http://proza.ru/2023/03/10/1202
Антон нашел в интернете фирму в Рязани, которая занималась установкой откатных ворот, и позвонил по указанному номеру.
— Вам куда ворота нужны, в забор, в гараж? — спросил мужской голос.
— Я все расскажу при встрече, — ответил он.
Они договорились, что приедет мастер, и Антон посвятит его во все детали. Он перечислил за выезд десять тысяч рублей, хотя просили пять.
На следующий день приехал представитель фирмы-изготовителя. Оказалось, в его лице прибыла вся фирма: мужик был и директор, и мастер, и подсобный рабочий. Он сказал, что из-за отсутствия заказов пришлось распрощаться со всеми работниками. За все лето он не заключил ни одного контракта. Если и на этот раз не получится, придется закрывать фирму или переходить на другой профиль. Звали его Михаил. Он был высокий и худощавый, сорока с лишним лет, с руками, выдававшими в нем работягу, а директором ему пришлось сделаться по необходимости.
Когда он заехал на участок и ворота закрылись с неприятным скрипом, Михаил выскочил из своего старенького «Форда» и уставился на них.
— А что с ними не так? — спросил он.
— С воротами все так.
Михаил посмотрел вокруг.
— Вы же эти ворота собирались менять?
— Нет.
— А где вам нужны ворота? — Михаил снова посмотрел вокруг, не понимая, куда здесь воткнуть вторые ворота.
Антон взял его за локоть и повел в дом. Обстановка произвела на Михаила впечатление. Он смотрел на стены, словно оказался в музее.
— Вы художник? — спросил он.
— Нет, — улыбнулся Антон. — Кофе? Чай?
— Можно сначала о деле? Я такой человек, мне нужно сначала понять, что делать, могу я это или не могу. А чаи потом погоняем.
— Отлично, — Антон подошел к стене, за которой располагалась башня. — Вот, эту стену надо сломать...
— Это не мой профиль, — сказал Михаил.
— Сначала выслушайте и решите, взять за это денег или пусть они достанутся какому-нибудь гастарбайтеру. Я рассказываю, что мне нужно, и предлагаю сумму. Так вот, этой стены не будет, ее надо разобрать.
— А что за ней? — Михаил, очевидно, расстроился и слушал, потеряв интерес.
— Идемте.
Антон открыл дверь в башню, находившуюся за стеной, которую предстояло разобрать.
— Вот, обычное помещение. А теперь взгляните сюда, — Антон показал на щель в потолке, которая проходила возле стены и была шириной десять сантиметров.
— Для чего служит эта щель? — спросил Михаил.
— Не знаю, когда я приобрел дом, она уже была. Как получилось, что она была оставлена, непреднамеренно или для каких-либо целей, понятия не имею. Видите, эти помещения на первом и втором этаже, образуют своеобразную башню, — ее видно снаружи. Когда я купил дом, внутри башня была не отделана и досталась мне в таком виде — со щелью в полу на втором этаже. Но я нашел, для чего ее приспособить! Здесь и будут ворота, как вы сказали. Здесь они будут опускаться и подниматься. Теперь понятно?
Михаил осмотрел стену и щель, тревожно нахмурив брови. Он походил, глянув еще раз на щель и потолок, потом отошел и сказал:
— Я ни хрена не пойму, зачем это нужно.
— Чего тут непонятного, стены не будет, вместо стены будут ворота.
— Ворота внутри дома будут опускаться и подниматься? — с раздражением спросил Михаил.
— А если я скажу, что вместо ворот мы поставим решетку, вам будет понятней? — Антон заметил, как это слово напугало его.
— Решетка? — переспросил он.
— Решетка, а что такого? Слушай, тебя не должно это пугать…
— Я не возьмусь за это! — решительно заявил Михаил. — Все, я поехал!
— Погоди. Тебе деньги нужны? Хорошие деньги. Тебе их до конца года хватит, даже если ни одного заказа не будет.
— Можно начистоту? — Михаил напрягся, переживая внутреннюю борьбу.
— Конечно.
— Я вижу, вы здесь собираетесь такой херней заниматься, за которую могут и привлечь, и не только вас, но и всех, кто приложил к этому руку. Скажут: «Кто решеточку-то поставил? А подать его сюда». И мне крышка, — Михаил вытаращил глаза и дернул головой, словно на него накинули петлю.
Это рассмешило Антона.
