Усталый прохожий путь ладит домой. Фонари зажглись над проспектом. Как трудно ходить по сугробам зимой, тропинка в снегу не окрепла. Некому чистить дорожки, увы, а тротуары – тем паче. Чиновники снова остались правы, оптимизация – значит. Им дело не в дело, а просьба – как пшик, и вот уж зима просвистела…
Теперь за околицу вышел мужик и видит такую ж картину. За избами снега нынче в «целик», заносы горбатят низину. А мир и трёхмерен, а мир так велик и дела ему ль до сугробов. Ты что же старик головою поник, дойти до «железки» попробуй…
Он был молодой… У таёжных костров он песни пел под гитару. Пускай это в прошлом, то время прошло, а он и болезный, и старый. Приехал в деревню, а в ней пустота. Приехал, и нет автолавки. До станции ближней по снегу верста и в город час – до отправки.
И вот он в «целик» по низине бредёт, конца нет дороге и края. Зачем он приехал и что его ждёт, пока он об этом не знает. Дошёл, дотащился, от трудностей взмок, хотя был бушлат нараспашку. Душа изболела, и сжалась в комок, ужель допустил он промашку.
Он в тёплом вагоне поедет теперь за хлебом, за хлебом, за хлебом. И поезд помчится дорогой потерь меж полем холодным и небом…