Глава 15
Всё же вернусь к рассказу о том, как я познакомился с Портосом, и как он стал мушкетёром.
Итак, я предложил Портосу наутро приходить в казармы мушкетёров к половине седьмого часам утра, тогда как сам отправился туда, как обычно, к шести часам.
— Арамис, вас разыскивает де Тревиль, — сказал мне Атос после того, как мы обменялись обычными приветствиями.
— Не знаете ли, по какому поводу? — поинтересовался я.
—Полагаю, повод был не из приятных, поскольку он сказал: «Как только явится этот…», — сказал Атос и запнулся. — Позвольте мне не передавать в точности тех слов, которые он применил, они обозначают аббата, но эти слова не принято произносить в благородном обществе. Его лексика была приблизительно такой, которой пользуется обычно маршал де Брезе.
— Ого, даже так? — воскликнул я.
Маршал де Брезе был эталоном сквернословия даже среди военных. Вероятно, он так поступал для того, чтобы ещё сильней разозлить господина Демаре, известного своим ханжеством. Действительно, упомянутый Демаре как-то распорядился сжечь большое количество чрезвычайно ценных картин знаменитых художников по той причине, что они изображали обнаженных женщин. Эти картины долгое время украшали лучшие залы замка Фонтенбло, куда его, к несчастью, назначили смотрителем. Упомянутый микроцефал приложил много усилий к тому, чтобы замок выглядел «прилично» в его, Демаре, понимании этого слова, чем, разумеется, снизил ценность обстановки замка, поскольку уничтожил бесценные шедевры, украшающие его. Такого не позволяли себе даже самые заскорузлые ханжи Ватикана. Указанный Демаре требовал ото всех применения только самой изысканной лексики, и поэтому он всякий раз, получая бумаги от маршала де Брезе, выходил из себя, после чего с большими усилиями напускал на себя вид вежливой терпимости и просил маршала переписать документ, употребляя лишь приемлемую лексику. «Идите вы с вашими приказами!» отвечал де Брезе, добавляя далее такие адреса, которые я также не решаюсь здесь упоминать. Итак, если де Тревиль говорил обо мне, используя лексику де Брезе, следовало приготовиться к нешуточной взбучке.
Поблагодарив Атоса, я решительно направился «в пекло», то есть в апартаменты де Тревиля.
— Послушайте, Арамис! — воскликнул де Тревиль, увидев меня. — Что у вас там произошло на набережной Генриха IV?
— Я не вполне понимаю, о чём вы говорите, господин капитан, — сказал я.
— Не пытайтесь меня обманывать, — возразил де Тревиль. — Я был там. Вы понимаете меня? Если вы ещё могли бы надеяться ввести в заблуждение гвардейцев Ришельё, то меня-то вы не обманете. Я видел их раны. По меньшей мере двое из них были убиты вами. Во всяком случае это удар снизу шпагой в горло… Ни один из гвардейцев не нанёс бы такого удара. Согласен, трупы лежали так, будто у них была дуэль двое на двое. Но загвоздка в том, что эти четверо были четыре ворона из одного гнезда, а я придерживаюсь того взгляда, что ворон ворону глаз не выклюет. Молчите?
— Я не знаю, что говорить, господин капитан, — стушевался я.
— Уж лучше молчите, чем дальше лгать, — согласился де Тревиль. — По счастью болваны Ришельё решили, что дело обстояло именно так, как вы хотели, чтобы они думали. Но я-то вижу, как всё было. Четверо гвардейцев напали на вас. Вероятно, вы чем-то им досадили, и они, допускаю, намеревались вас убить.
— В таком случае разве я несу ответственность за то, что не одобрил их плана? — спросил я. — Он мне не понравился с самого начала.
— Допускаю, что вы не сошлись во мнениях с этими четверыми, — согласился де Тревиль. — Но как, они осмелились напасть вчетвером на четырёх мушкетёров Короля? И кто были те трое, которые помогли вам разделаться с остальными? А, кроме того, уж если ваши силы были равны, то для чего было их убивать? Не проще ли было их попросту ранить, забрать их шпаги и прогнать с позором?