— Хорошо, я расскажу тебе, зачем это нужно. Твои подозрения отчасти верны, но только отчасти. Потому что то, чем я собираюсь здесь заниматься, действительно не всем может понравиться. Но с точки зрения закона проблем нет. Те, кого я посажу за решетку, окажутся там по своей воле. Потому что это игра. Садо-мазо называется, слышал? Есть такая категория людей, которым это нравится, понимаешь? Нравится сидеть в клетке, нравится боль, унижение, нравится, когда их сажают на поводок, стегают плеткой. Они так играют. Ладно, не морщи физиономию, я же откровенно отвечаю на твои опасения. А есть другие люди, которые делают на них деньги, дают им то, чего они хотят, и получают за это. Заметь, хорошие деньги. Я именно такой человек. Посмотри, как я живу, и прикинь, сколько зарабатываю.
— Мне это… я далек от всего этого, — пробормотал Михаил.
— Противно. Понимаю, но тебя же не вовлекают в это. Тебе предлагают всего лишь сварить пару железных прутьев и приделать к ним электромотор, то, что ты всегда делал, так же, как в любом другом месте поставил бы ворота. И получить за это хорошие деньги. — Антон взял его за плечо, как старого знакомого. — Понимаешь, они ведь сами просят посадить их в клетку, а у меня ее нет, все есть, а клетки нет.
Михаил согласился. Он приехал на следующий день на «ГАЗели», набитой инструментами и арматурой, и с двумя помощниками. Антон подробно ему описал, как все должно выглядеть, Михаил нарисовал чертеж и полдня занимался какими-то расчетами и чертил схемы. Оказалось, что у него диплом инженера.
Антон врубил «Оффспринг» на всю мощь и сделал круг по зале, потрясая волосами и скаля зубы, как бы предлагая работникам проникнуться царящей здесь атмосферой, для которой они призваны смастерить декорацию. Михаила хватило на десять минут.
— Ты, конечно, у себя дома, но я не могу работать в такой обстановке, — сказал он, подойдя к Антону и наклонившись к его уху. — Сделай потише, а лучше выруби эту хрень!
Антон позволил им готовить на своей кухне и пару раз даже сам пожарил мясо для себя и для них. Однажды за обедом один из рабочих Михаила, Сашка, набив рот жареной картошкой, спросил:
— Антон, на кой тебе решетка?
— Лучше заткнись, — процедил Михаил сквозь зубы.
Больше этой темы никто не касался.
Перед тем как ломать стену, весь зал, включая кухню, завесили пленкой, чтобы уберечь от пыли. Антон не замечал неудобств, он был слишком увлечен своей идеей. С интересом наблюдал за работой, рисуя в воображении результат. Михаил и его помощники трудились ударными темпами, по десять-двенадцать часов в сутки. Комната, которая отделялась решеткой от остальных помещений в доме, оборудовалась перегородкой, за которой располагался унитаз, умывальник и душевая кабина. Воду отвели в подвал, сделав врезку в канализационную трубу. Наверху разместили машинное отделение, где установили два электромотора и подъемный механизм.
Когда Михаил варил решетку, Антон, не отходя, наблюдал за его работой. Ему не терпелось увидеть, как она будет опускаться. Не подниматься, не стоять, а именно опускаться. В опускающейся решетке заключался некий роковой замысел, аллегория судьбы, безграничной власти. Он представлял, какое лицо будет у Ксении как начнет опускаться решетка. Какое угодно, только не гордое.
Кнопку Антон решил сделать рядом, но на недосягаемом для вытянутой руки расстоянии. Идеальным вариантом было бы, если б внутренняя стена имела продолжение в зал, и кнопка находилась в торце, то есть для того, кто сидел бы за решеткой, она располагалась бы за углом, вне поля зрения. Чтобы нажать на кнопку, узник должен был располагать чем-то наподобие кочерги, которую необходимо было завести за угол и потянуть на себя. Когда Антон встал на линии, на которую должна была опускаться решетка, и вытянул руку, пытаясь достать воображаемую кнопку, находившийся поблизости Михаил проворчал под нос ругательство и отвернулся. Вообще, он все время был мрачен, ворчлив и даже не пытался скрывать отвращения, хотя все делал на совесть.
Когда закрепили на стенах направляющие и подвесили решетку, Михаил полдня мучил своих помощников, регулируя ее движение. Он добивался плавности хода, чтобы решетку не заклинило и не перекосило. Она опускалась и поднималась почти бесшумно, слышался только гул электромоторов и скольжение по направляющим. Антон подумал, что, если бы она скрежетала, было бы прикольнее, скрежет завораживал, давил на психику, как в фильмах ужасов.
Установив решетку, внутреннюю стену продлили на метр с лишним и оштукатурили. Михаил сказал, что остальное доделает в одиночку и попросил расчет для рабочих, сказал, что Антон должен им по сорок тысяч. Он выдал нужную сумму и еще пятьдесят сверху.
