Нюре новое место нравилось. Хоть и далеко от родных, но главное, вся семья рядом. Михаил сказал, что офицерам предоставляется ежегодный длительный отпуск, поэтому каждое лето они смогут побывать дома и встретиться с близкими. Правда, путь дальний. Но что делать, коль выпала такая доля.
Она сразу познакомилась с женщинами. Семья, которая расположилась в соседнем доме, приехала из Тулы. Василий и Евдокия Лукерченко. Василий отслужил срочную и успел захватить войну. Были они чуть моложе. Их дети Вовка и кроха Верочка по возрасту почти подходили Валентинке: один на год старше, другая на полгода моложе.
С семьёй Поздняковых, что жили за стеной, почти сроднились. Иван и Надя были очень простыми людьми, поэтому сошлись быстро. И ребятишки подружились.
К счастью, нашлись и земляки. В соседнем Желдорбате проходил сверхсрочную службу Степан Беляев с семьёй. Не просто земляк, а почти самый близкий человек. Родом он был из Удмуртии, из маленькой деревушки Синяр-Бодья, что находилась километрах в десяти от Кизнера. Воевал всю войну, дослужился до капитана. Там же нашёл себе жену, которая стала его ангелом-хранителем. Аня была медсестрой и однажды после боя спасла Степану жизнь.
Миловидная, статная девушка пришлась боевому капитану по нраву. Он влюбился в свою спасительницу и забыл, что дома оставил семью: молодую жену и дочь. Степан же не произвёл должного внимания на Аню, его полное всё в оспинах лицо никак не вызывало интереса, но настойчивости Беляеву было не занимать. Он долго ухаживал за полковой медсестрой, уговаривал выйти замуж и даже, получив отказ, не терял надежды.
Однажды он попросил у Ани паспорт, якобы для какой-то отметки, а вернул с записью, что они теперь – муж и жена. Ревнивый был до умопомрачения. Аня умела преподать себя. Всегда с высокой причёской, накрашенными губами, в красивых ярких нарядах она производила впечатление на окружающих.
После войны Степан с женой ненадолго заехали к родным, как мог, он объяснился с первой женой, обещал помогать им и поехал на новое место жительства. Вскоре у них родился сын Вовка, а чуть позднее – любимец всей семьи Санька. Степану к тому времени было за сорок, поэтому семью берёг, жену и детей любил. К чести Степана надо сказать, что первой семье он помогал материально.
Земляки подружились семьями и регулярно встречались. Мужчины частенько просиживали за шахматной доской, женщины вели свои беседы. Узнав, что Нюра хорошо шьёт, Аня стала привозить ей заказы. На высокую стройную женщину шить было легко, так что нарядов она переносила немало. Ткани можно было купить в гарнизонном магазине. И какие ткани! Крепы разных видов, китайские и японские шелка, бостоны и габардины… Так что модницам было где разгуляться. А зарплата мужей позволяла.
Однажды она заметила, что Нюре лучше бы сменить своё имя.
– Как-то по-деревенски это: «Нюра да Нюра», не модно. Давай я тебя буду Аней звать, не церемонясь, пошутила гостья.
Но Нюра уже была когда-то Аннушкой, поэтому менять своё имя не хотела. И окружающие привыкли, и дети все тётей Нюрой звали.
Соседи, туляки Лукерченко, тоже были простыми людьми. Два окна выходили прямо на их дом, и Нюра частенько видела, как Евдокия сновала по кухне, что-то готовила, затевала стирку, проводила уборку или просто занималась с детьми.
Высокая полноватая Дуся, как её звали все в городке, была простой деревенской женщиной, которая по воле случая стала офицершей и приехала из родной Тулы в такую даль. Она была хорошей хозяйкой, целыми днями хлопотала по дому, наводя порядок и готовя вкусные обеды. Как потом выяснилось, была большим мастером по выпечке тортов. Отлично готовила свой коронный «Наполеон». Масла не жалела, поэтому сдобные коржи рассыпались и таяли во рту. Потом и Нюра от неё научилась готовить, благо, девчонки подрастали и помогали всегда и во всём. А сахар, сливочное масло и мука всегда были под рукой. А уж как соседка варила свой борщ! Ум отъешь. Да ещё и с пампушками.