— Господин капитан, со мной не было четырёх друзей, — ответил я.
— Я вам не верю, —возразил де Тревиль. —Я бы был убеждён, что с вами был Атос, если бы не знал достоверно, что его с вами не было, поскольку вчера весь вечер он был со мной и выполнял мои поручения. Итак, кто эти трое?
— Уверяю вас, со мной не было ни одного мушкетёра, — ответил я, — поэтому за тот факт, что я ещё жив, никто из мушкетёров Короля не несёт ответственности.
— Стало быть, с вами были три гвардейца? — спросил де Тревиль, немного успокаиваясь. — Что ж, это объясняет, почему гвардейцы Ришельё осмелились на вас напасть.
— Со мной не было ни одного солдата, ни мушкетёра, ни гвардейца, ни новобранца, — ответил я.
— Вы хотите сказать мне, что вы были один? — спросил с недоверием де Тревиль.
— Поначалу – да, но после того, как я нанёс одному из них тот самый удар, который меня выдал, … — ответил я.
— Вы хотите сказать, что, сражаясь против четверых, убили первым же ударом одного из них? —с недоверием спросил де Тревиль.
— Атос научил меня действовать двумя руками, что позволило мне поразить первого, напавшего на меня, и хотя бы временно нейтрализовать второго, — сказал я искренне.
— Что вы говорите? — восхитился де Тревиль. — В таком случае, действительно было бы жаль, если бы после такого славного начала они всё-таки убили бы вас.
— Я тоже так решил, господин капитан, — согласился я. — Это соображение заставило меня драться дальше.
— Вы сказали, что поначалу вы были один, — напомнил де Тревиль. — Когда же эти трое, или, быть может, двое пришли к вам на выручку?
— Почти в тот же миг, но их было не двое, а один, — ответил я.
— Один?! — удивился де Тревиль. — Вы хотите сказать, что нашёлся кто-то, не являющийся кадровым военным, который встал на вашу сторону несмотря на то, что вас даже в этом случае оставалось только двое против троих?
— Именно так и было, господин капитан, — ответил я.
— Судя по двум ударам, которые он нанёс двум из троих ваших противников, это, должно быть, очень сильный и рослый человек, — предположил де Тревиль.
— Вы чрезвычайно точно определили по ранам фактуру и силу этого моего спасителя, — согласился я.
— Что ж, двое против четверых, — пробормотал де Тревиль. — И вы оба не получили никаких ранений?
— Никаких, господин капитан! — решительно воскликнул я.
Де Тревиль внимательно посмотрел на меня, задержав взгляд на моей левой руке и на левой ноге.
— Или, быть может, совсем пустяковые ранения? — спросил де Тревиль.
— Возможно, совсем пустячные, — согласился я.
— Которые, надо надеяться, заживут недели через три? — спросил де Тревиль. — Или через пять?
— Через три, господин капитан, — ответил я.
— Что же вы от меня хотите? — неожиданно воскликнул де Тревиль с показным гневом. — С какой целью вы явились ко мне с самого утра? Чтобы похвалиться своими подвигами?
— Мне сказали, что вы меня искали, — сказал я.
— Я-то вас искал, но ведь и вы тоже меня искали, не так ли? — спросил де Тревиль. — Дайте угадаю. Вы пришли просить меня принять вашего спасителя в мушкетёры Короля?
— Я полагал, что …— замялся я.
— А знаете ли вы, что в мушкетёры Короля не принимают без достаточно весомой рекомендации? —сердито спросил де Тревиль.
— Да, господин капитан, — согласился я.
— Значит, я не могу принять этого неизвестного мне дворянина, даже при том, что он обладает недюжинной силой и неплохо фехтует, в мушкетёры уже сегодня, — ответил де Тревиль, который, казалось, спорил сам с собой.
— Выходит, что так, господин капитан, — подтвердил я.
— И что же, по-вашему, я должен предложить этому дворянину до времени поступить в гвардию моего зяте Деззесара? — продолжал де Тревиль.