— Не знаю, какой херней собираются здесь заниматься, даже не хочу об этом думать. Вот вам еще по двадцать пять, чтобы помалкивали, — сказал им Михаил при расчете.
Бес появился в тот день, когда Антон рассчитался с работягами. Антон поведал ему про строптивую Ксению и, не скрывая удовольствия, продемонстрировал другу изменения в интерьере. Бес без энтузиазма взглянул на решетку.
— Посадить в клетку? — удивился он. — Ты чего?!
— Если не отомщу, она сожрет меня изнутри.
— Да хрен с ней. У тебя без нее баб полно. Хочешь, прямо сейчас привезу?
— Бес, я не могу думать про других баб.
Бес приподнял бровь.
— Она не выходит у меня из головы! Когда увидишь ее, поймешь, — сказал Антон. — Ты ведь поможешь мне?
— Чего ты хочешь?
— Держать ее за этой решеткой, пока она не встанет на колени и не попросит, чтобы я дал ей в рот.
Бес ухмыльнулся. Его молчание выглядело как нежелание помочь.
— Без тебя мне это не провернуть. Бес, ты знаешь, я умею ценить добро и в долгу не останусь.
— Хочешь ее украсть?
— Прямо с улицы. Она ходит от метро до дома пешком. Подстережем и затолкаем в машину.
— Ты правда собираешься держать ее дома в клетке?
— А что такого?
— Это глупо. Кто будет держать пленника дома?
— Никто не узнает, Бес! Она не узнает, где находится, потому что мы положим ее в машине мордой в пол, а вытащим уже здесь, за забором. Что она увидит? Самый ответственный момент — посадить в тачку, чтобы никто этого не заметил, за остальное я не волнуюсь. Где дежурят гаишники, я узнал. Главное — доставить сюда, остальное мелочи.
Бес молчал, словно не слушал. Это раздражало Антона.
— Так ты со мной или другого помощника искать? — спросил он напрямик.
— Все нормально, — сказал Бес, так он выражал согласие, но было заметно, что он сделал это без особого желания. — Все-таки не пойму, зачем тебе это надо?
— Она меня зацепила.
— Тем, что отшила?
— У нее на лице написано, что она тварь. Я тащусь от идеи посадить ее в клетку, — признался Антон, не обращая внимания на то, что Бес не разделяет его восторгов. — Я не садист, ты не подумай! И не планирую над ней издеваться. Даже не собираюсь ее насиловать, я вообще против насилия. Только хочу посмотреть ей в глаза, когда перед ней опустится решетка. Прикинь, привезем ее сюда, проведем по этой прекрасной зале, поставим на это место, и, когда она поднимет на меня глаза, в этот момент — крак! — и она в клетке. Хочешь выйти — соси. Ха-ха! Сама все сделает, никакого насилия!
— А что это, по-твоему?
Антон расстроился.
— Бес, я думал, тебе понравится, рассчитывал на тебя.
— Я люблю трахать баб, но сажать их в клетку…
— Да каких баб, всего одну. Трахнем ее вдвоем и отпустим. Если б ты ее видел…
— А тебе известно, что это уголовка?
— Уголовка? Мы уже трахали с тобой так одну, помнишь?
— Тогда нам ничего не угрожало, мы появились из ниоткуда и ушли в никуда. Там никто нас не искал, а здесь… если отпустить ее, она пойдет в полицию.
— Мы ее в багажнике привезем и увезем. Выкинем вон за Полтевым в поле, как она поймет, откуда ее везли? Не волнуйся, Бес, я все продумал. Если ты поможешь, все пройдет гладко. Я хочу ее трахнуть, пойми ты меня, как мужик мужика!
— Ну и трахни! А в клетку-то зачем?
— Потому что она мразь!
Бес глянул на Антона исподлобья, словно пронзил, как будто проверял, не скрывает ли он что-то.
— И ради такого ты затеял эту херню с решеткой? Ради того, чтобы просто трахнуть бабу?
Антон мог бы сказать, что ему надоел пикап и он хочет покончить с гонкой за женщинами, а Ксения — последняя цель. В сущности, Ксения — уже не пикап. Просто он не может все бросить, не поставив жирную точку. Трахнет ее и улетит на Бали, поживет там несколько месяцев, может, лет, чтобы остыть от всего и найти в себе путь, по которому двигаться дальше. Но уехать, оставив все вот так, он не мог, надо было рассчитаться с Ксенией, иначе она изведет его, как тяжкое недоведенное до конца дело.
— Толян, когда увидишь ее, ты поймешь.
— А нельзя трахнуть ее в машине?
— Не то.
— А нельзя было сделать клетку в подвале?
— В подвале? Я что, маньяк, что ли?
— Чтобы наверняка, да и обошлось бы дешевле.
