ЧАСТЬ 1. БУНКЕР СИДОРОВИЧА
Почти минуту я стояла неподвижно, прижавшись плечом к косяку. Подстава была тем очевиднее, чем меньше просматривалась. Передо мной было всего лишь помещение подвального типа, причем неплохо освещенное, но я смотрела на него, как смотрит бывалый охотник за артефактами на тоннель, усеянный коварными «жарками» и «вывертами». Потому как в этот самый подвал не ступала еще нога ни одного сталкера! Все их ноги упирались исключительно в стену у прилавка с решеткой по ту сторону, ни на дюйм дальше. Так было, наверное, с начала существования этого бункера. И ожидалось, что так будет всегда.
Но Сидорович произнес: «Проходи сюда!», а потом заскрипел рычагом, и железная дверь в его логово распахнулась. А я всего лишь спросила: как можно попасть в Лиманск?..
Открыв дверь в свою святая святых и поманив меня рукой, он потопал за дальнюю решетку, отделяющую товароприемник от остальной части помещения, загремел там какими-то канистрами.
Я сделала несколько шагов вперед, шалея от происходящего. Внимательно огляделась.
Мысли проносились стрижами.
Что это сегодня с торговцем?.. Конечно, хамец и говнюк он еще тот, но за годы гражданки, а затем и армейской службы, повидав таких типов добрый десяток на дюжину, я научилась мудро принимать реальность как она есть и сортировать мужиков по степени их полезности для себя. А пользы от Сидоровича я получала куда больше, чем негатива: никто лучше него не знал обо всем, происходившем в Зоне, никто не мог так быстро организовать нужный контакт, добыть артефакт или оружие.
Конечно, в самом начале моего сталкерства он меня, как и всех остальных новичков, тоже попробовал трепать, как тузик грелку. Но тут у дядьки не срослось, потому что взят был мною сразу курс ничего у этого дельца самой не просить. Дело было в том, что я заметила его слабинку: ловился наш могучий Сидор на слаб;. Конечно, нужно было это слаб; забросить очень тонко, а это я как раз умела. Любому мужику ведь хочется, чтоб им восхищались. И вот приходит девица, опять же ничего за свой хабар конкретного не просит – ни денег, ни патронов, ни аптечки – лишь смотрит ясным взором и молвит с порога, например, такое: а верно ль говорят, о великий Сидорович, что Лиманск снова закрылся и хода туда нету никому и никак?
Я миновала внутреннюю решетку. Это помещение имело боковую комнатку слева, с полками, стеллажами, сейфами – и там копался, двигая ящики, хозяин. Справа у стены был стол, стулья и старый кожаный диван. А прямо на меня смотрела железная дверь с «баранкой» запирающего устройства. Та самая дверь…
С момента моего входа в бункер прошло не более семи секунд. Я достигла заветной двери в один прыжок. «Баранка» легко повернулась на нужные пол оборота влево, но тяжелая дверь подалась с трудом, я хорошенько напряглась и проход передо мной открылся – зеркальное отображение той лестницы, по которой я спустилась в бункер. Рванулась я прыжками, через несколько ступеней вверх, на ходу скидывая с плеча в ладони свою М-16. Деревянная дверь наверху лестницы, закрыта, удар ногой в место запора, хруст и треск, дверь распахнулась наружу…
… Здесь было лето. И был июнь. Тополиный пух покрывал землю. Старый трехэтажный дом опрокидывал на дворик густую тень, но слева, в конце дома, лился на перекресток золотым потоком густой, как мед, вечерний свет…
Сканируя пространство, как химера на охоте, я рысцою двинулась туда. И почти сразу за спиной раздался топот. Я припустила до самого угла, потом резко развернулась, вскинув дуло винтовки от живота горизонтально, чтобы срезать преследователя и нырнуть за угол.
Это был Сидорович. Бежал он с какой-то навороченной винтовкой, но палить не собирался, просто пёр с нею в руке. И орал: «Стой, дура-девка, стой! Убьют ведь!!» Внезапно я ему поверила - в его хриплом вопле был неподдельный ужас.
Сидорович подбежал и крепко схватил меня за локоть. Его лицо порозовело от волнения или от бега, он задыхался, блестящие глаза смотрели умоляюще: «Назад, давай назад!! Там монолитовцы!.. Держат на прицеле! Насквозь простреливается… весь перекресток! Не днём!.. Не днём!!»
