество атомных бомб в арсеналах США начал исчисляться сотнями, а не десятками, правители Америки и верные им генералы снова начали создавать детальные планы атомной войны против СССР и стали усиленно к ней готовиться. По воспоминаниям тогдашнего начальника сухопутных войск США Эйзенхауэра (в ноябре 1952г. пришедшего на смену Трумэну в президентском кабинете), на его столе в конце 40-х годов лежал приказ о начале ядерной бомбардировки советских городов.
Они не были претворены в жизнь, так как Эйзенхауэр, и Трумэн, отлично понимали, что несмотря на всю их ненависть к СССР и социалистическому строю, начать атомную войну вполне могут, а выиграть её – очень сомнительно. Перед их глазами был печальный опыт нацистской Германии, её полный разгром и капитуляция, несмотря на 27 миллионов погибших советских людей, на то, что гитлеровские войска смогли дойти до Москвы, Ленинграда, Кавказа, на тяжелейшую ситуацию в 1941-1942г.г. в экономике СССР, на страшные разрушения сотен городов и десятков тысяч деревень. Советский многонациональный народ, пройдя трагические испытания в годы Великой Отечественной войны, выстоял и победил в четырёхлетней, самой страшной войне в истории человечества. Кто мог дать гарантию победы США при поддержке НАТО над Советским Союзом?!
Именно поэтому не был осуществлён план «Дропшот» (контрольный выстрел в голову), наиболее детальный, тщательно просчитанный, наиболее ориентированный на внезапную ядерную атаку против СССР, утверждённый в Пентагоне в декабре 1949г., уже после первого советского атомного испытания, чтобы не дать Советскому Союзу времени для создания собственного атомного арсенала, нанеся превентивный (упреждающий) атомный удар. Он предусматривал ведение полномасштабной войны против СССР и его союзников. В качестве объектов ядерных ударов уже на первом этапе указывались 104 советских города, от Москвы до Владивостока, от Ташкента до Севастополя, от Челябинска до Баку. На них выделялось 292 атомных бомбы из 300 имевшихся.
В целом людские потери Советского Союза, которые запланировали заокеанские стратеги, должны были составить до 70 млн. человек при тогдашнем населении около
млн. человек, тоесть 40% от общего числа населения страны и уничтожения 85% промышленных мощностей по плану «Дропшот». Сам план появился в результате
директивы 20/1 Совета Национальной Безопасности (СНБ) США от августа 1948г. Во главе СНБ находился сам президент США. Все директивы этого Совета были для Пентагона обязательны к исполнению.
В отличие от предшествующих планов войны против СССР, в основном предусматривавших применение многочисленных атомных бомбёжек городов, а в
33/8
Центральной Европе - силами войск НАТО сдерживание и обескровливание наступающих советских войск, планировалось продолжение воздушного наступления с развёртыванием 164 дивизий НАТО, из них 69 дивизий американских. Третий этап компании – переход в наступление 114 дивизий НАТО на западе, а с юга (на северо-западном побережье Чёрного моря) должны были высадиться ещё 50 дивизий. Всего в войне против СССР намеревались задействовать более 6,5 миллиона солдат и офицеров.
После неизбежной (как надеялись в Вашингтоне) капитуляции, территорию СССР планировалось поделить на 4 части: Западная часть до Урала, Украина и Кавказ; Урал – Западная Сибирь – Туркестан (советская Средняя Азия), Восточная Сибирь – Забайкалье, Приморье (Дальний Восток с Камчаткой и Чукоткой). Эти зоны, в свою очередь, делились на 22 подзоны ответственности, в которых должны были разместиться оккупационные армейские части. Над этим планом американские штабисты упорно работали, стремясь всё учесть и предусмотреть. Но их сдерживали неутешительные цифры расчётов возможных потерь. Вероятность успешной атаки оценивалась в 70%, но при этом потери авиации определялись в 55% от общего числа задействованных бомбардировщиков. Таким образом, «Дропшот» неспособен был уничтожить военно-экономическую мощь СССР настолько, чтобы сломить его сопротивление. А как быстро и решительно воюют советские войска, они хорошо продемонстрировали зимой 1944г.-весной 1945г., о чём прекрасно было известно военным США и НАТО.
Таким образом и на этот раз американцы не рискнули напасть на СССР, тем более, что вырваться вперёд в развязанной ими гонке вооружений США не удалось. После испытания СССР в октябре 1951г. второй атомной бомбы, которая была в два раза мощнее и в два раза легче после того, чем первая, испытанная в 1949г.; после того, как советский Союз очень быстро догнал США в создании водородной бомбы летом 1953г.; после создания носителей атомного оружия – реактивных бомбардировщиков ТУ-12 в 1947г. и ИЛ-28 в 1948г., а так же ракеты «Р-5» в 1952г. с дальностью полёта 1200км., правящим кругам США не удалось создать прямую атомную угрозу СССР.
Не удалось им создать её и со стороны омывающих Советский Союз океанов и морей путём создания ракетоносного атомного подводного флота. В 1950г. американцы заложили первую атомную подводную лодку «Наутилус», но уже 9 сентября 1952г., в качестве ответной меры, Сталин подписал постановление регламентирующее строительство советских подводных лодок с атомной двигательной установкой и вооружённой ракетами.
Свои планы ядерного «блицкрига» американцы вынуждены были сворачивать, угроза атомной войны значительно ослабла. В Вашингтоне поняли всю невозможность атомного разгрома СССР в тех условиях. Военные планы пришлось сдать в архив и попытаться политикам договориться с СССР по спорным вопросам, несмотря на ярое
противодействие военных монополий и «бешеных» из лагеря некоторых политиков и генералов. В 1953г. завершилась Корейская война, а в 1955г., впервые за 10 лет, прошла встреча в Женеве глав четырёх великих держав – СССР, США, Англии, Франции.
34/8
Началась первая, пусть частичная и противоречивая, разрядка международной напряжённости. *7.
Вот в такой, крайне опасной, сложной и хрупкой обстановке, балансирующей и всё более соскальзывающей от «холодной войны» к «горячей» Третьей мировой, грозящей мировым ядерным пожаром, приходилось жить и действовать Советскому Союзу, его руководству в 1945-1954г.г. По вине США и блока НАТО год за годом возникали острейшие военно-политические противоречия, которые с большим трудом гасились на некоторое время гибкой и миролюбивой политикой СССР, его упорным неприятием атомной монополии США в силу своих достижений – с одной стороны, и искусной политикой не принципиальных компромиссов и учётом реального соотношения сил на мировой арене – с другой. СССР не хотел идти «остриём» против «острия», что было дальновидно, иная позиция непременно привела бы к мировому военному конфликту лагеря социализма с лагерем капитализма. Своей политикой Советский Союз показывал мировой общественности своё миролюбие, и, в то же время, предупреждал лидеров империализма, что если они всё же рискнут начать новую мировую войну, то должны быть готовы к тому, что они сами и их страны в ней и сгорят, а атомная монополия – вещь сугубо временная и ненадёжная. Но несмотря на все усилия СССР и его союзников в данное историческое время военно-политические кризисы шли друг за другом из-за авантюристической политики правителей в Вашингтоне, стремящейся с «позиции силы» продиктовать свои кабальные условия всему миру, в первую очередь Советскому Союзу. Претензии США на мировое господство опирались как на «атомную дипломатию», так и на «дипломатию доллара», подкреплённые очень большой военной и экономической мощью.
Во Второй мировой войне все страны много потеряли, понесли громадный ущерб в людях и экономике. Выиграли от военных бедствий других стран только Соединённые Штаты Америки. Даже их ближайший и верный союзник – Англия, значительно ослабла и во многом перешла под покровительство США, усилился распад Британской колониальной империи. В 1948г. доля США в промышленном производстве стран капитала составила 56,4%, а золотой запас – 2/3 от всего мирового. Валовый национальный доход составил 215,2 миллиарда долларов, по сравнению со 101,4 миллиардами в 1940г., иностранные инвестиции США увеличились почти на 50% по сравнению с 1946 годом. В 1949 г. «излишки» пшеницы в США достигли 23,5 млн. тонн, то есть, кому хотели давали продовольствие за «хорошее поведение» по американским требованиям, кому не хотели – ничего не давали, в том числе СССР и странам народной демократии в Европе, пытаясь взять их измором, осуществляя продовольственную блокаду.
Советский Союз, выполняя ранее заключённые союзнические соглашения с США и Англией, и чтобы не давать повода для обвинений в «советской агрессии» и «продвижения коммунизма военной силой» вывел советские войска в 1946г. с острова Борнхольм (Дания) и с Маньчжурии (северный Китай. Когда это не являлось принципиальными уступками и могло вызвать военный конфликт с США и Англией СССР шёл на встречу, учитывая их повышенный интерес к ближневосточной нефти. Если
35/8
в 1938г. на долю монополий США приходилось 14% добычи нефти в этом регионе, то в 1952г. – 57,8%.
В 1946г. Советский Союз вывел войска из Северного Ирана, где они находились по соглашению с США и Англией с августа 1941г. Позднее Трумэн сказал сенатору Генри Джексону, что вызвал советского посла в Вашингтоне А.А.Громыко и заявил: «Если советские войска не уйдут через двое суток, мы сбросим её на вас (имелась в виду атомная бомба)». Советские войска ушли, чтобы не доводить дело до войны, но не через двое суток, тут Трумэн явно хватил через край, а через полтора месяца. Была вынуждена вывести свои войска из Южного Ирана и Англия, а США должны были удовлетвориться договором с Ираном об американских военных советниках, но без всяких американских войск и военных баз. А с СССР Иран провёл переговоры, завершившиеся подписанием совместного советско-иранского коммюнике от 4 апреля 1946г., которое урегулировало имеющиеся вопросы.
В 1947г. ещё более обострилась обстановка на южных границах СССР – в Турции и Греции. С Турцией у Советского Союза были проблемы из-за территориального вопроса вокруг Карса и Эрзерума, в районе побережья Чёрного моря. Турция перекинула туда значительные силы своей армии, что прямо угрожало главному нефтедобывающему району Советского Союза – Баку, хотя спорные вопросы СССР стремился решать мирным, дипломатическим путём. Однако приходилось учитывать и возможный военный конфликт и некоторые соединения Советской Армии были передвинуты в пограничные районы, чтобы гарантировать спокойную обстановку в районе границы и избежать любых случайностей или провокаций с турецкой стороны, которую всемерно поддерживали и разжигали антисоветские страсти США и Англии, которые очень боялись за ближневосточную нефть и усиления влияния СССР на Турцию по проблеме проливов в Чёрное и Средиземное моря – Босфор и Дарданеллы. Они так же хотели создать там свои военные базы, чтобы с юга угрожать СССР – с территории Турции и Греции.
Для этого в 1947г. в США была принята «Доктрина Трумэна», которая провозглашала, что Турция и Греция находятся под непосредственной «коммунистической угрозой» и что Советский Союз создаёт угрозу США. Для преодоления мифической «советской угрозы» в данном регионе этим странам выделялась срочная американская помощь в 400 миллионов долларов. Эти средства должны были обеспечить превращение Турции и Греции в передовые бастионы воинствующего американского империализма. В Турцию и Грецию, с согласия американского конгресса, направили вооружение из военных запасов США, а так же американский военный и гражданский персонал. В последующие несколько лет американцы создали военные базы в Греции и Турции, сначала авиационные и военно-морские, затем ракетные, что способствовало превращению Ближнего Востока в один из наиболее тревожных очагов международной напряжённости на длительное время. В 1952г. Турция вошла в состав НАТО.
Американцы довольно откровенно говорили о своих планах. Американский журналист Уолтер Липман, тесно связанный с властными структурами США и
36/8
генералами в Пентагоне, часто отражавший их намерения, писал о подлинных целях «Доктрины
Трумэна»: «Мы выбрали Грецию и Турцию не потому, что они особенно нуждаются в помощи, и не потому, что они являются блестящими образцами демократии, но потому, что они представляют собой стратегические ворота, ведущие в Чёрное море и к сердцу Советского Союза». Ещё более прямо говорил видный американский бизнесмен Леонард Браун: «Мы сможем бомбить мягкое подбрюшье России и почти все её крупные города со сравнительно близкого расстояния. Наши же города находятся на чрезвычайно большом расстоянии от баз её бомбардировщиков. Более того, у нас имеется «эта бомба».
Теперь о Греции. Никаких конфликтов или споров с СССР у неё не было, да и относилась она, наряду с Францией и Италией, к зоне влияния США и Англии, что признавало руководство Советского Союза. В свою очередь лидеры «западных» союзников признавали вхождение в зону советского влияния Болгарии и Румынии. Позже Черчилль говорил по этому поводу: «Сталин никогда не нарушал данные мне обещания. Мы договорились о Балканах. Я сказал, что он может получить Румынию и Болгарию и он ответил, что мы можем забрать себе Грецию. Он подписал бумагу и сдержал своё слово. Благодаря этому мы спасли Грецию».
В чём же тогда, во второй половине 40-х годов была проблема? Всё зло в перипетиях острейшей внутренней борьбы в Греции. В декабре 1944г. началась гражданская война между греческими «левыми» и «правыми» силами, которая продолжалась до августа 1949г. и где, при прямой помощи английских (с 1945г.) и американских (с июня 1947г.) войск, победили сторонники «правых». К тому же американцы передали «правым» 210 тыс. т. вооружения, танки и самолёты. В ходе гражданской войны погибло 100 тысяч человек, ещё 800 тыс. стали беженцами. В октябре 1953г. было заключено греческо-американское соглашение о размещении в Греции американских военных баз, Греция стала членом НАТО.
Трумэн возвестил о победе демократии в Грециии начал готовить почву для интервенций в Европе и Азии с целью поддержки других антикоммунистических правительств. Вдохновлённый победой в Греции Конгресс США в 1951г. принял закон «О взаимном обеспечении безопасности» в котором предусматривалось ежегодное выделение 100 миллионов долларов на шпионско-подрывную работу против социалистических стран Европы. Американский конгрессмен Д.Керстэнн, один из авторов данного закона признавал, что он преследует цель свержения «законных правительств, существующих в указанных странах». Это не было самодеятельностью только реакционных политиков или законотворчеством американского Конгресса, это был генеральный курс на осуществление планов Вашингтона путём развязывания новой большой войны, с упором на использование ядерного оружия. Президент США Трумэн в 1949г. даже заявил, что он даст приказ о применении атомного оружия, не колеблясь, как тогда, когда он давал приказ о применении этого оружия против Хиросимы и Нагасаки.
37/8
В 1948г. резко обострилась германская проблема. Ещё в декабре 1946г. США и Англия объединили свои оккупационные зоны и создали «Бизонию», а в середине 1948г. к ней было присоединена и французская оккупационная зона и образовалась «Тризония» - прообраз сепаратного прозападного и антисоветского немецкого государства под американским контролем. В конце июня 1948г. была проведена западными державами своя, отдельная денежная реформа в «Тризонии» и отвергнуто советское предложение ввести единую германскую валюту во всех зонах, создать единое миролюбивое, нейтральное немецкое государство, восстановления народного хозяйства разрушенного войной.
В ответ советской стороной 1 марта 1948г. были введены транспортные ограничения на связь трёх западных секторов в Берлине с «Тризонией», а американцы с помощью значительного количества транспортной авиации стали перебрасывать грузы для якобы голодающего и не имеющего средств для жизни немецкого населения Западного Берлина, объединяющего все три западных сектора, а так же для воинских частей западных стран в Берлине. Советские военные власти предприняли ряд решительных контрмер: был введён эффективный контроль на железнодорожных, автомобильных, водных путях сообщения при пересечении зональной границы, запрещён ввоз из западных зон денежных знаков, как старых, так и новых (их тайно печатали в США ещё в октябре 1947г. и 30 вагонов таких денежных знаков были доставлены в Западную Германию в том же году); установлен контроль за движением грузов между Западной Германией («Тризония») и Восточной Германией (советская зона), а так же между Западной Германией и Берлином, находившемся в 150км. от границ зон. Это предотвратило хаос в экономике в восточной части Германии, но не могло помешать окончательному расколу Германии западными державами осенью 1949г.
Правительство СССР предприняло значительные усилия, чтобы урегулировать вопрос со снабжением Западного Берлина и ослабить на этом участке «холодную войну». Для снабжения Берлина, в том числе и его западных секторов, Совет Министров СССР специальным решением предоставил для этого 100 тысяч тонн пшеницы, 10 тыс. тонн жиров и соответствующее количество другого прдовольствия из государственных резервов СССР, хотя сами советские люди жили очень скромно и питались далеко не досыта. Однако западные оккупационные власти, чтобы сохрнить миф о «ьлокаде» Западного Берлина применили специальные заградительные меры, препятствующие 2,2 млн. жителей Западного Берлина пользоваться продовольствием из советской зоны оккупации. Для «спасения» западноберлинцев за следующие 11 месяцев США перебросили в Западный Берлин по воздуху 1,6 млн. т. продовольствия и топлива. Советская военная авиация и средства ПВО не мешали работе американского «воздушного моста». Советский Союз не хотел военной конфронтации и желал решить очень острый «берлинский вопрос» мирными средствами, путём переговоров.
Но желание советской стороны – это одно, а действия западных держав и их намерении – совсем другое. 7 сентября 1948г. по настоянию главнокомандующего американскими оккупационными войсками в Германии генерала Лошиуса Клея
38/8
переговоры с советской стороной были прерваны. 13 октября представителями западных держав расколот единый общий берлинский магистрат и созданы сепаратные органы власти. 21 декабря западные страны организовали свою сепаратную западноберлинскую комендатуру в американском секторе. Генерал Клей, его ближайшее окружение и единомышленники в США требовали применения вооружённой силы для насильственного прорыва через советские контрольные пункты в Западный Берлин. В США и Англии была начата шумная пропагандистская компания по поводу снабжения якобы «блокированного» Западного Берлина. Трумэн «подлил горючего» в разгорающийся конфликт и отправил 60 бомбардировщиков Б-29 способных нести атомные бомбы на базы в Англии и в Германии. Он заверил министра обороны Джеймса Форестола, что в случае крайней необходимости санкционирует применение атомного оружия. Президент написал в сентябре 1948г.: «Мы стоим на пороге войны». Когда Фррестол попросил политического советника Кеннана оценить «советскую блокаду», то получил очень тревожный прогноз: «Коммунистическая идеология и действия Советов чётко показывает, что конечная цель СССР – власть над всем миром». Таковы были настроения в кабинетах власти в Вашингтоне, дело было не только в Трумэне, а в общей установке на войну с СССР. Вопрос о Западном Берлине был использован для нагнетания международной напряжённости, для оправдания политики создания системы многочисленных военных баз и военно-политических блоков в ближайшем будущем.
Но Советский Союз не поддался на военно-политический нажим западных стран во главе с США. В августе 1948г. Сталин встретился с послами США, Англии и Франции, и выдвинул предложения по урегулированию вопроса о Западном Берлине и советскому контролю за транспортными коммуникациями. Предложения были отвергнуты Западом, так как ориентированы на единую, миролюбивую и нейтральную Германию, а Запад добивался раскола.
«Берлинский кризис» стал во второй половине 40-х годов самым затяжным и острым столкновением агрессивной политики США и зависимых от них Англии и Франции, с одной стороны, и Советского Союза – с другой. СССР не склонился перед политическим нажимом и давал сдержанный отпор желанию США подмять под себя всю Германию, ликвидировать советское влияние в Центральной Европе, оттеснить Советский Союз к довоенным, как минимум, границам. Но одно дело желание правящих кругов Америки, другое дело – их реальные возможности осуществить силой свои желания. К войне СССР не стремился, но в случае прямой агрессии империализма вполне мог «дать сдачи». «Атомный фактор» играл значительную роль, но не решающую.
Что же мешало США перевести «холодную войну» в «горячую», развязать широкомасштабные боевые действия? Несколько серьёзных причин. Во-первых, ещё малое количество атомного оружия – в 1946г. – 5-6 зарядов, в 1947г. – 13, в 1948г. 56, и только к концу 1949г. – до 300 зарядов. А Советский Союз мог, в случае необходимости, выставить 300 дивизий, имеющих большой боевой опыт; во-вторых, - население и США, и Англии, и Франции не горело желанием воевать с СССР из-за Западного Берлина, тем
39/8
более, что рушился миф о «бесчеловечной блокаде», ибо СССР делал всё возможное в тех условиях, чтобы обеспечить жителей Западного Берлина продуктами питания и углём из восточной зоны, или прямыми поставками из Советского Союза. Даже американская разведка вынуждена была признавать, что блокада транспортных коммуникаций была далеко не всеобъемлющей. 8 октября 1948г. аналитики разведотдела американской военной администрации сообщили по данному поводу: «Автодорожная, железнодорожная и водная блокада Берлина ни в коем случае не означает полной экономической блокады ни теоретически, ни фактически».
Ни в коей мере советские власти не мешали передвижению воинских автоколонн США, Англии, Франции в Западный Берлин и из него по оговорённым заранее дорогам и в указанное время. Другое дело, что эти законные требования советской стороны часто нарушались или вообще были попытки осуществить автоперевозки явочным порядком. Однако вооружённых инцидентов не было. Была игра на нервах и желание спровоцировать советских таможенников и военнослужащих на неадекватные ответные меры.
В-третьих, США не были полностью готовы к войне с СССР, ибо проводить политику атомного шантажа и военных угроз – это одно, а воевать – совсем другое. Среди американского населения были сильны антивоенные настроения. Ещё в интервью Эллиоту Рузвельту (сыну бывшего президента США Франклина Рузвельта) в январе 1946г. Сталин говорил: «В настоящее время никто не может воевать без своего народа, а народ не хочет воевать. Народы устали от войны. Кроме того, нет никаких понятных целей, которые оправдывали бы новую войну».
Все вышеупомянутые причины привели к тому, что 4 мая 1949г. в результате переговоров СССР и США была достигнута договорённость о том, что все ограничения, установленные правительством СССР и правительствами западных оккупационных держав по связи, транспорту и торговле между западными и восточными зонами, между ними и Берлином отменяются с 12 мая. Но курс западных держав на раскол Германии не только сохранился, но и усилился. В мае 1949г. командующие западными зонами утвердили проект Конституции нового государства, получившего наименование – Федеративная Республика Германии (ФРГ). Советский Союз в том же мае предлагал разработать в течение трёх месяцев проект мирного договора для Германии и в течение года после его принятия вывести из Германии все иностранные войска.
Однако представители США, Англии и Франции заявили, что советские предложения «неприемлемы». В итоге в сентябре 1949г. западным германским парламентом было юридически провозглашено образование ФРГ со столицей в Бонне и избран первый федеральный канцлер – Конрад Аденауэр, который в первом же интервью заявил, что «его правительство не может занимать дружественную позицию в отношении СССР» и пытался говорить от имени всех немцев. В ответ 7 октября 1949г. была провозглашена Германская Демократическая Республика (ГДР) со столицей в Берлине. На долгие 40 лет Германия, по воле Запада, была расколота. Таковы были итоги «Берлинского кризиса».
40/8
После завершения в ничью в июне 1953г. Корейской войны, в которой мировой империализм не смог силой оружия добиться своих агрессивных целей в Азии, летом того же года Советский Союз начал переговоры с Ираном и Турцией об урегулировании
имеющихся проблем. С Ираном в 1953-1954г.г. была проведена полная демаркация границы с СССР протяжённостью более чем 1,5 тысячи километров и решены вопросы взаимных финансовых претензий. Летом 1953г. от имени советского правительства турецкому послу было сделано заявление что Советский Союз не имеет никаких территориальных претензий к Турции, а что касается вопроса о проливах, то считает возможным обеспечение безопасности СССР на условиях, одинаково применяемых как для СССР, так и для Турции.
Что же касается Греции, то ещё в 1948г. Югославии было рекомендовано прекратить военную помощь левым силам, а Болгарии и Албании проявлять сдержанность в отношении провокаций греческих монархистов на границах, давая им отпор, но не допуская х перерастания в вооружённый конфликт. Наряду с этими шагами, руководство ВКП(б) рекомендовало Итальянской и Французской компартиям, после вывода их представителей из правительства, учитывая наличие там американских и английских войск, отказаться от возможной вооружённой борьбы и сосредоточиться на мирных формах для защиты интересов трудящихся и завоевания мирным путём большинства в парламентах их стран. Все эти шаги во многом способствовали предотвращению новых острых международных кризисов и сохранению мира в условиях атомной монополии США и военной угрозы со стороны НАТО. *8.
Хотя многие, в том числе и представители властной элиты США, генералы, банкиры и крупные промышленники, ряд учёных-физиков (далеко не все) с пренебрежением и высокомерием относились к уровню советской науки, советских учёных инженеров и конструкторов, но правители Америки решили всё же подстраховаться и подставить под свой контроль и советские месторождения урана, и научные физические лаборатории, и, как сообщала разведка, зарождающуюся атомную промышленность СССР. Тем более, что представителям Вашингтона в ООН приходилось обороняться от мирных советских инициатив по предотвращению новой войны, включая ликвидацию запасов ядерного оружия.
26 января 1946г., менее чем через шесть месяцев после атомной бомбардировки американцами Хиросимы и Нагасаки, по предложению Советского Союза Генеральная Ассамблея ООН, где были представлены почти все государства мира на то время, учреждает специальную комиссию по контролю за атомной энергией, чтобы она использовалась исключительно в мирных целях. СС СР предлагал заключить международную конвенцию:
- о полном запрещении использования атомного оружия;
- об уничтожении в трёхмесячный срок его запасов;
- применение атомного оружия представляет преступление против человечества и преследуется по закону (Авторы – как раз в это время в Нюрнберге шёл процесс над
41/8
главными нацистскими преступниками ответственными за подготовку и развязывание Второй мировой войны).
Такая комиссия была создана в количестве 12 представителей различных государств, включая СССР, США, Англию, Францию и других. Но из-за противодействия
США и их западных союзников в июле 1949г. была упразднена. Американцам нужна была «свобода рук» для подготовки атомной войны, которую они планировали развязать в 1949-1954г.г.
Учитывая, что западные державы очень требуют международного контроля над атомным оружием, то СССР в 1947г. пошёл на создание контрольной комиссии при Совете Безопасности ООН, требовалось единогласие при решении вопросов и кроме того, западные державы выдвинули требование к СССР «сначала контроль, а потом разоружение», что было неприемлемо. Понимая, что одними атомными бомбами, их имелось пока десяток, позже – несколько десятков, ядерную войну не выиграть, США и их союзники предложили сократить обычные вооружённые силы и их, и СССР, но не хотели оставить за собою двукратное превосходство над Советским Союзом, как в количестве военнослужащих, так и в боевой технике. На это Москва не пошла, так как требовала одинакового, что было справедливо, сокращения для всех на 1/3 в течение года, то есть равенства сил.
Желая подчинить себе все атомные исследования и разработки, США в 1946г. выдвинули в ООН «план Баруха». Бернард Барух был крупным банкиром и пользовался доверием определённых деловых американских кругов, являлся «человеком мультимиллиардера Моргана». В основе плана Баруха была идея создания международного сверхоргана, который бы контролировал запасы атомного сырья и главных отраслей промышленности (химия, металлургия, электротехника), развитие атомной энергии в мирных целях, но под наблюдением и контролем США в мировом масштабе. Но этот план не требовал чтобы США прекратили производство атомного оружия и его совершенствование. Главный минус плана – контроль без разоружения.
Об истинном смысле «плана Баруха» сказал выступая в сенате США директор крупной американской компании «Монсанто кемикл» Джордж Томас: «По нашему проекту мы получаем весь русский уран в распоряжение международной организации. Все радиоактивные материалы всего мира будут находиться в ведении организации и прежде всего у нас. В России будет группа геологов, ведущих разведку по всей территории и собирающей сведения относительно наличия урана». Окончательно все точки над «і» поставил сам Барух, который потребовал чтобы международный орган должен был, по его мнению, определять «опасное количество» расщепляющихся материалов в какой бы то ни было отрасли хозяйства и исследовательскую работу в атомной области. Под прикрытием «плана Баруха» американские монополии стремились прибрать к рукам всё мировое атомное производство. Советский Союз не мог пойти на такие кабальные и опасные для страны условия и данный план не был принят в ООН.
После краха американской атомной монополии из-за испытания в СССР в августе 1949г. своей атомной бомбы, более мощной чем те, которыми американцы в августе
42/8
1945г. бомбардировали два японские города, Советский Союз осенью 1949г. предложил в ООН чтобы пять великих держав (СССР, США, Англия, Франция, Китай) заключили пакт по укреплению мира. СССР также выступил за упразднение военных блоков и ликвидацию иностранных военных баз на чужих территориях. Эти предложения не были приняты западными державами. В ответ на мирные советские инициативы члены НАТО увеличили за 5 лет (1949-1953гг.) военные расходы с 18,5 миллиардов долларов до 65,5 миллиардов, то есть почти в 3,5 раза.
Однако возникло и стало быстро набирать силу массовое движение сторонников мира. В 1950г. Всемирный конгресс сторонников мира принял Стокгольмское воззвание ко всем людям, в котором подчёркивалось, что правительство, которое первое применит против какой-либо страны атомное оружие «совершит преступление против человечества и должно рассматриваться как военный преступник». 500 млн. человек всех континентов подписали воззвание, в котором говорилось: «Мы требуем безусловного запрещения атомного оружия как оружия устрашения и массового уничтожения людей». Это движение сильно связывало руки любителям военных авантюр и вдохновителям «атомной дипломатии». Начать воевать и победить им становилось всё труднее. Мифы западной пропаганды о «коммунистической угрозе», об агрессивности СССР и его союзников, о советских планах «установления мирового господства», о ядерной угрозе со стороны Советского Союза западным странам и их населению, начали давать серьёзные сбои, множилось количество людей сознательно выступающих за мир во всём мире, за политический диалог разных сил, за переговоры по всем спорным вопросам. А не имея массовой поддержки своего населения вести длительную и тяжёлую войну против СССР и поддерживающих его стран социалистического лагеря, при сплочённом мировом коммунистическом движении, даже при массированном применении атомного оружия, одержать победу для США и НАТО являлось крайне проблематичным, хотя разжечь пожар Третьей мировой войны они могли.
Отчаянно стремясь переломить негативную для мирового империализма, во главе с США, тенденцию, правящие круги Америки решили сделать ставку на дальнейшее совершенствование ядерного оружия – атомную артиллерию, атомные подводные лодки с ракетным вооружением, на новейшие тяжёлые бомбардировщики Б-52 со сверхдальним радиусом действия и способные нести по несколько атомных бомб на одном борту, на ракеты с ядерными боеголовками, и, главное, на решающий рывок в военной физико-технической области – создать «сверхбомбу» - водородную бомбу, в несколько сот раз мощнее атомной. И тогда снова занять на длительное время «позицию силы» по отношению к СССР и попробовать добиться своих целей, а если Советский Союз не сдастся – уничтожить. 31 января 1950г. Трумэн заявил о том, что он дал указание «продолжить работу над всеми видами атомного оружия, включая так называемую водородную или сверхбомбу». К тому времени 62% всех федеральных научных исследований были связаны с военной тематикой. Значительная часть исследований напрямую обслуживала главную ударную силу американской армии –
43/8
ВВС. Генерал Карл Спаатс, выступая на Конгрессе, заявил, что «следующая война будет войной в воздухе». Ещё в 1947г. ВВС США стали самостоятельным родом войск.
Комитет начальников штабов США при поддержке физиков Эдварда Теллера, Эрнеста Лауренса и Луиса Альвареса потребовал начать всемерную разработку водородной бомбы. Физик Лео Сцилард выступил по радио с предупреждением, объявив радиослушателям страны, что синтеза 500 грамм дейтерия в водородно-кобальтовой бомбе достаточно, чтобы «убить всех на земле». В итоге было предложено кардинально провести реформу военной стратегии США. Под руководством Пола Нитце , занимавшего пост вице-президента могущественной банковской монополии «Dillon and Pead” подготовил документ СНБ-68, в котором утверждалось, что СССР, вооружённый атомными бомбами и «новой фантастичной верой», стремится навязать свою абсолютную власть остальной части мира.
Желая максимально взвинтить гонку вооружений, которая давала американским монополиям миллиардные прибыли и почву для дальнейшего развязывания «холодной войны», грозившую в любой удобный для США момент перерасти в «горячую», финансовые лидеры Америки делали всё для окончательного запугивания как государственных чиновников и военных деятелей, так и населения своей страны. Они утверждали, нисколько не заботясь о наличии реальных фактов и политической логики, о смертельной для Запада «советской военной угрозе», рисовали страшные картины того, что СССР в принципе способен сделать:
а) захватить Западную Европу и продвинуться к богатым нефтью районам Ближнего Востока;
б) начать воздушные операции на Британских островах и нанести удары с воздуха и моря по коммуникациям западных держав в Атлантическом и Тихом океанах;
в) атаковать атомным оружием избранные цели, включая цели на Аляске, в Канаде и в США. При этом выдавая свои глобальные планы гегемонии, указывали, что не существует территорий, которые не входили бы в американский оборонительный рубеж.
Стараясь нивелировать ликвидацию атомной монополии и обозначить СССР врагом №1, писали, что СССР как только «поймёт, что обладает достаточным атомным потенциалом, чтобы нанести по нас внезапный удар и тем самым ликвидировать наше превосходство в атомном оружии».
В качестве противодействия такому опасному врагу предлагалось максимальное наращивание запасов ядерных и обычных вооружений, укрепление вооружённых сил, военных союзов, а также расширение тайных операций и потенциала психологической войны. В итоге, за следующие пять лет расходы США на вооружение должны были вырасти в четыре раза и составить 20% внутреннего национального дохода, то есть 50 миллиардов долларов. Даже ведущие советники Госдепартамента США Джордж Кеннон и Чарльз Болен выступили против такого наращивания, утверждая, что у Сталина нет ни желания, ни средств для осуществления завоевания мира. Оба специалиста, хотя и являлись ярыми антисоветчиками и убеждёнными
44/8
антикоммунистами, поддерживали политику Трумэна по развёртыванию «холодной войны» против СССР, но являлись здравомыслящими людьми, были тут же уволены, а военные расходы США выросли в четыре раза к началу 1952г. и достигли 54 миллиардов долларов. Во всю шла реальная подготовка к Третьей мировой войне, а пока воевали в Корее.
Мало что изменилось, когда в ноябре 1953г. президентом США стал Эйзенхауэр, война в Корее продолжалась до лета 1953г. Вместо «бешеного» генерала Макартура, при Трумэне, пришёл не менее «бешеный» генерал Мэтью Риджуэй, который запросил 38 атомных бомб для бомбёжки Кореи, а ведь его назначил Эйзенхауэр. Уже в августе 1953г. то есть после подписания перемирия в Корее после трёх лет кровопролитной войны, когда погибли от 3-х до 4-х млн. и северных и южных корейцев и только 100 тыс. американцев убито, ранено, попало в плен, когда у американцев было превосходство в военной технике, Эйзенхауэр приказал генералу Лемею, командующему стратегической авиацией, отправить на авиабазу Кадено на японском острове Окинава 20 бомбардировщиков Б-36 с ядерным оружием на борту в рамках операции «Большая дубинка». С целью психологического воздействия на прибытие бомбардировщиков Лемей пригласил прессу.
Только воздержанная и спокойная позиция руководства СССР, когда с одной стороны Советский Союз и КНР поддерживали упорно сражающийся народ КНДР, а с другой – не дали возможности развязать ядерную войну. Ибо в том же августе была успешно испытана первая советская водородная бомба, что явилось грозным предупреждением всем «поджигателям войны» и заокеанским миллиардерам. В результате бомбардировщики с бомбами с Окинавы не взлетели, мир в Корее был обеспечен. Таким образом, вырваться вперёд в технологической ядерной конке США не удалось, паритет сил был сохранён.
Оправдалось ранее данное предупреждение американского физика Артура Комптона, высказанное в письме видному политику США Уоллесу, который критиковал внешнюю политику Трумэна. Он предупредил Уоллеса о зловещих разработках в военных лабораториях: «Существует большая вероятность того, что в случае объединения усилий учёных и производственников, как было при создании нынешней атомной бомбы, можно создать супербомбу, обладающей ошеломляющей разрушительной силой».
Комптон привёл математические расчёты об угрозе самим США, если её будут создавать, и очень вероятно, что треть всей территории страны (2,5 миллиона кв. км. из 7,5 млн. кв. км.) будет полностью разрушено в случае ответного удара такими бомбами в будущей войне. Больше всего американского физика беспокоило то, что «теоретическая основа для супербомбы спонтанно возникла по крайней мере у четырёх человек, работавших над нашим проектом и все они поделились со мной своими мыслями, независимо друг от друга. Это означает, что такие идеи придут в голову и учёным в других странах, занятых подобными разработками. Если бомбу создадут у нас, за ними должны последовать и другие державы». И Уоллес, и Комптон выступали за международное соглашение о неразработке данного вида оружия, а тем более его
45/8
испытаний, и, безусловно, за полное его запрещение. Оба, отнюдь, не были сторонниками социализма или друзьями СССР, но они хотели чтобы жили их дети и внуки, чтобы не только Советский Союз, но и Америка не были испепелены в ядерной войне.
Хочешь – не хочешь, но США пришлось признать равенство сил и начать вести серьёзнае переговоры с СССР об уменьшении международной напряжённости, искать взаимопреемлимые компромиссы и находить мирные развязки самых острых конфликтов. *9.
Однако, нужная и долговременная разрядка международной напряжённости не наступила. Империализм постоянно порождал, время от времени, опасные противоречия и из них надо было искать выходы более-менее устраивающие все стороны. Обстановка стала если не более безопасной, то хотя бы предсказуемой и нарабатывался опыт мирных переговоров по решению спорных вопросов за «круглым столом» с острыми краями. Это было тем более необходимым, что ситуация в мире постепенно и постоянно менялась с течением времени. На смену открытому грабительскому колониализму приходил не менее грабительский, но замаскированный неоколониализм при политическом суверенитете зависимых от империализма стран Азии, Африки, Латинской и Центральной Америки. Да и сам империализм получив «второе дыхание» в результате разворачивающейся научно-технической революции во многом учитывал исторический опыт и получал относительный социальный мир внутри своих стран, делясь частью полученной сверхприбыли от эксплуатации природных ресурсов и человеческого потенциала зависимых стран, с трудящимися и мелкой буржуазией. Апологеты немедленной подготовки и осуществления войны с СССР не хотели сдавать свои позиции в Вашингтоне. К весне 1954г. план ведения войны стратегического авиационного командования США уже призвал к нападению на СССР с применением 600-750 атомных и водородных бомб, чтобы превратить страну «в течение двух часов в дымящиеся радиоактивные развалины».
План так же внушал моральный принцип, что «лучше быть мёртвым, чем красным», но мёртвыми авторы плана хотели сделать 80% населения в 118 крупнейших городах Советского Союза, то есть 60 миллионов человек, себе же оставляли право на жизнь. Размах заокеанских атомных «ястребов» был поистине под стать немецким нацистам и очень напоминал их план «Ост» в 1941г. Мало того, переходя от плана к подготовке действий, США начали размещать в конце 1954г. ядерное оружие на территории своих европейских союзников. К 1958г. в Западной Европе находились уже почти три тысячи бомб. Авторы плана не могли не понимать, что в ответ на их атомную агрессию обязательно будет нанесён советский удар возмездия, который приведёт к гибели миллионы западных европейцев и американцев, но сознательно шли на смертельно опасную авантюру, чреватую колоссальными разрушениями очень большой смертностью среди гражданского населения.
Правители США это отлично понимали, как и призрачность надежды одержать военную победу над СССР и его союзниками, в новых, изменившихся условиях, когда их противник тоже имел атомное, водородное оружие и средства доставки его к цели. Их
46/8
умонастроение очень хорошо выразила одна из крупнейших и влиятельнейших газет «Нью –Йорк Таймс», которую внимательно читали и президент США, и члены американского правительства, и высшие чины Пентагона. Она писала, что США всё ещё удерживают лидерство в производстве атомных и водородных бомб, но признавалась, что «со временем эти преимущества несомненно ослабнут». Отсюда следовал и вывод, что надо развязать такую гонку ядерных вооружений и другого оружия, выделить такие огромные средства, чтобы Советский Союз не смог длительное время её выдержать. И эта идея была принята Эйзенхауэром и его командой. Когда они стали у руля власти США имели чуть больше тысячи атомных бомб, а через 8 лет, когда они ушли, в арсеналах страны было уже 22 тыс. атомных и водородных бомб. Расходы «на оборону» выросли до 62,4 миллиардов долларов, хотя США не вели никакой войны.
При этом, учитывая баланс сил и успешное развитие экономики СССР, Эйзенхауэр пригласил в сентябре 1959г. руководителя Советского Союза Н.С.Хрущёва посетить с
официальным визитом США и на встрече провёл успешные, в целом, с ним переговоры. Хрущёв во время визита в ООН выступил с программой мира, сокращения вооружений обеими сторонами, развития экономических, торговых, культурных связей с США. Очередная попытка «с позиций силы» вести переговоры с СССР, принудить его к «повиновению» в интересах США провалилась. Во многом успех советской дипломатии был предопределён успехами в укреплении обороноспособности Советского Союза, включая атомное, водородное, ракетное оружие и создание атомного подводного флота – ядерного щита великой и мирной страны.
Однако вскоре мир вновь оказался на грани атомной войны из-за Кубинского кризиса. Он был вызван двумя причинами: во-первых, авантюрой Хрущёва по завозу ядерного оружия и ракет с ядерными боеголовками на Кубу с целью принудить США к серьёзным политическим и военным уступкам. Тогда от атомного конфликта СССР и США отделяли не годы, и не месяцы, а часы.
Но президенту США Джону Кеннеди и Н.С.Хрущёву удалось договориться на компромиссной основе – США убирали свои ракеты с ядерным оружием из Турции и давали твёрдое обязательство не нападать на Кубу, а Советский Союз вывозил свои ракеты с боеголовками с Кубы.
Этот кризис способствовал, наряду с неудачными реформами внутри СССР, отстранению Хрущёва от власти в октябре 1964г., а американские «бешеные» не простили Д.Кеннеди отказ от войны с СССР и реального поворота к «мирному сосуществованию» - взять хотя бы договор августа 1963г. о запрещении испытаний ядерного оружия в трёх сферах, или отказ от широкомасштабной интервенции в Южный Вьетнам. В ноябре 1963г. в городе Далласе прозвучали выстрелы, оборвавшие жизнь президента Д.Кеннеди, который хотел принять позицию Советского Союза на прекращение «холодной войны» и ликвидацию гонки вооружений.
Мысль о том, что необходимо прекратить «холодную войну» возникла даже у такого ярого ненавистника СССР и коммунизма, как Уинстон Черчилль, который в 1951г. снова стал премьер-министром Англии. Опасаясь ядерной угрозы, он убеждал Вашингтон не упустить возможность, после смерти Сталина, покончить с «холодной
47/8
войной» и настаивал на встрече с новым советским руководством на высшем уровне. Даллес встретился с У.Черчиллем в начале мая 1954г., и потом доложил Эйзенхауэру: он увидел, что «англичане, особенно Черчилль, до смерти напуганы призраком ядерных бомб в руках русских». Энтони Иден, министр иностранных дел в кабинете Черчилля, а после отставки У.Черчилля в 1955г. – премьер-министр Англии, связал этот страх с участием глав США, СССР, Англии и Франции в Женевской конференции: «Это была первая встреча на международном уровне (после 1945г.), на которой я остро ощутил сдерживающую силу водородной бомбы».
Эйзенхауэр , правдиво, хотя и с горечью, заявил, на заседании Совета Национальной Безопасности США: «Все похоже, считают нас негодяями, которые бряцают оружием, и милитаристами». Даже Даллес вынужден был признать потерю позиций США и подъём антивоенных настроений среди союзников США: «каждый день мы теряем позиции в Англии и других союзных государств из-за того, что нас обвиняют в оголтелом милитаризме. Нашу военную машину уже даже начали сравнивать с военной машиной Гитлера». А веди это высказывались «капитаны» милитаризма, которым, против своей воли, пришлось учитывать и резкий рост антивоенных настроений, и силу Советского Союза, и, в результате, «притормаживать» в своих военных планах против СССР и других стран. Но, тем не менее, не смотря на смертельную опасность для всех ядерной войны, правящие круги США, продолжали свою политику, стремясь любыми средствами, включая атомный шантаж, добиться установления «пакс американа». В начале января 1956г. госсекретарь США Фостер Даллес заявил, что правительство Эйзенхауэра за последнее время (всего за три года) трижды «балансировало на грани ядерной войны», рискуя уничтожить человечество в огне атомного Армагеддона. Это заявление вызвало бурю возмущения во всём мире. В том числе и среди тех, кого американская пропаганда никак не могла бы обвинить в потворстве СССР и коммунизму. 12 ведущих протестантских церковных деятелей и редакторов крупных религиозных журналов написали Эйзенхауэру письмо, заявив, что их «глубоко шокирует опрометчивая и безответственная политика Даллеса».
А ведь протестанты составляли значительную часть как среди солдат, так и среди офицеров армии США.
Таким образом начал складываться мощный блок сил, выступающих за мир, за жизнь, за будущее.
Примером наступления многих миллионов людей против безудержной гонки ядерных вооружений, прежде всего со стороны США, стала петиция в Японии, распространяемая домохозяйками, с призывом запретить водородную бомбу. Эта петиция собрала 32 миллиона подписей, что соответствовало трети всего населения Японии. Толчком послужило испытание США 1 марта 1955г. на атолле Бекини водородной бомбы мощностью 15 мегатонн, это почти в тысячу раз сильнее атомной бомбы сброшенной американцами на Хиросиму 6 августа 1945г. Радиоактивное облако, от взрыва покрыло три небольших тропических острова – Ронгелап, Ронгерик и Ути отравив 236 островитян и 28 американцев, а тук же японский траулер «Фукурю-мару» («Счастливый дакон») с 23 рыбаками. Первая смерть облучённых была
48/8
зарегистрирована несколько месяцев спустя. Люди во всём мире хотели жить и совсем не хотели умирать от результатов атомной дипломатии США.
Таким образом, стал рушиться один из главных столпов «холодной войны» - миф о советском военном превосходстве в новейших и наиболее смертоносных вооружений, опираясь на которые СССР якобы стремится захватить «мировое господство» и поэтому надо взвинчивать гонку вооружений, чтобы хотя бы догнать потенциал Советского Союза. По данным консультанта президента США американского мозгового цент ра Пентагона «Рэнд корпорэйшн» в октябре 1961г. картина выглядела следующим образом:
- у США 45 межконтинентальных баллистических ракет, а у СССР лишь 4-е;
- у США 3400 боезарядов на подводных лодках, у СССР значительно меньше;
- у США 1500 тяжёлых бомбардировщика, у СССР 192;
- на вооружении американских войск стояли 120 баллистических ракет средней дальности, дислоцированных в Турции, Англии и Италии и тысяча тактических
истребителей-бомбардировщиков, способных достичь территории СССР с баз, прилегающих к советским границам (они были способны нести ядерные бомбы);
- в целом США располагали 25 тысячами ядерных боезарядов, СССР же обладал в десятеро меньшим количеством. Министр обороны США Роберт Макнамара публично подтвердил, что американская ядерная мощь превосходит советскую в несколько раз. И какой был смысл накапливать горы оружия в арсенале и средств его доставки? *10.
Министр обороны СССР Р.Я.Малиновский расценил это октябрьское заявление «Рэнд корпорэйшн» как «намерение империалистов… нанести внезапный ядерный удар по СССР и социалистическим странам». В качестве предупреждения особо агрессивным кругам США ответили, уже через два дня, взрывом 30-ти мегатонной бомбы – мощнейшей в предшествующей истории. Через несколько дней, чтобы было доходчиво даже для самых «упёртых» американских политиков и военных, была взорвана бомба в 50 с лишним мегатонн. Могли взорвать и 100 мегатонную, но решили повременить, так как в Вашингтоне хорошо поняли смысл этих испытаний, а так же, что останется от США, если по ним нанесут ответный удар бомбами такой мощности. То, что Р.Малиновский правильно и своевременно оценил намерения воинствующих кругов США, подтвердил Р.Макнамара, который позднее признался, что нанесение внезапного удара действительно было одним из вариантов, рассматриваемых тогда в руководстве США на высшем военно-политическом уровне.
Тогда почему не ударили, не начали атомную войну, имея значительное преимущество в ядерных зарядах и средствах их доставки? Ответ очевиден – да, имели превосходство, но не такое, чтобы гарантировать ненанесения неприемлемого для США ущерба в случае ответного удара. Кроме того, в большой ядерной политике нельзя сбрасывать со счетов массовое движение за мир десятков и сотен миллионов людей как в собственной стране, так и в мире: начинать войну в таких условиях – гарантированно проиграть.
Таким образом, в конкретных исторических условиях «атомной дипломатии», противостоять США, сохранить мир во всём мире, смог только Советский Союз, и
49/8
подвинуть политиков Запада к прекращению «холодной войны» так же смог только Советский Союз. Вот почему английский премьер-министр У.Черчилль добивался от Вашингтона прекращения «холодной войны», и почему американский президент, который в принципе, в антисоветской политике ничем не отличался от предшествующих президентов – Трумэна и Эйзенхауэра, в 1963г. попытался встать на позицию прекращения «холодной войны» в отношении СССР.
1/9
ГЛАВА 9.
НАПЕРЕГОНКИ СО ВРЕМЕНЕМ.
ОРГАНИЗАЦИЯ, СОЗДАНИЕ И ИСПЫТАНИЕ
СОВЕТСКЙ АТОМНОЙ БОМЫ
(август 1945 – август 1949г.г.)
Август 1945г. стал переломным моментом в истории советского атомного проекта. Все предыдущие разработки, успехи, достижения, трудности, далеко не всегда требующиеся внимание к нему «власть придержащих» сыграли свою роль. Атомная бомбёжка Хиросимы и Нагасаки, её страшные итоги – многие десятки тысяч моментально погибших людей, ещё большее количество отравленных радиацией, раненых, искалеченных, обожжённых, жуткие пожары и разрушения крупных двух японских городов в несколько минут, наряду с шоком от произошедшего, имела и положительный результат – теперь всем было ясно доказана и возможности ядерного оружия и сам факт его создания в реальности, а не только в теоретических расчётах учёных-физиков и конструкторов.
Время сомнений и осторожных шагов в реализации атомных исследований на государственном уровне окончательно прошло. Впереди была очень большая, сложная и трудная работа на целый ряд лет по организации и превращению лабораторных атомных исследований в атомную промышленность и созданию советской атомной бомбы, чтобы не допустить повторения японской трагедии во многих городах СССР и уберечь десятки миллионов советских людей от империалистических любителей размахивать ядерной «дубинкой» и, очень возможно, желающих пустить её в ход. Лидеры Советского Союза не были застигнуты врасплох, так как они были информированы советской разведкой и о самом факте успешного испытания бомбы в США 16 июля, и о воинственных настроениях в Вашингтоне и Лондоне. Нельзя было ждать и надеяться на «миролюбие» американских политиков и военных чинов. Да и сам факт подготовки совместной англо-американской операции «Немыслимое» по войне с СССР и сорванной на самом последнем этапе очень ярко свидетельствовал об агрессивных замыслах империализма против СССР и советского народа, а заодно давал возможность правильно оценить вероятную роль «атомной монополии» Америки в отношениях с Советским Союзом. Ко времени капитуляции милитаристской Японии 2 сентября 1945г. Сталин и его ближайшие соратники уже решили придать советскому атомному проекту статус приоритетного. Сталин в присутствии Молотова и Берия прямо сказал Курчатову: «Дитя не плачет – мать не разумеет, что ему нужно. Просите всё, что угодно. Отказа не будет». В середине августа 1945 года на встрече Сталина с Курчатовым и Винниковым было отмечено: «Хиросима встревожила весь мир. Равновесие нарушилось», и далее высказал мнение, что Хиросима показала мощь бомбы и готовность американцев применить её. Он хотел восстановить равновесие, как можно скорее получить советскую атомную бомбу. Учёные ему сказали, что это займёт не менее пяти лет.
2/9
Очень характерен был его анализ, данный осенью 1945г. в разговоре с А.А.Громыко, послом СССР в США, о складывающейся ситуации на мировой арене, о том что Вашингтон и Лондон несомненно надеются, что Советскому Союзу потребуется длительное время для создания атомной бомбы. Они также рассчитывают, что в течение этого времени они используют свою «атомную монополию», чтобы навязать Европе, остальному миру, Советскому Союзу свои планы.
Как руководитель советского Правительства и Генеральный секретарь правящей партии (ВКПб) Сталин отлично понимал, что добиться нужного успеха в атомных делах можно только имея научно разработанную программу, без колебаний, последовательно проводимую в жизнь, каких бы затрат, сил и ресурсов она не потребовала. Было ясное понимание, что за месяц-два её не разработаешь.
В конце 1946г. из «недр» единого центра учёных-атомщиков ЛИПАН, созданного ещё в 1943г., вышла детально проработанная программа создания советской атомной бомбы. Она включала: характеристику объёмов и содержание необходимых научно-исследовательских и конструкторских работ, а также разработок в области ядерной физики, геологии, металлургии урана, технологий разделения изотопов урана, получения плутония в нужном количестве. Программа также предусматривала строительство предприятий, которые должны были составить производственную базу ядерного оружейного комплекса страны. Все работы, связанные с сооружением ядерного «котла» (реактора), как и всю ответственность, взял на себя Курчатов. Разделение изотопов природного урана диффузным методом поручили И.И.Кикоину, а электромагнитным методом А.А.Арцимовичу. Курчатов считал главным проведение исследований, которые позволят осуществлять цепные реакции в будущих ядерных реакторах с получением плутония.
К концу 1945г. стало очевидно, что для осуществления атомного проекта в государственном масштабе надо создавать особую научно-исследовательскую, опытно-конструкторскую и производственную базу. Только она могла обеспечить в короткие сроки решение множества проблем по осуществлению работ по атомной бомбе. Советский проект развивался быстрыми темпами. Уже началось производство металлического урана для будущего первого экспериментального реактора. Были подготовлены места для размещения нескольких промышленных реакторов по производству плутония. Строился завод по газодиффузному разделению изотопов атома, с отделением урана-235 от урана-238. Появилась оружейная лаборатория.
Работы в комплексе шли с максимально возможной скоростью – всех подгоняла постоянно усложняющаяся международная обстановка со всё увеличивающимся агрессивным военным потенциалом США, направленным против СССР и других стран лагеря социализма. В воздухе всё сильнее пахло порохом Третьей мировой войны, «томная дипломатия» Америки и её союзников достигла своего расцвета, один кризис сменялся на другой непрерывно.
Охладить воинствующий пыл заокеанских политиков и генералов могло только наличие у Советского Союза атомной бомбы.
3/9
Однако создать её было сложно. Чтобы получить ядерное оружие необходимо было создать «с нуля» целую отрасль индустрии – родники, обогатительные фабрики, радиохимические заводы, соответствующую металлургию, заводы по разделению изотопов урана, ядерный реактор. И это только, чтобы получить исходный делящийся материал. Плюс к этому, собственно конструирование и производство атомного оружия.
США вложили в «Манхэттенский проект», по рассекреченным и более полным данным 5, а не 2, как часто пишут, миллиардов долларов. И это только до создания трех первых боевых ядерных зарядов к лету 1941г. (первый – урановая бомба для испытания на стационарной установке, вторая – Хиросима, тоже урановая бомба, третья – Нагасаки, плутониевая бомба).
Чтобы получить металлическую ядерную взрывчатку – уран-235, надо было довести его содержание в 95%. Критическая масса ядерной взрывчатки зависит от степени её очистки. Масса очищенного урана до оружейного качества составляла порядка 70 килограмм и только 14% смогут вступить в неуправляемую цепную реакцию при взрыве. Плутониевые заряды гораздо компактнее, ибо для критической массы требуется всего 8 килограмм. В реакции при взрыве вступает 15%, но плутоний является продуктом работы довольно мощного ядерного реактора при использовании урана в качестве его топлива. Однако и здесь нужна тщательная очистка, так как на выходе в реакторе получается не только изотоп плутоний 239, а он составляет не более 5% от общего количества, но и не нужные, вредные для бомбы плутоний-240 и 241.
Крайне необходима была для успеха советского атомного проекта продуманная организация и координация всех работ. Требовалось чётко распределить роли и определить их подчиненность, чтобы получился «слаженный оркестр» для выполнения поставленных задач как по времени, так и по существу их решения. Надо было организовать дружную и эффективную работу на конечный результат и органов государственного управления, и партийного контроля, и органов госбезопасности, и самих учёных в различных лабораториях. Самое главное – надо было быстро и правильно подобрать людей для этого, используя уже имевшийся кадровый опыт, чтобы снизить до минимума борьбу властных полномочий и научных приоритетов с целью осуществления так необходимого для безопасности государства и советского народа результата.
Началось всё с совещания с главными руководителями атомного проекта, проводившимся 12 августа 1945г. на даче Сталина в Кунцево. На рабочих заседаниях в течение 8 дней свободно высказывались как различные точки зрения, так и разные предложения по поводу организации. В итоге рассмотрения и анализа прозвучавших мнений 20 августа было принято за №7887 решение ГКО, как высшего и коллективного органа власти, о создании Специального Комитета (Спецкомитета). На Спецкомитет возлагалась задача создания атомной промышленности в стране и атомной бомбы. Накануне Сталин беседовал с наркомом боеприпасов Б.Л.Винниковым, одним из будущих высших руководителей атомной промышленности.
4/9
Вспоминая об этом разговоре Винников отмечал: «Сталин вкратце остановился на атомной политике США а затем повёл разговор об организации работ по использованию атомной энергии и созданию атомной бомбы у нас в СССР». Сталин упомянул о предложении Берия возложить всё руководство на НКВД и сказал: «Такое предложение заслуживает внимания. В ГКВД имеются крупные строительные и монтажные организации, которые располагают значительной армией строительных рабочих (Авторы – он имел в виду несколько миллионов заключённых в лагерях ГУЛАГА), хорошими квалифицированными специалистами, руководителями. НКВД также располагает разветвлённой сетью местных органов, а также сетью организаций на железной дороге и на водном транспорте».
Однако затем, видимо учитывая и осторожные соображения Ванникова и другие мнения выступавших на совещаниях, Сталин посчитал, что наилучший вариант – выйти за рамки НКВД и создать Специальный комитет который «должен находится под контролем ЦК и работа которого должна быть строго засекречена… Комитет должен быть наделён особыми полномочиями».
Председателем Комитета Сталин рекомендовал Берию, который с конца 1945г. стал заниматься исключительно всеми атомными делами, а НКВД (переименовано в Министерство государственной безопасности (МГБ) в начале 1946г., возглавил В.Н.Меркулов, а в начале мая 1946г. министром МГБ стал В.С.Абакумов. Заместителем председателя Спецкомитета был назначен Ванников, а членами Спецкомитета стали Г.М.Маленков (секретарь ЦК ВКП(б), Н.А.Вознесенский (председатель Госплана СССР), А.П.Завенягин и М.Г.Первухин (члены Правительства СССР), учёные-физики И.Ф.Иоффе, П.Л.Капица, И.В.Курчатов.
Почему именно Берия возглавил Спецкомитет? У него сосредотачивались все
разведывательные сведения из-за границы по атомной проблеме, он располагал ресурсами рабочей силы (ГУЛАГ), единственный в Политбюро имел техническое образование и являлся 1-м заместителем Председателя Совета Министров СССР – Сталина. Учитывалось и то, что практически все его боялись, ибо за ним стояла тень НКВД-МГБ с их не всегда и во всём правильной репрессивной практикой и всё, что исходило от него выполнялось быстро, качественно и в полном объёме, лишь бы не вызвать его недовольства.
Он часто распекал подчинённых, нередко угрожал им, но далеко не всегда приводил свои угрозы в жизнь. Однако проверять их реальность желающих не находилось.
Позже Молотов так вспоминал о Берия: «Талантливый организатор, но жёсткий человек, беспощадный». Один из крупных руководителей промышленности в то время, указывал на его слабое место: «Он боялся Сталина, боялся его гнева, боялся потерять его доверие и расположение». Берия еженедельно докладывал Сталину о работе Спецкомитета и безоговорочно, любыми методами проводил его указания как можно быстрее и точнее.
Действовал не только «кнутом но и пряником»: помогал с медициной, в получении жилья и продуктов, был хлебосольным хозяином, не обращал внимания на
5/9
житейские мелочи, если только они не мешали работе, мог «сквозь пальцы» посмотреть на не совсем идеологически правильные высказывания, лишь бы человек приносил пользу. Так что рисовать его только чёрной краской недостоверно, хотя этим многие усердно занимались полвека после его ареста в июле 1953г. и расстрела в декабре 1953г. по приговору суда (по некоторой печатной информации его убили ещё в день ареста в Кремле, или дома, а судили и расстреляли двойника).
На него и органы безопасности того времени партийно-советское руководство списало все ошибки, недостатки, внесудебные расправы, аресты, а то и расстрелы всех кто высказывал недовольство, хотя и он, и органы выполняли лишь то, что им приказывали сверху. Мы ни в коем случае не собираемся хоть как то оправдать как самого Берию, так и его ближайшее окружение за всё то негативное, что сломало судьбы очень многих, ни в чём не повинных людей. Однако умалчивать или искажать, как это было многие десятилетия, наличия их серьёзной роли в успехе советского атомного проекта, в создании ракетно-ядерного щита Родины, тоже не будем. Не могут быть только чёрные или белые страницы нашей общей истории, тем более, что в исследуемой нами теме они играли в основном положительную роль. Это в полной мере относится и к действиям Сталина.
Через неделю после создания Спецкомитета, 27 августа, был образован Технический Совет из учёных и производственников, во главе с Ванниковым. Его заместителями были назначены Первухин (промышленность), Завенягин (НКВД), Курчатов (наука). Членами – физики-атомщики Кикоин, Алиханов, Иоффе, Капица.
Совет принимал решения по наиболее важным научным и техническим вопросам. Было создано Первое Главное Управление при Совете Министров СССР (ПГУ), которое отвечало за проектирование и строительство шахт, промышленных предприятий и исследовательских лабораторий для атомной промышленности. Во главе ПГУ был также поставлен Ванников, как очень опытный и очень твёрдый (в сталинском понимании) руководитель.
Берия, как председатель Спецкомитета осуществлял свою работу в атомном проектке не только через Технический Совет и ПГУ, но и имел своих представителей, известных как «уполномоченные Совнаркома СССР, позже Совета Министров СССР» на каждом ядерном предприятии и в каждой атомной научной организации.
Они назначались по постановлению правительства от 8 марта 1946г. «Об уполномоченных Совнаркома Союза ССР при важнейших научно-исследовательских институтах и лабораториях». В целях оказания повседневной помощи и для обеспечения охраны были утверждены уполномоченными Правительства: при «Лаборатории №2» - Н.И.Павлов, при Физическом институте Академии Наук – Ф.П.Малышев и другие.
Обычно это были генералы НКВД-МГБ, чьи кабинеты в соответствующих учреждениях располагались рядом с директорским. Они сообщали Берии обо всём происходящем на их предприятиях или в их лабораториях.
Некоторые из уполномоченных приносили пользу директорам предприятий или руководителям лабораторий , присутствие других представляло немалую опасность,
6/9
особенно в случае задержек по различным причинам, отставания от графика, аварий. НКВД-МГБ как через своих представителей, так и через многочисленную тайную агентуру являлось всёпрникающим важным элементом в осуществлении проекта. Органы головой отвечали за безопасность и секретность проекта, принимали строжайшие меры против возможной утечки информации, обеспечивали во многом рабочую силу для атомной индустрии через ГУЛАГ, осуществляли контроль за перепиской, разговорами, настроениями среди всех сотрудников предприятий и лабораторий.
Обеспечивали Спецкомитет нужными разведывательными данными созданная ещё в феврале 1944г. по указанию Берии.
Сначала «группа С», затем «Управление С» под руководством генерала НКВД-МГБ, крупнейшего организатора советской атомной разведки П.А.Судоплатова, который руководил ими до мая 1947г., где концентрировались, анализировались и обобщались все материалы из-за рубежа по атомной проблеме. С ноября 1945г., по март 1947г. Судоплатов также возглавлял службу «К» (контрразведывательное обеспечение атомной промышленности). Об их успехах как и неудачах мы более подробно расскажем в главе 12-й книги.
И, наконец, завершая общую тему руководства атомным проектом на всех уровнях, создано, внешне очень малозаметное, Представительство Совета Министров СССР – мало ли каких было различных представительств при Правительстве страны, но им руководил лично Сталин.
Данный орган был наделён контрольными и надзирающими функциями, занимался, в необходимых случаях, черновой организационной работой, то есть подбором, расстановкой и перемещением кадров. Это был отдельный орган. В его состав вошли генералы госбезопасности А.Завенягин, Н.Павлов и полковники В.Руковицын, В.Дегнев. в составе Представительства был и физик А.Александров. В 1948г. при президиуме Академии СССР был образован под председательством академика С.И.Вавилова учёный совет, который взял на себя руководство работами институтами Академии Наук и министерств по изучению ядерного ядра и использования ядерной энергии в технике, науке, в медицине в мирных, а не военных целях.
Перед Спецкомитетом 20 августа 1945г. были определены главные задачи в атомном проекте:
- во-первых, - геологическая разведка и создание сырьевой базы на основе открытых и имеющихся месторождений;
- во-вторых, - использование урановых месторождений за пределами СССР;
- в-третьих, -организация урановой (атомной) промышленности;
- в-четвертых, - строительство и эксплуатация атомных энергетических установок (реакторов);
- в-пятых, - конструирование и производство атомной бомбы.
7/9
Для напосредственной реализации этих задач создавалось Первое Главное Управление (ПГУ) под общим руководством Ванникова. Научно-технический отдел разведки тесно сотрудничал с ПГУ.
В сентябре 1945г. состоялось первое заседание Технического комитета, действовавшего под руководством Спецкомитета. Были заслушаны отчёты ведущих учёных-атомщиков – Курчатова, Флёрова, Алиханова по возможным трём типам атомных реакторов. Перспективными, в результате обсуждения докладов, были признаны уранграфитовые и тяжёловодные реакторы. Основными материалами для этих типов реакторов, кроме металлического урана являлись графит ядерной чистоты и тяжёлая вода.
Природное соотношение тяжёлой и лёгкой воды составляет 1:6800. Выделение тяжёлой воды из природной – задача технически очень сложная. К технологии её получения были привлечены как наши специалисты, так и трофейные – немецкие – М.Фольмер и Р.Доппель, которые занимались этим ещё в 1943-1944г.г. в нацистской Германии. «Продукт 180», так в материалах атомного проекта значилась тяжёлая вода для конспирации. Выпуск её во второй половине 40-х годов наладили на Чирчикском электромеханическом комбинате. Научным руководителем этого направления стал Алиханов, возглавивший «Лабораторию №3».
Все эти вопросы были тесно увязаны в принятом ещё в ноябре 1943г. плане развития техники и технологий, который включал в себя оборонные проекты от которых зависел военный потенциал СССР. Кроме атомного проекта в него вошли разработки по военной технике и реактивной авиации, то есть будущим носителям ядерных боезарядов. По оценке американской разведки считалось, что СССР отстал от США в этих направлениях на 10 лет. Для защиты от воздушного нападения Советом Министров СССР был одобрен трёхлетний план развития радиолокации. О большом внимании к бурно развивающейся технике свидетельствовал тот факт, что всего через два дня после атомной бомбёжки Хиросимы, 8 августа 1945г. Политбюро ЦК ВКП(б) – высшего коллективного партийного органа руководства страной и народом, дало указание Госплану СССР подготовить проект пятилетнего плана восстановления и развития экономики на 1946-1950г.г. В нём впервые был выделен в отдельный план развития технологий.
Следует сказать, что после августа 1945г., когда Берия стал председателем Спецкомитета (над ним был только Сталин, у которого ждали решения другие важнейшие проблемы) и получил значительную самостоятельность, он провёл реорганизацию атомной программы «Лаборатория №2» - центр ядерных исследований и разработок смогла организовать производство 24т. металлического урана и 300т. чистого графита для будущих атомных реакторов. Ради успешного осуществления Программы в короткие сроки любыми средствами и методами, не считая затрат, был построен газодиффузный завод в Новоуральске, налажено производство гексофторида урана в Кирово-Чепецке, построены с нуля в слабообжитых местах атомные города «Челябинск-40», «Арзамас-16», проложены пути сообщения и линии связи.
8/9
Надо было решать вопросы комплексно и с перспективой развития. Поэтому в январе 1947г. на стол Сталину легли тезисы по организации атомной промышленности на Урале в государственном масштабе, подготовленные Берия и группой физиков, инженеров, промышленников с богатым опытом производства, строителей.
Не надо преувеличивать роль Берии, но и преуменьшать её ни в коем случае нельзя – он являлся «дирижёром» очень разного по составу «оркестра» специалистов. Не следует думать, что всё происходило как планировалось и в установленные сроки. Особо большие проблемы возникли при строительстве объектов и наладке их оборудования. Проблем было много на строительных и пусковых площадках: не хватало труб, рассыпались графитовые кладки, плавились оболочки урановых блоков, люди облучались, как это произошло на строительстве первого атомного реактора промышленного типа «А-1» по получению плутония и не в граммах, а в килограммах.
Преодолевались они не только максимально возможным использованием талантливых специалистов с учётом их мнений и предложений, опоры на массовый искренний патриотизм и веры, если не всех, то большинства в коммунистические идеалы, но и суровыми репрессивными мерами к тем, кто допускал ошибки, небрежность, или не укладывался в определённые сроки. Такое было жёсткое время, такие были не всегда оправданные принимаемые меры к исполнителям, такое было часто жестокое отношение к людям в ту эпоху. Далеко не всегда виновным давали возможность исправит допущенные промахи. Так, например, после срыва запланированных и утверждённых на самом верху сроков, в конце 1947г. на Урал приехал Берия, который снял всё руководство стройки атомного реактора. Больше их никто не видел и не слышал. Если повезло – стали узниками ГУЛАГа, если нет… После его визита у Курчатова долго тряслись руки. Мало чем отличался от Берии в отношении к людям и возглавивший эту и другие важнейшие стройки генерал Ванников. Любимым у него приёмом было спросить у подчиненного: хочет ли тот ещё раз увидеть своих детей? После этого план не только вовремя и качественно выполнялся, но и перевыполнялся. Как правило на совещании у Ванникова сидели два полковника МГБ, которые после совещания уводили провинившихся руководителей и домой они уже не возвращались. Следует отметить, что при всей жестокости принимаемых мер наказания дела пошли быстрее и успешнее. Реактор был пущен 19 июня 1948г. и начал выдавать плутоний для снаряжения первой советской атомной бомбы, испытание которой в августе 1949г. положило конец американской атомной монополии.
Помимо докладов Берии и Ванникова о ходе осуществления атомного проекта, Сталин встречался с основными физиками-атомщиками – Курчатовым и Харитоном по интересующим его вопросам, связанных с ядерной тематикой. С Курчатовым в 1943г. в самом начале атомного проекта, при назначении его руководителем «Лаборатории №2» и в августе 1945г., когда решался вопрос о резком ускорении и широком развертывании работ по созданию атомной бомбы. По ходу постепенного, хотя и быстрого, решения атомных проблем ещё встречался с ним в январе 1946 - в январе 1947г.г. и после успешного испытания в сентябре 1949г.
9/9
25 января 1946г. встреча продолжалась 40 минут в присутствии Берии и Молотова. Сталин говорил Курчатову о необходимости более полного использования им Германии (советской зоны оккупации) в области людей, оборудования, опыта немецких учёных, заводов. Сталин интересовался мнением Курчатова о работе вывезенных немецких учёных у нас и приносимой ими пользой для СССР. В тот же день состоялось совещание с участием Сталина и Курчатова при участии высших руководителей СССР и научных консультантов Правительства: Берия, Молотова, Кафтанова, Вознесенского, Маленкова, Микояна, Жданова и президента Академии наук СССР С.Вавилова. С отчётом
Выступил Курчатов. В итоге этой встречи Сталин, по воспоминаниям Курчатова, наделил его особыми полномочиями. Интересовался Сталин у Курчатова и целесообразностью работы Капицы в атомном проекте, что было связвно, по видимому, с конфликтом Капицы и Берия в Спецкомитете и письмом Капицы Сталину, о чём будет рассказано позже.
Через год, 9 января 1947г., состоялась новая встреча Сталина с Курчатовым, а после расширенное совещание с приглашением как ведущих физиков-атомщиков: Харитона, Кикоина, Арцимовича, так и главных руководителей ЦК ВКП(б) и Правительства – Молотова, Берии, Маленкова, Вознесенского, Первухина. Вместе с ними были члены Спецкомитета: Ванников, Завенягин, Михнеев, присутствовал и генерал-майор МГБ А.Н.Комбровский – начальник Главпромстроя ПГУ. Обсуждался ход работ по осуществлению строительства и использования сооружаемых объектов атомной промышленности. Сталин потребовал от Курчатова усилить размах работ, не искать дешёвых путей, главное – вести работу быстро и в необходимых для успеха формах. Обрати его внимание на необходимость научных исследований космических лучей и использовании в них циклотрона (ускорителя заряженных частиц). В начале 1949г. Сталин встретился с Харитоном (главным конструктором атомной бомбы) и поинтересовался у него, можно ли сделать вместо одной мощной атомной бомбы две менее мощных (по нашему мнению Сталин хотел, как увеличить число бомб, так и ускорить их производство). Харитон честно ответил, как учёный и конструктор: «Это невозможно, чем вызвал недовольство вождя. Больше Сталин с Харитоном не встречался.
Только через 10 лет, уже после смерти Сталина, в СССР было разработано, в середине 50-х годов, тактическое атомное оружие для атомной артиллерии и боеголовок ракет ближнего радиуса действия. На этапе же развития науки и производства ядерных боеприпасов в конце 40-х годов это не являлось реальным ни в СССР, ни в США.
Не забывали руководители Советского Союза и о материальном стимулировании. В январе 1946г. Сталин в присутствии Курчатова дал указание Берии обратить внимание на материальное положение учёных и их семей. Он сказал: «Наши учёные очень скромны и иногда не замечают, что живут плохо. Наше государство сильно пострадало, но всегда можно обеспечить, чтобы несколько тысяч человек жило на славу, а несколько сотен человек жило ещё лучше, со своими дачами, чтобы человек
10/9
мог отдохнуть, чтобы была машина». 9 февраля в своей речи Сталин указал: «Я не сомневаюсь, что, если мы окажем достаточную помощь нашим учёным, они сумеют не только догнать, но и превзойти в ближайшее время достижения науки за пределами нашей страны». Через несколько лет, уже после смерти Сталина и прихода к власти Хрущёва, член Политбюро ЦК ВКП(б) Лазарь Каганович недовольно назвал атомные города курортами. Но Сталин в 1946г., учитывая грозящую СССР войну, с применением американцами атомного оружия, говорил, что атомную бомбу надо получить как можно скорее, без оглядки на затраты. И это были не просто слова и благие пожелания, они быстро претворялись в жизнь.
21 марта 1946г. Совет Министров СССР принимает постановление: «О премиях за научные открытия и технические достижения в области использования атомной энергии и за работы в области космического излучения, способствующие решению этой проблемы». Было установлено пять больших премий для поощрения научных и инженерно технических работников. Руководитель работы получает денежную премию в размере одного миллиона рублей и звание Героя Социалистического Труда, а также получал за счёт государства в собственность дом-особняк, дачу с обстановкой и легковую машину, получает двойной оклад за всё будущее время работы в данной области. Заодно чётко указывалось за какие открытия: … за разработку проверенного и принятого к промышленному применению метода получения плутония; за выделение (в промышленных масштабах) урана-235, использования внутриатомной энергии (Авторы – как в военных, так и в мирных целях); за важнейшие открытия в области атомного ядра и космического излучения; за создание конструкции новой мощной установки для искусственного получения потоков частиц высокой энергии». Так что бомба бомбой, но не забывались перспективные научные исследования по атомной физике. *1.
Нельзя не сказать, для полноты и объективности картины, о конфликте между Капица и Берии в конце 1945г., в который, по инициативе Капицы, был вовлечён Сталин. Конфликт был порожден не личными отношениями, а разными подходами в деятельности самого атомного проекта. Ни Берия, ни Капица, ни тем более Сталин не сомневались в необходимости создания атомной бомбы. Но вся проблема заключалась в определении того, кем лучше это сделать и какие подходы должны быть решающими в управлении проектом – охранительно-державные или научно-инженерные? Капица считал, что Берия слишком самоуверен в административном решении научных вопросов, хотел, чтобы он хоть немного научился физике, настаивал, чтобы учёные играли ведущую роль, предлагал, чтобы назначались «научные комиссары», а не генералы НКВД.
Капица написал два письма Сталину, хорошо зная, как тот внимательно относится ко всему, что исходит из Спецкомитета.
Во время войны он разрабатывал новый способ получения жидкого кислорода, очень необходимого для металлургической и химической промышленности и возглавлял Главкислород при СНК СССР. В мае 1945г. он стал Героем Социалистического Труда. Капица писал Сталину: «Путь к созданию атомной бомбы, который был выбран –
11/9
не самый быстрый и дешёвый. Соединённые Штаты потратили 2 миллиарда долларов (Авторы – по имевшимся в 1945г. данным. На самом деле 5 миллиардов, как известно сейчас), чтобы создать самое мощное оружие войны и разрушения. Это равносильно примерно 30 миллиардам рублей и Советский Союз вряд ли сможет вынести такое бремя в ближайшие 2-3г.г., когда идет восстановление народного хозяйства (Авторы – здесь Капица – ученый снова был прав – бомбу создали только через 4г.). Советский Союз имеет одно преимущество – он знает, что бомбу можно сделать, а американцы шли на риск. Но советская промышленность слабее, она исковеркана и разрушена войной, в Советском Союзе меньше учёных, а условия их труда хуже, американская научная база и индустрия научного приборостроения сильнее. Эти препятствия не означают, что Советский Союз должен сложить оружие, и далее: «Хоть и тяжеловато будет, но, во всяком случае, попробовать надо скоро и дёшево создать А(томную) Б(омбу). Но не только путём, каким мы идём сейчас… . Мы позабыли, что идти американским путём нам не по карману и долго».
К началу 1946г. у СССР имелись и трофейные уран, и тяжелая вода (о них было сказано в предыдущих главах), и квалифицированные кадры физиков, и ясная программа действий, и нужные организационные возможности. На повестку дня вставала проблема строительства и запуска первого, экспериментального, атомного реактора для получения опыта эксплуатации, обучения кадров реакторщиков, подтверждения расчетов и опытов ученых- физиков по получению плутония. Во главе проекта такого реактора стоял Курчатов и группа его помощников.
Еще в 1945г. Курчатов изучал все свойства исходного материала для реактора вместе с Зельдовичем, и Гуревичем, и Панасюком, и Померанчуком и другими научными сотрудниками ЛИПАН, совершенствовал теорию реакторов, выбирал физические характеристики урановых блоков, определял их оптимальный размер. В августе стал поступать графит необходимого количества. Немного позднее стали прибывать и урановые блоки. Многие из них изготовлялись из окиси урана, вывезенного из советской зоны оккупации Германии. По мере поступления графитовых и урановых блоков в палатках и землянках собирались графитовые призмы с ураном.
Весной 1946г. на территории «Лаборатории № 2» в подмосковном районе Покровское-Стрешнево закончилось строительство здания с условным названием «Монтажные мастерские», где развернулись основные опыты по созданию реактора и начался монтаж самого реактора. Реактор назывался «Ф-1» и рашифровывался как «физ ический первый урановый котел». 25 декабря, после готовности реактора, 62 слоя собранных в решетку металлического урана и графита смогли дать 100 ватт от цепной реакции деления. К ночи Курчатов и четверо его помощников (Бабулевич, Панасюк, Дубовский, Шлягин, - в опубликованном документе, к сожалению, нет их инициалов) и уполномоченный Совета Министров СССР генерал госбезопасности Н.С.Павлов, который должен был
12/9
засвидетельствовать работу уранового котла и доложить об этом высшему руководству страны. Бабулевич проверил исправность механизмов управления и защиты (от излучения). В 5 вечера Курчатов и Панасюк сели за пульт управления реактором. Еще до этого, в два часа дня, Курчатов попросил всех, не принимающих участия в измерениях, покинуть «Монтажные мастерские» ради их безопасности – проверка проверкой при укладке слоев урана и графита, а случиться могло все что угодно.