— Я решил, что так будет лучше, я это так увидел, — Антон с детской улыбкой обвел взглядом разобранную стену, где должна была опускаться решетка. — Так ты мне поможешь?
— Да, — Бес отвернулся.
— Я рассчитываю на тебя, одному мне дела не провернуть.
— Я же сказал.
На все работы Михаилу потребовалось три недели. Он в одиночестве довел все до ума, доделал электрику, покрасил решетку в черный цвет, оштукатурил и покрасил потолок, стены, положил ламинат. Можно было сделать управление с пульта, но Антон отказался, пульт представлялся ему ненадежным, другое дело кнопка, замаскированная под обычный выключатель. Михаил попросил за работу полмиллиона, Антон заплатил миллион. Мужик обрадовался, как подросток, пожал Антону руку и несколько раз тряхнул головой.
— Не переживай, послужит решеточка, — бормотал он радостно. — Сделал как себе. Только смазывать не забывай, а то скрипеть начнет.
Три недели он проходил с мрачным лицом, как будто отрабатывал долг. Антон не помнил, чтобы он хоть раз улыбнулся. И вот теперь, когда еле засунул во внутренний карман две пачки красных купюр, улыбка не сходила с его лица, и как-то странно двигались руки, словно им требовалось что-то держать, делать.
— Помнишь условие? Забудь, что здесь делал!
— Меня здесь не было! — воскликнул Михаил.
Антон игрался со своей решеткой, как маленький, как будто мечтал о ней всю жизнь, опускал и поднимал, нажимая на клавишу выключателя, слушал, как включаются электродвижки, как в многоэтажном доме, когда вызываешь лифт, наблюдал, как колесики скользят по направляющим и тяжелая решетка приходит в движение. Он решил, что зря Михаил ее смазал; если бы был скрежет, от опускающейся решетки мороз бы продирал по коже. Прутья были в палец толщиной и шли с просветом в десять сантиметров. Разогнуть их было под силу разве что Кокляеву. Антон не мог налюбоваться на свое детище. Он опускал решетку, отходил на несколько шагов и смотрел, потом поднимал и опять смотрел. Он находил в этом нечто забавное: вроде уютный уголок с кроватью, располагающий к отдыху. На самом деле — тюрьма.
Антон действительно решил завязать с пикапом. Многие гуру пикапа уходили из темы, кто-то встречал любовь и женился, кто-то находил себя в бизнесе, кто-то путешествовал. Кто-то исчезал в неизвестном направлении — про одного рассказывали, что случайно столкнулись с ним в монастыре. В отличие от этого неудачника, другим парням пикап помог развиться, найти себя в жизни или просто сделать ее интересней. Антон чувствовал, что для него этот этап подходит к концу, пикап исчерпал себя, теперь надо понять, куда двигаться дальше. Осталось закрыть вопрос с Ксенией.
Настала пора переходить к делу, которое, по мысли Антона, для такого решительного парня, как Бес, являлось сущим пустяком: посадить девку в машину и доставить куда нужно. Он привез Беса на улицу Сталеваров и показал дом, в котором жила Ксения. Бес сказал, что машину не следует оставлять возле дома, лучше у соседнего, желательно за кустами или как-нибудь замаскировав, так, чтобы было удобно вести наблюдение.
Они вышли из «Ягуара», оставив его на стоянке возле «Пятерочки». Бес направился прогулочным шагом к серой четырнадцатиэтажке, поглядывая по сторонам. День был пасмурный, с утра прошел дождь и в любую минуту грозил пойти снова. Бес был в легкой ветровке и черных очках. Антону всегда нравилось, как он выглядит — как гангстер. Антон вышел из машины и направился к приятелю.
— Как будем действовать? — спросил он.
— Просто. Хватаем и суем на заднее сиденье.
— Может, в багажник?
— Заорет — могут услышать. Лучше на заднее, один сядет с ней и зажмет рот.
— И все?
— А чего еще? Сунули в машину, связали и — по газам.
— Как-то примитивно.
— А ты думал спецоперацию проводить?
— Не заметили бы, — пробормотал Антон, озираясь по сторонам.
—Надо быстро действовать.
— Машина приметная, номера могут запомнить.
— Возьмем мою, номера грязью заляпаем.
— Отличная идея, — обрадовался Антон и тут же сник. — Все же стремно как-то.
— Все, поехали! — Бес развернулся и пошел к машине.
— Толян, ты куда?
— Забудь о ней, если стремно! — бросил Бес, не оборачиваясь.
— Стой! — крикнул Антон.
Бес остановился и медленно повернулся.
— Я готов рискнуть, — выдохнул Антон.
Толик посмотрел на него, затаив улыбку в уголках губ.
— Без шуток? Не передумаешь?
