Тут у меня зреет одна идейка относительно пьесы на тему мудрствования по поводу главных человеческих эмоций и чувств, но, боюсь, не осилю я сиё. Блин, а мысль свербит, да и образы вижу отчётливо. Будто на жизненной дорожке, как на радуге, сошлись между собой Удача, Месть, Совесть, Добродетель, Любовь и т.д. и начали спор друг с другом о друг друге - так что же это такое ... ? И по очереди возникает на этой радуге то, или иное жизненное понятие. К примеру, Любовь говорит о чистоте и высоте своего имени, но тут же из-за её плеч выглядывает расфуфыренное Прелюбодеяние. И оспаривает возвышенность любви. Или Счастье с Болью встают рядом. Или Верность и Предательство противоборствуют между собой, призывая тем самым на радугу жизни Ненависть. Карочи, задумать-то задумала, но вот, по зубам ли это мне? Но, блин, интересно до не могу. Надо думать ...
... (нет названия)
На сцене - радуга. На радугу на каталке двое санитаров вывозят мужика в белой пижаме. Он ещё жив, как в том анекдоте. " Ребята, может в реанимацию? - Доктор сказал в морг, значит - в морг."
Санитары оставляют его в центре радуги и уходят. Через некоторое время мужик слабым голосом говорит.
- Где я?
Тихо. Он ворочает головой. И тут появляется фигура в длинном белом халате и резиновом переднике. Осматривает мужика, подходит к его ногам, и качая головой, говорит.
- Не порядок, - лезет в карман и достаёт оттуда бирку и пытается надеть её мужику на палец на ноге. Мужик взвизгивает и поджимает ноги.
- Ты что делаешь? Я живой!
- Был бы живой, лежал бы в палате, - флегматично отвечает фигура в белом халате. - И не брыкайся, пожалуйста, дай спокойно бирку надеть.
И фигура хватает мужика за ноги и тянет его к себе. И мужик начинает отчаянно хрипеть.
- Нет, не хочу, помогите!
И вдруг рядом с ним возникает Надежда.
- Кто меня звал? Я здесь, я всегда здесь. Я всегда ухожу последней. Чего кричим?
- Да вот, видишь фигуру? Пристала ко мне, хочет из меня покойника сделать. А я ещё живой.
- А, ну, тогда я вовремя! - заявила Надежда, ухватила мужика за руки и с силой потащила к себе. Но фигура в белом халате была на чеку и тут же потянула своего клиента за ноги на себя.
- Нет, ты кто такая, а? Распоряжаешься тут?
- Я-то кто? Я - Надежда! А ты кто есть? - и она опять потянула мужика на себя.
- Я есть Агония. Так что, давай, иди своей дорогой.
При этих словах мужик повернулся к Надежде и начал цепляться за неё и отбиваться ногами от фигуры в белом.
- Нет, нет! Какая агония. Я живой, живой! Ну, где, где же Справедливость?! - истошно закричал мужик, запрокидывая лицо к небу.
И тут в верху загремело и с небес ударила молния. Надежда и фигура в белом отпустили мужика и на радуге появилась Справедливость.
Дальше надо думать ...
***
Я вот ещё что думаю. Когда начнётся спор за мужика, Высший Суд (а он тоже появится в противовес Справедливости) начнёт собирать грехи мужика. И тут, я думаю, устроить следующее. У подножия радуги появляется импровизированный городской двор - деревянный стол со скамейками, за которым мужики играют в "козла", а напротив стола - лавочка, на которой уселись соседки-бабульки. И начинаются воспоминания, типа того, что Венька, а мужика пусть зовут Вениамин, поллитровку водки уронил и разбил. Грех? Да ещё какой!!! Без опохмела народ оставил.
- Так ведь я не нарочно! - кричит с каталки Вениамин. - Я, ить, и сам не похмелился тада. (ну, тут ещё оправдательный монолог додумать надоть)
- И никакой он не грешник, - вздохнула бабка Авдотья. - Мне, вон, люстру как повесил в залу, так почитай годков десять весит мне на радость. И от угощенья отказалси.
- Вот, придурок, - сказал один из мужиков за столом. - Не схотел сам, нам бы отдал. Так нет, не себе, и не людям. Разве не грех это?
- Грех! - хором подтвердили все, кто стоял возле Высшего Суда.
- Так ведь, как было у бабки Авдотьи брать, коли я ей должен был? - прокричал с каталки Вениамин.
- Нет греха! - хором сказали все, кто стоял возле Справедливости.
- Ага, как же не грешник? - затараторила Сидориха. - Он же, гад, обматерил меня, да так, что уши мои повяли. Рази это не грех? Ирод окоянный.
- Так ведь ты, Сидориха, развесила свой затоптанный ковёр на балконе и давай из него пыль колошматить. А вся грязь-то на балкон к Виктору Ивановичу и полетела. Тебе, торбе, лень было на улицу выйти со второго-то этажа? Ну, да, матюкнулся под горячую руку, так ведь за дело. Разве это грех? - с надеждой в голосе проговорил мужик.
И опять звучит хоровое подтверждение или отрицание греха.
В конце, думаю, надо сделать так, что всё это Вениамину пригрезилось в кошмарном сне после перепоя. Но это пока так, набросок. Надо думать ...