Рабочие, которые за полгода смогли перенести и уложить в бетонированном котловане сотни тонн урана и графита, накануне, 24 декабря, были отпущены после укладки последней, пятой очереди решетки. Это объяснялось тем, что опыта работы с критическими массами в реакторе не было, а теория не исключала возможности перерастания (при некоторых малоизученных условиях) цепной реакции во взрыв с катастрофическими последствиями. По форме реактор напоминал шар. Работа весной-осенью 1946г. продвигалась медленно из-за неравномерной поставки урана.
Начали поднимать стержни, которые регулировали работу реактора и реактор стал давать нарастающую мощность. Так, в ночь с 25 на 26 декабря 1946г. был успешно преодолен очень важный этап в атомной программе. Для населения СССР это крупнейшее достижение советской науки и техники, осталось на годы незамеченным. Сталин предложил держать этот факт в самом строгом секрете «чтобы заграничная разведка об этом достижении не разнюхала», так как очень вероятен был превентивный ядерный удар США по СССР, чтобы не дать ему времени для создания полноценной атомной промышленности и, соответственно, своей атомной бомбы.
Пуск «Ф-1» имел фундаментальное значение для решения многих как научных, так и прикладных инженерно-технических задач. После этого работы пошли гораздо успешнее и быстрее.
В процессе эксплуатации «Ф-1» был накоплен опыт его, обслуживания, который и использовался в дальнейшем при создании первых промышленных атомных реакторов и являлся, по сути, их прообразом. Именно на «Ф-1» были измерены основные ядерные константы, определены и усовершенствованы способы управления и регулирования атомной реакции, изучены вопросы безопасности и разработаны средства защиты обслуживающего персонала от излучения. Следует отметить, что экспериментальный реактор показал ряд особенностей – его надо было периодически выводить, в ходе наработки плутония, на форсированный режим. Поскольку серьезной биологической защиты у «Ф-1» не было, около здания с реактором отмечался высокий радиоактивный фон. Поэтому во время работы на форсированном режиме реактора, управление из бункера находилось на расстоянии полкилометра, а на крыше загорался большой, хорошо видимый, красный фонарь, предупреждавший сотрудников об опасности. В результате опыт успешной эксплуатации «Ф-1» позволил довольно быстро приступить к строительству на Урале большого комбината по производству
13/9
плутония, имевшего обозначение «Комбинат № 817». В последующем первая порция «продукта» поступила 26 февраля 1949г. на химико-металлургический
завод, где плутоний очищали от примесей и перерабатывали в металл для бомбы. К июню 1949г. на заводе было достаточно накоплено плутония для изготовления атомной бомбы РДС-1 - 6 килограмм (примерно столько было в американской бомбе «Толстяк» сброшенной на Нагасаки 9 августа 1945г.).
Ради исторической правды следует отметить, что у реактора «Ф-1» были и недостатки, исправление которых проводилось на следующих реакторах. Во-первых, первый «котел» не мог обеспечить, из-за малой мощности, получение плутония в количестве необходимом для бомбы. Во-вторых, из «котла» не отводилась выделяемая энергия, при пуске он быстро нагревался, а от излучения была защищена только пультовая, да и то недостаточно. Но главное - он действовал и помогал обучать персонал для других, строящихся, реакторов.*5
На пути создания атомного оружия еще более сложные работы пришлось выполнять по проектированию, технической разработке и освоению производства расщепляющихся материалов и в первую очередь плутония. Почему именно плутония, а не урана-235? Плутоний можно было получить быстрее - в реакторе, а уран-235 требовал больше времени и значительно более сложного оборудования, хотя о нем тоже не забывали.
Курчатов прекрасно понимал, как и его ближайшие сотрудники, что при переходе от лабораторных условий к промышленному производству появится уйма новых вопросов, которые надо будет решать в сжатые сроки. Поэтому, будучи уверен в положительном исходе пуска «Ф-1» он, при поддержке коллег, с отчаянным риском, в том числе и для него и других физиков, пошёл на то, чтобы ещё до пуска экспериментального реактора, приступить к проектированию, а потом и к строительству уран-графитового завода для обеспечения возводимых реакторов промышленного типа.
Уже в марте 1946г. по техническим заданиям ЛИПАН (это другое название «Лаборатории № 2») началась параллельная разработка двух вариантов промышленного атомного реактора. Одна велась в московском НИИ химического машиностроения, а другая - в «КБ-1» Подольского машиностроительного завода. Первый вариант был подготовлен на основе американской схемы (Авторы - добытой в США советской разведкой) и предполагал горизонтальное размещение каналов в активной зоне реактора. Второй вариант – советский, предусматривал вертикальное размещение технических каналов, в загруженных урановых блоках. После тщательной проработки вариантов Курчатов остановился на отечественной конструкции. И она не подвела!
Спецкомитет и ПГУ (Первое главное управление) в октябре 1946г. одобрили предложение ЛИПАН о сооружении трёх промышленных реакторов, а также радиохимического и химико-металлургического заводов на Южном Урале. Реакторы и заводы были объединены в единый плутониевый комитет - «Комбинат № 817», позже его стали именовать - «Маяк». Его строительство, как и города
14/9
Озёрска, возглавил генерал М.М.Царевский. Этот объект получил название «Челябинск-40», его строили гражданские и военные специалисты, а также десятки
тысяч заключённых. В середине 1948г. в «Челябинске-40» работали уже 45 тысяч человек. На объекте действовал жесткий, иногда жестокий, режим секретности. За одно упоминание о нём можно было «схлопотать» срок заключения на южном побережье Северного Ледовитого океана. Отсюда, с объекта 817 и города Озёрска, никому не разрешалось выезжать в отпуск. Переписка с друзьями и родными подвергалась цензуре.
Строителей, специалистов, работников заводов нужно было обеспечить работой и жильём в суровом климате. В 1947г. с этой целью было развёрнуто возведение «с нуля» еще трёх «атомгородов» - двух в Свердловской области для промышленного разделения изотопов урана, и одного в Горьковской области для изготовления в будущем урановых и плутониевых бомб. В конце 1946г. в закрытом городе «Свердловск-44» было начато строительство «Комбината № 813» по производству высокообогащенного урана. Так возникли проблемы с работой диффузной машины, но выход был найден с переходом на изготовление одноступенчатых диффузных установок. В 1948г. строительство «Комбината № 813» было завершено. Из города Электросталь (недалеко от Москвы) поступила первая партия исходного продукта - урановые блоки. Большое внимание уделялось обеспечению радиационной безопасности. Было определено, с каким минимальным количеством урана можно вести работу на производстве, не опасаясь, что начнется цепная реакция, и работники будут облучены. В этом значительную помощь оказала «Лаборатория № 2». В конце 1949г., уже после испытания первой советской атомной бомбы - плутониевой, производство урана-235 на «Комбинате № 813» было налажено. При втором испытании атомной бомбы в СССР, в октябре 1951г., в бомбе применили урано-плутониевую начинку, что значительно увеличило мощность этой бомбы по сравнению с первой, испытанной в августе 1949г.
Строительство реакторов не прекращалось ни на один день. Оно шло с 1946г. по осень 1949г. Первый промышленный реактор начали строить в 100 км. севернее Челябинска около города Кыштым (объект «Челябинск-40»). Он значился под условным обозначением «АВ-1». Почти сразу развернулось строительство второго реактора - «АВ-1», и вскоре третьего реактора -«АВ-2». С их помощью предусматривалось достичь такого уровня производства плутония, который позволил бы создать в ближайшие годы достаточное количество бомб для достойного ответа возможному агрессору и нанесения ему адекватного урона.
Но плутоний плутонием, однако, его нужно было очищать и производить из раствора плутония металлический плутоний. В конце 1946г. наряду с началом сооружения первого промышленного реактора «АВ-1» на «Маяке» развернулось строительство радиохимического завода «Б» и вскоре за ним и металлургического завода «В». На заводе «Б» предусматривалось выделение из облученных в реакторе урановых блоков плутония и очистка его от сопутствующих продуктов
15/9
деления (урана-235 и других), для получения чистого плутония. На заводе «В» должно было развернуться производство металлического плутония из
поступающего с завода «Б» раствора плутония. Осенью 1948г. заводы практически были готовы к пуску. Летом 1949г. завод «В» начал изготовлять «изделия» из металлического изделия, то есть начинку атомной бомбы. Директор «Комбината 817» генерал Б.Г.Музруков из Первого главного управления учитывал, что по разведданным у американцев находятся в эксплуатации три реактора, а один пребывал в резерве на случай быстрого увеличения производства плутония или при аварии на одном из реакторов. Поэтому в июне 1947г. в докладной записке Берия от Музрукова, Курчатова и Е.П.Славинского указывалось, что 8-10 июня были проведены испытания на реакторе при возможной аварии: 8 июня в отсутствии воды в технических каналах, 10 июня - при присутствии воды в каналах. Это позволяло быть уверенным в надежности реактора при аварийной обстановке в реакторе.*6.
Таким образом, весь атомный проект СССР развивался комплексно и одновременно: от разведки урановых месторождений до атомных реакторов, от строительства закрытых, секретных городов до сотен тысяч рабочих, специалистов, заключенных, что давало большой выигрыш во времени, но было очень рискованно, так как при серьёзном сбое в одном из звеньев, стопорился весь проект. Для обеспечения планомерной работы в ход шло всё: - и хорошее материальное обеспечение работающих, и угроза неминуемой репрессии за сбой в работе по вине работника, и призыв к патриотизму, и уменьшение сроков для заключенных. Особое внимание придавалось мерам охраны и безопасности атомных объектов.
Вместе с разворачиванием в общегосударственном масштабе взаимозависимых частей атомного проекта, требовалось их успешное объединение - инженерное, конструкторское. Научно обоснованное создание самой атомной бомбы. Это хорошо понимало и государственное, и научное руководство всем проектом. Решили действовать, не дожидаясь готовности всех частей проекта, а темп решения встающих задач тесно привязали к ходу их успешного выполнения.
К 1946г. Харитону Спецкомитетом было дано поручение - подготовить тактико-техническое задание на первую советскую атомную бомбу. Для выполнения этого важнейшего задания Совет Министров СССР своим закрытым постановлением от 9 апреля 1946 года признал целесообразным создание при «Лаборатории № 2» Академии Наук СССР (так она именовалась ради секретности) специального конструкторского бюро - «КБ-11». Его начальником стал 41-летний генерал П.М.Зернов, в годы войны заместитель наркома танковой промышленности. Главным конструктором и научным руководителем назначен сорокадвухлетний физик профессор Харитон, ближайший сподвижник и заместитель Курчатова. В Москве знали от разведки и творчески применили схему руководства «Манхэттенским проектом» в США в 1942-1945г.г., когда начальником был генерал Гровс, а научным руководителем Оппенгеймер.
16/9
Необходимо было правильно выбрать место базирования «КБ-11». Требовалось, чтобы недалеко располагались промышленные центры, где вскоре
должно было начаться производство плутония и урана-235, значительным потенциалом доступности энергии от гидро- или тепловых электростанций, а также имелись немалые водные ресурсы. Да и находиться должно невдалеке от железнодорожных коммуникаций и воздушного сообщения, быть хорошо спрятанным от лишних глаз. Всем этим требованиям соответствовал поселок Саров, в дальнейшем именуемый «Арзамас-16», где было решено организовать первый в стране научно-исследовательский центр по разработке и созданию отечественной атомной бомбы. Он находился в 400км. от Москвы, относительно недалеко от целого комплекса новых предприятий атомной промышленности, в окружении дремучих лесов. Вскоре от Сарова до станции Шатки, в 70 километрах, построили железнодорожную ветку, ТЭЦ, аэродром. Здесь же находился ряд лабораторий и промышленные площадки с казематами.
Правительство возложило проведение всех строительных работ по созданию ядерного объекта на Главпромстрой МВД СССР. В апреле 1947г. для этого создана специальная строительная организация «Стройуправление № 880 МГБ СССР» с многими тысячами заключенных в качестве рабочей силы. Было сооружено с их помощью и ограждение самого объекта и запретных зон общей протяженностью почти 100 километров. Ведомство по строительству «Арзамаса-16» возглавлял генерал А.Н.Комаровский. В его распоряжении находились все строительные мощности и рабочие руки заключенных ГАЛАГа.
Летом-осенью 1948г. с пуском под Челябинском главных ядерных объектов по производству плутония и урана-235, постепенного накопления их необходимого количества, позволило приступить к непосредственному созданию, а в августе 1949г. и к испытанию первой атомной бомбы. Но и до этого «КБ-11» работало на полную мощность, стараясь найти научно выверенные и обоснованные оптимальные конструкции бомбы. Ещё в июне 1946г. оно получило задание о создании РДС (так именовали в документах второй половины 40-х и в 50-е годы атомную, а возможно и водородную, бомбу) в двух вариантах: «тяжелое топливо» к 1 января 1948г. (плутониевую), и «лёгкое топливо» к 1 июля 1948г. (урановую). Кроме того, бомба должна была разрабатываться в двух технических вариантах - пушечном и имплозивном. Общее научное руководство осуществлялось «Лабораторией № 2».
Научно-исследовательская разработка и конструкторская разработка вариантов атомной бомбы проводилась параллельно с созданием ее материально-технической базы. 21 июня 1946г. Сталин одобрил проект постановления Совета Министров СССР о плане развертывания работ в «КБ-11» и ориентировочных сроках изготовления бомбы в течение 1948г.
Уже через 10 дней, 1 июля 1946г., после принятия постановления Совета Министров о плане работы «КБ-11» Харитон представил в ПТУ при Совете Министров конкретное тактико-техническое задание по изготовлению бомбы. В
17/9
соответствии с техническим заданием бомба имплозивного типа определялась в виде фугасной бомбы весом до 5т., диаметром в пределах 1,5 метра и длиной не
более 5 метров. Это определялось тем, что бомба разрабатывалась применительно к самолету-носителю ТУ-4, бомболюк которого допускал только ее размещение с указанными габаритами.
В «КБ-11» для выполнения задания правительства были созданы и интенсивно работали к началу 1948г. 10 лабораторий и теоретический отдел во главе с крупнейшим теоретиком ядерной физики Зельдовичем. В том же году на базе лабораторий, теоретического отдела и полигонов появился научно исследовательский сектор под руководством К.И.Щелкина. Именно Щелкин, с двумя помощниками дал «последний аккорд» в подготовке механизма атомной бомбы ночью 28 августа 1949г., к решающему испытанию - установил с двумя помощниками на верхней площадке 37-метровой железной испытательной башни «Изделие РДС-1» - бомбу и возглавил ее снаряжение капсюлями-детонаторами. При этом рядом с ним находились Завенягин, Александров, Зернов, которые по указанию Берия выступали в роли контролеров-наблюдателей. Курчатов был в это время на полигоне в командном пункте укрытия вместе с Берия, Харитоном, Первухиным.*7.
Хотя «КБ-11» являлось главной и центральной организацией по сборке и развитию завершающей части атомного проекта - непосредственного создания атомной бомбы, наряду с ним действовали и другие конструкторские бюро и научные центры, которые также играли важную роль в ходе осуществления проекта. Еще в 1944г., в Ленинграде решением ГКО № 5407 сс от 15 марта был создан филиал «Лаборатории № 2» во главе с ближайшим соратником Курчатова И.К.Кикоином. К работе в этом филиале были привлечены выходцы из ЛФТИ А.И.Алеханов, С.Л.Соболев и И.Н.Вознесенский. При филиале было образовано Особое конструкторское бюро во главе с И.Н.Вознесенским.
Коллектив набирали в основном из сотрудников ЛФТИ. Вознесенскому удалось найти для своих работ (через НКВД) всего около 10 специалистов, так как значительное число сотрудников ЛФТИ в ходе эвакуации оказались в Свердловске, остальные погибли в Ленинграде от бомбежек, артобстрелов, голода в 1942-1943г.г. Тех, кто был в эвакуации в Свердловске, быстро вернули в Ленинград. Уже через месяц филиал «Лаборатории № 2» и Особое конструкторское бюро начали действовать. Им предстояло решить две задачи: создать методы разделения изотопов урана и сконструировать экспериментальное оборудование для промышленного производства ядерной взрывчатки.
В 1944-1945г.г. они в той или иной степени выполнили поставленные задачи и во многом заложили фундамент быстрого и полномасштабного развертывания, после Победы, в войне, на общегосударственном уровне основ атомной промышленности. Осенью-зимой 1945г. стало относительно ясно, что для успешного развертывания проекта требуется тщательное планирование и строгая организация работ. Курчатова, Кикоина, Алиханова, Арцимовича, Харитона вызвали
18/9
на совещание в Кремль, в штаб-квартиру НКВД на Лубянке, в Наркомат боеприпасов. Задача перед руководством страны и учеными-физиками
заключалась в преобразовании лабораторного проекта в целую индустрию. Уже за первые месяцы требовалось сделать многое: набрать специалистов, выбрать места для размещения новых установок, определить стратегию исследовательских и конструкторских работ. Этим вплотную занялся Спецкомитет. Его решения были быстрыми, точными и планомерными.
В августе 1945г. в подчинение ПГУ правительство передало завод № 12 наркомата боеприпасов, где развернулось производство металлического урана. Тогда же был создан Первый проектный институт атомной промышленности, который именовался ГСПИ-11, а позже «Ленгипрострой», 1 декабря 1945г. наряду с «Лабораторией № 2», во главе с Курчатовым, создана «Лаборатория № 3» возглавляемая Алихановым, которая сосредоточила все работы по разделению изотопов урана-235 и выделению плутония.
В 1946г. в Ленинграде и Горьком были созданы конструкторские бюро по изготовлению оборудования для заводов производящих плутоний и уран-235. ГСПИ-11 начал проектирование промышленных ядерных реакторов и других предприятий на Урале, а также всех городов закрытого типа. В том же году началось строительство спецобъектов на Урале. К концу 1946г. Курчатов сумел собрать в единый кулак очень серьёзный и квалифицированный коллектив ученых и инженеров. ЛИПАН выдвинул обширную программу, как научных исследований, так и строительства предприятий, которые должны были составить производственную базу ядерного оружейного комплекса СССР. Программа была принята на самом высоком уровне и последовательно выполнялась.
К июлю 1949г. просчитана и сделана баллистика корпуса бомбы и система подрыва атомной бомбы. Почему испытание в августе 1949г. провели на земле, хотя бомба могла быть сброшена с самолета, ее вес, габариты и устройство вполне это позволяли. Тогда огромный и разнообразный комплекс испытательного поля не был подготовлен к такой работе, ибо синхронизация поля «не стыковалась» с подрывом бомбы в воздухе. Необходимо было собрать максимальное количество научной информации для последующего анализа, учета плюсов и минусов, совершенствования. Впервые испытание авиационной атомной бомбы – РДС-3, с учетом полученной ранее информации, осуществлено в октябре 1951г. Ядерный заряд оказался в два раза мощнее, чем в первом пробном образце и в два раза легче, то есть самолет-носитель мог взять не одну, а две бомбы и значительно сильнее. Тем более, что в 1951г. на вооружение советским ВВС поступили, правда, в небольшом количестве, реактивные бомбардировщики, которые летали дальше, выше и с большим бомбовым весом, чем поршневые в 1949г.
Следует отметить, что к 1949г. «КБ-11» окончательно определилось, после многочисленных расчетов и исследований, со схемой обеспечения взрыва. «Пушечная» схема, когда две половинки урановой бомбы в результате подрыва
19/9
сливаются в массу выше критической на скорости несколько километров в секунду, не была принята. «Пушечный « вариант бомбы по эффективности и по
экономическому использованию активных веществ значительно уступал бомбе имплозивного типа (единовременный подрыв нескольких блоков взрывчатки и сжатие плутониевого ядра бомбы). Поэтому в середине 1948г. работа над ним была прекращена, «КБ-11» сосредоточил свои усилия на разработке и изготовлению плутониевой бомбы.
Осуществлялась «имплозивная» схема нескольких фазовых переходов в состоянии металлического плутония - сначала Дельта-фаза, потом перевод для взрыва в наиболее плотную фазу - альфа-фазу, путем взрыва химической взрывчатки, чтобы плутониевое ядро оказалось в фазе взрыва и высокой скорости детонации.
Достаточная стабильность плутония достигалась введением 1% гелия. Синхронизация единовременного подрыва всех блоков взрывчатки шла на уровне микросекунд. Кроме того нужен нейтронный детонатор, в первых образцах бомб инициатор состоял из полония и лития. В результате взрыва они сливаются и дают нейтронный импульс. Схема была очень неудобной из-за небольшого времени полураспада полония-210. Менять инициаторы приходилось раз в несколько месяцев, при этом чуть ли не всю конструкцию бомбы приходилось разбирать. Позднее использовали сконструированную нейтронную «пушку» и бомба могла быть боеспособной уже несколько лет.*8.
Не надо считать, что вся многогранная и сложная работа по созданию атомной промышленности шла без серьёзных срывов и аварий - дело было совершенно новым и опыта не было, а сроки поджимали. Люди делали все что могли и даже больше, но реакторы, плутоний и уран-235 иногда преподносили проблемы, которые приходилось решать быстро, рисковать и делать так, как никто до них не делал. Любая авария обозначала задержку во времени, немалую угрозу персоналу от облучения, да и оборудование приходилось, хотя бы частично, снова изготавливать и менять. Конечно, каждую аварию тщательно разбирали и учитывали обстоятельства приведшие к ней, вину или отсутствие вины персонала, чтобы не допускать подобного впредь. Но спрос был жестким.
Одной из сложнейших задач, которые пришлось решать, относилась к обеспечению безопасности работы с плутонием, ибо он в виде порошка и мелкой стружки легко воспламенялся на воздухе. Как свидетельствовали разведывательные материалы из США, некоторые эксперименты с плутонием и ураном-235 проводимые там, заканчивались авариями с человеческими жертвами. Выход нашли - сферические изделия путем горячего прессования. У исполнителей были серьезные опасения, что при этой операции может самопроизвольно возникнуть цепная реакция со взрывом. Что делать?
Проводились операции под руководством начальника отдела НИИ-9 А.Г.Самойлова на расстоянии, ради безопасности, 50км. от основных зданий «Комбината 817». Операции заняли много времени, но прошли, благодаря
20/9
тщательным теоретическим расчетам и принятым мерам, без ЧП. Так были созданы первые полушария для атомной бомбы.
В июне 1948г. первый промышленный атомный реактор начал работать. В него заполнили - опыта почти не было, и приборы контроля были слабоваты, почти весь имевшийся в стране металлический уран, частично использовался и тот, что в 1945г. был вывезен из советской зоны оккупации Германии. Были загружены и ранее забракованные дефектные блоки с примесями. Недаром в народе говорят, что инициативный дурак хуже диверсанта. Это приводило в первые недели и месяцы к «вздутию» некоторых блоков, авариям и остановке реактора. Уже на второй день после пуска на реакторе произошла крупная авария. Была зарегистрирована повышенная радиоактивность воздуха. Реактор остановили и выявили причину неполадок. Около месяца ушло на то, чтобы извлечь оставшиеся в графитовой кладке разрушенные блоки и заменить новыми. При проведении ремонта было много случаев переоблучения персонала. Обстановка была как на фронте - там вставали в атаку на пулеметы и минометы, на автоматы и артиллерию врага, здесь же не было стрельбы и взрывов, но тишина была зловещей - испускалось крайне опасное излучение, и сколько лет жизни потеряли ремонтники… .
Другая авария - графит спекся с урановыми блоками, произошел так называемый «козел». Сменный персонал и бригады ремонтников подверглись переоблучению. Реактор снова надо было останавливать и, следовательно, прекращать наработку плутония. Курчатов и Ванников приняли решение ликвидировать аварию на работающем реакторе. Ремонтные работы велись в тяжелых условиях, помещение загрязнялось радиоактивностью. Но авария была предотвращена, и почти полгода шло накопление так нужного для бомбы материала. Однако в конце января 1949г. реактор пришлось все - таки остановить из-за контакта алюминиевых труб и графита с водой, которая попала в кладку при использовании ранее охлаждавшегося водой инструмента, началась коррозия труб и массовая течь в каналах. Пришлось разработанными, службой главного механика реактора, приспособлениями – штангами и специальными «присосками» извлекать урановые блоки из разрушенных технологических труб через верх в центральный зал реактора. «Без переоблучения участников извлечения блоков обойтись было нельзя» - указывал ученый Петросянц. - «Надо было делать выбор: или останавливать реактор на длительный период, который Харитон оценивал в один год, либо спасти урановую загрузку и сократить потери в наработке плутония. Руководством ПГУ и научным руководителем было принято второе решение. Урановые блоки извлекли «присосками» через верх реактора с привлечением к этой «грязной» операции всего мужского персонала». Капитальный ремонт реактора не занял большого времени, и вскоре он снова начал давать продукцию. Уже ранней весной 1949г. «горючее» начало поступать на радиохимический завод для переработки в оружейный плутоний. В ходе строительства, на основе тяжело давшегося опыта, особое внимание
21/9
уделялось монтажу оборудования, которое должно было надежно обеспечивать радиационную безопасность. Курчатов принимал все меры для защиты персонала
от облучения. Он шел сам на опасное место, тем самым убеждая работающих, что все делается как надо».
Располагая еще недостаточно полной информацией о степени опасности, которой сопровождается загрузка реактора, инженеры и техники плутониевого комбината были вынуждены разрабатывать и устанавливать в реакторных зданиях много новых приборов и механизмов. Из-за отсутствия готового оборудования, оно нередко изготовлялось в мастерских комбината. Особо много хлопот Курчатову доставил третий реактор, но люди работали творчески, с полной самоотдачей, так как понимали, что куют атомный щит Родины. Угроза срыва правительственного постановления по изготовлению атомной бомбы исчезла. Следует отметить повседневный героизм и самоотверженность женщин-специалистов и лаборантов на радиохимическом и химико-металлургическом заводах по переработке плутония. Растворы (где были как плутоний, так и уран) привозились на обычной машине в металлических контейнерах, затем разливались в специальные «стаканы». Освоение процесса шло трудно: большое количество примесей осложняло очистку. Физик Лия Сохина, работавшая на заводе «В», где очищали и перерабатывали плутоний в металл для бомбы, вспоминала: «Можно определенно сказать, что если реакторное производство и металлургию плутония освоили и подняли мужчины (женщин-физиков и металлургов было мало), то химическую технологию выделения плутония из облученных урановых блоков и очистку плутония до спекторального чистого состояния вынесли на своих плечах в основном женщины, молодые девушки. При этом надо сказать, что на химиках лежала лабораторная, самая «грязная» и вредная работа».
При всех трудностях 10 килограмм оружейного плутония были накоплены в СССР уже в июне 1949г., что равно его количеству, заложенному в американскую атомную бомбу в 1945г. По расчетам физиков можно было проводить взрыв и с меньшим весом столь драгоценного металла, где-то 6-7кг. Но приказ «сверху» требовал делать копию американской, а проводить научную экспертизу приказа Сталина никто не хотел: во-первых, бесполезно, ибо вождь всегда и во всем прав, а во-вторых, смертельно опасно.
Почему, на наш взгляд, Сталин потребовал сделать копию американской? Ответ прост - она сработала, а физики в своих расчетах на меньший вес, могли и ошибиться. Требовалась 100 % гарантия успеха испытания бомбы.*9. Крайне важным, горячим и острым являлся вопрос сроков изготовления, а самое главное, испытания первой советской атомной бомбы. От успешного ответа на него зависело очень многое - и в плане обороноспособности Советского Союза с возможностью в случае атомной агрессии США и их союзников ответного ядерного удара по их территории, промышленности, населению. И для стабильности международного положения СССР, и сохранения мира между лагерем империализма и миром социализма; перевод противостояния с военных
22/9
рельс на рельсы экономического, культурного соревнования. А самое главное - в живых останутся при своих социальных, политических и экономических системах
сотни миллионов человек, особенно с появлением в скором времени термоядерного (водородного) оружия и ракетного дальнобойного оружия. Главари воинствующего империализма были готовы с удовольствием бомбить СССР и его союзников, но справедливо боялись возможного ответного удара возмездия с очень туманной перспективой уцелеть самим. Поэтому вопрос сроков был не только военно-политическим, но в прямом смысле вопросом жизни или смерти. В Кремле кое-кто считал время создания советской атомной бомбы ближайшей перспективой. Так, например, Берия в 1945г. оценивал срок реализации советского атомного проекта в два года. Это было очень желаемым, но не реальным, особенно с учетом категорического требования Сталина сделать копию американской атомной бомбы, уже доказавшей свою реальность, и опалой Капицы, который предлагал оригинальный проект бомбы за два года, но без гарантии успеха. Работали изо всех сил - людских, материальных, финансовых, не считаясь ни с чем и ни с кем, однако на практике объём работ связанных с созданием ядерного оружия, оказался значительно шире, труднее и сложнее, чем это представлялось многим на начальном этапе. Исходя из оптимистических расчетов, Сталин в 1947г. директивой обязал ПГУ создать атомную бомбу в 1948г. - и урановую, и плутониевую.
Но достижения, успехи советских физиков, конструкторов, инженеров, рабочих тоже имеют свои объективные сроки и условия. В рассматриваемый нами период (1945-1955г.г.) СССР уступал США в экономической мощи в 5 раз, и быстро сократить такой разрыв было невозможно. Отсюда и необходимость несколько увеличить сроки: с 2 до 4 лет (с августа 1945 до августа 1949г.г.). Это понимали руководители атомного проекта. Поняло и руководство страны. Поэтому в дальнейшем, все, что касалось сроков выполнения «атомной задачи» пришлось скорректировать и уточнить, как бы то ни было тяжело и трудно всем.
В январе 1948г. руководство и ПГУ, и «КБ-11» обратились в Совет Министров СССР, во главе которого был Сталин, с предложением изменить, с учетом всех обстоятельств, первоначальные сроки разработки первой советской атомной бомбы. Их услышали и согласились. Правительство в феврале 1948г. обязало Курчатова, Харитона, Зернова не позднее 1 декабря 1949г. изготовить и передать на испытание атомную бомбу. Однако мобилизовав все силы и возможности руководство проекта, все сотрудники сделали почти невозможное - сократили на три месяца срок установленный правительством - до 29 августа 1949г. Это тут же оказало влияние на успехи сил прогресса во главе с СССР: 1 октября 1949г. провозглашена Китайская Народная Республика (КНР) и в том же октябре - Германская Демократическая Республика (ГДР). Правители США, потрясенные крахом американской атомной монополии, не посмели начать военную интервенцию в Китае и захват, силой, ГДР, ограничившись оккупацией
23/9
Тайваня и развернув масштабные подрывные действия против ГДР. Что еще мешало более быстрой реализации атомного проекта, что за бравурными
маршами и «победным громом барабанов» в печати и на телевидении в СССР нередко «забывали»?
Во-первых, Курчатов, Харитон и другие физики-атомщики не могли быть уверены, что все разведывательные материалы, получаемые из США, содержат истинные чертежи и устройства американской атомной бомбы, ее действительные детали и параметры, а не дезинформацию, подсунутой СССР американской разведкой вместе с реальными фактами? Об этом Берия постоянно говорил разведчикам и физикам. Поэтому собственных расчетов и экспертиз было множество, каждый узел проверяли неоднократно, - слишком уж велика была цена ошибки. На это уходило драгоценное время, но иначе было нельзя.
Во-вторых, атомная бомба - это в первую очередь колоссальные расчеты, а считали с помощью логарифметических линеек и арифмометров. Горе-идеологи, прикрываясь цитатами из работ Энгельса и Ленина, примитивно понимая диалектику и материализм, ориентируясь на уровень научных знаний конца 19-го - начала 20-го веков, объявили кибернетику, как и генетику, «продажной девкой и служанкой империализма». Они напрочь игнорировали и факт изобретения ленинградским ученым Лебедевым в 1940г. первой ЭВМ, записав его самого и его учеников во «враги народа», и факты создания первоначальных ЭВМ в нацистской Германии Конрадом Цузе в 1941г. и в США Норбертом Виннером в 1942г. А при очень большом объеме вычислений неизбежны ошибки, их последующее выявление при проверке. На все это уходило значительное время. Первая ЭВМ «Стрела» официально появилась в СССР лишь в 1954г. Очень дорого приходилось платить физикам за примитивизм, малую образованность, и тупость некоторых «идеологов».
Наряду с этим возникают споры о том, что была ли на пользу категорическая установка на копирование американской атомной бомбы? Однако факты остаются фактами. В целом, как отметил Б.Горобец в статье «Главный конструктор атомной бомбы» о Ю.Б.Харитоне, копирование сократило нам сроки изготовления первой бомбы на два года, сэкономив при этом огромные средства стране, разоренной войной. И никто до сего дня это утверждение не опроверг. Да и про гонку со временем забывать нельзя: что будет раньше - наша бомба или Пентагон с согласия Белого Дома планово нанесет по нам ядерный удар? Итог - мы успели раньше! *10.
Оставалась еще одна проблема: где найти и как оборудовать полигон для испытания бомбы? Об этом тоже подумали заранее. В апреле 1946 года, то есть за три года и четыре месяца до взрыва первой советской атомной бомбы, Правительство специальным постановлением обязало Институт химической физики (ИХФ), располагавшийся в Москве, руководимый академиком Н.Н.Семеновым, приступить к работам связанным с проведением полигонного испытания. С этой целью был образован в ИХФ специальный сектор во главе с заместителем
24/9
директора института кандидатом физико-математических наук Н.А.Садовским. Ему придется осуществить большое количество научно-исследовательских и
экспериментальных работ по созданию методик и аппаратуры для изучения быстротекущих процессов при ядерном взрыве. Где найти место для самого полигона? Оно должно быть обширное, без селхозугодий, с диаметром не менее 200 км. Такое место нашли в 170 километрах от Семипалатинска с площадью более 18 тысяч квадратных километров. Строительство полигона началось в 1947г. На нем не использовалось ни одного заключенного. Дело было не в гуманизме, а в том, что опасались каких либо неправильных действий, которые могли сказаться на научной и чуткой аппаратуре. К середине июля 1949г. все основные объекты полигона были сооружены, несмотря на сильную жару летом и не менее сильный мороз зимой на степных просторах, с регулярной нехваткой простой воды как для питья, так и для технических нужд строительства - рек и озер не было вообще вблизи, воду пришлось возить автотранспортом. Жили строители вначале в палатках, позже в щитовых сборных домиках. Делали все военно - строительные войска Советской Армии, которыми руководил генерал М.А.Тимофеев. Начальником полигона стал генерал С.В.Рожанкевич, а прсле его смерти в 1948г. генерал С.Т.Колесников. Данные войска, вместе с сотрудниками ИХФ, за два года смогли проделать колоссальную работу с отличным качеством и на высоком техническом уровне.
Все материалы для полигона доставлялись на строительные площадки автомобильным транспортом по грунтовым дорогам за 100-200 километров. Движение шло круглосуточно и зимой, и летом, однако на трассах через каждые 25-30 километров находились пункты, где уставшие водители могли отдохнуть, обогреться, при необходимости вызвать по телефону техническую или медицинскую помощь. Довольно далеко, в 120 километрах от Семипалатинска, располагалась воинская часть Министерства обороны, обслуживавшая полигон. Этот военный городок именовался «площадка «М» (ныне город Курчатов). Центральную часть полигона занимало опытное поле (обозначалась площадка «П») где готовили наземный подрыв атомного устройства. Опытное поле находилось в 60 километрах от военного городка и представляло собой круг радиусом 10км. Опытное поле было разделено на 14 секторов: физический, фортификационный, гражданских сооружений, военной техники, биологический и другие. На них были установлены отрезок шоссейной дороги с железобетонным мостом, а на дороге - грузовые и легковые автомобили; отрезок железной дороги с грузовым вагоном и цистерной с горючим; два кирпичных трехэтажных и несколько рубленных и деревянных домов, здание электростанции, линия электропередачи длиной в два километра на металлических опорах, кирпично-бетонное здание промышленного типа с мостовым краном, отрезки тоннелей метро на глубине 15-30 метров и так далее. На занимаемой территории возвели 34 железобетонных башни высотой от 3 до 20 метров и несколько подземных казематов с приборами для определения параметров ядерного взрыва.
25/9
На восточной окраине опытного поля в 10км. от центра располагался «мозг» полигона - площадка «Н» с командным пунктом (КП). Он представлял
собой бетонный каземат, состоящий из трех комнат. Вход в каземат закрывали толстые металлические двери, а со стороны башни, где предстояло взорвать ядерный заряд, укрывал земляной вал.
Там же находились автомат управления подрывом заряда, автомат управления измерительным комплексом испытательного поля и приборы контроля. На крыше КП был устроен перископ для наблюдения за развитием взрыва. В конце июля 1949г. на полигон из «Арзамаса-16» прибыла испытательная бригада из числа специалистов «КБ-11». Её возглавил начальник объекта генерал Зернов. Бригада состояла из семи рабочих групп, куда вошли 25 ведущих специалистов «КБ-11» во главе с Щелкиным. К началу августа оформление опытного поля полигона было завершено. В секторах военной техники установили 53 самолета разных типов и столько же орудий, 25 танков, несколько ракетных артиллерийских установок. Там же соорудили фортификационные постройки: окопы, землянки, дзоты, доты и прочее. Биологический сектор оборудовали бронемашинами, убежищами и открытыми площадками, предназначенных для более полторы тысячи животных, которых поместили непосредственно перед испытанием. С целью изучения воздействия проникающего излучения на продукты питания в различных местах были выставлены комплекты пищевого неприкосновенного запаса.
Все вышеупомянутые сооружения и оборудование были удалены от центра будущего взрыва на расстояние от 200 до 500 метров. Были установлены на полигоне 1300 приборов физических измерений и 9 700 индикаторов различного типа. Кроме того, были установлены скоростная и обычная киноаппаратура для проведения съёмки воздействия ударной волны на сооружения и военную технику, развития взрыва и образования газового облака с различных расстояний. Участники атомного испытания рассказывали, что всем участвующим в любых работах на полигоне, с целью секретности, было запрещено вести какие либо служебные разговоры всюду, кроме особо выделенных для каждой группы мест, причем, только в строго ограниченном кругу своих специалистов. С водителями автотранспорта запрещалось налаживать любой контакт: ничего нельзя у них спрашивать, ничего нельзя им говорить о себе. Передвигаться по степи разрешалось только группами.
Часто на рабочих площадках появлялся генерал госбезопасности Мешик, доверенное лицо Берия (в начале 1953г. он был расстрелян по делу Берия) и постоянно интересовался, чем люди занимаются и все ли делается как надо. Он каждый раз предупреждал, что если кто либо проговорится о каком - либо секрете или что - либо сработает на испытании не так, как положено, то виновного ждут серьезные неприятности. Все отлично понимали, что он имеет в виду под «серьезными неприятностями» - в лучшем случае ГУЛАГ, в худшем - расстрельный подвал. И что будет с семьями?!
26/9
Эти сверхстрогие правила, и реально необходимые, и придуманные сверхперестраховщиками, должны были наводить страх на исполнителей,
сковывать их инициативу и мешать работе. Но глубокое понимание специалистами важности дела, стремление выполнить его на самом высоком уровне, патриотизм, позволяли и дело сделать, и секретность соблюсти. Испытатели в свободные, но так редкие минуты, играли в шахматы, домино, футбол и волейбол. Не было у людей угнетенного состояния, вызванного другим климатом, некоторой отчужденностью от благ цивилизации, распорядком работы, которая начиналась строго в 7 утра. С водителями машин, прикрепленных к специалистам, провели специальный инструктаж и запретили, в целях сохранения государственной тайны, повторять фразы, услышанные от ученых пассажиров. Результат оказался неожиданным и вылился в укрепление культуры речи. Некоторые водители перестали употреблять нецензурные слова.
В начале августа 1949г. «Маяк» изготовил заряд плутония - покрытый никелем шарик диаметром 10 сантиметров и массой 8 килограмм. Перевозка заряда осуществлялась в строжайшей тайне и с повышенными мерами безопасности. Никто не знал, как поведет себя плутоний в дороге. Тогда все было впервые и вновь. За перевозкой следил сам Берия. Всё прошло нормально. Для обеспечения максимума гарантий при испытании бомбы «КБ-11» подготовил три нейтронных запала и семь зарядов взрывчатки, хотя для подрыва бомбы требовалось только по одному из этих изделий.
В течение двух недель проводилась серия тренировочных опытов, предворявших основной опыт - испытание на полигоне. Опыты проводились в круглосуточном режиме и с испытаниями разработанной системы управления подрыва заряда. Для полной уверенности были проведены, в заключение испытаний, три подрыва натурных зарядов с алюминиевым керном. За всеми делами по атомному проекту контроль был строгим и всесторонним. на самом верху властной пирамиды. Еще примерно за четыре месяца до испытания (в мае 1949г.) ведущие специалисты всего проекта были вызваны к Сталину. Каждый информировал Сталина о работе, проведенной по его направлению в разработке реакторов, технологии получения плутония, и так далее. После доклада Курчатова сообщение о работе над зарядной частью проекта делал Хлопин. В конце Сталин только еще раз подчеркнул, что атомная бомба должна быть сделана, во что бы то ни стало. Слишком большим во всех смыслах должен быть эффект от успеха испытания.
Сталин желал иметь уже в 1949г. несколько бомб. Это видимо объяснялось тем, что ему не хотелось оставаться безоружным. Он считал, что если американцам вдруг станет известно, что в СССР после взрыва первой бомбы нет второй, то они могут предпринять что-нибудь неожиданное. Но ученые разочаровали Сталина - пока нет возможности с учетом данных науки, ибо заряд плутония разделить надвое нельзя, так как его новая масса будет меньше критической, а дополнительную массу плутония надо нарабатывать длительное
27/9
время. Против объективных законов физики не пойдешь и на этом совещании предложение вождя «сняли» без обсуждения.
Сталину дважды показывали модели атомных изделий. Первый раз (в 1947г.) демонстрировалось изделие «пушечного» подрыва бомбы. Второй раз (в июне 1949г.) в Кремль направили макет РДС-1 («имплозивный») изготовленный в металле на одну пятую натуральной величины. В обеих моделях «боевая начинка» отсутствовала. Так что вождь хорошо представлял и внешний вид бомбы, и ее устройство, но Сталину, в отличие от широко распространенного позже мифа некоторых авторов никаких показов плутониевого шарика не проводили в реальности и тем более он его не касался.
Иногда задают вопрос: Берия или Курчатов привел в действие подрывное устройство первой советской атомной бомбы на полигоне 29 августа 1949г.? Ответ прост - ни тот, ни другой, команду на подрыв отдал автомат управления настроенный по таймеру. Взрыв произошёл в 7 часов утра. Бывший на КП инженер В.П.Жучихин рассказывал: «Через 2-3 секунды раздался резкий толчок под ногами, слабое вздрагивание здания, и - всё стихло. Вдруг последовал оглушительной силы удар, треск и звон от каких-то ломающихся и разбивающихся предметов. Только потом мы сообразили, что звуки доносятся снаружи. Невообразимый грохот продолжался несколько секунд, затем все стихло. Люди продолжали стоять, молча, словно загипнотизированные. И вдруг загомонили все разом, открыли дверь и посыпали за здание КП поглядеть, что же произошло там, на поле, … Газовый столб над местом взрыва достиг неимоверных размеров и высоты. Оглянувшись, мы увидели картину ужасных разрушений. Руководители испытания обнимались и целовались, поздравляя друг друга с успехом. Раздавались возгласы: «Есть! Получилось! Вышло!».
Что же увидели и почувствовали другие наблюдатели и ученые на другом пункте, расположенном в 16 километрах от места взрыва?
Среди них находились и один из ведущих физиков-атомщиков Зельдович, генерал А.П.Бурзапан, начальник медицинской службы ПГУ и другие. Все они были снабжены защитными очками, ослабляющими силу света в миллион раз. После взрыва они увидели, что вся местность в степи озарилась ослепительным светом. На месте башни, где был установлен заряд, появилось светящееся полушарие, размеры которого в 4-5 раз превышали солнечный диск, а яркость была в несколько раз больше солнечной. Вскоре эта огненная полусфера превратилась в бушующее пламя, а затем сменилась быстро поднимающимся столбом дыма и пыли. На опытном поле возникли многочисленные пожары. Зарево и гул после взрыва заряда были заметны не только в различных пунктах полигона, отстоявших от центра опытного поля на 50-70 километров, но и на дороге в Семипалатинск на расстоянии 80 километров от места взрыва. Столб дыма и пыли быстро ушёл за облака и оставил на земле огромный след из радиоактивных осадков. Его ширина достигала 80 километров, а путь
28/9
прослеживался на расстоянии до 750 километров.
После возвращения на КП доложили Сталину об успешном испытании атомной бомбы. Берия был очень недоволен тем, что кто-то опередил его с этой
информацией. Но у Сталина были «свои люди» и помимо Берия на всех значимых участках. Как потом вспоминал Первухин, Сталин и находившиеся у него Курчатов и Щелкин по предложению Берия дали название ядерному заряду - «РДС-1», по начальным буквам: «Россия делает сама!». Название понравилось и Берия и Сталину, и военным, которым это оружие должно быть передано. В технических документах Спецкомитета и ПГУ название расшифровывалось как «Реактивный дистанционный снаряд». На Западе первые советские ядерные заряды называли по имени Сталина на свой лад - «Джо-1», «Джо-2». Имеются сведения и о других расшифровках «РДС»: «Реактивный двигатель Сталина», «Изделие 501 КБ-11», «Реактивный двигатель самодвижущийся», «Радиационный спецбоеприпас».
Инженер Жучихин вспоминал: «На другой день, 30 августа, состоялась поездка на опытное поле, где нам предстала во всех подробностях страшная картина великого «побоища». Были видны самолеты, разломанные пополам или лежащие вверх колесами; танки, лежащие на боку со сбитыми башнями, пушки, у одной из которых лафет находился в одном месте, а ствол откинутый казенником вверх - в другом; превращенная в груду искорёженного металла корабельная рубка и все десять сгоревших автомашин «Победа». Мосты, железнодорожный и шоссейные мосты были искорёжены, и откинуты со своего места на 20-30 метров. Жилые дома и цеховые здания оказались разрушенными полностью. Некоторые опоры ЛЭП были изуродованы и сорваны с мест крепления. Ужасную картину являли собой степные орлы и соколы, подвергшиеся световому облучению: обуглившееся с одного бока оперение, белые глаза. В одном месте мы увидели мертвого, сильно раздувшегося и опаленного до черноты поросенка - медики не успели его увезти. Невольно спрашиваешь себя: что же пережили жители Хиросимы?».
Какова же была мощь взрыва? Оценка результатов взрыва показала, что эффективность действия «РДС-1» примерно на 50 % превысило ожидавшееся расчетное значение, а разрушительные последствия оказались в полтора раза больше, чем у американских бомб, сброшенных на Хиросиму и Нагасаки. Научная и политическая элита США была изумлена, находилась в шоке и испуге от известия об испытании в СССР атомного оружия.
А узнали американские правители об испытании не от засланных или завербованных в СССР шпионов, не из радиоперехватов передач советских правительственных или военных радиостанций, а из анализа забора проб воздуха военным самолетом оснащенного «летающей лабораторией», которые рутинно проводились у границ Советского Союза. Мы могли сравнивать результаты не только с Хиросимой и Нагасаки. Генерал А.С.Александров - начальник «КБ-11», выезжал по указанию Сталина летом 1946г. на испытании американских атомных
29/9
бомб у острова Бикини. Мощность первой советской плутониевой атомной бомбы оценивалась специалистами в 22 килотонны (22 тысячи т. тротила). Мир перестал
быть однополярным и на каждый удар в, последующем, мог последовать сокрушительный контрудар.
Примерно через месяц после испытания бомбы, когда уже были проанализированы все сведения, полученные от аппаратуры на полигоне, и написаны отчеты, в начале октября 1949г. Берия, Первухин, Курчатов, Зернов, Александров и другие члены Государственной комиссии, доложили Сталину о результатах испытания. Сталин с пристрастием расспрашивал членов комиссии, интересовался деталями испытания, видели ли они сами то, о чем рассказывают. Он остался доволен результатами. Ведь американцы полагали, что СССР сможет изготовить атомную бомбу в лучшем случае только в 1952-1953г.г., а то и значительно позже и на этом строили все свои агрессивные расчеты. Завершая встречу, он заметил Курчатову: «Если бы опоздали года на полтора с атомной бомбой, то, наверное, попробовали ее на себе». Через два месяца после испытания вышло закрытое постановление Совета Министров СССР о награждении званиями и орденами, крупными денежными премиями создателей ядерного оружия. Этим постановлением многие атомщики были представлены к присвоению звания Героя Социалистического Труда, награждению орденом Ленина и Трудового Красного Знамения. Указом Президиума Верховного Совета СССР звания Героя были удостоены 20 человек, сотни специалистов получили ордена, в том числе 42 из «КБ-11». Лауреатами государственной, тогда носившей название Сталинской, премии стали 28 сотрудников «КБ-11». Берия, как и Курчатов, за выдающиеся заслуги в укреплении могущества страны, тоже был отмечен высшей наградой и специальной грамотой о пожизненном статусе Почетного гражданина СССР. Всего более тысячи человек получили ордена, медали и другие поощрения.
Данное постановление готовилось по инициативе Сталина и при участии Берия - они высоко ценили и хорошо поощряли добивавшихся больших успехов работников, особенно если они не лезли в политику и не вели «ненужные» разговоры, а приносили реальную пользу стране. Бытует легенда, а любая легенда основана хотя бы частично на реальных фактах, будто бы Берия распорядился при определении поощрения исходить из меры наказания, грозившей в случае неудачного испытания «РДС-1». Тем, кому был уготовлен расстрел - присвоить звание Героя, кому максимальное тюремное заключение - давать орден Ленина, и далее по исходящей. Драматизм ситуации вполне проявился 29 августа 1949г., когда после успешного испытания бомбы на полигоне Берия расцеловал Курчатова со словами: «Какое счастье! А ведь могло произойти и несчастье». Позже, уже в Москве, Берия якобы достал некое засекреченное дело, где были перечислены все специалисты, причастные к созданию бомбы. Напротив каждой фамилии была проставлена мера наказания для них, в случае провала испытания
30/9
- от расстрела до нескольких лет лагерей. Не исключено, что по этим спискам людей и награждали после успеха с «РДС-1».
Такое было время, такие были нравы, на таком острие люди жили, творили и часто побеждали.*10.
Когда в конце 1949г. отгремели победные фанфары, и закончилось награждение победителей, встал закономерный вопрос - что и как дальше? У нас о периоде 1950-1954г.г. написано не очень много материалов, но все же можно представить общее направление и самые важные точки отсчета в последующей атомной гонке за укрепление и развитие ядерной безопасности СССР. Тем более, что еще существовали, разрабатывались и дополнялись планы НАТО во главе с США по подготовке атомной войны с СССР, а до начала «политики разрядки» в 1955г. было еще несколько тревожных лет.
Можно вспомнить: войну в Корее, где не раз американские генералы настойчиво предлагали Белому Дому использовать атомное оружие, завершилась только летом 1953г., провокационные полеты в стратосфере американских новейших реактивных бомбардировщиков в 50-е годы над важными промышленными центрами СССР, пока у нас не было достаточно зенитных ракет; воссоздание в 1954г. в ФРГ, по Парижским соглашениям США, Англии, Франции, германской армии под названием Бундесвер, где многие руководящие должности занимали бывшие генералы Вермахта; создание США огромного флота стратегических бомбардировщиков «Б-52» и размещение их у границы Советского Союза с ядерным оружием на борту. Так что порох приходилось держать сухим, так как не было гарантии от вполне возможной империалистической агрессии, да и совсем не забылся трагический июнь 1941г.
После первого успешного испытания советской атомной бомбы 29 августа 1949г., научный руководитель советского атомного проекта Курчатов, во многом переключился на освоение четырех методов создания атомных реакторов, с целью выявления наиболее эффективных. Его интересовало, какое количество бомб можно получить из 1000т. урана в разных реакторах для создания в последующем ядерного арсенала для надежной обороны СССР от вполне возможной и планируемой США атомной агрессии. В докладе об итогах работы в 1947г. Курчатов привел очень любопытные цифры количественного подсчета атомных бомб при использовании разных методов их производства, в том числе и комбинированных:
- 20 бомб при использовании уран-графитового котла; - 50 - при диффузном методе;
- 70 - при электромагнитном;
- 40 - при реакторе «уран-тяжелая вода».
При комбинации трех методов уже 300 бомб; при использовании уран-ториевого реактора с тяжелой водой - 3000 бомб, а обогащенный урановый котел на быстрых нейтронах - 16 000 бомб. Это были общие наметки на перспективу для достижения равенства с
31/9
США по атомному оружию в дальнейшем, если не будет соглашений по ограничению гонки ядерных вооружений. Курчатов, как и Оппенгеймер, выступал
за заключение таких соглашений, но не ученые, а политики определяли военно-политический курс и в Вашингтоне продолжали политику создания военного превосходства и разгрома СССР.
Все советские мирные инициативы по разоружению отвергались. В результате, в 1950г. начался новый, еще более сложный, этап советской атомной программы:
- создание необходимых условий для образования военного арсенала атомных бомб;
- разработка, а затем испытание первой советской водородной бомбы в 1953 году;
- начало строительства, в ответ на американскую программу создания подводного атомного флота, первой советской подлодки с атомным двигателем в 1952г.;
- сооружение первой в мире атомной электростанции, которая вошла в строй в 1954г.
Именно атомная мощь обеспечила Советскому Союзу и мирное небо над городами и селами страны, и статус сверхдержавы, и желание - когда больше, когда меньше, у США и в целом Запада, искать взаимоприемлемые компромиссы на международной арене в последующие годы и десятилетия, решать миром возникающие острые конфликты. Успешное испытание «РДС-1» во многом спутало, а в ряде случаев и перечеркнуло планы мирового империализма по войне с СССР. Но для удержания баланса нужны были определенные условия:
- разработка и испытание серийной авиационной атомной бомбы с большой мощностью;
- строительство новых атомных реакторов и заводов по производству «специальных» боеприпасов различных видов и веса, как для авиации, так и для ракет;
- создание и производство десятков самолетов ;
- носителей атомного оружия, в начале поршневого тяжелого бомбардировщика «ТУ-4А», являвшегося аналогом американского «Б-29», а в последующем
- реактивных с большим подъемным весом, значительной высотой и дальностью полета;
- испытание и принятие на вооружение ракет средней и большой дальности, а также зенитных ракет.
Что же конкретно было сделано сотрудниками атомного проекта в период 1950-1955г.г. для выполнения необходимых условий поддержания стратегического баланса?
Советские физики-атомщики параллельно с американской схемой плутониевой бомбы, добытой нашей разведкой в США и копию которой, ради
32/9
уменьшения сроков, делали в «Арзамасе-16» в 1949г., хотя и с рядом упрощений, разработали свою оригинальную и более эффективную конструкцию бомбы. Её
разработку начали весной 1948г. Зельдович, Е.И.Забабахин, Л.В.Альтшуллер, Н.К.Крупников. Они в 1949г. подготовили Отчет – предложение, в котором новый и более прогрессивный, по сравнению с «РДС-1», вариант был обоснован экспериментально и расчётно. Да, копирование несколько задержало освоение оригинального варианта бомбы. Однако Харитон, научный руководитель «КБ-11» справедливо считал, что в тех конкретных военно-политических условиях, когда счет до ядерного Армагедонна шёл не на годы, даже не на месяцы, а на недели и дни, «любое другое решение было бы недопустимым и легкомысленным». Атомная бомба «РДС-2» была более чем в два раза мощнее и почти в два раза легче «РДС-1», имела значительно меньший диаметр. Её испытали в 1951г. В том же 1951г. на Семипалатинском полигоне прошло испытание «РДС-3» с ураново-плутониевой начинкой, которая поразила ударной волной площадь на 25 % большую, чем «РДС-2». При мощности в 39-41 килотонну «РДС-2» и «РДС-3» имели массу до 3 т. В 1954г. началось серийное производство этих изделий. До этого первые пять бомб типа «РДС-1» были заложены на стратегическое хранение. Они считались в качестве начального боезапаса на случай ядерной агрессии против СССР. Убедительным ответом им стала атомная бомба «РДС-4» созданная Курчатовым с участием Зельдовича и испытанная 28 августа 1953г. Она являлась тактической, и могла применяться реактивным фронтовым бомбардировщиком «ИЛ-28» по войскам, базам и ближним тылам агрессора, а также по его малоразмерным и хорошо укреплённым целям. Её сбросил бомбардировщик с высоты 11 километров точно по цели и она взорвалась в 600 метрах от земли, то есть она являлась бомбой воздушного подрыва, а не наземного, что усиливало её воздействие на атакуемый объект. И хотя заряд по массе был в несколько раз меньше, чем в «РДС-1» и по габаритам тоже, но его тротиловый эквивалент в 1,5 раза превышал мощность нашей первой атомной бомбы. Продолжая аналогию с грозным оружием реактивной артиллерии на фронтах Великой Отечественной войны с ласковым именем «Катюша», «РДС-4» назвали «Татьяна». Это компактное, но грозное изделие поступило позднее на вооружение тактической авиации и ракетных войск.
В начале 50-х годов также происходила работа по созданию малогабаритных снарядов с ядерной «начинкой», которая осуществлялась при активном участии Зельдовича. Теоретики и экспериментаторы его группы провели большой объем физико-математических расчетов и газо-динамических исследований, давших возможность выйти на завершающий этап летом 1953г. Атомная артиллерия, хотя и была в составе советских вооруженных сил, но не в большом количестве. Основной упор был сделан на ракеты ближнего радиуса действия (до 500км.). За время, прошедшее после испытания первых образцов ядерного оружия в саратовском экспериментальном комплексе начались новые
33/9
научные направления, появилась ранее не существовавшая физика высоких плотностей энергии.
В стране, далеко не полностью восстановившейся от разрухи военных лет, это было настоящим чудом. Оно было сотворено не гениальными одиночками-физиками, а дружной и упорной работой многочисленных коллективов ученых, инженеров, конструкторов, рабочих.
Но надо видеть историческую картину наших свершений в целом, отдавая честь и признательность первопроходцам, но не забывая и о той трагической цене, которую платили в тот период за достигнутые успехи. По словам академика Андрея Сахарова, одного из «отцов» водородной бомбы в СССР, «Арзамас-16», кузница советского ядерного щита и меча, где были исследуемое время разработаны атомная и водородная бомбы, «представлял собой некий симбиоз из сверхсовременного научно-исследовательского института, опытных заводов и большого лагеря… . Руками заключенных строились заводы, испытательные площадки, дороги и дома для сотрудников. Сами же они жили в бараках и ходили на работу в сопровождении овчарок…». Эта практика стала свертываться в 1953г. , и окончательно прекращена после 20-го съезда КПСС в 1956г., осудившего перегибы периода «культа личности Сталина» и массовые политические репрессии затронувших большое количество людей.
В 50-е годы коллектив «КБ-11», быстро и смело претворял в жизнь новые идеи и решения, смог изготовить образцы атомного оружия нескольких калибров и разной мощности. Ежегодно осуществлялись большие усовершенствования, часто принципиального характера. Или заряд становился меньше не на 2-3 сантиметра, а в 2 раза, либо количество плутония, которое в него помещалось, уменьшалось в несколько раз. Армия СССР получила образцы зарядов массой от 100кг. до 3т.
Крайне необходимо было, испытав такие образцы, организовать их массовый выпуск. Чрезвычайную важность «Арзамасу-16» придавал развертываемый здесь серийный выпуск атомного оружия. Строился завод в 1950-1951г.г. под названием «Авангард» ускоренными темпами с помощью заключенных - ГУЛАГ в действии. Первоначально он был рассчитан на выпуск 2-3 бомб в месяц, но в последующем количество выпускаемых «изделий» значительно выросло. На заводе работало около 2-3 тысяч человек. Костяк коллектива составили инженеры и техники прошедшие практику на опытных заводах и в лабораториях «КБ-11».
Очень важным компонентом атомной бомбы являлся нейтронный источник, образующий поток нейтронов после достижения плутонием критического состояния. В бомбах, созданных в 1949 – 1955г.г. такой источник располагался в центре атомного заряда. В 1954г. «КБ-11» смогло осуществить предложение Зельдовича и В.А.Цукермана об использовании вмонтированного в автоматику бомбы импульсного нейтронного источника вызывающего взрыв в момент
34/9
максимального сжатия. Это привело к значительному повышению мощности заряда и экономии тогда крайне малого по наличию ядерного горючего.
Проведенное воздушное испытание экспериментального устройства в «РДС-3» доказало, что его КПД превышает в полтора раза энергию аналогичной бомбы со старой системой инициирования и составило более 40 тысяч тротилового эквивалента.
В результате данный способ инициирования получил широкое распространение и давал возможность повышения мощности зарядов и улучшения их технических характеристик. Аналогичный способ инициирования появился у американцев только через год. В начавшейся, не по нашей вине, гонке ядерных вооружений СССР не только догнал США, но и в некоторых технических моментах смог вырваться вперед, хотя Советский Союз неоднократно предлагал запретить ядерное оружие и уничтожить все его запасы под международным контролем, но каждый раз получал отказ. Пришлось включаться в гонку атомных вооружений, совершенствовать и увеличивать число ядерных боезарядов для надежной обороны страны и народа.
Но для массового производства бомб требовалось много плутония, а получать его возможно на действующих реакторах с широким применением «тяжелой воды». Согласно оценкам ЦРУ США в 1950г. СССР располагал достаточным количеством «тяжелой воды» для строительства еще двух 50-мегаватных реакторов на «тяжелой воде». Первый введен в строй в конце 1949г., другой в 1950г.
Какое его количество было произведено за все последующее время в Советском Союзе?
В США за полвека было наработано 103,4т. «оружейного» плутония, а в СССР за это же время около 170т. При этом для одной бомбы «Толстяк», сброшенной на Хиросиму и разрушившей город, достаточно 6 килограмм. Так что к концу 20-го века дальнейшее накопление плутония для ядерных бомб теряло всякий смысл для обеих сторон.
В начале 21-го века между Россией и США было подписано несколько соглашений, предусматривающих переработку большей части «оружейного» плутония в так называемое МОКС-топливо, которое используется в реакторах на быстрых нейтронах типа БН-600 и БН-800, работающих, в том числе, и в составе Белоярской атомной электростанции по выработке электроэнергии. Кроме того, изотопы плутония нашли применение в медицине и в малой энергетике, например в РИТЭГ, которые ставят на спутники и межпланетные аппараты. Самое главное - наличие значительного количества плутония помогло нашей стране предотвратить возможную агрессию и не отстать от США в 50-е - 80-е годы 20-го века в постоянно набирающей темпы гонке вооружений, сохранить мирное небо и мирное строительство и в 21-м веке. *12.
1/10
Глава 10.
Для создания ядерного щита Родины недостаточно было иметь мощные атомные боезаряды. Жизненно необходимы были надежные и достаточно дальнего действия средства их доставки - тяжелая реактивная бомбардировочная авиация и ракеты дальнего действия (по меркам техники конца 40-х - первой половины 50-х годов). Здесь надо ясно и четко сказать, что в силу различных причин Советский Союз даже к концу Великой Отечественной войны не имел ни реактивной авиации, ни ракетного оружия, за исключением «Катюш», мало была развита радиолокация. В разработке данных направлений нацистская Германия, сделавшая решающую ставку на качественное превосходство своего вооружения над оружием стран антигитлеровской коалиции (СССР, США, Англия и другие) в 1944-1945г.г. смогла вырваться вперед. Она стала серийно выпускать первые крылатые ракеты - ФАУ-1, баллистические ракеты - ФАУ-2, мощные радиолокаторы, реактивные истребители - «МЕ-163» (Комет), «МЕ-262», «НЕ-162», реактивный штурмовик «Арадо-234», широко использовали станции радиолокации.
Наряду с этим гитлеровские ученые, инженеры, конструкторы сумели создать проекты и экспериментальные образцы и межконтинентальной ракеты «А9/10», и тяжёлого реактивного бомбардировщика «Ю-287», и реактивного штурмовика «Хейнкель-343», и загоризонтные радиолокаторные станции. В проектах на кульманах в опытно-конструкторских бюро была и океанская подводная лодка с разрабатываемым атомным реактором и несколькими ракетами на борту с ядерными боеголовками. Но крах «Третьего рейха» наступил, к счастью для всех нас, раньше, чем эти, вполне возможные проекты, смогли воплотиться в жизнь.
После военного, политического, экономического разгрома гитлеровской Германии, и оккупации ее территории, советскими, американскими, английскими, французскими войсками (по зонам), были обнаружены её военные разработки, отдельные экземпляры новейшей военной техники и планируемые разработки. Найдены были и многие ученые, инженеры, конструкторы, которые эти разработки создавали. Разбираться с ними только своими силами было долго, не всегда и во всем понятно, требовалась подробная техническая документация, а главное - опыт и условия её эксплуатации в интересах вооруженных сил с возможностями её модернизации и разработки собственных проектов на их основе. Без немцев это сделать было крайне трудно и очень долго. По этому пути в большей или меньшей степени пошли все страны-победительницы, беря все и всех, кто мог им пригодиться.
Командование «союзников» целенаправленно вывозило все, что им удавалось захватить из новой техники не только в своих оговоренных заранее зонах, но и в советской зоне. Они использовали, пусть непродолжительный, хаос в разбитой Германии, временное присутствие своих войск в советской зоне и
2/10
всячески склоняли нужных немецких специалистов к уходу с ними в западные зоны оккупации с последующим привлечением их уже к своим военным разработкам.
Так что советской военной администрации в своей зоне оккупации приходилось быть бдительной и не давать, по мере возможности, «союзникам» вывезти все, что они хотели. А немецкие специалисты, кто хотел и имел возможность, выбирали, как правило, сами - оставаться, или уезжать из той или иной зоны, так как четкой границы, с пограничниками и пунктами пропуска в 1945г. не было. Кроме того, в свои страны возвращались после Победы миллионы людей, насильно угнанных немецкими оккупантами в Германию и в другие районы нацистского «рейха» в 1940-1945г.г. Так что ни о каком насильственном удержании специалистов и их семей в той обстановке речи идти не могло. Другое дело, что и как им предлагалось взамен добровольного сотрудничества и передачи опыта, знаний, умений персоналу победителей. Если честно и всесторонне говорить о «немецком следе» в атомном проекте СССР, то здесь немецкие ученые и специалисты только в меру своих знаний помогали советским атомщикам. Но в ракетостроении и создании реактивной военной авиации, «трофейные» немцы во второй половине 40-х годов были, по существу, на положении учителей у очень способных к учебе и талантливых советских учеников. Однако уже к началу 50-х годов, набравшись необходимого опыта и освоив методы этих «учителей», «ученики» смогли самостоятельно и оригинально создать ракеты, самолеты, новейшие радары. Они сумели, творчески усвоив и развив предшествующий опыт, догнать, а в ряде случаев и опередить американцев, укрепив и модернизировав оборонную мощь Советского Союза.
Раздел первый - ракеты.
Больше всего привлекли внимание и руководства СССР и советских специалистов ракеты ФАУ-1 и ФАУ-2, которые в 1944-1945г.г. наносили удары по Лондону с боеголовками в 1 тонну взрывчатки. Эти ракеты вызвали значительные разрушения и тысячи убитых и раненых жителей столицы Англии. Сталин быстро оценил потенциальные возможности ракетного оружия, способного поражать цели на значительных расстояниях, как со стационарных, так и передвижных пунктов запуска. Для ликвидации нашего отставания в ракетном оружии крайне необходимы были и экземпляры неповрежденных немецких ракет, и полная их техническая документация, и, очень важно, - немецкие специалисты, знающие и умеющие их изготавливать и запускать.
(Далее текст из книги «Ключи от ада».
Отмечен квадратными скобками -
стр. 436-439 – 441 -442 – 443 - 444)
Необходимо было принципиально решить вопрос - на что из средств доставки будущего боезаряда делать основную ставку. В конце 1945г. Сталин, получив донесение советской внешней разведки о наращивании количества американских военно-воздушных баз у наших границ и численности тяжелых бомбардировщиков на них, вызвал Берия и Жукова и прямо спросил у них: »Что мы можем противопоставить этой угрозе?» Берия ответил, что существует средство доставки разрабатываемого ядерного заряда на большое расстояние. Это средство ракета, она дешевле американских военных баз и главное - более эффективна в применении. Жуков добавил, что если любой самолет можно уничтожить средствами ПВО, то сбить ракету в полете практически невозможно (Авторы - так считали в то время не только военные, но и ученые, на том уровне знаний и технических возможностей).
Сталин внимательно выслушал обоих, подумал и сказал: «Будем готовить постановление Правительства о срочной разработке ракетного оружия, способного достать до Америки». Но обсуждение разных точек зрения продолжалось. Из рассекреченных источников ныне можно узнать, что в начале 1946г. в высших руководящих кругах шел активный спор о том, на каких технических средствах доставки планируемого ядерного заряда следует сделать первоочередной акцент. Некоторые считали, что надо идти по пути американцев и создавать большой флот тяжелых бомбардировщиков. Другим казалось целесообразным расставить наши самолеты у границ США, разместив их на авианосцах, которых у нас еще не было. Но верх взяла «ракетная» точка зрения.
Проработка соответствующего постановления Правительства СССР заняла несколько месяцев. 13 мая 1946 года постановление Правительства было принято и подписано Сталиным. Это постановление было совершенно секретным, имело № 1017сс и называлось «Вопросы реактивного вооружения.
Во исполнение данного постановления были предприняты решительные меры организационного, научного, кадрового обеспечения. К середине 1946 года в СССР была создана сеть НИИ, конструкторских бюро и заводов по разработке и созданию ракет среднего и дальнего действия. Двигатели ракет первоначально использовались от ФАУ-1 и ФАУ-2, затем, по мере накопления опыта и возможностей промышленности, разрабатывали и ставили на ракеты уже советские двигатели.*1.
(разобраться с текстом кН. «Ключи ..»,
указ В.К.на стр. 605 главы 10).
(Вставка «Зенитные ракеты» -
см.стр.456 книги «Ключи …»)
В работе над «Беркутом» участвовал отдел, замыкавшийся непосредственно на Берия. Укомплектован он был примерно поровну - нашими и немецкими специалистами. Немецких специалистов было примерно 60, они ранее создавали это оружие в Германии. Данный отдел принес большую пользу. Возглавлял его доктор (ученое звание) Вольдемар Меллер. «Беркут» имел вес 3,6 тонны, нёс 70 килограмм боезапаса, имел как осколочную, так и фугасную боеголовки. Располагаться «Беркут» должен был около Москвы двумя кольцами дальности от города: первое - 85-90 километров, второе - 45-50 километров. Позже этот зенитно-ракетный комплекс стал называться «С-25». Всего планировалось разместить 56 ракет. Все это было оформлено Постановлением Совета Министров СССР от 9 августа 1950г. После ареста и расстрела Берии в 1953г. немецких специалистов отпустили домой. Свою часть работы они выполнили.
(Продолжение текста из книги «Ключи …, с.445-455-459-472)
Раздел второй -
Реактивные самолеты и зенитные ракеты.
В мае 1945г. нацистская Германия, несмотря на все свои усилия и изобретение целого ряда прорывных технологий военного назначения, потерпела сокрушительное и полное поражение и вынуждена была безоговорочно капитулировать, а её территорию полностью оккупировали войска СССР, США, Англии, Франции. Всё её вооружение досталось странам-победительницам, в том числе реактивные истребители, образцы реактивных бомбардировщиков, находящиеся перед пуском зенитные ракеты, имевшиеся радиолокационные станции повышенной дальности, а также экспериментальные на борту самолетов.
В первую очередь победителей интересовали как действующие образцы, так и проекты их дальнейшего совершенствования. Изымалась в конструкторских бюро ведущих авиационных фирм вся техническая документация, имевшиеся отчеты по различным испытаниям и предложения по их модернизации на основе опытно-конструкторских работ. Ни в коем случае не забывали прибрать к рукам ведущих конструкторов, талантливых инженеров, нужных техников и рабочих, необходимое техническое оборудование, которое смогли найти. Само пристальное внимание уделяли розыску и использованию сотен тысяч патентов тевтонского инженерного изобретательства.
Что же сумели найти и взять, в той или иной степени, на вооружение в авиации, страны-победительницы, что конкретно смогли создать к концу войны немецкие инженеры и конструкторы, каков был уровень их разработок? Уровень для мая 1945 года являлся уникальным, так как ни в США, ни в Англии, ни в СССР реактивной авиации не было, все ограничивалось лишь отдельными экспериментальными конструкциями, ни одна из которых не была доведена до всесторонних испытаний и вообще не была запущена в серию. Здесь немцы явно вырвались вперёд, отсюда и такое пристальное внимание и правительств, и военных, и конструкторов к немецким разработкам в области военной авиации. Почему сложилось такое положение? Не вдаваясь в детали, нужно отметить следующее:
- Англия вела тяжелую борьбу, опираясь на колоссальные поставки по ленд-лизу из США, основные усилия были отданы борьбе на море, бомбежке немецких городов и предприятий, трёхлетней подготовке и умышленного затягивания открытия Второго фронта в Западной Европе совместно с американцами;
- США развернули очень обширную программу создания и вооружения 10 миллионной армии и самого мощного в мире военно-морского флота. Кроме того, главные научные и конструкторские усилия были направлены на создание атомной бомбы;
- СССР вел четырехлетнюю тяжелейшую и очень кровопролитную войну с основными силами сильного, опытного и жестокого врага
- Вермахтом нацистской Германии. Все силы советской авиационной индустрии были брошены на разработку и массовый выпуск поршневой военной авиатехники. Следует учитывать, что многие авиаконструкторы, например Туполев, Петляков и ряд других, были репрессированы перед войной по ложным обвинениям и в годы войны работали в тюремных конструкторских бюро НКВД («шарашках») по сверху спущенным направлениям. Ни о каких поисках нового речи идти не могло. Поэтому и случилось значительное отставание, которое пришлось преодолевать с очень большими усилиями и в довольно короткое время, опираясь первоначально на немецкий опыт и «трофейных» немецких специалистов. Давайте честно и достаточно полно посмотрим на реактивное авиационное наследие Третьего рейха.
Реактивные истребители.
Чтобы было более ясно и наглядно, давайте посмотрим на чем воевали летчики СССР, США, Англии и далее сравним с основными показателями немецких реактивных истребителей, не только в проектах и разрабатываемых на экспериментальном уровне, но и выпускаемых серийно. СССР: поршневые истребители ЯК-3 начали выпускать в 1943г., скорость до 720 километров в час; Ла-5, начало выпуска 1943г., скорость 648км. в час.
Англия: поршневой истребитель «Спигфайер – 5, начало выпуска 1936 год, скорость585 километров в час;
США: поршневой истребитель «Аэрокобра», начало выпуска 1939 год, скорость 579 километров в час; «Мустанг-1», начало выпуска 1940 год, скорость 615 километров в час.
Все эти истребители выпускались десятками тысяч единиц. Теперь о развитии реактивной истребительной авиации в Германии.
(Далее текст из книги «Ключи …», с.23-25, 27-31.
Далее вставка на с. 31 внизу со с. 25 и 30 «Ключи …»
в квадратных скобках, но с волнистой линией на полях).
Реактивные бомбардировщики.
Ни в СССР, ни в США, ни в Англии реактивных бомбардировщиков даже в проектах не было. Здесь нацистская Германия ушла далеко вперед, опередив на годы своих противников, а по ряду направлений - на 10 и более лет. У стран антигитлеровской коалиции были только многомоторные поршневые бомбардировщики и в СССР штурмовики. СССР: дальний бомбардировщик «ПЕ-8», начало выпуска 1939г., скорость 440км. в час, дальность полета 6 000км., бомбовая нагрузка 2 т., экипаж 8 человек; дальний бомбардировщик «ИЛ-4», начало выпуска 1938г., скорость 445км. в час, дальность полета 3 800км., бомбовая нагрузка 1 т., экипаж 3 человека; фронтовой пикирующий бомбардировщик «ПЕ-2», начало выпуска 1940г., скорость 540км. в час, дальность полета 1200км., бомбовая нагрузка 1 т., экипаж 3 человека; штурмовик «ИЛ-2», начало выпуска 1939г., скорость полета 420км. в час, дальность полета 765км., экипаж 1 человек - в 1941-1942г.г., в 1943-1945г.г. - 2 человека, бомбовая нагрузка 400-600кг., ещё 8 реактивных снарядов РС-82 или 4 РС-132. На его основе в 1944г. стали выпускать штурмовик «ИЛ-10», фронтовой пикирующий бомбардировщик «ТУ-2», начало выпуска 1943г., экипаж 4 человека, дальность полета 2 100км., скорость полета 547км. в час, бомбовая нагрузка 1т.
Англия: дальний бомбардировщик «Ланкастер-1», начало выпуска 1939г., скорость 440км. в час, дальность полета 4 000км., бомбовая нагрузка 2т., экипаж 7 человек; средний бомбардировщик «Москито-4», начало выпуска 1940г., скорость 611км. в час (для достижения такой скорости самолет сделан из дерева и не имел вооружения), бомбовая нагрузка 454кг., экипаж 2 человека. США: дальний бомбардировщик «Б-24» - начало выпуска 1940г., скорость 483км. в час, дальность полета 4 000км., бомбовая нагрузка 1360кг., экипаж 10 человек; дальний бомбардировщик «Б-29», начало выпуска 1942г., скорость 598км. в час, дальность полета 5 300км., бомбовая нагрузка 4 080кг., экипаж 10 человек. Именно этой марки бомбардировщики бомбили Хиросиму и Нагасаки.
Некоторое количество английских и американских истребителей поставлялись в СССР по ленд-лизу в 1942-1944г.г.
(Далее текст в кВ. скобк.
Из книги «Кл..», с. 32-37, 39-42, 44,487-492, 495-497)
Зенитные ракеты.
Наряду с самолетами на реактивной тяге, немцы уделяли немалое внимание созданию оружия как противодействия армадам англо-американских бомбардировщиков, которые беспощадно бомбили и разрушали города, железнодорожные станции, промышленность Третьего рейха, так и возможному скорому появлению у войск антигитлеровской коалиции своей реактивной авиации. А если учесть, что по выпуску самолетов они превосходили гитлеровцев в общем количестве в 3-4 раза, то нацистское руководство стремилось обезопасить себя и в настоящем, и особенно в будущем, очистить небо страны от авиации своих врагов, дать возможность спокойно и в больших количествах выпускать новейшую военную технику. Надо отметить, что ни в США, ни в Англии, ни в СССР никаких разработок зенитных ракет не было.
(Далее текст из кН., с.45-46, 48-51) *3.
После мая 1945г. встал вопрос - что делать дальше и как лучше использовать материалы и образцы боевой реактивной авиации и зенитных ракет из поверженной и оккупированной Германии. Свое мнение высказывали и военные, и государственные деятели, и авиаконструкторы. В СССР своих разработок почти не было, пришлось использовать опыт «трофейных» немецких специалистов и, вначале, их реактивную технику. Тем более, что «атомщики» успешно разворачивали общегосударственную программу по созданию советской атомной бомбы, а международная обстановка сильно накалялась по вине США и в воздухе все сильнее «пахло порохом».
Требовалось в достаточно короткие сроки разработать как средства доставки ядерных зарядов в случае атомного нападения империалистов на СССР и его союзников (ракеты и реактивные бомбардировщики), так и средства резкого усиления ПВО страны (реактивные истребители, зенитные ракеты, радиолокационные станции). Никакой затяжки или колебаний быть не могло, так как стоял важнейший вопрос обороны Советского Союза, защиты жизни десятков миллионов советских людей, сохранения экономики и возможности ответного удара по агрессору.
В самом начале 1946г. в Кремле была продемонстрирована модель атомной бомбы масштаба 1:10. Но средства доставки - тихоходные и с малой бомбовой нагрузкой поршневые дальние бомбардировщики «ИЛ-4» и «ПЕ-8», принятые на вооружение еще до войны, в 1938 и 1939г.г., а лучшие наши поршневые истребители уступали реактивным истребителям Германии в скорости на 300км. в час, зенитных ракет вообще не было.
