Мысль материальна, что проверено и подтверждено жизненным опытом. Факт материализации издавна зафиксирован в небылицах, сказаниях. К примеру, трагедия колобка. Могло ли быть иначе, иль путь мучного был мыслями предопределен?
Дед установку изначально дал: «наскрести муки на колобок». И не надо быть особо догадливым, для чего ему сей хлебец. В этом есть суть преобразования желания в реальность. Желание формируется в мысль, набирает силу и запускается в материализацию.
Скребет старуха по сусеком в раз на колоб. Замешивает муку на сметане, жарит в маслице, дабы старику угодить. Работает мысле-процесс формирующий путь колобка в аккурат деду в рот.
А мучно-сметанный полежал, полежал, взял да и покатился.
Что-же в процессе пошло не так?
Толи дед недостаточно ласков: «поди-ка, старуха,..- толи эгоизм внес коррективы, - мне на колобок». А про старуху подумал? Толи сама от досады, положила румяный шарик без опоры на подоконник перед манящими долами - просторами. О чем думала? Сей факт канул в лета.
Очевидно то, что начальную мысль переиначили, и запуск мыслеформы нарушили.
Но а герой внял замысел предназначения, и кто есть - лакомый пузанчик. Судьбинушка – быть съеденным... Что делать? Катиться своей дорогой. Вот это воля, как судьбу свою решать! Он в мысль начальную: «отведать
колобка, - внес коррективы, - от тех, кто съесть надумал, укатиться».
И скатертью путь по дорожке. При этом, страждущих слова: «съесть колобка»
гонима в след. По зову этой мысли навстречу Заяц. И прямо в лоб: «я съем тебя!» - спалился травоядный. Наш персонаж:«Не ешь, я песенку тебе спою,- а после, - от тебя, подавно я уйду!» Вот те материализация мысли-защиты «Уйду от тех, кто съесть надумал».
Идет фиксация мысли противостояния.
Идет и наш хлебец. При этом, не материализованная мысль: «отведать колобка» зависла. Для свершения оного на встречу волк: «Я съем тебя» - признался мясоед. Но вот к чему такая учесть колобку, усвоиться в остатках фарша чужого жкт?
В свою защиту ставит слово: «И от тебя, уйду подавно!» Сработало. Вновь укатил круглец, от участи обеда.
По новой испытание пришло в лице медведя мёдоеда: «Я тебя съем!». Какая наглость, эта мысль. «По колобку общенье», - скажу я вам. Сметанный шарик не из робкого десятка. Жизнь научила мысль в защиту ставить: «От тебя, угроза пчёл, подавно я уйду!» И покатился к судьбоносной встрече.
Навстречу Лисонька. Вот - разворот событий. И нет защиты от заботливых вопросов: «…куда ты катишь?» И с придыханием: «Ах, - и с просьбами, - как песня хороша, да слышу плохо. – И ласково, - Сядь на носок, да спой еще разок, по громче». Не слышит наш хлебец сигнала: «съем тебя!» И мысли о защите нет.
Всеядная чуть слышно: «Колобок, пожалуйста, сядь ко мне на язычок да пропой в последний разок». Вот знает, шерстяная как мысль материализазовать.
И сел оскребыш на язык, и в миг по горке пищевода вниз. Почти аттракцион, но с выходом печальным.
Вот вам пример, нет мысли против лести - нет защиты, и мысль: «съем тебя!» становится в разы сильней защиты.