— Не передумаю. Обещаю.
Бес усмехнулся.
— Зря, что ли ты клетку делал?
Спецназовец обладал способностью вселять в Антона уверенность или лишать ее. Если он говорил, что все будет нормально, Антон наполнялся такой отвагой, что готов был ринуться хоть под танк. Последние слова укрепили его дух.
— Бес, я на тебя надеюсь! — сказал он.
— Не ссы, все получится. В идеале, конечно, следовало бы делать это по-темному, — сказал Бес и посмотрел через дорогу. — Возле дома ждать нельзя. Один будет сидеть за этими кустами и поджидать, когда она явится. Это будешь ты. А я засяду в машине в квартале отсюда. Как только увидишь ее, набираешь мне, я подъезжаю, и мы все быстро проворачиваем. Надо придумать тебе какое-нибудь занятие, чтобы ты смотрелся естественно. — Он вглядывался между деревьев в сторону МКАДа. — Что там, пруд, что ли? Жаль, далековато, а то можно было бы рыбачка изобразить. Ладно, что-нибудь придумаем.
Они направились к машине. Уже собираясь сесть в «Ягуар», Антон увидел у соседнего дома магазин «Автомаг».
— Пойду вонючку в салон куплю, а то старая выдохлась, — сказал он.
— А это — привет, — Бес дернул подбородком, выразив несогласие. — Если мы собираемся здесь кое-кого в машину пригласить, светиться нельзя.
Через пятнадцать минут Бес привез Антона домой, тот предложил зайти. Бес ответил не сразу.
— Попьем кофейку, поболтаем. А хочешь, водки дернем, останешься у меня, — уговаривал Антон.
Бес не спеша вышел из «Ягуара». На предложение выпить водки он отказался, ответив, что предпочел бы кофе.
Решетка была поднята, в таком положении ее было совсем не видно. Небольшая комната с розовыми стенами и широкой кроватью, застеленной мягким пестрым покрывалом, казалась уютным уголком просторный залы, не совсем соответствующим по стилю рыцарско-рокерской обстановке, зато довольно милым.
— Когда отпустишь ее, что будешь делать с решеткой? — спросил Бес.
Антон варил кофе в турке.
— Разбомблю все на хрен и прикажу сделать, как было. А решетку сдам на лом. И все подъемное хозяйство на втором этаже. А дырку замурую, — он засмеялся. Разлил кофе в две кружки и повернулся к Бесу. — Прикинь, вдруг мне понравится, и мы станем возить сюда телок и сажать их в клетку, как в обезьянник! Они будут обоссываться от страха и соглашаться на что угодно.
Бес молча глянул на Антона и отхлебнул кофе.
— Шутка! Конечно, я сломаю эту чертову решетку, — сказал Антон, словно оправдываясь. — Мне бы только с Ксенией разобраться, а больше она мне не нужна.
— Хороший кофе, — сказал Бес.
Антон сделал глоток.
— Да, мне тоже нравится.
— Признайся, просто тебе хочется отомстить, — сказал Бес.
Антон кивнул с каким-то рабским согласием, с горечью улыбнулся.
— Не могу смириться, что она отказала мне. Как представлю ее надменное лицо, у меня здесь, — он дотронулся до груди, — болеть начинает. — Просто снежная королева! Бес, я забыл, когда мне последний раз отказывала баба, а она даже не посмотрела. Взглянула, как на насекомое.
— Тебе показалось.
— Не показалось, я для нее ничто. Ни-что! — он хлебнул кофе и, сделав чересчур большой глоток, обжегся. — А, черт! — он поставил кружку на барную стойку и подошел к своему детищу — розовой комнатке с поднятой решеткой. — Не смирюсь с таким отношением! Она должна поплатиться. Пусть прочувствует, какой может быть жизнь, посмотрит на мир не сверху вниз, а снизу вверх. Пусть унизится до мольбы и приготовится сделать все, что угодно. Знаешь, Бес, я ее так ненавижу, что готов ей в рот нассать, — Антон поправил край покрывала на кровати.
Раздался знакомый звук, мягко загудели движки наверху, и решетка поехала вниз. Антон посмотрел на опускающуюся решетку и улыбнулся, ему очень нравился этот момент, когда решетка появлялась, вырастая из потолка, и медленно опускалась. Когда она уперлась в пол, они встретились глазами с Бесом. Тот стоял с кружкой в руке, прислонившись плечом к стене, за углом которой находилась кнопка. Антон не увидел в его глазах ничего нового, Бес повернулся к нему спиной и направился к барной стойке.
— Ты прав, я хочу отомстить, это успокоило бы меня. А потом бы я ее отпустил…
Толик подошел к мойке и вымыл свою кружку, потом взял кружку Антона, вылил в мойку недопитый кофе и вымыл ее.