Реактивные бомбардировщики Германии не могли быть перехвачены нашими поршневыми истребителями, так отставали от них по скорости и, часто, по высоте действия. Поэтому в апреле 1946г. Правительством СССР было принято решение о разработке истребителей «ЯК-15» и «МИГ-9» с немецкими реактивными двигателями «ЮМО-004» и «БМВ-003», которые нашли в советской зоне оккупации. В декабре 1945 года состоялось совещание в ЦК Компартии по проблемам реактивной авиации. В итоге, 13 мая 1946г., Сталин как глава Правительства подписал совершенно секретное постановление Совета Министров СССР в котором наряду с разработкой баллистических ракет, решался вопрос о создании и развитии реактивной авиации и определялся порядок взаимодействия с немецкими специалистами, в том числе и создания смешанных конструкторских бюро, в которых должны проходить обучение и приобретать опыт многие советские специалисты. Еще когда гремели последние залпы войны, и шла битва за Берлин, в апреле 1945г. в Германию была послана государственная Комиссия из числа военных, ученых, инженеров. Воспользовавшись помощью немецких специалистов в реактивной авиации и зенитных ракет среднего уровня (наиболее крупные оказались в западных зонах оккупации Германии) комиссия подготовила в 1945г. 13-томный «Сборник материалов по изучению трофейной реактивной техники» который с большим интересом изучали советские авиаконструкторы.
Среди них выделялся А.М.Люлька, который начал работать над созданием турбореактивного двигателя еще в 1937г., но до начала войны находился «в местах не столь отдаленных». Он вернулся к реактивной технике в 1944г., когда от советской разведки стало известно о начале производства в значительном количестве реактивных истребителей в Германии. Именно Люлька обнаружил и изучил реактивный двигатель на захваченном «МЕ-262» и сделал вывод, что немцы в их конструировании и производстве добились большого прогресса.
Обостренное чувство нового было присуще германским авиаконструкторам - многие их разработки опережали свое время. То, что они служили делу агрессии нацистской Германии, то, что их творения могли нанести колоссальный вред авиации союзников и затянуть войну, определялось социально-политическими условиями жизни Третьего рейха и ежедневной бескомпромиссной борьбой на фронтах. Так, талантливый авиаконструктор Хейнкель разработавший простой и относительно дешевый «народный истребитель» с реактивным двигателем «Хе-162» испытывал и его вариант с крылом обратной стреловидности и V-образным хвостовым оперением. Именно такой конструкции крылья все больше распространялись на боевых самолетах второй половины 20-го века.*4.
(Далее текст из книги «Ключи…» с.473-497
в квадратных скобках, за исключ. С. 455 начинная со слов «Шли также работы … и до слов на стр. 459
«Но это произошло уже..»
Их дать после конца стр.497).
Учитывая очень горячую обстановку «холодной войны» в начале 50-х годов, - Корейская война 1950-1953г.г.; планы военно-политического руководства США по масштабной атомной бомбардировке городов СССР; накопление в американских арсеналах сотен ядерных бомб; упорную разработку США термоядерного оружия (водородная бомба), работам над зенитными ракетами советское правительство придавало особое значение.
Ситуацию сильно осложняло «кольцо» из десятков американских авиабаз вокруг границ Советского Союза с юга, с севера, с запада и востока. Да и на них в это время базировались большое количество стратегических бомбардировщиков - носителей атомного оружия с радиусом действия во многие тысячи километров на значительной высоте. Это бомбардировщики «Б-29», «Б-36», «Б-47», «Б-50», многомоторные, как поршневые, так уже и с реактивной тягой: на 1949г. их насчитывалось 840 в действующих частях и 1350 в резерве. А на подходе были уже разрабатываемые и производимые с 1952г. 8-и моторные реактивные бомбардировщики «Б-52» с радиусом действия 17 тыс. километров и грузоподъемностью 20 т. различных бомб. Зенитки до них достать уже не могли, а радары были далеко не везде. Считалось, что система ПВО СССР всё ещё недостаточно эффективна и акция ядерных ударов по СССР в основном пройдет без наказания для агрессора. Главная цель, наряду с другими советскими городами, Москва, как политический, административный, военный и во многом, промышленный центр страны. Поэтому в августе 1950г. Совет Министров СССР принял специальное постановление о создании вокруг Москвы линии зенитно-ракетной обороны. Работу эту возглавил Берия и под его эгидой по зенитно-ракетному направлению руководило всем специально созданное при Совете Министров СССР Третье Главное Управление. Оно опиралось на советских и немецких специалистов и трофейные образцы зенитных ракет разных проектов.
В НИИ-88 появился отдел, который занимался проектированием зенитных управляемых ракет (ЗУР) с головкой самонаведения. Возглавлял его конструктор Е.В.Синельщиков. В своей работе отдел опирался на трофейную немецкую зенитную ракету «Вассерфаль». В СССР, ее, как наиболее проработанную и испытанную, намеревались использовать при создании ЗУР. В конце 40-х годов команда Синельщикова и С.Л.Берия (сын Л.П.Берия) положила ее в чертежи ЗУР, очень напоминавшей «Вассерфаль». Зенитными ракетами немецкого производства до мая 1945г. занимались отделы № 5, № 6, № 8 которые совершенствовали ЗУР «Шметтерлини», «Рейнтохтер», неуправляемых ракет «Тайфун» и двигателей к ним. На их конструкциях, выявленных положительных и отрицательных моментах учились советские специалисты, привлекая, по мере необходимости, для консультаций и советов немецких инженеров и конструкторов. Приобретался опыт, создавались нужные аппараты управления и пуска, аналоги или новые материалы, составы топлива. В итоге разработки немецких ЗУР были прекращены. Они полностью исчерпали свой потенциал. Выяснилось, в ходе испытаний, что созданные баллистические ракеты «Р-2» и «Р-3» обладают весьма скромными возможностями (дальность 600-800км.) и даже последующая баллистическая ракета «С-5» с дальностью 1200км. никак не дотягивается до территории США. Межконтинентальная ракета «Р-7», способная нести ядерный заряд на 7 тысяч километров, создана только летом 1957г., а американские аэродромы со стратегическими бомбардировщиками располагались около наших границ и могли бомбить наши города, промышленные центры, военные базы и другие цели. В этой ситуации крайне необходимы были зенитные ракеты. В 1953г. ЗУР конструкции выдающегося авиаконструктора С.А.Лавочкина поражали самолеты-мишени «ТУ-4» (советский вариант «Б-29») на полигоне Капустин Яр, где испытывались и баллистические ракеты Королева и Глушко. А в 1955г. на вооружение войск ПВО Советского Союза был принят зенитный ракетный комплекс «Беркут» под наименованием «С-125». Система этих ракет была размещена вокруг Москвы.
Имея временное преимущество в первой половине 50-х годов, американская воздушная разведка стремилась установить объекты для нанесения как обычных, так и ядерных ударов по территории СССР, определить порядок их уничтожения, убедиться на практике в реальных возможностях советской ПВО. Осенью 1950г. президент США Трумэн утвердил план заместителя начальника ВВС США Н.Туайнинга по глубокому вторжению в воздушное пространство СССР разведывательного варианта стратегических бомбардировщиков «Б-47» с дальностью полета 10 тыс. километров. С этой целью проводились систематические разведывательные полеты. Американцы пользовались недосягаемостью по высоте советской зенитной артиллерии и скорости штатной истребительной авиации. Реактивных высотных истребителей у ВВС СССР было очень мало и они физически не могли быть везде и всегда, где требовались для пресечения разведывательных рейдов американцев, тем более, что американцы сами выбирали место и время нарушения воздушной границы Советского Союза и маршруты полетов.
Так, 29 апреля 1954г. американская авиация проводит глубокую разведку для планируемого ядерного удара по основным городам страны. 3 самолета «РБ-45» (разведывательный вариант стратегического бомбардировщика «Б-47») стартовав с аэродромов Западной Европы, вышли на рубеж Новгород - Смоленск - Киев. По заключению специалистов того времени, не исключалось, что вместо различной и многочисленной разведывательной аппаратуры, они могли нести ядерное оружие. Бомбардировщики США стали появляться над Ленинградом, в небе Подмосковья. Всё это ещё более подстёгивало стремление политического и военного руководства СССР к совер шенствованию и усилению советских вооружений, включая зенитные ракеты. Советские радиолокационные станции, расположенные на наиболее угрожаемых направлениях, наблюдали эти полеты, но боевые средства ПВО были еще не в состоянии, в ряде случаев, успешно им противодействовать.
Помогали американцам и ВВС Англии. Английский реактивный самолет-разведчик «Канберра» прошёл из Западной Германии через юго-западные области СССР в Иран, куда прибыл с многочисленными пробоинами, но сбить его наши средства ПВО так и не смогли, только обстреливали.
Чем объяснялась такая резкая активизация американцами воздушной разведки? Дело в том, что в 1954г. в США была принята стратегия «массированного возмездия». Она предусматривала, что в случае любой угрозы интересам безопасности США (Авторы – очень широкая трактовка, на фоне непрекращающихся американских провокаций) массированное воздушное нападение на источник угрозы силами американской стратегической авиации (бомбардировщики «Б-47» и «Б-52») с применением атомных и водородных бомб. Предполагалось, что эти бомбардировщики, действуя с авиабаз в США и передовых аэродромов, где часть их несла постоянное дежурство, могли через считанные часы нанести ядерные удары по объектам СССР.
Что же мешало руководству США нанести такой ядерный удар в 1944-1953г.г., пока было некоторое превосходство в воздушной мощи над Советским Союзом? Три обстоятельства! Во-первых, неизбежность ответного удара не только по американским войскам и базам в Западной Европе, но и в Японии, в Южной Корее, Турции. Кроме того, в СССР была проведена подготовка к тому, чтобы советские дальние реактивные бомбардировщики, пусть их было немного, используя временные ледовые аэродромы в Арктике, могли достичь не только Аляски, но и основной части территории США и нанести удар возмездия. А это в принципе меняло всю картину. Убивать население и разрушать объекты в СССР - пожалуйста, а гибнуть самим - нет, увольте!
Во-вторых, ставка на термоядерное превосходство (ноябрь 1952г.) была бита уже в августе 1953г. советскими физиками.
В-третьих, наличие потерь реактивных бомбардировщиков в глубоких разведывательных рейдах из-за активного, хотя и не всеобъемлющего, пока, противодействия ПВО СССР (высотные реактивные истребители, первые действующие образцы зенитных ракет). Если в 1950г. был сбит лишь один нарушитель воздушной границы, то в 1951-1952г.г. по два, а в 1953г. - три.
И противодействие ПВО усиливалось с каждым годом. 7 ноября 1954г. советские истребители сбили американский разведчик «РБ-29», совершавший разведывательный полет вдоль береговой черты советского Дальнего Востока в Японском море. 10 членов экипажа выпрыгнули на парашютах и были спасены американской аварийно-спасательной службой, один погиб. Получив сдачи от СССР, в США началась кампания в прессе, обвинявшая советских летчиков «в расстреле ни в чем не повинного самолета». Лидер республиканцев в сенате У.Ноуленд явился к президенту Эйзенхауэру с требованием «разорвать дипломатические отношения с Советским Союзом». Фактически это было преддверие войны в международной практике. Но Эйзенхауэр вынужденно дал «по тормозам» и сказал: «Вы готовы к нападению (то есть ответным мерам СССР)? Что касается меня, то я лично не готов к нападению. Необходимо помнить, что может наступить день, когда нам придется вступить в войну. И если народ узнает, что мы как-то её спровоцировали …». Одно дело опасные провокации американской военщины и разведки, для поддержания международной напряженности, и увеличения военного бюджета США, и совсем другое - полномасштабная война с СССР, который всего 9 лет назад полностью разгромил очень сильную нацистскую Германию, а Г.К.Жуков и И.С.Конев, фронты которых брали Берлин, занимали лидирующие позиции в руководстве Советской Армии. Нанести колоссальные людские и экономические потери СССР американцы в тот период могли, а вот выиграть войну - вряд ли, слишком опасно и непрогнозируем результат.
С учетом всего осенью 1954г., военно-разведывательная верхушка США предложила Эйзенхауэру проект программы разведывательных полетов силами сверхвысотных самолетов, оборудованных фото и электронной аппаратурой (проект самолета «У-2») и выделения на строительство 30 таких самолетов многих десятков миллионов долларов. Президент одобрил план и сказал «Действуйте». К тому же зимой 1954-1955г.г. в Турции в горном районе близ города Диарбекир с согласия турецкого правительства была построена специальная радиолокационная станция с большой дальностью действия. С её помощью американцы получали информацию о происходящем в Капустином Яру где испытывались советские баллистические и зенитные ракеты.
Но это не слишком помогло американцам. На воздушном параде в Тушино 3 июля 1955г. были продемонстрированы новейшие реактивные межконтинентальные бомбардировщики «ТУ-95», способные доставить ядерные бомбы до континентальной части США без использования всяких ледовых аэродромов в Арктике. В области создания стратегической авиации Советский Союз, как показал парад, достиг значительных успехов. Заключительную точку в использовании США самолета «У-2» поставила советская зенитная ракета «С-75» в районе Свердловска 1 мая 1960г., которая могла сбивать самолеты на высоте до 25 километров, а потолок «У-2» был 20км. На этом систематические полеты американских высотных разведчиков прекратились. Советские ученые, конструкторы, инженеры и рабочие уже к середине 50-х годов, творчески используя и развивая предшествующий опыт и проекты техники и технологии создания реактивной военной авиации - бомбардировщиков, истребителей, зенитных ракет смогли создать надежный щит мирного неба. *5.
1
Глава 11-я
СОЗДАНИЕ ЗВЕЗДНОГО ОГНЯ
(1946-1955г.г.)
Эта глава является относительно небольшой, не потому, что данная тема малозначимая, а потому, что водородное (термоядерное оружие) и на сегодняшний день является самым мощным ядерным оружием в мире и имеет стратегическое значение, несмотря на всю имеющуюся военную науку. Поэтому подробные сведения о таком оружии и его создателях проходят через военную цензуру, являются во многом государственной тайной. И хотя прошло более 70 лет после первых испытаний водородных бомб, очень немногочисленные имеющиеся публикации, которые часто повторяют уже ранее опубликованное и нередко дают информацию о термоядерном оружии в общих словах, в отличие от информации об атомном оружии, которое значительно уже рассекречено. Причина такого разного подхода проста и убедительна - атомная бомба может разрушить средний город или часть крупного города, промышленный или транспортный узел, убить, ранить, заразить радиацией «только» несколько десятков, или пару сотен тысяч человек. Водородная же бомба полностью уничтожит крупный или даже крупнейший город, ряд районов территории или целую область, принесет гибель небольшим по территории странам, а средним - серьезные потери, может убить в них миллионы людей. В ракетно-ядерную эпоху мир во многом держится на равновесии страха, гарантированного, и не один раз, взаимного уничтожения, на осознании лидерами крупных и крупнейших стран истины - в 21-м веке военной победы в принципе быть не может при наличии в арсеналах ядерных держав сотен водородных и тысяч атомных бомб.
Выход из самоубийственного для всех тупика только один - надо уметь договариваться политическими, дипломатическими и другими методами, предотвращать перерастание серьёзных локальных конфликтов и противоборство ведущих держав на мировой арене во все сметающий атомно-водородный ракетный ураган. Мир постепенно становится многополярным и взаимозависимым, как бы ни хотелось кое-кому за океаном это признавать и учитывать в реальной глобальной политике. Но надо быть сильными, в оборонном смысле. Исторические события 20-го века показали, что слабых, в военном отношении, бьют, и на них «плюют», в политическом отношении. Или вначале «плюют», а затем бьют.
Это ярко показали 90-е годы 20-го века. И только наличие у России атомного и водородного оружия помешало «заклятым» друзьям и «общечеловекам» разорвать, подчинить, прибрать к рукам и её и ряд других бывших стран СССР. Так что организаторы и создатели атомного и водородного оружия в Советском Союзе во второй половине 40-х – первой половине 50-х годов, несмотря на убийственную мощь созданного в это время оружия, спасли многие десятки миллионов советских людей, хотя СССР позже распался, помогли
2
сохранить нам всем мир, независимость и прогрессивное развитие. В этом их непреходящая историческая заслуга перед новыми поколениями.
При всех имеющихся ограничениях мы пытаемся восстановить ход и результаты советско-американской гонки за обладание крайне разрушительным и сверхмощным оружием - водородной (термоядерной) бомбой в рассматриваемый период, избегая технических подробностей и говоря о конструкции бомбы только в самом общем виде. Если массовое применение атомных бомб, атомных снарядов для артиллерии, атомных боезарядов для различных типов ракет воздушного, морского или наземного базирования, может полностью разрушить человеческую цивилизацию, то широкое применение термоядерного оружия вполне может положить конец человечеству как виду.
Технический прогресс нельзя остановить, но его можно обуздать совместными усилиями миролюбивых сил защищающих жизнь. Главное - не допустить всепланетарной бойни, вовремя остановить смертельно опасные игры, где бы, и кем бы, не были их вдохновители. Ведь победителей в ракетно – ядерной войне быть не может, будут только побежденные и уничтоженные. Но чтобы Добро победило Зло на планете надо, обязательно надо, быть сильными и бдительными. Однополярный мир во главе с США и их союзниками, рано или поздно неминуемо скатится к применению любого оружия для достижения своих узко эгоистичных целей и установления ничем не ограниченного мирового господства (это то, чего хотел и Гитлер).
Чтобы не допустить такого развития пагубных событий и пресечь воинственные пляски заокеанских политиков, ядерный шантаж военных и безумную жажду наживы бизнесменов производящих орудия смерти СССР должен был догнать, в короткие сроки, США сначала в атомном, а позже в водородном оружии, средствах его доставки на территорию возможного агрессора. Он обязан был доказать полную бесперспективность политики «с позиций силы» по отношению к нему, сохранить свою независимость и мир на Земле, чего бы это не стоило и как бы трудно не было. Ни разу СССР не начинал первым гонку оружия массового уничтожения людей. США первыми испытали и применили атомную бомбу в 1945г., а Светский Союз только через четыре года - в 1949г. Водородную бомбу США испытали 1 ноября 1952г., хотя им никто ни в военном, ни в экономическом плане не угрожал, а Советский Союз только через 9 месяцев - 12 августа 1953г.
Таковы факты истории и мы будем от них отталкиваться, выяснять, как вообще появилось это жуткое оружие, кто его главные изобретатели, ход начала быстрого его совершенствования в мощности боезаряда в ядерной гонке США – СССР в первой половине 50-х годов 20-го века.
В 30-е годы казалось, что нет более далёкого от военных нужд научного направления чем астрофизика изучавшая процессы проходившие на далеких звездах. В 1934г. физик и астроном Ганс Бёте, немец, теоретически обосновал причину физических процессов происходивших внутри звёзд - термоядерных,
3
заключавшихся во взаимодействии лёгких элементов и превращения их в тяжелые элементы путем слияния с выделением колоссальной энергии при условии одновременно высочайшего давления в сотни миллионов атмосфер и громадных температур. Он, как и многие физики считал, что «звёздный огонь» невозможно сотворить в земных условиях, и он вероятен только в далёком космосе, при глубоком вакууме и сверхсжатии материи гравитацией. Как же они искренне заблуждались в 30-е - первой половине 40-х годов.
Ганс Бёте еще при своей жизни стал свидетелем овладения людьми «звёздным огнём» при успешных испытаниях водородных (термоядерных) бомб в США и СССР. Хотя первыми попыталась вызвать такой огонь группа немецких физиков под руководством Дибнера в 1944г., используя хотя и мощные, но обычные взрывчатые вещества, сконцентрировав их энергию и давление при взрыве на мельчайшие доли секунды и с направлением на небольшую ёмкость с водородом. У них ничего не вышло, так как давление достигалось только в сотни тысяч атмосфер, а нужны были сотни миллионов и при относительно небольшой температуре для «разогрева» водородного источника.
Не исключено, что в руки стран-победительниц, имевших специальные органы военно-технической разведки по немецким атомным делам (в США с лета 1944г. «АЛСОС» и «профсоюзные полковники» в мае - летом 1945г. в СССР), не попали документы и отчёты по попыткам германских физиков вызвать термоядерную реакцию, с прицелом на возможную, водородную бомбу. Ведь недаром и Дибнера американцы, после капитуляции Третьего рейха перебросили в Америку, А двое из физиков, занимавшихся опытами со взрывом водорода, оказались в СССР тоже в 1945г. Да и по имеющейся информации некоторые американские, и советские физики, работавшие над атомным проектом, начинали разработку водородной темы с повторения немецких опытов 1944г.
Но всё коренным образом изменилось в смысле физических величин, когда была создана атомная бомба, могущая дать для осуществления термоядерной реакции необходимые давление и температуру.
Еще в 1942г. молодой талантливый американский физик Эдвард Теллер, опираясь на теорию Бёте, решил сконцентрировать усилия именно на создании водородной бомбы и начал предварительные расчёты, чтобы доказать реальность этого проекта. Первые расчёты Теллера показали, что температура и давление атомного взрыва не смогут вызвать слияние ядер обычного «лёгкого водорода». Но они могли быть достаточно высокими, чтобы продуцировать слияние изотопа ядер «тяжелого « водорода дейтерия с образованием легкого изотопа гелия. Ещё легче могло бы идти слияние ядра дейтерия с ядром более «тяжелого» водорода – трития, при этом выделяется в пять раз больше энергии.
Кроме этого в реакции слияния значительно меньше образуются многочисленные радиоактивные продукты деления, загрязняющие атмосферу и местности при взрывах плутониевой или урановой бомб. Проблемы после августа 1945г. были в другом. Во-первых, как с инженерной и конструкторской точки
4
зрения, создать водородную бомбу; во-вторых, полностью провести крайне масштабные расчеты протекания физических процессов, необходимых для взрыва бомбы; в-третьих, как выделить и получить в нужном количестве дейтерий и тритий в жидком состоянии. К тому же тритий редок в природе, и производить его долго, и дорого.
В чём же новаторская новизна идеи Теллера? Он предложил для ядерного взрыва не расщеплять ядро атома урана, а использовать энергию синтеза лёгких элементов в тяжёлые элементы. Теллер воспринял и обосновал предложение итальянского физика Ферми, Нобелевского лауреата, создателя в 1942г. первого в мире действующего атомного реактора, тоже работавшего над атомным проектом в США, что атомная бомба может быть использована в качестве запала для водородной бомбы.
Но Оппенгеймер, научный руководитель программы создания американской атомной бомбы в Лос-Аламосе, чтобы не распылять занятые ею интеллектуальные силы, посоветовал Теллеру заняться этой проблемой позже. Основные силы учёных-физиков были брошены на научное обоснование и изготовление атомной бомбы с прицелом на скорое её применение в войне с нацистской Германией или милитаристской Японией, всё остальное временно отодвигалось. Тогда Теллер взял в работу над водородной бомбой небольшую теоретическую группу. Ему не мешали, но и не помогали. Сразу после окончания войны физики в Лос-Аламосе, включая и Оппенгеймера, энергично поддержали разработку «супер - бомбы». Не надо думать, что не было бы Теллера, то и водородной бомбы не было бы, или она была бы создана значительно позже. Если ядерная физика смогла развиться к середине 40-х годов до такой идеи, и если она имела возможность опереться на имеющиеся атомные достижения в технике, то неизбежно наступал следующий этап - термоядерный. Речь могла идти только о задержке высказывания такой идеи и практической реализации водородной бомбы лишь на полгода – год. Группа американских физиков - Л.Альварец, Э,Лоуренс, Г.Гамов, С.Улам и его помощник Д.Эверст, пришла к идее и расчётам водородной бомбы независимо от Теллера, хотя он и был первым. Закономерно, что они всячески поддержали Теллера, когда он выступил с идеей «супер – бомбы» и оказали ему всемерную помощь в её теоретической разработке.
Следует учитывать и разницу в создании атомной и водородной бомбы. Атомная бомба искусственно создана человеком. Плутоний в природе не встречается, и уран-235 нигде не накапливается в количестве, которое может вызвать цепную реакцию его почти мгновенного распада. Идея водородной бомбы основывалась на физическом явлении, которое наиболее распространено в звёздах Вселенной. Синтез слияния лёгких элементов - четырёх ядер водорода приводящий к образованию одного ядра гелия является основой энергии звезд. Этот синтез не прямой, он проходит через несколько промежуточных стадий в процессе развития материи звёзд. Водород же является главным элементом Вселенной, составляя 75% всей материи. При взрыве урановой или плутониевой
5
бомбы в эпицентре взрыва, согласно расчётам, температура может подниматься, на кратчайшее мгновение, до нескольких миллионов или нескольких десятков миллионов градусов при колоссальном давлении. Этого недостаточно для протекания процесса полного превращения имеющегося в бомбе водорода, но вполне может хватить, при определённой конструкции, для «поджига» водорода и начала взрывного процесса в нём. Так что бомба вполне заслуженно по своему содержанию носит название водородной. Создание такой конструкции и одновременного взаимодействия её составляющих материалов и механизмов является уже инженерной и конструкторской задачей при условии всесторонности сложнейших математических расчётов и правильного учёта, и понимания, протекающих в момент взрыва физических процессов. Вот в этом и была главная трудность и сложность создания водородной бомбы.
Чтобы найти пути подхода к физико-математическому построению водородной бомбы Теллер в августе 1946г. провёл теоретический семинар с участием около 40 ведущих физиков-атомщиков, математиков и несколькими химиками, как экспертов по производству дейтерия и трития. В течении нескольких дней детально и всесторонне обсуждали теоретические разработки группы Теллера. Основной доклад и ответы на вопросы также осуществлял Теллер. Был проведён коллективный «мозговой штурм» предложенной идеи. Из обобщающего доклада по итогам семинара в июне 1946г. видно, что «супер-бомба может быть создана. И сработает!», а имеющиеся возражения и трудности вполне можно преодолеть. Так был дан старт первому этапу изготовления водородной бомбы - через несколько лет, и с большими затратами.
Всё было замечательно для американцев, кроме одного - на семинаре присутствовал, активно выступал и внимательно слушал доводы других физиков один из ведущих английских физиков-атомщиков Клаус Фукс, немецкий антифашист, сторонник не афишируемых им коммунистических взглядов, дружески настроенный к Советскому Союзу, внёсшему решающий вклад в разгром Третьего рейха. Он ещё в сентябре 1941г. по своей инициативе, видя в СССР главное препятствие для установления нацистами «тысячелетнего рейха», установил контакт с советской разведкой и регулярно передавал в Москву информацию о ведущихся сначала в Англии, затем в США работах по созданию атомной бомбы.
Очень скоро и достаточно полно в Москве получили от него подробные сведения об итогах семинара Теллера и в скором времени начали деятельность по направлению создания советской водородной бомбы. Дело было не только в идеалах Фукса. Но и в том, что он, как и некоторые крупные западные физики: Бор, Лео Сциллард, Оппенгеймер и другие, участвовавшие в создании в США атомной бомбы, считал, что если только одна страна будет иметь на вооружении бомбу, то рано или поздно она её обязательно применит, для установления своего господства во всём мире. И это несмотря на катастрофические разрушения и гибель многих десятков миллионов людей, причиняемые в результате ядерного взрыва. Фукс, как и его единомышленники, являлся последовательным гуманистом
6
и внес весомый вклад в спасение человечества от ужасов использования термоядерного оружия. *1.
Начнем конкретное рассмотрение истории создания и испытания водородной бомбы США, так как они первыми начали реальные шаги по разработке термоядерной энергии в военных целях, проигнорировав предложения Советского Союза о запрещении водородного оружия, сделанные в 1949 и в 1952г.г., и развязали гонку термоядерного вооружения между США и СССР. Это было, в первую очередь, интеллектуальное соревнование советских и американских физиков и математиков, конструкторов и инженеров, разрабатывавших самые передовые ядерные технологии, итоги которого подводили испытания. Соревнование то соревнованием, но стартовые условия были далеко не одинаковы, хотя исследования по возможному созданию водородной бомбы начали почти одновременно - США в апреле 1946г., а СССР в сентябре того же года.
США в то время были самой могущественной, богатой, сильной страной в мире, обладающей многочисленными и высококвалифицированными кадрами учёных, в том числе и иностранных, развитой промышленностью и многими отлично оборудованными лабораториями, мало понёсшими потери в людях материальной базе в войне, зато крайне обогатившиеся и усилившиеся в результате её. СССР только начал восстановление народного хозяйства после самой разрушительной и смертоносной войны в мировой истории - полстраны лежало в руинах, миллионы людей жили в землянках и бараках, товаров народного потребления остро не хватало, десятки тысяч подготовленных научных сотрудников, инженеров и конструкторов погибли на фронте, лабораторного оборудования было крайне мало.
Кроме того, американские правящие круги, опираясь на атомную монополию, начали «холодную войну» с Советским Союзом, в одностороннем порядке отказались от послевоенного экономического сотрудничества, хотя договоры о нём были заключены, резко сократили торговлю. Они развязали антисоветскую истерию, усиливающуюся с каждым годом, с целью подготовки своего населения, людей в «западных странах» и своих союзников к новой, Третьей мировой войне против СССР и его союзников, с широким применением ядерного оружия.
Надо иметь в виду, что ни одной советской военной базы возле территории США не было, да и Америка в тот период времени являлась надёжно защищённой Атлантическим и Тихим океанами, имела самый большой в мире военно-морской флот, а флот СССР был значительно меньшим. В тоже время ВВС США обладали сотнями бомбардировщиков, могущих нести атомное оружие к целям на территории СССР с многих десятков своих баз, развёрнутых у границ Советского Союза и имевших небольшое подлётное время к ним. Реальные планы внезапного ядерного «блицкрига» с уничтожением десятков миллионов советских людей и полного разрушения экономики страны не были секретом для Кремля,
7
как и то, что в Вашингтоне ждали только благоприятного момента для этого. Так что создание водородной бомбы объективно имело со стороны США агрессивный характер, а со стороны СССР - оборонительный, сдерживающий. Уж очень разными были ставящиеся цели в военно-политической области. Руководство СССР не хотело войны (внутри страны было много работы), а руководство США желало её, стремясь к мировому господству, сделав ставку на превосходство в стратегическом смысле на ужасное, но крайне действенное термоядерное оружие.
После испытания США серии атомных бомб в 1946г. на атолле Бикини в Тихом океане, результаты которых позволили увеличить мощность бомб в 2-3 раза, казалось, что путь к созданию водородной бомбы открыт. Нужно всего лишь объединить атомную бомбу и требуемое количество жидкого водорода и добиться одномоментного подрыва заряда. Но детальные расчёты математиков с учётом физических процессов в момент взрыва в 1949г. чётко показали, что только простого подрыва атомной бомбы будет мало - ни получаемая температура и давление в эпицентре взрыва не приведут к началу термоядерной реакции - их просто для этого не хватало. Тем более не хватало в опытах энергии самих мощных взрывчатых веществ, даже сконцентрированной на маленьком образце водорода. Необходимый процесс никак не начинался. Даже такой гений от физики как Бор высказывал мнение о нереальности водородной бомбы.
Теллер оказался в научном тупике. Три года упорных исследований в Лос-Аламосской лаборатории значительной группы учёных оказались ошибочными и не дали положительных результатов, плюс к этому, были затрачены большие средства. Слабым утешением являлось то, что объединённые усилия американской и английской контрразведок привели в январе 1950г. к аресту Фукса в Англии. Спецслужбы США и Англии узнали, что он передал в 1946-.г. сведения о работах по созданию водородной бомбы в Москву и советские физики, как считали на Западе, пошли также неправильной дорогой. Зельдович - в СССР, как и Теллер в США, потратили несколько лет и убедились в неправильности своих расчётов и подходов на первом этапе исследований по водородной бомбе. От идеи никто не отказывался, но необходимо было новое, эффективное решение по теории взрыва данной бомбы. Следует сказать, что если при создании атомной бомбы советская разведка много и эффективно помогала нашим физикам, инженерам, конструкторам, то ошибочная - с научной точки зрения, информация чуть всё не погубила в конце 40-х годов при создании водородной бомбы. Злого умысла или ошибок при получении, передаче, использования разведывательной информации из США не было, так как Теллер и другие американские физики в 1946-1949г.г. добросовестно заблуждались и упорно шли в тупик.
Выход из тупика нашёл американский учёный Станислав Улам, энергетик из Польши, по образованию и призванию математик. Он нашёл ошибку Теллера в расчётах, который недооценил важнейшую роль сжатия «термоядерного топлива» и пути его эффективного достижения для начала реакции синтеза. Теллер не только исправил свою ошибку в расчётах, но и ухватился вместе
8
с Уламом за новую возможность осуществить взрыв водородной бомбы. Они разработали схему двухступенчатого взрыва и выдвинули три основных идеи для этого. Во-первых, «топливо» должно не только одновременно нагреваться, но и сжиматься. Во-вторых, надо максимально использовать рентгеновское излучение при подрыве атомной бомбы сконцентрировав его лучи в одной точке для «поджога» имеющейся массы изотопа водорода. В-третьих, необходимо строгое отделение делящегося материала (урана-235 или плутония) от «термоядерного топлива» и использования оболочки бомбы для передачи и фокусировки излучения атомного взрыва для импозии (сжатия) термоядерной начинки. Поскольку начальная стадия деления физически отделялась от «термоядерного топлива», водородные бомбы этого типа называют двухступенчатыми. Топливом для термоядерного взрыва мог служить тритий (один из изотопов водорода). Но расчёты показали крайнюю дороговизну его изготовления - получение 1 кг. трития являлось равноценным получению 70кг. плутония, то есть равно производству 10-12 обычных атомных бомб, а ведь требовалось не 1 и даже не 10 кг. трития для осуществления сверхмощного взрыва.
Справка: Теллер, венгр по национальности, родился в 1908г. в Будапеште, получил образование в Германии и начал свои исследования в Мюнхене. В 1935г. переехал в США, где позже был принят в лабораторию Оппенгеймера в Калифорнийском университете, проводящую атомные исследования. Следует отметить, что при создании водородной бомбы, а точнее, инженерного устройства для термоядерного взрыва, на первом этапе в США требовался жидкий изотоп водорода - тритий, находящийся при температуре близкой к абсолютному нулю (более 200 градусов ниже нуля), что резко усложняло саму конструкцию и её вес.
Надо сказать, что и Теллер, и Улам были 100% антисоветскими и антикоммунистами, а их родители уехали в США, спасаясь вначале от политики нацистов, а затем от методов сталинского социализма в Восточной Европе. И Теллер и Улам хорошо понимали всю чудовищную разрушительную мощь водородной бомбы, но считали нужным её разрабатывать и испытывать, как оружие защиты от «агрессивного коммунизма» и «советского экспансионизма», для защиты западных ценностей и западного образа жизни, хотя никто им не угрожал в реальности. Теллер поддержал атомную бомбардировку Японии в августе 1945г., а Улам никогда против неё не выступал, зато всячески поддерживал воинственный курс американского империализма в лиц президентов Трумэна и Эйзенхауэра.
Успешное испытание советской атомной бомбы в СССР лишило США атомной монополии. И Америка сделала ставку на качественное превосходство в ядерном вооружении. Ставку на создание водородной бомбы. 31 января 1950г. Трумэн объявил публично на весь мир, что дал директиву «разрабатывать все виды атомного оружия, включая так называемую водородную бомбу». 10 марта 1950г. Трумэн принимает решение, секретное, не только об ускоренной
9
программе подготовки и испытания водородной бомбы, но и её производстве. Все работы над водородной бомбой получили всемерную финансовую и организационную поддержку. Америка (США) была очень богатой и развитой страной и могла себе позволить колоссальные расходы по созданию термоядерного оружия.
Наряду со схемой Теллера – Улама, которая не давала 100% гарантии успеха, Оппенгеймер предложил свою схему: создание усиленной атомной бомбы, как переходного этапа к «супер-бомбе». Она была более ясной и понятной, ведь исследования и испытания различных типов атомных бомб проходили постоянно. Тем более, что усиленная атомная бомба включала в себя некоторое количество трития, но значительно меньше, чем требовали Теллер и Улам. Поэтому она была дешевле, и для её создания требовалось меньше времени. В 1951г. в США прошла серия испытаний атомных бомб, включая и усиленную. 24 мая 1951 г. такую бомбу взорвали (обозначение «Джордж»), но её мощность составила только 45,5 килотонн. В данном устройстве атомный заряд использовали с помещением в его центр изотопа водорода - трития. Водородного синтеза не произошло. Трития в бомбе оказалось ещё мало для «поджига» водорода, да и в результате другой конструкции бомбы, не произошла фокусировка рентгеновского излучения, продукты распада атомной взрывчатки смешались с другими компонентами бомбы и не дали возможности для начала термоядерной реакции.
К тому же Оппенгеймер осуждал атомную бомбёжку Хиросимы и Нагасаки без всякой военной необходимости, и предлагал не разрабатывать водородную бомбу первыми. Тогда, по его мнению, Советский Союз тоже не будет форсировать разработку своего термоядерного оружия и тем самым будет предотвращена гонка по производству и испытаниям этого чудовищного оружия, уменьшится возможность атомной войны между США и СССР.
Его обвинили в «антиамериканизме», в поддержке «подрывных элементов» в США, что он хочет одностороннего разоружения Америки, играет на руку Москве. В результате его осудили, полностью вывели из любых атомных проектов, прекратили участие в Комиссии по атомной энергии правительства США, отправили во второразрядный университет читать лекции. Теллер поддержал обвинения в адрес Оппенгеймера и сам стал во главе атомных исследований в США в середине 50-х годов 20-го века.
В этой ситуации на первый план вышла работоспособная, хотя и трудно понимаемая и сложная в осуществлении схема водородной бомбы Теллера – Улама. Для успеха требовалось ясное понимание и учёт действующих при взрыве ряда физических законов, и колоссальные математические вычисления, которые помогли провести первые мощные ЭВМ, разработанные и созданные в США. Деньги практически предоставлялись любые и были мобилизованы в научном плане все ведущие учёные-физики и современнейшие лаборатории крупнейших университетов США и атомных центров. Даже при таком благоприятном подходе потребовалось два с половиной года. Американские военные стремились как
10
можно скорее заполучить водородную бомбу, с целью поставить СССР на колени, и лицемерно заявляли о, потенциально возможному, наличию её у Советского Союза, и предлагали вполне вероятный ядерный удар. Комитет начальников штабов прямо заявил об этом: «Наличие у СССР термоядерного оружия при условии отсутствия такого у США было бы нетерпимым».
Первое удачное испытание рукотворного устройства произошло 1 ноября 1952 года на атолле Эниветок (Тихий океан), обозначение «Майк». Вес устройства на башне достигал 65т., и имело размер с трёхэтажный дом. Мощность взрыва измерили, и она составила 10,4 млн. т. тротила (далее мегатонны), что было в 520 раз больше сброшенной на Японию атомной бомбы в августе 1945г. Остров Элугелаб, где была установлена испытательная башня с устройством, пылал в течение 6 часов, а ядерный гриб после взрыва составлял в поперечнике 159 км. Воронка под водой в месте взрыва достигала размер более одной мили (до 2-х км.).
Очевидец, военный моряк вспоминал: «Можно было поклясться, что огнем охвачен весь мир». Физик-атомщик Г.Агню, находившийся на судне в 40км. от острова, высказал своё впечатление: «Чего никогда не забуду - это жары. Не сам взрыв. Жар всё усиливался и усиливался. Это было, по настоящему, страшно». Таков был эффект зажигания «кусочка Солнца» на Земле.
На этом «термоядерные» не успокоились. Обработав полученные данные, в конце 1953г., через полтора года после первого взрыва, провели новый взрыв водородного устройства, тоже на испытательной башне для чистоты эксперимента, но с учётом усовершенствований. Мощность составила более трёх мегатонн, то есть в два раза мощнее, чем в ноябре 1952г., а вес устройства в три раза меньше. Дело было в большом желании Вашингтона заполучить «абсолютное оружие», в первую очередь против СССР, а не только в смертоносном научном интересе некоторых учёных и конструкторов.
Американцы стремились получить транспортабельную водородную бомбу с целью вооружить ею стратегические бомбардировщики, для постоянной угрозы Советскому Союзу, а при благоприятных условиях первыми нанести всесокрушающий ядерный удар по нему.
С целью доработки имеющегося водородного устройства и превращения его конструкции в бомбу, весной 1954г. США провели испытания шести вариантов «супер-бомбы» в Тихом океане.
Самый мощный взрыв, в 15 мегатонн, ядерной конструкции под названием «Касл Браво», произошёл 1 марта 1954г. В результате взрыва получили радиоактивное отравление, хотя находились вне закрытой зоны испытания, 256 местных жителей островов Ронгелап, Ронгерин, Утирак и 28 американцев. А 23 рыбака японского судна «Фукюрюмар» были сильно облучены в океане в 80 милях от полигона, и первая смерть среди них произошла всего через несколько месяцев после испытания этой бомбы, несмотря на все усилия врачей. Серьёзные
11
болезни преследовали всех, кто подвергся облучению. Водородная бомба стала собирать первые жертвы.
В 1954г. США приняли на вооружение водородную бомбу для стратегических бомбардировщиков «Б-36», «Б-47», «Б-52». Её длина 7,5 метра, вес 19т., мощность около 20 мегатонн. Над СССР нависла очень серьёзная угроза, так как эти самолёты могли не только взлететь с водородной бомбой на борту с территории США, но и с военных баз около границ Советского Союза. Необходимо было быстро и твердо реагировать. А межконтинентальная ракета «Р-7» была только в проекте, советских стратегических бомбардировщиков насчитывалось в это время не более 35 единиц. Система же зенитных ракет ПВО только начала разворачиваться около Москвы. Ситуация была очень тревожной.
Новый президент США Эйзенхауэр продолжил нарастающую гонку ядерного вооружения, и не отменил, а только притормозил, в 1953-1954г.г., планы командования ВВС по нанесению внезапного атомного удара по СССР, увеличив ассигнования на дальнейшую разработку и производство термоядерного оружия, наряду с увеличением количества атомных бомб. Понимали ли в Вашингтоне, что Советский Союз не оставит без адекватного ответа ставку США на водородное оружие?
Хорошо понимали, но были полностью уверены в своём научно-техническом превосходстве и отсутствии у СССР возможности и ресурсов быстро догнать Америку, и считали, что русским (так они называли советских людей) потребуется не менее 10 лет, чтобы изготовить свою водородную бомбу. Отсюда и политика Вашингтона «с позиции силы» по отношению к Москве и балансирование в международных делах на грани войны.
Такую позицию ведущих политиков США полностью поддерживал и обосновывал главный теоретик и практик водородной бомбы Теллер. Он публично объявил в Конгрессе США в 1950г., что советские физики никогда не смогут создать водородную бомбу, так как её физические принципы настолько сложны, а математические вычисления, необходимые для создания работающей конструкции настолько грандиозны по своему объёму, что их реализация возможна только в США. Его точку, или вернее «кочку» зрения, всемерно поддерживали американские эксперты в области ядерных технологий. Они отмечали крайне ограниченные возможности СССР в создании водородной бомбы: очень ограниченную индустриально-сырьевую базу для создания мощной и разносторонней атомной промышленности, отсутствие хороших компьютеров для вычислений, и то, что нет значительного количества урана или плутония. Вывод делали только один: ещё долгое время Америка будет единоличным обладателем термоядерного оружия и сможет диктовать свою волю всему миру. Для особо непослушных и проводящих свою независимую внутреннюю и внешнюю политику стран имеется наготове водородная бомба.
Разделяли эту точку зрения на возможности СССР характерные оценки Объединённого комитета начальников штабов армии США (аналог Генерального
12
штаба СССР), как высшего военного органа, базирующиеся на информации всех видов разведки. Декабрь 1950г. - «отсутствуют определённые данные о том, что советская программа по атомной энергии нацелена на производство термоядерного оружия». Через год - в декабре 1951г., были подтверждены такие сведения. В январе 1953г. - «Нет данных, после анализа атомных испытаний в СССР, о водородном оружии, так как нет характерных следов». Американцы искали, по аналогии с испытанием усиленной атомной бомбы у себя, и не находили искомых её следов, как переходной к созданию водородной бомбы. Им и в голову не приходило, что в СССР физики пошли другим путём к овладению термоядерной энергией в военных целях.
Они также получили успокаивающую информацию от всемирно известного астрофизика Ганса Бёте в мае 1952г., после ареста в Англии в январе 1952г. Фукса и суда над ним за передачу ядерных секретов в Москву, в том числе и по исследованиям по водородной бомбе. Он считал, что у русских такой же провал по созданию бомбы, если они использовали ошибочную информацию Фукса и не предполагал, что советские талантливые физики смогли найти свой, оригинальный выход из тупика, порождённого прямолинейным и неполным знанием использования физических закономерностей в момент взрыва. Венцом высокомерного и самодовольного отношения к советской ядерной физике стало сообщение Центрального Разведывательного Управления США (ЦРУ США) президенту Эйзенхауэру летом 1953г. обнадёживающей информации, что нет никаких признаков того, что Советский Союз работает над водородной бомбой. Государственный секретарь США Фостер Даллес, отвечавший за проведение внешней политики и президент Эйзенхауэр, опираясь на сведения ЦРУ, единодушно пришли в марте 1953г. к выводу о том, что табу (запрет) на применение атомного оружия должно быть снято.
До ядерной агрессии США против СССР оставалось мало времени. Отрезвление воинствующих лидеров Америки было быстрым и сокрушительным для их планов - 12 августа 1953г. СССР успешно испытал свою первую водородную бомбу, что во многом поставило крест на планах всесокрушающего и безответственного термоядерного блицкрига правящих кругов США. Им пришлось считаться с ударом термоядерного возмездия, в случае их агрессии, и колоссальных потерь в населении и промышленности США. К тому же советская водородная бомба являлась «сухой», то есть не нуждалась в жидком «водородном топливе», что значительно сокращало её вес и упрощало очень сложную инженерную конструкцию, если сравнивать с американской.
В 1954г. США отчаянно попытались вернуть себе лидерство и смогли вырваться вперёд в ядерном соревновании с СССР. Но «недолго музыка играла»! Всего через год, в 1955г., Советский Союз с успехом провёл второе термоядерное испытание, но уже не с водородным устройством, а авиационной водородной бомбой, транспортируемой тяжёлым бомбардировщиком. Создать «позицию силы»
13
США не удалось. Пришлось американцам вести с русскими переговоры и договариваться хотя бы по самым острым и важным вопросам, чтобы взаимно не уничтожить друг друга. Чисто военными средствами в наступающую эпоху победить было уже нельзя. Вот в достижении такого паритета и была главная заслуга всех советских физиков, которые обеспечили такой паритет и мир на срок боле 60 лет. Но и в эти десятилетия США неоднократно стремились обеспечить себе «позицию силы» по отношению к СССР на основе новейших технологий и средств вооружения.
Каким образом удалось Советскому Союзу, его учёным уверенно и быстро догнать США в области создания и испытания водородного оружия, кто и как из физиков-атомщиков смог обеспечить это в течение всего нескольких лет? Как правило, опубликованная информация об этом крайне мала, часто повторяема, пестрит «белыми пятнами» и недоговорённостями. Очень распространено «клише», что академик Андрей Сахаров «отец» водородной бомбы СССР. Это правда, но далеко не вся, и не полная, правда. Скажем так, что термоядерное оружие являлось коллективным творчеством, были использованы научные предложения и опыт более 50 крупных физиков-ядерщиков.
На этом трудном и сложном пути были не только «звёздные» в прямом и переносном смысле достижения, но и ошибки, научные тупики, конкуренция различных групп физиков и их взаимопомощь на пути достижения общей цели, общая радость, когда всё удалось.
Вот об этом мы и скажем, опираясь на уже имеющиеся сведения в отечественных и иностранных публикациях, напомним о тех, кто сделал многое, однако по каким-то причинам остался вне внимания общества и людей в наше время.
Всё началось в апреле и июне 1946г. после донесения Фукса о сверхсекретном совещании физиков, где с общей концепцией о водородной бомбе выступил Теллер, приведший ряд физических и математических расчётов, проделанных его группой. Кроме того, Фукс и его коллеги - физики и математики Нейманы позже поделились с советскими товарищами собственной схемой разработки водородной бомбы, отличной от американской. Идею Теллера поддержали атомщики ведущей лаборатории в Лос-Аламосе, одобрили в Белом Доме, приняли руководящие круги армии США. «Холодная война» против СССР по инициативе Вашингтона набирала темп. Поезд термоядерной смерти тронулся в путь.
Почему же и в США, и в СССР на реализацию этой идеи не были сразу брошены значительные научные силы, финансовые и материальные средства, что на несколько лет притормозило создание и испытание водородной бомбы? В США главное внимание в 1946-1949г.г. уделялось совершенствованию по итогам испытаний атомной бомбы: её мощности, увеличению поражающей силы, накоплению атомного оружия в арсеналах Пентагона, строительству новых и модернизации уже имеющихся военно-воздушных баз около границ Советского
14
Союза, созданию большого флота новых тяжёлых дальних бомбардировщиков для скорой ядерной агрессии против СССР.
В Советском Союзе в это же время в первую очередь уделяли внимание и Сталин, и Берия, и Политбюро ЦК КПСС, и Совет Министров созданию советской атомной бомбы, ликвидации американской атомной монополии, строительству предприятий атомной промышленности, подготовке научных и производственных кадров для неё на основе новейшей технологии.
О водородной бомбе ни в Америке, ни в Советском Союзе, безусловно, не забыли. Но она шла как второстепенное направление в реализации атомных проектов, тем более, что требовалось проведение очень сложных и длительных математических расчётов вероятных физических процессов.
Но перспективы термоядерное оружие открывало потрясающие, тем более, что советская разведка исправно докладывала о ведущихся в США исследованиях по созданию водородной бомбы до начала 1950г. (в январе в Англии был арестован Фукс) и поступление информации резко сократилось.
По сообщениям разведки американцы хотят создать водородную бомбу в тысячу раз мощнее, чем сброшенные на Хиросиму и Нагасаки атомные бомбы. Руководство СССР учло свои прямые ошибки по оценке возможности создания атомной бомбы: первые разведдонесения из Англии были в сентябре 1941 г., но им не придали значения. И только в марте 1942г. Берия проинформировал Сталина о ведущихся в Англии, США, Германии работах над атомным оружием, а первые реальные шаги ГКО начал делать только осенью 1942г. Драгоценное время было упущено. Поэтому информацию о возможности создания водородной бомбы приняли к сведению сразу, хотя придавали такой возможности второстепенное значение и поэтому достаточно мало выделяли людей и ресурсов. Но работу начали вести. В сентябре 1946г. в Физическом институте АН СССР срочно создали специальную группу во главе с известным физиком И.Е.Таммом. В неё вошли молодые учёные А.Д.Сахаров, Ю.С.Романов - теоретики. Позже к ней присоединились Харитон и Зельдович, которые в то время в первую очередь были заняты созданием атомной бомбы.
Следует отметить, что в 1946г. Харитон, Зельдович, Померанчук, Гуревич направили руководству Спецкомитета доклад «Использование ядерной энергии лёгких элементов». Они же в другом докладе в Спецкомитет в том же году сформулировали идею усиления советской «сверхбомбы» путём воздействия на входящий в заряд дейтерий: «Если нужно получить дейтерий предельно высокой плотности необходимо его подвергнуть воздействию высокого давления в момент взрыва». Проблема была в том - как это достичь? Обычная взрывчатка для этого не годилась по своей мощности, планируемая атомная бомба в силу своей конструкции и материалов, как показывали расчёты, тоже не подходила. Над решением этой проблемы бились лучшие физики.
15
Курчатов уже знал с лета 1946г. о начале работ над водородной бомбой, но это была лишь одна из многих тем изучавшихся в ходе реализации атомного проекта СССР.
Достаточно скоро стало ясно, что для водородной бомбы крайне необходимо получить большое количество дейтерия, что было очень непросто и, главное, - иметь значительное количество электроэнергии для его производства. Страна успешно восстанавливалась после войны, в годы 4-й пятилетки (1946-1950г.г.) и выработка электроэнергии в 1950г. превысила более чем в два раза выработку последнего военного года - с 43,3 миллиардов киловатт-часов до 91,2.
По ходу развития водородного проекта, а он из года в год набирал силу, требовалось колоссальное количество расчётов. Правительством было принято решение о мобилизации для этого всех математических институтов и отделов Академии наук СССР (АН СССР). Координировать всю их работу поручили Зельдовичу, возглавлявшему теоретический отдел физических проблем. Привлекали к расчётам очень талантливого теоретика Л.Д.Ландау, руководителя отдела института физических проблем. До своей опалы осенью 1946г. принимал участие в разработке теории водородной бомбы и Капица, а после него А.П.Александров, назначенный вместо Капицы директором института физических проблем АН СССР, который до 20 сентября 1946г. был ближайшим сотрудником Курчатова. В ходе всё усложняющихся расчётов и опытов с получением дейтерия стало ясно, что в конструкции водородной бомбы нужен не жидкий дейтерий, а твёрдый. Так что времени и темпов развития никто не терял. Другое дело, что без наличия атомного заряда, водородная бомба не могла взорваться.
Справка:
Среди руководителей первой группы советских физиков, начавших работу над созданием водородной бомбы, наиболее опытным и прошедшим трудные дороги жизни, эталоном порядочности в науке и общественной жизни был Евгений Тамм. Он родился во Владивостоке в 1895г., вырос в Украине, учился в гимназии. Его отец работал инженером в городском хозяйстве и придерживался демократических взглядов. Молодой Тамм ещё в гимназии увлёкся социалистическими идеями. Опасаясь репрессий царской охранки родителей, его в 1913г. родители отправили на учёбу в Англию, в Эдинбургский университет, где Евгений поступил на физический факультет, но в 1914г. с началом Первой мировой войны вернулся в Москву, где наряду с учёбой стал активным членом меньшевистской фракции в РСДРП (марксистской партии), где второй фракцией являлись большевики во главе с Лениным. Летом 1917г., во времена Временного правительства, был избран делегатом 1-го съезда Советов Российской республики, где резко выступил, вместе с большевиками, против участия России в мировой войне. В период Гражданской войны занимал нейтральную позицию в борьбе красных и белых, верил в необходимость развития науки для страны и народа. В 1919-1920г.г. преподавал физику в Симферополе в ВУЗе, где академик Вернадский был ректором. В 1922г. перешёл в МГУ, где возглавлял кафедру теоретической
16
физики с 1930 по 1941г.г. В 1934г. организовал теоретический отдел ФИАН, которым руководил до своей смерти в 1971г. В 1936-1938г.г. Тамм лично не подвергся политическим репрессиям, но его брат, как и первый декан физического отделения МГУ Б.М.Гессен, являвшийся другом, были арестованы и расстреляны. Несмотря на это Курчатов привлёк Тамма к атомному проекту, как крупного теоретического физика, математика, как яркого представителя московской школы физиков организованной Мандельштамом, а не ленинградской школы физиков Иоффе. Тамм никогда не был членом Компартии, но был убеждённым сторонником социализма и патриотом России.
Другой физик, Андрей Сахаров, один из «отцов» водородной бомбы, родился уже в годы Советской власти в Москве в 1921г. Его отец был преподавателем физики, известным автором ряда учебников и научно-популярных книг. Детство и юность его прошли в большой и дружной коммунальной квартире. С отличием окончил среднюю школу, а в 1942г. в числе лучших завершил полный курс обучения на физическом факультете МГУ, который находился в эвакуации в Средней Азии в Ашхабаде. С 1942 по 1945г.г. работал на военном заводе в должности инженера-изобретателя и написал несколько статей по вопросам теоретической физики и отправил их в Москву. В 1945г. стал аспирантом ФИАНа.
Его научным руководителем был Тамм, который обратил внимание на выдающиеся способности Сахарова, как физика-теоретика. По инициативе Тамма он в 1946 г. включён в группу по разработке термоядерного оружия. В 1950 г. Сахаров и Тамм стали инициаторами работ по использованию «управляемой термоядерной реакции». Сахаров позже писал: «Я предложил в качестве ближайшей технической цели использовать термоядерный реактор для производства делящихся ядерных материалов». Это было важным и нужным для обеспечения ядерной взрывчаткой серийного производства атомных бомб.
Сахаров вспоминал об этом периоде своей жизни; «Я чувствовал себя причастным к тому же делу, как мне казалось, делал и Сталин - создавали мощь страны, чтобы обеспечить ей мир после ужасной войны». Главное в научных исследованиях и Тамма, и Сахарова по созданию водородной бомбы было то, что они считали, что СССР должен иметь все виды ядерного оружия для установления баланса сил в мире и предотвращения войны.
Идея создания водородной бомбы опиралась не только на разведывательные сведения из США. К ней приходили и учёные-физики, не занятые в атомном проекте. Так, физик Я.С.Френкель, не привлеч1нны1 к атомному проекту СССР, писал в научно-популярном журнале в конце 1946г. о возможности ядерного взрыва как путём деления тяжёлых, так и наравне с ними, но с более мощным взрывом лёгких элементов способных взрываться при соединении с водородом или друг с другом. В 1947г. советские физики самостоятельно пришли к выводу, что тритий имеет более низкую температуру
17
«поджига» для взрыва и более чем другие элементы подходит для устройства водородной бомбы.
За три года до испытания первой советской водородной бомбы в 1953г., военнослужащий, младший сержант Олег Лаврентьев, служивший на Сахалине, сообщил Сахарову, что секрет «водородной бомбы» им раскрыт, и дал схему такой бомбы. Что именно предложил по бомбе Лаврентьев - в источниках не указывается, очевидно, по соображениям тайны стратегического оружия. Он также высказал соображения о «мирном термояде», то есть управляемой термоядерной реакции, что, возможно, дало толчок научным изысканиям Тамма и Сахарова в области систем с магнитным удержанием плазмы - «Токомак». Саму же схему Лаврентьева Сахаров отверг. Тогда он шёл своим путём, и в опубликованном позже отзыве сообщил, что предложенная сержантом схема «не представляет интереса». Сахаров, конечно, не мог не заметить одной важной «изюминки», придуманной военнослужащим – самородком, и использовал её в своей схеме по бомбе в дальнейшем. Но в отзыве ничего об этом не сообщил. О дальнейшей судьбе Лаврентьева ничего не известно, тем более, что работа ядерщиков шла в трудных условиях, под жёстким контролем главного куратора проекта Берии. Это было не только временем гениальных озарений, но и страшных трагедий. Несмотря на все трудности, и на то, что основное внимание и силы были брошены на устранение недостатков атомной бомбы, выявленных по результатам её испытаний, советские физики, пусть несколько медленно, но всё же решали очень сложные научные проблемы создания водородной бомбы. В Спецкомитете по атомным делам возглавляемом Берия была создана группа руководителей высокого ранга по водородному проекту. В неё вошли: в области науки - Курчатов и Капица (несмотря на опалу с ним продолжали консультироваться по новейшим направлениям физики), а позже Александров; в политической области - члены Политбюро ЦК ВКП(б) Маленков и Вознесенский; от НКВД-МГБ -Завенагин (заместитель Берии); в области промышленности Ванников и Первухин (заместитель Сталина по Совету Министров). Эта группа направляла работу физиков и оказывала им помощь, так что Тамм и его группа не были забыты, а поступающие из США разведданные ясно показывали на успешные работы американских физиков над водородной бомбой.
С осени 1946г. до лета 1948г. научные сотрудники группы Зельдовича и Тамма упорно проводили исследования, пытаясь реализовать первоначальную схему Теллера, но когда увидели, что данный путь ведёт в тупик, да и сами, по данным разведки в США, американцы от него отказались, то встал вопрос - что делать дальше? Разведывательных источников в самой группе Теллера не было и о новой схеме Теллера – Улама в Москве не знали. Однако в окружении Теллера в Лос-Аламосской лаборатории советские разведчики, кроме Фукса, были, и они сумели передать, что первоначальный путь предложенный Теллером оказался неверным, как и о найденной Уламом ошибке в расчётах Теллера. Но информацией о предложенной Уламом новой модели бомбы они не располагали.
18
Имеющаяся теоретическая модель «супербомбы» предполагала, что после начала термоядерной реакции в одном из концов цилиндра с жидким дейтерием выделяемая при ядерном синтезе энергия будет распространяться вдоль цилиндра и вызывать термоядерную реакцию во всей массе дейтерия. Но расчётами и в США, и в СССР не удалось доказать, что начинающаяся в дейтерии реакция будет распространяться самопроизвольно, а не «погаснет» по каким-либо причинам.
Вот здесь и произошло разделение американской новой схемы двухступенчатого взрыва, предложенной Теллером и Уламом, и советского начала поиска другого подхода.
Американцы для ускорения расчётов и их обработки сделали ставку на компьютеры, а советские - на привлечение свежих идей и ручную обработку больших массивов данных.
В силу косности и отрицательной инерции мышления чиновников от науки, разработка и производство компьютеров не велись, поскольку считалось, что компьютиризация якобы противоречит марксистскому подходу к философии и практике естествознания, хотя ещё в 1940г. учёный Лебедев с группой энтузиастов доказал их реальность и успешность. Вскоре началась война, и стало не до электронно-вычислительных машин (ЭВМ). После войны по вине догматиков от науки и примитивных диалектиков на 9 лет затормозилось развитие кибернетики в СССР.
Для исторической точности следует отметить, что в 1948г. в СССР создали свой компьютер. Технический прогресс нельзя остановить, как бы кто ни старался. 4 декабря того же года Государственный комитет Совета Министров СССР по внедрению передовой техники в народное хозяйство зарегистрировал за №10475 изобретение И.С.Бруком и Б.И.Рамеевым цифровой электронной вычислительной машины. Другое дело, что она была маломощной и сложной в работе, не увидели в ней больших возможностей. Об этом изобретении талантливых учёных также забыли на несколько лет. Зачем чиновникам от науки что-то менять, если есть сотни хороших математиков, которые вручную проведут необходимые вычисления? То, что медленно, и приходилось несколько раз перепроверять полученные результаты в поисках возможных ошибок, не волновало. А куда так торопиться? И отставание от американцев в вычислениях физических процессов постепенно нарастало, и американские физики начали быстро продвигаться вперёд.
В годы Второй мировой войны немцы Конрад Цузе, физик и математик, и талантливый инженер Гельмут Шреер в декабре 1941г. создали первую маломощную ЭВМ и смогли заинтересовать военную авиационную фирму «Хеншель» своей разработкой. Им были предоставлены необходимые условия. Расчёты на их ЭВМ нескольких модификаций применялись при конструировании в 1942-1944г.г. реактивных истребителей и бомбардировщиков, а также аэродинамических и баллистических характеристик «ФАУ-1» и «ФАУ-2». Весной 1945г. Цузе, с подачи СС, оказался на юге Германии со своей машиной и очутился
19
в американской зоне оккупации, где им заинтересовалась американская группа научно-технической разведки «АЛСОС». К тому же в США проблемой компьютеров с 1942г. занимался математик и изобретатель Норберт Винер. Компьютерная техника стала бурно развиваться, в первую очередь для нужд военных физиков.
К середине 1948г. Зельдович и Тамм не смогли доказать, что термоядерная реакция в жидком дейтерии, помещённом в особую «трубу», будет самопроизвольной, а планируемая атомная бомба при обычном взрыве разнесёт всё мгновенно на молекулы и никакой реакции не будет. Нужны были новые подходы, новые идеи, и, соответственно, новые люди вместе с уже работающими над водородной бомбой. Вот это поняли Сталин и Берия. В конце июня 1948г. в Физическом институте Академии Наук СССР (ФИАН) по постановлению Совета Министров СССР и ЦК КПСС была создана исследовательская группа, включившая наряду с предыдущими физиками Таммом, Сахаровым и другими физиками, новых, - С.З.Беленького и В.Л.Гинзбурга. Дело было не в количестве, а в качестве учёных, их новаторских идеях. Советские талантливые физики оправдали возложенные на них надежды и предложили свой, оригинальный путь, ведущий к созданию бомбы. Это была так называемая «слойка», авторами которой были Сахаров и Гинзбург. В результате Советский Союз до конца 1948г., в принципе, уже имел реальную концепцию создания водородной бомбы. После удачного испытания первой советской атомной бомбы в конце августа 1949г. разработка водородной бомбы в Советском Союзе получила высший приоритет. Об этом ярко свидетельствует постановление ЦК КПСС (Сталин - генеральный секретарь ЦК, а Берия член Политбюро, ответственный за все атомные дела) от 26 февраля 1950г. Новое постановление, от 10 июня 1950г., давало уже не принципиальное, а практическое значение - будущему «изделию», мощностью 1 мегатонна, был присвоен индекс «РДС-6». Устанавливался срока выполнения «изделия» - 1954г.
И никакие катаклизмы в высшем партийном руководстве - смерть Сталина в начале марта 1953г., ни арест и казнь Берии в том же году, не повлияли на разработку водородной бомбы, как мощного инструмента сдерживания вполне возможной агрессии США. Ведь речь шла о жизни или смерти десятков миллионов советских людей, о вероятном разрушении целой страны, о надёжной преграде установлению единоличной диктатуры в мировом масштабе американских миллиардеров и военных чинов США.
Находясь осенью 1953г. в тюрьме, Берия писал Маленкову и Хрущёву, которые могли не знать в полной мере о разработке и подготовке испытаний атомных и термоядерных бомб: «Уже в этом году должны произвести несколько взрывов, в том числе и одной модели сверхмощной, равной 250-300 тыс. т. тротила». Так что всё зависело от таланта, упорства и умения решать сложнейшие теоретические и практические задачи, выдвинутых на передний край науки и обороны советских физиков.
20
Они пошли своим, оригинальным путём выхода из образовавшегося термоядерного тупика в создании водородного оружия, принципиально отличного от исследований американских физиков. Здесь в полной мере сказались выдающиеся таланты в области физики Сахарова и его соавтора по первой водородной бомбе В.Л.Гинзбурга.
Сахаров в сентябре 1948г. предложил идею «слойки» - послойного чередования ядерного и термоядерного «горючего». А Гинзбург внёс в ноябре 1948 г. предложение о применении в бомбе трёхфазового термоядерного «горючего» - дейтерия лития (Li-6), названного его разработчиками уменьшительно ласковым словом «Лидочка» (по аналогии с гвардейским миномётом «Катюша» - системой залпового огня реактивной установки, созданной советскими ракетчиками в 1941г). По идее Сахарова, в бомбе следовало располагать, вместе с обычной мощной взрывчаткой, слоями: дейтерий, тритий, и их химические составляющие, а также уран-238 (атомное делящееся вещество, которого было много и стоивший значительно дешевле, чем уран-235).
В результате при взрыве должна была начаться, по расчётам, ядерная реакция «деление – синтез – деление», правда, в не очень большом масштабе. По идее Гинзбурга можно было использовать вместо очень дорогих и имевшихся в малом количестве дейтерия и трития соединения дейтерида и лития-6. Принципиально было то, что все составляющие предлагаемой схемы будущей водородной бомбы были в «сухом», а не в «жидком» состоянии, что сильно облегчало инженерную компановку взрывчатого устройства, так как не надо было обеспечивать температуру жидкости около абсолютного нуля. Это был серьёзный технологический прорыв. Следует отметить, что американцы начали использовать дейтерид лития только в 1954г., проведя радиохимический анализ радиоактивных следов в атмосфере после взрыва первой советской водородной бомбы.
Надо сказать, что только 15-20% энергии в «слойке» выделялось за счёт синтеза, остальное следствие расщеп урана быстрыми нейтронами. В дальнейшем магистральный путь развития термоядерного оружия в СССР совпадал со схемой Теллера-Улама, так как «слойка» имела ограниченные возможности в плане повышения мощности.
Немного забегая вперед, скажем о том, что советские учёные сумели вывести идею Тиллера-Улама зимой 1953г. в результате тщательного анализа осадков выпавших после испытания «Майка» - первой американской водородной бомбы 1 ноября 1952г. в Тихом океане.
При создании теории «слойки» наряду с Сахаровым и Гинзбургом значительную роль играли будущие академики и Герои Социалистического Труда Тамм и Боголюбов, которые рассчитали, а испытания полностью подтвердили, что в момент взрыва бомбы литий образует тритий и термоядерная реакция продолжается по нарастающей, а не затухает. Для исторической правды о сложном и противоречивом пути создания
21
водородной бомбы надо отметить, что в конце 1946г. у Теллера была идея «будильника», которая во многом была созвучна идее Сахарова о «слойке», но не получила дальнейшего развития. Теллер посчитал более перспективным устройство бомбы, состыкованной с инициирующим ядерным зарядом, трубу, наполненную жидким термоядерным «горючим», что, в конечном счёте, оказалось научным тупиком и не оправдало надежд. Советская разведка добыла и передала в Москву эту ошибочную идею Теллера, и два года группа Зельдовича, опираясь на эти данные, безуспешно работала. «Слойка» была выходом на скорейший путь создания советской водородной бомбы. Она позволяла сжать нагретое термоядерное топливо, но не в такой степени, как схема Теллера-Улама. Кроме того, она ограничивала количество термоядерного топлива, которое могло быть использовано при взрыве. Всё это сильно уменьшало её мощность, хотя сама бомба по принципам действия, безусловно, была водородной. Проект «слойка» Сахарова-Гинзбурга поддержали физики первой величины, которым доверяло руководство СССР по созданию водородной бомбы - Курчатов, Зельдович, Тамм. Математические расчёты помогал делать, в будущем трижды Герой Социалистического Труда, М.В.Келдыш - выдающийся математик, и возглавляемый им математический институт, а также гениальный физик-теоретик Ландау. Инженерно-физическое обеспечение делали Щёлкин, Харитон, Ю.С.Трутнёв, С.В.Боголюбов вместе со своими сотрудниками. Тамм хорошо умел просчитывать и математически точно представлять течение физических процессов при взрыве. И ещё в 1947г. отверг проект группы Зельдовича по созданию водородной бомбы на основе полученных разведкой данных из США, как физически тупиковый.
Уже в 1949г. проект Сахарова – Гинзбурга был одобрен Спецкомитетом Совета Министров СССР, а в КБ-11 для группы, во главе с Таммом, создан специальный отдел.
Гарантии успеха никто дать не мог, поэтому одновременно разрабатывались два варианта термоядерной бомбы: 1-й - использование «слойки», 2-й - модифицированный вариант концепции Теллера.
Когда в конце 1950г. руководству стало ясно, что модифицированный вариант концепции Теллера, которым занималась группа Харитона – Зельдовича не «срабатывает», то все силы были брошены на скорейшую доводку проекта «слойки». Курчатов, при поддержке Берия, предпринял конкретные меры по промышленному производству лития-6 и дейтерия. Наряду с этим были образованы, для ускорения и перепроверки полученных данных три группы вычислителей. Две группы в Москве, а одна в Арзамасе-16. С целью максимального сохранения тайны шагов по созданию в Советском Союзе термоядерного оружия. Весной 1950 г. группу Тамма перевели из Москвы в Арзамас-16. Сахаров и Романов переехали туда же в марте, Тамм - а апреле. Гинзбургу не разрешили присоединиться к ним, хотя он был членом Компартии, так как его жена была выслана в Горький (ныне Нижний Новгород) по обвинению
22
в «контрреволюционной деятельности» с группой студентов МТУ. Она смогла вернуться в Москву только после смерти Сталина. Гинзбург был признан не совсем «благонадёжным», но никакие репрессии по отношению к нему не применялись. Он продолжал заниматься научной деятельностью и работал в ФИАНе в Москве. После успешного испытания первой водородной бомбы в августе 1953г., его заслуги в её разработке были оценены Правительством и Гинзбурга наградили орденом Ленин - высшим орденом в СССР. По нашему мнению, его выведение из группы «слойки» было вызвано, наряду с другими причинами, всё усиливающейся компанией по борьбе с «космополитами», в большинстве евреями по национальности.
Совет Министров СССР 26 февраля 1950г. принимает постановление о строительстве специального городка, для определения эффективности будущей бомбы и о заблаговременной эвакуации населения, под надуманным предлогом о вероятном прохождении радиоактивного облака после взрыва. Был определён индекс разрабатываемой водородной бомбы - «РДС-6» и подтверждено время её испытания 1954г., место - Семипалатинский полигон, предполагаемая мощность 1 мегатонна.
Не надо думать, что при всех её плюсах и минусах «слойка» Сахарова и Гинзбурга была единственным «светом» в деле создания водородной бомбы в СССР. Значительный вклад в быстрое и успешное решение водородной проблемы в 1950-1954г.г. внесли другие советские физики. Без их новаторских решений вряд ли она вообще могла быть создана. К сожалению, их фамилии редко когда и раньше, и теперь упоминаются, не говорится и о сути их изобретений.
Скажем о тех физиках, кто, хотя бы мельком, в крайне разбросанных, по месту и времени, немногочисленных публикациях, был упомянут в связи с созданием советской водородной бомбы. Так, физик В.А.Давиденко пришёл абсолютно самостоятельно к идее двухэтапного взрыва бомбы, тождественной схеме Теллера-Улама. В результате, хотя с разных с американцами подходов, пришли к одному результату.
Давиденко считал необходимым для взрыва водородной бомбы «радиационное обжатие» термоядерного горючего, приводящее к самому основному взрыву.
Весной 1954г. учёные из группы Зельдовича, несмотря на неудачу со схемой не стояли от общих усилий, и внесли, очень нужную, идею, подкреплённую расчётами, о самостоятельном взрывном инициаторе, что помогло решению многих принципиальных вопросов в создании бомбы. Тамм так высказался по этому поводу: «Я уверен, что через несколько месяцев мы достигнем цели».
Сотрудник группы Арцимовича П.М.Морозов предложил использовать электромагнитный метод для разделения изотопов лития и получения необходимого количества лития-6, так как нужный литий-6 составлял только 7,4% в природной массе лития.
23
Учёный из ЛФТИ Б.Л.Константинов, тоже из группы Арцимовича, несколько позже изобрёл более дешёвый и эффективный способ химического разделения лития, что позволило наладить его производство в промышленном масштабе, а не в лабораторных условиях. Тяжёлая вода, технология её получения была хорошо отработана при создании атомной бомбы, обеспечивала источник дейтерия, когда в ней атомы дейтерия замещали атомы водорода. Но метод Константинова требовал строительства полноценного завода, а электромагнитный метод, хотя давал меньшее количество лития-6, мог использовать отдельные установки и давал выигрыш во времени получения.
Курчатов и Хлопин летом 1949г., ещё до испытания атомной бомбы, информировали Берия о проекте «слойки». Работы, над атомной и водородной бомбами шли параллельно, но после решения Трумэна в 1950г. по «сверхоружию» - водородной бомбе, решением Спецкомитета в СССР резко усилились научные изыскания по созданию термоядерного оружия.
В начале 1953г. все необходимые элементы и устройства для создания водородной бомбы имелись в наличии. К лету 1953г. изготовление водородного «изделия» было завершено. Оно представляло собою конструкцию из чередования слоёв «лёгкого» и «тяжёлого» вещества, которая хотя в 2 раза была легче американского устройства, испытанного в ноябре 1953г., но тоже достаточно тяжёлой и объёмной, являлась стационарной.
Сталину, в самом начале 1953 г. доложили, что работа физиков над водородной бомбой, в 20 раз мощнее сброшенной американцами на Хиросиму, приближается к завершению, и испытание возможно летом 1953 г. партии. Но он до этого момента не дожил - умер (или возможно убит?!) 5 марта 1953 г.
В результате борьбы среди высшего руководства СССР после смерти Сталина за лидерство, в партии и государстве, 26 июня 1953г. был арестован и в конце года расстрелян Берия, которого боялись члены \политбюро ЦК КПСС.
Вместо Спецкомитета было образовано Министерство среднего машиностроения, сосредоточившее весь атомный проект.
Производство водородной бомбы требовало других подходов, в отличие от создания атомной бомбы, тем более, что по времени они разрабатывались параллельно.
Для термоядерного управляемого взрыва требовались новые материалы, новые производства, колоссальное количество математических расчётов очень быстро, но последовательно протекающих физических процессов в среде лития-6, дейтерия, трития в корпусе взрывного устройства. Были собраны крупнейшие учёные для осуществления неоднократных коллективных «мозговых штурмов» и математических «атак» исключительно в теоретическом плане. Испытание должно было подтвердить или опровергнуть предварительные расчёты, проводимые, не взирая на лица и отношение к ним «власть предержащих» и Капицей, и Гинзбургом, и Ландау, который нередко в домашней обстановке называл
24
государственный строй в СССР «фашизмом» и жаловался, что он сам низведен до уровня «учёного раба».
Главное в это время было то, что они были нужны, и полезны стране. Берия, которому регулярно докладывали результаты «прослушки», и сообщения агентуры среди учёных, зная о письмах Капицы Сталину, о недовольстве Гинзбурга, говорил: «Если нам, большевикам, что-то очень нужно, то мы умеем «закрывать глаза» на «вольности» отдельных лиц. Был бы результат».
Прекрасно знали в руководстве НКВД-МГБ и о сомнительной анкете Тамма - наполовину немца, что его брат был арестован и погиб в лагерях ГУЛАГа, сестра и отец, как «фольксдойче» неплохо жили в оккупированном гитлеровцами Киеве. Да и у самого Харитона, научного руководителя «КБ-11» отец был арестован в Прибалтике в 1940г., а Зельдовича хотели арестовать в конце 30-х годов в Беларуси по обвинению в «шпионаже» в пользу Польши.
У Курчатова тоже не всё было в порядке с отцом. Недаром ещё в 20-е, относительно либеральные годы, «органы» выслали его в Поволжье на несколько лет за антисоветские разговоры и дружбу с «террористами». Однако была дана команда - ничего не видеть и ничего не слышать, чтобы не мешать положительному решению научных вопросов для создания водородной бомбы. А вот если не удастся… тогда можно вспомнить всё и всем!
Говоря о ведущих учёных-атомщиках Советского Союза периода 40-х – первой половине 50-х годов 20-го века, создателях ядерного и термоядерного оружия, следует сказать, что после успешных испытаний атомной в 1949г. и термоядерной в 1953г. бомб, они искренне и долго радовались достигнутому.
Радовались до слёз, объятий и поцелуев, искренне благодарили партию и правительство. Радовались своим научным и военным успехам в области термоядерного оружия, созданию надёжного щита мирного неба и обеспечению мирной жизни миллионов граждан социалистической Родины, а также тому, в первую очередь, что они и их семьи, близкие, стали «неприкосновенными» для отечественных спецслужб. Это давало им возможность спокойно заниматься не только военными, но и мирными делами в области атомной энергии. После 20-го съезда КПСС в 1956г., осудившего «культ личности» и его практику - «лес рубят – щепки летят», был ликвидирован ГУЛАГ и несколько миллионов человек, в период1954г. до 1960г., вышли на свободу. Многие учёные стали ярыми приверженцами курса съезда. На деле же сталинская модель социализма, пусть модернизированная и более гуманная, осталась и продержалась до 1991г. Но вернемся к началу 50-х годов, к созданию советской водородной бомбы. Для её осуществления необходимо было построить особого рода реактор для производства трития, а также завод по выделению лёгкого изотопа лития из природного лития. На Константиновском заводе (район Урала) производящем литий-6 видели два пути его использования для получения трития: во-первых, в процессе взрыва литий-6 превращался в тритий при бомбардировке его плотным потоком нейтронов; во-вторых, литий-6 могли облучать в реакторе, где он
25
превращался в тритий. В итоге получали нужное термоядерное топливо для боезаряда.
Технологи производства трития была разработана в ИФП под руководством физика Александрова, будущего президента Академии Наук СССР. Александров в 50-е годы возглавил коллектив учёных и инженеров –атомщиков по разработке ядерных реакторов как для подводных лодок, так и для ледоколов. Секретность была строжайшей. Любые научные и производственные разговоры могли вестись только на территории лабораторий и в специально выделенных помещениях, записи делались (включая черновики) исключительно в специальных тетрадях под неусыпным контролем и проверке. Любые контакты, помимо рабочих, отслеживались, с посторонними лицами не следовало встречаться, об иностранцах не было и речи. Выезд на «материк» - из секретных городов был сильно ограничен. Уровень секретности был такой, что основная часть работ по водородной бомбе писалась от руки, никакой машинописи. Медленно – да, зато тайна соблюдалась полностью. Жёсткие ограничения люди воспринимали правильно, и старались их не нарушать. Кто нарушал по лени, безалаберности, халатности, иногда случайно - не имел возможности нарушить их повторно.
На пути к водородной бомбе возникла и с каждым годом усиливалась трудность колоссального количества расчётов теоретической модели термоядерного взрыва, тем более, что делали эти расчёты вручную, с помощью логарифмической линейки. По созданию ЭВМ, их использованию, подготовке кадров для работы на них СССР серьёзно отставал от США, так как идеологические шоры не позволяли этого вплоть до начала 50-х годов. В скорости расчётов американцы были впереди. И этим, во многом, и объясняется тот факт, что США вырвались вперёд и смогли провести своё первое испытание 1 ноября 1952г. В Советском Союзе пытались выйти из такой ситуации несколькими путями одновременно. Во-первых, большим количеством привлечённых сильных математиков, во-вторых, резко расширили приём студентов на физико-математические отделения университетов, в-третьих, использовали лучших учёных-математиков работавших в Институте прикладной математики АН СССР под руководством Келдыша, создавших довольно точную математическую модель термоядерного взрыва. Недаром в 1950г. по количеству математиков СССР лидировал во всём мире. К тому же нашим учёным пришлось прибегнуть к помощи некоторых методов математического моделирования (ЭВМ в СССР ещё не было). Советские учёные компенсировали отсутствие ЭВМ остроумными вычислительными методами на примитивных электрических арифмометрах.