— Вероятно, это будет единственно возможным решением, —согласился я.
— И допустить, тем самым, чтобы такой сильный и ловкий фехтовальщик был у кого-то, но не у меня, это вы мне предлагаете, господин Арамис? — спросил де Тревиль, снова изображая негодование.
— Это было бы прискорбно, — сказал я.
— Могу я, по крайней мере, взглянуть на этого гиганта? — спросил, наконец, де Тревиль после долгого размышления.
— Он должен прибыть ко входу в казармы как раз в эту самую минуту, — ответил я.
— Приведите же его, — сказал де Тревиль.
Я вышел и через несколько минут вернулся, сопровождаемый Портосом.
— Ваше имя … — проговорил де Тревиль.
— Портос! —воскликнул Портос так громко, что де Тревиль поморщился, вероятно, от боли в ушах.
— Я благодарю вас за помощь, которую вы оказали одному из моих лучших мушкетёров, — сказал де Тревиль, — но я прошу вас не распространяться об этом эпизоде. Поверьте, это в ваших же интересах.
— Я поступил так, как поступил бы каждый на моём месте, — скромно ответил Портос.
— Похвально, что вы так полагаете, но прискорбно, что вы ошибаетесь, — ответил де Тревиль. — Люди по большей части не таковы, чтобы заступаться не имея существенных шансов на сохранение собственной жизни и собственного здоровья.
— Наши шансы были вполне хорошими, — возразил Портос. — Но в правы, я бы вступился и в том случае, если бы нападавших было вдвое или втрое больше. В этом случае наши шансы, действительно, были бы немного хуже.
— Вы хотите сказать, что были уверены, что одолеете троих вдвоём? — спросил де Тревиль.
— Троих я бы одолел и один, — отмахнулся Портос. — У себя дома я часто развлекался таким образом, имея вместо шпаги рапиру с затуплёнными концами, сражаясь против четверых, а то и против шестерых. Но вскоре мне пришлось прекратить эти забавы, поскольку слишком уж много костей я сломал, хотя, видит Бог, не хотел этого.
— Вот как? — удивился де Тревиль. — Что же, вы, вероятно, надеетесь стать мушкетёром Короля?
— Я уже стал им, ещё вчера вечером, с той минуты, как принял это решение, — простодушно ответил Портос.
— Ну, это так быстро не происходит, — рассмеялся де Тревиль. — Я ведь ещё не принял решения о зачислении вас к себе, но даже после того, как приму такое решение – если я его приму – его ещё надо будет утвердить у Короля.
— Король утвердит любое ваше решение по приёму в мушкетёры, ведь он вам доверяет, — беззаботно произнёс Портос. — Так что дело только за вами.
— Почему вы полагаете, что Король так уж безоглядно мне во всём доверяет? — недоверчиво спросил де Тревиль.
— А разве человека, которому не доверяют, назначают капитаном королевских мушкетёров? — наивно спросил Портос.
— Вы правы, чёрт возьми! — воскликнул де Тревиль. — Конечно, Его Величество утвердит моё решение, но ведь я его ещё не принял!
— Так примите, — сказал Портос. — Для чего откладывать такое хорошее дело на потом?
— Но ведь у вас нет никаких рекомендаций, — с сомнением проговорил де Тревиль.
— Через пять минут будет, — безмятежно ответил Портос.
— Кто же её напишет? — спросил с удивлением де Тревиль.
— Арамис! — ответил Портос.
Де Тревиль с удивлением посмотрел на меня. Я кивнул.
— Чёрт побери, вы меня обошли со всех сторон! — воскликнул он и расхохотался. — И надо же было этому случиться как раз тогда, когда у меня образовалась одна вакансия.
Надо сказать, что тут де Тревиль солгал, не моргнув глазом. Конечно, вакансии время от времени возникают, но я достоверно знал, что в этот момент никакой вакансии у де Тревиля не было. Очевидно, он решил принять Портоса сверх штатной численности, справедливо полагая, что в скором времени вакансия может возникнуть.
Так Портос стал мушкетёром.