Все офицерские жёны были домохозяйками. Но работы хватало всегда. Вели дом, растили детей, готовили разносолы. И было из чего. С продуктами проблем не возникало. Часто собирались небольшой компанией: семьи две-три. Играли в карты, в домино, иногда мужчины сражались на шахматной доске, жёны на кухне делились секретами кулинарии, а дети, которым на время даровалась свобода, играли рядом с домом, где всего в трёх-четырёх метрах от крылечка рос редкий лес, а землю застилал сплошной тёмно-зелёный ковёр брусничника. Стоило только раскрыть его, как на свет появлялись крупные бардово-красные ягоды. Красота, да и только!
Да уж! Необычная красота дальневосточной природы завораживала. Когда цвёл багульник, аромат был невообразимый, сопки в сиреневом мареве выглядели сказочно. КПП находился в трёхстах метрах от побережья бухты, и когда распускались цветы ириса, вся округа напоминала перевёрнутое небо, синь и голубизна радовали взгляд. В распадках всю землю ковром покрывали заросли дикого пиона, а в низинках по весне расцветали ландыши. Крупные белые колокольчики и нежный запах этого скромного цветка радовали всех.
Каждый день Нюра варила большую кастрюлю компота или киселя. Воду брали из небольшой речушки, которая протекала чуть ли не под окнами. Она была кристально-чистой, но ледяной. Ключи в округе были почти на каждом шагу. Поэтому и часть назвалась: Толокнинские Ключи. Частенько, чтобы быстро охладить кастрюлю, хозяйка ставила её в воду. Через полчаса ребятишки без опаски пили ароматный напиток.
По берегам речушки росла высокая густая трава, и эти удобные места облюбовали дикие утки. Детишки частенько находили там гнёзда, полные яиц, и приносили домой ценный диетический продукт. Засиженный яйца выбрасывали, а свежие шли в пищу.
Семья лейтенанта Ёлышева была самой многодетной. У всех было по одному-два ребёнка, а у них – четверо. Поэтому и проблем с продуктами не возникало. Михаил получал усиленный паёк, как офицер, на каждого иждивенца выдавались продукты в соответствии с нормами. Стал получать и Игорь, как только устроился в оптическую мастерскую. Нюра, привыкшая жить экономно, вела хозяйство рачительно. Обед – строго по-домашнему: первое, второе и третье. Часто стряпала, по-семейному дружно лепили вкусные пельмени.
В части держали корову. Одну. Все семьи, имевшие детей, получали свою норму молока. Ёлышевым доставалось больше всех. Была эта бурёнка, как священное индийское животное. Она ходила по территории части свободно, пасти её не требовалось. Однажды набрела на огромный бак с компотом, который с камбуза выставили в речушку для охлаждения.
Когда дежурный заметил опустошённый бак, было поздно. Компот бурёнке пришёлся по вкусу. Потом в части долго рассказывали эту историю, а всеобщая любимица стала объектом шуток и весёлых насмешек.
Все квартиры имели одинаковую планировку. Большая кухня, зал и спальня. На кухне стояла печь, только не русская в привычном понимании, а большая плита. Она и грела, и обеспечивала семью вкусными обедами и ужинами. Одна сторона плиты выходила в зал, так что тепло равномерно распределялось по всей квартире. С дровами проблем вообще не было. Хвойный лесок, который и за лес нельзя было счесть, состоял из редких небольших деревьев. Рядом с домом всегда можно было набрать валежника, которые летом очень годился.
Единственное, к чему Нюра не могла привыкнуть, это нехватка свежего картофеля и овощей. Почти всю зиму ели сушёные. Получали в бумажных мешках и морковь, и картофель, и лук.
Однажды Михаил присмотрелся к бирке, привязанной к мешку с картофелем.
– Нюра, поди-ка сюда. Ты знаешь, откуда привозят этот картофель? Из Бемыжа!
Вот это да! На бирке были указаны место и дата изготовления продукта: «Бемыжский сушильный завод». Его называли сокращённо: сушзавод, и там работал один из сыновей Василия Петровича Ёлышева. Этот завод был только-только открыт.
Вот так офицеру-дальневосточнику пришёл привет из родных мест.