Работа над водородной бомбой привела к появлению новых научных направлений: физика высокотемпературной плазмы; физика сверхвысоких плотностей энергии; физика аномальных давлений. Всё это в комплексе позволило достаточно быстро догнать американцев в конце лета 1953г., и испытать водородную бомбу.
26
К тому же под напором практических требований по скорейшему созданию термоядерного оружия сдвинулось дело по созданию советских ЭВМ.
Уже в апреле 1949г. Совет Министров СССР принял постановление за подписью Сталина, отражающее недовольство медленным прогресса «в области ядерной физики, ракетных технологий, баллистике и, особенно, электронике». Во исполнение требований постановления правительства, в начале 50-х годов были разработаны несколько различных типов компьютеров. В 1952г. стала функционировать БОЛЬШАЯ электронно-счётная машина (БЭСМ), которая в 1954г. стала наиболее надёжной и быстродействующей. Одна из первых разработок на ней - расчёты водородной бомбы. Учёные-ядерщики, особенно С.Л.Соболевский, приняли активное участие в реабилитации кибернетики, которая ранее объявлялась якобы буржуазной псевдо наукой, «служанкой мирового империализма», как и генетика. В 1954г. БЭСМ уже была близка по параметрам «iBM 701», наиболее мощной в то время ЭВМ в США. Это позволило вместе с разработками физиков обойти в 1955г. США и создать наиболее «передовую» водородную бомбу.
Кроме всех сложностей и трудностей разработки создания термоядерного оружия в научном и техническом плане, добавлялся тот аспект, что это время в истории СССР являлось очень противоречивым. Господствовали идеи социальной справедливости, проводилась напряжённая работа по обеспечению обороны советского государства. Но одновременно широко применялись сталинско-бериевские методы их осуществления, с принципами - «кто не с нами, тот против нас», «лучше посадить 9 человек, чем хотя бы один виноватый уйдёт», «органы не ошибаются», «достижения и победы оправдывают любые жертвы», «любой сомневающийся или критикующий - враг».
Хотя массовых кровавых репрессий, как в 1936-1938г.г., после войны не было, но попасть на много лет заключения в многочисленные лагеря ГУЛАГа было просто и легко. Наряду с «политическими» там находились и уголовники, прислужники гитлеровских оккупантов, разного рода националисты, ярые противники советской власти и антикоммунисты.
Но не только они там были. К большому сожалению, в лагерях ГУЛАГа было много и невинных, попавших туда из-за клеветнических доносов, неосторожно сказанных слов, из-за несогласия с силой насаждавшихся казарменно-бюрократических порядков, апологетики сверх подозрительности, шпиономании, уравниловки. Немало образованных, знающих своё дело специалистов, учитывали в лагерях и направляли на низовые работы по осуществлению атомного проекта, включая создание атомной и водородной бомбы и средств их доставки. Среди них были не только советские граждане, но и иностранцы, получившие «срок» по печально знаменитой «58-й» статье Уголовного Кодекса - антисоветская пропаганда или действия направленные на подрыв социалистического общественного строя. Без лишних слов туда направлялись и немцы, имевшие несчастье хоть что-то знать
27
или уметь, хоть как-то участвовать в ядерных, ракетных или авиационных проектах нацистов.
Руками, и с использованием интеллекта заключённых, строились заводы, испытательные площадки, дороги, жилые дома для сотрудников - об этом позже писал Сахаров. Он вспоминал: «Сами же заключённые жили в бараках и ходили на работу в сопровождении овчарок и охраны. Ежедневно по утрам мимо наших окон с занавесками проходили длинные серые колонны людей в ватниках, рядом шли овчарки». Заключённые, оказавшиеся в Арзамасе-16 или Челябинске-40, даже те, кто был приговорён к небольшим срокам, практически не имели шансов на освобождение. Их проблему решали в МГБ-НКВД совершенно беззаконным способом - освободившихся ссылали на вечное поселение в Магадан и Магаданскую область, где они никому и ничего не могли рассказать ни о расположении объектов, ни, хотя бы в первом приближении, о ведущихся там исследованиях. Ни Сахаров, ни Зельдович не могли летом 1950г., хотя от них во многом зависела судьба термоядерного проекта, ничего сделать даже для хорошо знакомых им «зэков».
П.А.Мешик, генерал-лейтенант, заместитель Берии, отвечавший за обеспечение режима охраны и секретности всех объектов атомной науки и промышленности, являлся одним из инициаторов организации депортации бывших заключённых «на вечное поселение» многих тысяч людей. Депортированные «спецпоселенцы» начали возвращаться в центральные области уже после 1955г. Только из Магаданской области вернулось более 20 тысяч человек, те, кто выжил в тех трудных условиях. Но им не разрешали селиться в больших городах и близко к границам. А Мешик, которого за глаза называли «кровавым цепным псом госбезопасности» того времени, был арестован и расстрелян вместе со своим шефом в конце 1953г.
Да и среди самих физиков, а они не были отделены от борьбы в обществе «китайской стеной». Среди них происходили внутренние «разборки» за внимание «власть предержащих и, соответственно, за награды и материальные вознаграждения участвовавших в атомном проекте СССР. Отдельные руководители и учёные не чурались обращаться в ЦК КПСС с донесениями и претензиями к своим коллегам, хорошо понимая всю силу партийных и чекистских органов, которые могли сломать жизнь и судьбу любому учёному, особенно если они подкреплялись политическими обвинениями. Так декан физического факультета МГУ написал в 1953г., после испытания водородной бомбы, письмо секретарю ЦК КПСС по науке и идеологии, М.А.Суслову, что учёных МГУ не оценили по справедливости по их вкладу в разработку водородной бомбы, а отдали большую часть заслуг «космополитам».
Один из университетских физиков, Н.С.Акулов, в октябре 1953г. направил письмо члену Политбюро ЦК КПСС Н.С.Хрущёву, вскоре ставшему высшим руководителем партии и государства, в котором разоблачал физика Тамма, стоявшего во главе создания термоядерного оружия, наряду с Сахаровым и
28
другими учёными. Он обвинял Тамма в политической неблагонадёжности и бесполезности в физике: он де был в своё время меньшевиком, общался с предателями и шпионами, и быть избранным в академики АН СССР недостоин.
Но несмотря на все обвинения, Тамма избрали в академики тайным голосованием, а в ЦК и госбезопасности отмолчались - его вклад в создание водородной бомбы послужил ему надёжным щитом от любых нападок. В основе всех таких «сигналов» лежала и научная, и человеческая зависть. В Кремле же ценили не анкету, а результат, тем более, что речь шла о судьбе советского государства и советского многонационального народа. Вот в таких условиях жили и работали творцы советского атомного и водородного оружия. С одной стороны защита десятков миллионов советских людей, сохранение и упрочение над ними мирного неба и их мирного труда, а с другой - практика сталинской модели социализма с необоснованными репрессиями и страхом очень многих не так что-то сделать или сказать, как предписывалось сверху.
Однако, несмотря на все научные проблемы и достаточно сложную окружающую обстановку учёные-физики, конструкторы, инженеры, работники различных атомных предприятий упорно и плодотворно трудились. Их труд поддерживала вся мощь государства, и перед глазами всех причастных был полный успех создания советской атомной бомбы. Всё это придавало уверенность разработчикам термоядерного оружия. Они понимали умом, чувствовали сердцем, что у них нет права на ошибку, должны были, как патриоты, восстановить ядерный баланс, не дать «бешеным» в Вашингтоне нанести смертоносный удар по Советскому Союзу. Советские физики оправдали надежды народа на сохранение мира и недопущения ядерной агрессии США. Первое испытание водородной бомбы учёные провели досрочно - в августе 1953г., а не в определённый постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР срок испытания - в 1954г.
Это был стратегический выигрыш. Но так как международная обстановка накалялась с каждым днём, то никто не мог дать гарантию, что она не может перейти с «холодной» войны США и СССР в «горячую» в любое время. А каждый выигранный день играл для СССР положительную роль. Исходя из этого, Председатель Совета Министров СССР Маленков (Хрущёв сменил его на этом посту, на Пленуме ЦК КПСС, только в конце сентября) 5 августа 1953г., ещё за неделю до испытания, заявил миру о том, что у СССР теперь есть всё необходимое для обороны, в том числе своя водородная бомба.*3.
12 августа 1953г., под индексом «РДС-6» был взорван водородный заряд. О том значении, которое придавали успеху испытания, ярко свидетельствует тот факт, что испытанием руководили Курчатов и заместитель министра обороны Маршал СССР А.М.Василевский, дважды Герой Советского Союза. Государственную комиссию по проведению испытания возглавлял министр среднего (то есть атомного) машиностроения В.А.Малышев. Руководство подготовкой испытательного взрыва осуществлял генерал-лейтенант Н.Л.Духов, главный инженер и создатель лучшего в мире тяжёлого танка «ИС» и его четырёх модификаций в 1943-1945г.г.,
29
пятикратный лауреат Сталинской и Государственной премий (два раза - в 1953 и в 1955г.г. за вклад в создание и испытание водородных бомб). Он был великолепный организатор и умел сплачивать и «зажигать» людей на свершение трудовых подвигов.
Заряд «РДС-6» в 20 раз превзошёл по мощности американскую атомную бомбу, сброшенную на Хиросиму, и достигал 400 тысяч т. тротила.
С советским достижением не могли сравняться даже проведенные в США опыты: с малым количеством трития и дейтерия в 1951 г., ни взрыв наземного устройства с массой более 60т., для которого использовалось «горючее» в сжиженном состоянии при температуре близкой к абсолютному нулю. Хотя нужно отметить, что американский взрыв 1 ноября 1952г. был значительно мощнее советского. В отличие от американцев советские ядерщики сразу же проверили образец заряда, содержащего термоядерное «горючее» в виде твёрдого химического соединения. Конструктивно он мог, после модернизации, быть оформлен в виде бомбы, пригодной в дальнейшем для транспортировки тяжёлым бомбардировщиком и при доработке запущен достаточно скоро в серию. Советское руководство предложило Вашингтону не начинать гонку термоядерного оружия, отказаться от дальнейших его разработок и испытаний. Но советское предложение было США отвергнуто ради «Пакс Американа» и военной победы над СССР.
Наряду с Дуловым, важную роль в непосредственной подготовке к испытанию играли Щёлкин, инженеры Жучихин и Цырнов. Они успешно завершили сборку термоядерного устройства и наладили автоматическую систему подрыва, а также лично снарядили заряд капсюлями, когда любая неосторожность, любое неправильное движение могли привести к трагедии или, как минимум, к отмене испытания. Однако всё прошло штатно.
Перед испытанием на полигоне была сооружена 30-метровая стальная башня, в укрытиях на различных расстояниях размещены 16 самолётов, 7 танков, 17 орудий и миномётов. Для измерения эффективности взрыва построены десятки кирпичных и деревянных зданий, сооружена километровая линия подземного метро, железнодорожный и автомобильный мосты, привезены автомашины легковые, грузовые, трамваи, построены различного рода подземные сооружения и убежища, макеты промышленных предприятий. Общее число сооружений приближалось к 200. Наблюдательные посты, за взрывом на полигоне, были отодвинуты от его центра на 20-25 километров.
В 6 часов утра 12 август 1953г. произошло испытание. Ярчайшая вспышка «звёздного огня». О мощности взрыва убедительно говорится в Отчёте об испытании «изделия 6 с» («с» - от слова «специальный») - свечение было видно как за 60 километров от полигона, так и в городе Семипалатинске за 120км., и что разрушения и поражающее действие далеко превосходят по масштабам действие атомных «изделий» 1949 – 1951г.г. В результате полностью снесены в радиусе 4км. кирпичные здания, деревянные моментально сгорели, мосты отброшены от места
30
их установки на 200 метров, вышка с зарядом и укреплённым основанием вообще испарились, разрушены сооружённые участки железнодорожного полотна и шоссейной дороги. Облако пыли поднялось на высоту 8км., вершина термоядерного «гриба» достигла 12км., а диаметр пыли облачного столба - примерно 6км. Озеро оплавленной земли диаметром 5км. зафиксировано от того места, где стояла вышка. Все танки и орудия оказались разбиты и их части разбросаны, паровозы опрокинуты, бетонные стены сооружений обрушились. Непрерывное наблюдение за взрывом велось над облаком от взрыва самолётами, в том числе для забора образца пыли и определения её радиоактивности.
Серьёзным было и радиоактивное заражение местности. "Взрывное" облако вобравшее в себя радиоактивную пыль протянулось в длину на 400км. и 40-60км. шириной. По ходу оно разделилось на три части: одна ветром двигалась к Байкалу, другая к Омску, третья обогнула Алтайский край. Дозы радиации являлись относительно небольшими, всё же слияние в момент взрыва "лёгких" элементов уступало разделению "тяжёлых" - урану-238 и плутонию по силе радиоактивности. Радиация (максимальная) по всем трём частям облака составляла: 0,5 рентгена в час; 0,2 рентгена в час; 0,1 рентгена в час. Вскоре радиоактивные составляющие распались, но люди, попавшие под облако, получили некоторую дозу облучение. Учёные предлагали "власть предержащим" эвакуировать людей из угрожаемых районов, что и было сделано, но частично. Мало кто думал и осознавал опасность радиоактивного заражения в то время.
За всё время испытаний ядерных устройств, в 1949 – 1955г.г., первый водородный взрыв на Семипалатинском полигоне произвёл самое высокое радиоактивное заражение по крайне вредным элементам: стронцию-90 - 82%, а по цезию-137 - 75%. Так что термоядерное оружие далеко не "чистое", о чём говорят его защитники, пытаясь доказать преимущество водородного оружия над «просто» атомным.
20 августа в центральных газетах Советского Союзе - "Правде" (главном печатном органе ЦК КПСС) и "Известия" (главном печатном органе Совета Министров СССР) выходивших миллионными тиражами, было объявлено, что в СССР испытан "один из видов водородной бомбы", а Маленков заявил, что США больше не являются монопольным обладателем водородной бомбы..., и о производстве серии испытаний термоядерного оружия, хотя на деле был осуществлён только один экспериментальный взрыв. Это заявление было, во-первых, сделано главой правительства с тем, чтобы проинформировать советских людей об успехах в оборонном строительстве и надёжном щите их мирного труда; во-вторых, показать всему миру успехи советской атомной физики, и дать всем понять, что СССР не запугать якобы полным термоядерным превосходства США.*4.
Советское Правительство достойно наградило тех, кто своим талантом и трудом смог уравнять возможности СССР и США по термоядерному оружию, во многом сорвав планы получения военного превосходства Америки над Советским
31
Союзом. основным разработчикам водородной бомбы - Тамму и Сахареву Президиум Верховнрго Совета СССР присвоил звание Героя Социалистического Труда, а Совет министров СССР наградил каждого Сталинской премией в сумме 500 тысяч рублей, колоссальной по тем временам суммой, значительно превышающей обычные Сталинские премии. Второй медалью Героя Социалистического труда были награждены Курчатов, Харитон, Зельдович, Щёлкин.
Академия Наук СССР избрала в свои ряды Тамма, Сахарова, Кикоина, Александрова, Арцимовича, Боголюбова.
Такой "отклик" со стороны Академии Наук свидетельствовал о выдающемся достижении советских физиков в деле усиления обороны страны. К сожалению, не был избран академиком Зельдович - ещё были сильны волны компании борьбы с "безродными космополитами", но он продолжал упорно и плодотворно трудиться. Большая группа учёных и специалистов в декабре 1953г. также была отмечена высокими правительственными наградами. Кроме того, за успех разработки и испытания первой советской водородной бомбы получили Сталинскую премию генерал МГБ П.М.Зернов, отвечавший за секретность и помощь учёным, начальники лагерей ГУЛАГа, привлечённх к этой термоядерной программе, а также Гинзбург, награждённый орденом Ленина.*3.
Отказавшись от мирных предложений СССР по запрещению разработок и испытаний термоядерного оружия правители США взяли однозначный курс на достижение военного превосходства над СССР, на бешеную гонку производства крайне дорогих водородных бомб и средств их доставки, стремясь занять "позицию силы" и диктовать свои условия. С этой целью они пошли на многомиллиардные военно-технические расходы по совершенствованию как атомного, так и термоядерного оружия. В 1953 г. американцы пошли на создание весьма дорогостоящей и затратной по ядерному "горючему" "обычной" атомной бомбы такой же мощности, как первая советская водородная бомба - 400 килотонны под индексом "Б-14".
В конце 1953г. США взорвали трёхмегатонную водородную бомбу в Тихом океане, которая по мощности превосходила советскую бомбу в 7,5 раза. Но она тоже была не транспортабельной и её также испытали на высокой металлической башне, чтобы можно было сравнить результаты с первым испытанием.
Данное испытание американцев дало возможность физикам Сахарову и Давиденко зимой 1953-1954г.г., проанализировав выпавшие со снегом осадки, окончательно придти к выводу о двухступенчатом устройстве американской термоядерной бомбы по схеме Теллера – Улама. В научной дискуссии по дальнейшему совершенствованию и резкому наращиванию мощности будущей водородной бомбы между Сахаровым и Зельдовичем весной 1954г. родилась «третья идея» (первая – Сахарова, вторая – Гинзбурга), то есть пришли к такому же инженерно-конструкторскому решению, как и американские учёные в 1951г. в Лос-Аламосе. Принимал активное участие в разработке «третьей идеи» и советский физик Ю.Н.Романов. Сахаров всё же не оставил попытки доработать «слойку» до
32
мощности в одну мегатонну и не переходить окончательно на рельсы «третьей идеи». Его в этом полностью поддерживал и министр среднего машиностроения Малышев, который был ярым противником «третьей идеи», так как это был риск, а «слойка» уже испытана. Однако Курчатов и Тамм доказали ограниченность «слойки» и отстояли реализацию «третьей идеи».
В ноябре 1953г. на заседании Президиума ЦК КПСС заслушали доклад Сахарова о работе над водородной бомбой. В связи с разными точками зрения о путях её совершенствования решили дать физикам два года и затем провести сравнительные испытания. На возражения некоторых видных чиновников и физиков, что такой подход будет очень дорогим Научно-техническое совещание Первого Главного Управления указало - «Дешёвое не нужно, пусть будет дорого, но эффективно». Одновременно под руководством Харитона в «Арзамасе-16» инженеры, конструкторы, учёные усиленно работали над решением трёх проблем:
- сокращения веса боевого заряда бомбы;
- увеличением мощности взрыва;
- повышением надёжности (первые образцы водородного оружия не могли по техническим причинам долго храниться).
США, используя всю свою огромную научную, финансовую, промышленную мощь в 1954г. смогли вырваться вперёд в гонке ядерных вооружений. Впереди отчётливо замаячил создаваемый американскими политиками и военщиной рукотворный «атомный ад» вместе с термоядерным. Из сейфов в штабах НАТО доставались и уточнялись необходимые сведения для внезапного удара и атомно-водородная бомбёжка Советского Союза и его союзников. О нарастании такой угрозы ярко свидетельствуют сами западные исследования: в 1952г. в полной боевой готовности в ядерных арсеналах США находились 832 бомбы (некоторое количество бомб первых выпусков пришлось снять с боевого дежурства и утилизировать из-за истечения сроков годности), в 1953г. – 1161 бомба, в 1954г. - 1630, в 1955г. - 2280 бомб. В июне 1955г. поставлен на вооружение США новый мощный бомбардировщик «Б-52», реактивный, многомоторный, с радиусом действия на половину земного шара, с грузоподъёмностью 20т. бомбового груза - то есть способный нести несколько атомных или одну водородную бомбу того времени со скоростью звука. Эти бомбы в первую очередь были предназначены для уничтожения советских людей в массовом количестве. В мае 1949г. в докладе Хармона указывалось на потери 50-ти процентов населения СССР в результате ядерного удара США. А в 1955г. подсчитали, что уже от 75 до 84 % населения СССР будет убито, ранено, отравлено радиацией всего за два часа удара силами от 600 до 750 стратегических бомбардировщиков в результате операций «Браво» по одним целям и «Дельта» по другим целям. Странно, что американские стратеги почему-то не брали в расчёт силу противодействия ПВО СССР, полагая, наверно, что она к началу операций будет полностью подавлена. Командование ВВС США считало в марте 1954г., что у них вполне хватит сил для успешного проведения таких операций - 150 бомбардировщиков «Б-36» должны были взлететь с
33
термоядерными бомбами с баз США, а ещё 585 бомбардировщиков «Б-47» с атомными бомбами на борту с военных баз около границ СССР. Разница в количестве бомбардировщиков объяснялась тем обстоятельством, что жидкая начинка водородных американских бомб не могла долгое время находиться в боеспособном состоянии в то время, а атомные были уже отработаны и сохраняли свою боеспособность несколько лет, находясь на специальных складах в Европе и в Азии.
Главным для успеха агрессии США и их союзников против СССР была внезапность сверхмощного смертельного удара по неподготовившимся советским войскам, городам, населению. Но высшее советское военное командование старалось учитывать такую возможность и уделяло особое внимание непрерывной разведке авиабаз и специальных складов вероятного противника, и в случае получения чётких данных об агрессии принять действенные контрмеры. П.А.Ротмистров, командующий советскими войсками в Германии, после на Дальнем Востоке после войны, предлагал проведение упреждающей стратегии, а Жуков, являясь первым заместителем министра обороны СССР, предусматривал упреждающий удар.
Советское высшее политическое руководство старалось не допустить империалистической агрессии и войны на уничтожение в ядерную эпоху. В марте 1954г. СССР огласил стратегию длительного мирного сосуществования стран с разными общественными укладами. А 10 мая 1955г. Советский Союз предложил запрещение нахождения на чужой территории любого ядерного оружия, ликвидацию атомного и термоядерного оружия СССР и США под международным контролем в 6-месячный срок, сокращение на одну треть обычных вооружённых сил СССР, США, КНР, Франции, Англии. К сожалению, советские предложения были отвергнуты и объявлены «красной пропагандой». Правящие круги США, опираясь на тот факт, что в 1954г. в ядерной гонке они вырвались вперёд, решили действовать с «позиции силы». Сколько у Советского Союза водородных бомб - одна или две, от силы три, да они ещё значительно слабей американских по мощности, а у США их несколько десятков. Охладить горячие головы в Пентагоне и в Белом Доме, заставить их задуматься о неизбежном ответном ударе, можно было только одним способом - показать большую мощь советской термоядерной бомбы и наличие средств её доставки на территорию США. От этого зависела во многом дальнейшая судьба мира, жизни миллионов людей.
В течение всего полугода после весны 1954г. трудом, умом, всем предшествовавшим опытом атомного проекта, с опорой на созданную атомную промышленность была спроектирована принципиально новая модель советской водородной бомбы на основе всех «трёх идей».
Вот тогда полностью и раскрылась гениальность физиков - ядерщиков Тамма, Курчатова, Сахарова, Харитона, Зельдовича, Давиденко, Романова, Трутнёва, Боголюбова. Они все являлись «коллективным отцом» модернизированной до нового качества водородной бомбы, а не только Сахаров или Харитон, как
34
отмечалось в некоторых документах ЦК КПСС после 1955г.
Итогом их титанического труда стало успешное испытание в ноябре 1955г. на Семипалатинском полигоне, двух различной конструкции водородных бомб: 6 ноября - «слойки» мощностью в 215 килотонн и 22 ноября - двухступенчатой мощностью в 1,6 мегатонны, почти в 80 раз сильнее «слойки». Бомба была авиационной. По весу и габаритам соответствовала первой советской атомной бомбе 1949г., могла перевозиться на дальнее расстояние тяжёлым бомбардировщиком типа реактивного ТУ-16 (имевшего при полёте скорость 985 километров в час), термоядерное «горючее» было «сухим». Бомба могла храниться в арсеналах длительное время в боевом виде, являлась устойчивой к внештатным ситуациям, имела не экспериментальный, а серийный характер и была вскоре запущена в серию.
21 ноября, за день до испытания, случилась чрезвычайная ситуация. Экипаж ТУ-16, под командованием Героя Советского Союза Ф.П.Головашко был вынужден произвести, с разрешения разработчиков бомбы, посадку самолёта с бомбой на борту, из-за низкой облачности и неисправности радиолокационного прицела. Благодаря мужеству и высокому мастерству лётчиков посадка произошла штатно, бомба не пострадала.
На следующий день этот же экипаж произвёл испытание новой водородной бомбы с высоты 16км., которая взорвалась на высоте 1550 метров от земли. Её мощность составила 1,6-1,7 мегатонны, хотя по расчётам физиков могла составить 3-3,6 мегатонны, но учёные сознательно пошли на уменьшение взрывного эквивалента в тротиле, так как не хотели излишнего радиоактивного заражения людей и территории при избыточной мощности бомбы. Но и при этой ослабленной мощности радиус различных разрушений достиг 35 км. Хотя наблюдательный пункт находился за 70 километров от места испытания, Сахаров позже вспоминал, что его лицо на наблюдательном пункте обожгло, как при открытой печке. Он видел после взрыва бомбы вместо земли расплавленное стекло, в воздухе стоял запах битого кирпича, удар взрывной волны сдувал здания как карточные домики, падали обожжённые птицы. Пострадал Семипалатинск, были немногочисленные погибшие жители. Кроме того завалило насмерть солдата в укрытии за 10км. от полигона и погибла двухлетняя девочка, когда обвалилось убежище, где были собраны все жители деревни. Печально, но такова была цена этого испытания и достижения термоядерного паритета с США, когда СССР догнал США по мощности водородной бомбы.
Курчатов, поражённый картиной этого испытания термояда, писал своему другу, физику Александрову: «Анатолий! Это было такое ужасное, чудовищное зрелище! Нельзя допустить, чтобы это оружие начали применять». Но данный вопрос был вне их компетенции. Решали политические деятели и военные, учёных никто не спрашивал.
Сахаров вспоминал об увиденной картине: «Опять, как и в 1953г. мы ездили в поле. Прошлись мимо разрушенных и покорёженных зданий. Во многих местах
35
полыхали пожары, из-под земли били струи воды из разорвавшихся под землёй водопроводных труб, под ногами скрипели стёкла из выбитых окон, остро напоминая годы войны. Горела подожженная тепловым излучением нефть в нефтехранилище и густой чёрный дым стлался вдоль горизонта. Специальные команды вывозили погибших животных… Мы были очень возбуждены. Но это было не только радостное возбуждение от ощущения выполненного долга. Нами, многими, во всяком случае, уже тогда владела целая гамма противоречивых чувств». Особенно после встречи с маршалом М.И.Неделиным, заместителем министра обороны СССР. Смысл его высказывания на банкете вечером того же дня в узком кругу по случаю удачного испытания Сахаров отлично понял: «Мы - изобретатели, учёные, инженеры, рабочие сделали страшное оружие. Но использовать его - вне нашего контроля. Решать будут те, кто на вершине власти…». Сахаров отмечал, что этим испытанием была решена задача создания термоядерного оружия с высокими характеристиками. Разработка и испытание РДС-37 22 ноября 1955г. означали настоящий технологический прорыв в изготовлении ядерного оружия и нейтрализовали успехи американцев в 1954г.
Мощь термоядерного оружия, размеры его разрушительного воздействия, следы радиоактивного облака после второго испытания водородной бомбы в 1955г. на Семиполатинском полигоне затавили руководство СССР выбрать новый полигон на Крайнем Севере - на островах Новой Земли, очень далеко от населённых районов. Там было практически безлюдно и повлиять испытания сверхмощного оружия могли только на немногочисленных белых медведей и стаи арктических птиц. Взрывы водородных бомб там гремели до августа 1963г., когда СССР и США подписали договор о запрете испытаний ядерного оружия в трёх средах - на земле, в воздухе, в воде. Договор действует до настоящего времени. Он сильно ограничил гонку ядерных вооружений, но не прекратил её - испытания продолжаются под землёй, или просчитываются на сложных математических моделях в сверхмощных ЭВМ.
Впервые СССР опередил США. Испытание термоядерной серийной авиационной бомбы, а не опытного устройства, США провели лишь 11 мая 1956г., то есть только через полгода. Американцы вынуждены были признать это, так как факты упрямая вещь: ситуация, которой так долго опасался Вашингтон, стала теперь очевидной. «Первенство в состязании за «абсолютное оружие» уже принадлежит другой стране». Об оригинальной конструкции советской водородной бомбы ясно сказал известный американский физик Ф.Бёте: «Насколько я могу судить, их конструкция 1955г., несмотря на то, что в ней использовались те же принципы, что и у нас, была ими разработана полностью самостоятельно». Даже обогнав американцев, советские физики-ядерщики были нацелены не на войну, а на защиту мира. Сахаров поднимая тост за успешное испытание 22 ноября сказал: «Я предлагаю выпить за то, чтобы наши изделия взрывались так же успешно, как сегодня над полигонами и никогда над городами».
36
Большой вклад физиков-атомщиков, их сотрудников в оборонную мощь СССР был по достоинству высоко оценен и щедро награждён. Третью звезду Героя Социалистического Труда получили Курчатов, Харитон, Зельдович. Сахаров был награждён второй медалью Героя. Они же стали лауреатами Ленинской премии. Звезду Героя получили ещё 10 участников разработки. Более 100 человек стали лауреатами Государственной (бывшая Сталинская) премии. Даже за разработку первой советской атомной бомбы в 1949г. наград было значительно меньше.
В трудах по водородной бомбе, выпущенных до 2005г., названо около 50 авторов «изделия», так что термоядерная бомба в самом прямом смысле - коллективное творение, которое помогло обезопасить жизнь всего советского государства и народа от угрозы внешней агрессии и гарантировать мир. Однако реальная политика, логика противоборства СССР и США в ядерной гонке требовала новых разработок во второй половине 50-х годов. Вскоре в «Челябинске-70» была усовершенствована конструкция испытанной водородной бомбы «РДС-37» и её поставили на вооружение. В 1958г. «Арзамас-16» успешно отработал более совершенную конструкцию водородного заряда, который предопределил современный облик советского ядерного оружия. Авторами новой конструкции были теоретики Ю.А.Трутнёв и Ю.Н.Бабаев. Это достижение «явилось важнейшим изобретением, определившим весь дальнейший ход работ на объекте». Оно позволило избежать недостатков, присущих зарядам типа «РДС-37» и обеспечить получение большей мощности при заметном уменьшении массы и габарита.
На новые мирные предложения СССР по ограничению, а лучше ликвидации термоядерного оружия США ответили усилением гонки вооружений, гоняясь за химерой военного превосходства и «Пакс Американа». В ответ в «Арзамасе-16» и «Челябинске-70» было изготовлено в конце 50-х годов несколько мощных зарядов по новой схеме. Появились термоядерные блоки для стратегических ракет мощность более 2-х мегатонн тротилового эквивалента с дальностью полёта от четырёх до двенадцати тысяч километров. Летом 1957 г. была создана и испытана межконтинентальная баллистическая ракета «Р-7» Королёва. Мир советского народа был надёжно защищён на многие годы вперёд.
Но в 1955г. это было далеко не ясно, даже после испытания «РДС-37». Американцы очень надеялись, что они могут самолётами стратегической авиации разбомбить Советский Союз. СССР же не сможет достичь территории США, и дать адекватный ответ, в силу (по оценке ЦРУ) наличия у него единичных экземпляров дальних тяжёлых бомбардировщиков, а также малого количества атомных бомб - всего от 50 до 100 по состоянию на середину 1953г., и, максимум, 200 бомб - в 1955 г. По оценке аналитиков Пентагона, использовавших последние сведения своей разведки, боеспособными в СССР в мае 1955г. было всего 20 тяжёлых бомбардировщиков Мясищева «М-201», которые могли достигать со своих баз территории США, но уже не могли возвратиться из-за нехватки топлива.
37
Учитывали также и то, что средние бомбардировщики Туполева «ТУ-95», которых было малое количество, не могли перелететь Атлантический океан и достичь США. Кроме того, американские военные рассчитывали, что почти все советские «атомные» дальние и средние бомбардировщики будут уничтожены, их стратегической авиацией, уже в первые минуты войны. Но реальность была во многом иной.
Во-первых, тяжёлых бомбардировщиков «М-201» насчитывалось не 20, а 35, каждый из которых мог нести 2-3 атомных или одну термоядерную серийную авиационную бомбу. «Ту-95» было не 50, а 110, и они вполне могли нести ядерное оружие. А насчёт Атлантического, якобы непреодолимого океана, имелся и действенный контраргумент: в районе Северного Ледовитого океана были сооружены на льду крайне незаметные, но прочные временные аэродромы, куда было завезено необходимое количество топлива, обслуживающего персонала, передвижных теплых домиков. С этих аэродромов «Ту-95» вполне могли долететь до основной территории США и «угостить» агрессора атомными и термоядерными бомбами. А «М-201» после выполнения задания имели возможность произвести посадку в странах Центральной или Южной Америки. Да и никто не мог серьёзно помешать сесть, израсходовав топливо, в безлюдных просторах Канады и Аляски.
Однако ПВО США усиливалась с каждым годом, дальние РЛС устанавливались на северном маршруте в Норвегии и Гренландии, на южном маршруте - на островах, расположенных в Атлантическом океане. Крейсерская скорость и высота полёта делали достаточно уязвимыми и «М-201» и «ТУ-95» для средств ПВО. Поэтому в 1954-1957г.г. основные усилия разработке прилагались к разработке и испытаниям сверхдальних и межконтинентальных ракет с ядерными боеголовками, а около Москвы - политического, военного, административного, промышленного центра СССР в конце 1953г. были сооружены десятки мощных станций РЛС, а в 1954г. развёрнуты позиции более трёх тысяч зенитных ракет «Р-13». Советский Союз был далеко не беззащитным, хотя и уступал США по количеству «атомных» бомбардировщиков и атомных бомб.
Были у некоторых советских физиков и необычные предложения по термоядерному возмездию, если империалистический агрессор начнёт, что было вполне вероятно в той конкретной обстановке 1955г., начнёт ядерное нападение на СССР. Сахаров предлагал разместить вдоль морских границ США сверхмощные ядерные боеголовки, которые надо будет взорвать в случае войны. Это, по его расчётам, вызвало бы грандиозное цунами вместе с отравленной радиацией водой. Жертвы могли исчисляться десятками миллионов человек в прибрежных городах и районах Северной Америки. От такой перспективы становилось не по себе даже нашим заслуженным генералам и адмиралам. Слава Богу, что до этого не дошло и идея Сахарова по уничтожению американского населения при помощи подводных термоядерных взрывов осталась не реализованной. К тому же Сахаров не выражал отношение большинства физиков к страшной перспективе уничтожения в плане термоядерного Апокалипсиса сотен миллионов людей, чем
38
бы это ни оправдывалось. Тамм уже после первого испытания водородной бомбы
«РДС-6» уехал в Москву и больше с этой тематикой дел не имел, преподавал физику студентам. Курчатов после второго испытания бомбы «РДС-37» также перестал работать над совершенствованием ядерного оружия и полностью переключился на создание атомных реакторов для электростанций. Несколько позже Сахаров, получив жуткие данные по биологическим последствиям ядерных испытаний, выступил за их прекращение.
Даже главный атомный «взрывник» СССР Харитон в 1961г. считал, что взрывать сверхмощный водородный боезаряд на полигоне на Новой Земле, мощность которого 53 мегатонны, не было никакой практической необходимости. В результате этого взрыва ударная волна трижды обогнула земной шар, а радиоактивные осадки выпадали по всему миру несколько лет. Это Хрущёв, после кризиса, связанного с возведением стены между Восточным и Западным Берлином, решил попугать США и дал команду на этот взрыв бомбы. Сталин же, в 1949-1952г.г., несмотря на всю свою ненависть к империализму, вёл на практике сдержанную политику в области атомных вооружений. Из 19 ядерных испытаний, проведенных СССР за 6 лет (1949-1955г.г.), при его жизни, были осуществлены только три: в августе 1949г.; в июле и октябре 1951г. Остальные 16 уже при его преемниках - Маленкове, Хрущёве и Булганине. Международная обстановка по инициативе США продолжала оставаться острой, временами - очень острой, а поэтому «порох» надо было держать сухим», но не перебарщивать.
СССР не стремился к военной конфронтации с США, не делал упор на гонку атомных и термоядерных вооружений. Чтобы доказать Западу свои мирные намерения СССР в 1955г. в одностороннем порядке сократил свои вооружённые силы на 640 тысяч человек из общей численности армии в 5,7 миллиона человек, которая в основном соответствовала численности Красной Армии до 22 июня 1941г. В мае 1954г. Королёв впервые предложил Правительству СССР проект осуществления через начало мирного освоения космоса в интересах всего человечества - запуск первого в мире искусственного спутника Земли. Его запуск был осуществлён 4 октября 1957г.. Советский Союз в 1958г. прекратил в одностороннем порядке на год испытания ядерного оружия и призвал к этому США, но только в августе 1963г. США подписали договор с СССР о запрещении испытаний ядерного оружия в трёх средах - на земле, в воде, в воздухе. Угроза всё уничтожающей ядерной войны с течением времени не исчезла, но значительно ослабла.
Ещё в 1956 г. в Женеве встретились президент США Эйзенхауэр и министр обороны СССР Жуков. Это были два опытных военноначальника в условиях ядерного равновесия. Они пришли к основополагающему выводу - воевать с использованием водородных бомб нельзя - погибнуть можно, а вот выиграть ядерную войну нельзя. Человеческий разум, пусть не полностью, но восторжествовал. В его победе на крайне опасном участке истории была, и
39
значительная, заслуга советских физиков-ядерщиков.
Это надо знать, помнить и ценить.*5.
1
Глава 12-я. Все тайны «Энормоза».
Советская «атомная» разведка - достижения и герои
(1941-1955 годы).
О крайне ценной и своевременной информации о ведущихся исследованиях и разработках в секретных лабораториях в зарубежных странах уже говорилось в некоторой степени в некоторых местах по тексту. В этой же главе мы постараемся дать довольно полную картину, в меру нашей осведомлённости, операций советских разведчиков и их добровольных иностранных помощников. Иногда ведутся споры на тему - кто сделал больше для появления у Советского Союза своей атомной бомбы - учёные или разведка? Это полностью заслуга разведки или почти на 100% заслуга только талантливых учёных? Любая крайность вредна и искажает исторически правдивую картину. Истина находится в «золотой» середине и те, и другие совместно. Когда у Курчатова спросили, как он оценивает вклады и разведки, и учёных, он, практически зная обо всём многие годы, ответил: «50 на 50».. Будем и мы придерживаться этого очень компетентного мнения. В первых 11-ти главах рассказывалось о трудном, сложном и противоречивом пути атомной физики в мире, во многом сосредотачивая внимание на достижениях и проблемах ещё мало освещённых сторон работы советских, немецких, английских и американских физиков в годы войны и американских и советских после войны.
В этой главе постараемся описать операции советских разведчиков и их помощников, судьбы конкретных людей, почему они поступали так, а не иначе. Сразу оговариваем, что вся их деятельность была чисто добровольной, почти не имевшей денежной или материальной заинтересованности, опиралась на идейные и гуманные принципы. Всех их объединял в годы Второй Мировой войны активный антифашизм и стремление оказать посильную помощь СССР, внёсшему решающий вклад в сражения с германским нацизмом, смертельным врагом свободы и социального прогресса. После мая 1945г. - искреннее желание не допустить Третьей Мировой войны, спасти завтрашний день свободолюбивого человечества, дать людям шанс на нормальную и достойную жизнь, а дорогу к ней они выберут сами.
Сотрудничество советской разведки с её помощниками имело в основе стремление не дать силам войны развязать новую мировую войну, ядерную, используя новейшие достижения науки. Далеко не все помощники по политическим убеждениям были сторонниками коммунистических идей, но все они разделяли антивоенные настроения, не хотели новых жертв и разрушений, всевластия заокеанских политиканов, и военщины.
Многие из учёных-физиков и сотрудники секретных атомных лабораторий являлись сторонниками разоружения под взаимным международным контролем и полного запрещения и уничтожения арсеналов атомного и термоядерного оружия. Такая позиция объективно приводила ряд из них к добровольному сотрудничеству с советской разведкой в общем деле сохранения мира и жизни миллионов
2
людей. Поэтому активно боролись, часто сотрудничая с советской разведкой, видя в СССР ту силу, которая может и хочет сохранить мир на планете.
Известно, что ни одна разведка в мире добровольно и полностью не раскрывает свои формы и методы работы, а ориентируется в основном на результат, на получение своевременной и подробной информации, которая в итоге может усилить оборону и предотвратить опасное обострение обстановки вплоть до войны. Поэтому, даже спустя многие годы, сведения о достижениях, как и провалах, системы разведки даются в печати и других средствах массовой информации лишь фрагментарно, без должного анализа и обобщений, о некоторых героях и операциях «незримого и тихого фронта» частично умалчивается или «забывается». Кроме того, немалую роль в освещении работы разведчиков и разведопераций играет как субъективный фактор, так и политическая конъюктура в то, или иное время. Поэтому авторы полагают, что имеется необходимость в показе исторической реальности и конкретных персоналий разведки, их успехов и трудностей, в условиях острого противоборства в 40-е - первой половине 50-х годов.
И советские разведчики, и их помощники являлись очень разными людьми с разными судьбами, но все они хотели дать людям увидеть завтрашний чистый рассвет.
Раздел 1-й.
«Лихая судьба разведчика.
1931 -1937 годы.
Когда и как началась советская «атомная» разведка, кто был её непосредственными организаторами первой разведывательной операции, и кем был её первый разведчик?
Как ни странно, а возможно и глубоко закономерно, инициатором был выдающийся советский физик, директор ЛФТИ, доктор наук Иоффе, а исполнителем работавший в Германии инженер Герберт Муравкин. Само действие началось летом 1931года в Берлине, куда Иоффе прибыл по приглашению немецкого физика доктора (научное звание) Ланге. Здесь он познакомился, с приехавшим, ещё в 1924г., из СССР Муравкиным, хорошо владевшим немецким языком, закончившим физико-техническое образование в Берлине и получившим диплом инженера, а затем и степень доктора физико-математических наук. Иоффе быстро определил, что Муравкин обладал глубокими знаниями в физике и являлся одарённым человеком с большими способностями. Муравкин служил в лаборатории доктора Ланге, которая занималась работами по созданию ускорителей частиц высоких энергий порядка 20-50 миллионов вольт, которые нужны были для экспериментов по расщеплению ядра атомов, где, как представляли учёные. Имеются колоссальные запасы энергии. Иоффе пообещал помощь талантливому юноше, пока он будет находиться в Германии, а когда окончатся работы в лаборатории по созданию первого генератора, пригласил его в
3
свой институт на должность старшего инженера. В это время (1929-1933г.г.) бушевал во всю общемировой экономический и финансовый кризис, число безработных превысило 5 миллионов человек, обанкротились 68 тысяч предприятий, нацистская партия в сентябре 1930г. добилась серьёзного успеха, проведя в парламент 107 своих представителей во главе с Герингом. Нацисты обещали покончить с кризисом на путях милитаризма и разорвать кабальный Версальский мирный договор 1919г. Угроза нацистской диктатуры и подготовка новой мировой войны нарастала с каждым годом.
В эти годы Советский Союз ударными темпами проводил индустриализацию страны в рамках первого пятилетнего плана (1928-1932 годы), когда были построены 1500 крупных промышленных предприятий на основе передовой для того времени техники, ликвидировалась неграмотность, в 5 раз увеличилось количество ВУЗов, открывались десятки научно-исследовательских институтов. Муравкин видел ясную перспективу для своего участия в техническом и научном подъёме СССР. Под впечатлением открывающихся перспектив Муравкин поделился с Иоффе научно-технической информацией и указал на кого работает лаборатория из немецких промышленных монополий.
Иоффе узнал от него, что лаборатория доктора Ланге работает над созданием генераторов высокой мощности, которые нужны, чтобы расщеплять атом, по контрактам с двумя крупнейшими немецкими фирмами - «АЕГ» и «ИГ Фарбен
Индустри». Надо иметь в виду, что это сотрудничество не было случайностью - в первой половине 40-х годов эти монополии приняли самое активное участие в исследованиях «Уранового клуба» в Германии по созданию атомного оружия под эгидой СС. В СССР проблемой таких генераторов кроме ЛФТИ занимался ХФТИ в Харькове. Муравкин также рассказал Иоффе, что обе немецкие фирмы выражали готовность сотрудничать с данными институтами, но только при условии, что те закупят их оборудование, а изобретения советских физиков будут запатентованы на имя «АЕГ» и «ИГ Фарбен Индастри». Что касается самого Муравкина, то от него отмежевались - «АЕГ» отказалось заключить с ним контракт из-за его советского гражданства, но он продолжал исследования в различных германских институтах, что объяснялось его высокой квалификацией и умением точно и в срок выполнять задания, имея при этом невысокую зарплату. Муравкин ждал вызова и работы в институте Иоффе в Ленинграде и его поддержки, пока он работает в Германии. Но не дождался по независящим от Иоффе обстоятельствам. Руководству ВСНХ требовалось серьёзное научное и техническое обеспечение деятельности новых промышленных предприятий не в перспективе, а в ближайшее время, в течение нескольких месяцев, максимум одного года. ЛФТИ, при всех своих успехах, полностью обеспечить этого не мог и Иоффе подвергся серьёзной критике, а поэтому ожидаемую помощь Муравкину оказать не мог.
4
Из-за этого чуть не закончилась первая «атомная» самодеятельная разведоперация. Ведь сам Иоффе в начале 30-х годов считал, что масштабное и серьёзное использование атомной энергии, даже в военных целях, возможно только через 50 лет.
Однако в советской внешней разведке нашлись люди, которые считали иначе, предполагая прорыв научных достижений именно на «атомном» направлении и требовалась регулярная информация о ходе таких исследований атомного ядра в одной из самых передовых стран Европы - Германии. Заместитель резидента внешней разведки в Берлине по научно-технической линии Г.Б.Овакимян, в отличие от Иоффе, сумел добиться от Наркомата тяжёлой промышленности гранта для Муравкина и предложил ему сотрудничество. Муравкин был патриотом своей Родины, а в воздухе всё явственней чувствовался запах приближающейся новой большой войны, в первую очередь против строящего социализм СССР. Муравкин дал своё согласие и стал регулярно знакомить Овакимяна с материалами, которые он получал в немецких институтах.
После отъезда Овакимяна из страны, связь с Муравкиным обеспечивали сотрудник резидентуры «Вячеслав» и старший группы научно-технической разведки «Филипп». Так советская разведка установила постоянный контакт с ним. От Муравкина поступали материалы, получившие в ХФТИ высокую оценку. В сентябре 1932г. эти материалы были переданы начальнику управления связи Красной Армии, которое финансировало тогда создание в Харькове ускорителя на 2,4 миллиона вольт. В том же сентябре в главной газете правящей Компартии «Правде» было опубликовано сообщение Харьковского института физики об осуществлении деления атома.
Удивлённый этой публикацией доктор Ланге прямо спросил Муравкина: «Вы не знаете по какому способу в Харькове расщепили атом, - по нашему, или по английскому»? В США в то время учёные также работали над этой проблемой, но с менее мощными ускорителями. как Милликен, Туве, Лауритц, Муравкин ответил, что ему известно только то, что опубликовано в прессе. На это Ланге заметил: «Вряд ли Харьков сделал это самостоятельно. Я подозреваю, что здесь не обошлось без кое-кого.
Это подозрение Ланге обеспокоило Центр. Поэтому начальник разведки А.Х.Артузов в ноябре 1932г. обратился в Экономическое Управление ОГПУ (предшественник НКВД) с запиской, в которой говорилось: «В целях сохранения источника в «АЕГ» считаем необходимым принять меры по охране харьковского института от возможной разведки «АЕГ», и в особенности - к охране материалов нашего источника, изложенных в рукописях и чертежах его почерком. Дополнительные материалы по высоковольтному генератору при сём прилагаем».
Принимались и другие меры для сохранения Муравкина как успешно работающего разведчика. В целях зашифровки нашего источника ведущий харьковский физик А.И.Лейпунский осенью 1932г. писал доктору Ланге: «Существует всего три лаборатории, которые серьёзно занимаются применением
5
высокого напряжения для исследования атомного ядра. Это Ваша лаборатория, лаборатория Кокрофта в Англии и наша. Очень желательно, чтобы вышеназванные лаборатории работали в постоянном тесном контакте». В этом же письме Лейпунский обещал содействовать поездке Ланге в Харьков. Перед этим Ланге по приглашению Иоффе побывал в Ленинграде.
Сам Ланге, хотя и подозревал Муравкина в утечке информации, был сильно заинтересован в его сохранении как очень талантливого и обязательного сотрудника лаборатории и активно поддерживал его. В официальной характеристике руководству Ланге писал: «Доктор Герберг Муравкин около двух лет принимает участие в работе института по созданию ускорителя заряжённых частиц высоких энергий, для исследований в области расщепления атомного ядра, и лучевой терапии рака. При этом он хорошо зарекомендовал во всех отношениях и в значительной степени способствовал осуществлению этого проекта, так что его дальнейшая деятельность в этой области, безусловно, вызывается интересами дела». А подозрения оставались лишь подозрениями, никаких фактов не было. Но 30 января 1933г. к власти в Германии пришли нацисты. Их лидер Адольф Гитлер был назначен руководителем правительства - канцлером. В парламенте большинство депутатов были сторонники гитлеровской партии НСДАП. После провокационного поджога нацистами парламента, в котором обвинили коммунистов, начались массовые аресты всех «левых», и нередко, их убийство. Кроме коммунистической партии была запрещена и социал-демократическая партия, распущены другие партии. Для подавления противников нацистов был организован первый концлагерь - Дахау и создана тайная политическая полиция - гестапо, для борьбы с противниками Третьего рейха. Все общественные организации, газеты, радио, кино поставлены под полный контроль нацистской партии под лозунгом - «Один рейх, один народ, один фюрер». Учёные, научные институты, все исследования также попадали под строгий контроль и «очищались» от недостаточно проверенных или подозрительных сотрудников.
Всюду насаждалась идеология «арийских господ», а все остальные - «недочеловеки», требования «жизненного пространства» - захвата и порабощения других государств, народов, их богатств путём захватнических войн и истребления всех сопротивляющихся. Главная цель в этих планах - уничтожение Советского Союза, его многонационального народа, ликвидация всех социальных завоеваний, коммунистических идей и их х. приверженцев. Начиналось создание многомиллионной армии - Вермахта, всемерного развития военной промышленности и военных исследований в научных учреждениях. Личный состав учёных, инженеров, конструкторов, сотрудников лабораторий тщательно проверялся гестапо, военной контрразведкой, службой безопасности нацистской партии зловещим СД.
В этот механизм тотальной проверки всех и вся попал и Муравкин. Было установлено, что он ранее связался с международной общественной организацией и в 1932г. представлял на её всегерманском конгрессе левое,
6
прокоммунистическое крыло. Полицай-президиум Берлина в середине 1934г. потребовал от Муравкина доказательства лояльности Германии, угрожая в противном случае высылкой, хотя никаких данных его разведывательной деятельности у полиции не было. Не помогло и заступничество Ланге, посетившего полицай-президиум. Вскоре Муравкин вернулся в Советский Союз. Перед отъездом он передал в резидентуру свои последние материалы об ускорении частиц высоких энергий.
В Москве с учёным подробно побеседовали сотрудники технического отдела ОГПУ. В ходе этой беседы он заявил, что «хотел бы поработать в институте, наиболее приспособленном и обеспеченном для всего комплекса выработки и утилизации токов высокого напряжения. Там должен быть построен мощный импульсный генератор с ответвлениями для использования в военном деле, медицины, сельском хозяйстве и химии». Эти соображения Муравкина сотрудник подразделения научно-технической разведки К.А.Дунц изложил в рапорте, прося у начальства указаний о том, куда Муравкина направить на работу. В этой истории заслуживает внимания глубокая порядочность Муравкина. Рискуя провалом и арестом перед высылкой из Германии, он смог получить и передать разведке важные технические данные по атомным исследованиям. А уже в Москве в первую очередь проявлял не личные мотивы и интересовался материальными и другими благами, а вел речь о полезных исследованиях и использовании их в отраслях народного хозяйства и в военном деле. Следует помнить, что в тот период трудящиеся СССР выполняли второй пятилетний план (1933-1937г.г.) развития народного хозяйства. В Советском Союзе уже были построены и введены в действие 4500 новых крупных промышленных предприятий, в основном завершена индустриализация страны. За годы первых двух пятилеток основные производственные фонды индустрии полностью обновились и выросли в 7 раз. Была создана сеть многочисленных научно-исследовательских институтов, университетских кафедр и лабораторий. Так что Муравкину было где и как приложить свои силы и научные знания. В начале ноября 1933г. Муравкин был зачислен в НИИ связи и электромеханики Красной Армии для «работы по сверхвысоким напряжениям и атомному ядру». В этой связи заместитель Наркома Красной Армии М.П.Тухачевский, который отлично понимал значение атомной энергии, оказал содействие в переезде родителей Муравкина из Берлина в Москву. Всё это имело положительное значение для Муравкина, но имелся и серьёзный минус. ОГПУ – НКВД тщательно наблюдало за Тухачевским, и его контактами, включая научные, подозревая Тухачевского, который не всегда соглашался со Сталиным, имел собственное мнение по ряду важных военных и государственных вопросов, нередко критиковал наркома обороны К.Е.Ворошилова, в бонапартистских устремлениях.
Но НИИ Красной Армии оказался неприспособленным для намеченных Муравкиным работ, так как занимался проблемами связи, а не раскрытием тайны
7
атомного ядра и не имел нужной для этого аппаратуры. Тогда он сам вновь обратился к Тухачевскому, который предложил создать все необходимые для работы условия в Ленинградском электрофизическом институте (ЛЭФИ). В ЛЭФИ Муравкин активно включился в работу, но не получил поддержки со стороны руководства института, которое с сомнением относилось к его исследованиям и в мае 1935 г. он вообще был уволен из института, а его группа расформирована из-за «организационных неурядиц», то есть личные недоброжелательные отношения взяли верх над научной целесообразностью.
Мало того, что уволили, так даже его научный архив забрали и не хотели отдавать автору. Немало трудов стоило сотруднику аппарата научно-технической разведки Дунцу и заместителю начальника разведки Б.Д.Берману вернуть из ЛЭФИ научный архив Муравкина, ибо понимали всё значение его исследований в случае успеха. Сотрудник спецотдела этого института в ответ на их просьбу писал: «Значительная часть материалов не представляет ценности в научном отношении… Вообще же эти материалы в значительной части без ущерба могут быть уничтожены. Муравкин с ними только поднимает шум». История умалчивает, было ли у этого энкэвэдэшника хотя бы законченное среднее образование, чтобы так оценивать имеющиеся документы по исследованиям в атомной физике. Но судя по его «опусу» - вряд ли имел. Увольнение Муравкина из ЛЭФИ совпало по времени, когда в Харьковском физико-техническом институте группа физиков во главе с молодым, но очень талантливым учёным Ландау подвергалась гонениям за то, что занимались «неактуальной проблемой расщепления атомного ядра». Так что гонения на Муравкина в ЛЭФИ были отнюдь не случайны. И дело было не только в его личных отношениях с руководством, но и в общей направленности научных изысканий на немедленную практическую отдачу, и пренебрежительное отношение, как к теоретическим постулатам физики, так и к «слишком образованным и много о себе вооброжающих» среди учёных и научных сотрудников.
Ценилось, явно ошибочно, происхождение из рабочих, в крайнем случае, из крестьян - бедняков, а из интеллигенции - очень настороженно, особенно к тем, кто долгое время жил и работал за границей - «не завербован ли вражеской разведкой», «не колеблется ли в политике», «не является ли замаскированным врагом», не критикует ли советскую власть и компартию»? И на этих подозрениях некоторые строили свою карьеру, а не на своём таланте, на упорном труде, на образованности. Часто бумажный, анкетный подход играл главную роль в судьбе учёных, даже помогавших советской разведке. Так было проще, легче и быстрей в оценке учёных и их исследований. Любые трудности в работе, ошибки, отсутствие «нужных» результатов оценивались как вражеские происки и умышленное следование ложным путём с последующими выводами и направлением такой «информации» в ОГПУ - НКВД, для принятия соответствующих мер.
8
Однако тогда были ещё относительно «мирные времена», и людей науки «пачками» не арестовывали, и не расстреливали.
А на Западе продолжали усиленно штурмовать атомное ядро и готовили научную почву и условия, в случае успеха, к быстрому переходу к атомным проектам по созданию ядерного оружия для борьбы с СССР и коммунистическими идеями, отражавшимся в деятельности Коминтерна, находившегося в Москве.
По данным советской разведки именно в это время, в середине 30-х годов, американцы стали интересоваться тем же Ланге и его коллегами в Германии.
Что же касается Муравкина, то получив из ЛЭФИ свой архив и проанализировав зарубежные научные публикации по проблеме атома, он сделал в середине 30-х годов вывод о том. В каких центрах США могут вестись исследования по атомной тематике. Он попросил Дунца снабдить его материалами Калифорнийского технологического института и Принстанского университета для ознакомления с уровнем американских работ по той же теме. Муравкин провидчески указал именно те центры, где в 1941-1942г.г. вплотную стали заниматься вопросами создания атомного оружия.
Это мнение Муравкина не осталось без внимания. 26 сентября 1935г. в Экономическом управлении ОГПУ было подготовлено письмо в ЛЭФИ, в котором говорилось: «ИНО ГУГБ (Авторы - Иностранный отдел главного управления государственной безопасности - так именовалась тогда советская внешняя разведка) считает возможным восстановление Муравкина на работе в ЛЭФИ и допущение его к проводившимся уже совершенно секретным работам в области поражающих лучей». Подписывая это письмо, Берман красным карандашом написал: «Считаю не только возможным, но и нужным для дела использовать Муравкина по его специальности».
Однако на работу в ЛЭФИ Муравкин не попал. В связи с убийством, 1 декабря 1934г., члена Политбюро ЦК Компартии С.М.Кирова, якобы совершённое троцкистами и остатками разгромленной оппозиции, усиливалась шпиономания, начались поиски диверсантов, террористов, врагов народа. Всё это стало началом массовых политических репрессий против всех противников группы Сталина в руководстве компартии и государственном аппарате, против всех недовольных устанавливающейся командно-бюрократической системой в советском обществе или сомневающихся, думающих несколько иначе, чем предписывалось партийными органами. Что-то не так сказал, или не так как руководству угодно, значит «подозрительный» или вообще «враг народа».
В такую «обойму» подозрительных и не совсем «наших» попал и Муравкин. Правда, на его защиту поднялось руководство советской разведки. В архиве разведки сохранилась справка за подписью начальника внешней разведки А.А.Слуцкого от апреля 1936г. о том, что каких либо компроментирующих Муравкина сведений не имеется. На некоторое время его оставили в покое, так как хватало более значимых фигур для разработки органами НКВД, а пока он
9
был безработным. Наконец ему помогли устроиться во Всесоюзный энергетический институт в Москве.
Но в стране наступил трудный и сложный политический период 1937-1938г.г. годов с недоверием к людям, особенно тем, кто длительное время проживал за границей. Через полгода Муравкин был арестован органами НКВД (заменившим ОГПУ).
Началась кровавая вакханалия. Многие тысячи невинных были расстреляны, или оказались за колючей проволокой в жутких лагерях ГУЛАГа. По опубликованным данным, были расстреляны до 681 тысячи человек. А в лагерях и тюрьмах находились, и трудились по 12 часов в день, без выходных, за миску баланды и кусок хлеба, 1 миллион 575 тысяч человек, обвинённых в контрреволюционных преступлениях. То есть, в противодействии или несогласии проводимой руководящей группой Сталина политикой и практикой построения социализма в Советском Союзе в 30-е годы.
Что же произошло такое, что вызвало массовые репрессии в СССР в 1936-1938г.г.? Винят во всём негативном Сталина.
Не следует думать, что во всем виноват только Сталин. У него, с одной стороны, были очень серьёзные достижения в модернизации страны, превращение её в одно из ведущих государств мира, реализации принципиальных позитивных социально-экономических изменений в советском обществе на основе социальной и национальной справедливости, дружбы народов и эксплуатации одного человека другим. И этот сталинский курс пользовался поддержкой большинства населения в те годы - рабочих, крестьян, служащих и интеллигенции.
С другой стороны, у него были и достаточно серьёзные ошибки. Это: насильственная коллективизация в сельском хозяйстве в 1925-1935г.г.; значительное падение жизненного уровня населения; затянувшиеся трудности с продовольствием и товарами народного потребления. Кроме того, насаждался культ личности, когда все успехи приписывались Сталину, а все неудачи, промахи, недостатки объяснялись происками врагов внутри страны. Осуществлялся слишком большой упор на насилие и принуждение во внутренней политике с использованием органов ОГПУ - НКВД – МГБ. Но об этих ошибках и недостатках Сталина в руководстве государством узнали и поняли всю их отрицательность десятки миллионов людей только после его смерти в марте 1953г. и на 20-м съезде Компартии в 1956г. осудившим культ личности. А до этого большинство населения, видя несомненные успехи, считало, что всё делается правильно, и с «врагами народа» тоже борются правильно. Такие взгляды разделяли и левые силы за рубежом.
Кроме того, с конца 20-х годов и в 30-х годах в руководстве СССР, и во всём партийном, советском и военном аппаратах власти, шла тайная, жёсткая, коварная и очень серьёзная борьба между различными группами. У каждой группы был свой подход по вопросу как возможности построения социализма в отдельно взятой стране без успеха в мировом масштабе коммунистической
10
революции, так и по форме, методам, способам, срокам построения социализма в Советском Союзе. Наряду с этим, всё явственней ощущалась и виделась угроза военной интервенции империализма, во главе с нацистской Германией и при поддержке США, Англии, Франции, с целью разгрома СССР.
А внутри страны было неспокойно. Сотни тысяч «раскулаченных» и членов их семей, остатки контрреволюционных сил и организаций различных националистов, проигравших Гражданскую войну, жаждущих реванша с опорой на внешние силы и ждущих войны, чтобы ударить в спину трудовому народу. Так что репрессии по отношению к ним были необходимы, но их масштабы являлись серьёзно преувеличенными. Помимо происков явных и тайных врагов советской власти, были и многочисленные доносы одних людей на других - из-за места во властных структурах, из зависти, личных антипатий, разного понимания путей и способов решения задач строительства новой жизни, неудовлетворённых амбиций. В результате нередко «карающий меч революции» бил по своим, честным, порядочным людям. Часто мелкие промахи и недостатки получали политическое обвинение с соответствующими выводами со стороны НКВД.
В результате репрессий, накануне войны в 1937-1938г.г., был нанесен большой ущерб боеспособности Красной Армии. В ходе «чисток» были арестованы и расстреляны Тухачевский и его ближайшие военные соратники, по обвинению в «военно–фашистском заговоре», тысячи других командиров.
Как отмечал 29 ноября 1938г. нарком обороны СССР К.Е.Ворошилов, из армии «вычистили» более 40 тысяч командиров: часть арестовали и направили в лагеря, часть расстреляли, часть уволили. Военная мощь армии была подорвана, что резко отрицательно сказалось на боевых действиях в 1941-1942г.г. и вынужденном отступлении до Москвы и Сталинграда.
Не обошли репрессии и советскую разведку. Только в 1938г. сменились три руководителя разведки, сотни разведчиков были отозваны и арестованы по ложным обвинениям. На смену репрессированным «генералам и полковникам» от разведки пришли из партии и комсомола «майоры и капитаны. Которые в годы войны смогли вывести разведку в лучшую разведку мира, особенно по атомной проблеме. В послевоенное десятилетие своевременной информацией разведка во многом помогла отстоять мир и не допустить ядерной Третьей мировой войны.
Дальнейшая судьба Муравкина, советского разведчика, и видного учёного, неизвестна. Очень возможно, что после ареста, жёстких и жестоких допросов, его или расстреляли, или бросили в лагерь, где он умер от голода и непосильного труда. Так страна лишилась первого «атомного» разведчика и, вполне вероятно, успешного «атомного» учёного, калибра Курчатова или Харитона, но до их времени было ещё 5-6 лет и огонь Великой Отечественной войны в 1941-1942г.г.
Почему именно Муравьёву уделено такое большое внимание?
На наш взгляд, его судьба отразила, как в капле воды, весь героизм и трагедию того сложного времени. Заодно это объясняет не только смелость и умелые действия советских разведчиков в 40-е годы, но и их большую
11
осторожность. Остерегались удара не только от контрразведки врага, но, и от своих. Поэтому большая перестраховка, трижды перепроверка, желание иметь санкцию руководства на каждый свой самостоятельный шаг. Становится более понятно почему, несмотря на выдающиеся результаты разведывательной деятельности, так мало и редко награждали «закордонных» разведчиков, искренних патриотов и мужественных защитников Родины, а после возвращения домой им не очень доверяли. Тем не менее, итоги их деятельности впечатляют, и по сей день, и заслуживают уважения и доброй памяти потомков. *1.
Раздел 2. Первые шаги (1940 – лето 1941)
В нашей документальной литературе крайне мало освещается вопрос о том, когда и в связи с чем, советская внешняя разведка начала интересоваться атомной проблемой за рубежом в довоенный период. Это был период, когда советская разведка, во-первых, была сильно ослаблена репрессиями в 1937-1938г.г., а во-вторых, основное внимание она уделяла получению сведений о новых разработках по танкам, боевым самолётам, артиллерии, стрелковому оружию - автоматам, винтовкам, пулемётам, строительству надводных военных кораблей, подводных лодок, мин и торпед. Перспективным же научным исследованиям уделялось очень мало внимания, тем более, что 1 сентября 1939г. началась Вторая мировая война, которая полыхала у западных и юго-восточных границ СССР. Было ясно, что раньше или позже нацистская Германия, обладавшая мощной и вооружённой до зубов армией, обязательно нападёт.
В Кремле было не до научных изысков, тем более в дальней перспективе. Надо было готовить Красную Армию к смертельной схватке с беспощадным врагом. Да и советская научная атомная физика, находившаяся в середине 30-х годов на уровне теории и практики мировой научной мысли в этой области, в 1936-1938 годах понесла среди учёных, в ходе массовых политических репрессий, значительные потери. Это замедлило её развитие, привело к некоторому отставанию от аналогичных исследований в области физики от Запада, но не могло надолго и серьёзно нарушить развитие. Об этом ясно свидетельствует начало советского атомного проекта весной 1940г. - в начале лета 1941г., и тот факт, что руководство им возглавил Молотов, руководитель Правительства СССР до мая 1941г., которому наряду со Сталиным подчинялась разведка.
Другое дело, что атомная проблема была отодвинута на второй план, так как были более актуальные и важные проблемы усиления обороноспособности страны к лету 1941г., но отнюдь не была забыта. Насколько успешно они решались, это другой вопрос. Советские разведчики в предвоенные месяцы смогли обеспечить важной, хотя и отрывочной информацией руководство и разведки, и государства о возрастающем внимании за рубежом к ядерным исследованиям.
Руководство разведки опиралось, при даче заданий разведчикам, на выводы советских физиков о принципиальной возможности, хотя и больших трудностях, решения атомной проблемы.
12
Осенью 1940г. Курчатов на одной из научных конференций предложил способ практического использования цепной реакции - в урановом ядерном реакторе как для вероятного получения атомной взрывчатки в виде урана-235, так и выработке в большом количестве электроэнергии для нужд промышленности.
В Москве уже в конце 1940г. была проведена научная конференция, в работе которой приняли участие ведущие физики страны. Они отметили важное военное значение решения урановой проблемы. Но даже созданная в начале 1941г. специальная комиссия Академии Наук СССР по урановой проблеме возлагала мало надежд на получение изолированного изотопа урана-235 или обогащённой им смеси в значительном количестве - в килограммах, а не в граммах. При всём этом, всё же выводы учёных давали верное направление сосредоточения внимания разведчиков на исследованиях по созданию уранового реактора или получения, тем или иным способом, урана-235.
Новое руководство отдела научно-технической разведки НКВД действовало быстро и решительно, так как за промедление или недооценку наказывали не меньше чем за излишнюю инициативность или ложную тревогу. Осенью 1940г. начальник отдела Л.Р.Квасников, по образованию инженер-химик, и единственный в то время на всю разведку человек, знакомый с основами ядерной физики, направил директиву резидентам в Англии, США, Германии с указанием выявлять центры, в которых ведётся работа по способам применения атомной энергии для военных целей. А также потребовал обеспечить своевременное получение Центром достоверных сведений о попытках создания атомного оружия в этих странах.
Внимание разведки привлекло открытие европейскими учёными в начале 1939г. деления атомов урана-235, облучённого нейтронами, сопровождаемое возникновением цепной реакции и выбросом колоссальной энергии. Заставило задуматься начавшееся исчезновение со страниц иностранных журналов имён и статей физиков-ядерщиков. Угроза близкого нападения нацистской Германии на СССР, наличие у немцев сильной школы физики и высококвалифицированных кадров ядерщиков усиливали опасность появления нового мощного оружия в руках возможного противника.
Не заблуждались в Кремле насчёт наличия антисоветских настроений в правящих кругах Англии и США и больших возможностей данных стран в сфере финансов, промышленности, науки. Кроме того, некоторые из физиков-ядерщиков Германии эмигрировали в Англию и США, значительно усилив научный потенциал этих стран. Настораживало и появление в серьёзной американской и китайской печати сообщений об успешных опытах в Европе по делению урана. Крайне требовалось определить величину критической массы урана, необходимой для взрыва расчёты, а также расчёты величины высвобождающейся при этом энергии, что и укрепляло разведку во мнении о необходимости добывать информацию по этим вопросам. При этом возможные источники информации и их носители были
13
надёжно, как они считали, прикрыты контрразведывательными службами Англии, США, Германии, что сильно затрудняло добычу нужных сведений.
Настораживало и резкое сокращение, и вскоре, полное прекращение научных публикаций по атомной тематике в крупнейших физических журналах. Это было связано с тем, что в США, затем в Западной Европе в 1939-1940г.г. была введена строжайшая цензура на публикации учёных исследовавших ядерную тему. Запрещалось упоминать даже выражение «атомная энергия». На этот факт обратили внимание начальник советской научной разведки полковник Квасников и его нью-йорский резидент Г.Б.Овакимян.
Квасников получил подтверждение данным резидента о полном исчезновении на Западе публикаций по урановой проблеме. И тогда по его инициативе были отправлены директивы резидентурам в США, Англии, Франции, Германии с указанием начать поиск научных центров, в которых могут вестись работы по созданию атомного оружия. От разведчиков потребовали достоверной информации по данному вопросу. Операция по получению данных по атомной тематике получила название «Энермоз», что в переводе с английского означает «огромное, чудовищное». Данная разведывательная операция растянулась на 15 лет, во время которой Центром было получено сотни донесений от советских разведчиков и их иностранных помощников, которые постоянно рисковали свободой, а часто и жизнью.
Часть этих помощников придерживалось коммунистических или левых социалистических взглядов, другие же были отнюдь не «левыми», но последовательными антифашистами, борцами против нацистской агрессии, захвата других стран и народов гитлеровцами. Они видели в СССР единственную силу, которая может дать отпор и победить фашизм во главе с нацистской Германией. Поэтому они добровольно шли на сотрудничество с советской разведкой. Не являлась тайной для антифашистов и, крайне антисоветская, объективно помогавшая нацистам, и политика правящей верхушки Англии, США, Канады, Франции.
Записка урановой комиссии в Президиум Академии Наук СССР о значении урановой проблемы, и оперативное письмо руководства советской разведки в Нью-Йорк Овакимяну об изучении проблемы по урану в связи с публикациями в американской и китайской прессе, совпадают по времени. Оба документа появились в самом начале 1941г. Так что и советские физики-ядерщики, и руководство научно-технической разведки шли в одном и том же направлении, но с разных сторон.
По разведывательной линии в США был ранее подключён сотрудник резидентуры С.И.Семёнов (псевдоним «Твен»). Ему удалось в 1940г. получить важные сведения об атомных исследованиях в лаборатории физического факультета Колумбийского университета. В том же году получили радиограмму руководителя группы разведчиков венгра Шандора Радо (псевдоним «Дора») о том, что в Германии активно ведутся ядерные исследования под руководством
14
знаменитых учёных-физиков Отто Гана и Вернера Гейзенберга. Подобная информация поступила и из Англии.
Тревожная информация была доложена главе НКВД Л.П.Берия. Ещё в 1940г. было достаточно данных, по сведениям исследователя Ю.И.Чернышёва, чтобы сделать вывод о важных перспективах в развитии принципиально нового оружия. В том же году Берия представил Сталину полученные сведения о крупном развёртывании работ по расщеплению атомного ядра урана в Англии, Франции, Германии, США, и упорных попытках этих стран приступить к конкретной разработке нового оружия основанного на применении атомной энергии. Но тогда Сталин не заинтересовался полученной информацией, заметив: «Танки сейчас нужнее». В то время не он один так думал. А Германия в области ядерных исследований тогда опередила Англию и США минимум на два года.
Но разведчики не успокаивались якобы «малозначимыми и малонужными» данными для обороноспособности страны, хотя в тех конкретных условиях только что прокатившихся репрессий 1936-1938 годов являлось опасным для них лично. В деле «Эпермоз» зафиксирован документ от 27 января 1941г. под названием «Письмо по XY (икс игрек - кодовое название научно-технической разведки): «Геннадию» от «Виктора». В нём впервые упоминается уран-235 как возможная ядерная взрывчатка.
Под именем «Геннадий» значился Овакимян, а под «Виктором» - начальник разведки НКВД П.М.Фитин. В письме указывается о работе проводимой физическим отделением Колумбийского университета в Нью-Йорке по получению нового вещества, обладающего громадной энергией, превышающей энергию угля в несколько миллионов раз, и что это вещество названо «У-235».
Кроме этого сообщалось, что в конце февраля 1940г., в университете Миннесоты под наблюдением профессора Альфреда О.Ниера якобы это вещество было получено в чистом виде и испытано (получено) при помощи колумбийского 150-тонного циклотрона. Испытания дали положительный результат и стимулировали дальнейшие усилия в этой работе. И делается вывод - «повидимому эта проблема реальна».
Раздел 3. Из Лондона сообщают (1941-1949г.г.).
Почему именно Англия оказалась в первую очередь в прицеле советской разведки? Этому способствовали несколько объективных условий: во-первых, Англия располагала значительным количеством высококвалифицированных учёных - англичан и эмигрантов из континентальной Европы; во-вторых, Англия имела высокоразвитую промышленность, крупнейшую финансовую базу, плотную сеть физических факультетов и лабораторий различных университетов; в-третьих, в ней в то время была достаточно сильна социалистическая идеология среди интеллигенции и «левые» организации, и не было повседневной тотальной
15
политической слежки со стороны полиции. Отсюда и значительные цели советских разведчиков и их помощников.
Но наступил чёрный рассвет 22 июня 1941г., день, когда нацистская Германия напала на Советский Союз, растоптав договор о ненападении, с целью ликвидации советского государства, физического уничтожения десятков миллионов советских людей и превращения в рабов остальных, всестороннего захвата и грабежа природных богатств СССР. Началась Великая Отечественная война. «Союзники» СССР - США и Англия, в лице своих правительств и армейского руководства первые три года войны мало что делали для реальной помощи Советскому Союзу и Красной Армии в смертельной, кровопролитной и тяжёлой войне с гитлеровской Германией и её Вермахтом, ограничиваясь поставками по ленд-лизу, стремясь максимально ослабить и СССР и Германию.
Только в июне 1944г., увидев, что Советский Союз, Красная Армия и одни смогут сломать хребет нацистскому зверю и освободить Центральную и Западную Европу, открыли Второй фронт высадкой во Франции. Даже тогда они не очень торопились, оттягивая на себя только 20-25% сил Вермахта. В основном же они массированно бомбили немецкие города с гражданским населением и, выборочно, промышленные предприятия, что мало сказывалось на военном производстве Германии, зато укрепляло решимость немецких солдат и офицеров упорно драться на фронте.
В тоже время правящие круги США и Англии в 1941-1945г.г. делали всё возможное для успешной разработки атомного оружия, втайне от советского союзника, нёсшего на себе основную тяжесть и миллионные потери в схватке с нацистской агрессией. Они стремились получить ядерную дубинку против СССР для завоевания мирового господства и подчинения себе любыми средствами ограбленного Советского Союза и его многонационального народа. Эта двуличная и вероломная политика в годы войны не могла не возмущать многих честных людей среди физиков-ядерщиков Запада и не побуждать их стремление максимально помочь сражающемуся, изо всех сил, Советскому Союзу и Красной Армии.
Но нужно вернуться к трагическому лету 1941г. Приграничные сражения войска Красной Армии проиграли. Причинами этого были недостаточная боевая выучка личного состава войск, более слабое вооружение, неправильная стратегия в предвоенное время, недостаток командных кадров в результате массовых политических репрессий. Пришлось с боями отступать до Москвы, Ленинграда, Ростова-на-Дону, эвакуировать в тыл и затем развёртывать на малоподготовленных местах большое количество промышленных предприятий и миллионы беженцев. На девятый день войны, 30 июня, был создан Государственный Комитет Обороны (ГКО), как высший коллективный орган власти в стране. По решению Политбюро ЦК Компартии председателем ГКО стал Сталин, а 8 августа он стал Верховным Главнокомандующим Вооружёнными Силами СССР и Наркомом обороны СССР. 18 июля 1941г., в условиях отступления и тяжёлых боёв, были
16
объединены Наркоматы внутренних дел и Государственной безопасности под общим названием - НКВД СССР. Его руководителем стал Берия, член ГКО, которому подчинялась и разведка НКВД, а несколько позже и военная разведка - Главное Разведывательное Управление (ГРУ) Генерального Штаба Красной Армии. До этого, в 1941-1942г.г., ГРУ руководил А.П.Панфилов, а в 1942-1945г.г. - И.И.Ильичёв. Разведку НКВД (позже она стала именоваться 1-м Управлением) возглавил П.М.Фитин - в 1941-1955г.г. Но, успешно заниматься стратегической научно-технической разведкой можно было, только поставив на уровне ГКО конкретные задачи. Уже в июле 1941г. предписанием ГКО определилась тематика получения технической информации преимущественно военного характера. Резидентурам в Нью-Йорке и Лондоне было предложено сосредоточиться на получении секретной информации по семи различным направлениям - от радиолокаторов для армии и флота, до высотных и специальных самолётов и их оборудования. Важно отметить, что первым пунктом шла задача добычи информации о ведущихся исследованиях использования урана как нового источника энергии, проектирования и использования урановых реакторов. Рекомендовалось также добыть сведения о теоретических и экспериментальных исследованиях в наиболее важных областях науки и техники, особенно тех, которые могли повлечь за собой появление принципиально новых видов военной техники и промышленных технологий. Не были забыты и нацистская Германия и милитаристская Япония. Хотя работать в этих странах в условиях войны, и крайне жёстких контрразведывательных мероприятий, было очень трудным и смертельно опасным делом. В Англии и США условия работы были более лёгкими, тем более СССР был, хотя бы на бумаге, и в высказываниях их политических лидеров, боевым союзником в общей борьбе против гитлеровской Германии. Зачем же Советскому Союзу были нужны такие ненадёжные союзники, которые в тайне изготовляли «атомный нож» против советской страны в очень трудное военное время?
Ответ на этот вопрос прост: нейтральным в мировой войне быть нельзя - или с СССР против нацистов, или с Гитлером против СССР. Нашей стране приходилось пока мириться с таким союзничеством, но в то же время крайне необходимо было знать, что делается в атомных секретных лабораториях Англии и США, чтобы быть в курсе их приготовлений, и не допустить военного превосходства для возможного удара союзников в спину СССР. Если при такой разведке удавалось получить и важную политическую информацию по атомным делам, то это только приветствовалось.
Одним из важнейших условий работы по атомному проекту было создание и развитие аппарата научно-технической разведки в Москве.
В начале апреля 1941г. Центр (так называлось руководство разведки НКВД, действовавшее по указанию высших руководителей государства) принял принципиальное решение о переходе на линейный принцип работы внешней разведки.
17
Это означало, что оперативные работники в резидентурах, как под прикрытием советских дипломатических или торговых представительств легально или в полной конспирации среди населения той или иной страны нелегально, должны были заниматься не всеми вопросами разведывательной деятельности, а в зависимости от их использования: политической, военной, экономической, научно-технической разведкой. Данное построение разведывательного аппарата позволяло, во-первых, проводить специализацию и накопление соответствующих опыта и связей, что резко улучшило разведывательную деятельность; во-вторых, повышало безопасность работы разведчиков; в-третьих, предотвращало ранее нередко встречавшееся дублирование или ненужное и опасное пересечение различных связей как советских работников резидентур, так и их помощников из числа иностранцев.
В центральном аппарате было создано специальное подразделение научно-технической разведки. Возглавил его Квасников. Вскоре в резидентуры действовавшие в Скандинавских странах, США, Англии, Германии ушла ориентировка, в которой ставилась задача по выявлению всей информации, связанной с созданием «урановой бомбы». Научно-техническая разведка (далее сокращённо НТР) с августа 1941г. входила в состав 5-го (англо-американского отдела) в ранге отделения. В июле 1943г. это отделение было преобразовано в отдел НТР в связи с особой важностью получаемых данных и их объёмом. Заместителем Фитина стал Овакемян, ранее работавший по линии НТР в США, хорошо знавший людей и обстановку как в Америке, так и в Англии, где он работал до США.
После начала войны следовало более тесно координировать работу разведок двух наркоматов - ГРУ Генерального Штаба и внешней разведки НКВД. Уже 1-го сентября 1941г. в Ставке Верховного Главнокомандования подписали приказы об установлении сотрудничества между НКВД и ГРУ, хотя, по жизни, определённое соперничество оставалось, что затрудняло эффективность работы. В связи с этим в июле 1943г. ГКО рассматрело вопрос о состоянии разведывательной работы. Было принято решение о разделении функций и направлений деятельности ГРУ Генерального Штаба и 1-го Управления (разведка) НКВД;
- внешней разведке НКВД отведена роль головной организации по разведке проблем создания атомного оружия за рубежом;
- военная разведка обязывалась передать НКВД работавшую по проблеме «Энермоз» агентуру.
Происходит также укрепление кадрами и реорганизация НТР.
В марте 1942г. Сталину и другим членам ГКО был представлен доклад Берии в форме письма в связи с обсуждением принципиального решения о возобновлении советского атомного проекта, свёрнутого из-за неблагополучного начала войны. В проект письма, практически готового к 10 марта в качестве доклада, и являвшегося достаточно объёмным документом, который тщательно
18
готовили сотрудники НТР и внимательно изучил Берия, решили внести некоторые существенные дополнения. Доклад был разработан на основе данных полученных внешней разведкой НКВД и разведкой ГРУ. Информация, поступившая из военной разведки по Англии, носила конкретный научно-технический характер. Разведка НКВД сообщала об образовании в Англии Уранового комитета, его структуре и ведущих членах комитета, задачах и главной цели - создание урановой бомбы. Информация убедительно свидетельствовала о том, что работы по созданию урановой бомбы в Англии перешли в стадию практической реализации теоретических расчётов. При этом предполагалась тесная координация работ с США. К тому же из Англии в середине марта 1942г. было получено крайне тревожное сообщение о усиленной разработке в Германии сверхсекретного ядерного оружия под руководством ведущих немецких физиков, которое должно было гарантировать победу Третьего рейха в войне.
Почему такая информация пришла из Англии, а не из Германии? Это потому, что в штабе руководства, очень опытной, имеющей сильную разведывательную сеть в Германии английской разведки (МИ-6) был советский разведчик. Он добыл информацию не только о месте научных исследований у нацистов, но и кто конкретно из учёных работал над изданием атомного оружия и об исходном материале для таких исследований.
Сталин, опираясь на весь объём добытых разведкой сведений о всемерном развёртывании атомных исследований в Англии, США, Германии приказал вызвать ведущих советских физиков - академиков Иоффе, Семёнова, Хлопина на встречу. Но, к сожалению, обстановка на фронте обострилась и его встреча с учёными-физиками в назначенный день не состоялась. К ней вернулись только летом 1942г. на заседании ГКО.
Кто-то из учёных на этой встрече в ГКО высказал мнение, что для реализации всей советской программы создания атомной бомбы потребуется не менее 10-15 лет. Однако Сталина такой срок явно не устраивал и он сказал: «Я думаю, что мы сможем кое-чем вам помочь. Например, обеспечить вас недостающими сведениями, которые позволили бы ускорить её создание. Пожалуйста, сообщите товарищу Берия, какого рода информацию вы хотели бы иметь. Какие ориентиры и направления вам нужны на первой стадии разработки бомбы. В отдельной записке укажите, какие сведения вам хотелось бы получить из-за рубежа». Сталин поручил Берия взять под свой контроль поступающую информацию по атомной бомбе, но и сам не отстранился от решения атомной проблемы.
Весной 1942г., в связи с назначением нового резидента в Нью-Йорк, Сталин принял, несмотря на свою колоссальную загруженность делами, начальника внешней разведки НКВД Фитина и В.М.Зарубина, которому предстояло работать в Америке. Перед ними Сталин поставил несколько главных задач, как политического, военного, так и технического характера. Они заключались в том, что разведка должна следить, чтобы Черчилль и американцы не заключили с
19
Гитлером сепаратный мир и не пошли бы все вместе против СССР. А также озадачил их добыванием данных о новейшей секретной военной технике, создаваемой в США и, в частности, об атомной бомбе. Информация об атомной бомбе была пока ещё самой приоритетной, но уже вошла для высшего руководства СССР в число главных проблем.
Деятельность разведки по атомным делам в Англии и США требовалась не только потому, что союзники, несмотря на имеющиеся договорённости с СССР об обмене научно-технической информацией, все исследования проводили в глубокой тайне от него. Учитывалась также возможность нанесения так называемыми «союзниками» удара в спину истекающей кровью Красной Армии - прекращения осенью 1942 – зимой 1943г.г. по «Ленд-лизу» в разгар жестоких боёв в Сталинграде и на Северном Кавказе. В качестве предлога был использован факт разгрома авиацией и подводными лодками нацистов англо-американского конвоя «PQ-17».
Однако разгоревшееся в августе 1942 - январе 1943г.г. судьбоносное для всей войны полугодовое Сталинградское сражение снова отвлекло высшее руководство страны от атомных проблем. Разведка же НКВД упорно работала по этой тематике, собирая, обобщая и анализируя поступающие сведения. Уже в феврале 1943г. научным руководителем советского атомного проекта Сталиным и Молотовым был выдвинут и затем утверждён Курчатов, а Берия, весной 1943г., обязали поступающую от разведки информацию направлять сразу Курчатову. Через несколько месяцев, в связи с большим объёмом и сложностью получаемого материала от разведки Курчатову разрешили знакомить с разведывательными донесениями нескольких особо доверенных и тщательно проверенных физиков-ядерщиков. За всю войну никакой «утечки» из СССР атомной информации не было. В течение пяти лет (1940-1944г.г.) научно-техническая разведка велась специальными подразделениями, как ГРУ, так и НКВД. В самом начале 1944г. было принято решение. Что координировать всю деятельность разведки по атомной проблеме будет НКВД. В феврале 1944г. состоялось первое совместное совещание руководителей военной разведки и НКВД по атомной проблеме в кабинете Берия. В результате была создана специальная группа «С» во главе с полковником, позже генералом П.А.Судоплатовым, крупного разведчика и организатора аппарата разведки НКВД. С этого момента Наркомат Обороны регулярно направлял в спецгруппу «С» все добытые военной разведкой материалы по атомной проблеме.
После атомной бомбёжки американцами в августе 1945г. Хиросимы и Нагасаки, стало понятно, что требуются решительные действия по созданию советской атомной бомбы. С этой целью Берия был назначен ответственным за атомный проект, а группа «С» стала самостоятельным отделом, где сосредотачивалась и анализировалась вся разведывательная информация по атомной проблеме.
20
Отдел «С» после мая 1945г. вёл розыск в европейских странах учёных, занимавшихся проблемой урана. Позже отдел занимался и разведывательной информацией по созданию водородной бомбы и успешно справлялся с поставленными задачами.
Группа «С», а затем отдел «С» имели немногочисленный, но очень профессиональный состав. Сотрудники отдела Е.Ю.Зарубина, Грязнова, Покровский проводили большую работу по обработке поступающей научно-технической информации по атомной бомбе. Зарубина и Земсков под руководством А.С.Терлецкого, кандидата физических наук, затем и доктора физических наук, перевели, добытые разведкой, наиболее важные материалы по конструкции ядерного реактора и самой атомной бомбы в середине 40-х годов. В штате отдела «С» был два офицера - научные сотрудники Терлецкий и А.Н.Рыков, физики по образованию, хорошо владевшие английским языком, регулярно посещавших семинары Капицы и Ландау. Они проводили многогранную работу: не только переводили поступавшие в отдел «С» разведывательные материалы по атомным работам, но и докладывали по ним, в обобщённом виде, на заседаниях научно-технического Совета при Спецкомитете, который во главе с Берия руководил всей работой по созданию, как атомной промышленности, так и самой атомной бомбы. В свою очередь Спецкомитет подчинялся непосредственно Сталину и отчитывался только перед ним. Разведка в достаточной степени обеспечивала правдивой и во многом полной информацией об атомных делах в США и их союзника - Англии.
Отдел «С» принял самое деятельное участие в поисках и обнаружении значительной части уранового сырья в Германии. В СССР в 1945г. его было очень мало, а геологоразведывательные партии ещё не обнаружили богатые месторождения урановой руды на территории страны. Сотрудники отдела «С» с помощью поисковой группы физиков во главе с Харитоном обнаружили и доставили в Советский Союз 100 тонн окиси урана «под носом» американской оккупационной власти в Германии. Всего в Германии летом 1945г. было выявлено и вывезено в СССР до 300 тонн окиси урана (урановой руды). Как позже признавал Курчатов, без этого количества урана невозможно было бы в то время подготовить и запустить первый советский атомный реактор в декабре 1946г., когда «холодная война» вовсю набирала силу, а правители США открыто угрожали СССР атомной бомбой. А без атомного реактора нельзя было получить плутоний - ядерную взрывчатку.
В конце 1947г., в целях большей централизации и усиления контроля партийного руководства над разведывательным аппаратом, была проведена реформа и образован Комитет информации во главе с членом Политбюро Молтовым. Этому Комитету подчинялись все разведслужбы СССР, в том числе и отдел «С». Научно-технический отдел в 1946 г. был передан под контроль Первого Главного Управления Совета Министров СССР и во многом занимался обработкой и оценкой информации по атомным делам за границей. В 1945-1947г.г. его возглавлял видный разведчик Л.В.Василевский, который несколько лет до этого
21
работал в резидентуре в Америке и смог установить первые контакты с американскими физиками и получить через резидентуры в Мексике и в Канаде важные сведения по атомным исследованиям в США.
Ошибочным будет считать, что в деятельности НТР и Отдела «С» всё было спокойно и без особого напряжения. «Дед» (псевдоним Квасникова) вспоминал, что над всеми, кто работал в ведомстве Берия, висело страшное слово «дезинформация», которое было чревато для любого разведчика быстрым отзывом в Москву и немедленным попаданием в подвалы Берия. Поэтому требовалось быть настолько ориентированным в атомной проблеме, чтобы не пропустить в Москву те данные, которые вызывали бы малейшее сомнение.
Всего по линии советской внешней разведки работали по атомным делам несколько десятков помощников из иностранцев, в том числе 14 особо ценных были задействованы в «Эпермоз». Из этого числа 10 человек помогали советской разведке в 1941-1945г.г. Некоторых из них будет сказано далее, с указанием ряда фамилий героев «тайной войны», а также о том, что конкретно и когда они узнали и передали через резидентуры в Москву, и об их дальнейших судьбах. Сведения этих людей сыграли большую роль в реализации советского атомного проекта. Советская разведка смогла добыть огромное количество секретных материалов по очень многим атомным исследованиям общим объёмом в 12 тысяч печатных листов. Так что не менее половины, если не более, успехов в создании советской атомной бомбы принадлежит им, наряду с достижениями советских физиков-ядерщиков. Победу смогли одержать только объединёнными усилиями разведчиков и учёных. В неё внёс большой вклад и отдел «С», который успешно противодействовал заокеанским атомным «ястребам», видный представитель которых генерал Лесли Гровс, руководитель «Манхэттенского проекта», ясно сказал ещё в 1943г.: «Наша цель - покорить русских».
Отдел «С» работал не замкнуто, а во взаимодействии с другими специальными разведывательными службами советского руководства, которые не входили в систему органов государственной безопасности и военной разведки. Речь идёт о специальной группе агентурной разведки при председателе Совета Народных Комиссаров СССР Сталине, существовавшей в 1945-1953г.г., и подразделения диверсий и разведки в случае войны ОГПУ-НКВД особой группы «Яши», руководимой более 10 лет Я.С.Серебрянским. Считается, что в аппарате группы насчитывалось 20 оперативных работников отвечавших за координацию деятельности заграничной агентуры. Все остальные сотрудники группы работали за рубежом в качестве нелегалов. В то время число таких нелегалов составляло около 60 человек. Они не только добывали нужную информацию, но могли проводить диверсионные операции в тылу противника в Западной Европе, на Ближнем Востоке, Китае, США в условиях войны. В их задачу входило создание резервной сети нелегалов. Об их деятельности и её результатах почти ничего не известно и по сей день, и, отнюдь, не потому, что их не было. Контакты отдела «С» с ними зафиксированы в Постановлении ГКО СССР №9887 с.с. (с.с. -
22
совершенно секретно). В нем сказано: «Поручить тов. Берия принять меры к организации разведывательной работы (Авторы - по атомной тематике) проводимой органами НКГБ, Красной Армии и других ведомств». Данный документ находится в особой папке Сталина и дотирован 20 августа 1945г.
Но молчат пока, при всей гласности и опубликованной информации, секретные архивы разведслужб и многочисленные исследователи – историки. Видимо, не пришло ещё время всё и в деталях рассказать.
Говоря о головном подразделении атомной разведки - отделе «С», следует сказать о судьбе руководителей атомной разведки после смерти Сталина и прихода к власти Н.С.Хрущёва, и поддерживавших его партийных аппаратчиков, которые мало ценили заслуги видных разведчиков. В августе 1953г. по ложному обвинению был арестов Судоплатов и осужден на 15 лет тюремного заключения. Вышел он на свободу только в августе 1967г., по отбытию срока полностью. В 1957г. арестован и без доказанности вины осужден на 10 лет, якобы за измену Родине, заместитель Судоплатова Г.Б.Эйтигон. Освободили его через 7 лет. Лишился партийного билета, и пенсии Овакимян, координировавший в 1941-1945г.г. работу разведки НКВД в США по сбору научно-технической информации об атомной бомбе. Бывший начальник НТР и другой заместитель Судоплатова Василевский также был уволен и исключён из партии, но не расстреляли и не посадили, как это практиковалось ранее. Резидента атомной разведки в Лондоне А.Н.Горского, предупредившего о работе в Англии над атомной бомбой, уволили из разведки. Он и Василевский переводили приключенческие романы с английского и французского. Эйтигона взяли на мелкую работу в одно из московских издательств. Серебрянского арестовали в 1953г. по делу «о заговоре Берия». Через три года он умер в тюрьме во время допроса.
Вся вина этих разведчиков была в том, что, во-первых, в силу служебного положения они много знали об интригах партийных лидеров; во-вторых, их, в разной степени, считали «людьми Берия»; в-третьих, не клеймили, не разоблачали Сталина и Берия, отдавая им должное в создании ракетно – ядерного щита СССР.
Однако главное, почему мы о них вспоминаем добром, заключалось в том, что они сыграли немалую роль в 40-е - начале 50-х годов в предотвращении Третьей мировой войны. Обеспечив, наряду с другими. Советскому Союзу возможность быть на равных с США в атомных делах и в атомной гонке в решающие годы.*2.
Первые важные успехи в получении подробной и достоверной информации по работе над атомной бомбой пришли из Англии в 1941г. от лондонской резидентуры военной разведки. Вскоре они были подтверждены и дополнены данными добытыми разведкой НКВД. В основе всех дальнейших успехов советской разведки по атомным делам была опора на антифашистски настроенных помощников – иностранцев. Ещё в июле 1939г., за два месяца до начала Второй мировой войны, недавно назначенный заместителем начальника Иностранного
23
отдела НКВД П.А.Судоплатов принял решение о возобновлении связи с «Кембриджской пятёркой» - левонастроенными бывшими студентами Кембриджского университета, выходцами из аристократических кругов Англии Филби, Маклингом, Бердинсом, Конпросом и Блангом. Они занимали важные, хотя и не первостепенные посты в МИДе, английской разведке (МИ-6), в правительственном аппарате. Один из них, Д.Маклин, был одно время личным секретарём премьер-министра Англии Черчилля, потомственного аристократа, и имел доступ к совершенно секретным документам Кабинета министров, в том числе к материалам созданного в 1941г. «Уранового комитета». Маклин проходил в разведке НКВД под псевдонимом «Лист».
В середине 1941г. от него поступила первая информация, что учёные в Англии приступили к разработке проекта атомной бомбы. Маклин передал копию доклада английского «Уранового комитета» Черчиллю, по использованию атомной энергии в военных целях. От него стало известно о состоявшемся летом 1941г. заседании «Уранового комитета» обсуждавшем реализацию создания атомной бомбы, и что Комитет начальников штабов принял рекомендацию о немедленном начале работ в этой области. Был создан при правительстве специальный отдел по руководству атомными исследованиями под названием «Директорат тьюб эллоэс» (трубные сплавы). Научной работой английских физиков в области атомной энергии руководил специальный комитет во главе с известным физиком Томпсоном.
В сентябре 1941г. от Маклина поступили документальные данные о том, что английское правительство серьёзно прорабатывает вопрос о создании бомбы невероятной разрушительной силы, основанной на действии атомной энергии. 16 сентября Маклин информировал, что английское правительство рассмотрело специальный доклад о создании в течение двух лет урановой бомбы. Надо отметить, что авторы доклада дали слишком оптимистический прогноз - атомную бомбу создали только через четыре года в США при активном участии английских физиков, так как у Англии не было необходимых для её создания ни финансовых, ни производственных возможностей пока длилась война. В 1943-1945г.г. английские учёные работали в «Манхэттенском проекте» США.
Примером начала «атомной эпопеи» стала лондонская резидентура разведки НКВД, которой руководил майор А.Н.Горский (псевдоним «Вадим»). В конце сентября - начале октября 1941г. он получил от «Листа» сведения: предполагаемая конструкция атомной бомбы, способы производства урана-235 для неё, какие привлечены к её разработке университеты и промышленные центры Англии. Маклин также сообщил, что правительство и ведущие химические концерны ассигновали громадные средства для начала разработки атомной бомбы и передал 60-страничный доклад военного кабинета Англии с обсуждением этого проекта. В конце 1941г. «Лист» передал в «Центр» (в Москву) сообщение о развёртывании ещё в 1939году в Англии, Франции, США и Германии интенсивных исследований по разработке метода применения урана для создания новых сверхмощных
24
взрывчатых веществ. Английский военный кабинет, учитывая возможность успешного решения этой задачи Германией, по данным «Листа», уделял большое внимание проблеме использования энергии урана в военных целях. Для более успешного прикрытия разведывательной работы Маклина ему дают второй псевдоним - «Гомер».
Даже в самые трудные моменты обороны Москвы осенью 1941г. информации «Гомера» уделялось большое внимание Менее чем за месяц до отъезда в США, в октябре 1941г., крупнейшего советского разведчика – резидента В.М.Зарубина (псевдонимы «Купер», «Максим»), работавшего до этого в Англии, «Гомер» сообщил ему, что английское правительство уделяет серьёзное внимание разработке бомбы огромной разрушительной силы. И это были не какие-то разговоры, намерения или планы, а конкретные обсуждения и решения военного Кабинета Англии. Маклин сумел передать Зарубину доклад правительства об английском атомном проекте, сроках его осуществления, требуемых финансовых средств и материальных затрат.
В США Зарубин действовал под прикрытием должности секретаря посольства СССР в Вашингтоне Зубилина в 1942-1944г.г., и когда в 1942г. Маклин перешёл на дипломатическую работу, он быстро установил связь с Зарубиным, ибо работал в посольстве Англии в США, и передавал ценнейшие данные политического и военного характера.*3.
Однако, при всей важности передаваемых Маклином данных, разведка НКВД не ориентировалась только на его сведения. Как и любая серьёзная разведслужба, она стремилась к перекрёстному получению информации из различных источников, так как разведчик мог быть вычислен контрразведкой другой стороны и передавать не истинную информацию, а хорошо подготовленную дезинформацию, или добросовестно сам заблуждаясь в отношении их ценности, или имея, как правило, лишь часть необходимых важных сведений, или неправильно оценивая те или иные военно-научные перспективы. Поэтому добровольные и хорошо информированные помощники в местной среде были крайне важны и нужны советской разведке.
Другим помощником советских разведчиков, наряду с Маклиным, стал эмигрант из Германии Клаус Фукс, талантливый немецкий физик, эмигрировавший в Англию в 1933г., спасаясь от неминуемого ареста гестапо из-за своих левых, антифашистских взглядов и действий. О нём уже немного упоминалось в предшествующих главах книги.. На Западе его считали наиболее ценным советским агентом в 40-х годах в Англии и США. Об его неоспоримом информационном вкладе в советский атомный проект свидетельствует то, что его дважды выдвигали на звание Героя Советского Союза. Первый раз в 50-е годы руководством советской разведки, но Сталин отклонил из-за признания Фукса в работе на Москву, когда его арестовали, а затем судили, в Англии. Второй раз в 60-е годы рядом советских физиков-атомщиков, однако, Курчатов воспрепятствовал этому, так как считал, что присвоение Фуксу звания Героя
25
Советского Союза принизит заслуги советских ядерщиков в создании первой атомной бомбы в СССР.
Но заслуги Клауса Фукса отметили в ГДР - в 1972г. избрали членом Академии Наук ГДР, за научные достижения наградили орденом Карла Маркса, Вошёл в состав Центрального Комитета СЕПГ (правящей коммунистической партии в ГДР). Работал он по своей специальности - сначала заместителем директора Института ядерной физики, а затем и директором.
В Англии за «шпионаж в пользу СССР» Фукса в 1950г. осудили на 14 лет тюремного заключения, хотя американцы требовали выдать его им, желая посадить Фукса на электрический стул за передачу СССР «атомных секретов США». Но американцам отказали, и через 9 лет заключения, в июне 1959г., Фукс был досрочно освобождён из тюрьмы за «примерное поведение» и выехал в Берлин. Очень вероятно, что ему так зачли регулярные «консультации местных физиков» по созданию английской атомной бомбы. Есть сведения, что Фукс являлся автором плана создания атомной бомбы ГДР, в ответ на деятельность бывшего нацистского атомщика Курта Дибнера, пытавшегося, с помощью реваншистских кругов в ФРГ, вооружить Бундесвер атомным и водородным оружием и затем переиграть итоги Второй мировой войны. Такой возможный вариант сильно встревожил руководство Англии Франции, США и СССР, не забывших уроки войны, которые предприняли действенные контрмеры, в результате которых ФРГ и ГДР отказались от ядерного вооружения и сделали атомные исследования исключительно мирными, под международным контролем.
В отдельных книгах и журнальных публикациях излагается легенда, что Фукс поздней осенью 1941г. по своей инициативе пришёл в советское посольство в Лондоне и добровольно предложил свои услуги. Он считал своим долгом сообщить Советскому Союзу о создававшемся оружии массового уничтожения, которое, по его мнению, могло быть использовано и против СССР.
Прежде всего, это как немец Фукс оказался в сердце атомного проекта Англии? Его, как талантливого молодого учёного принял в аспирантуру и свою лабораторию Нобелевский лауреат по физике Невиль Мотт, преподававший в Бристольском университете. В конце 1936 г. Фукс защитил докторскую диссертацию по теоретической физике. Вскоре он по рекомендации Мотта перешёл на работу в лабораторию профессора Макса Борна в Эдинбурге, где работал над проблемами связанными с изучением урана.
В мае 1941г. Ричард Пайерлс, немецкий физик, также эмигрировавший в Англию из нацистской Германии, пригласил Фукса, как талантливого теоретика, в Бирмингемский университет, где в конце 1940г. был создан сверхсекретный комитет под кодовым названием «Мауд Комитти». В него, наряду с группой английских учёных вошли Пайерлс и Отто Фриц. «Мауд Комитти» провёл важные теоретические экспериментальные работы по подготовке создания атомного реактора, выяснению точного размера будущей бомбы из урана-235 и критической
26
массы, по изучению способов получения урана-235 из природного урана и ряду других вопросов по разработке атомной бомбы.
Пайерсу были выделены значительные средства в Бирмингемском университете для перевода атомной бомбы из теории и лабораторных исследований в реальную практику промышленности. В поисках научных сотрудников он знакомился с трудами Фукса и отличными его рекомендациями от Мотта и Борна.
ДАЛЕЕ ДОПЕЧАТАТЬ ПРЕДЛОЖЕНИЕ… (см. в черновике)
Раздел 4.
(Советская разведка в США в 1941-1955г.г.)
«Раскрытые атомные тайны Вашингтона»
Говоря в целом о деятельности советской разведки по атомной проблеме в Америке, надо иметь в виду две особенности в успешном её проведении как в годы войны и «союзничества» в общей борьбе с нацистской Германией Гитлера – Третьим рейхом, так и очень опасный послевоенный период «холодной войны», которая вполне могла перерасти в «горячую», ядерную, Третью мировую войну. Об этих особенностях как в нашей исторической литературе, изданной не только во времена СССР, но и в 90-е – начале 2000 годов в России и Беларуси, так и на Западе (США, Англия, Германия) почти ничего не говорится.
Во-первых – молчаливый уговор ряда ведущих физиков-атомщиков Запада того времени – Бора, Эйнштейна, Ферми, Сцилларда, Оппенгеймера и др. не мешать, а в некоторых случаях способствовать, получению советской разведкой через своих
26/12
зарубежных помощников, входящих в их ближайшее окружение и работающих в сверхсекретных лабораториях, конкретных данных по «Манхэттенскому проекту»
создания ядерного оружия англо-американской многосотенной элитой физиков и инженеров, общей ценой от 2 до 5млрд. тех ещё золотых долларов в течение ряда лет. Почему крупнейшие учёные это делали? Никакими советскими агентами они, конечно, не являлись и в большинстве своём не были сторонниками идей коммунизма. Всё дело было в том, что будучи гениальными учёными и имея доступ к высшим политическим и военным правителям США и Англии, обладая разносторонней и достоверной информацией эти лучшие умы атомной физики ясно понимали, что если одна страна, в данном случае США, будет монопольно иметь длительное время ядерное оружие, то неизбежно, рано или поздно, по тем или иным причинам – военным, экономическим, политическим, идеологическим обязательно пустит его в ход.
Это приведёт в конечном счёте к уничтожению человеческой цивилизации, смерти и неописуемым страданиям сотен миллионов людей. Эйнштейн как-то пророчески сказал: «Я не знаю, чем будут воевать в Третьей мировой войне, но в Четвёртой – точно кремниевыми ножами и стрелами, если вообще люди уцелеют». Они на деле, а не только на словах были великими гуманистами, наследниками и продолжателями многих сотен лет развития науки, в которой видели не только смертельную опасность для всего рода человеческого, но и важнейшее средство созидательной мощи людей. Но для этого, чтобы реализовался в жизни, а не в теории, позитивный сценарий, а не негативный, необходимо было помочь создать противовес атомной монополии США в лице СССР, уравновесить силы и средства противостоящих военно-политических блоков в ядерной области. Пусть равновесие страха 100% уничтожения друг друга в атомной войне, но это позволит решать мировые общестратегические споры и конфликты мирным, а не военным путём. И вот прошло 75 лет после Хиросимы и Нагасаки, а мировых войн не было – равновесие, несмотря на однократные попытки его сломать, продолжает существовать, продолжает развиваться, хотя с большими трудностями, наряду со значительными достижениями и человеческая цивилизация, где наука играет во многом ведущую роль.
Выдающиеся учёные Запада – физики-атомщики выдвинули идею объединения сил с крупнейшими советскими учёными-атомщиками с целью предотвратить бешенную гонку ядерных вооружений, сначала атомных, а вскоре и термоядерных (водородных) и направить объединённые силы на решение исключительно мирных задач в области атомных дел. Таким образом предотвратить в принципе ядерную Третью мировую войну, а с течением времени, с широким распространением достижений науки, в том числе и атомной физики, народы и страны сами выберут свои оригинальные, но обязательно миролюбивые, питии социально-экономического и политического развития. Идеализм чистейшей и благороднейшей воды – да, но идеализм не теоретический, а реальный, действенный. Поэтому вхожие в самые высокие властные кабинеты не только Вашингтона и Лондона, но и Москвы, они с чистой совестью делали всё от них зависящее для поворота событий на предложенный ими путь.
27/12
На выдвинутые Эйнштейном, Бором, Ферми, Сциллардом, Оппенгеймером идею мирного развития атома, полностью поддержали на высочайшем официальном уровне крупнейшие авторитетные советские учёные-ядерщики – Вернадский, Хлопин, Капица,
Иоффе, Курчатов, которые донесли до Сталина не только идеи западных учёных-атомщиков, но и своё принципиальное согласие с ними при условии равенства и взаимного информирования о ходе и результатах атомных исследований как в США и Англии, так и в СССР. Это являлось крайне смелым и мужественным поступком в условиях ведущейся войны, нетерпимости к любым отступлениям от борьбы с идеями, исходящими от «империализма Запада», тотальной секретности в любых наших атомных исследованиях. Данное отношение было характерно не только для СССР, но и для США и Англии. И несмотря на колоссальные трудности и противодействие учёные стали действовать.
Вот что писал об этом П.А.Судоплатов в своих воспоминаниях: «Бор, после бесед с Оппенгеймером, очевидно знавший об утечке информации к советским и шведским учёным, встречался с президентом Рузвельтом и пытался убедить его в необходимости поделиться с русскими секретами Манхэттенского проекта, чтобы ускорить работы по созданию бомбы (Авторы – с целью опередить Гитлера и скорейшего разгрома Третьего рейха). Наши источники в Англии сообщили, что Бор не только делал это предложение президенту Рузвельту, но, якобы по его поручению, вернулся в Англию и пытался убедить английское правительство в необходимости такого шага. Черчилль пришёл в ужас от этого предложения и распорядился, чтобы были предприняты меры для предотвращения контактов Бора с русскими.
«Я был поражён, что мировоззрение многих виднейших западных физиков и наших учёных совпадает. Вернадский в 1943г. вполне искренно предлагал Сталину просить американское и английское правительства поделиться с ними информацией об атомных исследованиях и вместе с западными учёными работать над созданием атомной бомбы. Таких же взглядов придерживались Иоффе, Капица, Нильс Бор». Однако в правящих кругах США и Англии вызревали совсем другие подходы: англо-американское мировое господство с экономико-финансовым подчинением им в послевоенное время Советсктго Союза, а если нет, то и военным путём с упором на сверхоружие – атомную бомбу. Соответственно и действовали – Ферми в 1945г. в СССР не пустили, а крупного физика-ядерщика Эдварда Кондона, несмотря на его приглашение в составе официальной делегации на 225-летие Академии Наук СССР, в том же году сняли с самолёта уже выруливающего на взлётную полосу вылетающего в Москву летом 1945г. ещё до бомбёжки Хиросимы и Нагасаки.
В течении всего 1943г. эти выдающиеся физики, гуманисты и убеждённые противники нацистской Германии, где усиленно шли атомные исследования с целью получения ядерного оружия в скором времени, убедились, что и Рузвельт, и Черчилль не хотят делиться с СССР атомными тайнами, не открывают в Западной Европе Второй фронт, хотя торжественно обещали руководству Советского Союза открыть его, хотя именно СССР, его Красная Армия несли на себе всю тяжесть военного противостояния вермахту. Они не могли мириться с таким циничным использованием миллионных жертв
28/12
Советского Союза, поэтому, как пишет Судоплатов, меду Бором, Ферми, Оппенгеймером и Сциллардом была заключена неформальная договорённость делиться секретными
разработками по атомному оружию с кругом учёных-антифашистов левых убеждений, так или иначе связанных с коммунистами.
Далее можно было быть уверенными, что такие сведения достаточно быстро окажутся в Москве при помощи советской разведки, тесно сотрудничавшей с представителями коммунистических организаций в США и Англии по линии Коминтерна или позже компартий в годы войны. Очень ценным было ознакомление советских учёных-физиков с научными трудами разработчиков американского атомного оружия, что имело важное значение для широкого развёртывания в СССР работ по атомной бомбе. Особо следует подчеркнуть, что эта информация поступала в разведку НКВД конспиративным путём с ведома Оппенгеймера, Ферми, Сцилларда. Следует отметить, что через «Роберта» и «Директора резервации», как именовался в переписке советской разведки совершенно секретный центр атомных исследований в Лос-Аламосе (США) в 1944-1945г.г., было получено пять секретных обобщённых докладов о ходе работы по созданию бомбы. Возможно Оппенгеймер имел основание предполагать, что Фукс, которого он пригласил работать в Лос-Аламосе, а позже в Центр научных исследований в Пристоне, связан с коммунистами.
Помимо Оппенгеймера большую помощь в теоретическом осмысливании проблем ядерной физики, которые прямо замыкались на исследованиях по атомной бомбе, оказывал советской стороне один из крупнейших теоретиков Георгий Гамов, сбежавший в 1933г. из СССР в Бельгию, а затем уехавший вместе с женой, тоже физиком, в США где преподавал в Джорджтаунском университете. Очень ценным было то, что Гамов руководил в Вашингтоне ежегодными семинарами по теоретической физике. Таким образом, он мог обсуждать с ведущими физиками мира последние, самые перспективные разработки, сведения о которых быстро получала советская разведка. Это касалось теоретических вопросов не только при создании атомной бомбы, но и позже, в конце 40-х – первой половине 50-х годов, при разработке водородной бомбы.
Советские разведчики использовали родственные связи и антифашистские настроения семьи Гамовых. Гамов имел широкие связи с американскими физиками и поддерживал дружеские отношения с Бором.
Неудивительно, что американские специалисты нарушали правила работы с секретными документами и показывали Гамову отчёты об опытах, даже консультировались у него. Нарушение режима работы с документами делалось по общему согласию учёных, а не по «забывчивости», «невнимательности», «случайности». В результате проверка ФБР только в 1948г. установила исчезновение 1500 страниц из отчётной документации по созданию атомной бомбы в Лос-Аламосе.
Другой источник информации для Москвы получал сведения от Ферми и Б.М.Понтекорво в штате Теннеси и был связан с нелегальной группой, откуда материалы пересылались с курьером в Мексику. Три человека, научные сотрудники и клерки, копировали наиболее важные документы, получая к ним доступ от Оппенгеймера, Ферми
29/12
и немецкого эмигранта-физика С.Вайскопфа. Учёные-физики делали всё от них зависящее, чтобы создать в перспективе ситуацию ядерного равновесия между США и Англией с одной стороны и СССР с другой стороны и этим помочь сохранить мир на планете.
Как показал и доказал опыт исторического развития мира после августа 1945г., сохранить мир на планете, не допустить развязывания новой всё истребляющей ядерной Третьей мировой войны в течение 75 лет удалось в силу ряда очень важных причин, но одной из главных причин была взаимная линия ряда выдающихся американских физиков в середине 40-х годов 20-го века и руководящей в научной работе советских физиков-атомщиков. К великому сожалению идеи и предложения американских физиков не нашли понимания и поддержки в самых высоких кабинетах Вашингтона и Лондона. В них взяли верх идеи «Пакс Американа» и сохранения Британской колониальной системы, идеи военного решения с помощью атомных и термоядерных бомб проблемы Советского Союза и захвата мирового господства – всемогущества силы, а не разума и дальновидности.
Американские и английские правящие круги стремились как можно быстрее и полно реализовать свои планы по установлению своего мирового господства, окончательного разгрома и СССР, и складывающегося блока социалистических стран Европы и Азии в 1945-1955г.г. На раскрытие этих крайне опасных планов и приготовлений к новой мировой войне, путём восстановления баланса сил СССР и США, были направлены все усилия советской разведки и её добровольных иностранных помощников.
Бытует миф о какой-то советской военной угрозе в это время США, Англии и другим странам Запада. Но вся обстановка в мире в 1945-1955г.г. показывает совсем другое. Ни СССР, ни лагерь социализма в данное время не представляли никакой военной угрозы: Советский Союз понёс колоссальные потери и находился, после окончания войны, в состоянии до полусмерти избитого человека, а США находились, вплоть до запуска в октябре 1957г. первого советского спутника межконтинентальной ракетой «Р-7», в полной безопасности за двумя океанами и опирались на самую мощную в мире промышленность, на ядерное оружие, на многомиллионную армию, на финансовое господство – доллар, как мировую валюту. Так что СССР никому не угрожал, а вот МША очень даже и не только угрожали, но деятельно готовились к военному решению исторического спора о путях развития человечества.
Так в 1945-1946г.г. был упущен реальный шанс на предотвращение дикой гонки вооружений, в первую очередь ядерных, на направление силы атомной энергии исключительно на мирные цели, на разрядку международной напряжённости, на предотвращение новых военных конфликтов.
Идеи американских и советских физиков-ядерщиков о мире, о предотвращении атомного безумия нашли поддержку в Кремле, несмотря на явно антисоветский курс президента США Трумэна, на умышленный срыв им союзнических отношений в годы войны с нацистской Германией.
В декабре 1945г. , уже после Хиросимы и Нагасаки, после отказа США в финансовой помощи СССР для восстановления разрушенной войной экономики, после
30/12
замораживания внешней торговли с Советским Союзом произошёл характерный эпизод в ходе совещания министров иностранных дел в Москве, куда прибыла очень представительная американская делегация, в состав которой входили госсекретарь США
Бирнс, посол США в СССР Гарриман и видный американский физик-атомщик Д.Коннант. они предложили советской стороне – Сталину и Молотову – сотрудничество в области атомной энергии, ознакомления нас с секретами атомной бомбы в обмен на отказ СССР в будущем от её производства.
Эти условия американцы выдвигали в том случае, если они будут вести научно-технические переговоры при участии Капицы и Иоффе. Американские и английские службы считали Капицу научным руководителем советских работ по атомному оружию и консультантом советской разведки. Иоффе считался на Западе ведущим научным советником Сталина по атомной физике. Руководитель советской атомной разведки П.А.Судоплатов непосредственно не участвовал в переговорах, хотя «числился» помощником Молотова. 22 декабря на обеде в честь американской делегации в Кремле произошёл знаковый разговор Сталина и Молотова с Бирнсом и Конантом. После неудачной шутки Молотова по поводу атомной бомбы Сталин резко оборвал Молотова, ясно и чётко сказал: «Атомная энергия и бомба достояние всего человечества, это не предмет для шуток. Я поднимаю тост за великих американских физиков, совершивших это выдающееся открытие».
Но американцы хотели, как убедились советские переговорщики, использовать авторитет Эйнштейна и Оппенгеймера для установления контактов с советскими физиками, чтобы определить наш уровень работ по атомной бомбе, что стало ясно уже после контактов советской разведки с Бором ещё в ноябре 1945г. Поэтому Судоплатов вместе с руководителем спецуправления правительства СССР по атомной бомбе Б.Винниковым подписали тогда же (в декабре 1945г.) заключение о нецелесообразности участия советских специалистов в совместной книге с американцами по проблеме урана. Не удалось американской разведке установить уровень советских атомных разработок.
В Вашингтоне, вплоть до августа 1949г., продолжали считать, опираясь на выводы своих экспертов, атомщиков-учёных, и военных, что СССР требуется не менее 10-15 лет на изготовление советской атомной бомбы, что совпадает по времени с научной оценкой Иоффе по чисто самостоятельному пути разработки ядерного оружия. Но здесь очень веское и крайне необходимое слово в максимально и ускорении данного времени сказали героические советские разведчики и их помощники, как американцы, так и англичане. Вечная им память и признательность поколений в предотвращении атомной катастрофы, наряду с советскими учёными-физиками. Только их полное сотрудничество позволило СССР всего за четыре послевоенных года стать ядерной державой и вовремя обуздать американских ядерных агрессоров.
Вторая особенность в работе советских разведчиков по атомным делам в США в 40-е годы заключалась в значительной помощи им со стороны ряда физиков и инженеров, евреев по национальности. Можно вспомнить, что из примерно 180млн. американцев в это время около 12млн. являлись евреями, эмигрантами из Европы, многие из которых были объединены в различные еврейские организации и играли
31/12
немалую роль при выборах всех ступеней в Америке, а также в финансовой, торговой, промышленной и кинематографической областях. Ряд из них были вхожи в аппараты Белого Дома, госдепартамента, в высокие научные круги. Среди них были очень разные но все они остро реагировали на зоологический убийственный антисимитизм нацистов в Германии. Сотни тысяч их соплеменников вынуждены были, полностью ограбленные и преследуемые в Третьем рейхе, а с 1941г. начался осуществляться гитлеровцами и их подручным, тысячами расстреливали во рвах возле городови 100% геноцид еврейского народа – детей и стариков, женщин и мужчин, ремесленников и торговцев. По имеющимся данным нацисты убили до 6млн. евреев: в газовых камерах концлагерей, в страшных погромах в гетто, тысячами расстреливали во рвах возле городов при только словесном осуждении со стороны правителей Англии и США. Кровавая ночь средневековой массовой жестокости и человеконенавистничества затопила в лице вермахта, СС, карательных органов рейха большую часть Европы. Особенно зверствовали гитлеровские палачи на оккупированной территории СССР. Попавшие в плен военнослужащие Красной Армии, евреи по национальности, подлежали немедленной ликвидации наряду с комиссарами, коммунистами, комсомольцами любой национальности. Не являлись такой уж большой тайной планы руководства Третьего рейха захватить, после разгрома СССР, 140 млн. его населения и превращения в рабов остальных и территорию, и население США особенно если немецким физикам под руководством СС удастся создать первыми атомную бомбу, а в качестве её носителей дальние ракеты и океанские подводные лодки, использующие энергию атома.
Единственной силой, которая могла остановить, а затем разгромить Третий рейх, спасти человечество и цивилизацию людей являлись Советский Союз, его героически и упорно сражающаяся Красная Армия, десятки миллионов советских людей самоотверженно работающих в тылу. Второй фронт был открыт только через три года войны. Спасти миллионы американских евреев от полного уничтожения мог только СССР.
Это полностью и глубоко понимали американские физики, многие из которых были евреями по национальности, что сильно подталкивало их к сотрудничеству с советской разведкой, передаче ей секретной информации по проводимым в США атомным исследованиям и их результатах.
Так Оппенгеймер помогал антифашистски настроенным лицам, связанным с советской разведкой, устраиваться на работу в секретные атомные лаборатории и направил Фукса в центр атомных исследований. Он решительно выступил против решения Трумэна об атомной бомбардировке Хиросимы и Нагасаки, за международный контроль над использованием атомной энергии, за тесное взаимное сотрудничество с СССР по атому, за предотвращение смертельно опасной для всех людей гонки ядерных вооружений, активно участвовал в движении борьбы за мир, выступал против создания сверхбомбы – водородного оружия. Оппенгеймер имел большой авторитет и в Америке, и на Западе в целом как выдающийся учёный-физик и «отец атомной бомбы».
Этого ему в коридорах власти в Вашингтоне не простили. Он был в начале 50-х годов отстранён от руководства атомными делами, его отправили преподавать в один из университетов, приклеили ярлык «плохого американца» и «почти красного» противника
32/12
американской военной мощи, был вынужден давать показания в комиссии сената США по расследованию антиамериканской деятельности, был оклеветан, как «сочувствующий
коммунистам – врагам Америки». Но он не дал никаких показаний против американских и европейских физиков-антифашистов, которые имели контакты с советскими разведчиками и давали им так необходимую информацию по исследованиям и созданию атомной, позднее, водородной бомбы.
После мая 1945г., после полного разгрома и капитуляции Третьего рейха добровольное сотрудничество ряда ведущих американских физиков с разведкой НКВД СССР и ГРУ Советской Армии продолжалось в том или ином виде.
Данное сотрудничество в середине второй половины 40-х годов объяснялась тем, что СССР выступил в ООН инициатором создания государства Израиль включавшего на равноправной основе и евреев, и арабов в Палестине. Позднее к его инициативе присоединились и США. Это было осуществление многовековой мечты еврейского народа о возрождении своего государства. Из СССР вданное время проводилась свободная эмиграция евреев в Палестину, включая военнослужащих Советской Армии и членов компартии. К сожалению, в начале 50-х годов такое сотрудничество было разрушено из-за государственной политики «борьбы с безродными космополитами» и переноса упора на поддержку арабского национализма с его парадигмой уничтожения израильского государства, как противовеса господству на Ближнем Востоке англо-американского империализма.
Такая стратегическая перемена являлась ответной реакцией руководства СССР на факт полного перехода израильской элиты, тесно связанной с 60 крупнейшими монополиями и банками, 30 из которых возглавлялись евреями, н а сторону агрессивной и антисоветской политики правителей США. Немаловажным было и то обстоятельство, что не осуществились расчёты Сталина и его Политбюро, включая Берию, на успешное проведение идей и практики советской модели социализма на Ближнем Востоке на основе советизации Израиля и значительного влияния СССР на нефтяные запасы, в то время до 2/3 всех мировых, а ведь нефть это кровь экономики.
Всё это привело к снижению эффективности советской атомной разведки, как по количеству, так и по качеству получаемой очень ценной, важной и крайне необходимой информации из атомных исследовательских и оружейных центров США. Хотя в августе 1948г. Советский Союз смог осуществить первый взрыв атомной бомбы и сломать американскую атомную монополию. Окончательно она была уничтожена успешным испытанием советской водородной бомбы через 4 года в августе 1953г., всего через 10 месяцев после США. Так что помощь СССР в создании ядерного оружия со стороны как некоторых ведущих физиков Запада, так и ряда физиков, евреев по национальности из США, являлись хотя и важными, но не решающими условиями восстановления равновесия сил в мировой политике.
Так один из самых выдающихся физиков 20-го века Нильс Бор в 1945-1946г.г. имел контакт с советским разведчиком физиком по образованию и кадровым сотрудником отдела СА Терлецким по просьбе советских физиков-ядерщиков и с рекомендвтельным
33/12
письмом Бору от Капицы, которого тот хорошо знал и уважал, а также передал привет от Иоффе. Профессиональные вопросы Терлецкому для беседы с Бором готовили Курчатов и
Кикоин. Терлецкий поблагодарил Бора за готовность проконсультировать советских специалистов по атомной программе.
Бор находился под постоянным наблюдением со стороны английской спецслужбы и, формально, поставил её в известность о встрече и беседе с советскими специалистами по атомной программе и передаче им официального доклада комиссии Смита (США) по истории создания атомной бомбы. Но доклад был далеко не полным, слдержал значительную долю дезинформации и должен был направить атомные исследования в СССР по ложному пути. Об этом Бор дад понять советским специалистам. Однако Бор умолчал МИ-5 (контрразведка в Англии) о характере заданных ему вопросов и особенно о своих ответах на них. Таким образом западные службы до ареста Фукса в конце 1948г. не имели представления, что принципиально важные вопросы создания атомного оружия советской разведке уже известны, в том числе от Бора.
Что же конкретно сообщил Бор советским специалистам? Бор ответил на вопросы о методах получения в США урана диффузном и масс-спектографическом, о комбинации этих методов, каким образом достигается большая производительность при масс-спектографическом методе. Он информировал, что в США все котлы работают на чистом графите, т.к. производство тяжёлой воды требует колоссального количества электроэнергии. Терлецкий получил ответы на целый ряд принципиально важных вопросов, в том числе и о плутонии, о нём в докладе Смита, полученном разведкой и от Бора, и из США (по другим каналам) не было ни слова.
Кроме того, встреча с Бором по мнению Курчатова имела важное значение для версификации (подтверждения подлинности) нашими специалистами, имевшихся у разведки нескольких сотен отчётов и трудов Ферми, Сцилларда, , Беге, Оппенгеймера и других иностранных учёных. Как вспоминал Квасников, было рассмотрено 690 научных материалов. Наряду с этим, по мнению Джона Хассарда, крупного английского специалиста по ядерной физике, Бор в устной форме дал важную информацию о конструкции атомной бомбы. Джек Сарфатти, физик теоретик и ученик одного из создателей атомной бомбы Бете, также считает, что ответы Бора содержали важную стратегическую информацию по созданию ядерного оружия.
Как же конкретно разворачивалась деятельность советских разведчиков в США в 40-е годы по добыче сведений об американских атомных исследованиях и созданию атомной бомбы?
Сразу надо сказать, что советскую разведку не обманывала кажущаяся на первый взгляд, лёгкость деятельности в многослойном обществе и, якобы, простота получения секретной информации. Она хорошо знала о довольно эффективной работе ФБР (внутренняя американская контрразведка), о её тесной координации в области информации с МИ-5 и МИ-6 (английские спецслужбы) об патриотизме многих американцев, особенно занятых в военных изысканиях. Как пишет в своих воспоминаниях П.А.Судоплатов, контрразведка США и Англии в 1941-1942г.г. не препятствовала допуску
34/12
первоначально в атомном проекте учёных иностранного происхождения и политических эмигрантов-беженцев из Германии Гитлера.
Хотя в США и Англии в это время работы по «урановой проблеме» уже были засекречены, их службы, как и НКВД в СССР, полагали, что создание атомной бомбы – дело не 3-4 лет, не ближайшего будущего. Поэтому пока к чисто теоретическим работам в данной области были допущены лица с левыми убеждениями, даже коммунистов. Контрразведка не препятствовала использованию этих людей «в чисто теоретических исследованиях», знак агентуры у ФБР среди научных работников и инженеров хватало, об их связях с Коминтерном. Вместе с тем блокировался допуск таких людей, к работам имевшим практическое немедленное значение для совершенствования военной техники. Контрразведывательный режим в США был гораздо более жёстким на авиационных, артиллерийских заводах и в лабораториях по производству радиолокационных приборов. К тому же главными задачами Советской научно-технической разведки считалось добывание документальных сведений о работах в сфере радиолокации, военной химии, самолётостроения, бактериологического оружия.
Данные обстоятельства сыграли исключительно важную роль, наряду с позицией крупнейших учёных-физиков и еврейского фактора, в том, что уже на начальной стадии исследований по атомной бомбе в засекреченных научных центрах США оказались лица, симпатизирующие СССР, близкие к руководству компартии. Например Р.Оппенгеймер с 1938г. поддерживал тесные отношения с нелегальным резидентом Коминтерна в Калифорнии – И.С.Волковым (псевдоним «Дядя»). Он также регулярно платил, вплоть до начала 1942г., членские взносы в компартию США, состоял в его негласном штате. В калифорнии с середины 30-х годов продолжала действовать объединённая резидентура ГРУ и НКВД, опиравшаяся первоначально на кадры Коминтерна до его роспуска в мае 1943г. С ними поддерживали активную связь нелегальный резидент ГРУ в США Томас Адамс (псевдоним «Ахил») и Григорий Хейфец (псевдоним «Харон») по линии НКВД. Оппенгеймер был близок нам через своих друзей, в частности крупного учёного-химика Мартина Кеймана, и проходил в переписке с Москвой под псевдонимом «Честер», поскольку проживал тогда на улице в Сан-Франциско под названием Честер-роуд. Первая встреча Хейфеца с Оппенгеймером произошла в конце 1941г.
В декабре 1941г. Хейфец, как временный уполномоченный Исполкома Коминтерна (тогда представлялось, что Коминтерн будет штабом мировой коммунистической революции) сообщил о начале работ по атомной бомбе в США, а также, что профессор Оппенгеймер и другие активисты негласного аппарата компартии, не могут продолжать активную партийную работу, в связи с привлечением к научным исследованиям «специального характера» и что они в 1942г. будут связаны обязательствами по неразглашению результатов этих работ. Если же они нарушат эти обязательства, то их может ждать многолетнее тюремное заключение, а то и электрический стул.
Поэтому в Москве, в центре разведки было принято решение выделить для связи с Оппенгеймером специалиста нелегала Кетрин Харрисон (псевдоним «Ада») в переписке, которая очень хорошо зарекомендовала себя в работе в нелегальной резидентуре руководимой супругами Зарубиными, видными и успешными советскими разведчиками.
35/12
Именно они возглавили аппарат советской разведки в США в декабре 1941г., после вступления Америки в войну против нацистской Германии в результате японского
нападения на Пёрл-Харбор 7 декабря 1941г. и объявление войны США со стороны нацистской Германии и фашистской Италии.
Таким образом США стали союзником Советского Союза, в основном поставками по ленд-лизу боевой техники, продовольствия, военных материалов, но Второй фронт в Европе открыли только в июне 1944г., т.е. Красная Армия три года (с 22 июня 1941г.) один на один сражалась с самой сильной в то время армией мира – вермахтом. В это же время лидеры США и Англии, выполняя волю своих монополий и военных, стали в глубокой тайне готовить атомное оружие с прицелом против СССР, чтобы стать властелином всего мира после войны, выражая на словах глубокое уважение невиданной стойкости советского народа и самоотверженным героизмам воинов Красной Армии, несмотря на многомиллионные человеческие потери и разрушения гитлеровцами полстраны. Вот это двуличие, лживость и обман реальной политики «союзников» не могли не вызывать гнев и несогласие многих честных американцев и англичан, которые видели свой долг во всемерной помощи СССР, в том числе и в сотрудничестве с советской разведкой в военные годы.
С чего же начиналась работа советской разведслужбы в США по атомной проблеме? В январе 1941г. начальник внешней разведки НКВД Фитин направил подготовленное начальником научно-технического отделения, впоследствии отдела и управления, Квасниковым специальное письмо резиденту советской разведки в Нью-Йорке Овакимяну, о том, что летом 1940г. в открытой печати помещены важные сведения об исследованиях по проблеме урана, проводимом в Колумбийском университете в Нью-Йорке. В письме указывалось об интересе советских физиков к решению этой «очевидно реальной проблемы получения нового вещества, обладающего громадной энергией».
Овакимян (псевдоним «Геннадий») подключил к решению этого вопроса талантливого молодого сотрудника резидентуры С.М.Семёнова в 1941г. выпускника Масачутесского технологического университета по специальности атомного физика (псевдоним «Твен»). Ему удалось получить важные сведения из Колумбийского университета. Весной 1941г. «Геннадий» сообщил в Москву о том, что работам по урану уделяется в США большое внимание научные круги со ссылкой на информацию от немцев – учёных-физиков, спасшихся в Америке, Англии и Швеции от нацизма, опасается, что Гитлер прилагает серьёзные усилия в Германии по созданию «урановой бомбы». Но тогда реальные работы по ядерному оружию только начинались даже не как экспериментальные исследования в США, а как научное обобщение теоретических взглядов на эту проблему. Но достаточно быстро, с помощью физиков-атомщиков из Англии, перешли к практике. Уже через полтора года в декабре 1942г., физик-атомщик Ферми, бежавший ранее из Италии в США из-за антифашистских взглядов, запустил в действие первый в мире атомный реактор, в принципе решивший вопрос выработки ядерной взрывчатки, пусть пока в недольшом количестве, чтобы опередить физиков нацистской Германии в создании атомной бомбы. Уже всего через месяц в конце января 1943г. от Семёнова и его помощника Курнакова была получена первая информация о запуске в США атомного реактора, созданного Ферми, что было невозможно без такого контакта с рядом учёных работавших вместе с Ферми. Наряду с Хейфецем одновременно
36/12
с Семёновым информация о начале работы первого атомного реактора была аолучена в начале 1943г. от Понтекорво (псевдоним «Икод»), талантливого американского учёного-
ядерщика, работавшего в Канаде и имевшего связь с крупным резидентом советской разведки полковником Л.Василевским действовавшего на США с территории Мексики.
Ценные сведения достаточно быстро оказались у Курчатова. Через несколько месяцев он запросил у советской разведки дополнительные материалы по созданию и конструкции атомного реактора и проведению первой в мире управляемой атомной реакции. Установила контакт советская разведка и с самим Ферми. Понтекорво сообщил Василевскому что Ферми положительно отнёсся к идее поделиться информацией по атомной энергии с учёными стран анти гитлеровской коалиции. В итоге Василевский наладил связь с Понтекорво, работавшему в Канаде по атомной проблеме и некоторыми специалистами Чикагской лаборатории которой руководил Ферми. Нашли выход и на крупнейшего американского физика-атомщика Лео Сцилларда, одного из создателей атомной бомбы в дальнейшем. С ним установила контакт Е.Ю.Зарубина, капитан советской разведки, работавшая в США, которая вышла на Сцилларда через одного его родственника в СССР, работавшего в специальной лаборатории НКВД по авиационной технике и привлекла также к получению к разведывательной информации одного из помощников Сцилларда.
Кроме того Семёнову и его помощнику Курнакову удалось установить прочные связи с близкими Оппенгеймеру физиками из Лос-Аламоса где проводились в 1942-1945г.г. основные опыты и в шли работы по созданию атомной бомбы. Эти физики работали в 20-е – 30-е годы в Советском Союзе, участвуя в становлении советской атомной физики, обучая кадры и совместно исследуя тайны атомного ядра в то время чисто в теоретическом плане и проводя научные эксперименты в ЛФТИ и ХФТИ (Харькове). Вся полученная информация из различных источников советской разведкой по конструкции и работе атомного реактора Ферми во многом помогла советским физикам-атомщикам построить и успешно запустить первый советский атомный реактор в декабре 1946г.
Надо сказать, что в годы войны в США независимо друг от друга действовали четыре разведывательных сети НКВД и ГРУ: в Вашингтоне, где находилось посольство СССР (резидент Ахмеров) позже Квасников, в Нью-Йорке на базе торгового представительства Амторга и консульства (резидент Овакилян, позже Зарубин), в Сан-Франциско, где было консульство (резидент Хейфец, позже Горский), в Мексике – отдельная агентурная группа под руководством Василевского (позже Заботина). Они действовали очень результативно и добыли данные, что американские власти привлекли к практическому решению атомной проблемы выдающихся учёных-физиков мирового масштаба: Нобелевских лауреатов –Энштейна, Ферми и др., всего 12.
Также сообщалось в Москву, что атомная программа США является особо секретной, даже в правительстве мало кто знал о ней, включая вице-президента, а список привлечённых к ней визировал только Рузвельт. С усиления секретности многие ведущие физики во главе с Оппенгеймером в начале 1942г. были переправлены в Лос-Аламос, где
37/12
были взяты спецслужбами США под тщательный и ежедневный контроль с целью как их охраны, так и отслеживания контактов с другими лицами и организациями, выявления и
пресечения интереса к их работе со стороны как немецкой, так и советской разведок и даже английской.
На атомную программу денег правительство не жалело, на неё уже в начале исследований в Лос-Аламосе и в других ядерных исследовательских центрах было выделено 20% от общих расходов на все военно-технические исследования. Уж слишком заманчиво выглядели атомные перспективы США в случае успеха. Всего в 1942-1945г.г. на них потрачено до 5млрд. долларов.
Важным результатом деятельности советских разведчиков по атомному направлению было установление в 1941-1942г.г. и поддержание в 1943-1945г.г. взаимоинтересных и дружеских отношений с ведущими американскими учёными и рядом правительственных сотрудников на основе сочувствия левым идеям и желания помочь СССР в жестокой войне с нацистской Германией. Помимо подтверждённых данных из Колумбийского университета о начале работ по атомной бомбе и сведений из кругов американских физиков об успехах германских физиков, имелись серьёзные материалы от них о пристальном внимании и действиях америкаского правительства к атомной проблеме. Об этом сообщил через нелегальные каналы спецкружка компартии США Н.Сильвермастера видный американский физик Эдвард Кондон, ставший затем начальником Бюро Стандартов США. С ним неоднократно встречался групповод советской разведки «Звук» - Яков Голос. Надо сказать, что этот человек занимал видное положение в американском обществе и вообще был осведомлён о масштабе всех работ по атомной бомбе.
Другой учёный, Дэвид Кейман совсем не как агент, а как член Американо-советского научного общества и Американской лиги борьбы с фашизмом, а также общества помощи России в войне проинформировал Хейфица об участии Нильса Бора в атомном проекте и запуске в эксплуатацию первых атомных реакторов. Хейфец был человеком такого масштаба и эрудиции, который мог свободно разговаривать с крупными учёными. Они понимали и принимали его. А ведь Кейман был крупным специалистом в области химии, соавтором открытия углерода-14, разработал пионерный метод получения облегчённого железа в циклотроне и являлся близким человеком к Оппенгеймеру.
Именно в 1941г. оперативные работники советской разведки Хейфец, Овакимян, Горский, Семёнов и другие заложили основы работы с прогрессивными еругами научной интеллигенции на Западе, сделать это было весьма не просто. Надо было обладать высокой культурой поведения, большим оперативным опытом, свободно владеть несколькими иностранными языками, беречь свои связи, не подставлять друзей, доверявших тебе важную информацию, под удар. Эти люди, как магнит, притягивали к себе выдающихся представителей научной мысли стран Запада.
Так Хейфец позже, в конце 40-х годов, в разгар «холодной войны» и антисоветской истерии, сохранил в науке Кеймана, американская контрразведка не смогла ни арестовать, ни тем более засудить его как «плохого американца», ни доказать его
38/12
сотрудничество с советской разведкой. Подозрения остались только подозрениями, несмотря на всю мощь, опыт и многочисленность американских спецслужб.
Что касается Кондона, то хвалёная ФБР не сумела до него докопаться, благодаря ювелирной работе советских разведчиков. А ведь он работал в атомном центре в Лос-Аламосе, в ядерной лаборатории в Калифорнии, где разрабатывалось атомное оружие, в декабре 19045г. был в составе высокопоставленной американской делегации, которая вела очень важные и ответственные переговоры с руководством СССР по атомным проблемам и старалась отвлечь Советский Союз от создания в будущем своей атомной бомбы, или хотя бы максимально затянуть время её создания. Неудивительно, что советское руководство во главе со Сталином было в курсе инструкций Вашингтона данной делегации и подлинных намерений американцев.
Наряду с целенаправленными поисками помощников и их привлечения у советской разведки в деле получения крайне нужных и ценных сведений по атомному проекту США были иногда и неспланированные удачи. Важную документальную информацию по «Энермозу» удалось получить в 1942г. крупному резиденту НКВД Феклисову, действовавшему в США под дипломатическим прикрытием по закупке необходимых материалов для советской оборонной промышленности и являвшемуся на деле сотрудником научно-технической разведки. Летом 1942г. к нему на приём в генеральное консульство пришёл советский инженер-химик из закупочной комиссии П.Н.Ласточкин, который сообщил о своём знакомстве с руководителем инженерной группы Монти. Эта группа участвовала в строительстве химического предприятия в США и за рубежом, в том числе опытный завод в Окридже, штат Тоннеси, на котором должны были вырабатывать уран-235. От Монти Феклисовых была получена обширная записка к которой прилагался чертёж технической технологической линии по получению урана-235. Разведывательный материал получил высокую оценку «Центра» в Москве. Сведения продолжали поступать и в дальнейшем из этого источника.
Также был привлечён в 1942г. к многолетнему сотрудничеству один из крупнейших советской разведки помощников американец-физик Артур Филдинг (псевдоним «Персей»), который являлся близким сотрудником Оппенгеймера и принимал непосредственное участие в работе главной атомной лаборатории в Лос-Аламосе. Его привлёк на идейной основе коммунист-американец Моррис Коэн (псевдоним «Луис»), воевавший в 1936-1939г.г. в гражданской войне Испании на стороне республиканцев в составе интернациональной бригады имени Авраама Линкольна, где и подружился с Филдингом, также воевавшем в этой бригаде, антифашистом левых убеждений. «Луис» имел разведывательную подготовку т.к. окончил, после ранения на фронте, разведывательную школу республиканцев на курсах радистов в Барселоне. Во главе школы был опытный советский разведчик «Браун». После поражения республиканцев «Луис» вернулся в США и устроился на работу в советско-американскую торговую организацию «Амторг» и встречался с Филдингом.
«Луис» предложил «Центру» в Москве привлечь Филдинга к получению информации по атомной проблеме и, получив согласие «Центра» смог его убедить в
39/12
правомерности и справедливости сотрудничества. Характерна для их принципиальной договорённости опубликован уже в 90-е годы в Москве отчёт во втором томе дела
№13676 «Энормоз». Для краткости обозначим буквой «Л» («Луис») и буквой «Ф» (Филдинга) и возьмём главное в их решающей беседе: «Л» - Объясни мне, пожалуйста, Артур, как ты решился на передачу другому государству секретных данных об атомной бомбе? «Ф» - Я убеждён, что военные круги Америки пошли на явный обман учёных-ядерщиков, заставив их заниматься разработкой проекта атомной бомбы во имя спасения человечества от опасности нацизма, наводнившего всю Европу. На самом деле в Пентагоне считают, что в Советском Союзе не скоро овладеют атомной энергией. Не раньше, чем через десятки лет, а Америка тем временем с помощью урановой бомбы уничтожит социализм. «Л» - Я согласен с тобой в том, что монопольное владение атомной бомбой станет великим искушением для таких генералов, как Гровс (Авторы – Гровс являлся военным уполномоченным Рузвельта в «атомном проекте США», научным был Оппенгеймер с командой в 12 Нобелевских лауреатов по физике). Уверен, что твоя информация по Лос_Аламосу ускорит работу русских по созданию такой же бомбы. Поверь, что твоя информация никогда не будет использована русскими таким образом, чтобы поставить тебя под удар. Ещё они просили передать, что согласны при необходимости оказать тебе материальную поддержку. «Ф» - ради бога не надо об этом. Я готов сотрудничать с ними не за деньги, а за идею. Я хочу посвятить свою жизнь тому, чтобы отвести нависающую над человечеством угрозу ядерной катастрофы, потому что только теперь осознал её реальную опасность и именно это привело меня к необходимости борьбы против неё. «Л» - Они также просили тебя заверить, что твоя помощь не будет использована во вред США. Их планы рассчитаны только на достижение равновесия по атомному оружию… И ещё запомни хорошенько: в нашей переписке Лос-Аламос должен называться «Карфагеном», место твоей работы «Парфеноном», бомба – «горгоной», а ты сам «Персеем».
В итоге этой беседы Филдинг передал «Луису» пакет с секретными материалами по атомным исследованиям в Лос-Аламосе. Материалы, полученные «Луисом» от «Персея» в последующем срочно отправлялись курьером в «Центр». В Кремле с ними знакомился Курчатов и Первухин, позже в 1943г. физики-ядерщики профессора Кикоин и Алиханов, которые ставили перед разведкой конкретные запросы по материалах по проблеме урана. Как они оценивали значение поступающих из США материалов?
Во-первых – наиболее ценная их часть относилась к задаче разделения изотопов, во-вторых – пути решения ядерного взрыва и горения, в-третьих – отмечалось, что большое внимание физическим процессам, которые должны происходить в урановой бомбе, в-четвёртых – указывалось, что полученные материалы заставляют нас по многим вопросам пересмотреть свои взгляды и установить при этом три новых для советской физики направления в работе. Вывод Курчатова в марте 1943г. после знакомства со всей совокупности разведывательных материалов»указывает на техническую возможность решения всей проблемы в значительно более короткий срок, чем думают наши учёные, не знакомые ещё с ходом работ по этой проблеме за границей. 8*
40/12
Так завершился первый, очень важный этап развёртывания атомной разведки в США. Следующим этапом в её деятельности стал адресный поиск и агентурное
обеспечение получения информации из важнейших центров американской ядерной программы в течении 1943г. При поиске и нахождении требуемых целей советская разведка опиралась в своей работе на установки Курчатова. В марте-апреле 1943г. Курчатов детально соорентировал разведку назвав вероятных 7 наиболее важных атомных научных центров в Америке, а также 26 ведущих специалистов, получение информации от которых имело огромное значение. С точки зрения деятельности разведчиков это означало оперативную негласную разработку указанных американсуих учёных в качестве важнейших информационных источников.
Некоторые учёные действовали вполне осознанно, исходя из своих левых убеждений, и становились важными помощниками разведчиков; другие, исходя из симпатий к героически сражающемуся с нацистской Германией Советскому Союзу и не желая дать в перспективе военным и политическим «ястребам» такое страшное оружие, формально «ничего не зная» и прямо не контактируя с советской разведкой, давали возможность ознакомиться с отчётами по проводимыми исследованиями и их результатами, третьи – в ходе научных дискуссий и разработки плановдальнейших шагов в ядерной области, давали этим ценные сведения о направлении исследований, сами не подозревая об этом. А уж тех, кто мог слышать или видеть, итоги дискуссий, составленных и направленных планов, было немало и их внимательно слушали помощники разведчиков и делали важные выводы из фрагментарной, бессистемной информации и случайных дружеских разговоров на «атомную тему».
В основном помощники разведчиков работали на идейной основе и общей борьбы с нацистами, но в случае необходимости, разведчики оказывали им ту или иную помощь и поддержку в ряде жизненных ситуаций. Надо учитывать, что разведчики никогда не действовали путем угроз или шантажа, а также заранее оговоренной денежного или материального вознаграждения за передаваемые сведения. Если кто-то хотел, по теи или иным причинам, прервать контакт с разведчиками, их всегда спокойно отпускали без всякой компрометации. Именно такой подход обеспечивал товарищеские отношения и доверие в ходе разведывательных операций как в ходе войны, так и часто после неё.
Получая регулярно информацию из США по атомным делам по созданным четырём различным сетям разведки, усилили и конкретизировали работу разведчиков и их помощников. На основе добытых данных 27 мая 1943г. из Москвы вновь направили уточнённую ориентировку в США о работе по «Энермозу», указав, что в качестве первоочередных объектов для проникновения следует считать:
1). Группу профессора А.Комптона, который руководил всем проектом в исследованиях Комитета национальной обороны;
2). Колумбийский университет прежде всего профессоров Данпинга и Юри;
3). Калифорнийскую группу под руководством Оппенгеймера;
4). Чикагскую группу атомщиков, возглавляемую доктором Фарли;
41/12
5). Фирму «Келлог» в Лос-Аламосе, которая непосредственно проводила работы с ураном. Это задание во многом подтверждало сведения полученные Лондонской резидентурой через свои источники.
В ходе развёртывания крупномасштабных исследований, переходящих в опытные разработки, главными целями разведки на протяжении 1943-1944г.г. стали становиться:
- главная лаборатория в Лос-Аламосе;
- лаборатория по ядерным исследованиям в Беркли, которая во многом сосредоточила внимание на исследованиях плутония;
- заводы по производству ядерной взрывчатки, строившиеся в ОК-Ридже на основе сооружаемых атомных реакторов.
Заботилось руководство атомной разведки в США и об повышении безопасности и разведчиков, и, особенно, их помощников, ведь в 1941-1942г.г. многие разведывательные связи шли через нелегальный аппарат компартии США, который всячески старались вскрыть американские спецслужбы. В 1943г. руководство НКВД поставило перед Сталиным, ЦК Компартии и Димитровых (в это время он был председателем исполнительного комитета Третьего Коммунистического Интернационала) вопрос с предложением, чтобы активисты американской компартии отошли от активной деятельности и непосредственных связей с учёными, работавших по атомному проекту. Американская контрразведка усиленно занималась наблюдением за активом компартии и их связали, в том числе в научной среде, что вполне могло привести к «засвечиванию» как помощников, так и самих советских разведчиков. Засекречиванием атомного проекта и атомных исследований, их результатов американские спецслужбы занимались профессионально, во всю мощь и возможности их аппаратов. Пришлось даже прекратить использование в качестве источника информации племянника генерального секретаря ЦК Компартии США Браудера, которого Оппенгеймер взял, по просьбе компартии, на работу в лабораторию в Лос-Аламосе.
Хейфецу из Москвы, в целях лучшей конспирации связей советской разведки с учёными-атомщиками, было приказано в 1943г. немедленно прекратить разведывательные операции с использованием актива компартии США. Это было вызвано пониманием, что американская контрразведка скоро обратит внимание на связь Хейфица с прокоммунистическими кругами. Во исполнение приказа все легальные связи были порваны, а затем переключены на каналы нелегальной разведки и специальных курьеров.
Так что, если каналы получения прямой информации не были оккупированы, изменилась только их форма и методы передачи сведений. Они продолжали достаточно успешно действовать до конца 40-х годов, когда в результате как предательства, так и использования новейших разработок в области кибернетики ФБР удалось в ряде случаев проникнуть в разведывательные сети госбезопасности и военной разведки.
Следует сказать и жизненном пути Григория Хейфица, одного из самых талантливых организаторов и руководителей советской атомной разведки в США. Он был человеком такого масштаба и эрудиции, такой убеждённости в правоте того дела, которому беззаветно был предан, являлся очень обаятельным и чистым в отношении
42/12
окружающих его людей, что мог иметь дружеские отношения и тесно общаться со знаменитыми учёными-физиками и их коллегами, прямо не привлекая их к получению интересующей его информации. Хейфец был выходцем из обеспеченной и
интеллигентной еврейской семьи в России, но с юных лет являлся убеждённым коммунистом и борцом за советскую власть, с оружием в руках защищал Советскую Россию в годы гражданской войны.
Он стал членом компартии – РКП(б) в 1919г. , был направлен в разведку Коминтерна в 1922г. и действовал в Германии, Латвии, Турции, Китае. Хефец перешёл на работу в зарубежную разведку ОГПУ с 1931г. В 1921-1922г.г., после участия на стороне «красных» в гражданской войне, в самом начале своей трудовой деятельности являлся секретарём жены Ленина Н.К.Крупской. до работы по линии научно-технической разведки он в 1929-1930г.г. работал в качестве ответственного редактора журнала «Изобретатель» в Москве и имел очень хорошее представление о путях развития науки и техники, что пригодилось в дальнейшем.
Судьба его в 30-е – 40-е годы в СССР была удивительной и очень трудной, наряду с крупными достижениями в области разведки, он нередко становился жертвой политических репрессий и чисток. К нему всегда были недружелюбно настроены некоторые люди в центральном аппарате разведки в силу антисемитских настроений и потому, что они уступали ему по знанию языков, общей эрудиции, которые сами не занимавшиеся непосредственной работой по подысканию помощников в других странах по разведывательной деятельности и установлению доверительных связей с нужными для получения информации людьми.
Хейфец успешно руководил основной резидентурой разведки по атомным вопросам в Сан-Франциско, в Калифорнии, в Лос-Аламосе, устанавливал и поддерживал связи с Оппенгеймером, Бором, Ферми, Сциллардом. ФБР не могла найти на него материалы по проведению им разведывательных материалов и выйти на его источники. За успешную и результативную разведывательную рпботу в США в 1944-1945г.г. был награждён по представлению внешней разведки боевым орденом Красной Звезды и медалью «За боевые заслуги». Боевые награды работникам советской разведки в США и Англии в годы войны давали редко.
1 декабря 1944г. начальник внешней разведки НКВД Фитин утвердил следующую аттестацию на него: имеет большой опыт разведывательной работы, особенно в нелегальных условиях. Имеет достаточно высокий общекультурный уровень. Успешно работал в кругах научно-технической и творческой интеллигенции за рубежом. Работает над повышением своей чекисткой квалификации. В быту скромен, знает английский и немецкий языки, слабее владеет французским и итальянским. Его заметили и начали продвигать по служебной лестнице, несмотря на зависть и предвзятое отношение некоторых руководителей.
О том внимании к информации Хейфеца в высшем руководстве НКВД свидетельствует тот факт, что когда он в конце 1944г. вернулся в СССР, то его приняли совместно Берия и Судоплатов, которым он лично доложил свои впечатления от встреч с Оппенгеймером и другими известными учёными, занятыми в атомном проекте США.
43/12
Хейфец сказал им, что Оппенгеймер и его окружение глубоко озабочены тем, что гитлеровцы могут опередить Америку в создании атомной бомбы. Это подвигало их отдавать все свои силы и таланты
для ускорения атомного проекта, для гарантии победы союзников над фашистской Германией.
В 1945г. подполковник госбезопасности Хейфец стал заместителем начальника отделения внешней разведки. с мая 1946г. назначен начальником американского отделения отдела С «МТБ» СССР по работе с материалами по атомной бомбе.
Однако в СССР начала набирать силу общегосударственная компания по борьбе с «безродными космополитами». К тому же он часто высказывал своё мнение, несовпадающее с мнением начальства и не льстил, и не унижался перед «вышестоящими». Этого ему не простили. 13 мая 1947г. новый министр госбезопасности Абакумов наложил резолюцию «Уволить» и был отчислен из кадров госбезопасности, с передачей на общевоинский учёт. Но такими кадрами не разбрасываются и 17 июля 1947г. Хейфец был утверждён ЦК ВКП(б) заместителем Ответственного Секретаря и членом Президиума Еврейского антифашистского комитета (ЕАК). Однако его судьба стала разменной монетой в ходе борьбы США и СССР за влияние на создание государства Израиль и неудачи сталинского плана усиления позиций Советского Союза на ближнем Востоке, где фактически стоял вопрос – кто будет во многом контролировать колоссальные запасы ближневосточной нефти и её добычу.
В ходе усиливающейся компании в конце 40-х годов начались чистки в партийном аппарате, дипломатической службе, военном руководстве и разведке.
Многие члены ЕАК были репрессированы по надуманным и фальшивым обвинениям в «буржуазном еврейском национализме» и заговоре с целью отделения Крыма от СССР. В 1949г. был арестован и Хейфец, но в 1954г. он реабилитирован и позже ему была назначена персональная пенсия, хотя здоровье за годы в ГУЛАГе было сильно подорвано и скоро умер. Такова судьба одного из лучших советских атомных разведчиков, которого никак не могла поймать американская контрразведка, однако «посадили свои». Надо знать и помнить, что несмотря на трагическую личную судьбу, Хейфец, как и многие другие советские разведчики внесли большой вклад в создание ядерного щита СССР, который предотвратил атомную катастрофу.
Другим крупнейшим советским разведчиком в США, добившийся крупных успехов, был Артур Адамс (псевдоним «Ахилл»), нелегальный военный разведчик ГРУ. Его вклад в освещение американского атомного проекта до сих пор не оценен по достоинству. Постараемся это исправить в данной книге, хотя бы кратко – он заслужил благодарную память нынешних людей итогами своей деятельности.
Родился в шведском городе Экильстуне в октябре 1885г. После смерти отца , мать вернулась в Россию, но в 1885г. она тоже умерла и он воспитывался у родственников под Петербургом. В 1899г. поступил в школу морских механиков, где стал членом социал-демократического кружка и принял активное участие в революционном движении. С 1907г. из-за преследования царской охранки уехал в эмиграцию. Долгое время жил в Египте, Италии, Аргентине, США. В 1920г. вступил в компартию США и с того времени ему начисляется стаж в ВКП(б) – так в то время называлась компартия России. С 1927г. начал выполнять задания военной разведки в США, куда въехал как гражданин Канады, радиоинженер по специальности. В Нью-
44/12
Йорке зарегистрировался как торговец химреактивами, что позволяло ему свободно разъезжать по всей стране.
Первую возможность выйти на учёных занятых в «Манхэттенском проекте» он получил после очередной встречи со своим помощником Кларенсом Хискеем (псевдоним
«Эскулап»), который познакомил его со свом другом, учёным-физиком, который проходит в публикациях по атомной разведке под именем «Мартина Кемпа». Возможно это был Джон Чепин, работающий в то время в Чикагском университете , занимавшийся проблемами производства атомной бомбы и имел доступ к секретным документам, с которых имел возможность снимать копии. Первая встреча «Ахилла» с учёным произошла в конце января 1944г. Мартин Кемп придерживался левых взглядов, добровольно хотел помочь СССР в ведущейся войне, возмущался двуличной политикой по отношению к боевому союзнику и стал очень ценным помощником.
Уже на второй встрече 23 февраля 1944г. «Мартин Кемп» передал Адамсу около тысячи листов различных документов и образцы чистого урана и бериллия. Во время очередного сеанса радиосвязи с Москвой Адамс сообщил в Центр перечень содержания полученных документов. Это были доклады о разработке нового оружия, инструкции по отдельным вопросам, отчёты различных отделов лаборатории, схемы опытных агрегатов, описание методов получения металлов высокой чистоты, а также доклады по вопросам использования молекулярной физики, химии и металлургии применительно к требованиям атомного проекта. Все документы и материалы были отправлены в Москву с первым же курьером.
