Давно это было. Стёрлись подробности. Остались только зыбкие воспоминания. Могу ошибиться, но кажется, это был конец семидесятых. Орджоникидзевское ВЗРКУ ПВО. А главным действующим лицом был командир батареи, тогда ещё майор, Константинов.
Нет ничего тягомотнее, чем дежурство с субботы на воскресенье. До обеда ещё так-сяк. Парко- хозяйственный день, увольнения, построения. Потом четвёртый курс уходит с ночёвкой в город. Некоторые батареи уходят в культпоходы. Остальные разбредаются по спортгородкам или просто дрыхнут. Тишина, скукота. Скоро Новый год. Начнётся приятная суета, беготня, подарки, ожидание чего то нового. А пока всё застыло в белом безмолвии. После отбоя майор Константинов обошёл казармы. Поверки проведены, незаконно отсутствующих нет. Побродив немного по аккуратно расчищенным аллейкам он вернулся в дежурку. Заполнил журнал дежурства, отослал помощника дежурного отдыхать, а сам уселся перед окном. Пейзаж невесёлый. Расчищенный плац, да трёхметровый забор за ним. Но, снегу-то сколько намело! Редко когда бывает столько снега. Вон у забора почти полутораметровые отвалы. Всё белое-белое. Только под самым подоконником, в полосе света от окна, движется что то серое в диаметре не больше полуметра. Что за чёрт! Майор подскочил, и стараясь не хлопнуть дверью вышел на улицу.
Его взгляду представилось удивительное зрелище. Под самым окном на четвереньках полз курсант. На его спине бессильным мешком свисал второй. Руки упали бессильными плетьми, носки сапог чертили борозды на тонком слое падающего снега. Сзади полз ещё один. Все с годичками третьего курса. Присмотревшись Константинов узнал троицу. Все с его батареи. Вот они почти вышли из зоны света от окна дежурки.
- Тормози! Сползает – скомандовал тот, что полз последним.
«Носильщик» остановился.
- Всё окно прошли, можем вставать – опять прошипел третий.
Первый слегка наклонился и безсознательный «груз» мягко сполз на асфальт. Потом оба товарища поднялись, покачиваясь. Неуклюже отряхнулись. О чём то негромко переговорили пьяными заплетающимися языками. С трудом подняли безсознательного третьего и благоухающая свежим перегаром троица нетвёрдым шагом направилась ко входу в казарму.
Константинов хмыкнул и вернулся в дежурку. Ну да, всё правильно. Хоть и пьяные, но сообразили, что попасть в казарму, можно только под окном дежурного. Если идти вдоль забора, под светом фонарей будешь выглядеть как прима Большого Театра на премьере, в свете софитов. Но, троица не учла высоты окна в дежурке. Один ещё может и прополз бы, но «двухэтажный пешеход» засветил-таки свою спину.
На следующее утро комбат приказал старшине построить батарею на плацу.
- Товарищи курсанты! Мне точно известно, что этой ночью трое курсантов опоздали из увольнения. Более того. Они нажрались как свиньи! Именно в таком состоянии они прибыли в казарму. Я знаю эти фамилии. Так что пусть уж лучше выйдут сами.
Над плацем повисла тишина.
- Я жду!
По старой курсанской традиции все «болеющие» становились в последний ряд. Подальше от глаз начальства. Вот кто то из последнего ряда хлопнул по плечу впереди стоящего и перед строем предстала давешняя троица. Майор скептически осмотрел бледных и «усталых» курсантов, усмехнулся и произнёс.
- Хороши! Итак, за употребление спиртных напитков, за опоздание из увольнения объявляю трое суток ареста, каждому!
Троица, ожидавшая чего-то более страшного, радостно гаркнула хором:
- Есть трое суток!
Ещё раз усмехнувшись, майор сказал:
- За то, что не бросили товарища и вместе вернулись в казарму, снимаю ранее наложенное взыскание! Встать в строй!
Неизвестно, как бы он отреагировал, зная продолжение вечернего похода. А продолжение было следующим.
Двое относительно трезвых друзей дотащили третьего до казармы. Но, при этом они абсолютно забыли где его спальное место. Поэтому, не мудрствуя лукаво, уложили его на первую свободную койку на верхнем ярусе. Но раньше то он спал на нижнем! От выпитого в большом количестве, от казарменного тепла, стало ему вдруг, так плохо! И всё это плохое попросилось из него наружу. Придя в себя (он точно помнил, что обычно спит на нижнем ярусе), он просто отогнул матрас и выпустил всё плохое наружу. Спящий внизу товарищ вдруг, среди сна, ощутил как что то тёплое и вонючее льётся ему на лицо. С криком и матюками он подскочил в кровати, одним движением сдёрнул наглеца с верхнего яруса и вытащил на улицу. Потом бросил в нежный отвал со словами:
- Блюй здесь, скотина!
Надо отдать ему должное. После того как он умылся и отстирал бельё, он проконтролировал, вернулся ли алкаш в казарму. Как бы не замёрз!