***
Крестьянская хватка и тут выручала семью. В первую же весну возле дома разбили небольшой огородец. Потрудиться пришлось всем. Почва каменистая, корни от деревьев мешали копальщикам, но Михаил с Игорем не отступали от своих намерений. Сначала была пара грядок – свой лук и морковь. Потом огород разросся, сажали картошку и разные овощи. На зиму не хватало, но на летне-осенний период была свежая зелень. Правда, иногда лесные животные устраивали набеги. Ну что ж, не без потерь и ущерба.
Большинство офицерских семей были в прошлом городскими жителями, поэтому тяги к земле не испытывали. А Михаил решил ещё и животноводством заняться. Как-то раз привёз маленького поросёнка. Целое лето его выкармливали, а осенью к столу было своё мясо. Но на второй раз не хватило духу. Да и летние месяцы – пора отпусков. Уезжали надолго. С дорогой выходило больше двух месяцев.
Как-то попался маленький больной лисёнок. Он сначала вырывался, скалился, а потом присмирел и позволил посадить себя в клетку. Какое-то время его выхаживали, а потом лисёнок неожиданно исчез. Зато ребятне какое-то время была забава. Каждый день приходили посмотреть на домашний зоопарк Ёлышевых.
Для хранения продуктов в сенцах поставили большой ящик. Он всегда был полон. Рыбные консервы, заводские компоты в банках, сливочное масло, макароны и крупы – недостатка в этих продуктах никогда не было. Сахар-рафинад в больших кусках ребятишкам быстро приелся, поэтому его кололи небольшими щипчиками и держали в сахарнице. Китайские красные яблоки не были диковинкой. Их закупали в военторге ящиками и хранили в подполье.
Чтобы не было авитаминоза, семьям предписывалось ежедневно принимать витамины. Это были драже: разноцветные горошины. Правда, дети принимали их за конфеты, слизывали верхний сладкий слой, а кисленькую серединку незаметно выплёвывали.
Однажды с этими витаминками произошёл курьёзный случай. Было Валентинке в ту пору лет пять-шесть. Шустрая, бойкая девчонка она всегда была заводилой среди поселковых ребят. Они играли в прятки среди редколесья, строили домики и штабы, лазили по деревьям, ходили с мамами за ягодами и на склоны сопок за малиной.
Ежегодно перед Пасхой в квартирах производилась генеральная уборка. Мамы мыли рамы и не только. Всё постельное выносилось на улицу, хорошо проветривалось, мылись все стены, потолки, окна. Дети в это время были предоставлены сами себе.
Кто из ребят предложил принести витамины, история умалчивает. Витька Поздняков тайком притащил целую бутылку красных драже, Валентинка – банку жёлтых, кто-то за компанию принёс свои. Ну, поели. Сладко было, потому что самую сердцевину выплёвывали – кислота!
А на другой день все сладкоежки затемпературили и покрылись сыпью. Хорошо, что мамы сразу выявили пропажу и обо всём рассказали военврачу. Пожилой капитан военной службы Матевосян сразу установил причину: гипервитаминоз. Острое расстройство в результате интоксикации сверхвысокой дозы одного или нескольких витаминов. Короче говоря, объелись.
Детей лечили интенсивным обильным питьём и нужными препаратами. С тех пор на витамины никто из них смотреть не мог. Но принимать надо было обязательно.
Климат на Дальнем Востоке особый. Сначала на него никто из детей не реагировал, но спустя время Дина стала замечать, что на теле стали появляться красные пятна, которые зудели, потом распухали, из ранок сочился гной. На голове появились маленькие шишки, которые доставляли неудобства.
Военврач сказал, что девочке здесь жить нельзя. Климат не подходит. Нюра свозила дочь в больницу в соседний посёлок, и там подтвердили, что девочке надо сменить место жительства.
Жалко было отпускать Дину одну, хоть и была она не по годам мудра и рассудительна. Могла готовить, кое-что шила для себя, знала счёт деньгам. В тот год они поехали в отпуск с чётким настроем, что дочь останется в родном доме. Она как-то не очень печалилась по этому поводу. К принятию самостоятельных решений привыкла. Да и дома будет не одна. Тётя Нюра Шушпанова и братья Ливерий с Юрой в обиду не дадут.