— Бес, — окликнул его Антон.
Тот вытер бумажным полотенцем руки и взял ключи от дома, которые лежали на барной стойке.
— Бес!
Единственным, что показалось Антону странным, было то, что он взял ключи.
— Бес, ты куда? Толик!
— Ты мне надоел! — громко сказал Бес.
— Толян!
Неспешно, как будто прогуливаясь, Бес скрылся за дверью. В замке повернулся ключ, и через минуту донесся звук откатывающихся ворот и выезжающего автомобиля. Ворота закрылись. Антон стоял неподвижно, как дерево в безветрие, и созерцал через решетку огромную залу своего дома. Опустившаяся решетка словно прекратила всякое движение в том трехмерном пространстве, в котором находился Антон. А еще произвела впечатление тишина, в эту секунду она была оглушительной.
Антон не понял, что произошло. То, что сделал Бес, не имело смысла. Чего он хотел? Пошутить? Но тогда он не уехал бы, он бы тотчас вернулся. Конечно, он вернется с минуты минуту! Антон опустился на край кровати, продолжая смотреть сквозь решетку, как будто там должно было что-то произойти. Сейчас вернется Бес, и они от души посмеются над этой шуткой. Антон понял, что смеяться на его месте будет не совсем правильно, следовало бы обидеться. А может, разозлиться? Нет, разозлиться на Беса нельзя, во всяком случае, не такому человеку, как он. Разозлиться значило как-то проявить недовольство, что-то предъявить, наподобие: «Больше так не делай!» Разве он может сказать такое Бесу?
Мозг отсчитывал секунды, ожидая, что в следующую с улицы донесется звук откатывающихся ворот. Но было тихо, Бес не возвращался. Черт, шутка затянулась, пора уже ему позвонить. Антон взялся за карман и тотчас вспомнил, что положил телефон на барную стойку. Он выругался. В это мгновение как гром среди ясного неба заиграла песня «Секс Пистолс», которая стояла в телефоне на звонке. Совпадение казалось проделкой шкодливого провидения. Телефон продолжал трезвонить и, вибрируя, приближался к краю столешницы.
Бес не возвращался. Это было уже слишком. Антону пришла мысль, что, выехав за ворота, Бес встретил телку и сейчас клеит ее. Конечно же, так и было. Фраза «ты мне надоел» казалась бессмысленной, Антон не мог себе объяснить, чем мог насолить Бесу. Может, показалось? Нет, он громко и четко произнес: «Ты мне надоел!».
Антон опустился на кровать и посмотрел в потолок. «Как же глупо, — думал он. — Как глупо, глупо, тысячу раз глупо! Глупее нельзя придумать. Все же надо будет поговорить с ним…» На ум пришла Ксения, которой он был занят последние дни, и ему стало досадно. Не сегодня — завтра, они должны были привезти сюда Ксению, а он сейчас не испытывал ни малейшего желания заниматься этим, все из-за дурацкой выходки Беса.
Антон проснулся от того, что зазвонил телефон, и тотчас все вспомнил. В доме было темно, никаких признаков, что Бес вернулся. Антон сел. Это наконец разозлило его. Он проспал довольно долго, хотелось пить и есть. Антон подумал, что, возможно, Бес в полиции, дал кому-нибудь в морду и попался. Сколько там могут держать? Он от кого-то слышал, что до трех суток. Трех суток! Охренеть!
Он встал и заходил по комнате вдоль решетки. Тусклый свет уличных фонарей пробивался в окна и молочной пеленой разливался на стенах и на полу. Антон был в белой футболке с принтом и облегающих бежевых джинсах, которые были тесными и стесняли движения. Хотелось раздеться и остаться в трусах. Черт, не из-под крана же пить! Чувство голода и нетерпения наполнило тело энергией. От нечего делать Антон решил качнуться. Он без разминки сходу отжался раз пятьдесят, походил вдоль решетки, восстанавливая дыхание и чувствуя, как грудь и трицепсы наполнились кровью. Отдохнув, присел — тоже пятьдесят раз. Джинсы стягивали бедра, выполняя роль амортизаторов, мышцы набухли и стали плотными. Потом Антон качнул пресс, сделав несколько подходов и вспотев. Тонус соответственно отразился на настроении. Антон ощутил себя львом в клетке. Появилась злорадная мысль, что пусть Бес и спецназовец и крутой парень, но он, Антон, физически сильнее, мускулистее и наверняка красивее. Сто пудов — красивее!
Тренировка разогнала кровь и разгорячила организм, отчего еще сильней захотелось пить. Антон несколько минут ходил взад-вперед, пока немного не успокоился, и плюхнулся на кровать.
А Бес в эту минуту наверняка жарит бабу… Чертов Бес! Антон стал думать, что, возможно, Толик всего-навсего неблагодарный хам, неспособный ценить добро, неспособный оценить услуг, которые он ему оказал. Может ли он испытывать элементарную человеческую благодарность? Захотелось погеройствовать, вот он и подбил его, Антона, вернуться и накостылял Сергею. А интерес его, Антона, вернуть лопатник, просто совпал с предложением Беса. Изнасиловать Вику тоже Бес предложил. В воображении всплыли ее аппетитные сиськи, и Антон вспомнил, как хотел ее и даже не колебался, насиловать или нет. Потом Бес получал от него только подарки: поездку на отдых, халявную хату, халявных баб, да еще каких! А платил всегда Антон. Все водители работают за зарплату, а Бес — за благодеяния. А что за свои благодеяния получил Антон? Дурацкую выходку и фразу: «Ты мне надоел»?
В груди закипел гнев. Антон принялся ходить по комнате. Да что он о себе возомнил, тупорылый служака! Деревянный солдафон! Его сослуживцы-спецназовцы Андрюха и Иван - парни с отбитыми мозгами. Они сказали, что могут кому угодно отбить все что угодно. Отбить-то отобьют, но только и им можно отбить. Думают, что крутые, есть и другие крутые, еще покруче. Антон стал представлять, как наймет уголовников, и они переломают Бесу ноги. Нетрудно отыскать людей, которые за деньги готовы на все… Нанять к примеру, чеченов... Интересно, он был в каких-нибудь горячих точках или только и делал, что тренировался?
Антон понял, что ничего не знает о человеке, которого называл единственным другом. Он представил, как чеченцы перерезают Бесу горло, и он не просит пощады и вообще не издает ни звука. Нет, убивать его не стоит, надо сделать его инвалидом и оставить жить, это сведет на нет его крутизну. Воображение нарисовало, как нанятые громилы битами разбивают Бесу ноги, дробят коленные чашечки. Антон стиснул кулаки.
Как же хочется пить! Жажда стала мучительной. Антон пошел в ванную, открыл кран и с минуту ждал, пока сольется застоявшаяся вода, после чего сделал несколько глотков. Холодная вода была сносной на вкус. Антон вернулся к кровати. Спать не хотелось, он бы с удовольствием качнулся, только в тринзале, где есть штанги и тренажеры, а еще зеркала, а отжиматься и приседать в этой комнате было неинтересно. До чего же все глупо, подумалось ему, глупо это стояние в темной комнате за решеткой, глупо то, что он здесь оказался, хотя готовился упечь сюда другого человека, а глупей всего его мысли о мести, он же не испытывает к Бесу ни капли ненависти, это просто недоразумение…
Антон вспомнил, как собирался засадить сюда Ксению, ее надменное лицо, когда увидел ее на улице Сталеваров, и то, как случайно стал свидетелем ее страстного уединения на лестничной площадке. Сука, ты такое же животное, как все, так какого задираешь нос?! Он думал о ней, трогая себя и испытывая при этом приятные ощущения, члену стало тесно в трусах. От Ксении мысли перетекли к другим бабам, к которым он любил возвращаться в приятных воспоминаниях. Было обидно, что, испытывая желание, он не имеет возможности удовлетворить его. Впервые за три года он хотел секса и не мог его получить. Он гладил себя через трусы, испытывая сладкое желание близости, прикосновений, запахов, касаний запретных мест, наконец, бурного оргазма.
Антон вынул член и начал онанировать, стараясь доставить себе максимум удовольствия, торопиться-то было некуда. Он почувствовал, что сейчас кончит и стал медленнее двигать рукой, продлевая приятный момент. Наконец он довел себя до состояния, когда не мог больше откладывать. Стянув трусы, пошел в ванную, кончил и сунул член под душ. Он стал плескаться, разбрызгивая по ванной холодную воду, гладя себя по мускулистому телу, между ног. Принимать душ в прохладной воде было ново. Жаль, мыла не было, с мылом было бы лучше. Полотенца тоже не оказалось. Антон ходил по комнате уже привычным маршрутом, вдоль решетки, наслаждаясь свежестью. Почувствовав себя сухим, он лег. Сначала просто лежал, раскинув руки и ноги, потом залез под покрывало. Он лежал, стараясь ни о чем не думать, и, наконец, уснул.