Этот встревожено-молящий Сидор настолько изумил меня, что я безропотно позволила утащить себя обратно в бункер, от заветной мечты, до которой оставалось всего два шага. Затолкав меня обратно в подвал, он запер стальную дверь, включил еще рубильник на стене и только после этого перевел дыхание.
«Шустра же ты, девка!! – почти с восхищением произнес торговец, вместо того, чтобы ругаться или всыпать мне за наглый финт по первое число.
Потом спросил: «Как догадалась?»
«В баре Крот рассказывал, что проходил краем Лиманск и там видал объект, очень похожий внешне на вход в твой бункер. Он рассуждал тогда, как было б здорово - войти в Лиманске и выйти сразу на Кордоне. Типа портал. Ему твоя жилетка там даже померещилась. Крот посмеялся, а я запомнила. Я про Лиманск всё помню, что услышу.»
Сидорович погрозил мне своим толстым пальцем: «Лиманск опаснее всех аномалий Зоны! Он сам живая аномалия. Да еще нашпигованная острым перцем - монолитовцами! Ходить там может только тот, кто знает - как и где. Понятно? Не вздумай снова с дуру лезть! Держи вот лучше!»
Я глянула на то, что он мне сунул. Скатерть! Белая, льняная, с вышитым узором по краям. Куда ее?..
И при взгляде на эту скатерть первая моя рабочая гипотеза о том, что Сидоровичу потребовался опытный сталкер для выполнения какого-то задания по Лиманску, начала испаряться.
Торговец появился из кладовки с пластмассовой квадратной тарой, которую держал в обхват обеими руками. В ней виднелись горлышки бутылок, края стоящих на ребре тарелок, хлеб в целлофановой обертке, банки и консервы. Сообразив, я быстро расстелила на столе скатерть, хотя глаза мои уже начали округляться от удивления.
Еще пару минут я молча созерцала, как Сидор ловко, почти танцуя, расставляет на столе тарелки и бокалы, с профессионализмом фокусника откупоривает бутылки красного сухого и водки «Столичная». Потом там стали появляться: нарезка из колбас, грузди соленые в пузатом бочонке, пакет с мандаринами, коробка мидий… Я готова была увидеть даже его любимую курочку - горячую, ароматную, с румяной коркой! Фантазия моя легко нарисовала картинку, как после захода солнца ко входу в двуликую берлогу Сидоровича в Лиманске подкатывает плотно груженая советская «буханка», и из ее недр торговец принимает бесчисленные коробки с провизией и прочими материальными ценностями.
Потом ошалелые мои мысли поскакали иным путем: в еду ведь можно подсыпать и снотворное. И, если Сидорович открыл цех по производству пирожков с ливером… Нет, тогда он выбрал бы кого-нибудь более габаритного и аппетитного, а не тощую жилистую девку по прозвищу Гюрза.
«Это твой обычный ужин? - решила уточнить я . - Или у тебя сегодня день рожденья?»
«Скажем так» - ухмыльнулся он.
« Скажем - или точно?»
«Я обычно не отмечаю эту ерундень, но как предлог вполне сгодится. Если у тебя есть и другие предложения - выкладывай, не стесняйся, хе-хе!»
…Неужто всё-таки влюбился?.. Эту гипотезу я приберегла на крайний случай, как самую неправдоподобную. Скорее кровосос полюбит свою жертву! Но ведь и на старуху бывает иногда проруха. Про Сидоровича, однако, таких слухов не ходило. И дело не в каких-либо дефектах организма, а скорей всего, что страсть к наживе по максимуму затмила у этого дельца все иные эмоции. Вот разве что саженец тщеславия и самодовольства, который я усердно в нем растила, дал свои плоды. И он, вкусив их сладость, стал испытывать некоторый интерес к садовнику. То есть ко мне.
Конечно, влюбленный Сидорович - это великая удача! И если крутить влюбленным Сидоровичем с умом - можно и в саркофаге дырку провертеть. До самого Монолита. Во что мне это станет? Что мы тут имеем на витрине: обрюзгшего дядьку, далеко не красавца, с залысинами и брюшком, с несвежей от долгого сиденья в бункере кожей, с водянистыми глазами навыкате, в одной и той же сорочке и жилетке, похоже, не меняемой годами… И ладно, если монета к оплате будет ходовой. Скажет он, к примеру: я тебе всё про Лиманск, а ты мне сегодня, завтра и в четверг после шести, когда я буду от дел свободен. Лиманск же, куда я денусь… Но что, если любовь ему потребуется великая и чистая?..
Я подняла озадаченно глаза на Сидоровича, который уже закончил суетиться, организовал перед каждым по стопочке, положил локти на стол и мило улыбался.
«Зачем тебе Лиманск?» - спросил торговец.
«Пошарить артефактов!» - ответила я невинно. А не задавай глупых вопросов. Кто ж в Зоне такое рассказывает! Меньше болтовни - больше шансов достичь заветного.
«А артефакты тебе зачем? - еще шире улыбнулся он. - Ты же приносишь их с таким видом, что век бы эту пакость не таскала, да я тут без артефактов просто пл;чу!»
«Может, и не плачешь, - пожала я плечами. - Ты ведь уже на три жизни вперед накопил. Но всё сидишь тут. Не на Канарах. Не на Кипре. Значит, есть зачем сидеть. Может, миссия тут у тебя особая!»
Да, именно миссия. И ничуть не меньше, думаю я и решаю, что пора свой курс менять. Сидорович мужик не глупый и слушает меня с довольным видом лишь потому, что именно это желает нынче слушать. Не переборщить бы. В Зоне хорошо смеется тот, кто смеется последним.
«Ну, тогда за наши миссии!» - провозглашает он и поднимает стопку чокнуться.
Мы приняли раз, потом второй, и тут я поняла, что сейчас всё на этом столе сожру одна. «Вот-вот, давай закусывай хорошенько!» - Сидорович поймал вилкой из бочонка грибок, кинул его в рот и поднялся. Пока я торопливо пережевывала, что пожирнее, чтобы не опьянеть слишком быстро, Сидорович притащил из своей кладовки советский проигрыватель с лакированным деревянным корпусом под прозрачной крышкой. Выглядел этот раритет, как только что с завода-изготовителя. Что-то мурлыкая себе под нос, торговец достал из конверта диск и установил его под иглу. Зазвучала медленная красивая мелодия, которую я уже не раз в его бункере слышала.
Похоже, дальше по программе будут танцы. Когда же я в последний раз танцевала-то? Смешно сказать, на 9-е мая, в парке культуры и отдыха, под духовой оркестр. На мне тогда была прямая юбка, и белая рубашка с капитанскими погонами, и туфли на низком каблуке, а Димка красовался в новом камуфляже и берете, и я, всей шкурой чувствуя неясную тревогу, пытала его на протяжении всего танца - куда, куда их в этот раз?..
… Проснулась я как от толчка. Сердце зашкаливало, как будто там, во сне, я сорвалась с обрыва и под чей-то крик летела камнем вниз. Я судорожно вдохнула и рванулась сесть. Огляделась вокруг, потом оглядела себя. Кожаный диван, на котором я спала, какая-то мелкая подушка в головах, стол - пустой, без скатерти и еды. На мне - одежда вся на месте, ремни и пуговицы не тронуты. Значит, просто напилась и вырубилась, и меня сложили, как дрова, здесь отсыпаться. Занятно, что я похоже огорчена таким раскладом? Сама себе насочиняла - сама обиделась, что не случилось?
В соседней комнате звучали голоса - Сидорович кому-то пенял, что тот опять насобирал консервных банок. И мне от всей своей досады захотелось выйти вот так с помятой мордой, потягиваясь, присесть на край его стола и при всем ошалевшем сталкерском народе нагло заявить: «С добрым утром, милый!»
Досада быстро проходила. Стало даже как-то стыдно. Ну, захотел мужик отметить днюху не по-собачьи - в одиночку, а заодно и тощую девчонку немного подкормить. Смог себе позволить. Вот, собственно, и всё. Нормально же. По-человечьи. Да только вот беда, что я от человеческого к себе отношения почти отвыкла! Недаром в Зоне за ответную реакцию на скотство меня прозвали Гюрзой.
Я подождала, пока гости Сидоровича удалятся, чтобы не попасться на глаза, и пошла искать где тут туалет и где умыться. Он, видно, понял, крикнул, не вставая с места - мол, прямо и направо. Нашла, вернулась. Стою угрюмо возле внутренней решетки - куда теперь мне, на какой выход из бункера?..
Сидорович повернулся на своем крутящемся стуле, осклабился, сделал широкий приветственный жест рукой. Я тоже показала - только без улыбки - туда или туда? Кордон?. Лиманск?..
Он еще шире заулыбался и помотал головой: « Есть идейка получше. Так и быть, укажу я тебе одно место. Там артефактов, как камней на дне ручья, знай, иди себе и зачерпывай! Лещ оттуда вчера вернулся, а координаты местечка в счет уплаты долга нарисовал. Дорога туда сложновата, но пройти можно, если знать как. И за эту наводку спрошу я с тебя всего ничего…»
Я покачала головой: «Мне нужно попасть в Лиманск!»
«А ты знаешь, когда я в это верить перестал? - не меняя тона, произнес торговец. - Вот когда ты понеслась туда, двери ногою вышибая - верил. А когда позволила себя отвести обратно за ручку - разуверился…»
«Знаю, - буркнула я. - Сама себя о том же спрашиваю: какого черта?! Поверила тебе, вот почему. Как ты орал, орут боясь не за себя. Мне такие слова только один раз в жизни кричали. В 2009-м. В Грозном. Тогда я не послушалась…»
«Последний раз спрашиваю - зачем тебе Лиманск? Или говори, или уматывай отсюда нахрен!» - грозно рыкнул торговец.
«Ты не поверишь.»
«Не верил бы тебе - еще вчера оттрахал бы как последнюю сучонку и выкинул бы голой в Деревне новичков! За идиота меня держишь?!! Я ж вижу, что в Зоне ты не из-за бабла. Тебя места интересуют, при упоминании которых нормальный сталкер только крестится! И лезешь ты туда, и каким-то чудом живою вылезаешь. И СНОВА ЛЕЗЕШЬ! ЗАЧЕМ?!»
Я обошла его стол, сдвинула в дальний угол монитор и уселась на край стола, прислонившись к стене.
«Нас трое было, - тихо, с горечью сказала я. - Диман, Андрей и Таня. Таня - это я. Андрейка - мой двоюродный брат, Димка - его лучший друг. Мы жили в одном дворе и дружили. Очень крепко дружили. Играли в индейцев, и у каждого было особое имя. Димку - зоркого и ловкого - мы звали Волчий Глаз. Андрей надежный был и очень верный, его прозвали Орлиное Крыло. А я была Стремительная Лань. Мы даже клятву на крови друг другу дали - держаться нашей дружбы всю жизнь и всегда приходить на помощь. Ну, потом мы выросли, и вышло так, что выбрали общий жизненный путь, связали себя с армией, только разные войска. А дружили мы всё так же. Последний раз мы виделись в 2010-м. Их послали в Зону. Я узнала это позже, когда искала хоть какие-то ниточки, чтобы узнать об их судьбе. Никто из них оттуда не вернулся. Пропали. Не погибли, а именно пропали. Без следа. И я не верила в их гибель. Рвалась в войска, работающие в Зоне. Меня не взяли, потому что женщина. Ладно, я подала в отставку. Стала сталкером-одиночкой. Искала информацию и тех, кто мог что-то видеть или что-то помнить о военных, ходивших глубоко в Зону. Услышала про группировку «Монолит». И вот, когда я разузнала о том, что происходит с мозгом тех, кого подчиняет себе Монолит, мне показалось, что я потеряла последнюю надежду вернуть друзей из этой западни. Отчаяние мое было неимоверно. Хотелось всё проклясть и застрелиться. Тогда-то мне сказал Лесник: «Если твои друзья попали в эту секту, сможет помочь только один Лиманск. Ходят такие слухи, что этот странный город, блуждающий по Зоне и живущий по нам неведомым законам, появляющийся, где хочет, и снова исчезающий, живет своим умом - не человеческим, понятно, но точно не подвластным воле Монолита. Если твои друзья окажутся в Лиманске и Лиманск того захочет, то, может, память и рассудок к ним вернутся».
Сидорович дослушал и хмыкнул. Когда я посмотрела на него, то увидела сияющие глаза и такую довольную физиономию, словно я грохнула на его прилавок редчайший артефакт, «Ночную звезду» или «Молодильное яблоко», не меньше. Он поскреб ногтями скулу и спросил ехидно: «И как же ты собираешься договариваться с Лиманском? Ты по-лимански-то умеешь говорить?»
«Там видно будет», - пробормотала я. Довольно с этого насмешника пока и моего рассказа.
«Ладно, кукла! - ответил торговец, поднимаясь. - Сейчас у меня дела. Иди пока, гуляй и не мешайся! А я попозже по твоей теме кое-что прикину. Ближе к вечеру милости обратно просим. И если будет рад Лиманск тебя принять, отправишься знакомиться, хе-хе! Не обижайся только, если что-то не по-твоему пойдет.»
Я спрыгнула на пол, сходила за своими рюкзаком и винтовкой, вернулась к Сидоровичу, молча обняла его одной рукой за шею и на несколько секунд уткнулась в его шею лицом. Потом развернулась направо кругом и вышла.