Когда приехали на место службы отца, Игорь пошёл в седьмой класс. Отучившись год, он перешёл в вечернюю школу и устроился на работу в оптическую мастерскую. Работать пожелал сам, хотя учился хорошо. Особенно успешно по точным наукам. Физика, химия, математика давались легко.
Любимым его занятием было - фотографирование. Он подкарауливал ребятишек и снимал их в самых неподходящих ситуациях. Зоя не раз жаловалась матери, что в туалет выйти невозможно, Игорь со своим "ФЭДом" тут как тут. Зато сколько семейных фото того периода хранится в семейном альбоме!
Успешно закончив среднюю школу, сын попытался поступить в Свердловский горный институт. На свои знания надеялся, но нелепый случай подвёл и его самого, и друга. На экзамене тот попросил у Игоря помощи. Отказать он не мог. Подсказал пару фраз, и строгие экзаменаторы выставили обоих за дверь. Так сорвалась попытка получить образование горного инженера. Обращаться с апелляцией не стал и вернулся к родителям. А тут вскоре и армейский призыв. Служить пошёл в одну из авиационных частей под Ленинградом. Через год был переведён в Кизляр, небольшой дагестанский городок.
Что интересно, это название ещё раз всплыло, когда Ёлышевы насовсем уезжали домой. Под багаж заказали большие ящики, на которых был написан адрес: «Удмуртская АССР, посёлок Кизнер». Кто-то где-то не досмотрел, и багаж ушёл в Кизляр. Больше месяца ждала семья своё имущество. Хоть и с опозданием, но вещи пришли в целости и сохранности.
***
Каждый год семья ездила в отпуск на родину. Особенно запомнился первый приезд в Бемыж. Все родственники с восхищением смотрели на Михаила, когда он в парадной белой форме с кортиком на боку шёл по селу. Василию Петровичу Ёлышеву немного завидовали. Ещё бы! Красивый, бравый морской офицер всегда останавливался у него.
Начало 50-х годов. Прошло почти тридцать лет, как маленький сирота покинул родительский дом. Кто его помнил? И он, пройдя такие испытания: голод, холод и безденежье – немного знал о своих сородичах. Хорошо, что в своё время его просветил двоюродный брат Мишка, да Василий с Яковом кое-что рассказали.
Каждый раз посещая местный погост, Михаил с горечью вспоминал слова крёстного, который уговаривал его не держать обиду на родственников, что отправили его в детдом, что не довелось ему расти здесь, в родных местах, к которым прикипела детская душа.
Почему-то бемыжские родственники с осторожностью и каким-то предубеждением приняли Нюру. Добрая милая женщина, хорошая жена и мать пришлась им не по нраву. Больше всего их раздражало, что Михаил взял вдову с таким «довеском».
– Видный парень. Не мог что ли подобрать себе молодую? Вон их сколько сейчас – девок и одиноких молодых баб. Нет, нашёл себе такой хомут на шею, – частенько ворчал Василий, когда, отгостив у них, Нюра с Михаилом возвращались домой. Вторили ему и некоторые другие родственники. Она чувствовала такое отношение, но старалась не подавать вида.
***
Немного освоившись на новом месте, Нюра начала шить-обшивать свою большую семью. А потом, как бабочки на свет, потянулись к ней жёны офицеров. Заказывали платья из крепдешина и крепжоржета, бостоновые юбки и габардиновые костюмы. Многие названия ей были неведомы. Что она видела в Кизнере? Ситец, сатин, изредка штапель с шёлком.
А тут! Офицерши знали себе цену. С высокими причёсками, всегда с подкрашенными губами они дефилировали по неровной тропке посёлка в ярких нарядах. Платья обычно были длинными и расклешёнными. И пальто у всех по моде – длинные, приталенные, на головах мудрёные шляпки или белые ажурные шарфы.
Вот только где их, эти платья, носить? Но знали, что похвастаться обновками можно в клубе. Клуб – это условное название камбуза. После ужина, прибрав помещение, там расставляли стулья, на стену вешали белый экран и крутили кино. По вечерам собирались все: от мала до велика. Первые фильмы того времени: «Застава в горах», «Смелые люди», «Джульбарс», «Кавалер золотой звезды» – просматривались не по одному разу.