Когда Антон проснулся, было уже светло. Он сразу понял, что Бес не явился. Страшно хотелось есть, хотелось горячего ароматного кофе. Антон вскочил с кровати, злой как пес, умылся, хотелось почистить зубы, но щетки, естественно, не было. Он сделал несколько глотков воды, вновь отметив, что струя из-под крана далеко не самое плохое питье. Вернулся в комнату и сел на кровать. Когда же явится проклятый Бес?! Чем занять себя? Сколько еще пройдет времени... Все бы ничего, если бы у него была жратва. И тут он понял, что с Бесом что-то произошло. Разбился в аварии, или его убили. С его склонностью к риску, не может быть, чтобы он когда-нибудь чего-нибудь не натворил, за это его, конечно же, искали и наконец нашли. И неважно, пристрелили его, когда он заходил в подъезд дома на Якорной, или вывезли в лес и закопали живьем. Важно то, что по несчастливому совпадению это произошло, когда он так бездумно пошутил со своим боссом, посадив его в клетку.
Антон похолодел от ужаса. Ведь если Бес ничего не скажет, значит, о том, что в глухом углу старых Люберец за высоким забором и толстыми стенами сидит в заточении живой человек без еды и какой-либо возможности самостоятельно выйти на волю, никто не узнает! Учитывая то, что круг общения Антона довольно узок, искать его практически некому. Кто знает, когда после ссоры мать надумает выйти на связь, наверняка она ждет, что он позвонит первым. А если все-таки позвонит сама, то не станет бить тревогу из-за того, что он не ответил, решит, что это из-за обиды. Друзья отца едва ли вспомнят о нем через полгода. Если Бес мертв, Антон обречен. Его скелет обнаружат судебные приставы, когда лет через пять явятся описывать имущество за неуплату налогов.
Антон ощутил, как по спине пробежал холодок, а голову бросило в жар. Возможность умереть медленной смертью, заживо превращаясь в мумию, стала реальностью, которая ждала его, если Бес действительно мертв. Мысль о том, что это всего лишь предположение, а не факт, и надо набраться терпения и ждать, проплыла в сознании и исчезла, словно рыба в темной воде. Антон встал перед решеткой и тупо смотрел через прутья на Курта Кобейна, Криса Корнелла и Лейна Стейли, портреты которых украшали противоположную стену залы. Он взялся за прутья и, словно в одну секунду ощутив всю их нерушимость, принялся дергать изо всех сил, издав при этом какой-то странный не свойственный ему звук, что-то среднее между завыванием и криком.
Решетку Михаил сделал на совесть, она стояла будто приваренная. Антон стал дергать за другие прутья с той же отчаянной силой, перехватывая их ряд за рядом. Прикладывая все силы, чтобы расшатать ее, Антон трясся сам. Он бросил попытки, когда его внутренности больше не могли вынести такой жуткой тряски. Сполз по решетке на пол и заплакал от отчаяния, захныкал, как сопливый мальчишка, прижавшись лицом к прутьям решетки.
С улицы донесся непонятный звук. Антон тотчас же перестал плакать и замер, напрягши слух. Послышался тихий, но четко узнаваемый скрип откатывающихся ворот. Сомнений не было, это Бес. Антон поднялся и заходил вдоль решетки, растирая по щекам слезы, потом, спохватившись, бросился к кровати и поспешно оделся, даже натянул носки, вытер краем покрывала лицо и сел. Он убрал волосы назад и попытался придать себе беззаботный вид.
Дверь отворилась, и вошел Бес, в его руке был пакет. Он неспешно разулся, прошел на кухню и бросил на барную стойку ключи, потом открыл холодильник и принялся выкладывать из пакета продукты. Он вел себя так, словно в доме больше никого не было. Прошло несколько минут, а Бес продолжал не замечать наблюдавшего за ним Антона, который не мог уже выдерживать нарастающее в нем напряжение.
— Где ты был? — вырвалось у него из дрожащего горла.
Бес продолжал возиться у холодильника. Закрыв дверь, он включил чайник.
— Где ты был, Толик? — сквозь искусственную непринужденность, которую Антон изо всех сил старался придать своему голосу, прорывалось отчаяние.
Толик увидел на стойке его телефон и словно только теперь вспомнил о нем.
— Почему не отвечаешь? Что это значит? — вскрикнул Антон, потеряв самообладание.
Бес направился к нему, держа перед собой телефон и уставившись на Антона немигающим взглядом, остановился у стены, в торце которой находилась кнопка-выключатель.
— Прикинь, про телефон я даже не подумал, — сказал он своим обычным голосом и усмехнулся, так, по крайней мере, показалось Антону.
У Антона отлегло, ему хотелось броситься Бесу на шею, как брату, таким близким показался ему голос друга. Было неважно, что случилось у Беса, почему он так долго отсутствовал. Единственным, что имело значение, было то, что он вернулся.
Бес нажал на кнопку, и решетка поползла вверх.
http://proza.ru/2023/03/17/1817