Кроме того Адамс позволил по своей инициативе направить два доклада на имя начальника ГРУ Ильичёва. В них содержались крайне интересные и важные сведения. Приведём некоторые выдержки из них: «Не знаю в какой степени вы осведомлены о том, что здесь в США усиленно работают над проблемой использования энергии урана для военных целей. Могу доложить, что эта проблема здесь находится в стадии технического производства нового элемента – плутония, который должен сыграть огромную роль в настоящей войне. Только физики уровня нашего академика Иоффе могут разобраться в направляемых Вам материалах… и далее «Для характеристики того, какое внимание уделяется этой проблеме в США, могу указать следующее: секретный фонд в один миллиард долларов, (Авторы- ещё те золотые доллары с высокой стоимостью) находящийся в личном распоряжении Президента США, уже почти израсходован на исследовательскую работу и работу по созданию технологии производства названных ранее элементов. Шесть учёных с мировым именем- Ферми, Алиссон, Комптон, Урей, Оппенгеймер и другие (большинство имеет Нобелевские премии) стоят во главе этого атомного проекта;
- тысячи инженеров и техников заняты в этой работе, сотни квалифицированных врачей изучают влияние радиоактивного излучения на человеческий организм. В Чикагском и Колумбийском университетах, где ведутся эти исследования, построены и действуют особые лаборатории. Специальная комиссия, состоящая из высших военных чинов и учёных, руководят этой работой.
45/12
Мой источник сообщил, что уже проектируется снаряд, который будет сброшен на землю. Своим излучением и ударной волной взрыв уничтожит всё живое в районе многих миль. Он не желал бы, чтобы такой снаряд был сброшен на землю нашей страны. Это проектируется полное уничтожение Японии, но нет гарантии, что наши союзники не попытаются оказать влияние и на нас, когда в их распоряжении будет такое оружие.
Никакие противосредства не известны всем исследователям, занятых в этой работе. Нам нужно также иметь такое оружие и мы теперь имеем возможность получить достаточно данных, чтобы вести самим работы в этом направлении.
Интересна резолюция, которую начальник ГРУ написал на доклад Адамса: «материал срочно обработать и направить тов. Первухину (Авторы – в это время он являлся заместителем Сталина в Правительстве и курировал по его линии работы по созданию атомного оружия). Сообщить «Ахиллу» оценку по получению её от тов. Первухина». Оценка была очень высокой. А связка Кемп-Адамс продолжала успешно действовать и добывать большое количество информации. С мая по август 1944г. Кемп передал ещё около 1500 страниц секретных документов. А до конца года было передано дополнительно до 2500 страниц документов. В целом «Центр» в 1944-1945г.г. было перефотографировано и отправлено курьерами более 5 тыс. страниц документов по американской атомной программе.
Отправлял «Ахилл» не только важные документы, но и крайне ценные образцы используемых конкретных материалов, которые ему передавали помощники. Так 6 июля 1944г. из ГРУ в наркомат химической промышленности были отправлены: один флакон тяжёлой воды, один кусок урана в цинковой оболочке и ещё три небольших куска урана и бериллия для анализа. Кроме того Адамс сумел получить образец оружейного плутония в 1945г. В СССР он вообще не вырабатывался в то время.
Наряду с этим от Кемпа поступили важные материалы на 985 фото и 19 листах по тем или иным экспериментах, их результаты и программы конкурентных исследований, что безусловно помогало советским физикам быстрее продвигаться вперёд. Другое дело, что проходили месяцы, прежде чем данные документы оказывались в их руках: многие перепроверки, страх допустить ошибку или случайно раскрыть источник информации, перестраховка – всё это тормозило внедрение добытых сведений.
Добывал «Ахилл» и политико-военные сведения. Так он смог подтвердить ранее полученные советской разведкой из других источников, информацию о содержании секретных переговоров Рузвельта и Черчилля в августе 1943г. в Квебеке (Канада) по вопросам их объединённых усилий по созданию атомной бомбы. А в середине 1944г. Адамс передал в Москву, что в США планируют в будущем сбросить атомные бомбы на Японские города. И это за год до бомбёжки Хиросимы и Нагасаки.
Очень ценный помощник Адамса Кемп работал на основе своих убеждений, а не являясь агентом из-за денег или компромата. Не случайно в переписке у него был псевдоним «Друг» - действительно друг Советского Союза и реальный гуманист, осознающий все опасности ядерного оружия. Он так объяснял свои действия: «Я действую не в интересах России и не против своей страны. Передавая вам эти документы я защищал будущее людей, которое атомная бомба может погубить, окажись она в руках
46/12
политиков только одной страны». Кемп категорически отказался от значительной суммы в долларах за передаваемые данные.
Но не надо думать, что всё было легко и просто, удача не всегда сопутствовала Адамсу. Весной 1944г. его помощник Хискей, как приверженец коммунизма и Советского Союза попал в поле зрения ФБР и военной контрразведки («ДЖИ-2»). Когда же
выяснилось, что от имеет доступ к работе в рамках «Манхэттенского проекта», за ним установили наружное наблюдение, в ходе которого обнаружили контакты Хискея с Адомсом. В результате подозрений Хискея без лишнего шума, ведь конкретных фактов проведения им разведки и передачи секретный сведений не было, в апреле 1944г. призвали в армию и отправили в качестве интенданта сначала на Аляску, а затем на острова в Тихом Океане.
Было установлено наблюдение и за Адамсом, но оно ничего не дало кроме единичного контакта в ноябре 1944г. с советским вице-консулом Михайловым. Адомс, как очень опытный и осторожный разведчик, по ряду признаков понял, что попал под наблюдение и прекратил на время активную работу. Устроили ему и провокацию с посещением одним из бывших студентов Хискея, который намекнул, что владеет некоторыми сведениями разработки атомного оружия. Адамс понял , что это провокатор и дал понять, что эти вопросы его не интересуют, что он серьёзно болен и на днях уезжает домой в Канаду.
ФБР хотело его арестовать, хотя никаких доказательств у них не было, кроме нескольких, отслеженных агентами контактов с людьми, занятыми в атомном проекте. Однако уличающих в шпионаже данных не существовало, а СССР являлся боевым союзником США и Красная Армия успешно била вермахт на всех фронтах восточной Европы в 1944 – весной 1945г.г. и обострять отношения ещё пока не хотели. Поэтому разрешения на возбуждение уголовного дела и суда ФБР не получила, хотя докладывала вплоть до президента Рузвельта, а затем у Трумэна бало много других более важных забот. Началась в 1946г. бюрократическая переписка между различными ведомствами и пока она длилась, Адамс в конце 1946г. успешно исчез из США, как не следили за ним агенты ФЬР и американской военной контрразведки.
Достоверные сведения о том как и с чьей помощью ему удалось уйти из под наблюдения и пробраться на корабле идущий в СССР, остаётся тайной до сих пор. Ему было предоставлено советское гражданство и он встретился с ж.еной – Д.Л.Ким, которую не видел много лет. Ему присвоили звание инженер-полковника. В дальнейшем он обучал будущих разведчиков в спецшколе, передавал свой богатый и разносторонний опыт. Умер Адамс в 1970г. в возрасте 85 лет. Посмертно, в 1999г. ему присвоено звание Героя России за большой вклад в уселение обороноспособности страны.
Благодаря ему и другим советским разведчикам не оправдались во многом прогнозы американцев, квалифицированных инженеров-атомщиков и экономистов, которые в 1948г. в ведущем журнале «LooK» твёрдо заявили, что у СССР бомба будет не раньше, чем через 6 лет, т.е. в в 1954г. А генерал Гровз, организатор и военный руководитель»Манхэттенского проекта» однозначно сказал на слушании специальной комиссии Конгресса США после атомной бомбёжки Хиросимы и Нагасаки: «Для того,
47/12
чтобы догнать нас, Советам в лучшем случае потребуется до 15 лет, т.е. только в 1960г. Советский Союз, его учёные, инженеры, рабочие и разведчики сумели обеспечить взрыв своей атомной бомбы уже в августе 1949г., тем самым предотвратив ядерную агрессию правящих кругов США против советских людей.
Наряду с Адомсом значительную роль в 1944-1946г.г. играл помощник советской атомной разведки Теодор Холл. Он родился в 1925г. в США в семье еврея меховщика,
бежавшего из царской России от погромов черносотенцев. Был очень одарённым от природы, смог в 1937г. в 12 лет, пройдя сложный и трудный конкурс завоевал одно из 80 мест в элитарной школе для одарённых детей. В 15 лет (в 1940г.) был принят в Колумбийский, затем в Гарвардский университеты, где увлёкся глубинами высшей математики и физики. Холл остро реагировал на социальное угнетение трудящихся, на расизм, на имущественную пропасть между богатыми и бедными, что закономерно привело его в прокоммунистическую организацию Общество Джона Рида, но не лез на первые роли, а был «одним из». Поэтому он не попал в зону интереса ФБР.
Кроме того он являлся талантливым молодым учёным, что было отмечено профессорами-преподавателями. И когда потребовались четыре научных сотрудника в ядерную лабораторию в Лос-Аламосе, руководимую Оппенгеймером, после успешного прохождения проверки в январе 1944г. он был направлен в эту лабораторию, где активно велась разработка супероружия – атомной бомбы. Сильное впечатление на него произвёл свободный и критический интеллектуальный климат в лаборатории, благосклонное отношение её сотрудников к Советскому Союзу. Под воздействием бесед и дискуссий, в которых участвовали Нобелевские светила физики как Нильс Бор и Джозеф Ротблат и другие крупные учёные, он пришёл к выводу, что послевоенный мир будет более стабильным и уравновешенным, если наряду с американцами атомной бомбой в будущем будут владеть и русские.
Холл был человеком действия, а не идеалистом-мечтателем. Поэтому в октябре 1944г. на дне рождения он встретился со своим гарвардским однокашником Саксом – идеологическим единомышленником. Друзья разработали план, который привёл его в офис «Амторга» – советской торговой компании в Нью-Йорке и попали на приём к журналисту С.И.Корникову, являвшемуся одновременно и разведчиком. Так Холл стал помощником резидента майора А.А.Яцкова, с псевдонимом «Персей», а Сакс стал его связным, что свидетельствовало о блестящей работе нью-йорской резидентуры по проникновению в главный атомный центр США – Лос-Аламос, который по словам американцев «был мёртвой зоной безопасности генерала Гровса».
Уже через месяц, ещё в конце 1944г. Сакс передал в резидентуру лист бумаги, в котором Холл изложил принципы внутринаправленного имплозивного взрыва, в результате которого критическая масса в бомбе образуется настолько стремительно, что исчезает риск осечки. Инфрмация Холла содержала также описание импозивной технологии в виде уравнений, объясняющих как срабатывает внутринаправленный взрыв плутония в атомной бомбе. Когда Сакс вернулся в Гарвард и занялся чисто научной работой, то связником у «Персея» стала советская разведчица Лона Коэп «дочь польского эмигранта-католика, работавшая на швейной фабрике в Нью-Йорке и могущая по роду
48/12
работы бывать в разных городах США, не вызывая подозрений, хорошо и модно одеваться, а главное недорого хотели многие. Информация от Холла продолжала бесперебойно поступать и являлась крайне ценной. Так 11 ноября 1944г. резидентура получила от него доклад о «Лагере №2» в Санта-Фе – сверхсекретном объекте, где
тестировались и испытывались различные компоненты и части будущей атомной бомбы. Кроме того был получен список многих лиц, работавших в американском атомном проекте по «Энермозу». Продолжалось важное сотрудничество и в 1945г. – дважды передавал сведения относительно работы на завершающем этапе создания атомной бомбы в виде объёмных рукописных материалов. Наряду с этим «Персей» предоставил подробную схему самой атомной бомбы.
Следует сказать и о непосредственной помощи антифашистов сражающемуся СССР в области обеспечения урановым сырьём развёртывающихся атомных разработок советских учёных. Из Канады было получено 227кг. окиси урана и столько же нитрата урана на фоне малого количества в Советском Союзе в это время уранового сырья для развёртывающихся ядерных исследований в «Лаборатории №2». Данную поддержку смогли организовать советские разведчики в Канаде, при помощи своих добровольных помощников, используя имеющиеся противоречия между Канадой и США. Канада самостоятельно разрабатывала месторождения урановой руды, а США хотели всё контролировать и руководить. По некоторым сведениям, такие поставки сырья продолжались в 1944-весной 1945г.г. и вошли в программу «ленд-лиза» для СССР со стороны Канады, но в 1945г. поставки урановой руды были прекращены из-за категорического требования руководства США
После Хиросимы и Нагасаки Холл, наряду со многими физиками-атомщиками, в знак протеста отказался от участия в продолжении работы по ядерному оружию и покинул Лос-Аламос. В 1962г. переехал вместе с женой в Англию на работу в престижную лабораторию Кембриджского университета. Связь с ним была утрачена. ФБР и МИ-5 подозревали его в разведывательной деятельности по атомным делам с 1949г. , но никаких доказательств у них не было. Он избежал разоблачения и уголовного преследования за передачу совершенно секретных данных СССР по причине нерегулярности своих послевоенных агентурных связей с сотрудниками советской разведки и мужеству Лоны Коэн при допросе в Скотланд-Ярде, арестованной в 1961г. и за отказ сотрудничать с английской контрразведкой приговорённой к 20-ти годам тюрьмы.
Она была очень честным и принципиальным человеком и не выдала Теодора Холла. Через несколько лет её обменяли на выявленных и осуждённых в СССР английских разведчиков.
А в 1953г. Холл навсегда распрощался с советской разведслужбой. Имеет смысл обратить внимание на этот год и данное решение Холла: в марте умер Сталин, в июне арестовали и расстреляли Берию, в августе Советский Союз сумел взорвать свою первую водородную бомбу и смог быстро восстановить ядерный паритет с США. Позднее, в беседе «Персея» с корреспондентом им было сказано: «юность всегда права… и он отнюдь не стыдится её». В 80-е годы биофизик Холл получил международное признание за разработку так называемого метода Холла – использование электронного микроскопа
49/12
для обнаружения мельчайших концентраций элементов в клетке, что очень важно в медицине.
Наряду с помощниками-американцами активно и результативно действовали чисто советские разведчики, офицеры НКВД и ГРУ. Однако из наиболее успешных был А.А.Феклисов (псевдоним «Фомин»). Он родился в 1914г. в Москве в семье служащего на железной дороге и по возрасту являлся вторым поколением советских разведчиков. После школы поступил в Московский институт радиосвязи и отлично знал английский язык. Ему чекисты предложили, после строгой и всесторонней проверки, работать в разведке, защищая страну и народ от вполне вероятной империалистической агрессии. Он дал согласие и направлен на учёбу в школу разведчиков – ШОН (школа особого назначения). После успешного завершения учёбы в 1940г. был направлен в феврале 1945г. в 5-й отдел Главного Управления госбезопасности (американский), занимался переводом на русский язык разведсообщений от помощников из США и по институтской специальности оказывал помощь в организации устойчивой и чёткой радиосвязи Москва – Нью-Йорк. Работал быстро и хорошо, поэтому уже в апреле 1941г. начал действовать сотрудником в генеральном консульстве СССР в Сан-Франциско и проводить научно-техническую разведку при участии местных помощников.
Феклисов в сентябре 1944г. установил контакт с американской, гражданской, симпатизирующей борьбе Советского Союза с гитлеровской Германией. В ходе знакомства выяснилось, что её муж работает в Санта-Фе на заводе, выполняющем ряд заказов по атомным делам. В декабре 1944г. его удалось привлечь к сотрудничеству с советской разведкой на идейной основе и в дальнейшем наладилось бесперебойно получать от него материалы по проводимой в Лос-Аламосе работе по созданию Атомного оружия на заключительном этапе. Это было очень важно т.к. в Лос-Аламосе находилась центральная лаборатория и главные научные исследования по бомбе.
Кроме этого в последующем советский разведчик смог добыть инструкцию и чертежи строительства завода по производству урана-235. Был в военные годы связан с супругами Розенбергами которые передали ему подробные сведения по характеристикам и типам различных американских радаров, а также по авиации и химии. Никакого отношения к серьёзным материалам по атомной бомбе Розенберги не имели, которые координировали специальным разведывательным аппаратом (отдел «С» в НКВД). В 1950г. Розенберги были арестованы ФБР в результате предательства их родственника Грингласа и провала советского разведчика Голда (псевдоним «Раймонд»), связанного с нами. Когда Голда арестовали, он указал на Гринглисса, а тот на Розенбергов.
В США была поднята истеричная волны шпиономании, антикоммунизма и оголтелого антисоветизма под надуманным предлогом, что Розенберги якобы передали СССР все секреты атомной бомбы. Супругов Розенбергов по приговору несправедливого суда, как шпионов, казнили, тем более, что они разделяли коммунистические идеи. «Холодная» война стремительно развивалась и проводилась пропагандистская и идеологическая подготовка населения США к «горячей» войне с коммунистическим Советским Союзом и его союзниками. Но никаких реальных выходов на источники информации советской разведки по атомным делам не оказалось в «деле Розенбергов».
50/12
В послевоенные годы, Фениксов был связан по разведывательной деятельности с «командой Кима Филби» в Англии и США с 1947г. Он сумел получить в начале 50-х годов доклад об англо-американской правительственной группы по оценке и выбору наиболее подходящего времени для ядерного удара по СССР и подробные документы о соэдании баз НАТО в Европе с прицелом на войну с СССР.
Феклисов также сумел получить от своих помощников схему изобретённой в Америке водородной бомбы и, главное, данные по её созданию.
Звёздный час разведчика Феклисова, который смог предотвратить Третью мировую войну в 1962г., когда счёт да войны шёл на часы. Причиной для всемирной ядерной катастрофы были и агрессивная политика правительства США по подготовке военного вторжения на Кубу, и авантюристические действия Н.С.Хрущёва по тайному завозу ракет с атомными зарядами на территорию Кубы для предотвращения такого вторжения.
Всего за сутки до начала Третьей мировой войны и обмена ядерными ударами между США и СССР, Феклисов, работавший в Вашингтоне в качестве советского журналиста, во многом на свой страх и риск, без официальных полномочий, связался с видным американским журналистом Джоном Скали, которого хорошо знал президент США Джон Кеннеди и который мог связаться с Кеннеди. Феклисов смог через Скали начать переговоры и передать для президента условия Москвы для предотвращения войны – в начале удара и захвата Советским Союзом Западного Берлина, как ответной меры за вторжение США на Кубу. В ходе переговоров через Феклисова и Скали были согласованы и другие пункты советско-американского соглашения: со стороны США – демонтаж и вывоз американских ядерных ракет из Турции и гарантия отказа от вторжения на Кубу, со стороны СССР – полный вывоз советских ядерных ракет с Кубы при американском контроле. До начала войны оставалось очень мало времени. Хрущёв по факту одобрил действия Феклисова и взрывоопасная обстановка стала приходить в нормальное русло. Позднее в западной печати переговорщика со стороны СССР стали называть «таинственным мистером икс», а Феклисов после 21 года разведслужбы вернулся в Москву. В 1996г. ему было присвоено звание Героя России по совокупности его успешных действий.
Не прекращались работы советской разведки в США в 1944-1945г.г. по установлению тесных связей с выдающимися учёными-физиками и получению от них консультаций и информации,, которые жизненно важны были для скорейшего осуществления атомного проекта СССР. Одним из них был военный разведчик, главный резидент ГРУ в США П.П.Мелкишев (псевдоним «Мольер»), который действовал в Америке с 1941 по декабрь 1945г.г. под прикрытием должности вице-консула, а затем генерального консула СССР Михайлова в Нью-Йорке. Он поддерживал контакты с А.Эйнштейном через А.И.Коненкову, жену скульптора, которая осталась в США ещё в 1924г. и с которой с 1935г. у Эйнштейна был долгий роман, особенно бурный после смерти жены гениального физика.
В 1942г. Коненкова становится секретарём Комитета помощи России, получает возможность официально общаться с Эйнштейном и Оппенгеймером, которые активно
51/12
поддерживали этот Комитет. В августе 1945г. она сумела уговорить Эйнштейна встретиться с советским консулом Михайловым. Эти встречи стали регулярными и проходили как в коттедже Эйнштейна, так и в квартире Михайлова. Энштэйн упоминал в своих письмах Коленковой о его «советах» и «рекомендациях». Что конкретно передал Энштейн Мелкишеву, неизвестно. Но точно известно, что Энштейн привлекался к теоретическим разработкам атомной бомбы и имел тесные контакты с её главными создателями. Выводы читатель может делать сам.
Были в опасных буднях советских разведчиков в США и приятные неожиданности в среде их интересов, что отражало антифашистскую общественную поддержку среди учёных-физиков Советского Союза, его героически сражающейся Красной Армии, понимания необходимости конкретных поступков в интересах союзнического братства в борьбе со смертоносным врагом – германским нацизмом. Летом 1944г. , после высадки англо-американских войск в Северной Франции и на деле открытия Второго фронта, неизвестный принёс в генеральное консульство СССР в Нью-Йорке пакет на имя тогдашнего посла Советского Союза в США А.А.Громыко. при вскрытии оказалось, что в нём находятся совершенно секретные материалы по атомному проекту США. Центр, получив данные материалы, оценил их как «исключительно интересные. Установить неизвестного доброжелателя резидентуре не удалось.
Так завершился в 1944г. – год, когда советская атомная разведка в США, опираясь на весь опыт предшествующих лет, разветвлённую сеть помощников, таланты руководителей резидентуры, сумела получить и подтвердить очень важные и ценные сведения о размахе ядерных исследований и их результатах, о путях создания атомной бомбы. Это смогло обеспечить решающую информацию и для советских физиков-атомщиков, и для советского руководства в итоговом 1945г. , окончательного разгрома нацистской Германии, успешного испытания атомного оружия американцами и его применением руководством США против двух японских городов с целью запугать СССР и поставить его в подчинённое положение, опираясь на монопольное владение секретами создания атомной бомбы.
Советские разведчики и их помощники быстро и качественно решили задачу овладения основным содержанием этих секретов, т.е. устройством самой бомбы в урановом и плутониевом вариантах, их составными частями, содержанием ядерной взрывчатки, инициирующими взрыв элементами, а также, пусть в первом приближении, тактико-технические характеристики нового, страшного по разрушительной силе по сравнению даже с наиболее мощными обычными взрывчатыми веществами, нового оружия. На своём важнейшем участке борьбы с атомной угрозой, исходящей от агрессивной политики американского империализма, его военщины, советская разведка, несмотря на все трудности и сложности, оказалась на высоте своих исторических задач ради сбережения мира и недопущения вполне вероятной ядерной катастрофы.
Она оказывала информацией всемерную помощь и поддержку физикам-атомщикам Советского Союза в разорённой, разрушенной, обескровленной страны победившей с огромными людскими и материальными жертвами в смертельной четырёхлетней битве с нацистской Германией и её сателлитами.
52/12
А политическое руководство США и Англии в глубокой тайне стремилось выковать атомный нож для удара в подходящий момент в спину своему боевому союзнику. В срыве СССР этих коварных и смертельно опасных планов играла советская разведка. Именно поэтому своевременная добыча атомных секретов для всех её участников являлась глубоко гуманистической и высокоморальной, что во многом обеспечивало их результативность.
В феврале 1945г. Квасников, как непосредственный руководитель атомных разведчиков в США, сообщил в Центр: «Сеть резидентур по линии научно-технической разведки, является в основном работоспособной, а по своей технической квалификации стоит на высоком уровне. Большая часть помощников работает с нами не из корыстных побуждений, а на основе дружеского отношения к нашей стране. В начале 1945г. один из них, английский физик Мэй, работавший в США по «Манхэттенскому проекту», предоставил ГРУ (военной разведке) доклад, который был предельно чётким и достаточно исчерпывающим. В нём описывалась конструкция атомной бомбы, её детали и отдельные узлы, а также во многом технологические процессы их изготовления. Мэй дал подробную схему атомного проекта в США и Канаде: структура проекта, фамилии большинства занятых в нём учёных и военных, перечислял сверхсекретные объекты и заводы в ОК-Ридже, Чикаго, Лос-Аламосе, Хэнфорде, Чок-Ривере, привёл чёткое их описание, назначение, состав выпускаемой продукции. Отдельно прилагался список учёных с которыми по его мнению, можно было установить контакт, как с участниками атомного проекта. Данный доклад был крайне ценен и своевременен. Он позволял другим разведчикам действовать целенаправленно и с ясным пониманием своих задач, добывать недостающие данные и иметь подтверждение уже добытых или получаемых сведений.
Достаточно полная информация об атомной бомбе, её устройстве была слишком важной, чтобы всё замыкалось только на доклад Мэя. Обязательно требовались подтверждающие факты, желательно из нескольких источников, для принятия последующих решений на самом высшем государственном уровне – Сталиным, Берией, Молотовым и в целом всем ГКО. Особенно важными были разведданные в выстраивании новой политической и дипломатической линии в отношениях с США и Англией после безоговорочной капитуляции Германии 8 мая 1845г. и с учётом антисоветской позиции нового президента США Трумэна и переходом власти в Англии от Черчилля к Этли и Бевину в июле 1945г. на фоне появления принципиального сверхмощного нового ору жия. Так стратегическая геополитика СССР переплеталась политическими и техническими аспектами с атомной разведкой.
Также крайне ценными были сведения о сроках испытания первой американской атомной бомбы в связи с подготавливаемой встречи в Потсдаме «Большой Тройки» - Сталина, Трумэна и Черчилля по наиболее принципиальным вопросам устройства послевоенного мира, месте СССР в нём, дальнейших взаимоотношений, учитывая военную подготовку Англией и США операции «Немыслимое» против Советского Союза и Красной Армии.
На решение этих задач были привлечены лучшие силы советской разведки.
53/12
В начале июня 1945г. резидентуре НКВД удалось восстановить временно прерванную связь с Фуксом и его помощниками. От него была получена подробная информация по устройству атомной бомбы: описание плутониевой бомбы, перечень компонентов и материалов, из которых она была сделана, её важнейшие размеры и вес, а также набросок конструкции. Крупнейший советский физик-ядерщик, в последствии научный руководитель «Арзамаса -16», позднее охарактеризовал полученное тогда сообщение, как вполне достаточное, для того, чтобы позволить компетентному инженеру воспроизвести чертежи атомной бомбы.
Сталин очень хотел, особенно после показательной бомбёжки американцами Хиросимы и Нагасаки, получить атомную бомбу как можно быстрее. Но желание вождя – это одно, а возможность – это совсем дрегое. Научно-технические и производственные мощности СССР требуемые для создания действующей атомной бомбы были достаточно скромными, даже учитывая сверхценную информацию от внешней разведки. Немного забегая вперёд надо, ради исторической правды, сказать, что Курчатов и Харитон в 1946-1948г.г. решили использовать эту информацию Фукса при конструировании первой советской атомной бомбы, тем более, что было категорическое требование вождя
сделать всё, как у американцев, для максимальной экономии времени и ресурсов.
За исключением 1-2 человек советские инженеры и учёные не знали, что копируют американскую конструкцию бомбы и считали Курчатова гением в физике, который сразу видел решение сложнейших технических задач и почти всегда выбирал наиболее эффективные их пути. В тех условиях даже намёка на разведданные из США нельзя было давать.
И это было правильным и оправданным в той конкретной исторической обстановке. Осенью 1949г. Сталин отметил: «Если бы опоздали на год-полтора, то, наверное, попробовали этот заряд на себе…». При этом, беря полностью сведения Мэя и Фукса, надо было быстро и полностью провести проверки всех расчётов, всю теоретическую и экспериментальную работу.
Но вернёмся в 1945г. давали нужные данные и другие разведчики в Америке. В начале июля Квасников на основе помощников советской разведки – «Чарльза», «Персея» и некоторых других подготовил и отправил по радио информацию в которой описал Центру конструкцию атомной бомбы. Он первоначально сообщил, что её пеальное испытание на полигоне в Нью-Мексике назначено на 10 июля, но позже его перенесли на 16 июля, якобы из-за метеоусловий. На самом деле 18 июля открывалась Потсдамская конференция, на которой Трумэн при поддержке Черчилля решил сообщить Сталину в самом общем виде, что у США имеется ядерное оружие. Сталин никак не отреагировал на слова Трумэна, не потому, что не понял их, как показалось лидерам Запада, а потому, что заранее знал об удачном испытании бомбы. Сталин ранее уже был ознакомлен с сообщением Квасникова и с данной информацией были ознакомлены и Сталин, и Молотов, и Берия, и Курчатов. Попытка запугать руководителя СССР с треском провалилась. Советская делегация полностью отстояла точку зрения Кремля на итоги войны, опираясь на своевременную информацию от разведки.
54/12
Кроме того, Фукс сумел в июле-сентябре 1945г. передать в Москву данные о результатах первого испытания бомбы и о совершенствовании, после их обработки, первых ядерных зарядов – урановой и плутониевой бомб. Характерно, что в Лос-Аламосе и после окончания войны продолжали упорно работать над повышением характеристик атомных бомб и Фукс, принимал в этом активное участие, не забывая информировать Москву.
18 октября 1945г. заместитель Берии по всей разведке Меркулов послал Берии сообщение, не сомневаясь что оно скоро окажется на столе у Сталина, в котором, обобщив все сведения от разведчиков, в деталях описывая конструкцию плутониевой бомбы. Так что никакого «секрета атомной бомбы» для СССР в это время уже не было. Но когда Молотов в 1947г. заявил, что Советский Союз знает об этом американском секрете, то ему просто не поверили, считая, что он пытается блефовать. Все точки над «і» в вопросе, что знала и о чём незнала разведка ставит факт, что 27 декабря в адрес Берии Управление «С» за подписью Судоплатова направили для рассмотрения на Спецкомитете Правительства переводные тексты от наших разведчиков и их помощников в США на английском языке: подробные материалы по конструкции атомной бомбы с чертежами, образцы детонатора бомбы полученные по линии госбезопасности и военной разведки.
О значении и качестве получаемых разведматериалов свидетельствует информация переданная Фуксом и Понтекорво в Москву в конце 1945г. о возможностях атомной промышленности США в принципе производить, по их оценке, до 8 атомных бомб в месяц, при этом указывало, что у США наличествует очень небольшой запас атомных бомб. Отсюда прямо следовало, что Америка, несмотря на угрозы бомбой в «атомной дипломатии, не готова начать войну против СССР. Это очень дорого стояло в той международной обстановке, когда главными задачами перед советским народом и его руководством были восстановление народного хозяйства и создание своей атомной бомбы для восстановления равновесия на мировой арене.
Раздел 5.
В Оттаве всё тихо (1943-1945г.г.)
Советская атомная разведка в Канаде.
Мы уже немного ранее, говоря о разведке в Англии по атомным делам, немного затрагивали и работу разведчиков в Канаде, с упором на работу Мэя. В связи с тем, что Канада становилась важным звеном в разведывательной деятельности советской стороны в США было принято в Москве решение об укреплении канадской резидентуры в столице Канады Оттаве и в Монреале (второй по величине город) где находились ряд крупных физиков-англичан и канадцев, располагались ряд лабораторий, экспериментальных атомных объектов, а также завод по выработке атомной взрывчатки для бомб использующий урановые месторождения, добычу на них урановой руды и её обогащение. Конечно далеко не всё находилось в Оттаве или в Монреале, ряд объектов были за сотни километров от столицы, но разведчики подчинялись и направлялись резидентурой в Оттаве, которую возглавлял полковник Л.В.Василевский, работавший до этого в Мексике и уделявший большое внимание поиску и привлечению местных
55/12
помощников-физиков.
В связи с возросшим объёмом деятельности резидентуры, Центр направил туда ряд опытных разведчиков, хорошо владеющих и английским и французским языками и прошедшие специальное, хотя и краткосрочное, обучение. После установления дипломатических отношений в июне 1943г. в Оттаву в качестве советского военного атташе был направлен полковник ГРУ Н.Заботин (псевдоним «Грант») и его помощники майор С.Романов и шифровальщик лейтенант И.Гузенко. Чуть позднее к ним присоединились подполковник П.Мотинов (псевдоним «Ламонт»), майор В.Рогов, капитан Ю.Горшков, лейтенант П.Ангелов. Мотинов, как и Заботин были кадровыми разведчиками, закончившими до войны спецфакультет военной Академии им. М.В.Фрунзе и работавшими перед войной и в начале войны по линии ГРУ в Китае. При этом Москва уже знала, что Канада принимает активное участие в совместном англо-американском проекте по созданию атомной бомбы.
Для решения поставленных перед ними задач в резидентуре создаётся оперативная группа «Бэк», занимавшаяся вопросами атомной бомбы проникновением в канадский Национальный исследовательский совет, во многом занимавшийся ядерными проблемами и исследовательский отдел Министерства обороны, в котором работали учёные физики, химики, математики. Вскоре усилиями разведчиков к сотрудничеству с резидентурой на антифашистской основе привлекаются в 1944-1945г.г. ряд видных канадских учёных: Дэнфорд Смит (псевдоним «Бадо»), Нэд Мазерал (псевдоним «Багли») и Израиль Тальперин (псевдоним «Бэкон»). Надо сказать, что Канада активно принимала участие в антигитлеровской коалиции – оказывала по ленд-лизу определённую помощь СССР, канадские военнослужащие были в составе английских войск, т.к. Канада в то время являлась доминионом Англии.
В марте 1945г. от группы «Бэк» стала поступать важная информация: наиболее секретные работы ведутся по ядерной физике, передан доклад о работе Национального исследовательского совета, правительство купило завод по производству радия. Сообщалось, что в стадии строительства находится завод по производству урана и что инженерный состав для него будет набираться из Макгильского университета. Особо указывалось, что в результате экспериментов с ураном установлено, что он может стать начинкой для бомб. Информировалось, что американцы развёртывают широкие исследовательские работы, вложив в это 660млн. долларов.
Москва также попросила у «Бадо», сможет ли он достать уран-235 и предупредить об опасности от него. В результате от разведчиков были переданы 2 лабораторных образца урана233 и урана-235 в стеклянных трубочках в очень небольшом количестве, но пригодным для тщательного анализа. В то время они представляли большую ценность. Прилетевшего в Москву из Канады Мотинова с докладом и образцами на аэродроме лично встретил начальник ГРУ Кузнецов и в автомашине присутствовал Берия. Как потом вспоминал Мотинов: «от ампул с ураном у меня до сегодняшнего дня мучительная рана и приходится менять кровь по несколько раз в год». Таков был риск атомного разведчика.
56/12
Но разведывательная деятельность резидентуры в Канаде продолжалась. Заботин узнав от Мэя о строящемся в Чок-Ривер урановом заводе, решил лично побывать в районе строительства. Воспользовавшись знакомством , живущим поблизости от завода, он съездил к нему «в гости» на моторной лодке, выдавая себя за страстного рыболова и восторгаясь прекрасными видами окрестности. Во время прогулке по реке Заботину удалось внимательно осмотреть завод и послать в Москву подробный доклад. Тут же из Центра поступило указание «Гранту №11438 телеграфируйте: как связан Ваш знакомый с заводом где он сейчас работает и каковы ваши отношения? Если возможно, дайте более подробное описание внешнего вида завода. Директор». Выполнить задание Заботин поручил важному помощнику, которому удалось побывать не только на заводе в Чок Ривере, но и на чикагском заводе, работавшего в рамках «Манхэттенского проекта». Собранная им информация была немедленно передана в Москву.
Один из помощников, регулярно бывая в США, физик по специальности и участник американского атомного проекта смог добыть информацию по плутониевым реакторам и работам в Лос-Аламосе, где был важный центр ядерных исследований. Советские разведчики и их помощники держали под постоянным наблюдением научный коллектив ведущий работы в Монреале в системе Канадского национального совета по исследованиям атомного проекта в военных целях. Данный коллектив состоял из 250 человек, частично из переехавших из Англии учёных, а также местных работников. Основным объектом их работы являлось строительство двух атомных установок-реакторов системы «уран-графит». В результате 5 ноября 1944г. 1-е (разведывательное) управление НКВД дало подробную оценку добытых сведений и отметило тесное сближение этого центра в Канаде с американцами, которые постепенно перехватывали управление им англичан. Через год, 4 ноября 1945г. , подводя некоторые итоги работы резидентуры в Канаде начальник ГРУ Кузнецов, генерал-полковник доложил маршалу СССР Берии о полученных сведениях по атомным делам:
- материалы научно-исследовательской лаборатории Монреальского университета;
- схема уранового котла-реактора (действующего);
- доклад о посещении уранового завода в Аргони Форест группой сотрудников Монреальской лаборатории;
- доклад о результатах осмотра научным работником, нашим помощником, Монреальской лаборатории;
- приложение к вышестоящим 96 фотографий.
К осени 1945г. действовала прекрасно отлаженная и отлично функционирующая сеть советской разведки в Канаде. Она во многом позволила осветить основные вопросы, касающиеся теоретических разработок и промышленных технологий ведущих к созданию атомной бомбы.
Что это именно так, свидетельствуют факты связанные с Бруго Понте – канадским, затем американским, позже советским физиком-ядерщиком, крупным учёным и деятельным помощником советской разведки и в Канаде, и в США, внёсшим значительный вклад.
57/12
Он родился в Италии в 1913г., был выходцем из семьи эмигрантов, покинувших Российскую империю в самом начале 20-го века. Россию в семье вспоминали с уважением и теплотой, родители были людьми левых взглядов. Некоторые его родственники в 20-30-е годы являлись членами запрещённой в фашистской Италии компартии. По образованию физик Понтекорво покинул Италию в 1936г. из-за гонений и через несколько лет оказался в Монреале. До эмиграции в Канаду работал в группе выдающегося итальянского физика Ферми, которому ещё в 1932г. удалось с помощью нейтронов возбудить ядерную реакцию, а 1942г. на её основе создать первый в мире работающий атомный реактор в США (Чикаго). В конце 1942г. Понтекорво вступил в англо-канадскую группу учёных, занимавшихся атомными проблемами и понял, что данные исследования в конечном счёте приведут к созданию атомной бомбы.
Скоро он установил по своей инициативе конспиративный контакт с сотрудниками советской разведки в Оттаве. Причём первому его письму в посольство СССР резидент не предал серьёзного значения, приняв его за фальшивку или провокацию. Не получив ответа, Понтекорво лично доставил в посольство секретные документы и расчёты. И лишь после этого с ним установили оперативную связь и дали псевдоним «Млад» для сообщений. На протяжении более шести лет работу с «Младом» вёл подполковник Василевский, который в 1943-1945г.г. был резидентом в Мексике, но часто бывал в США и Канаде. Он быстро наладил устойчивую связь с Пантекорво в Канаде и регулярно встречался с ним до его отъезда в Англию в ё949г.
Понтекорво и Василевский играли в теннис и нередко соревновались на теннисных кортах – внешне ничего примечательного. На самом деле для передачи секретных материалов Понтекорво, по рекомендации Василевского, использовал теннисные мячи с заделанной в них микроплёнкой. До 1949г. «Млад» жил в Канаде, работая в одной из научно-исследовательских лабораторий по проблемам атомного оружия. Затем его перевели в английский центр атомных исследований в Харуэле, т.к. англичане начали самостоятельную подготовку к овладению ядерным оружием. Сведения об этом были важны и интересны для СССР в связи с его подготовкой к созданию своей атомной бомбы в августе 1949г.
Для связи с «Младом», после его переезда из Канады в Англию многие встречи Василевский организовывал в Швейцарии и Италии, защищая своего помощника от внимания английской контрразведки. Оперативное обеспечение встреч Василевского и Понтекорво, а ведь каждая встреча планировалась и осуществлялась как отдельная разведоперация, проводили офицеры разведки А.А.Яцков и И.С.Горшков, в разное время работавшие в Италии и США. Для прикрытия некоторых таких встреч использовали визиты советской делегации деятелей кутуры во главе с известнымкинорежиссёром Г.Александровым и кинозвездой Л.Орловой.
Понтекорво передал много ценных материалов. От него впервые поступила развёрнутая информация о работе группы Ферми, которая запустила ядерный реактор, что открывало дорогу к изготовлению атомной бомбы. Летом 1945г. «Млад» сообщил об устройстве атомной бомбы. Описание было весьма подробным и во многом совпадало, что являлось очень важным, с материалами, которые ранее передал Фукс. Кроме того дал
58/12
сведения о конструкции урановых котлов- реакторов.
В том же году, вскоре после встречи с Берией и приезда в Дубну (ядерный исследовательский центр под Москвой) его навестил крупнейший советский физик-ядерщик И.Е.Тамм, который активно работал со своей группой над водородной бомбой.
Наряду с этим Понтекорво участвовал на первом этапе (1946-1949) исследований по созданию водородной бомбы. Вместе с Фуксом в начале 1946г. Понтекорво выступил против работ по разработке «сверхбомбы» наряду с Ферми, Оппенгеймером, Сциллардом, Бором исходя из гуманистических принципов предотвращения «термоядерного ада» и уничтожения всего земного на Земле. Они столкнулись с резкими
возражениями физика Теллера и ряда американских генералов, готовых поставить род человеческий под полное истребление. Предотвратить создание водородного оружия им не удалось, но они смогли хоть на небольшое время затормозить его и дать толчок к развёртыванию массового движения сторонников сохранения мира во многих странах.
Очень недаром после прибытия Понтекорво в Москву с ним встретился Берия и расспрашивал о работах в США над водородной бомбой.
Такая информация по реакторам была крайне важной, т.к. их конструкций было несколько, как и их результативности. Надо было выбрать наиболее удачные и достаточно дешёвые.
Летом 1950г., когда в США и Канаде начались аресты многих помощников советской разведки из-за предательства шифровальщика советского посольства в Оттаве и других причин провалов уже в резидентурах США, руководство госбезопасности решило не рисковать и Понтекорво вместе с семьёй вывезли в Советский Союз по маршруту через Швецию и Финляндию. В последствии Понтекорво сделал блестящую карьеру в советской ядерной физике, избран академиком и награждён двумя орденами Ленина. Свою лепту в создание надёжного и очень своевременного ядерного щита СССР он достойно внёс.
Раздел 6
Звёздный час советского разведчика Жоржа Коваля
У вдумчивого читателя не может не возникнуть вопрос – как происходил переход от успехов атомной разведки в США в годы войны к её успехам после мая 1945г. и начала «холодной войны?» Лучше всего, на наш взгляд, это может отразить судьба Жоржа Коваля имевшего псевдоним «Дельмар», типичная для разведчика, таких было много, и особая, ибо ему, в результате благоприятных обстоятельств, осторожных и правильных действий, единственному советскому гражданину, удалось проникнуть и многие годы действовать в самой сердцевине американского атомного проекта, Он сумел узнать и передать в Москву крайне важные сведения, которые наряду с другими данными других разведчиков, во многом позволили Советскому Союзу стать, наряду с США, атомной державой, несмотря на колоссальные людские и материальные потери. Были и в его жизни горькие страницы и десятки лет забвения. Но Коваль выдержал всё и о нём
вспоминали спустя 50 лет, только в 2000 году.
59/12
Вот о нём, об его пути в разведку и успехах в ней, о последующей жизни авторы здесь и расскажут.
Надо учесть, что даже в 2000-м году в книге В.Лота, изданной в Москве «ГРУ и атомная бомба» он был спрятан от читателей под именем «Дмитрий». Теперь пришло время правды и можно, и нужно его достаточно полно осветить. «Дельмар» относится к тем редким уцелевшим профессионалам военной разведки, которые смогли в годы длительной «спецкомандировок» не попасть в сети многочисленной контрразведки противника. Он выполнил поставленные перед ним задачи и благополучно возвратился на Родину, к семье. Ему удалось избежать ареста в СССР и не попасть под всёсметающий молот сталинских репрессий, проводимых в то время, сначала под руководством Берии, затем Абакумова, позже Игнатьева. Судьба хранила его, хотя и он сам не лез в первые ряды и не привлекал к себе ненужного внимания специалистов и в США, и в СССР. Он был скромным, тихим и порядочным человеком, являлся очень дисциплинированным и ответственным на всех участках работы, увлекался физикой и математикой, с удовольствием учился и старался не принимать активного участия в политических дискуссиях, хотя сердцем и душой разделял коммунистические идеи.
Жорж Коваль родился в США в 1915г. в семье хорошего плотника, уехавшего из Российской империи в эмиграцию в силу национальных притеснений и ограничений. Мать была домохозяйкой и воспитывала троих детей. Родители Коваля прожили в Америке около 20-ти лет. Разразился страшный экономический кризис 1929-1933г.г. Работы было мало, заработки не могли покрыть даже скромную жизнь семьи. Плотник поддерживал связь с друзьями в советской России и узнал, что на Дальнем Востоке страны создана еврейская автономная область, где вполне можно было спокойно и надёжно работать и жить среди своих в этой автономии. Быстро собрались и переехали, но Жорж успел закончить до переезда американский колледж.
С 1933 по 1934 год Коваль-младший проживал с родителями в Хабаровском крае, работы не боялся и трудился на совесть, так его воспитали родители, придерживающиеся социалистических взглядов, г де главным является труд, а не нажива.
Пытливого и обязательного юношу быстро заметили и он стал помощником механика. В 1934г. Жорж Коваль решил получить высшее образование, самостоятельно приехал в Москву и успешно сдал экзамены в химико-технологический институт им. Менделеева, где упорно стал заниматься инженерным делом и физикой. После окончания института, его, как подающего надежды, молодого специалиста направили в аспирантуру. Он любил технические науки и имел склонности к их изучению. В институте он вступил в комсомол. Коваль искренне верил в светлые идеалы коммунизма и готов был за них сражаться против набирающего силу фашизма и вполне возможной военной агрессии империалистических стран для уничтожения СССР.
Биография, его способности, готовность защищать советский народ и привлекли к нему внимание военной разведки в 1938г. Она увидела в нём человека, из которого можно было бы подготовить хорошего разведчика-нелегала для ведения научно-технической разведки в США, т.к. свободно владел английским языком, имел общую
60/12
профессиональную техническую подготовку. Его личные и деловые качества соответствовали тем, которыми должен был обладать разведчик.
В институте на запрос из военной разведки молодому аспиранту дали хорошую характеристику.
Интересы Разведуправления и личные планы молодого инженера совпали. На первой же беседе с представителем военной разведки он дал согласие на интересную, нужную, но опасную работу.
Для того, чтобы послать Жоржа в США, необходимо было обучить его сложным премудростям разведывательной работы. На это требовалось время. Пройдя курс специальной подготовки Коваль получил псевдоним «Дельмар» и был направлен в специальную командировку в США. Его главной задачей было добывание сведений о разработке в американских лабораториях новых отравляющих веществ. В создании химического оружия американцы в те годы опережали нацистскую Германию достигли значительных результатов.
Коваль обосновался в Нью-Йорке, наладил связь с Москвой, получил указание, куда и как устроиться на работу, но сделать этого не смог. Документы, которые были у него на руках на вымышленное имя, несколько месяцев не позволяли ему найти надёжную «крышу», т.е. работу, без которой нельзя было заниматься разведкой. В лабораториях, которые занимались такими секретными исследованиями, было повышенное внимание контрразведки к документам и биографии возможного нового сотрудника. В Центре не исключали такой ситуации. Поэтому разведчику предоставлялось право самому воспользоваться своими первоначальными документами, которые были абсолютно законными и не вызывали ни тогда, ни позже никаких вопросов. В них были сделаны заранее соответствующие пометки. Успешно учился в колледже, ну а потом несколько лет якобы мотался по всей Америке, желая найти работу, старался заработать на жизнь. Таких в США после «великой депрессии 1929-1934г.г. было миллионы, тем более, что никаких претензий у полиции к нему не было. Когда другого выхода не было, а задание требовалось выполнять, Коваль пошёл на риск – снова стал Жоржем из Сью-Сити, где родился, учился и проживал.
Вскоре Жорж Коваль без особого труда устроился на работу куда хотел, приобрёл новых полезных знакомых. Естественно со старыми друзьями по школе и колледжу он не встречался и даже смог заставить себя не навещать позже свой родной город. Куда-то переехал. А хорошие технические знания он будто бы приобрёл самостоятельно, ещё учась в колледже ну а способности и воля у него явно были. Это в 30-е – 40-е годы являлось в США обычным, узкая специализация молодёжи началась значительно позже. В декабре 1941г. США вступили во Вторую мировую войну, воюя с Японией и её союзниками. Начался постепенный призыв военнообязанных в армию. В 1943г. очередь дошла и до Коваля. Разведчик доложил об этом в Центр и попросил рекомендаций. Американское армия мало интересовала в то время разведку. Служба в армии оторвала бы «Дельмара» от выполнения основной задачи – добывания сведений об американском химическом оружии.
61/12
Центр дал «Дельмару» указание, которое гласило, что, если удастся избежать призыва в армию, то надо воспользоваться этим, но если призыв неизбежен, то придётся подчиниться велению судьбы. Пришлось подчиниться велению судьбы. Именно это принесло и ему, и советской военной разведке большую удачу, и чем дальше, тем больше. Поскольку «Дельмар» имел документы, подтверждающие, что он окончил два курса технического колледжа в США, его направили на учёбу. На этот раз на специальные курсы, на которых проходили обучение молодые парни, которые должны были освоить новые по тем временам специальности, связанные с работой на объектах по производству радиоактивных материалов. Курсы находились в Нью-Йорском городском колледже.
Вместе с «Дельмаром» на курсах учились около 39 других молодых американцев. Ряд из них после войны станут известными учёными, другие – серьёзными аналитиками,
ведущих американских корпораций, которые работали на атомный проект. Многие из тех сокурсников «Дельмара» достигли позднее значительного положения в научном мире США. Однако все они были знакомы, многие дружили. «Дельмар и по складу характера и по обучению в спецшколе военной разведки, был скромным, спокойным, не стремился «выпятить себя» среди сокурсников, якобы мало интересовался политикой и очень интересовался изучаемыми предметами, всегда был готов помочь, разъяснить трудный учебный материал. Всё это придавало ему авторитет в глазах сокурсников.
В августе 1944г. рядовой американской армии Жорж Коваль успешно завершил обучение на курсах и был направлен, после обязательной проверки на благонадёжность, на службу в секретный объект в городе Ок-Ридж (штат Теннеси). Это был тот самый сверх-секретный город-призрак, вокруг которого американская разведка создала, как она считала, «мёртвую зону» для любой иностранной разведки и очень ограничила его посещение учёными-атомщиками и даже союзников англичан в него не пускали. Даже Клаус Фукс, который занимался разработкой математического аппарата газодиффузного процесса и решением технологических проблем строившегося ядерного комплекса в Ок-Ридже, ни разу в этом городе не был. Фуксу, как и другим британским учёным-атомщикам, также было запрещено посещение ядерного комплекса в Хэнфорде, где производился плутоний, и объекта «Х» за которым скрывался завод в Ок-Ридже.
Перед отъездом «Дельмар» встретился со своим резидентом, доложил о назначении на работу в город Х. разведчики отработали условия связи. Они были простыми – как только представится возможность «Дельмар» должен сообщить о себе и своей работе в письменной форме. Были предусмотрены и условия для передачи информации об объекте, которая, как предполагали разведчики, должна была представлять интерес для разведки. но они сами не предполагали какой интерес и насколько важный. Но «Дельмар» быстро сориентировался на новом месте службы и стал, не привлекая внимания, собирать воедино и анализировать имеющуюся информацию, которая была фрагментарной. Здесь как раз пригодилось его инженерно-
химическое высшее образование, полученное в институте в Москве, плюс к этому знания о методах проведения разведки из курсов обучения в спецшколе.
62/12
Так он по распределению, как один из лучших курсантов, попал в закрытый американский город, стал одним из сотрудников завода по производству радиоактивных материалов – ядерной взрывчатки, которые использовались для снаряжения первых атомных бомб в 1945г. Подобные атомграды Челябинск-70, Арзамас -16, Красноярск-16 в СССР будут построены позже в 1947-1949г.г.
От «Дельмара» стало известно, что в ОК-Ридже производится обогащённый уран235 и плутоний, что этот объект разделён на три основных литерных сектора К-25, У-12 и Х-10. То, что «Дельмар увидел в ОК-РИДЖе, его потрясло. Это был город специального назначения, атомного. В нём работали несколько десятков тысяч учёных, технических специалистов, полицейских, агентов ФБР и военной контрразведки. Он был похож на резервацию, в которой подвергались добровольному, очень хорошо оплачиваемому , прекрасному обеспечению лучшие научные умы Америки и Англии. Въезд и выезд из ОК-РИДЖа строго контролировался, получение или отправка любой почты тщательно проверялась.
Город носил условное название в документах «Объект компании «Кемикл инжениринг ворке», которая якобы принадлежала военно-химической монополии «Дюпон», а не государству. Сотрудники данной фирмы выполняли значительный объём работ в рамках уранового проекта. «Дельмар» работал на предприятии в секторе Х-10, которое было меньше по размерам, чем первые два. На нём трудились около 1500 человек. На объекте Х-10 действовала секретная установка по производству плутония, между прочим первая в мире. Будучи уже в 90-летнем возрасте Жорж Коваль гордился тем, что был единственным советским разведчиком, который держал в собственных руках образцы плутония, полученного американцами. Коваль был радиометристом и поэтому имел доступ в различные сектора, тем более, что он никогда не проявлял любопытства, выходящего за рамки его обязанностей. Он смотрел на американские опыты по производству урана и плутония глазами дипломированного специалиста и старался как можно больше всего запомнить и быть максимально точным. А память у него была отличной, просто фотографической.
Только через полгода «Дельмар» получил первый отпуск и покинул ОК-РИДЖ, что позволило ему, по договорённой заранее схеме, встретиться с резидентом военной разведки. После той встречи, которая была проведена по всем правилам разведывательного искусства, в Центр была отправлена срочная радиограмма с одного из нелегальных передатчиков, в которой докладывалось о существовании ОК-РИДЖА, его точные координаты расположения, о производстве на действующих реакторах обогащённого урана и плутония. Сообщалась должность, которую занимал «Дельмар» в ОК-РИДЖЕ, для того, чтобы руководство хорошо понимало, что он может узнать, а что нет. Несколько позже в Москву были направлены и другие важные сведения об атомном городе и потенциале его заводов, их мощности.
Разведчик имел доступ и в другие сектора – К-25 и У-12 и что делалось в них ему тоже было известно, и лично , что видел и слышал, и путём ненавызчивых бесед с их сотрудниками, которые, пусть частично, говорили о своей работе, включая достижения и трудности. «Дельмар был очень внимательным и благодарным слушателем, искренне
63/12
сочувствовал, иногда помогал техническим советом, но никогда не проявлял подозрительного любопытства.
Последующие встречи с «Дельмаром» проводил советский разведчик «Клайд». Таких встреч было несколько. Он сообщил о том, что обогащённый уран и плутоний под усиленной охраной отправляются военными самолётами в другую лобораторию, которая находилась в Лос-Аламосе, передавал другую информацию, которую собирал, работая в ОК-Ридже. Советская разведка в 1943г. знала об ОК-Ридже от Фукса, но только в самом общем виде, без деталей. Сведения от «Дельмара» во многом восполняли недостающее и позволяли быть в курсе производства и компановки первых атомных бомб в США, следить за степенью их готовности.
В начале 1945г. «Дельмар» был переведён на новое место службы – в секретную лабораторию фирмы «К», которая выполняла большой объём специальных исследований по атомному проекту в Дейтоне. «Дельмар» получил повышение по службе, стал «сержантом штабной службы». Новая должность расширяла его, как говорят, информационные возможности и по ходу выполнения своих обязанностей мог уже задавать некоторые вопросы. В лаборатории работали крупные учёные. Научные исследования, которые они проводили, ясно говорили о том, что работа в США по созданию атомной бомбы вступает в завершающую стадию. На очередной встрече «Дельмар» передал «Клайду» сведения об основных направлениях деятельности лаборатории и её сотрудниках.
Данные «Дельмара» были немедленно переданы в Москву, где их очень ждали. В Центре на их основе было подготовлено донесение на имя генерал-лейтенанта Судоплатова, который возглавлял всю атомную разведку и к нему стекались все добытиые сведения. В донесении, в частности, сообщалось об объёме ежемесячного производства полония в ОК-РИДЖЕ, который являлся крайне необходимым компонентом, обеспечивающим ядерную реакцию и последующий взрыв бомбы, т.е. нейтронный запал. Надо сказать, что в нацистской Германии учёные-физики пошли по несколько другому пути иницинировании взрыва атомного устройства, но не смогли добиться чёткой и уверенной работы инициатора, что отрицательно сказалось на экспериментальных взрывах – они были, но давали значительно меньшую мощность, а их совершенствование и выход на роль полония помешала Красная Армия победной весной 1945г.
Что конкретно сообщала военная разведка Судоплатову: летом 1945г. : объём производства полония и что изготовленный полоний отправляется в штат Нью-Мексика, где используется для создания атомных бомб (Авторы – там же в июле 1945г. прошло успешное испытание первой американской бомбы). В дальнейшем, осенью 1945г. на основе информации «Дельмара» указывалось: «Полоний производится из висмута. На 1 ноября 1945г. объём продукции завода составил 300 кюри полония в месяц, а сейчас доведён до 500 кюри.
О производстве полония и его использовании нигде не сообщалось. Краткое описание процесса производства полония выслано как почтой и по получению будет немедленно направлено Вам». Эту докладную записку 22 декабря 1945г. подписал начальник 1-го
64/12
управления Главного разведывательного управления Генерального штаба Красной Армии генерал-майор танковых войск Хлопов.
13 февраля 1946г., продолжая тему полония, генерал-лейтенанту Судоплатову из ГРУ было направлено ещё одно письмо. Вот его содержание: «При этом направляю описание процесса производства элемента полония, полученное нами из достоверного источника». Достоверным источником был «Дельмар». Он был первым советским разведчиком, который подсказал для чего и как используется в американских атомных зарядах химический элемент полоний. После того, как атомным бомбардировкам с несколькими сотнями тысяч раненых, убитых, облучённых жителей, в лаборатории произошёл праздник, ведь полоний доказал свою боевую эффективность, а жертвы – это всего лишь японцы, враги Америки. Начальник лаборатории объявил своим сотрудникам о том, что «они внесли в эту историю значительный вклад».
Через некоторое время в лаборатории начала формироваться команда для поездки в Японию после её капитуляцию. Все поняли, что речь идёт о сборе данных по результатам атомной бомбёжки. Отбирали самых проверенных специалистов, в их число вошёл и «Дельмар». Руководство лаборатории относилось к нему с большим доверием, т.к. он был тихим, спокойным, аполитичным, интересовался, как они думали, только техникой и заработком.
В спецкоманду был зачислен и Жорж Коваль. Он был готов в этот заокеанский вояж для того, чтобы убедиться в том, какую реальную мощь обрели США и проинформировать об этом руководство военной разведки. Но за несколько дней до вылета в Японию выяснилось, что в составе команды нет врача рентгенолога, а территория городов бала сильно заражена радиоактивными осадками, в результате взрывов урановой и плутониевой бомб, японцы тысячами заболевали и многие из них умирали. Рисковать высококвалифицированными специалистами-американцами не хотели. Пришлось «Дельмару» остаться в США.
В сентябре 1945г. завершилась Вторая мировая война, началась частичная демобилизация американской армии. Начальник лаборатории предложил ему остаться на прежней должности, обещал новое повышение по службе. Но «Дельмар» отказался. Он предчувствовал изменения в системе отбора специалистов для работы на атомных объектах, их новую, ещё более тщательную проверку и перепроверку американскими спецслужбами и не хотел бессмысленно рисковать в условиях ужесточения режима секретности, так как атомная бомба являлась козырной картой руководства США в попытке осуществить «мир по-американски».
После службы в армии, из которой по демобилизации «Дельмар» был уволен в 1946г., он прибыл в Нью-Йорк, где работал его руководитель разведчик «Клайд». На очередной встрече «Дельмар» доложил «Клайду» о том, что ещё узнал в лаборатории в Дейтоне и сообщил о предложении руководства лаборатории остаться после военной
службы в этой лаборатории в должности гражданского специалиста. «Клайд» заинтересовался этим предложением. Он увидел интересную перспективу, которая позволяла разведке получать новые закрытые данные из Дейтона, где начались работы
65/12
по совершенствованию атомного оружия. Однако «Дельмар» рассудил иначе. Он считал, что продолжение его работы в лаборатории связано со значительным риском и таит в себе большую опасность. Проводилось крайнее усиление режима секретности на атомных объектах, а также первая проверка всех сотрудников, их политических убеждений, родственных связей, документов. Исключений не было ни для кого.
В США и Канаде газеты и журналы были забиты материалами о советском «атомном шпионаже». Печатались интервью с предателем Гузенко, добровольно перешедшим на сторону противника в сентябре 1945г., с сенаторами, которые требовали самых суровых мер и положить конец деятельности советских «атомных шпионов». Были арестованы и казнены помощники советских разведчиков супруги Розенберги, других осудили на многие годы тюрьмы и каторги. Существовала реальная угроза того, что в конце концов агенты ФБР смогут установить, что Жорж Коваль вместе с родителями выехал на постоянное жительство в СССР в 1932г. и после этого в США не возвращался. Тогда какой Коваль работал в ОК-РИДЖЕ и в Дейтоне? Подлинный, который нелегально проник на территорию США или кто-то другой, похожий на него и с его документами?
Обстановка в США продолжала накаляться. Её обострил судебный процесс в Канаде над выданными Гузенко советскими разведчиками и их помощниками. Хватало малейшего подозрения и человека обвиняли в «антиамериканской деятельности», он попадал в «чёрный список» неблагонадёжных и лишался работы, часто арестовывался. К тому же, в одном из номеров журнала «Найлебен» общества «ИКОР» о жизни советских евреев в Биробиджане до войны, была опубликована фотография всей семьи Ковалей, прибывших из США и успешно работавших. На переднем плане в центре этой фотографии был запечатлён Жорж Коваль. Этого было вполне достаточно, чтобы американская контрразведка проявила к сержанту американской армии Ковалю повышенный интерес. Но трагического поворота событий удалось вовремя избежать.
По указанию из Центра «Дельмар» учился в технологическом колледже, вероятно под чужой фамилией и с новыми документами, который успешно закончил и был готов устроиться на работу в одну из крупных технических фирм. По некоторым данным, эта фирма имела определённое отношение к началу разработки американской «серхбомбы» - термоядерного оружия, а «Дельмар» был опытным радиометристом по работе с радиоактивными материалами да ещё имел отличное техническое образование, полученное и в СССР, ив США. Связь с советской атомной разведкой он не прерывал. Обращает на себя внимание один факт, хотя информация разведки наверх в Москву доверенных физиков имела, с целью неразглашения источника, обезличенный характер, о крайней ядовитости «трития» и его роли топлива в водородной бомбе, о котором сообщалось, прямо касалось специализации «Дельмара».
Наступил 1949г. Коваль неожиданно для себя получил приказ из Москвы: завершить спецкомандировку и возвратиться в СССР.
Поспешность с которой Коваль покинул США 6 октября на борту парохода «Америка» направляясь в Гавр (Франция) 1949г. , объяснялась тем, что ФБР «село на хвост» коммунистическому подполью, от которого потянулись нити к помощникам разведчиков, внедрённым ранее в атомный проект США и их кураторам из резидентуры
66/12
советской разведки. От ареста «Дельмара» на этот раз уберегло то, что он был своим для военных: ФБР вышло на след разведывательной организации, созданной внешней разведкой НКВД-МГБ, а Коваль был «армейцем», да к тому же отлично законспирированным нелегалом с подлинным американским гражданством. Отъезд из США стал последней секретной операцией Коваля. Его след смог затеряться. Во всяком случае ФБР, как не билось, найти его, ни кого-либо с кем он контактировал, не смогло ни тогда, ни позже.
Лично к нему, к получаемым от него данным претензий не было, однако начала разворачиваться в стране политическая компания борьбы с безродными космополитами и «тлетворным влиянием Запада», в первую очередь стали отзывать и увольнять работников ГРУ, МГБ, Министерства обороны, выходцев из евреев, фабриковались разного рода «дела». Кроме того, в 1947г. был создан «Комитет информации», которому подчинили и военную разведку, и внешнюю разведку государственной безопасности. Начальником этой мегаструктуры был назначен Молотов, который специально до этого разведкой не занимался, людей и их возможности недостаточно знал.
Зачем это было высшему руководству СССР? Произошёл ряд провалов и измен зарубежных сотрудников советских спецслужб и надеялись, что Молотов – человек со стороны, быстро и без колебаний наведёт порядок и обеспечит лучшее функционирование разведслужб, не будет оглядываться на прежние заслуги разведчиков. Но ничего хорошего не получилось: успехи были, но небольшие, потеряли значительную часть кадров, коренного перелома не получилось. Пришлось в 1950г. вновь воссоздать прежние структуры разведки, однако многое было утеряно и с трудом восстанавливалось. Вот в этот период реорганизаций и попал «Дельмар».
Вернувшись в Москву он оказался не в ГРУ, а в одном из подразделений Комитета информации, тем более что его донесения из США учитывались, но в обезличенном виде поступили в комитет «С», которым руководил Судоплатов. Ошибочно они были зарегистрированы, как документы разведчика внешней разведки МГБ, т.е. из кадров военной разведки он ушёл, а в кадрах внешней разведки МГБ его не знали. Жорж Коваль подготовил свой объёмный отчёт Комитету инфрмации о проделанной работе, который по сей день в архивах найти не удалось. Не из их комитета ли информации просочились наружу сведения, что некий Жорж Коваль являлся советским разведчиком и занимался в США атомной разведкой? Излишняя болтливость, как и сверхбдительность на ровном месте, часто приводят к рассекречиванию.
В Москве жизнь Коваля сначала шла без каких либо проблем. Он наконец встретился со своей женой, все эти годы ожидавшей его, изредка получавшей письма от мужа, которые ей передавал представитель военной разведки. а июне 1949г. начальник 2-го Главного управления Генерального штаба Советской Армии генерал армии М.В.Захаров подписал приказ, касающийся судьбы «Дельмара» и его работы в военной
разведке. В приказе было сказано, что солдат Дмитрий М (один из псевдонимов Коваля), 1915г. рождения демобилизован из рядов Вооружённых сил. После этого он расстался с военной разведкой на пятьдесят лет. Впереди была интересная научная и преподавательская деятельность в гражданском вузе, успешная защита кандидатской
67/12
диссертации по техническим наукам, ставшей важной работой для народного хозяйства страны. Из наград он имел после спецкомандировки в США только одну медаль – «За победу над Германией», но Коваль жил, работал, действовал не ради наград, а для СССР и советского народа.
Но нельзя сказать, что в первые годы жизни в Москве у Коваля не было больших проблем и связаны они были с политическими компаниями в начале 50-х годов: перестраховкой чинуш от образования. О нем, о службе за океаном, никто не знал в его институте, а сам о ней он не имел права говорить. Вместо того, чтобы приступить к работе в каком либо институте или на заводе, Коваль остался без работы вообще и без рубля в кармане. Как ему сказали однажды в Министерстве высшего образования «ввиду крайне ограниченной потребности в научных кадрах его специальности». Это была неправда, в которую не верили даже те должностные лица, которые под всяческими предлогами отказывались предоставлять ему работу, соответствующую его научному званию, способностям и опыту. В послевоенное время такие специалисты, как Коваль, нашей стране были очень нужны, но без направления из министерства, подходящую работу получить было невозможно
Что с ним происходило Жорж долго не мог понять. Около года молодой учёный обивал пороги, ходил по кабинетам Министерства высшего образования, пытаясь найти причину, из-за которой он стал безработным, перебиваясь переводами технических текстов с английского от случая к случаю. В отделе кадров чиновникам не всё было понятным в его автобиографии и они проявляли «бдительность». Десять лет – с 1939 по 1949г.г. – он числился по документам на службе в армии. Уволенный по демобилизации рядовым, не имея однако никаких взысканий, подозрительных связей или вредных разговоров, Жорж Коваль не мог объяснить осторожным чиновникам, как произошло, что он, имея высшее образование, за все годы службы в армии не смог получить даже звание младшего лейтенанта, да и на фронте не был ни одного дня.
К тому же он являлся выходцем из США, а «холодная война» лютовала во всю, да и национальность, возможно, настораживала кадровиков. Для предоставления ему работы требовалось личное распоряжение министра высшего образования СССР В.Н.Столетова. Такое было время, такой был подход к нетривиальным случаям.
К 1953г. терпение у него иссякло и он 10 марта написал письмо начальнику военной разведки генерал-лейтенанту М.А.Шалину с напоминанием о себе и с просьбой посодействовать. ГРУ к этому времени являлось уже самостоятельным органом и Шалин приказал незамедлительно разобраться в судьбе бывшего разведчика. С этой целью к министру был направлен представитель ГРУ, который сообщил ему необходимые сведения лично. После данного письма судьба Коваля была решена положительно. Его приняли на преподавательскую работу в институт, где он проработал около 40 лет.
Многие из тех, кто слушал его лекции и готовился к семинарам, в дальнейшем стали кандидатами технических наук, руководителями крупных химических промышленных предприятий. Жорж Коваль плодотворно занимался и наукой, подготовил и опубликовал около 100 серьёзных научных работ, смог создать целое научное наследие
68/12
в институте, которым пользуются и сегодня. Можно сказать, что он был талантливым
учёным, аналитиком, разведчиком, сумел переиграть американскую контрразведку, которая безуспешно разыскивала его с 1949г.
Прошло полвека и в 2000г. контакты военной разведки с Жоржем Ковалём были восстановлены. Его приняли в члены Совета ветеранов ГРУ, наградили почётным знаком «За службу в военной разведке», оказывалась материальная помощь. Как говорится «Лучше поздно, чем никогда». Может возникнуть вопросы о том, какую же ценность представляли сведения добытые «Дельмаром» во второй половине 40-х годов? Главными итогами его разведывательной деятельности в США в 1944-1949г.г. стали не только выявление решающей роли полония в устройстве взрывателя атомной, а позже водородной бомбы, но и то, что он смог раскрыть некоторые особо охраняемые секретные атомные объекты, их структуру, объёмы производства ядерных материалов, количество занятых специалистов и их профиль работ, связи с другими закрытыми объектами американского атомного проекта.
Вот что пишут специалисты. М.П.Грабовский в книге «Атомный аврал» опубликованной в Москве в 2001г.: «Весь полученный полоний был отправлен поездом в КБ-11, где к тому времени создана специальная лаборатория по изготовлению нейтронного запала (НЗ). И только в июне 1949г., как последняя деталь к уже готовой бомбе были сконструированы и изготовлены четыре НЗ мощностью около 50 кюри. К моменту испытания атомной бомбы все они были доставлены на Семипалатинский полигон. НЗ было изготовлено по «Рецепту» Коваля.
Следующее свидетельство об использовании полония в первом советском атомном устройстве опубликовано в книге «Создание первой советской ядерной бомбы» выпущенной в 1995г. Министерством Российской Федерации по атомной энергии на стр. 123 указывается: «Из опубликованных сейчас материалов, которые поступали с начала 1945г. в Лабораторию №2 и анализировались лично И.В.Курчатовым, были известны общие описания ядерной бомбы, её размеры и общая масса, а также перечислены 10 наименований основных частей, составляющих бомбу. Наиболее подробно описана конструкция полоний – бериллевого источника нейтронов (…инициатора), состоящего из бериллиевого шарика с 15 клинообразными выемками, в которых находился полоний. Общее содержание полония-210 в инициаторе ровнялось 50 кюри. На промышленном реакторе «А», начиная с 1948г. полоний нарабатывался при облучении висмута».
Далее подчёркивается, что период распада полония 210 приблизительно 140 суток и поэтому такой источник нейтронов по сравнению с другим источником примерно в 4000 раз более эффективен, т.е. атомная бомба может многие годы, не утрачивая эффективности, хранится в арсеналах. И для советских специалистов, сведения переданные Ж.А.Ковалём в Москву в 1945-1946г.г. подсказали идею и показали путь решения проблемы, связанной с нейтронным запалом. Позже для серийного
производства советских атомных бомб нейтронные запалы стали изготовляться из других материалов. Но именно полониевые запалы были и на первой (август 1949г.) и на второй (октябрь 1951г.) атомных бомб СССР, а также на первой советской водородной бомбе
69/12
(август 1953г.). они оказали сильное отрезвляющее действие на заокеанских любителей
атомного шантажа.Третью мировую ядерную войну удалось вовремя предотвратить и среди тех, кто это сделал, был скромный Жорж Коваль – «Дельмар».
Раздел -7
В пучине «холодной войны».
Май 1945 -1955г.г.
В данном разделе мы рассмотрим операции советской «атомной разведки» в это время в США и, по необходимости, среди их союзников по НАТО. Также уделим внимание как немалым достижениям разведки, так и её серьёзным провалам и их причинам. Как удалось разведчикам СССР, несмотря на все трудности, помочь информацией о «сверхбомбе» – термоядерном оружии и во многом обеспечить и первое успешное испытание и атомной, и водородной бомб. Это позволило, наряду с талантом и упорным трудом советских физиков, инженеров, рабочих, и максимально быстро и эффективно, использовать добытые разведкой МТБ и ГРУ точные и достаточно полные данные для того, чтобы быстро догнать США и идти вровень с ними, не позволяя американским правящим кругам надёжную позицию для военного разгрома Советского Союза при помощи атомного и термоядерного оружия гибели десятков миллионов советских людей и полного разрушения промышленности и транспорта.
Да, в мае 1945г. был уничтожен военный и экономический потенциал нацистской Германии объединёнными усилиями ведущих стран антигитлеровской коалиции – СССР, США, Англии и их союзниками, но почти сразу, пришлось Советскому Союзу и его многомиллионному народу вступить в противодействие агрессивному курсу Вашингтона. Этот курс опирался на «атомную дипломатию» с упором на атомную бомбу, а в 1952-1955г.г. на созданное термоядерное оружие и многочисленные американские военные базы около границ СССР. С коренным изменением международной и военной обстановки советской атомной разведке тоже пришлось, в своей деятельности, приспосабливаться к новым задачам, но главная движущая цель оставалась неизменной – не допустить развязывания Третьей мировой войны, обеспечить, на своём направлении борьбы, баланс сил в научно-технической области разработки атомного и водородного оружия, преодолеть сильное и квалифицированное противодействие контрразведывательных служб США и Англии.
Следует учитывать и определённое снижение, в целом, эффективности советской атомной разведки в связи с полным разгромом нацистской Германии, исчезновения угрозы физического уничтожения в ходе «холокоста» еврейского населения, а также всех «недочеловеков» - русских, белорусов, украинцев, поляков и т.д. и превращения ими уцелевших в рабов. На смену «арийским сверхчеловекам» пришел «Пакс американа» в 20-м веке с его неоколониализмом, превосходства «всего американского», культа доллара, полного отрицания и подавления идеи социальной справедливости, стремления
к ликвидации национальных самобытных культур, подчинения всего и всех в мировом масштабе Вашингтону. Во всю развернулись на Западе каждодневные компании борьбы с «коммунистической угрозой», «советской военной угрозой», раздувалась крайняя
70/12
опасность «советского шпионажа» для людей так называемого «свободного мира», всячески клеймились и преследовались лица прогрессивных взглядов и боровшиеся против военщины и угрозы новой мировой войны против СССР и его союзников. Действия в защиту мира часто приравнивались к пособничеству «коммунизму», к «внутренним врагам Запада», «к подрыву обороны Запада». Вот в такой крайне опасной обстановке приходилось действовать советским разведчикам, старавшихся, в меру своих сил и возможностей, сохранить мирное небо для всех.
Надо обратить внимание и на то, что на проведение «атомной разведки» в конце 40-х и начале 50-х годов отрицательно влияли ряд факторов в международной политике СССР 1947-1952г.г.: - высшим руководством сознательно был поднят жупел якобы имевшегося еврейского буржуазного национализма в виде борьбы против «сионистов и буржуазных космополитов» которые использовались для усиления своих политических позиций, евреев стали увольнять из МГБ и ГРУ, включая разведку, из внешнеполитического ведомства, армии, максимально осложняли их позиции в науке, медицине, вузах, в искусстве. Об этом хорошо знали за рубежом, об этом много писали в газетах и журналах, в передачах на радио и телевидении. Такую информацию нельзя было полностью списать на антисоветскую и антикоммунистическую истерию бушевавшей в средствах массовой информации. Данное обстоятельство уменьшало и количество помощников советских разведчиков, и сказывалось на количестве и качестве получаемой от них сведений, да и среди самих разведчиков были лица еврейской национальности.
- негативную роль сыграло создание в конце 1947г. комитета информации при Совете Министров СССР во главе с Молотовым, механически объединившем разведывательные возможности МТБ (наследника НКВД) и военной разведки – ГРУ. Старую организационную во многом структуру разрушили, а новая с трудом и потерей времени только создавалась.
Кроме того, Молотов, конечно, являлся крупным дипломатом, доверенным лицом Сталина, но он никогда не занимался специально вопросами разведки, работы её аппарата и взаимодействия его частей, поэтому руководил Комитетом информации «в общем и целом». После него Комитетом информации руководили А.Я.Вышинский (в прошлом Генеральный прокурор СССР), а затем кадровый дипломат Зорин. Кадровая чехарда с руководством снижала действенность разведки и в 1950г. Сталин решил вернуться к прежней схеме, но не стал подчинять ГРУ МГБ, а сделал его управлением Генерального штаба Министерства обороны.
Не могли не сказаться и смерть Сталина 5 марта 1953г. (то ли по естественным причинам из-за болезни, то ли из-за заговора и отравления ближайшими сподвижниками – Берией, Хрущёвым, Маленковым, Булганиным), и арест и расстрел Берии в 1953г., и борьба в высшем эшелоне власти с выходом на первые роли Н.С.Хрущёва, и связанные с этим чистки в МГБ, преобразования его в КГБ и смена руководства ГРУ.
Начало постепенной десталинизации в Советском Союзе на политическом уровне: уже в марте 1953г. Маленков начал говорить о борьбе с «культом личности», в мае того же года Берия высказался о необходимости перестройки как в стране, так и в
71/12
международных отношениях и поставил под вопрос положение Ленина, что 20-й век – это век неизбежных мировых войн и победы пролетарских революций, в 1954-1955г.г. стал пропагандироваться курс на мирное сосуществование разных социальноэкономических систем (социализма и капитализма) и основной упор в их историческом споре не на военные, а мирные методы. Играло свою роль и освобождение из ГУЛАГа около 2млн. человек в 1953-1955г.г. и признание «перегибов» и «ошибок» в карательной политике «самого гуманного советского строя»;
- на смену идеологии и практики «коммунистического завтра всего мира и для всех людей» постепенно стали приходить идеи гуманизма, права наций и государств выбирать свой путь развития, освобождения многих народов Азии и Африки от колониальной зависимости.
Всё это не могло не отражаться в той или иной степени на атмосфере научно-технического соперничества СССР и США, восприятия их политики в реальности миллионами людей. Очень важным в период 1945-1955г.г. стало изменение стратегического направления разведки от борьбы с разгромленной нацистской Германии и её союзниками к борьбе за сохранение всей цивилизации и самой жизни сотен миллионов людей ради предотвращения атомно-термоядерного апокалипсиса в ходе борьбы за мир, раскрытия планов правящих кругов США к получению одностороннего военного преимущества в ядерной сфере и уничтожения СССР, попыток установить любой ценой «Пакс Американа».
Учитывая все эти вышеуказанные моменты в изменении обстановки после мая 1945г. требуется остановиться на изменении мотивации и помощников советских разведчиков, так и самих действующих разведчиков. У помощников в период 1941-весны 1945г.г. главным посылом в их деятельности являлся фактор однозначной борьбы, с помощью СССР, с нацистским стремлением поработить весь мир и уничтожить, с помощью атомных разработок и исследований, все сопротивляющиеся страны и народы. Играла свою роль и лицемерная, двуличная политика правящих кругов США и Англии по максимальной затяжке открытия Второго фронта в Европе, ради наибольшего взаимному ослабления и Красной Армии и вермахта. Поэтому всемерная поддержка героически сражающегося Советского Союза, в том числе и передача секретов и английского, и американского атомных проектов. Многие учёные и инженеры Англии и США видели в этом свой общечеловеческий гуманитарный вклад в общую борьбу с нацистской Германией и боевое братство с советским народом.
После 8 мая 1945г., после капитуляции 2 сентября 1045г. милитаристской Японии, после Потсдамской конференции и начала «холодной войны» ситуация кардинально изменилась. Общего смертельного врага уже не было, а на первый план выходило соперничество двух супердержав – США и СССР, в том числе и в атомных исследованиях на фоне Хиросимы и Нагасаки.
Пока сохранялась атомная монополия США в условиях разгорающегося противостояния в мировом масштабе двух социально-экономических систем, во многом продолжалось, на далеко не во всём, поддержка добывания и передачи секретов
72/12
атомной бомбы и её производства для уравновешивания, хотя бы в качественном отношении, сил противостоящих политических блоков в 1946-1949г.г. Однако после успешного испытания первой советской атомной бомбы в конце августа 1949г. и этот фактор сходит постепенно на нет.
В 1950-1955г.г. вперёд начинает выходить идея предотвращения Третьей мировой войны, ядерной, сохранение, при всех противоречиях человеческой цивилизации и человечества в целом, особенно с учётом разработки и первых испытаний термоядерного оружия и в США в 1952г., и в СССР в 1953г., производства и накопления десятков, а несколько позже и сотен, атомных и водородных боеприпасов, их носителей – тяжёлых дальних бомбардировщиков и ракет. Во многом эта гуманная общепланетарная идея была поддержана инициативами послесталинского руководства Советского Союза о мирном сосуществовании разных социально-экономических и политических систем и отказа от курса на победу «мировой коммунистической революции насильственным путём», что отнюдь не исключало противоборства и кризисов на международной арене.
Комплекс всех ранее вышеуказанных причин к середине 50-х годов постепенно объективно привёл к тому, что во многом упор в атомной разведке был перенесён на действия разведчиков руководствовавшихся не столько коммунистическими идеалами, а на советский патриотизм, а в работе их помощников значительную роль стали играть не идеи победы социализма в мировом масштабе и в скором времени, а на использовании обычных для любой разведки приёмов: ставки на денежный фактор, на использовании человеческих слабостей и страстей, на личные обиды, не исключался и шантаж, который мог в случае несогласия привести к карьерному, профессиональному или личностному краху.
А над всеми ежедневно давлела реальная возможность разоблачения и самих разведчиков, и их помощников контрразведкой в результате ошибки, предательства или использования новых технических средств слежки.
Всё это сузило базу и масштаб для получения атомных секретов, но отнюдь не обозначало прекращение их получения в СССР из США и Англии, позже и из других стран.
Учитывая вышеизложенное, обязательно требуется сказать об обстоятельстве, которое сильно затруднило раскрытие операций советской атомной разведки в США в 1946-1955г.г. Всё дело в том, что разведке, тем более в ядерной области, стараются говорить по минимуму и часто в общих словах. Если период в 1941-1945г.г. всё же достаточно освещён в направлении того, что узнали разведчики, через кого, в какой степени, то после победного мая, наступает на многие годы глухота в СССР в области как успехов, так и провалов разведчиков, их достижений в следующие 10 лет. А ведь были немалые достижения, но завеса почти абсолютной секретности и закрытых архивов, не даёт осветить достаточно полно их заслуги в деле добычи сведений с целью выравнивания ядерной мощи СССР с США в самый опасный период «холодной войны».
Постараемся, в меру возможностей, исправить такое положение по имеющимся материалам. Видимо недаром, в документальных книгах и статьях и о военной разведке (ГРУ), и о разведке органов государственной безопасности (Внешняя разведка), об их
73/12
разведчиках и помощниках, во многом всё заканчивается Победой над нацистской Германией в мае 1945г. Если и есть какие-то достоверные данные, а не художественный вымысел или направленная с самыми добрыми побуждениями дезинформация, то такие данные очень разбросаны, малоинформативны, не складываются часто в логическую и достаточно полную картину. Не будем здесь гадать, что от чиновничьей перестраховки «как бы чего не вышло», что от желания действующих сотрудников спецслужб не раскрывать, даже в первом приближении, формы, методы, способы советской зарубежной разведки, даже спустя 65 лет после исследуемых авторами событий, то ли это результат бурных и противоречивых политических процессов в Советском Союзе в 1956-1990г.г. и становления новой, постсоветской России. Но не выходит, при всём противодействии и умолчании, засекретить всё на значительный срок. Древняя мудрость гласит – «Нет ничего тайного, чтобы оно в своё время не стало явным». И это время, пусть понемногу, приходит. Мы будем опираться на уже имеющиеся в откытом доступе сведения, анализировать их и попытаемся дать во взаимосвязанной форме.
После победы над нацистской Германией и милитаристской Японией, после атомной бомбардировки американцами Хиросимы и Нагасаки с невиданными разрушениями и жертвами, после начала «холодной войны» против СССР и его союзников, после жуткой по напряжению истерии антисоветской и антикоммунистической, подогреваемой пропаганды в странах Запада, в первую очередь США, многие левые по взглядам физики и инженеры растерялись, часть отошла от разведывательной деятельности и свернуло сотрудничество с советскими разведчиками, ряд из местных помощников были выявлены спецслужбами США и Англии, арестованы и на многие годы заключены в тюрьмы. Но немало было и тех, кто продолжил сотрудничество, находясь в очень опасной обстановке. Их вели в радикально изменившейся обстановке и человеколюбие, и гуманность, и острое желание помочь предотвращению новой мировой войны, уже ядерной, с угрозой уже не десятков, а сотен миллионов жертв в результате агрессивной воинственной политики империалистов США и их военщины. Так что атомная разведка продолжалась, несмотря на все трудности в изменившейся обстановке. И это были не просто слова и представления о новой обстановке. Так руководитель советской разведки по атомным делам в США в 1944-1948г.г. генерал Судоплатов с сожалением отмечал, что с началом «холодной войны» настроение многих учёных-атомщиков резко изменились. Именно поэтому американские ведущие физики в 1948г. отвергли попытку крупного советского резидента Фишера (известного позже как полковник Абель) возобновить сотрудничество с советской разведкой. Они поняли, что в новых условиях это будет не сотрудничество, а шпионаж. Такое отношение стало характерным в то время и для Оппенгеймера, и Бора, и Сцилларда и ряда других. Но нужно отметить, что они, к их чести, не побежали в ФБР с доносами на Фишера.
Однако на них «свет клином не сошёлся» - продолжали успешно работать в последующие годы, ради мира и недопущения ядерного нападения США на СССР, ряд других помощников советской разведки из числа как физиков, так и очень информированных лиц из сотрудников государственного аппарата как в Америке, так и в
74/12
Англии. Например 18 сентября 1945г. объединённый Комитет начальников штабов (высший военный орган в США) одобрил директиву 1946-2 «Основы формирования военной политики США». Её главная идея – Америка должна нанести первой ядерный удар по Советскому Союзу, пока он не восстановился от понесённых в войну людских и материальных потерь. Когда через месяц об этом документе стало известно от военной разведки, данным добытым разведчиком в Москве не поверили, но реалии жизни быстро убедили советское руководство в их правдивости. Никто не хотел повторения ситуации перед 22 июня 1941г. – горькие и кровавые уроки недоверия их неоднократным предупреждениям разведчиков были учтены.
Советская разведка вовремя была сориентирована на раскрытие стратегических военных планов США против СССР и подготовки к их претворению в реальность Третьей мировой войны. В разгар «холодной войны» разведка добыла документы об американских зловещих планах применения атомного орудия против СССР. Они появлялись с упорной последовательностью: «Тоталити», Пинчер и другие с главенствующими целями во второй половине 40-х годов –ядерные удары по Москве, Ленинграду, Баку и по территории Урала, по местам дислокации крупных сил Советской Армии. Планировалось наряду с такими ударами вторжение американских войск на территорию СССР в западном и южном направлении через Восточную Германию, Польшу, Балканы, Средний Восток с участием многих десятков дивизий и тысяч самолётов. Основная цель – ликвидация СССР как государства.
В этих условиях, когда СССР ещё не имел свою атомную бомбу (до сентября 1949г. и до испытания (в октябре 1951г.) оригинальной полностью с научной технической точки зрения советской бомбы, не копии американской, жизненно необходимыми являлась точная информация о планах американской военщины по отношению к Советскому Союзу, тем более, что «холодная война» с каждым годом бушевала всё сильней и вполне могла перерасти в «горячую». На решение этой задачи были брошены значительные силы атомной разведки – и МГБ, и ГРУ, и даже личной разведки Сталина. Кто, что и как добывал разработанные ядерные планы Пентагона, известные только узкому кругу лиц как в комитете начальников штабов армии США так и в Белом Доме, точно неизвестно и сегодня, спустя почти 70 лет. Внешняя разведка МГБ в 1948-1950г.г. смогла получить подробные планы Комитета начальников штабов США о державшихся в секретных сейфах этого штаба о различных планах атомного нападения на СССР. Один из них, по сведениям разведчиков, наиболее детальный и хорошо проработанный, план «Дропшот» предусматривал уничтожение уже в первые дни войны до 85% советской промышленности и многих миллионов населения с помощью 300 атомных и 250тысяч т. обычных бомб внезапно сброшенных сотнями стратегических бомбардировщиков.
Иногда, хотя очень редко и мало, прорываются в печать сведения о засекреченных на многие десятилетия героях-разведчиках и их помощниках, своей своевременной информацией помогавших предотвратить Третью мировую ядерную войну. Так от В.Манна (псевдоним «Малон») ставшего представителем английской научно-технической разведки в США («МИ-6») были получены ценные данные, в начале 1950г., о планах
75/12
атомной войны против СССР.От военного разведчика Любимова, действовавшего в 1952-1955г.г. в странах НАТО и державшего постоянный контакт с 12 основными помощниками-иностранцами, работой которых он руководил, из штаб-квартиры НАТО были получены сведения крайне важные с грифом «Космик» - только для высшего военного командования и политического руководства этого блока о планируемых сроках, силах и целях ядерных ударов.
Не менее важными были сведения, переданные в 1945-1949г.г. в Москву самым крупным советским разведчиком по атомным делам Фуксом (о нём мы писали ранее). В 1945-1946г.г. он три раза встречался в США со связником Г.Голдом. Что сумел передать Фукс:
- устройство урановой и плутониевой бомб с необходимыми математическими расчётами и чертежами;
- о ходе строительства и работе завода в ОК-ридже, где производился уран-235;
- материал о первом испытании американской атомной бомбы в июле 1945г.;
- данные о взрывном устройстве к ней, а также дальнейших рпботах по её совершенствованию;
- о возможностях США по производству урана-235 и плутония;
- предал материал по технологии производства плутония.
В Англии, куда он был отозван в конце 1947г. из США в связи с началом работ по созданию своей, отдельной от американцев, атомной бомбы, встречи с Фуксом производил Феклисов. Что конкретно было передано им из Англии:
- подробные данные о реакторах;
- об английских заводах по разделению изотопов урана;
- ценные сведения об итогах испытаний США двух атомных бомб – плутониевой и урановой (воздушным и подводным) на атолле Эвинетон в 1946г.
Принципиально важной были данные, как свидетельствуют разведывательные материалы о том, что некоторые эксперименты с плутонием и ураном-235, проводимые в США, заканчивались серьёзными авариями с человеческими жертвами. Эти сведения помогали избежать подобных инцидентов в СССР, сохранять жизни и здоровье советским учёным и инженерам в процессе становления атомной промышленности и в исследованиях в атомных лабораториях.
Очень нужными являлись достоверные сведения об американском ядерном арсенале, ибо планы планами, а каким и реальными возможностями располагали США?
От конкретного ответа зависело крайне многое в 1946-1949г.г. Атомная разведка СССР смогла добить такие сверхсекретные данные несмотря на все усилия американских спецслужб по сохранению их тайны. В 1946г. в Москву поступила информация об общем
количестве производимой в Америке атомной взрывчатки: производство урана 235 могло
максимально составлять около 100кг. в месяц, а плутония около 20кг. в месяц, что делало в принципе возможным снаряжение от 30 до 40 атомных бомб в год. На самом же деле в арсенале США в 1946г. было только 9 бомб, т.к. произвести расщепляющиеся ядерные материалы это одно, а создать полноценные бомбы, готовые к немедленному
применению, совсем другое.
76/12
Конечно с каждым годом при обильном финансировании, непрерывной работе атомных реакторов, улучшение технологии необходимого снаряжения, количество бомб непрерывно росло. Но Советский Союз в 4-й пятилетке (1946-1950г.г.) быстро восстанавливал индустриальную мощь (в 1947г. достиг довоенного уровня, и к 1951г. превзошёл его в два раза) успешно создавал атомную промышленность, подготавливал необходимые кадры учёных и инженеров, что заставляло заокеанских стратегов менять свои агрессивные планы ядерных ударов для того, чтобы наверняка покончить с непокорным СССР. А это всё в комплексе объективно заставляло их оттягивать время начала новой мировой войны. Получаемые Москвой данные из различных источников советской разведкой нередко перекрывали друг друга и позволяли быстро, но без спешки проводить необходимое противодействие. Так, сведения об истинных запасах ядерного оружия в США, переданные Фуксом и его помощниками из Англии в 1948г. совпадали с важными сведениями из Вашингтона, переданные Маклиным, который сообщал в 1949г., что имеющийся потенциал атомного вооружения США всёже недостаточен для ведения войны с СССР.
После же испытания Советским Союзом своей атомной бомбы, создана, пусть небольшого советского флота стратегических бомбардировщиков, могущих достигнуть территории США и нанести ответный атомный удар, многие амбициозные планы военщины США пришлось сдать в утиль, а другие серьёзно модернизировать и отсрочить до наступления подходящего момента в гонке ядерных вооружений.
На сцену истории начало выходить следующее поколение оружия – термоядерное. На предложение Советского Союза взаимно не начинать термоядерную гонку ужасного оружия – всеобщего разрушения и гибели уже не десятков, а сотен миллионов человек, правители США и в Белом Доме, и на Уолл-Стрите, и в Пентагоне, ответили отказом, стремясь воплотить в жизнь химеру американского военного превосходства и создания с его помощью «Пакс Американа». Чтобы сорвать эти крайне опасные устремления в новых условиях в дело вновь вступила советская атомная разведка при всех трудностях и сложностях получения информации о водородном оружии. Надо отметить, что его создание в США и СССР шло разными путями, но в конечном счёте с единым результатом, хотя получаемые в Москве разведывательные сведения были в основном технологического плана, а не столько теоретическими расчётами, тайнами конструкции бомбы, состава термоядерного горючего и методов его производства. Получаемые сведения из-за океана помогали видеть различные пути и не совершать ошибок в ходе исследований по созданию бомбы. Знать что и как делает твой стратегический противник, даже если идёшь своей самобытной дорогой, дорого стоило и очень экономило время и силы при создании водородной бомбы.
Крайне мало, на сегодняшний день, известно об операциях советской атомной разведки по получению, хотя бы отрывочных сведений, о сверхсекретных и очень законспирированных работах американских учёных – физиков, химиков, математиков, инженеров в плане создания водородной (термоядерной) бомбы во второй половине 40-х и середине 50-х годов. Считается и во многом это правда, что советские учёные- ядерщики сами до всего дошли в своих исследованиях и разработках, но это далеко не
77/12
вся правда. Атомная разведка внесла свой немалый вклад в их достижения, хотя пик ценной информации пришёлся на 1949г., а с 1950г., в силу ранее указанных в тексте причин, в целом пошла на убыль, как в качественном, так и в количественном отношении, вызванной обстоятельствами, лежащими вне сферы работы внешней разведки, главным образом в политической и международной. Там же, где и когда продолжали действовать прошедшие проверку временем методы, формы, подходы атомных разведчиков СССР, успехи были очень впечатляющими. Так по опубликованным воспоминаниям крупного советского разведчика А.И.Рылова, их ценность являлась технологической, а не концептуальной, и касалась хода и результатов проводимых за океаном различных экспериментов – удачных и неудачных, теоретических споров о путях решения «водородной проблемы». Наряду с этим атомная разведка смогла привести конкретные схемы и чертежи разных устройств, примечаемых в ходе создания водородной бомбы. По оценке Рылова получение различных данных из разных источников позволило Советскому Союзу, только восстанавливающему свою индустриальную и научную мощь после самой страшной и разрушительной войны в истории человечества сократить время успешного создания термоядерного оружия с необходимых по оценке экспертов Запада 15-ти лет (не ранее второй половины 60-х годов) до 4 лет (1949-1953), да и спроектировать и испытать компактную водородную бомбу, могущую быть доставленной самолётом-носителем к цели на два года ранее США (1955г. в Америке). Козырная карта поджигателей новой мировой войны на базе военно-технического превосходства и диктата «с позиции силы» оказалась бита.
Что же конкретно узнала советская атомная разведка в США по течению формирования действий по воплощению в жизнь идеи «сверхбомбы»? Кое-что, далеко не полностью, стало доступным только в конце 20-го и начале 21-го века.
Первым передал сведения о возможности в принципе создать водородную бомбу Фукс ещё в 1946г. Он сообщил Феликсову, а через него в Москву, разведчику-связному находящемуся в то время в США, уже самые первые теоретические исследования американских учёных-физиков в области разработки бомбы на основе термояжерной реакции и планы начала работ, к реализации которых приступили и в США, и в Англии, о поиске «запала» к такой бомбе. Его хорошо услышали и Фукса просили передавать любую информацию о «тритиевой бомбе» (так первоначально называли водородную), которую он мог получить. Вскоре Фукс, по указанию правительства Англии, выехал с группой других физиков в Лондон, но поддерживал связи с американскими физиками. Туда же перебрался и Феликсов. Информация из сверхсекретных лабораторий США продолжала поступать.
Уже на первой встрече с Феликсовым в Англии было сообщено, что Теллер и Ферми приступили к созданию водородной бомбы и Фукс разъяснил принцип её устройства и передал подробные сведения о её конструкции и её принципиальную схему. Всё это было хорошо, но в основе термоядерного оружия лежала физическая теория и математические вычисления. Именно они стали главной задачей разведки. Фукс отлично справился с этой задачей и передал в период с осени 1947г. по май 1949г. основные теоретические разработки и математические выкладки американских и английских
78/12
учёных по созданию водородной бомбы, конечно в той части, что была ему доступна, он не знал и не мог знать всего в деталях.
Что ещё смог дать СССР Фукс уже до своего ареста в январе 1950г. в результате совместной операции американской и английской контрразведок? Это были очень важные и нужные сведения:
- о величине поперечного сечения в реакции тритий-дейтерий;
- о методах расчёта радиационных потерь при взрыве;
- о требуемой для взрыва идеальной температуре «поджога» термоядерного топлива;
- комбинации первоначального взрыва атомной части бомбы и следующей реакции «поджига» трития и дейтерия в итоге такого взрыва, что приводило в конечном счёте в мельчайшей доле секунды к слиянию атомов данных веществ и колоссальному взрыву.
Крайне важным было участие Фукса в совместной конференции американских и английских физиков по рассмотрению и сравнению конструкций различных бомб, включая и водородную. В итоге была собрана очень ценная информация.
Надо отметить, что Фукс действительно являлся «золотым мальчиком» советской атомной разведки в США и Англии. Никто из советских разведчиков и их помощников не смог добыть и передать СССР такие крайне важные и очень нужные сведения по атомному и водородному проектам. Но во-первых - он действовал не один, а в составе целой группы и разведчиков, помощников и связных, которые менялись на протяжении ряда лет, а во-вторых – его информация не могла в силу объективных причин перекрыть все необходимые данные, т.к. они были очень многообразны и разнесены по различным направлениям атомного проекта. Однако его роль являлась очень важной для внешней разведки и вполне закономерно, что после провала и ареста Фукса в январе 1950г., вопрос о его причинах и последствиях ставился на Политбюро ЦК партии по поручению Сталина. Созданную следственную комиссию возглавил член Политбюро, заместитель Сталина Маленков. Утрата такого источника информации была очень чувствительна.
Руководство МТБ грубо «открестилось» от своего выдающегося помощника. В марте 1950г. ТАСС опубликовало заявление, в котором было сказано, что Фукс не известен советскому правительству и не имеет никакого отношения к разведке.
Ради исторической правды нужно сказать, что Советское Правительство ничем не наградило Фукса в сталинские времена, а после, хотя и трижды, ставился вопрос и группой ведущих советских физиков-атомщиков во главе с академиком Харитоном,
министром оборонной промышленности Д.Ф.Устиновым, видным разведчиком Феклисовым о награждении его советским высоким орденом или избрания иностранным членом Академии Наук СССР. Этого не сделали. Почему? Тут были несколько причин:
- во-первых Фукс был иностранцем (немцем), а не советским гражданином, да ещё беспартийным – ни в Англии, ни в США, ни в СССР в Компартию не вступил, хотя во многом разделял коммунистические взгляды и на деле являлся 100% другом Советского Союза;
79/12
- во-вторых – после ареста и допросов английской контрразведкой признался на суде в работе на советскую разведку, что послужило усилению антисоветской истерии и
шпиономании в Англии и США в 50-е годы;
- в-третьих – давая ценные консультации, сидя в тюремной камере, английским физикам, помогал им в создании своей атомной бомбы;
- в-четвёртых – английский суд сохранил ему жизнь, не выдав властям США, которые хотели посадить его на электрический стул, хотя и осудил на 14 лет лишения свободы за выдачу СССР атомных секретов. В июне 1959г. , после девяти с половиной лет тюремного заключения, Фукса, «за примерное поведение» досрочно освободили от тюрьмы и он уехал в ГДР.
В результате все просьбы насчёт награждения Фукса не нашли поддержки ни в руководстве КГБ, ни в руководстве Академии Наук. Негативное отношение исходило от президента Академии Наук М.В.Келдыша, который говорил «Это нецелеобразно, так как бросает тень на заслуги советских учёных в создании ядерного оружия». Академик Александров, физик-атомщик, ближайший помощник Курчатова, на вопрос журналиста о роли помощи Фукса ушёл «в кусты» сказав: «Было что-то. Но в общем это не играло существенной роли». Была организована встреча Фукса, во время приезда в СССР, с одним из руководящих работников КГБ СССР, но, как отметил Феклисов Фукс вёл себя настороженно и беседа была напряжённой. Против Фукса был и идеологический отдел ЦК Компартии. Ему обещали организовать отдых на одном из южных курортов страны, но всё осталось на словах. В 1988г. Фукс умер, но советские люди всё же узнали о нём из телефильма «Риск-2», Давайте, уважаемый читатель, и мы вспомним о нём благодарным словом, как одного из выдающегося советского разведчика в атомных делах в 40-е годы 20-го века.
Но при всей значимости информации Фукса о развернувшихся в США работах по созданию водородной бомбы, она не была единственной и исключительно определяющей. Советская атомная разведка действовала уверенно и по нескольким направлениям, у неё в это время было всё – и закрепившиеся в Америке разведчики, и различные их помощники в секретных атомных лабораториях, и доступ, если не ко всем, то к значительной части научно-технической документации.
Как вспоминает Рылов, глубоко замаскированная сеть советской разведки в США представляла Москве с 1947г. ценнейшие материалы тайных американских лабораторий, которые помогли Сахарову вчетверо сократить время на создание термоядерного оружия.
Примечание: Рылов – физик по образованию, с августа 1945г. стал сотрудником «Управления С» и выполнял задания Судоплатова.
Уже весной 1948г. в руки советских учёных смогла попасть добытая советской разведкой первоначальная схема американской водородной бомбы. Другое дело, что полученная из разных источников информация вела в научный тупик. Это не было умышленной дезинформацией американских и английских спецслужб, а отражало неразвитость и неправильность представления учёных о содержании и ходе самих
80/12
термоядерных процессов в результате предполагаемого теоретически взрыва и его условиях.
Однако в этом не было вины разведчиков и их помощников, они честно и достаточно полно информировали Москву о том, что редко получалось или чисто не получалось в лабораториях США. После тщательного длительного анализа к данному выводу пришло и руководство разведки МГБ и ГРУ, опираясь на сведения уже из советских лабораторий. Об этом ясно свидетельствовали неудачные итоги работы группы Харитона-Зельдовича из института физической химии Академии Наук СССР, пользовавшейся поступавшей разведывательной информации из США.
Полученная информация не обеспечивала в конечном итоге работоспособность конструкции и содержания водородной бомбы. Требовались новые , научно обоснованные и всесторонне просчитанные физические идеи и их приёмы. Тем не менее данная группа советских физиков-ядерщиков проделала все необходимые для термоядерного проекта расчёты, чтобы убедиться в правильности своего вывода о научном тупике. Но их расчёты, физические и математические, не были попусту потраченным временем. Они пригодились, после критического анализа, при проектировании «слойки» Сахарова, полностью самобытного пути и смогли на несколько месяцев, в итоговых испытаниях бомбы, опередить группу Тамма-Сахарова, также работавших по заданию Сталина над термоядерным оружием.
Данные из Америки не оказали решающего влияния на ход исследований в СССР. Физики и в США, и в СССР шли каждый своими путями, но в итоге пришли к одному результату – водородной бомбе, американцы в ноябре 1952г., советские учёные – в августе 1953г. США опередили СССР по мощности взрыва стационарного ядерного устройства, а СССР опередил США в создании транспортабельной бомбардировщиком бомбы.
Что всё же передавала советская атомная разведка в Москву по ходу термоядерной гонки: во-первых сообщалось о ходе экспериментов и их результатах; во-вторых приводились конкретные схемы и чертежи отдельных устройств; в-третьих информировались об исключительной ядовитости трития, непременного компанента термоядерной реакции на этом этапе. Но этой информации не придавали особого значения. Главным для руководства в Кремле – Сталина, Берии, маршалов советской армии являлось создание действующей водородной бомбы в кратчайшие сроки, вопросы безопасности научного и технического персонала были на втором плане. Они конечно учитывались, но не в первую очередь и по мере возможности.
Следует сказать и о той положительной роли Берии в создании советской водородной бомбы. Он был отличный организатор, хорошо знал физиков-атомщиков, прислушивался к их предложениям, давал им определённую свободу действий, не наказывал за некоторые отклонения в идеологии, от «генеральной линии» партии, но был безжалостен даже к малейшим нарушениям режима секретности и любым срывам утверждённых сроков сдачи этапов создания бомбы. Мрачная слава НКВД-МГБ и практически неограниченная власть над жизнями и судьбами всех принимающих участие в «атомном» и «термоядерном» проектах во многом делали работу Берии по руководству
81/12
ими высокоэффективной. Главным для Берии был результат, а как и какими средствами он достигался в его глазах являлось делом второстепенным.
Ради скорейшего создания водородной бомбы о нуждах миллионов советских людей и обеспечения бесперебойной работы промышленности Сталин и Берия мало задумывались – «войну выдержали, а неизбежные трудности переживут». В начале 50-х годов нормальным было, что полстраны часто отключали от электричества и передавали на «атомные» предприятия, чтобы её хватало для производства тяжёлой воды и компонентов водородной бомбы – лития, трития, дейтерия. Всё было подчинено одному – успеть, не отстать от американцев, не дать Вашингтону и НАТО получить в одностороннем порядке термоядерный меч с задачей гарантированного уничтожения и СССР, и многонационального советского народа.
В меру своих сил и возможностей этому помогла и советская атомная разведка, несмотря на все трудности и сложности в её деятельности в послевоенное время. Полученные разведывательные данные об американских атомных лабораториях, об их достижениях, особенно в технологиях, использовались при создании советских атомных градов, не только «Арзамаса -16», «Челябинска -40» и других, но и чисто научных, типа Зеленограда невдалеке от Москвы.
Разведке удалось, подробностей нет и по сей день, установить контакт, убедить и переправить через чешскую границу с Запада в СССР двух американцев-физиков и математиков Джоэла Барра и Альфреда Саранта, чтобы они помогли просчитать алгоритм некоторых требуемых термоядерных реакций. По нашим предположениям они являлись членами группы Теллера по созданию водородного оружия, хотя и не были «звёздами» первой величины в физике, но многое знали и умели. Позже они успешно работали в СССР по своей специальности.
В конечном счёте американцы испытали термоядерное устройство 1 ноября
1952г., а уже в середине ноября того же года, т.е. через две недели, Сталин получил подробный доклад от разведки об этом испытании: мощность в 10 мегатонн, что в 500 раз было сильнее, чем атомная бомба сброшенная на Хиросиму и описание конструкции. Атомная разведка с честью и вовремя выполнила свой долг перед советским народом и помогла сорвать планы правящих кругов США использовать термоядерный меч против СССР в самый разгар «холодной войны».
Раздел-8
Мёртвая зона американских спецслужб
(ФБР, военная контрразведка,
контрразведка Манхэттенского проекта)
У читателя, видя успехи советской атомной разведки в США и Англии, может сложиться мнение, что ведение разведки в этих странах являлось достаточно простым и лёгким делом в 40-е – первой половине 50-х годов. Да, были отдельные трудности, а где
их нет? Однако ситуация с привлечением помощников разведчиков, их доступа к особо охраняемым тайнам ядерных лабораторий была достаточно сложным и опасным делом,
малейшая ошибка, неправильно просчитанная мотивация, обоснованное подозрение
82/12
могли иметь фатальное значение и послужить причиной провала разведывательной операции с арестом, многими годами тюрьмы или каторги, не исключался и смертельный исход. Плюс к этому довольно частые проверки, постоянное или выборочное наблюдение со стороны сотрудников спецслужб, контрразведывательные мероприятия, возможны были и провокации. Так что шпионские романы – это одно, а реальная жизнь разведчиков и их помощников – совсем другое.
Американские спецслужбы – ФБР, Джи-2 («армейская контрразведка»), особая контрразведка на атомных объектах США, английская контрразведка – МИ-5 и Особый отдел Скотланд-Ярда были охотниками, внимательно проверяющие любые сигналы о подозрительном, следящие за политическими симпатиями учёных и инженеров в ядерных лабораториях, а также за их передвижениями и контактами, читалась их переписка. Суровей являлась ситуация только в нацистской Германии и милитаристской Японии. Правящие круги США и Англии отлично понимали, как сверхмощное оружие может повлиять на исход Второй мировой войны и особенно на мировое устройство после неё. Поэтому не жалели никаких сил и средств на сохранение тайны совместного атомного проекта, на устройство невидимой на первый взгляд «мёртвой зоны» вокруг секретных лабораторий и их персонала. И стереглись не только от разведок Германии и Японии, но, в первую очередь от своего военного союзника – СССР.
Уже в 1941г. ФБР открыто провело акцию по нейтрализации деятельности нью-йоркской резидентуры разведки НКВД, которую в предвоенное время возглавлял полковник Овакимян. После слежки и ареста одного из помощников Овакимяна ФБР задержало и самого полковника. Сотрудники ФБР пытались перевербовать Овакимяна,
обещая ему, видному учёному, создать благоприятные условия для научной деятельности и выгодное материальное положение. Он решительно отверг это предложение и после вмешательства советского посла в Вашингтоне был освобождён.
Следует отметить, что в конце 30-х годов Овакимян защитил кандидатскую диссертацию в химико-технологическом институте имени Д.Менделеева, а в 1943г. стал доктором химических наук. Ещё накануне Великой Отечественной войны на основании разрозненных агентурных данных он высказал предположение о начавшихся в Америке исследованиях особой важности по использованию энергии при расщеплении ядер урана в создании, в принципе, атомной бомбы.
В начале 1941г. он начал активно собирать информацию об этом через своих помощников.
Во время своей спецкомандировки в 1940-1944г.г. в США смог создать необходимый задел эффективной и в основном хорошо законспирированной разведывательной сети во многих научных учреждениях, где велись атомные исследования. Но его активная деятельность насторожила ФБР и за ним установили тщательную слежку.
В 1943г. ФБР представило президенту США Рузвельту данные об активной разведывательной деятельности Овакимяна, но Рузвельт не захотел обострения
отношений со Сталиным и не дал санкции на его арест и суд, т.к. США ещё нуждались в
83/12
Красной Армии для разгрома нацистской Германии и в последующем, милитаристской Японии. Однако Овакимяну пришлось в 1944г. уехать из США в СССР
Позже, в 1947г., после реорганизации внешней разведки, генерал Овакимян стал директором одного из закрытых научно-исследовательских институтов в Москве.
В 1942-1943г.г. спецслужбы США ещё более усилили охрану секретов атомных лабораторий, несмотря на то, что ориентировка Центра разведки в США была направлена ещё в 1941г., добиться ощутимых результатов в разработке учёных и других специалистов в области «Энермоза» (проводящихся исследований по созданию ядерного оружия), резидентуре долго не удавалось. Это объяснялось тем, что американские спецслужбы создали вокруг учёных, инженеров, техников и даже рабочих сосредоточенных в районе Лос-Аламоса, прочную систему секретности, которую непросто было преодолеть. Тем более, что в атомном проекте США, получившим название «Манхэттенский проект» (сокращённо МАП) наряду с 12 Нобелевскими лауреатами по физике и химии , 15 тысяч учёных, инженеров, техников была тысяча сотрудников службы внутренней безопасности, которые отнюдь не сидели без дела. Они смогли развернуть массовую агентуру даже среди 45тыс. человек привлечённых к МАП из ряда американских университетов. После вступления США во Вторую мировую войну в декабре 1941г. все исследовательские лаборатории, дислоцирующиеся в Нью-Йорке, Беркли, Пристоне и Чикаго начали работать по единому плану и под единой системой охраны.
На плато Лос-Аламос (штат Нью-Мексика) был выстроен секретный «атомный» город – «Лос-Аламос». Пока его строили учёные и инженерно-технические работники ежедневно доставлялись туда автобусами из старинного городка Санта-Фе. Для въезда в этот район посторонним лицам требовалось особое разрешение начальника Управления стратегических служб Уильяма Донована. Всем проживающим в Лос-Аламосе, как работающим, так и членам их семей, выезжать с его территории разрешалось только один раз в месяц, в последнее воскресение. Практически все сотрудники «сверхлаборатории» под научным руководством Оппенгеймера и организационных – генерала Гровса совсем отрезались от внешнего мира.
Были предприняты чрезвычайные меры. Цензуре подлежала вся входящая и исходящая корреспонденция без исключений. Опускать письма за пределами Лос-Аламоса категорически запрещалось. Все жители города обязаны были сообщать военной администрации и службе безопасности при «Манхэттенском проекте» о своих новых
знакомых и о всех контактах при нахождении в отпуске, а также о тех, кто заводит разговор с другими лицами на секретные темы, не входящие в круг их обязанностей, или о тех, кто проявлял повышенный интерес к объекту и его сотрудникам. Каждый отдел данной «сверхдаболатории» в которой создавалась атомная бомба, должен был работать автономно. Город был плотно насыщен агентами ФБР и ДЖИ-2. За неблагонадёжными людьми проводилась специальная слежка. В служебных помещениях
«сверхлаболатории» устанавливались замаскированные микрофоны. Все телефонные переговоры постоянно прослушивались. Под особым контролем находились учёные не американского происхождения, которые знали хотя бы часть атомных тайн и могли, по
мнению ФБР, поддаться соблазну и раскрыть их своим советским коллегам или разведкам
84/12
других стран.
Все эти меры должны были дать 100% гарантию, отсюда и суровый режим секретности, за нарушение которого полагалась тюрьма.
Главной целью принятых мер безопасности являлось сохранение в тайне
конечной цели «МАП». Из всего личного состава, занятого в проекте, лишь около 10 человек были в курсе поставленных президентом задач и всего объёма выполняемых работ. Даже Госдепартамент до начала Японской конференции в феврале 1945г. не знал о «МАП». Вице-президента США Трумэна, пока был жив Рузвельт, не информировали о том, сколько средств тратится на «МАП». Всю переписку между объектами «МАП» свели к минимуму и закодировали. По признанию генервала Гровса сводилась к следующим задачам: чтобы применение бомбы было полностью неожиданным для противника и, насколько это возможно, сохранить в тайне от русских открытия и детали наших проектов и заводов и далее «у меня не было сомнений в том, что Россия наш враг и что «МАП» осуществлялся на этой основе».
По настоянию генерала Гровса в составе «МАП» сформирована собственная служба безопасности, численностью 435 человек, возглавляемая полковником Б.Пашем, сыном митрополита русской православной церкви в США, известным своим антисоветскими взглядами и ярым антикоммунистом. Гровс и Паш отчитывались только перед президентом США.
Однако советская разведка нащупала брешь и она называлась «человеческий фактор»: кто по идейным соображениям, кто-то по другим, кто-то видя в Советском Союзе единственную силу могущую разгромить нацистский рейх добровольно сообщали необходимую информацию. Уже 14 июня 1942г. Василий Зарубин (псевдоним «Максим») руководитель резидентуры в Нью-Йорке сообщил в Москву о системе американской секретности в Лос-Аламосе и о принимаемых им мерах по внедрению надёжных источников в «сверхлаболаторию».
Как в США, так и в Англии и Канаде, разведчики жили и работали в очень сложных и тяжёлых условиях. Перед ними была поставлена задача – проникнуть в тайны «МАП» в США и «Трубного сплава» (так называлась в Англии программа создания атомной бомбы), чтобы в короткие сроки обеспечить советских учёных и специалистов информацией, необходимой для развёртывания ядерных исследований и помочь Советскому Союзу не
фатально отстать от западных «союзников» в условиях текущей войны, так и в годы «холодной войны». Эта задача потребовала от разведчиков максимальной отдачи всех сил для создания специализированной и эффективной разведывательной сети. Много времени и сил требовало осуществление постоянной надёжной связи с помощниками из числа учёных и специалистов. Нередко им приходилось спать по 2-3 часа в сутки.
Как вспоминают ветераны-разведчики, на связи у многих находилось по 12-18 помощников, которые, в целях конспирации, не знали друг о друге. Встречи с ними проводились как лично старшими разведчиками (операторами) так и их связными, которые нередко уезжали на длительное время в самые отдалённые и глухие районы США, Англии и Канады. И «операторы» и связные выходили на встречу заранее, за
несколько часов, не привлекая к себе внимания. В пути следования они, меняя
85/12
направление движения и транспорт неоднократно проверялись на предмет обнаружения слежки, если что-то было подозрительным, встреча с помощником переносилась или откладывалась. Явки осуществлялись лишь после того, как обе стороны убеждались в отсутствии наружного наблюдения.
Очень большой вклад в усовершенствовании работы с помощниками внёс резидент Квасников, который с 1939 по 1942г.г. являлся начальником отделения научно-технической разведки. в 1943г. он был направлен на работу в Нью-Йорк, где занимался вопросами научного и военно-технического направления в деятельности разведки, будучи сначала заместителем резидента по научно-технической части, а затем и резидентом. Он ввёл так называемый групповой принцип связи, благодаря которому риск сотрудника резидентуры попасть в поле зрения ФБР снизился в 3-4 раза, а главное – повысилась личная безопасность помощников. Квасников организовал при резидентуре самостоятельную группу научно-технической разведки и укрепил её такими мужественными и талантливыми сотрудниками, как Семёнов, Феклисов, Яцков. За время его работы с 1943 по 1945г.г. группа приобрела ряд ценных помощников из числа учёных и специалистов, причастных к изготовлению атомной бомбы.
С приездом Квасникова в США значительно увеличился поток информации по атомным делам в Москву. Эта информация высоко оценивалась Курчатовым и другими учёными-физиками. В 1945г. он был награждён, что редко практиковалось в то время в разведке, орденом Красной Звезды. В представлении к награждению указывалось: «Тов. Квасников принёс огромную пользу укреплению оборонной мощи нашего государства. Возглавляемое им подразделение разведки сэкономило стране не одну сотню миллионов госсредств. Им было положено начало получения документальных материалов о производстве ядерных взрывчатых веществ и конструкции американской атомной бомбы».
После возвращения из Нью-Йорка, Квасников более 7 лет находился на различных руководящих должностях МГБ СССР и вёл дело «Энормоз». Он постоянно встречался с Курчатовым, Первухиным, Малышевым и многими другими. Квасников отслеживал как используется поступившая разведывательная информация, кого с ней знакомили и какой вклад она вносила в решения укреплений обороны страны. В 1949г. после успешного испытания первой советской атомной бомбы Квасников был награждён орденом Ленина, одним из высших орденов СССР. Родина не забыла, даже спустя полвека и Квасникова, и
его сотоварищей по разведке их заслуги, их большой вклад в ядерную безопасность многонационального советского народа, в своевременное парирование атомной угрозы СССР. Указом первого президента России от 15 июля 1996г. за успешное выполнение специальных заданий в условиях, сопряжённых с риском для жизни, четырём отважным разведчикам-атомщикам было присвоено звание Героев России, первым среди них значился Квасников.
Но недооценивать противника ни в коем случае нельзя. Методы противодействия советской атомной разведке были разнообразны и коварны. Так в 1944-1945г.г. американская контрразведка, используя сотрудника советской резидентуры А.Рапну,
86/12
работавшего в закупочной советской комиссии по ленд-лизу передал в Москву массу дезинформационных материалов по атомной бомбе. Данная деза была раскрыта в 1945-1949г.г. видными советскими физиками – Иоффе, Алихановым, Кикоиным при содействии работников научно-технической разведки НКВД-МТБ Рылова, Терлецкого и других. Перепроверка полученных данных отнимала много времени и сил, в некоторй степени тормозило развёртывание атомного проекта.
Однако следует подчеркнуть и позитивное значение получаемой дезинформации, поскольку она ещё раз подтверждала истинный размах атомной гонки в США. Ведь деза, чтобы быть достоверной, содержала, наряду с ложными и подлинные расчётные данные, не затушёвывала общего направления целей и методов американских физиков, работавших в «МАП».
Надо открыто сказать, что наряду с крупными успехами советской атомной разведки в США, были и очень болезненные провалы, приводившие к арестам, суду, многолетнему тюремному и каторжному заключению, а иногда и к смерти разведчиков и их помощников. Часто перевранные, искажённые и преувеличенные данные полученные как в ходе судов, так и при допросах, обвиняемые становились крайне удобными для максимального разжигания антисоветской и антикоммунистической истерии при помощи газет, журналов, радио, телевидения, агитационных кинофильмов. Это наносило урон не только системе разведки порождая массовую истерию шпиономании, пугала «красные идут!» , сверхподозрительность к любому советскому человеку, но и отрицательно сказывалось на авторитете Советского Союза, деятельности советских учреждений за границей, провоцировало усиление «холодной войны», извращение мирных инициатив СССР.
Сильнейший удар по советской разведывательной сети в США, Англии, Канаде нанесло предательство шифровальщика Канадской резидентуры ГРУ, работавшего в Оттаве (Канада) в составе посольства СССР. Причиной его добровольного перехода к противнику и выдачи советских разведчиков и многих их помощников стало корыстолюбие Гузенко и его восхищение «красивой жизнью» богачей. А по роду службы он знал многих и о многом.
Всё ещё усугубил факт, что Гузенко сумел понравиться своему непосредственному начальнику полковнику Заботину, руководившему резидентурой военной разведки и поэтому пользовался рядом необоснованных льгот.
Так, вопреки всем установленным правилам, он вместе с женой и сыном проживал не на территории посольства, а в городе на частной квартире. И это притом, что шифровальщикам, даже за пачкой сигарет разрешалось покидать посольство только в сопровождении двух человек.
И.С.Гузенко родился в 1920г. После начала Великой отечественной войны он был призван в армию и так как имел безупречную анкету и был комсомольцем, направлен в спецшколу, где прошёл курс обучения на шифровальщика и получил назначение в штаб одного из фронтов. Через год его перевели в Главное шифровальное бюро ГРУ, а в 1943г. командировали с семьёй в Канаду шифровальщиком. Во время инспекционной поездки
87/12
заместителя начальника 1-го управления ГРУ полковника М.А.Мильштейна в мае-июне 1944г. по легальным резидентурам в США, Мексике и Канаде, в ходе проверки Мильштейн установил серьёзные нарушения Гузенко порядка секретности и у него сложилось впечатление в ходе беседы, что Гузенко находится на пути к предательству и готовится к побегу.
После возвращения в Москву Мильштейн доложил о своих подозрениях начальнику ГРУ генерал-лейтенанту И.И.Ильичёву и начальнику отдела кадров ГРУ полковнику С.А.Егорову. в сентябре 1944г. в Оттаву ушла телеграмма об отзыве Гузенко, а на его место был направлен его сменщик лейтенант Кулаков. Однако Заботин, защищая своё протеже, сумел настоять на отмене этого решения, а доклад Мильштейна в Москве не приняли всерьёз, о чём вскоре горько пожалели. Только в августе 1945г. новый начальник ГРУ Ф.Ф.Кузнецов отправил новую телеграмму о немедленном отзыве Гузенко и его семьи в СССР, но было уже поздно. Узнав о предстоящем возвращении в Москву, Гузенко, прихватив из сейфа секретные материалы, 5 сентября обратился в полицию и попросил политического убежища в Канаде.
Последствия этого побега оказались катастрофическими. Он украл 29 шифровок и личные дела трёх важных помощников разведки под псевдонимами «Бадо», «Багли», «Бэкона», указал их подлинные имена, где и кем они работают. Гузенко выдал канадской контрразведке имена советских военных разведчиков, работавших в Канаде, задачи резидентур и данные на некоторые источники информации об атомном проекте. Эти источники не были помощниками разведчиков, но от них шла ценная информация. Особо чувствительно, что предатель смог выдать одного из крупнейших помощников – А.Мея, который был в курсе многих американских атомных исследований и регулярно передавал важные сведения.
Результат – спецслужбы Канады, США, Англии раскрыли 19 наших разведчиков и их помощников. 13 из них, после усиленных допросов, были преданы канадскому суду «за шпионаж». В случае отказа от активного сотрудничества со следствием, им грозило многолетнее тюремное заключение. Так Мей, никого не выдав и не раскрыв своих помощников, был приговорён к 10-ти годам каторжных работ и отбыл все 10 лет. В феврале-марте 1946г. Королевская следственная комиссия (в то время Канада являлась доминионом Англии, а во главе Англии был король) предоставила отчёт о советской разведывательной деятельности на 733 страницах. Еонтрразведка Канады смогла из-за предательства Гузенко арестовать 16 человек и 13 из них отданы под суд и приговорены
судом к длительным срокам тюрьмы – далеко не все пошли на сделку со следствием ради облегчения своей участи.
Спецслужбы упорно шли по следу и приходилось срочно бежать. В конце 1945г. пришлось нелегально уехать из Канады, ранее упоминавшийся резидент, Яну Черняку, а в ноябре вынужден выехать из США главный резидент ГРУ в Америке П.П.Мелкишев (псевдоним «Мольер») работавший там с 1941 по 1945г.г. под фамилией Михайлов и официально занимавший должность вице-консула СССР в Нью-Йорке.
88/12
Из-за измены Гузенко ФБР удалось ухватить кончик ниточки ведущей к Фуксу. После ареста Гальперина (псевдоним «Бэекон») нашли его записную книжку в которой сотрудники контрразведки обнаружили фамилию Клауса Фукса. Этого мало было для ареста Фукса, но он попал под подозрение и за ним стали усиленно следить, особенно за его родственниками и связями, которые сыграли свою роль в провале Фукса через несколько лет. Наряду с этим Гузенко помог, по утверждениям ФБР, в дешифровке в 1949г. ряда радиограмм в Москву, которые позволили разоблачить и арестовать крупных помощников советской разведки в США Голда, Напка и Фукса. Почему только через 4 года после побега Гузенко? Да потому, что любая направляющая контрразведку ориентировка была часто в самом общем виде. Гузенко далеко не всё и всех знал и то, что прямо не касалось Канады имел только неполную и обрывочную информацию, почерпнутую в разговорах со своим товарищем по разведке. Она требовала тщательной проверки, а это оборачивалось годами кропотливой работы ФБР. Когда американская контрразведка, после длительной разработки разведывательной сети, вышла на источники советской разведки, то в Москве уже успели получить важные для атомного проекта СССР сведения из разных источников, по атомной бомбе.
Что же касается Гузенко, то он получил в Канаде за предательство значительную сумму, но впоследствии она показалась ему недостаточно и он судился с правительством, обвиняя полицию чуть ли не в «сговоре с русскими». Находился длительное время под охраной и на попечении канадской контрразведки, а в 1948г. опубликовал книгу о своей жизни под названием «Железный занавес». Позднее он стал сильно пить и очень скоро спился и умер – собаке собачья смерть. Это судьба всех предателей и изменников, сколько бы денег им не заплатили.
Были и у ФБР, кроме Гузенко, и другие отдельные успехи в борьбе с советской атомной разведкой в рассматриваемое время. Благодаря предательству сотрудника ГРУ Р.Бентли контрразведка вышла на сестру Фукса Кирстель, затем на связника Фукса Гарри Голда и, наконец, на самого Фукса. 2 февраля 1950г. по переданным ФБР сведениям английская контрразведка (МИ-5) арестовала Фукса. Американцы очень хотели посадить его на электрический стул, требовали его выдать для суда в США, но он был нужен англичанам по их атомной программе и его осудили в Англии на 14 лет тюрьмы. Голд пошёл в США на сотрудничество со следствием и опознал Фукса, как своего контакта для получения секретных сведений, на фотографии, ФБР смогло арестоватьв мае 1950г. сержанта американской армии Дэвида Грингласа, через которого Голд ранее передавал рабочие чертежи устройства атомной бомбы, а также совершенно секретный отчёт на 12 страницах об ядерных исследованиях в Лос-Аламосе.
Большое внимание американская контрразведка уделяла возможностям радиоперехвата. Спецслужбы с 1940г. вели постоянное наблюдение за радиоэфиром. Они сумели перехватить сотни радиограмм из США, Канады, Мексики в Москву, но что в них содержалось оставалось для ФБР тайной, т.к. взломать шифры радиограмм и прочитать их до 1945г. не смогли. Удалось расшифровать только в результате предательства шифровальщика ГРУ Гузенко и супругов Петровых, которые работали в системе
89/12
шифросвязи советских органов государственной безопасности более 10 лет и имели не только огромный опыт и знание систем шифровок, но и «ключей» к ним. Но они не знали, кто конкретно из помощников и источников информации скрывается под тем или иным псевдонимом. Только когда прочитали многочисленные расшифровки радиограмм, начали целенаправленно искать тех, кто мог располагать передаваемыми сведениями. В результате американской контрразведке удалось установить по данных западом источников более 200 человек тесно сотрудничавших с советской разведкой, но эту цифру следует сократить при реальных подсчётах в 2-3 раза, т.к. «агенты Москвы» чисто имели по 2-3 псевдонима, меняющиеся как от времени, так и по оперативной необходимости.
Но не только представительство некоторых шифровальщиков позволило ФБР и МИ-5 расшифровать многие радиограммы, но и крупная ошибка , которая облегчила противнику узнать секретную переписку советских резидентур в Вашингтоне, Сан-Франциско, Нью-Йорке, Лондоне, Мехико, Стокгольме, Софии, Канберре с Москвой по радио. Американцам и англичанам удалось дешифровать в связи с тем, что передавали по радио полный текст полученных по линии НКВД шифрограмм в адрес Коминтерна, а в аппарате Коминтерна явно был агент противника. Так что роспуск Коминтерна в мае 1943г. сыграл положительную роль в сохранении , хотя бы на 2,5 года, тайн атомной разведки.
Понимая возможность дешифровки противником связи с разведчиками по радио, НКВД, при получении сигнала о такой возможности, принимал быстрые и эффективные меры противодействия. Так, когда Зарубин в 1944г. вернулся из США в Москву, он высказал опасение, что ФБР удалось внедрить своих агентов в некоторые резидентуры. В итоге внешняя разведка НКВД вновь сменила коды шифропереписки (они менялись время от времени) и до измены Гузенко и Петровых противник ничего не мог узнать из радиограмм. Например Клаузе Фукс восемь раз проверялся на благонадёжность и ФБР, и службой безопасности «МП», и МИ-5 во время работы над «Манхэттенском проекте» и каждый раз он оставался «чистым».
Использовала американская контрразведка и новейшие технические достижения – кибернетические устройства. В 1949г. ФБР удалось с помощью IBM найти шифр к радиограммам передававшихся из Нью-Йорка в годы войны – записи велись постоянно и работа над ними продолжалась и после войны. В одной из радиограмм шла речь о британском учёно, работавшем в Лос-Аламосе и поставлявшее секретную информацию. После консультации с известным английским химиком был дан однозначный ответ «кто?» ФБР завело на него дело под названием «Фусейс» и стали вызывать на допросы и он постепенно во всём сознался.
Так что, исходя из всего в данном разделе изложенного недооценивать американскую контрразведку ни в коем случае нельзя, советским разведчикам и их помощникам приходилось жить и работать «на лезвии ножа». Но они действовали, смело и осторожно, успешно решая поставленные им задачи.
90/12
Раздел -9
Германия. Срыв операции «Локи»
Локи – богиня обмана и уничтожения
в древнегерманской и скандинавской мифологии.
Термин «Локи» использовался в нацистской Германии
в секретных документах для обозначения работ
по созданию атомного оружия в конце 1943 – весной 1945г.г.
Его предшественник в 1940 – середине 1943г.г.
обозначался термином «Т.Т», т.е. тайна тайн.
Встаёт вопрос, была ли советская атомная разведка не только в Англии и США, но и в нацистской Германии, особенно в годы войны? Логика соревнования атомных проектов данных стран ясно говорит- да, было, и достаточно эффективное. Но если о раскрытии ядерных исследований в секретных лабораториях Англии и США достаточно много известно, то в нацистской Германии – очень мало и то разбросано, хотя гитлеровцы в конце 1944 – начале 1045г.г. вплотную подошли к созданию атомного оружия и даже стремились его фактически произвести и даже испытать.
Причин такого положения может быть несколько. Во-первых – ущемлённое самолюбие советских физиков и руководящих деятелей СССР, т.к. немецкие учёные, инженеры и отдельные руководители рейха вырвались вперёд в первой половине 40-х годов. А как же мы, как же быть с широко распространённым мнением, что нацистская диктатура препятствовала, не давала возможности научным исследованиям? Во-вторых – сказывается и влияние англо-американской легенды, подкреплённой не только их большим самомнением, что только англосаксы смогли первыми создать атомную бомбу, но и фальшивыми стенаниями после разгрома бывших эсэсовцев от науки о том, что немецкие физики почти ничего сделать не смогли и безнадёжно отстали. В-третьих – всё, что касается направления разведки НКВД, ГРУ, личной разведывательной группы Сталина по атомным делам, даже спустя 75 лет после Победы, далеко не всё известно, а ряд материалов остаются засекреченными по сей день, или уничтоженными в ходе многочисленных чисток архивов СССР в 50-е -60-х годы ХХ-го века. Ведь за излишнюю перестраховку только поругают и то устно, а за раскрытие даже давно прошедших разведывательных операций и разведчиков можно потерять и «свой кабинет».
Но правильно говорят мудрые люди, что нет ничего тайного, чтобы с течением времени не стало явным в конце 20-го –начале 21-го веков. Сквозь наглухо закрытых дверей секретных архивов, через стальные стены сейфов, информация, часто обезличенная, начала прорываться отдельными фактами на страницы документальных книг, в статьях в различных журналах, в передачах телевидения. Авторы постарались, в силу имеющихся возможностей, собрать и обработать уже известные факты, расположив
их по времени и месту действий героических разведчиков, чтобы понять, что и когда было известно советской разведке по ядерному проекту нацистов. Некоторые сведения о сообщениях разведчиков в Германии, о передаваемых данных были уже освещены эпизодами на страницах предшествующих глав.
91/12
Первое упоминание разведки о начале атомной проблемы в Германии относится к весне 1939г. Тогда, в апреле 1939г. , сообщалось о том, что на коллоквиуме физиков в Геттингенском университете было сделано сообщение о появившейся возможности создать реактор для получения атомной энергии. Возможно, что данное сообщение пришло от глубоко законспирированного агента НКВД с 1935г. отвечающего за кортрразведывательное обеспечение военных расследований видного сотрудника гестапо Лемана (псевдонимы «Брайтенбах» и «А-201»), раскрытого в результате измены связного и тайно убитого в августе 1942г. Не исключено, что Леман входил, вместе с рядом других разведчиков, в состав специальной разведывательной группы, подчинявшейся лично Сталину и действовавшей самостоятельно, где её сотрудники ничего не знали друг о друге. Именно Леман передал 18 июня 1941г. в Москву сведения, что Гитлером принято окончательное решение напасть на СССР утром 22 июня по сигналу «Дортмунд» заранее переданному в войска.
Также стало известно, что в декабре 1940г. Нобелевский лауреат по физике Гейзенберг со своими сотрудниками начал осваивать производство металлического урана, что являлось необходимой ступенью для создания атомной бомбы. В данном случае это обозначало опережение США на 2 года. Весной 1941г. сотруднику военной разведки Н.И.Зайцеву, работавшему под прикрытием коменданта советского торгпредства в Берлине с августа 1939г. через нелегального резидента Ильзу Штрубе (псевдоним «Альта») державшей связь с другими немцами-разведчиками пришла от неё информация о состоянии разработок по атомной энергии в Германии. Так что ещё до начала Великой Отечественной войны в Москве знали о начавшейся ядерной активности в Германии. Другое дело, что в Кремле пока не предавали этим данным должного значения и не сообщали о них своим физикам.
Кроме Зайцева разведывательную деятельность в Германии вели военный атташе по авиации полковник И.Д.Скорняков (псевдоним «Метеор») и военный атташе генерал-майор В.И.Тупиков (псевдоним «Арнольд»). В резидентуре в разное время работали военно-морской атташе капитан 1-го ранга М.А.Воронцов и его помощник Смирнов, помощники военного атташе В.Е.Хлопов и Бажанов.
Об уровне их информативности можно судить, что всего через 12 дней после подписания Гитлером плана «Барбаросса» - нападения на Советский Союз в декабре 1940г., Тупиков сообщил в Москву основные его положения, силы для разгрома Красной Армии, а в феврале дал сведения о трёх стратегических группировках вермахта с прицелом на Ленинград, Москву и Украину с выходом на Сталинград и Кавказ.
Информация, поступавшая от легальных и нелегальных резидентур была чрезвычайной и затрагивала широкий круг вопросов, включая и отдельные атомные моменты.
Начали появляться сведения, как о месторасположении ядерных объектов, так и о ведущихся там работах и достижениях. Стало известно, что осенью 1940г. на территории Института биологических исследований, который, видимо не случайно, располагался
92/12
рядом с физическим институтом в Берлине, был построен корпус, где создавался первый в Германии атомный реактор.
Наряду с этим Зайцев восстановил связи с сотрудниками военного аппарата Компартии Германии и работавших с разведывательным управлением Красной Армии в 30-х годах. Так что было от кого и что получать в плане информации. Приходили вести и из-за океана. В апреле 1941г. резидент разведки НКВД в Нью-Йорке Овакимян проинформировал Москву о бежавшем немецком физике Фридрихе Рейхе, доверенного лица Хаустермана, которому он поручил проинформировать физиков о фактическом начале работ в нацистской Германии по созданию атомного оружия. Рейхе встречался с виднейшими физиками западного мира, находившимися в США. В ходе их беседы обсуждалось потенциальное военное значение урановой темы. Однако, накануне очень возможной войны, в Кремле не предали всем этим сообщениям существенного значения, т.к. были заняты вопросом максимальной оттяжки нападения Германии на СССР, тем более, что среди учёных-физиков не было единого мнения о реальности создания атомного оружия в обозримом будущем.
После начала Великой Отечественной войны всё внимание ГРУ и разведки НКВД, было поглощено добычей чисто военных сведений: о силах врага, о количестве танковых и пехотных дивизий, о направлении их ударов, о планах гитлеровского командования. Вопрос о ядерных исследованиях в Германии отошёл на второй план, тем более, что развернулось осенью 1942- зимой 1942г.г. генеральная битва за Москву, вермахт осадил Ленинград, захватил всю Украину, Белоруссию, часть западных областей России, вышел к Ростову-на-Дону. При всём при этом советская разведывательная сеть внимательно отслеживала любые данные об атомных приготовлениях нацистов. В конце 1941г. руководитель разведгруппы в Швейцарии Шандор Радо (псевдоним «ДОРА») передал в Центр радиограмму относительно немецких ядерных исследований. В его разведывательную группу в 1941-1943г.г. в Германии и в Западной Европе входили 77 разведчиков антифашистов, находившихся в Швейцарии, Германии, оккупированных вермахтом странах Западной Европы.
В январе 1942г. от фронтовой контрразведки поступили к Берии секретные математические расчёты захваченного в плен немца. Научная экспертиза показала, что это были формулы и расчёты по тяжёлой воде и урану-235. Они свидетельствовали о том, что в нацистской Германии велись работы по созданию атомной бомбы.
В феврале 1942г. в районе Таганрога, при разгроме гитлеровского гарнизона была захвачена разведывательным подразделением тетрадь немецкого физика Т.Вандервальде с различными формулами и расчётами по расщеплению атомов урана. Тетрадь тут же предали в Москву в ГКО уполномоченному по науке Кафтанову. Так начали накапливаться материалы по атомным приготовлениям в Германии в годы войны.
Полученная информация встревожила и Сталина, и Берию, и членов ГКО – значит в Германии ведутся работы по осуществлению, в перспективе, создания ядерного оружия на основе урана. На выяснение данных работ были сориентированы руководство разведки НКВД и ГРУ и сами разведчики за рубежом.
93/12
Следовало объединять силы разведорганов и вести между собой скоординированную деятельность. Уже в феврале 1942г. НКВД направило письмо в ГРУ по полученным данным по урану.
Интересной особенностью являлось получение сведений об атомных делах нацистов с использованием материалов английской разведки, без её ведома, советскими разведчиками и их помощниками в Лондоне. Почему тайно? Да потому, что английское правительство ничего не сообщало советскому об ядерных работах в Германии, хотя Советский Союз был военным союзником Англии и США в борьбе с Гитлером и его войсками и нёс основную тяжесть боёв. Пришлось узнавать самим.
14 марта 1942г. от руководителя советской резидентуры в Лондоне А.Н.Горского (псевдоним «Вадим») пришла инфотелеграмма, которая была немедленно доложена Сталину. В ней говорилось: «по имеющимся у нас достоверным данным , в Германии, в Институте имени кайзера Вильгельма под руководством Отто Гана, Гейзенберга и фонВайзеккера разрабатывается сверхсекретное ядерное оружие. По утверждению высокопоставленных генералов вермахта оно должно гарантировать рейху победу в войне. Исходным материалом для ядерных исследований используется так называемая «тяжёлая вода» и указывалось, что поставки тяжёлой воды в Германию будут доведены до 10тыс. фунтов (около 5т.) в год.
Надо отметить, что эти и другие сведения о немецком атомном проекте частично были получены из донесений агента МИ-6 (английской разведки) П.Росбауда в Берлине
(его псевдоним «Гриффин»), который был другом ряда немецких физиков и печатал в своём журнале их научные статьи по физике.
Сыграл свою роль и Фукс, который в августе – сентябре 1941г. имел тесную связь с советской военной разведкой. Он сообщил, что немцы проводят научные исследования по урановой проблеме. Работая на английский атомный проект, Фукс, по указанию научного руководителя проекта Пайероса, вёл наблюдение за работой немецких физиков, имел доступ к материалам МИ 6, которая предавала английским учёным сведения своей агентуры из Германии. Немецкие учёные пытались решить две основных задачи: во-первых определить лучший способ разделения изотопов урана, выделив уран-235; во-вторых – найти наиболее приемлемый для атомного котла (реактора) тип замедлителя нейтронов, чтобы можно было вести управляемую ядерную реакцию.
Сталин, ознакомившись с донесениями разведки о серьёзности намерений по созданию атомного оружия, приказал вызвать академиков-физиков Иоффе, Семёнова, Хлопина. Уже через день Сталин принял начальника иностранного отдела НКВД Фитина и направляемого резидента в Нью-Йорк Зарубина и потребовал от них добывать информацию о новейшей секретной военной технике, в частности, об атомной бомбе.
Более подробно доложил Сталину Кафтанов в мае-июне 1942г. «что представляет собой атомная бомба и почему Германия и США могут её создать».
Активизировалась и разведывательная организация Шандора Радо «Дора» в связи с получением 10 мая 1942г. заданием выяснить ряд вопросов по атомным исследованиям в Германии: во-первых – какими методами осуществляется цепная реакция урана;
94/12
во-вторых – узнать методы разделения изотопов урана и получения большого количества
протоактиния; в-третьих – где сейчас работает физик-атомщик Хайсенберг и имена физиков и химиков работающих в лаборатории Бора в Копенгагене.
Успеха добился в ответах на эти вопросы член разведывательной организации «Дора» Генрих Пюнтер (псевдоним «Пьер»), имевший друзей среди немецких физиков в Германии, с некоторыми у него были постоянные контакты: «Нужно работать только над изотопом урана-235. Это было главным, так как именно уран-235 являлся реальной ядерной взрывчаткой для будущей бомбы, а не какой-то «ПРОТОАКТИНИЙ». Для Москвы уже в 1942г. стало ясным на чём сосредоточить усилия советских физиков. На основе данного и других сообщений из Англии и США 1-В (разведывательное) управление НКВД подготовило справку для Берии, который 6 октября 1942г., в самый разгар уличных боёв в Сталинграде, направил Сталину «Письмо НКВД о работах по использованию атомной энергии в военных целях за рубежом и мобилизации организаций для этой работы в СССР» и решением ГКО был вызван из Казани Курчатов и другие физики. Пусть с некоторым опозданием, по сравнению с Германией, Англией, США, советский поезд атомного проекта тронулся с места и, пусть медленно – шла тяжелейшая и очень кровопролитная война от Чёрного моря до Мурманска, начал постепенно набирать скорость. Этому движению во многом способствовала советская внешняя разведка.
Говоря о дальнейшей информации и действиях атомной разведки в Германии надо отметить в качестве негатива в конце 1942 и в 1943г.г. причину обусловливавших временный спад её активности.
Во-первых – совместными усилиями гестапо, СД, абвера 2 (военной контрразведки, РСХ были выявлены и ликвидированы резидентуры советской разведки в Германии, Франции, Бельгии, которые в отчётах гитлеровских спецслужб проходили как «Красная Капелла» и разведданные от них перестали приходить.
Во-вторых – в августе 1942г. был выявлен и тайно казнён Вилли Леман - «Брайтенбах», который имел большие возможности добывать сведения об атомном проекте.
В-третьих – швейцарской контрразведкой и полицией с помощью спецслужб нацистов в конце 1943 – в 1944г.г. разгромлена разведывательная организация «ДОРА», многие её члены арестованы, другим срочно пришлось уходить в подполье и переставать являться источниками данных по Германии и другим странам Европы.
И в четвёртых, в 1943-1944г.г. режим секретности по любым атомным исследованиям именуемым «Проектом ЛОКИ», а тем более по практическому их применению, достиг крайне жестоких и всеобъемлющих пределов. За любой внеслужебный интерес к данной тематике, за любые разговоры по данной теме с кем либо вне стен лабораторий, человек, независимо мало или много он узнал, арестовывался и попадал в концлагерь с пометкой «возвращение нежелательно», т.е. становился 100% смертником, а нередко просто пропадал.
За каждым учёным-физиком, за каждым инженером или техником проводился всесторонний контроль на службе и вне службы, и дома. Все знакомые и друзья брались
95/12
под усиленное наблюдение, все письма вскрывались, часто в помещениях на работе
устанавливалась аппаратура для прослушки или записи разговоров исследователей. Все военнопленные нередко привлекаемые к работам на полигонах и в секретных цехах, должны были уничтожаться без исключений. Процветали взаимная слежка и доносы. Так что в Берлине необоснованно считали тайну «ЛОКИ» полностью обеспеченной, что никто, никогда и нигде о ней не узнает.
Что же из того, что нам сегодня известно, смогла сделать атомная разведка в этих тяжелейших условиях в 1943г.? В 1943г. она сообщала об уникальных опытах гитлеровцев с циклотроном для возможного получения ядерной взрывчастки. В сентябре 1943г. смогли получить и переправить в Москву полную подборку немецкого журнала по физическим наукам «Физикалише асттшрафт» за 1942г. с грифом «секретно». Они были переданы Курчатову, который возглавлял сформированный атомный советский центр под названием «Лаборатория №2 Академии Наук СССР», для изучения и анализа содержания научных статей немецких физиков.
Курчатов ранее полагал, что в Германии проблема урана в основном развивается по линии разделения изотопов методом термодиффузии, теперь же из этих статей становилось ясным, что в Германии активно разрабатываются вопросы создания котлов (реакторов) на основе уран – тяжёлая вода, «уран-графит». Курчатов составил список немецких учёных, занимавшихся ураном «на тот случай, если бы оказалось возможным получить при помощи разведывательных органов сведения о ходе работ в этой области». В список входили имена Гейзенберга, Боте, Кирхнера, Доппеля, Хаустерманса, Арденне и других. В ходе упорных боёв Красная Армия в 1943г. совершила коренной перелом в войне: успешное завершение Сталиградской и Курской битв, битвы за Днепр и прорыв гитлеровского «Восточного вала», прорыв и снятие 900-дневной блокады Ленинграда, давало уверенность, что рано или поздно советские войска дойдут до Берлина и тогда эти учёные могут быть очень полезны для советской стороны.
В 1944г. продолжалась кропотливая и малозаметная деятельность советской атомной разведки. нужно было время и создание условий для возмещения потерь разведчиков в конце 1942-1943г.г. и постепенного наращивания её усилий и успехов. В открытом доступе нет конкретных операций разведчиков, но о них можно судить по обобщённым данным разведок НКВД и ГРУ, отражённых в имеющихся документах принадлежащих перу Курчатова, т.к. он имел свободный доступ к ним и пользовался по своему направлению информацией из сверхсекретной разведывательной организации Сталина, материалы которой и по сей день являются для исследователей полностью закрытыми.
Разведчики ГРУ собирали материалы по урану и работам по нему не только в США и Англии, но и в других странах Европы. В июне 1944г. Курчатов получил из ГРУ 7 страниц текста по полученным нелегальным материалам. В начале июля Курчатову из ГРУ направлены следующие 7 листов печатного текста. Ему надлежало проанализировать эту
информацию и выдать задание для разведчиков. Они должны были добывать новые данные целенаправленно, именно то, что необходимо «команде Курчатова». В письме
96/12
Курчатов в связи с полученными данными, кратко указано, что работы в Германии аналогичны работам в Америке и подчёркивает, что было бы крайне важно получить более подробную информацию о направлении работ в Германии.
В 1944г. ГРУ направляет ему новую партию секретных материалов: 18 материалов содержащих 986 фотоклише и 19 листов печатного текста по Германии и США. Это не что иное как научно-техническая документация двух атомных лабораторий, которые осуществляли строительство реактора и завода по выпуску плутония в США Курчатов так оценивает работу разведчиков «Материал представляет собой результат работы большого коллектива специалистов исключительно высокой квалификации, успешно разрабатывающих уран-графитовые котлы». Курчатов считал крайне важной информацию полученную из Германии, но указывал, что главные интересы разведки должны быть сосредоточены в США. Он особо подчёркивал, что имеющийся поток данных широк, надо очень точно определить каков наш путь к атомной бомбе, которфй должен быть дешёв и короток.
Что же конкретно писал Курчатов Сталину и Берии, опираясь на добытые разведкой данные в 1944г.? 11 июля в «Заключении на разведывательные материалы ГРУ о работе в Германии и США по созданию атомной бомбы» подчёркивал «Очень важны сведения, что ураном занимаются в Германии на французской базе в лаборатории «Ампер». Курчатов просит за месяц до этого информацию «какие методы получения урана-235 нашли в Германии наибольшее развитие. Проводятся ли в Германии работы над атомными котлами (реакторами) из урана и тяжёлой воды, являющимися источниками получения плутония и каковы конструкция этих котлов?»
Крупнейший в СССР учёный физик делает обоснованный вывод, что наличие действующих атомных реакторов, которые являются источником плутония – основного вещества, которое, предположительно, используется в атомных зарядах, является главным признаком способности гитлеровцев создать атомную бомбу.
Но в середине 1944г. в Кремле делается по имеющимся данным, вывод что атомная угроза со стороны нацистской Германии малореальна из-за того, что нет тяжёлой воды: завод в Норвегии в 1943г. дважды выведен из строя, сначала англо-норвежскими заброшенными диверсантами, затем сильнейшим налётом американских бомбардировщиков в начале 1944г., уцелевшая тяжёлая вода была утоплена в результате успешной диверсии на пароме, перевозящего ёмкости с ней. Кроме этого уже не имелось в распоряжении немецких физиков достаточного количества уранового сырья, т.к. из 1200т. захваченных в Бельгии летом 1940г. большую часть передали на военные заводы Круппа для производства более эффективных противотанковых снарядов с целью отражения массовых атак советских танков на фронте. Аналогичные выводы сделали и в Лондоне, и в Вашингтоне и они успокоились до мая 1945г. о том же, что в самой Германии сумели наладить, пусть небольшой, но выпуск своей тяжёлой воды, о том, что немецкие учёные смогли создать высокооборотные центрифуги с получением, хоть недостаточно пока, обогащённого урана никто не знал.
97/12
Наряду с этим нацисты усиленно разрабатывали и средств доставки будущего атомного оружия, когда оно будет создано. Германии потребовалось 4 года и очень значительные материальные и финансовые вложения для создания дальнобойного, по тем временам, ракетного оружия – ФАУ-1 (крылатых ракет) и ФАУ-2 (баллистических ракет). Они были ещё относительно малоэффективны: ФАУ-1 летели до 300км., а ФАУ-2 – до 350км. Их надёжность была ещё низкой – ФАУ-1 часто сбивались огнём истребителей или зенитной артиллерией с участием радиолокаторов, а ФАУ-2 – их сбить в то время было нечем, но они являлись очень технически капризными, нередко взрывались в воздухе при полёте или улетали совсем не туда, куда из нацеливали; да и разрушительная мощь 1т. тротиловой взрывчатки была не слишком большой; радиус их рассеивания при запуске являлся значительным.
Но при условии наличия времени данные недостатки вполне могли устраняться, чего-чего а учёных, инженеров оборонного персонала в нацистской Германии к концу войны хватало. На подходе были на стадии реального проектирования и сверхдальние ракеты А9/А10 с дальностью в несколько тысяч километров, и улучшенные ФАУ-1, которые могли доставляться вглубь территории врага на бомбардировщиках, как управляемые по радио или телеканалом, так и лётчиками-камикадзе, что резко снижало область рассеивания. Нести они могли и химическое, и бактериологическое оружие, поражая особо важные военные центры промышленности или транспорта. При массовом производстве и применении даже первых, ещё относительно сырых конструкций ФАУ-1 и ФАУ-2 не только достигались в той или иной мере поставленные задачи, но и наносился гражданскому населению материальный и психологический ущерб, а также отрабатывались технические возможности их усовершенствования и выявление «узких мест» при создании следующего поколения оружия.
Надо иметь в виду, что в 1944 – начале 1945г.г. Германия смогла выпустить на подземных заводах почти 11тыс. штук ФАУ-1 и ФАУ-2. И это в условиях жестоких массовых бомбёжек немецких городов англо-американской авиацией, в условиях открытия союзниками Второго фронта на западе при длительном отступлении вермахта под мощным натиском Красной Армии на советско-германском фронте, при острой нехватке многих ресурсов. Нельзя ни в коем разе недооценивать силу нацистского врага, высокую организованность и трудолюбие рядовых немцев, знания, умения и опыт немецких учёных, инженеров, техников, возможность высокоцентрализованного и достаточно сплочённого монополистического капитала Третьего рейха, того, что хотя большинство немцев в 1944 – весной 1945г.г. уже не верили в победу Германии, но и резко отрицательно относились к капитуляции. Если к этому добавить всё усиливающийся гестаповский террор, особенно после неудачного покушения на фюрера 20 июля 1944г., то картина происходящего была далеко не однозначная.
Решительная победа антигитлеровской коалиции становилась проблемной особенно при усиливающихся антисоветских настроениях в правящих кругах Англии и США, из выхода войск Красной Армии за пределы довоенных границ СССР в Южной, Северной и Восточной Европе в ходе военных действий и освобождения ряда территорий государств и народов от гитлеровской оккупации.
98/12
Кардинальным образом всё менялось в лучшую для нацистов сторону, если вместо обычной взрывчатки приходил на смену разбуженный атом. Именно на это надеялось гитлеровское руководство до самого конца войны, недаром велась массовая пропаганда среди и гражданского населения Германии и солдат, офицеров вермахта о скором применении «чудо-оружия», о возможности «почётного мира», о том, что всё переменится даже за «пять минут до поражения». Пропаганда пропагандой, но были же и реальные предпосылки для этого.
Так что для советской разведки напряжение в 1944г. отнюдь не спадало. Остроту добавляла информация с ещё оккупированной советской территории о начале работ в Прибалтике и под Витебском и Оршей по подготовке стартовых позиций для ФАУ-1 и ФАУ-2 летом-осенью 1944г. она приходила как от партизан и подпольщиков, так и от многих заброшенных в тыл врага спецгрупп 4-го Управления НКВД, которое, вот совпадение, возглавлял генерал-майор Судоплатов с февраля 1944г. начавший заниматься как делами разведки по линии как НКВД и ГРУ, так и курировавший зарубежную атомную разведку до 1947г.
5 ноября 1944г. разведывательное управление НКВД даёт для Курчатова и допущенных к разведматериалам учёным-физикам оценку общего состояния атомных работ в США, Англии, Франции, где Жолио Кюри добился существенных результатов, так как имелись и учёные-атомщики вернувшиеся из Америки, и научное оборудование из лаболаторий, и определённое финансирование, так как Де Голь хорошо понимал значение в будущем атомного оружия. О Германии говорилось в данной «оценке» так: «точных данных у нас не имеется, а имеющиеся противоречивы. По одним немцам добились значительных результатов, по другим – Германия в её военном и экономическом положении, не может вести сколько-нибудь серьёзных научных работ в области «Энормоз» (создание атомного оружия).
Американцы по отношению к ядерным исследованиям проходящим в нацистской Германии ограничились созданием военно-научно-разведывательной «Миссии Аллсос» во главе с Самуэлем Гоудсмитом, работавшим во Франции, Италии, Бельгии , после их освобождения войсками союзников, позже (зимой-весной 1945г.) в занятых ими областях Германии. Гоудсмит был физиком и провёл пять месяцев в Лондоне в начале 1944г., куда его откомандировали ранее из радиационной лаборатории в США. Военным главой Миссии стал полковник Борис Паш, руководитель контрразведывательной службы в Американском «Проекте Манхэттен». В начале декабря 1944г. передовой отряд «Миссии Аллсос» оказался в быстро захваченном г. Страсбурге, где нашли физическую лабораторию и семерых немецких физиков и химиков во главе с профессором Флейшманом, державшихся враждебно и не желавших что либо говорить, а также отдельные документы принадлежавшие крупным физикам Германии – Вейцеккеру, Хартеку, Боте, Гейзенбергу и научному руководителю нацистского атомного проекта Герлаху. Были найдены адреса ведущих атомных организаций и учреждений.
Однако главного в них не было – на каком этапе находятся атомные исследования в Германии, каковы их реальные достижения, что гитлеровцы планируют делать далее. Отдельные, не связанные друг с другом найденные документы не могли дать ясной и
99/12
полной картины исследований и являлись, по сути, второстепенными. После их перевода на английский Гоудсмит самодовольно сказал: «Меры соблюдения секретности у немецких атомщиков были не на высоте». В этом он сильно ошибался. Очень возможно, что гитлеровская разведка, пустила «Миссию Алеос» по ложному пути, дав второстепенные детали, ведь действительно положение немецких исследований было совсем другим и явно угрожающим.
В результате обсуждения различных документов сотрудники «Миссис Аллсос» вместе с научным советником генерала Гровса Ричардом Толменом пришли к единому мнению: даже если немцы и не имеют атомной бомбы, они действительно ведут работы в области атомной энергии, но совсем другое – бомба. Так началась зарождаться удобная англо-американская легенда о том, что немцам ничего стоящего достичь не удалось и особой опасности не было. Английской разведке (МИ-6) тоже не удалось что-либо важное узнать. Она полагалась только на своих агентов в среде немецких физиков.
Однако немецким спецслужбам не удалось обмануть советскую атомную разведку, как бы они не прикидывались беспомощными в ядерных исследованиях, что у гитлеровских физиков ничего стоящего не получается и вообще немецкие атомные физики занимаются всего лишь теоретическими разработками и малозначащими практическими делами. Жестокий кровавый урок 22 июня 1941г. не позволял впасть в расслабленное состояние и не обращать внимания даже на отдельные сигналы ни разведчикам НКВД и ГРУ, ни советским физикам-атомщикам, ни через них руководству страны. Они вовремя заметили и правильно оценили нарождающуюся атомную угрозу со стороны Германии, не успокоившись на достигнутом, военные победы на фронте в 1944г. не снижали их обеспокоенность.
В самом конце 1944 – начале 1945г.г. ГРУ предоставило в распоряжение Курчатова новые, достаточно полные данные о германском атомном проекте под кодовым названием «Локи». На этот раз разведка добыла описание конструкции немецкой ядерной бомбы, принципа инициирования цепной реакции в урановом заряде и другие военно-технические подробности получения при анализе данных в результате первых испытаний. Нелегальный разведчик , работавший в одной из европейских стран, сообщил в Москву о том, что нацисты планируют использовать для доставки атомной бомбы к цели ракеты ФАУ. Об основных добытых материалах, Курчатов в марте 1945г. писал: «Материал исключительно интересен. Он содержит описание конструкции немецкой атомной бомбы, предназначенной к транспортировке на ракетном двигателе ФАУ. Все эти детали конструкции вполне правдоподобны. По данным разведчика ГРУ, немцы даже успели провести испытания этой бомбы». Так что вовремя переданный сигнал тревоги не стал для советского руководства внезапным.
К сожалению и сегодня нет полных материалов о работе и решениях ГКО, есть только отдельные, хотя и важные решения, но нет цельной картины. Не известны пока и героические советские разведчики, погибшие и выжившие, которые со смертельным риском для жизни добывали нацистские атомные секреты – молчат архивы НКВД и ГРУ, архив Сталина, архив Берии. Хотя многие миллионы советских людей, во многом
сохранённые промышленная мощь и транспортные возможности обязаны им своей
100/12
жизнью и быстрым развитием страны после войны.
Наступили победные месяцы зимы-весны 1945г. – радостные и тревожные. Смертельно раненный нацистский зверь вполне хотел сильно укусить ядовитыми атомными зубами. 24 февраля 1945г. Гитлер, выступая перед гауляйтерами прямо заявил, что он «с оптимизмом смотрит в будущее, которое в последний момент изменит обстановку в пользу Третьего рейха». По заявлению фюрера всего за два месяца до падения Берлина, работы учёных приведут в дальнейшем «к возможному расщеплению самой материи». Эти и другие его заявления свидетельствуют о том, что до последних дней войны он надеялся, что немецкие физики создадут атомную бомбу большой мощности. Носителями ядерных зарядов – ракеты систем ФАУ-1 и ФАУ-2. Это составляло широко пропагандируемое нацистской пропагандой «чудо-оружие Германии».
В 1945г. советская военная разведка была единственной разведкой в мире, которая смогла добыть сведения о том, что в Германии производят испытания ракет
(ФАУ-1) в качестве носителей атомного оружия. Активные наступательные действия Красной Армии зимой-весной 1945г. сорвали планы немецких физиков по созданию атомной бомбы, им пришлось срочно эвакуировать свои лаборатории и почти действующие атомные реакторы. Сведения полученные советской разведкой из нескольких источников и переданные Курчатову, вполне позволяют предположить, что у Гитлера были и конкретные замыслы по использованию оперативно-тактических баллистических ракет ФАУ-2 в качестве носителей атомных бомб, ими он хотел бить по Парижу и Лондону. До Москвы и Ленинграда, тем более до заводов Урала, было слишком далеко. Нацисты полагались в этом случае на разрабатываемый проект ракет А9/А10 с дальностью в 5000км.
Надежда Фюрера и его учёных-физиков на атомную бомбу, как средство избежать поражения и капитуляции и нацистской Германии были далеко не безоблачны. Уже 30 марта 1945г. Курчатов, оценивая предоставленный ему разведывательный материал ГРУ, ясно указывал по немецкому ядерному боеприпасу «Перевод урана-235 через критическую массу, которая необходима для развития цепного атомного процесса, производится в описываемой конструкции взрывом окружающей уран-235 смеси пористого тринитротолуола и жидкого кислорода. Запал урана осуществляется быстрыми нейтронами, генерирующими при помощи высоковольтной разрядной трубки, питаемой от специальных генераторов. Для защиты от тепловых нейтронов футляр с ураном окружается слоем кадмия».
Далее в отзыве Курчатов пишет, явно имея в виду данные, полученные разведкой об испытаниях 5 и 12 марта немцами ядерных устройств: Эффект разрушений от атомной бомбы должен быть (теоретически) больше, чем указано и распространяться на несколько километров, а не сотен метров. Опыты, о которых идёт речь в материалах, могли быть предворительными и делаться на конструкциях, предназначенных для атомной бомбы, но без снаряжения её ураном-235. (Авторы – Курчатов не знал, что относительно слабый эффект в ходе испытаний был вызван нехваткой у гитлеровцев
делящегося вещества). Далее Курчатов ставит задачу перед разведкой: «Ещё более важно
101/12
было бы знать подробно о процессе извлечения урану-235 из обычного урана, а также речь может идти о тонкостях начала взрывного процесса и базироваться на каких-либо новых физических данных.
А оценка Курчатова прямо шла на стол Сталину и Берии, знакомили с разведывательными данными и других членов ГКО. Позже Молотов вспоминал «атомное испытание в Германии планировали на четвёртое апреля 1945г., Гитлер очень надеялся на чудо». Чудо не произошло, слишком поздно, и Красный флаг Победы в войне был водружён на рейхстаге в Берлине второго мая, а восьмого военное командование вермахта подписало безоговорочную капитуляцию Третьего рейха.
Информация о немецких учёных-атомщиках пригодилась СССР сразу после войны для сравнения и анализа полученных результатов у них и у нас для ускоренного развития ядерных исследований. Как пишет Судоплатов: «в первой половине июля 1945г. из Германии в СССР наш аппарат (разведка НКВД и контрразведка «Смерш») ещё до испытания атомного оружия американцами в июле 1945г»., обеспечил вывоз из Германии (Авторы – где добровольно , а где и не очень) вместе с семьями немецких учёных-физиков Нобелевских лауреатов Г.Герца, профессоров Р.Доппеля, Г.Позе, П.Тиссена, всего около 200 специалистов, включая 33 докторов наук и 77 инженеров. С виднейшими немецкими физиками в течение ряда лет работали такие асы советской разведки, как нелегал Парпанов, исключительно результативный разведчик в тылу немцев полковник Михеев. Наши оперативные работники доставили на север Челябинской области немецких учёных-ядерщиков, имевших международную известность Г.Борна, Р.Рампе, К.Циммера.
Некоторым с географией повезло больше. Фон Арденне и Герц уехали на Кавказ, в Сухуми, где возглавили два научно исследовательских института – Объект «А» и объект «Г», а Риль был вывезен в Москву и стал научным руководителем строящегося секретного городка официально называвшегося НИИ «Главмосстрах №9». Там начали работу по производству металлического урана, необходимого компанента для производства урана-235; рядом с Рилем работал конструктор центрифуги для разделения урана Макс Штейнбек и Макс Фольмер, который построил первую в СССР установку по производству тяжёлой воды. Одной из важных задач, успешно решённой на «Объекте А» была очистка урана в промышленных объёмах. В первой группе вывезенных в СССР насчитывалось всего около 300 человек. Все эти учёные создавали для Гитлера атомную бомбу, но в Советском Союзе их этим не попрекали. Главным было взять у них знания, опыт и методику атомных исследований и производства. Потом были привлечены и многие другие специалисты-немцы. К лету 1949г. в атомной отрасли, накануне испытания первой советской атомной бомбы трудились более 700тыс. человек. Среди них по атомному проекту работало около семи тысяч немецких специалистов и ещё три тысячи были заняты у Королёва по ракетному проекту. Вклад советской атомной разведки в процессе выявления и привлечения немецких специалистов трудно переоценить на первом этапе создания в крайне сжатые исторические сроки ракеты – ядерного щита СССР.
Для примера можно взять хотя бы фон Арденне, бывшем научным консультантом Гитлера по атомным делам. Его лабораторию-институт, вернее можно его назвать и по
102/12
оснащению новейшей техникой, и по результатам исследований, и экспериментов одним из атомных центров Германии. Фон Арденне нацисты присвоили звание штандартфюрера, т.е. полковника СС и его лабораторию охранял целый полк СС. При применении военного захвата данного объекта войсками Красной Армии потери могли составить до трёх дивизий и не было никаких шансов взять целой научную документацию и тем более неповреждённое уникальное оборудование, про поимку физиков не было никаких шансов, они могли разбежаться и лечь на дно в западной зоне оккупации.
И вдруг «апрельское чудо» – эсэсовцы, которые хорошо знали, что их ожидает в советском плену, безропотно сложили оружие, весь научный состав в лаборатории захотел сотрудничать именно с русскими, вся аппаратура и сверхсекретная урановая центрифуга института сданы работающими, со всей документацией и реактивами. В последние дни войны, практически всё руководство атомного центра, который скромно именовался лабораторией во главе с фон Арденне вступило в переговоры со специальным подразделением НКВД, руководимым генералом И.А.Серовым и добровольно сдалось советским войскам. В этом факте явно видны уши советской атомной разведки, ибо только её резидент, которому могли поверить обе стороны и который мог гарантировать жизнь и статус военнопленных всем эсэсовцам, а работникам лаборатории – продолжение научной работы, только на территории СССР.
За весомый вклад в работу по созданию ядерного оружия барон Манфред фон Арденне получил две Сталинские премии: в 1947 и в 1953г.г. Между прочим, в 1953г. прошло первое испытание термоядерной бомбы в СССР. А за успешное создание плутониевой начинки для первой советской атомной бомбы доктор Николаус Риль, тоже имевший звание штандартфюрера СС, получил от Сталина звание Героя Социалистического Труда в 1950г.. Кем был советский резидент, какое он имел отношение к Арденне, как и кого смог убедить перейти на советскую сторону и не бояться эсэсовского звания – история пока умалчивает.
Следует отметить, что Арденне, кавалер Рыцарского Креста с дубовыми листьями (одна из высших наград в нацистском рейхе) являлся автором 600 патентов на открытия и изобретения в области физики и телевидения. В 1955г. ему разрешили вернуться на родину, где он жил в ГДР. В последние годы жизни он успешно занимался физическими методами борьбы с раком. Таков жизненный путь выдающегося немецкого учёного физика. И рядом с ним был молчаливый и внимательный советский консультант – физик, возможно ветеран разведчик С.Н.Кузнецов, полковник в отставке.
В Дрездене Арденне основал на свои средства первый в социалистическом мире частный научный институт и стал его директором. Дважды – в 1958 и 1965г.г. за вклад в развитие физики был удостоен Национальной премии ГДР.
ДОПЕЧАТАТЬ ТЕКСТ ИЗ РУКОПИСИ
Раздел-9
Таинственный цветок сакуры.
Советская атомная разведка в Японии.
103/12
Атомную бомбу в 1941-1945г.г. хотели создать не только немецкие, английские и американские физики и военные, которые видели в ней большой потенциал для победы во Второй мировой войне. Планы правящих кругов Японии по захвату чужих территорий и народов на Дальнем Востоке, в Юго-Восточной Азии, островов на Тихом Океане мало чем отличались от замыслов Гитлера в Европе, на Ближнем Востоке и в Африке. Особый прицел в Токио был на Китай и советский Дальний Восток и Сибирь. Индию и Западную Сибирь в Берлине и Токио договорились полюбовно разделить и колонизировать под себя. Японцы долго и тщательно готовили свою страну к войне. Пропагандировался
самурайский дух, готовность к самопожертвованию во славу императора и отношение к другим нациям как к рабам, идеи господства во всей Азии, оправдание любой жестокости к любому не японцу. Японским политикам, генералам, адмиралам, представителям крупного бизнеса были нужны богатые сырьём чужие территории, новые рынки сбыта промышленной продукции, источники дешёвой и послушной рабочей силы. Японский народ в своём большинстве был одурманен этими идеями, как и немецкий – идеями нацистов. Ставка правящими кругами Японии, как и Германии, была сделана на агрессивную войну.
В начале декабря 1941г. Япония напала на США и Англию, в 1940г. на Францию и Голландию с целью захвата принадлежавшим им Тихоокеанских колоний. Японцы силой оружия установили свой контроль над территорией Бирмы, Индокитая, Индонезии, Филиппин, Таиланда. Тихоакеанский блицкриг в 1940-1942г.г. был похож на победоносные действия нацистской Германии в Европе. Японские войска вышли к границам Индии, а японский флот вёл операции в районах тихоакеанских островов и Цейлона. На СССР японское военное руководство пока не напало, получив разгром своих войск летом 1939г. в Монголии на Халхин-Голе, но вело интенсивное приготовление к полномасштабной войне с ним, за захват Приморья и Сибири до Урала, ограничиваясь значительным числом провокаций и частым потоплением советских судов…
Японские милитаристы, начиная подготовку к большой войне с США и Англией понимали, что победить они могут, только сделав основную ставку на новейшее оружие, которого нет ни у Америки, ни у Англии. В мае 1941г. военный министр Японии Хидели Тодзио дал указание начальнику военно-технического управления военно-воздушных сил генералуТокео Ясуда изучить вопрос о возможности создания урановой бомбы. Было решено сосредоточить все работы по урану в Институте физико-химических исследований. Руководителем этих исследований был назначен Иосио Нисина, профессор физики. Он верил в успех и был в курсе самых последних физических достижений. В его распоряжение были переданы лаборатории Института физико-технических исследований в Токио и Исследовательского института авиационной техники в Осаке. Ему были подчинены около 100 молодых физиков, специализирующихся на ядерной физике, которые получили освобождение от службы в армии.
Нисима являлся как талантливым физиком, в молодости учился в Копенгагене (Дания) в институте теоретической физики, слушал лекции Нильса Бора, был хорошо знаком с некоторыми ведущими физиками Германии и Англии, являлся крупным организатором атомных исследований. Пока японцы быстро продвигались на Тихом
104/12
Океане, выйдя к границам Австралии и Гавайских островов об атомном проекте помнили, но снабжали его по минимуму деньгами и научным оборудованием, как возможный «запасной вариант» на всякий случай.
Но в конце 1942г., когда продвижение японцев сначала замедлилось а затем остановилось, а их военно-морские силы потеряли многие крупные авианосцы, ряд линкоров и крейсеров в сражениях с военными флотами США и Англии, к армейскому атомному проекту решил присоединиться и императорский флот Японии. Под его «крышей» был учреждён Комитет по использованию ядерной физики, а в армии был создан «Урановый комитет». Адмиралы и генералы мечтали о новом сверхмощном оружии которое, по их мысли, обеспечит перелом в войне к концу Японии. Флот был богаче армии на финансы да и с новейшей техникой для проведения атомных исследований обеспечен значительно лучше. В 1943г. оба ядерных центра были объединены и во главе стал Нисина.
Кроме него в руководство объединённого центра вошёл физик – профессор Риокити Сагане. До войны он успел побывать в США, где проходил стажировку в Калифорнийском университете на кафедре ядерной физики. Время, которое Риокити Сагане провёл в Америке, было очень важным для расширения и углубления знаний этого учёного. Он познакомился со многими физиками из США и Англии и был в курсе новых открытий в области ядерной физики. Кроме того, как многие любознательные японские технические специалисты обладал внимательностью и обострённой наблюдательностью помноженной на особенности долговременной памяти присущей японцам. Такой специалист, побывавший в современной технической лаборатории, способен понять и запомнить больше, чем трое хорошо подготовленных разведчиков любой европейской страны. Сагане не тратил время впустую когда проходил практику в лабораториях Калифорнийского университета. К атомному проекту были также подключены физик Цанесабуро Асада и два профессора Бунсаку Аракацу и Масаси Кикути. Урановый проект получил название «Проект НИ», возможно по началу фамилии Нисина – руководителя проекта.
Определённые положительные выводы из своих исследований и экспериментов японские физики сделали в мае 1943г. Нисина отправил командованию ВВС отчёт о работе по созданию урановой бомбы. В нём он сделал вывод о том, что технически её сделать возможно. Но для этого потребуется несколько лет, огромные финансовые вложения, создание новой отрасли промышленности – атомной, очень большое количество электроэнергии, десятки тысяч обученных инженеров, техников, учёных, а не несколько сотен, которые были к этому времени в распоряжении «Уранового комитета». В результате дальнейших изысканий в 1944г. были успешно проведены испытания опытного образца сепаратора для разделения изотопов урана и выделенного в результате урана 235 методом газовой диффузии. Коллеги Несино ликовали от радости, но их руководителю было ясно в результате подсчётов, что для создания атомной бомбы нужно построить тысячу таких сепараторов и надо, чтобы они работали, длительное время.
А ведь японская армия и флот, неся большие потери, пусть постепенно, но отступали. Война неумолимо приближалась к японским островам и итог мог быть только
105/12
один – поражение. Планы японского руководства по созданию урановой бомбы не соответствовали реальным возможностям промышленности воюющей страны и были невыполнимы. К такому выводу и пришёл Нисино, понимая, что заказ генералов и адмиралов он выполнить не сможет в результате объективных причин – нехватки всего требуемого и времени. В стране восходящего солнца не было собственных запасов урановых руд, те месторождения, которые были, являлись бедными, а добыча урана на территории Китая требовала больших капиталовложений и сильно осложнялась идущими там военными действиями. Не было производственных мощностей для получения обогащённого урана, тяжёлой воды, чистого графита и других компанентов необходимых для создания атомной бомбы. Энергетические возможности Японии тоже были сильно ограничены. Нисино уже не верил, что бомбу в приемлемые сроки удастся создать и стал задумываться о дальнейшем.
Почему мы так подробно пишем о положении Японии и её действиях в попытке создать атомную бомбу? Отдельные материалы об этом излагались авторами в более ранних главах, но сконцентрированный и планомерный по времени материал излагается здесь, т.к. необходимо знать что, когда и о чём сообщалось искала и находила советская атомная разведка в Японии и насколько данная угроза была реальной. Никто заранее не мог дать на это ответ, а недооценивать возможности и таланты самураев было крайне опасно.
Первый сигнал об интересе японской военной верхушки к вопросу о создании урановой бомбы прозвучал всего через месяц после майского Указания военного министра Японии о начале атомных исследований в 1941г. по данному вопросу. Здесь отличилась разведывательная группа «Рамзая» во главе с Рихардом Зорге. Информацию своевременно получили в Москве, но ей не придали значения, ибо истекали последние дни мирного времени перед нашествием вермахта на СССР и было явно не до каких-то исследований в Японии, тем более, что они непосредственной угрозы в ближайшее время не несли. Но на заметку данное сообщение взяли. Тем более, что контрразведка НКВД сумела вскрыть японские шифры для радиосообщений и письменных сообщений в Токио, как от посольств, так и от некоторых разведывательных сетей не только в Москве и СССР, но и в ряде других стран и знакомились с их докладами. Советская разведка имела прочные позиции и в Китае, и в Корее, и самой Японии ещё с 30-х годов, в том числе и по линии Коминтерна. Но в октябре 1941г. группа Зорге была разгромлена японской контрразведкой.
В 1942г., когда война приняла общемировой характер и стала затяжной, японская агентурная разведка добыла сведения о том, что в США ведутся секретные исследования в области ядерной физики с целью производства нового мощного оружия. Японское руководство полагало, что урановые бомбы могут быть применены американцами в будущем против вооружённых сил Страны восходящего солнца. Трагедию Пёрл-Харбора в США не забыли и не простили. Однако не надо думать, что с ликвидацией очень информированной группы «Рамзея» советская разведывательная деятельность прекратилась в Японии. Так там действовала резидентура под кодовым именем «Илья», которой руководил подполковник Константин Сонин. Когда он выезжал по служебным
106/12
делам в Москву из Японии, его обязанности выполнял заместитель резидента Михаил Иванов (псевдоним «Иден»). Имеются документы, подписанные «Иденом», которые свидетельствуют, что ГРУ смогло получить сведения о японском атомном проекте в 1942-1944г.г.
Советским разведчиком, который узнал о том, что Япония настойчиво пытается создать свою атомную бомбу и, возможно, хотела обогнать в этой области США, был майор Алексей Косин. Он в 1942-1945г.г. работал в Токио как сотрудник аппарата военного атташе и смог познакомиться с Иосио Нисина и хорошо его узнать как человека и учёного. Косин сумел установить с Нисина тесный контакт и смог доказать ему, что японские планы по созданию урановой бомбы не соответствуют реальным возможностям воюющей страны. Они нашли о чём друг с другом говорить.
Нисина был искренним японским патриотом, крупным учёным и организатором атомных исследований, любил японское искусство, культуру, хорошо знал историю и ясно понимал соотношение сил, в том числе и в ядерной области, преимущества США и Англии в области промышленности и финансах. Как талантливый аналитик он чётко осознавал, что только Советский Союз может быть реальным противовесом американо- английскому господству. Поэтому он и пошёл на близкий контакт с советским военным дипломатом, заодно и разведчиком.
Косицин добровольно получил от Нисимы важнейший секретный документ-план научно-исследовательских работ по урановому проекту на 1944г. В этом документе была указана тематика всех исследований, фамилии соответственно и за каждый пункт отчёт физиков. Косицину стал известен затем весь руководящий инженерный состав проекта, основные направления научно-исследовательских работ и все объекты на которых выполнялись отдельные исследования по урановому проекту. Косицин не предлагал свернуть научную работу или завести их в тупик, не ограничивал тематику исследований, но просил держать его в курсе их достижений, как удач, так и неудач. Нисина не стал агентом советской военной разведки, но А.Косицин по мере возможности продолжал с ним встречаться. Но по итогам бесед с ним можно было сделать вывод о том, что японский атомный проект не имеет никаких перспектив для успешной реализации. Окончательно участь японского уранового проекта была предрешена. В апреле 1945г. очередному массированному налёту американской авиации подвергся Токио. Зажигательные бомбы попали на корпуса Исследовательского института авиационной техники, где размещались главные лаборатории Нисина. Там же находился и единственный в Японии сепаратор для разделения изотопов урана. Всё сгорело.
2 сентября 1945г. милитаристская Япония вынуждена была капитулировать, так как вступление в войну СССР 9 августа и полный разгром Квантунской армии в Китае и Корее советскими войсками за три недели не оставляло другого выхода. Свою роль в подрыве воинственного духа японцев сыграла и атомная бомбардировка авиацией США Хиросимы и Нагасаки с их почти полным разрушением и колоссальными жертвами населения.
В конце 1945г. Косицин встретился с профессором Нисана и провёл с ним ряд бесед. Кисицина удивило, что в ходе одной из бесед профессор неожиданно заявил, что «война ещё не закончена. Японцы продолжат атомные исследования, как только это
107/12
станет возможным»., т.е. была высказана идея реванша на основе «атомных исследований». Нисина также сообщил ему, что имел встречу с американским генералом Макартуром, являвшимся фактически военным правителем оккупированной войсками США Японией. Генерал пока «запретил институту разрабатывать проблему атомной энергии и нацелил на изучение влияния радиоактивных элементов на биологические процессы», т.е. не выкладывая в такие исследования ни одного доллара, получить безвозмездно ценнейшие и уникальные данные о влиянии атомной радиации как на жителей Хиросимы и Нагасаки, так и на животный мир и природу для дальнейших ядерных планов США против СССР и всех непокорных стран и народов. Так начиналась «холодная война».
Сразу после факта атомной бомбардировки японских городов, руководитель ГРУ генерал-полковник Ф.Ф.Кузнецов получил указания от начальника Генерального штаба А.И.Антонова добыть сведения о результатах первого в мире применения американцами атомного оружия. Требовалось установить характер и объёмы разрушений, добыть образцы грунта, воды, различных строительных материалов и других фрагментов живой и неживой природы. В начале сентября Кузнецов ещё раз указал своему резиденту в Японии Сонину: «Необходимо заслать нашего человека или агента в Хиросиму для выполнения следующих задач…» Группа из 4 человек, которую возглавил подполковник Михаил Романов выехала в Хиросиму и Нагасаки 13 сентября поездом и 14-го прибыла в Хиросиму, а в Нагасаки 16-го сентября. Они представили сжатый очерк с записью бесед с местным населением и пострадашими и кратким изложением личных впечатлений, а также переводы важнейших статей опубликованных в августе в крупнейших японских газетах «Май-Нитии» и «Асахи», в том числе результаты вскрытия некоторых жертв с результатами повреждений, нанесённых действий излучающими веществами.
О том значении, которое руководство СССР придавало этим сведениям от разведчиков и уровня принятия решений по ним свидетельствует резолюция Молотова подготовить их копии «т.т. Сталину, Берии, Маленкову, Микояну + мне». Осенью 1945г. информация о последствиях применения американцами атомного оружия в Японии заслушивалась на заседании Политбюро.
Отчёты материалов разведчиков о поездке в Хиросиму и Нагасаки были направлены к руководству военной разведки. в отчёте значатся следующие материалы:
- «Отчёт о поездке 6 листов;
- О поездке в Нагасаки – 5 листов;
- О поездке в Хиросиму -9 листов;
- Материалы прессы по атомной бомбе – 10 листов».
Были предоставлены фотографии Хиросимы и Нагасаки, а также киноплёнка с мест разрушения городов атомными бомбами. В докладе в Центр Сонин писал 29 сентября: «Лично вылетел в Нагасаки. Как и следовало ожидать, никаких воронок в местах взрыва бомб не существует. По общему утверждению взрывы происходили в воздухе. В радиусе до одного километра от эпицентра разрыва бомбы силой удара уничтожено всё. Исключения составляют сохранившиеся коробки железобетонных зданий и мостов.»
108/12
Другая группа разведчиков, в той ситуации всякое могло произойти, поэтому подстраховались, т.к. информация была необходима Центру срочно, несмотря ни на что, прибыла в Хиросиму уже через день после взрыва и увидела выжженный ядерным огнём город и множество раненых, облучённых и трупов. В воздухе временами плыла какая-то серая дымка и падали чёрные хлопья. Это было смертельно опасные следы распада радиоактивных веществ в результате произошедшего атомного взрыва. В данную группу входили сотрудники токийской резидентуры М.Иванов и Г.Сергеев, который осуществлял связи с нелегальной резидентурой ГРУ. Они выполняли приказ Генерального Штаба Красной Армии взять всевозможные пробы в районе взрыва и являлись официальными работниками генерального консульства СССР в Японии.
Они могли предполагать, что эта командировка опасна для жизни, но чётко её выполнили, как их товарищи на фронтах Великой Отечественной войны поднимались в атаку на пулемёты гитлеровцев в составе разведподразделений или добывали нужные данные из штабов вермахта в одиночку в боевых условиях, не очень рассчитывая остаться в живых.
Вот что описывает свои впечатления от увиденного Иванов: «Собирали, что требовалось среди пепла, руин, обугленных трупов. Видели ли когда-нибудь отпечатанный миллионы лет назад на геологических отложениях папоротник? А вот когла от людей, ещё сутки назад пребывавших в здравии, только след на камне… страшно вспомнить, но мы взяли с собой наполовину обугленную голову с плечом и рукой». Отобрали и образцы пепла с почвы и остатки фрагментов зданий. Чемодан со страшным грузом был разведчиками благополучно доставлен в советское посольство, а затем быстро переправлен в Москву в распоряжение физиков, химиков, биологов. Однако исполнители разведывательного рейда, выполнившие приказ, заплатили за его выполнение дорогой ценой. Сергеев вскоре умер от лучевой болезни, а Иванову перелили в общей сложности 8 литров крови. При этом сами врачи удивлялись, как он остался жив. И такой бывает цена успешно выполненного задания.
Это были первые добытые атомной разведкой проверяемые данные о результатах ядерных бомбёжек Японии, которые были в то время крайне нужны и важны, ведь об этом никто в мире ещё не знал а американцы делали все измерения и съёмки только для себя. Мир резко вступил в ядерную эпоху и требовалось знать, чего можно ожидать. Советская атомная разведка выполнила свою роль и ясно показала крайнюю опасность применения атомного оружия. Во многом благодаря ей больше атомных бомбёжек городов и населения не было.
В истории атомной бомбардировки японских городов есть одна необычная история. По имеющимся сведениям, впервые поведанных московскими журналистами С.Козыревым и И.Морозовым. По их версии американцы сбросили на Японию не две а три атомных бомбы. Но одна из них якобы не взорвалась и в конце концов оказалась в Москве, возможно переданный японцами советской стороне в ходе сверхсекретных переговоров. При этом журналисты ссылаются на письмо переводчика при штабе маршала Р.Я.Малиновского в 1945г. «сотрудника ГРУ И.Титаренко» начальнику ГРУ П.И.Ивашутину в 70-х годах 20-го века, в котором он достаточно подробно описывает
109/12
события в августе 1945г. в том числе прибытие в Чанчунь (Китай) представителя императорской ставки из Токио, которого представил генералу Ковалёву начальник разведотдела Квантунской армии полковника Асада. Этот представитель императорской ставки, в чине полковника официально должен был наблюдать за ходом выполнения приказа императора о безоговорочной капитуляции а действительно – предварительной договорённости о передаче Советскому Союзу третьей невзорвавшейся атомной бомбы. Надо знать, что возможной третьей целью атомной бомбардировки должна была стать Осака, древняя столица Японии и религиозный центр, а в годы войны крупный узел военной промышленности и куда был эвакуирован из-за сильных бомбёжек, ядерный центр во главе с Нисина. Якобы бомбёжке помешала сильная облачность над целью, а то на американских дальних бомбардировщиках не было радиолокационного прицела.
В отказ взрывателя сброшенной бомбы верится как-то больше. Так это или не так можно будет с уверенностью сказать, только после открытия по данной теме всех архивных материалов ГРУ. А пока?..
Кроме письма на Татаренко Ивашутину авторы этой версии приводят две телеграммы, причём первая из них направленная начальником штаба Квантунской армии генералом Хатой 27 августа 1945г., заместителя начальника генштаба за №1074, что невзорвавшуюся атомную бомбу, доставленную из Нагасаки в Токио, просит срочно передать на сохранение в советское посольство. Почему всплывает Нагасаки, которое подверглось атомной бомбёжке. На наш взгляд, возможны две причины: во-первых – Нагасаки расположен достаточно близко от Осаки, во-вторых – Нагасаки, хотя и сильно пострадал, но значительно меньше, чем полностью разрушенная Хиросима и какой-то порядок там был наведён. Вторая телеграмма была послана заместителю наркома иностранных дел СССР С.Лазовскому из советского посольства: «Следуя достигнутой с японской стороной договоренности направляем невзорвавшуюся атомную бомбу и материалы к ней в распоряжение советского правительства».
При прочтении этих документов может создаться впечатление, что таинственную невзорвавшуюся атомную бомбу Япония действительно передала Советскому Союзу. Однако в 1997г. в Литературной газете была помещена статья, в №34 от 20-го августа, в которой говорится, что И.Морозов «был вынужден признать, что так называемой третьей бомбой оказался американский радиозонд, а тайная миссия члена императорской семьи Мия Такэда и майора Сигэхару Асаэда, который скрывался под безымянном японском полковником в письме Титаренко и разговаривал в 1945г. с Титаренко, заключалась в том, чтобы заставить командующего Квантунской армии генерала Ямада применить против советских войск бактериологическое оружие. Такая «информация» явно была рассчитана только или на полных гуманитариев, или на лиц школьного возраста, а также на людей, которым всё в прошлом страны было безразлично. Сразу встаёт вопрос о том, как радиозонд могли принять за атомную бомбу и вести переговоры о его передаче вместо бомбы? Что и с японской, и с советской стороны вообще не было технически грамотных специалистов, которые смогли бы отличить одно от другого? Кроме того, какой смысл был вообще приказывать применить бактериологическое оружие, если с 19 августа почти везде японские войска в массовом порядке стали сдаваться в плен, а штаб Квантунской
110/12
армии был захвачен советскими десантниками и уже ничего никому приказывать не мог? Так что запоздавшая дезаинформационная акция не удалась. Другое дело, что пока полностью закрыты архивы советских спецслужб, что-нибудь точно по данному вопросу утверждать не приходится.
Раздел -10и .
Отзывы советских учёных-физиков об атомной разведке
и общие итоги деятельности разведчиков
и их помощников из иностранных граждан.
Говоря в целом о роли и месте атомной разведки в рассматриваемый период(1939-1955г.г.) мы постараемся избежать двух крайностей, прямо или неявно высказываемые чаще всего: Первое – почти всё узнала и предала после проверки, только разведка НКВД или ГРУ, а физикам оставалось лишь учитывать получаемые сведения и тщательно делать свои дела, основываясь только на информации разведчиков; второе – советские физики все открытия и технические возможности сделали почти самостоятельно, а разведка лишь частично им помогла, немного ускорив атомные дела.
Ближе всего к истине можно и нужно считать мнения выдающихся учёных Курчатова, Иоффе, Харитона, которые хорошо знали роль разведки в быстрейшем решении ядерной проблемы для усиления обороноспособности СССР, а также крупных руководителей самой разведки в то время – Судоплатова, Фитина, крупнейшего советского разведчика Фукса.
Курчатов неоднократно отвечал на вопросы «Кто сделал больше, учёнае-физики или разведчики? Ответил: «Разведка обеспечила 50% успеха в создании атомной бомбы» - и понятно, и справедливо, что другие 50% обеспечили физики. При этом сам Курчатов, неоднократно отмеченный, как научный руководитель атомного проекта Советского Союза, высшими наградами и званиями Родины говорил: «Мне не по себе, когда я не вижу сияния Золотых Звёзд на груди разведчиков». Хоть с замедлением на полвека, но многие разведчики, и не только разведчики, были удостоены за атомные дела высшей награды новой России – Героя России, за успешное выполнение специальных заданий, в условиях сопряжённых с риском для жизни: в 1996г. – Леонид Квасников, Владимир Бурковский, Александр Феклисов, Анатолий Яцков; в 1999г. – Артур Адамс и Леонтина Коэн.
А как другие физики? Академик Иоффе считал, что полученные от разведки данные «на много месяцев сократили объем работ и облегчали выбор направлений, освобождали от длительных поисков. Я не встречал ни одного логичного указания». Сам Курчатов 22 марта 1943г. писал о полученных от разведки сведениях о плутонии, как ядерной взрывчатки «в нашей стране собственных работ по изучению плутония не проводились, поэтому информация о работе с этим элементом имеет весьма важное значение». Недаром первая советская атомная бомба в 1949г. имела плутониевый боезаряд. С ними был солидарен и Сталин в оценке итога дружной совместной деятельности физиков и разведчиков отмечая в 1950г. «Если бы опоздали на 1-1,5 года, то наверное попробовали этот заряд на себе».
111/12
Теперь что касается вклада физиков в общее дело.
Судоплатов писал в 2001г. «В заключение хочу сказать: советская разведка выступила инициатором развёртывания широкомасштабных работ по созданию атомного оружия в СССР и оказала существенную помощь нашим учёным в этом деле. Однако атомное оружие было создано колоссальными усилиями наших учёных, ведущих учёных-атомщиков и работников промышленности.
Фукс в интервью говорил: «Мне трудно судить насколько ценной и нужной для советской атомной программы была моя информация. Советский Союз вёл в конце 1940-х годов разработку собственного ядерного оружия, задействовав весь свой промышленный и научный потенциал. Советские учёные-ядерщики в условиях тотальной научно-информационной блокады Запада многого добились сами на основе собственных оригинальных разработок… Не вызывает сомнения, что коллектив советских учёных под руководством Курчатова работал в то время с невероятным напряжением сил и что они, рано или поздно, всё равно добились бы успеха даже без переданной информации».
Авторы монографии «Советский атомный проект» указали, что, как бы ни были велики успехи разведки, добытая с её помощью информация сама по себе является мертвой и раскрывают эти причины. Во-первых разведданные, поступившие из английских и американских атомных центров, требовали очень тотальной и, главное, квалифицированной проверки. Необходимость её диктовалась с одной стороны возможным наличием ошибок в оригинальном варианте, а ещё хуже – дезинформацией (как это произошло с данными по водородной бомбе). Проверка же достоверности информации требовала как времени, так и соответствующего уровня развития фундаментальной науки и активной самостоятельной работы в области конструирования. Во-вторых, по мнению академиков Е.Нечина, Ю.Трутнёва, работавших вместе с Сахаровым над водородной бомбой, весьма детальный её проект, добытый разведкой, не был достаточен для её создания. Для этого требовались сложнейшие технологии, многие из которых незнакомы, процесс получения взрывчатого материала очень сложный и необходимо для него уникальное оборудование, большое количество ресурсов, особенно электроэнергии, огромные суммы денег, а также специальные материалы с редкими свойствами.
К концу 40-х – началу 50-х годов с помощью учёных-физиков-химиков, технологов такой технической базой, как и наукой СССР уже располагал. Учёные, инженеры, специалисты вместе с разведчиками в самый разгар «холодной войны» помогли человечеству избежать атомной катастрофы и внесли свой большой вклад в предотвращение термоядерной войны. Проведение операций советской атомной разведки надо рассматривать как деятельность в попытке скорректировать послевоенную американскую политику в интересах безопасности Советского Союза и всего мира. Это был подвиг и мир был сохранен.
Разведка и учёные-атомщики быстро наладили взаимное сотрудничество. Фитин и Судоплатов от разведки и Курчатов и Харитон от физиков часто виделись и установили деловые контакты в интересах общего дела. Во взаимодействии они успешно решали две главные задачи: сокращение времени для советских учёных по оборонным работам в
112/12
области атомной энергии и предотвращение ошибок и неправильных, тупиковых путей по созданию атомной и водородной бомб. В результате была заложена прочная основа безопасности СССР и новой России вместе с их союзниками и друзьями на международной арене.
Теперь о вкладе разведывательных служб НКВД-МГБ-ГРУ в атомный проект Советского Союза и во время Великой Отечественной войны, и в годы «холодной войны» отражённые в деле «Энормоз» (НКВД-МГБ) различных операциях военной разведки (ГРУ). Начнем с разведки НКВД-МГБ. Действительно она, её разведчики и их помощники очень много сделали в деле раскрытия тайн атомных проектов Германии, США, Англии, Японии, Франции. В чём её непреходящие заслуги перед Родиной и советским народом. Их несколько: во-первых – своевременно привлекло внимание высшего политического руководства страны в 1941-1942г.г. к ведущимся на Западе работам по созданию универсального нового оружия – атомного; во-вторых – постоянно держало его в последующем, в 1943 – 1955г.г. в курсе событий отражённых в документах дела «Энормоз», как в годы войны, так и после неё; в-третьих – постоянно информировало о ведущихся практических работах по созданию атомного, а затем и термоядерного (водородного) оружия; в-четвертых – своевременно информировало Центр о содержании этих работ; в-пятых – чётко определяла круг стран и крупнейших их учёных-физиков работающих над ядерным оружием, степень их готовности к вероятному созданию и применению данного оружия; в-шестых – через свои возможности приобретала научно-техническую информацию, способствующей созданию ядерного оружия в СССР.
Разведывательное управление НКВД-МГБ по оперативным , связанным с урановой, а позже термоядерной тематикой, завело досье под общим названием «Энормоз» и ему был присвоен №13676. Оно содержит 17 томов с сотнями страниц в каждом. Все они проходят под грифами «Совершенно секретно», «Хранить вечно», «При опасности – сжечь». Данное досье позволило упорядочить по времени и важности потока информации по атомной, позже водородной бомбе и дифференцировать работу, как с разведчиками и их помощниками, та и с резидентурами. Всего проходит по материалам досье несколько сотен внешних сотрудников НКВД-МГБ, в том числе 14 особо ценных из числа иностранных граждан. О некоторых из них авторы рассказывают на страницах книги, об их героических делах и судьбах. В ходе всей операции «Энормоз» советская разведка добыла огромное количество секретных документов, общим объёмом 12тыс. машинописных листов.
Теперь о больших достижениях военной агентурной разведки Красной (Советской с 1 января 1946г.) Армии - ГРУ Генерального штаба армии. Она имела не менее многочисленные и важные источники информации чем НКВД-МГБ. Усилиями сотрудников военной разведки, по имеющимся данным, в 1944-1949г.г., добыто около 6тыс. листов секретных документов об атомных проектах США, Германии, Англии, Японии, и 25 образцов материалов относящихся к ядерному оружию. Все получаемые данные разведки обязательно перепроверялись и не было по ним слепого копирования советскими учёными, специалистами, инженерами, они часто вносили своё,
113/12
совершенствуя тактико-технические условия ядерного оружия, во многом отличающимся от западного и доработки атомно-водородных изделий под грифом «РДС». О полноводной и широкой реке получаемой военной разведкой информации можно судить по докладу начальника ГРУ генерал-лейтенанта И.И.Ильичёва заместителю председателя правительства (СНК) СССР М.Е.Первухину от 8 августа 1944г.; «Направляем Вам добытые агентурным путем материалы научно-исследовательских учреждений США по вопросу использования энергии урана для военных целей и связанных с этим разработках, ураново-графитового котла (реактора) и другой аппаратуры. Материал общим объемом 3869 листов».
Конечно шла война, конечно США были в то время нашим союзником, конечно американские вооружённые силы воевали с войсками вермахта во Франции и Италии, но в Москве отлично знали о всё набирающих силу в правящих кругах США антисоветскими настроениях и планах президента Ф.Рузвельта, американского правительства в целом, крупнейших монополий США по установлению мирового владычества после войны – «Пакс Американа». Не обманывались насчёт добрых слов и улыбок Рузвельта, его восхищением боевыми успехами Красной Армии. Разработка в глубокой тайне в секретных лабораториях атомного оружия ясно показывала, что именно хочет держать заокеанский «союзник» за пазухой против СССР и чем и как давить на Советский Союз в случае его противодействия американским планам после войны. Так что получение ГРУ точных сведений об атомных делах из США вполне объяснимо и понятно, тем более, что спецслужбы США не стеснялись вести разведку против СССР в годы Великой Птечественной войны и дело доходило до попыток секретных переговоров в Швейцприи о заключении сепаратного мира с нацистской Германией.
ГРУ смогло обеспечить львиную долю информации о попытках Японии создать атомное оружие. Также военные разведчики сумели очень оперативно и достаточно полно собрать и передать сведения о последствиях атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки.
Завершая раздел и главу надо привести документы Курчатова о значении и важности полученных от разведки данных о том, как ему было поручено Сталиным держать постоянную связь с НКВД и ГРУ на заключительном этапе войны. В июне 1944г. в записке на имя Первухина о содержании материалов полученных от ГРУ по ураново-графитовым котлам (реакторам): «Материал для нас исключительно ценный, потому что, наряду с результатами теоретических расчётов, содержит: схемы и описание опытов, протоколы наблюдений и испытаний, точные чертежи разного рода устройств, конкретные данные по аппаратуре с указанием производящих её фирм». Эта важная информация поступила от военных разведчиков Адамса, Черняка, Аллана Мэя 25 декабря 1944г. в отзыве Курчатова на разведывательные данные «Очень богатый и в разных отношениях поучительный материал. Он содержит теоретические важные указания». В марте 1945г. о полученных из разведки сведений по созданию атомной бомбы: «материал представляет большой интерес. В нём, наряду с разрабатываемыми нами методами и схемами, указаны возможности, которые до сих пор нами не рассматривались». Курчатов о сверхподозрительности в оценке работы разведчиков в
114/12
1941-1943г.г.: «Сначала у нас материалы разведки воспринимались как «дезинформация» спецслужб США и Англии, которые стараются направить нас по ложному пути». Эта подозрительность Берии и Сталина постепенно преодолевалась при внимательном изучении предоставленных материалов и их подтверждении физиками в 1944-1945г.г.
О финансовой ценности, а это было крайне немаловажно для разорённой войной страны, говорил и Харитон – руководитель «Арзамаса-16» и главный конструктор действующих образцов Ядерного оружия: «Она бесценна. Можно назвать цифру, эквивалентную сейчас миллиардам долларов, но это будет лишь часть правды, причём не самая главная». Главным по его мнению являлась безопасность СССР и советского многонационального народа, возможность направить усилия на скорейшее восстановление и развитие народного хозяйства после войны и в послевоенном мире.
Курчатов давал научную оценку, как физик и разведывательным материалам получаемым МТБ уже после войны и касающиеся начала разработки в США термоядерного оружия: 31 декабря 1946г. он написал министру государственной безопасности СССР В.С.Абакумову: «Материалы с которыми меня ознакомил Василевский по вопросам во-первых – американских работ над сверхбомбой (водородной –авторы); во-вторых – некоторые особенности в работе атомных котлов в Хенфорде (США) по моему правдоподобны и представляют большой интерес для наших отечественных работ.
Советская атомная разведка, независимо от ведомственной принпдлежности, с честью и в полном объёме, выполнила свой долг перед Родиной и народом, обеспечивая и победу в войне, и мирное небо над головой всех людей, и независимость, и самостоятельность СССР.
1
ГЛАВА-13
Двуликий атом
Раздел-1-й
Свет, тепло, электричество – АЭС.
Первая в мире атомная электростанция.
Сегодня, в1921г. количество атомных электростанций (АЭС) в мире исчисляется несколькими сотнями. Они расположены в Европе, Азии, Африке, Австралии, Северной и Южной Америке. В процессе строительства или планирования находятся многие десятки АЭС. Большинство действующих АЭС находятся под добровольным контролем Международного Агентства по Атомной энергии (МАГАТЭ), находящемся в Вене. Оно следит, с помощью регулярных инспекций, за безопасностью АЭС, принимает участие в обучении персонала АЭС, быстро реагирует на аварии в ходе работы АЭС и советует как их ограничить, ведёт постоянный мониторинг и контроль за тем, чтобы получавшиеся ядерные «отходы» не стали резервом для производства атомного оружия и не становились объектом крайне опасных сделок на «чёрном рынке» ядерных материалов.
В этом МАГАТЭ в той или иной степени помогают спецслужбы США, России, Китая, Франции, Англии и других заинтересованных государств, хотя и здесь хватает противоречий и разных подходов – очень уж острая и опасная тема. Сотрудничество идёт не только через МАГАТЭ, но и через ООН и двухсторонние соглашения. Все государства, хотя и в разной степени, заинтересованы в предотвращении атомных аварий и инцидентов, сохранении мира, безопасности людей и развития международного сотрудничества и научных исследований по атому, но каждое государство по своему, с учётом разных аспектов внешней политики.
В изучаемый нами период в данной книге, следует отметить, что СССР никогда не был инициатором гонки ядерных вооружений: США испытали первую атомную бомбу в 1945г., а Советский Союз в 1949г., водородную (термоядерную) бомбу США создали в 1952г., а СССР в 1953г. Правящие круги США с 1945 по 1955г.г. разрабатывали многие планы ядерного нападения на СССР и активно готовились к атомному «блицкригу» ради установления «ПАКС-Американа» в мировом масштабе, но нет никаких фактов подготовки СССР к атомному нападению на США первыми, предпринимались только оборонительные и сдерживающие потенциального агрессора меры.
Советский Союз многократно предлагал США совместно проводить, под взаимным контролем, политику безъядерного мира, запрещения и уничтожения всех запасов атомных и термоядерных арсеналов, но неизменно получал отказ, т. к. требовал равенства и взаимной безопасности. Но со строительством и эксплуатацией АЭС картина совсем другая: в СССР первая АЭС введена в строй в 1954г., а в США только в 1956г. И СССР и США предоставляли в дальнейшем другим странам возможности и научные, и технические, и финансовые по сооружению в них АЭС, желательно под международным контролем, соревнуясь в мирном использовании приручённого атома для блага людей и развития экономики.
2
Исходя из конкретной международной обстановки и имеющейся военной угрозе США и Англии после Второй мировой войны, а с 1949г., после образования агрессивного блока НАТО во главе с Америкой приходилось в первую очередь заниматься усилением обороноспособности СССР, ликвидацией монополии США. После успешного испытания первой советской атомной бомбы в августе 1949г., появилась реальная возможность наряду с бомбой начать заниматься укрощением всесокрушающего «ядерного оружия» с переводом части его на рельсы обеспечения людей атомной энергией в мирных целях. Крупнейшие советские учёные-ядерщики Капица и Курчатов ставили об этом вопрос перед правительством страны и ставили заранее, ещё до августа 1948г., доказывали и убеждали в очень большой эффективности, особенно в долгосрочном плане, атомной электростанции – АЭС.
Уже в декабре 1945г. Капица написал письмо первому заместителю председателя СНК СССР (правительства) Молотову, где изложил свой взгляд на перспективы использования атомной энергии. Он писал, что, «энергетических запасов урана и тория в земной коре значительно больше, чем в эквивалентных запасах угля, нефти и прочих , а значит человечеству будущего не грозит энергетический голод». Капица сравнил применение атома исключительно для военных нужд с тем, как если бы электричество использовалось не для нужд промышленности, а для создания электрического стула. Физик утверждал, что при взрыве атомной бомбы в Хиросиме лишь малая часть ядерной энергии преобразовалась в ударную волну, а большая часть ушла в излучение и радиоактивные осадки. Все доводы соответствовали действительности, но в то время основным являлось создание атомной бомбы с помощью физиков и разведчиков. Только в 1949г. к проекту использования атома в мирных целях вернулись вновь. О пользе применения урана в энергетических целях высказывались «отец» РДС-1 Курчатов и президент Академии Наук СССР Вавилов в письме на имя Сталина. Их услышали и начали принимать меры.
16 мая 1949г. правительство приняло постановление о строительстве первой в мире АЭС. Было созвано совещание ведущих физиков и инженеров. На этом совещании наряду с Курчатовым присутствовали директор Института физических проблем А.А.Александров и директор НИИХимаша Н.С.Доллежаль, а вкачестве реактора для будущей АЭС предложили выбрать реактор АМ, который хорошо себя зарекомендовал как надёжный. Выбор АМ объяснялся и тем, что в нём может быть более, чем в других агрегатах использован опыт обычной котельной практики: общая относительная простота агрегата облегчает и удешевляет строительство. Ранее этот реактор успешно обкатывали для использования в качестве источника энергии для подводных лодок. Отсюда и название АМ – «атом морской», который для АЭС удачно переименовали в «атом мирный».
Устройство уран-графитового реактора АМ капельного типа с трубчатыми тепловыделяющими элементами (твэлами) было хорошо знакомо физикам, ибо он служил ранее для наработки оружейного плутония. Но для использования его в АЭС пришдось очень хорошо подумать специалистам. Техническими разработками узлов АЭС занимались ряд научных центров Советского Союза, работу которых координировала
3
«Лаборатория «В», расположенная в 100км. от Москвы, позднее здесь вырос город Обнинск. Месторасположения будущей АЭС выбрали неподалёку, на месте бывшей деревни Пяткино Калужской области. Земляные работы здесь начались в январе 1951г.
Назначенный научным руководителем проекта АЭС профессор Д.И.Блохинцев писал позже о стройке: «Здание АЭС в важнейших своих частях имело толстые стены из железобетонного монолита, чтобы обеспечить биологическую защиту от ядерного излучения. В стены закладывались трубопроводы, каналы для кабеля, для вентиляции и т. п. на разработку новых видов оборудования и на выполнение научно-исследовательских работ отдавались научно-технические задания для «сторонних организаций-институтов, конструкторских бюро и предприятий». Они выполняли каждый своё отдельное задание, не связанные друг с другом и обобщались только в «Лаборатории В». Всё, что касалось атома в то время было исключительно секретно.
Внешне АЭС была похожа на обычный трёхэтажный дом, но далеко не всё было видно на поверхности. Под землёй имелось ещё шесть этажей и там же был расположен сам реактор. По планам Кремля, АЭС должна была дать первое электричество в том же 1951г. Но гладко было на бумаге, а вреальной жизни, тем более впервые в мире, пришдось ходить по инженерно-техническим оврагам. Требовалось время на разработку и отладку. Например, из-за воздействия радиации на молекулы воды в реакторе образовалась взрывная смесь. Чтобы устранить эту опасность требовалось покрыть отдельные части реактора платиной – всего использовали 486кг.! А основной конструкционный материал в виде алюминиевого сплава, был заменён на специализированную нержавеющую сталь. Для качественного устройства требовалось дополнительное время. К тому же другие внутриполитические события – смерть Сталина в марте 1953г., арест и расстрел Берии в июне тоже не способствовали быстрейшему выполнению задания по АЭС.
Что ещё затрудняло и тормозило её строительство и начало работы? Многие работы приходилось вести , не имея многих необходимых для этого апробированных инженерных решений и ряда физических данных, а осуществить их измерения на практике было невозможно. Требовался полноценный макет с действующими и измеряемыми частями как самого реактора, так и с оборудованием самой станции. Однако уже в феврале 1954г. физики совместно с инженерами смогли собрать стенд ФМФ – критическую сборку реактора АМ, который послужил макетом полноценного реактора. И хотя на стенде невозможно было воспроизвести все условия работающего реактора и частей оборудования сопряжённого с ним, но полученные результаты дали обоснованную надежду на успех. Именно на стенде АМФ 3 марта 1954г. была успешно осуществлена первая управляемая цепная реакция деления урана в условиях максимально приближённых к работе будущей станции.
После успеха на стенде АМФ в начале 1954г. началась тщательная проверка и тестирование различных систем станции в комплексе. По сути, станцию построили за три года, что хоть и было больше установленного руководством компартии срока, но всё же являлось выдающимся достижением физической науки и инженерных решений
4
Советского Союза. 9 мая 1954г. была проведена загрузка реактора топливными элементами в каналах и при погружении 61-го канала было достигнуто критическое состояние. В результате в 19 часов 40 минут в реакторе началась самоподдерживающаяся реакция ядер деления урана. По сути это был старт работы реактора, но ещё не станции. Как вспоминал профессор Блохинцев: «Постепенно мощность реактора увеличивалась и наконец где-то около станции ТЭЦ, куда подавался водяной пар из реактора, мы увидели струю, со звонким кипением вырывавшуюся из клатана… ведь это был первый пар, полученный на атомной энергии. Наше ликование разделял и Курчатов, принимавший участие в работе в те дни. После получения пара с давлением 12 атмосфер и при температуре 260* цельсия стало возможным изучение всех узлов АЭС в условиях, близких к проектным, а 26 июня 1954г., в вечернюю смену в 17 часов 45 минут была открыта задвижка подачи пара на турбогенератор и он начал вырабатывать электроэнергию от атомного котла». И это произошло всего через 9 лет после самой страшной и разрушительной войны в истории человечества, после победы советского народа и Советской Армии над нацистской Германией и её вермахтом.
К октябрю 1954г. Обнинская АЭС мощностью 5 мераватт была выведена на проектные нормативы. Её энергия влилась в энергопоток сети «Мосэнерго» и пошла на нужды промышленности, транспорта и в жилые квартиры города. Первые годы АЭС считалась опытной станцией, на ней обучался персонал других АЭС, проводилось тестирование разнообразных новых технических устройств. Она стала отправной точкой для постепенного создания и развёртывания АЭС большей мощности и различных модификаций. Приручённый рукотворный мирный атом стал служить людям, и чем дальше, тем больше.
Атомная энергия стала успешно использоваться в промышленности и в сельском хозяйстве, и в медицине. Во многих отраслях промышленного производства постепенно начали выделяться в 50-е атомные силовые установки для промышленных и транспортных целях. Достижения советских учёных-атомщиков в данной области получили всемирное признание. Международная научно-техническая конференция, состаявшаяся в Женеве в августе 1955г. в связи с началом разрядки между военно-политическими блоками, дала высокую оценку вкладу учёных СССР в дело мирного использования внутриядерной энергии. В 1957г. был спущен на воду первый в мире атомный ледокол «Ленин», который уверенно прокладывал дорогу транспортным судам сквозь мощные ледовые поля. А ведь всё началось в Обнинске в 1954г.
Срок эксплуатации Обнинской АЭС планировался до 30 лет. Де-факто станция отработала 48 лет без единой аварии. Однако в 21-м веке её эксплуатация стала экономически нецелесообразной и было принято решение вывести её из работы. 29 апреля 2002 года реактор был остановлен, радиоактивное топливо вывезено в места надёжного захоронения, а сам реактор законсервирован. Сейчас в здании АЭС расположен музей первой в мире атомной электростации – её истории и людей её создавших и эксплуатировавших в интересах мирного прогресса.
После создания в США действующего атомного реактора в декабре 1942г. и начала исследований по термоядерным реакциям и попыток создания водородной бомбы на их
5
основе ряд американских и английских физиков задались целью, им тогда это казалось довольно быстрым и лёгким делом, приручить, уже не в военных, а в мирных целях открытую энергию звёзд – термоядерную. Она, в случае успеха, обещала очень дешёвую и безопасную энергию для коренного переворота во всех отраслях экономики. Пример успешного технического решения был перед глазами по отношению к атомному реактору, ведь обуздали энергию урана или плутония, неужели не сможем обуздать энергию термоядерного синтеза изотопов водорода?
Уже в 1946г. физикам-ядерщикам Д.П.Томсону и М.Биэману был получен патент на тороидальный термоядерный реактор с дейтерием. Основная их идея состояла в удержании плазмы слабым магнитным полем, что тогда считалось вполне достаточным для термоядерного синтеза. На основе данной идеи были созданы две установки: «Zeta» в Англии и «Альфа» в СССР. Так как они не имели никакой военной ценности, были исключительно проверкой «заумных» научных теорий и гипотез, то о них достаточно свободно говорили на разных конференциях учёных и они не имели при публикациях в научных журналах грифа «Секретно» и являлись обрзчиком «чистой» науки, тем более, что ничего на практике не осуществилось, хотя первый опыт, пусть неудачный, всё же получили. С его учётом уже в 1950г. Тамм и Сахаров (СССР) разработали схему троидальной камеры на основе математических расчётов О.А.Лаврентьева. В камере предполагалось удерживать плазму уже в сильном магнитном поле, пропуская вдоль оси установки электрический ток. На основе этой идеи был построен термоядерная установка «Токомак». Через 5 лет, в 1955г., произошёл запуск тороидельной установки «ТМП» в СССР с мощным магнитным полем, которая показала состоятельность идеи «Токомака» и необходимость её дальнейшего совершенствования. Всего через год в Советском Союзе построена первая ловушка с магнитными пробками (зеркалами) для удержания плазмы – ПР-1» (Пробкотрон-1), что позволило начать полноценные эксперименты с высокотемпературной плазмой. Это было развитие более раннего проекта США «Шервуд» 1951г., ознаменовавший начало термоядерных исследований в Америке. В этом же году физик Спитцер высказал идею магнитной ловушки для удержания плазмы в рабочем состоянии. Данная ловушка получила название «Стелларатор» от слова «stella» - звезда. Так советские и американские физики постепенно стали подбираться к разгадке управляемой термоядерной реакции, которая во многом уже решена совместными усилиями учёных разных стран.
Почему же к настоящему времени нет ещё ни одной действующей термоядерной станции по выработке энергии? На наш взгляд здесь имеется ряд причин: во-первых не все технические проблемы полностью решены; во-вторых – огромная стоимость такой станции, которую в одиночку не потянуть; в-третьих – цена выработки одного киловатта энергии на такой станции по расчётам превосходит цену обычных электростанций и экономически убыточна, несмотря на очень привлекательные перспективы. Но главный тормоз – это продолжающаяся и усиливающаяся гонка ракетно-ядерных вооружений, отвлекающая на себя колоссальные финансовые, научные и технические мощности. Если она будет хотя бы приостановлена, а ещё лучше повернуть вспять, то быстрое и
6
эффективное решение мирного использования термоядерной энергии не заставит себя ждать.
Раздел 2-й.
«Филиал атомного ада – Тоцкий полигон в 1954г.»
После испытания советской атомной бомбы, проведённого в августе 1949г., перед высшим государственным и особенно военным руководством СССР встала проблема оценки применения ядерного оружия в условиях боевых действий. Что и как будет с городами, с их населением и промышленностью при атомной бомбардировке ясно и убедительно показывал опыт Хиросимы и Нагасаки – многие десятки тысяч погибших, сотни тысяч поражённых радиацией. Для запугивания своего потенциального противника – Советского Союза, американские руководители пошли на достаточно подробное освещение и анализ атомных ударов по двум японским городам, страшных последствий для их жителей, давали реальные картины тотальных разрушений и многочисленных жертв, в том числе раненых, изувеченных, отравленных радиацией. С этим было более или менее ясно для советского руководства, тем более, что активно подключилась атомная разведка, добывшая данные, объективно отражавшие реальности последствий ядерной бомбёжки.
А вот как быть с войсками, боевой техникой, небольшими населёнными пунктами, насколько действенны полевые укрепления, что будет с колоннами автотранспорта и самолётами на аэродромах в районах военных действий при применении в бою атомного оружия противником? Одно дело – теоретические расчёты и предположения, другое дело – реальное испытание с привлечением десятков тысяч военнослужащих и большого количества серийной военной техники. Далеко не на все вопросы могли ответить исследования погибших, раненых и облучённых домашних животных, расположенных в укрытиях в зоне испытания. Надо также учитывать, что в начале 50-х годов во многих умах давлели догмы о неизбежности военного столкновения с империалистами Запада, о том, что 20-й век – это век мировых войн и пролетарских революций, эпоха краха системы империализма и торжество коммунизма во всемирном масштабе.
Это во многом соответствовало реалиям первой половины 20-го века, но в корне противоречило, начиная со средины 50-х годов новой реальности развития человечества – реалиям атомно-термоядерной эпохи и набирающей силы и разбега научно-технической революции и в военном деле, и в экономике, и в требованиях международной политики. Следует сказать, что ядерный арсенал и США и СССР исчислялись тогда только десятками атомных бомб и первыми образцами водородных бомб, да и ракеты и тяжёлая бомбардировочная авиация только «становились на крыло», только начинали создаваться подводные атомные крейсеры. Поэтому, с нашей точки зрения, на основе имеющихся фактов, взял к сожалению в вопросе выяснения воздействия испытания атомного оружия в 1954г., принцип «Цель оправдывает средства». А люди, жертвы этого испытания? Считалось, правда в слух не говорилась – История всё спишет и всё оправдает. Так и произошла атомная рукотворная массовая трагедия на Тоцкого полигона.
7
О массовой трагедии войск и населения в районе Тоцкого полигона молчали многие десятки лет, только в конце 20-го века об этом стали писать да и то очень мало, разбросано по различным печатным и электронным источникам, очень сухо и кратко, без всесторонней оценки произошедшего. Мы, в первую очередь, старались опираться в описываемых событиях на полигоне: подготовке, проведению и последствиях испытания ядерного оружия на тысячах людей, на воспоминаниях оставшихся ещё в живых очевидцев и участников атомного кошмара. В целом вырисовывается следующая картина: решение на проведение такого испытания было принято в Кремле в конце 1953г. и это было решение не одного руководителя, а группы высших руководителей СССР того периода. В неё входили первый секретарь ЦК КПСС Н.С.Хрущ1в, Председатель Правительства Советского Союза Г.М.Маленков, министр обороны СССР Н.А.Булганин, его первый заместитель Г.К.Жуков, который руководил всей подготовкой к испытанию с участием большого количества военнослужащих Советской Армии, участвовали при самом испытании министр обороны Польши в это время И.И.Рокоссовский и глава советских физиков-атомщиков И.В.Курчатов. В своих опубликованных мемуарах все они полностью обошли испытания на Тоцком полигоне, когда значительно пострадали десятки тысяч военнослужащих и тысячи местных жителей. Правители хорошо знали, что они натворили и поэтому об этом молчали в своих воспоминаниях.
Могут возразить, что атомные испытания на людях проводились не только в СССР, но и в США и такие не в малых масштабах. Это правда, кровавая и грязная правда, но не вся правда, которая во многом познаётся в сравнении. В США счёт на облучённых военных во время испытаний и манёвров также шёл на тысячи, но не на десятки тысяч как в СССР, обеспечивалась хорошая медицинская помощь, приличные страховки, а также ускоренное, как правило, продвижение по службе и более ранняя и увеличенная пенсия. Участники же испытания на Тоцком полигоне получили только благодарность от командования, зашифрованную пометку в личном деле, как участника атомных испытаний, а врачам было приказано ставит другие диагнозы, кроме лучевой болезни и последствий облучения, да и не забыли взять подписку с каждого о неразглашении участия в таком испытании сроком на 25 лет, что бывает с нарушившими подписку и их семьями все прекрасно знали и дружно держали полное молчание. Всего год прошёл после смерти Сталина и полгода после ареста и расстрела Берии, и административно-командная система советского социализма продолжала укрепляться и добиваться немалых успехов в 50-е – начале 60-х годов.
Другое дело, что ставка только на эффективность (часто бумажную) любой ценой, запугиванием наплевательское отношение к людям, забвение принципов гуманизма и социальной спрведливости не могли не привести систему в целом к краху в начале 90-х годов 20-го века и распаду СССР.
Лейтенанта А.Завалина направили в Тоцкие лагеря в начале зимы 1954г. Поезд, на котором он ехал с женой, сына отправили к бабушке в Калининград, ходил в Тоцкое один раз в сутки и останавливался только на одну минуту, и то ночью. Располагались в единственном финском домике, где две комнаты занимала семья начальника штаба
8
дорожного батальона Н.В.Воронова. Завалин был командиром дорожной роты, уходил на службу рано утром, а приходил весь мокрый поздно вечером. Рота расчищала дорогу через лес, чтобы лесовозы, возящие брёвна могли проехать. Так солдаты строили срубовые дома для военнослужащих между Сорочинском и Тоцком. Вот так начиналась подготовка к атомному взрыву в сентябре 1954г. Но об этом никто из военных ещё не знал. К апрелю Тоцкие лагеря представляли собой лишь четыре финских домика, барак в конце улицы и пять или шесть мазанок возле реки Самары. В мае раздался мощнейший взрыв, не похожий на обычные взрывы. Это взорвали, в качестве репетиции 40т. тротила с порохом. В домах повылетали стёкла, где жили Завалины и Вороновы, развалило трубу. В это время в небе появилось грибовидное облако чёрного цвета.
Данный взрыв готовил взвод лейтенанта Завалина, который вернулся чёрный, как негр, и сказал жене «Я побывал в аду», но принес домой большой ящик из под пороха для продуктов, хотя был приказ взрывать порох вместе с ящиками в которых он был упакован. Как считается, это была имитация последующего атомного взрыва. Она понадобилась для того, чтобы приучить всех окружающих, и военных и местных жителей, к подобным взрывам и чёрным облакам после них, тогда, когда кое-кто в Москве полагал, ядерный взрыв остался бы незамеченным. Кроме того необходимо было пометить эпицентр для последующей бомбёжки атомной бомбы.
Летом оказалось, что теперь в Тоцком останавливались все поезда. В открытую, не зачихляя, везли различную боевую технику, где её и выгружали. Недаром в народе говорят: «В России всё секрет, но ничего не тайна». Скрыть было невозможно такую переброску военных и их техники, но была пущена для объяснения частично правдивая легенда: «будут большие манёвры с боевой стрельбой». Но никто не знал, какие это будут манёвры и какая боевая стрельба. Район Тоцкого выбрали для проведения испытания по той причине, что местность там была аналогичной западноевропейской – так предположили побывавшие там. Военных и технику готовили заранее, в течение 1,5 месяцев, а потом эшелоны с солдатами двинулись на восток под легендой прикрытия. Как раз тогда началась война во Вьетнаме и едущие на полигон говорили, что они якобы едут туда сдавать танки для Вьетнама. Дезинформация сработала и не только иностранные разведки, но и своё население было убеждено только в перебросках войск.
Военные строители сооружали на полигоне различные защитные сооружения, блиндажи, дзоты в самом эпицентре будущего взрыва. Там был нарисован огромный белый крест для пилотов, которые должны будут сбрасывать атомную бомбу. С целью тренировки с самолётов сбрасывали болванки примерно весом с бомбу. Полигонные сооружения требовали большое количество материалов из дерева. Только один полк при их сооружении переработал 10тыс. кубометров леса, а таких полков было несколько.
Были проведены значительные земляные работы и вырыты 400км. окопов, траншей и укрытий для техники.
В начале августа 1954г. в Тоцком провели сбор командиров, на котором впервые во всеуслышание объявили о том, что будет произведён реальный атомный взрыв.
Собрали и жён офицеров и старшин, которые проживали около полигона и сообщили им о планируемом взрыве бомбы. Это был полковник, видимо из армейских
9
политорганов, специально прибывший из Москвы. Он дал им совершенно циничный и непрофессиональный совет: «Бояться не надо. О взрыве вы будете знать заранее. Подготовьте дома вещи, коврики. Как увидите три ракеты, так бегите к речке, разложите там коврики, лягте на живот головой к взрыву, закройте руками глаза, откройте рот. Будет взрыв, после него минут 15-ть ещё полежите и идите домой». У многих были малолетние дети. На вопросы о детях полковник сказал: «Министкрство обороны детский вопрос не интересует» и поспешно ретировался.
В ответ толпа женщин с детьми двинулась к штабу, но вскоре женщины одумались, развернулись и пошли по домам, опасаясь, что по ним из штаба могут открыть огонь и перебьют их вместе с детьми. И это через 9 лет после победы в Великой Отечественной войне. Во вполне мирный год, считая, что по ним будут стрелять свои же военные. Такова была степень психологической забитости и обоснованного страха перед возможными репрессиями власти». Тем не менее бабий бунт здорово не понравился заместителю по политической части военного подразделения и он грозил женщинам кулаками и процедил сквозь зубы, что на днях соберёт партийное собрание и там «проберёт их мужей по первое число».
Но всему есть предел – на партсобрании М.Антонов, а после и другие офицеры заявили, что в день взрыва не выйдут на позиции, если женщин и детей не переведут в другое место. Пришлось командованию быстро их перевезти в Сорочинск, в 25км. от Тоцкого. Увы, тогда ещё никто не знал, что ядерное облако после взрыва повернёт по ветру в сторону Сорочинска, и те, кто там находился, пострадают едва ли не больше, чем их мужья и отцы в Тоцких лагерях.
Семьи военных, хотя им и обещали, абсолютно не знали, когда именно произойдет взрыв бомбы. Потрясение у них было страшным, многих временно ослепило и оглушило.
Учёные ставят эксперименты на мухах, кроликах, крысах и так далее, но многозвёздные генералы и их политические руководители решили испытать ядерное оружие на собственных же людях. По официальных данных на Тоцких военных учениях (Оренбургская область, РФСР) после атомного взрыва 14 сентября 1954г. 45 тысяч солдат и офицеров, а также 10 тысяч мирных жителей были подвергнуты в его результате ядерному облучению, в количестве массового эксперимента, целью которого являлись не только сведения о разрушающей силе взрыва, но и выяснение того , как радиация влияет на человека и сразу, и через некоторое время. По оценке очевидцев, воздействию подверглись около 200тыс. человек в данных учениях. Сброшенная атомная бомба была мощностью не 40 килотонн тротила, а 100 килотонн (можно вычислить по радиусу зоны, в которой произошли пожары и разрушения).
Готовясь к испытанию на полигон свезли очень много различной военной техники, построили разные огневые точки, укомплектованные боевой техникой: сотни автомобилей, в основном грузовых, хотя та находились и бронетранспортеры, десятки танков и артиллерийских орудий различных калибров. Автомобили и танки свели в несколько колонн. Длина каждой составляла примерно 600м. Одна из них располагалась в районе эпицентра, другая на выходе с дороги, третья ещё дальше. Стояли в укрытиях и
10
без них ещё ряд реактивных боевых самолётов и несколько транспортных самолётов. Были построены стены-убежища, куда поместили для изучения скот – коней и баранов.
Офицерам выдали дозиметры и круглые чёрные фильтры для стёкол в противогазах, через них глядя на солнце можно было увидеть только белое пятнышко, более ничего. Требовалось получить полную картину состояния военной техники после взрыва. По воспоминаниям Я.С.Цапко, в то время военнослужащего сапёрного батальона, солдатам и офицерам перед «учениями» выдали новую форму, заменили ремни и сапоги. Людей из близлежащих от полигона деревень эвакуировали заранее, потом сапёрные части построили новые дома. Для начальства важно было посмотреть, что будет с населёнными пунктами, насколько пострадают дома и другие строения, насколько масштабными будут разрушения. Тогда, указывает Цапко, никто из солдат и полевых офицеров «не думал, что атомный взрыв испытают на нас самих». Когда нацисты в годы Второй мировой войны работали над созданием атомной бомбы, то даже они не стали испытывать её первые образцы на солдатах и офицерах вермахта – брали для этого советских военнопленных. Хотя счёт жертв эсэсовских изуверов на проведённых ядерных испытаниях шел на тысячи, но не на многие десятки тысяч, а тут…
Взрыву бомбы военные руководители придавали огромное значение. Необходимо было выяснить как в дальнейшем в боевых условиях применять атомное оружие, как воздействует атом на военную технику и на живых людей. Для этого, как вспоминает непосредственный участник событий на полигоне Л.А.Лукашевич, в то время он был начальником мощной радиостанции, атомную бомбу испытывали непосредственно на военнослужащих – солдатах и офицерах. Сколько их выживет, смогут ли после взрыва идти в наступление при непосредственной поддержке танков? Веди танки тогда были главной ударной силой сухопутных войск, да и насколько эффективны окажутся полевые укрепления при обороне при участии пехоты и артиллерии. Нужно было определиться с последствиями для военной авиации при ядерном ударе по месту их базирования. Всё было важно и интересно, кроме заботы о массе конкретных людей и их здоровье, их болезней от облучения и продолжительности жизни.
Наступило 14 сентября 1954г. и начались Тоцкие учения. Сначала проводилась артиллерийская и авиационная подготовка наступление реальными снарядами и бомбами, а затем бы нанесён атомный удар. При взрыве, в итоге многочисленных репетиций с бомбометанием, произошло отклонение всего на 200м. в сторону от цели, что фактически обозначало при всей мощи ядерного взрыва, попадание «в яблочко». Взрыв был низковоздушный, на высоте 250м. от земли и мог считаться отнесённым к категории средних по тяжести. Для участников испытания за несколько минут до взрыва была дана команда «Взрыв. Всем спрятаться в укрытия», которая передовалась сигналом «Молния». В небе вспыхнул огненный шар, который становился всё больше. Когда взрывная волна достигла земли, начало подниматься облако пыли. Как вспоминает лейтенант – военный инженер Радий Мурахвер, участник этого атомного испытания под поэтическим именем «Снежок», находившийся вместа с солдатами в 10км. от эпицентра «Мы дружно оказались на дне траншеи». Взвод из сапёрного батальона под
11
командованием Якова Цапкова, сидел в другой стороне в лесу в 8км. от эпицентра в вырытой траншее. Все зажмурились, закрыли лицо руками и уткнулись друг в друга. Сразу после взрыва для взвода начались учения – они должны были бросать взрывающиеся толовые шашки, имитируя огонь артиллерии по нам. Где-то в километре от них была невысокая гора Петровская шишка, где располагался командный пункт. Здесь находились министр обороны СССР Булганин, маршалы Жуков и Рокоссовский, военное начальство из Румынии, Чехословакии (в то время единое государство), Венгрии, Китая, Польши. Невдалеке на горе Медвежьей также были ряд других военных руководителей и группа учёных-атомщиков во главе с Курчатовым. После взрыва атомной бомбы ещё два часа длилось артподготовка и бомбометание с самолётов, которые пролетали прямо над местом взрыва.
Н.Т.Пашков был командиром танкового взвода. Сразу после взрыва и получения команды из штаба, его взвод продолжил учение и пошел в наступление на позиции «противника». Фактически они были направлены в эпицентр атомного взрыва. Он вспоминал позже: «При движении всюду встречались завалы, пожары. Боевая техника, собранная в больших количествах в эпицентре, для того, чтобы испытать на ней силц взрыва, была раскурочена. Лошади, овцы, свиньи пригнанные и привязанные там для той же цели, либо погибли, либо сильно обгорели. От деревьев остались только пни, речка пересохла». Пашков считал, что его самого и его солдат, от верной гибели спасло лишь то обстоятельство, что взрыв был проведён не на земле, а в воздухе. Радиация была ослабленной и слишком сильного облучения танкисты не получили.
Офицеры Цапков и Лукашевич среди первых отправились в эпицентр на машинах. Они считали, что нахождение в машине и спасло их жизнь: те, кто шёл пешком, стали умирать буквально через месяц после испытания. Цапков рассказывал о своих первых впечатлениях: «Первое, что нам бросилось в глаза, это изменение ландшафта. Вековые дубы разнесло в щепки, вместо живописного места – степь, покрытая пеплом. У самолётов расплавились моторы. Жуткое зрелище представляла собой скотина – стоит лошадь, а весь бок у неё, как поджаренное мясо». Досталось и людям, уже через несколько десятков дней те, кто непосредственно участвовал в испытании, стали уходить из жизни. По словам Стефановича, солдаты не знали, сколько рентген они получили. «Нас предупреждали, чтобы никаких разговоров об этом не было. После испытания нас построили , всем объявили благодарность за службу. Мы давали расписку о неразглашении на 25 лет.
Во время взрыва практически были близлежащие деревни уничтожены. От домов остались одни печные трубы, а сами деревни полностью сгорели. (Авторы – по одним данным это были три деревни, по другим – пять). Хорошо, что перед учениями из них вывезли жителей, но плохо, что не очень далеко, т. к. до 100тыс. мирных жителей были подвергнуты, в результате атомного взрыва радиоактивному облучению. Среди них отмечался резкий рост злокачественных опухолей и частые заболевания крови. Но об этом во всеуслышание сказали средства массовой информации только через 66 лет после Тоцких «учений».
12
Очевидцы указывали, что земля в районе полигона усыпана трупами животных и самолётами с оторванными крыльями. На защищённых стоянках , которые имитировали авиацию на аэродроме авиатехника подверглась серьёзному воздействию взрыва. У транспортных самолётов взрывной волной срезало носы и выбросило за места стоянок. Истребители, из-за хорошей обтекаемости корпусов внешне стояли целые, но без крыльев. Недалеко от эпицентра лежал на боку танк Т-34, весь обгоревший, у него сорвало башню. Что касается значительного количества животных расположенных в укрытиях, то многие из них погибли. Колонны автотехники практически все сгорели.
Жуткое это дело ядерный взрыв. И страшен он не столько даже разрушениями, сколько его последствиями для очень большой территории и проживающих там людей. В зону поражения атомного взрыва попала вся Самарская область плюс протекающая в Тоцком река Самара, в которую дожди смыли всю радиоактивную грязь. Кроме этого под поражение попали 15 из тридцати районов Оренбургской области, третья часть Актюбинской области, до четверти территории Башкирии. В радиусе радиационного поражения проживало более пяти миллионов человек. От эпицентра взрыва было 170км. до Самары и 180км. до Оренбурга.
Весной 1955г. по реке Самаре во льдинах было полно вмороженной рыбы, по радио предупреждали население, что собирать и есть её нельзя. Глубокой осенью 1954г. в совхозах в данном регионе, стали подыхать без видимой причины куры и утки, ибо куры, по всей вероятности, ели отравленные радиацией зёрна, а утки плавали в радиоактивной воде. Вполне естественно, что власти последствия содеянного очень сильно преуменьшали. Сколько человек заболели и с какими последствиями не известно и по сей день. Очень недаром многие десятилетия, вплоть до конца 20-го века, информацию о Тоцких «учениях» всячески замалчивали, а вред уменьшали.
Какая же обстановка в районе Тоцкого полигона сегодня? Радиационная обстановка уже в норме. Результаты проведённого в 1994-1995г.г., после развала СССР и обретения суверенитета и Россией, российскими и американскими специалистами изучение радиологической обстановки на территории бывшего Тоцкого полигона и прилегающих к нему районах полностью подтвердили данные о радиоэкологических параметрах, полученные ранее специалистами Ленинградского НИИ радиационной гигиены и других научных учреждений. Данная территория, по их выводам, характеризуется параметрами естественного радиационного фона. Но людей, погибших от этих чудовищных учений, это уже не вернёт.
Постановление Верховного Совета Российской Федерации от 27 декабря 1991г., всего за несколько дней до краха СССР, все участники Тоцких учений отнесены к ветеранам подразделений особого риска с предоставлением соответствующих выплат и льгот. Лучше поздно, чем никогда! Каждый год 14 сентября, ветераны подразделений особого риска, кто остался в живых, возлагают венки к вечному огню в память о тысячах товарищей, расплатившихся за «секрет государственной важности» своими жизнями. В 2004г. таких ветеранов из 45 тысяч, официально участвовавших в Тоцких учениях, оставалось всего две тысячи человек! Ветераны со скорбью полагают, что опробованное на них в 1954г. атомное оружие оказалось «очень эффективным».
13
Ради объективности и исторической правды, следует сказать, что у этих «учений» были и положительные результаты. Во-первых, они ясно и недвусмысленно показали и доказали , что в ядерной войне вряд ли будут победители, а только жертвы, что послужило дополнительным аргументом в новом курсе руководства СССР на мирное сосуществование. Начался отказ от идеи неизбежности Третьей мировой войны с применением атомного и водородного оружия между мирами социализма и империализма, ради победы или коммунизма во всемирном масштабе, или утверждение «Пакс Американа» со стороны США. Во-вторых, пусть бесчеловечными способами, были получены необходимые сведения об результативности применения ядерного оружия средней мощности на поле боя армиями с современным, на то время, вооружением. Это позволяло лучше подготовить войска к отражению возможной империалистической агрессии и, в конечном счёте, стало сдерживающим фактором для любых военных авантюр против СССР. Так что советские военнослужащие и некоторые мирные жители трагически погибли не напрасно, они начали прологать дорогу долгую и трудную к безъядерному миру. Без оружия, но с атомными электростанциями и в перспективе – с термоядерными.