А после сеанса были танцы. Молодые матросы в своих клёшах кружили молодых девчат в вальсе, а строгие мамаши наблюдали за ними со стороны. Домой возвращались всегда вместе. По праздникам обязательно были концерты художественной самодеятельности. Среди матросов были свои поэты и исполнители. Один даже «Совгаванский вальс» сочинил.
Брюки-клёш служивым не разрешали, но матросня, как по-свойски называла их Нюра, рисковали. Они приносили ей брюки, она вшивала клинья, офицеры, придерживаясь норм и устава, заставляли выпарывать, но молодость побеждала. Брюки-клёш носили. За эту работу она денег не брала. Знала, кому шьёт. Зато каждое утро на крыльце находила две-три большие красные рыбины. Это была дальневосточная кета или горбуша. Семье хороший приварок. Нюра готовила уху, жарила, запекала или просто солила.
– Девчонки, сгоняйте-ка по-быстрому, принесите селёдки на обед, картошку готовлю, – нередко посылала дочерей.
Дина и Зоя, не сговариваясь, наперегонки бежали к бочке, которая стояла под навесом у склада, заглядывали внутрь, выбирали покрупнее и пожирнее и, прихватив пару-тройку штук, бежали домой. Много и не надо. Солёная селёдка всегда была доступна: хочешь – хоть ведро бери.
Когда держали поросенка, девчонки почти каждый день ходили на камбуз за отходами. Брали чистое ведро и – вперёд. Порой им накладывали чуть не целое ведро вкусной гречневой каши, которая оставалась в котле, дорогой они присаживались у подножья сопки и ладошками черпали это вкусное варево. Правда, потом кто-то пожаловался, что в отходы идёт много продуктов. Стали выдавать по норме, и в отходы пошло то, что оставалось на столах.
Маленькая Валентинка подрастала. Старшие сёстры с ней играли днём, а вечером занимался отец. Малышка начала рано говорить, внимательно слушала сказки и детские стишки, что рассказывал взрослые. Позднее и сама стала рассказывать. Наизусть знала много. Когда дома собирались гости, её ставили на стул и просили рассказать про бычка, который идёт и качается, или про Таню, которая уронила мяч. Стихи Чуковского, Маршака, Барто, Михалкова всегда были на слуху.
Малышка коверкала или не выговаривала слова, чем приводила в восторг слушателей.
– «Мат.ёсская сапка, ве.ёвка в юке… веду я коябик по быст.ей еке….»
За выступление полагалась конфета. Нередко – и шоколадная.
Михаил видел, что дочка растёт способной, покупал детские книжки, карандаши, тетрадки.
Случайно выяснилось, что Валентинка – левша. Она никак не хотела брать вилку, ложку, карандаш в правую руку.
Отец проявил силовой приём. Он прописывал в тетради несколько строчек, а дочка должна была повторить. Вечерами проверял, видел корявость и наклон букв, понимал, что писала левой. Заставлял писать при нём. Сколько ни пыталась грамотейка обмануть отца, он победил. Дочка стала писать правой. Зато впоследствии была ему за это очень благодарна.
Среди разных игрушек, многочисленных кукол – разодетых барышень, был любимый голенький пупс. Для него наряды шили всей семьёй. Все лоскутные остатки от заказов Нюра отдавала дочерям, старшие Дина и Зоя мастерили куклам всякие платья и сарафаны.
Однажды, возвращаясь из соседней части, Михаил зашёл в гарнизонный магазин и увидел игрушку, которая понравилась ему с первого взгляда. На полке стоял маленький серый щенок с большими выразительными глазами-пуговками. Он выглядел так натурально, что казалось, игрушечный Тузик вот-вот залает и завиляет хвостиком-коротышкой.
До своей части добирался пешком. Когда сзади услышал шум машины, поставил щенка на середину дороги, а сам отошёл в кусты. Наблюдал, как машина сигналила, люди, которые находились в кузове свистели и гнали малыша с дороги. Не выдержав, Михаил вышел, и только тогда все поняли, что это был розыгрыш. Потом долго вспоминали эту дорожную историю.
А щенок стал любимой игрушкой Валентинки. Даже, когда у него протёрся бочок, и оттуда стали сыпаться опилки, Тузика не выбросили, а просто аккуратно зашили ранку.
Время шло, и семья постепенно привыкала к новой жизни.
На фото: Соседи. Редколесье рядом с домом.
Продолжение: