роман Валентина часть вторая

                Валентина часть 2

           «Не так страшен чёрт, каким его малюют»: - подумала Валентина, засыпая. А, когда открыла глаза, то рядом с собой на кровати, увидела, свернувшись  в клубочек, похрапывающего мужа.
  - Бедненький, мой! Намаялся за день! Она заботливо укрыла его одеялом.
  - Замёрз, наверное? Интересно смотреть на спящего Михаила. Жаль, что не видно его лица. Темно- то, как!  Завтра, в новогоднюю ночь пойдёт снег. Всегда почти, так бывает. Валентина  представила, как они с Мишей, взявшись за руки, идут в клуб, встречать вместе свой первый, Новый год! Валя вспомнила, недавнюю ночь, когда оба бродили по занесённым дорогам деревни, а с неба, прямо на них падало множество лёгких снежинок, перегоняя друг друга. Очень красивый снежный дождь. Те, белые дождинки - снежинки, что не успевали коснуться их рук, головы, одежды – кружились, будто вальсировали под лёгкую музыку. Как  спокойно сейчас у неё на душе! Она нежно дотронулась губами до щеки  любимого и тихо прошептала:
- Хороший, ты мой!
   
       Дни пролетали быстро, как во сне. Никакой работы не страшились ребята. Всё старались делать вместе, помогая, друг другу. Матрёна порой не узнавала своего сына и даже ревновала его к собственной жене:
 -Что с неё, убудет, если сама донесёт ведро с молоком  до крыльца? Нет же, он стоит и дожидается её, когда она подоит корову! - укоризненно ворчала свекровь. Или ещё так нашёптывала сыну, чтобы никто, кроме него, не слышал:
 - Зачем ты, каждый день такую даль ходишь встречать её с фермы? Что  она дорогу не знает?               
 
  Однажды Миша спросил мать:
- Скажи, мама, за что ты Валентину, так не любишь?
    - Где на всех-то, любви набраться? На вас бы, хватило! – поджав тубы, произнесла она. Хотя бы, сначала -  поел, а потом – шёл за ней!               
       Михаил и вправду, первое время есть один, без Вали, не садился, но Матрёна украдкой от снохи, что-нибудь, да толкнёт ему повкуснее. Ей с самого начала казалось, что Валя много ест. Об этом, она посмела как-то сказать Алексею. Он, осуждающе,  взглянул на жену, что та сразу замолчала и  больше не смела, ему ничего такого говорить.  Его вполне устраивала новая невестка, более того, он во многом был не согласен с Матрёной.
       Домой Вале стало некогда заходить. Забегут вместе с Мишей на минуточку и всё. Сестрёнки по няньке скучают. Взять к себе их, хотя бы на часик, она не смеет. Свекровь сама не предлагает и не приглашает, видно по-прежнему боится – объедят. Валя, это чувствует и на рожон не лезет, да и не обижается на неё.                - Что поделаешь, характер такой? – пыталась  она оправдать свою свекровь. Евдокия, как-то спросила:
- Как живётся, тебе там, доченька?
- Терпимо, мама! Думала, хуже будет. При Михаиле, свекровушка,  такая  добренькая!  Не сказала матери, чтобы не расстраивать, что когда Миши нет дома, то Матрёна начинает громко стучать посудой или ворчать что-то себе  под нос, пока Алексей Андреевич не прикрикнет на неё.
-А, Миша, молодец! Всё помогает. С ним мне, мама, ничего не страшно!
       
        До замужества Валя жила с Клавой по соседству,  на одной стороне улицы, а сейчас, ещё ближе – напротив. Теперь её не обойти, не объехать! Против воли приходится встречаться с ней каждый день. Да и Матрёна повадила её забегать к ним, то за солью, то за спичками. И ведь всё старается заходить, когда Михаил дома.
Как-то в воскресенье, Валя напекла блинов к чаю и в очередной раз  заявилась Клавка.
     - Садись, садись с нами  чай пить и блинчиков горяченьких, отведать! – ласково пригласила  её к столу Матрёна. Всё бегала вокруг неё, суетилась, как о дорогом госте заботилась. Михаилу даже противно стало, и когда она только закрыла за собой дверь, он, разозлившись, сразу сказал матери:
  - Та к,  мама! Ещё увижу Клавку у нас в доме, я не знаю, что с ней сделаю. Отец тоже высказал своё мнение:
 - Скажи Клавдии, чтобы не приходила больше. Нечего ей подглядывать за молодыми. Она и до свадьбы на Мишку сама вешалась. Что ей сейчас надо?
 - Ну, как я ей скажу? Неудобно гнать человека! – оправдывалась Матрёна.
 - Тогда я сам! Мне есть, о чём с ней поговорить! - возмутился Алексей. Он снял свой костыль, и резко отставил его в сторону. Это был знак недовольства.
-- Ладно, ладно! Уж,  поговорю, чтобы не обиделась. Что она плохого кому сделала? Зря на неё наговариваете.
    
      Валя быстро вымыла посуду, оделась и побежала на работу. Надо вовремя накормить и напоить колхозных телят. Для телятниц  и доярок на ферме, выходных не бывает. Кушать все хотят, как и люди, будь это праздники, или будни.
       Одной из доярок была и  Клавка. Работать взяли её на ферму лет с пятнадцати. Сначала  в помощницах у Аксиньи ходила, потом стали доверять доить самостоятельно. Не скажешь про неё, чтобы очень была ленивая, но в поте лица трудиться не любила. Никогда никуда не спешила.
 - Куда торопиться, успею, -  говорила она. Девчонки с ней в одной бригаде работать особым желанием не горели. Случалось и такое, что  бросала дойку, не закончив доить всех  коров, и уходила, никому не говоря.                Председатель ругал её и стыдил. А с неё, как с гуся вода. Вот опять недавно исчезала на целых три дня.                Дояркам  дополнительная нагрузка.
- Какая ты безжалостная и бессердечная, -  говорили они, укоряя её.
- Что, ты за день не могла управиться и вернуться? В конце концов, уговорите и перевезите эту бабушку  сюда, пусть живёт с вами.
- Да, она не хочет ехать, хоть уговаривай, не уговаривай! - сказала Клава. -   И, вообще, что пристали? Всё равно будет так, как я хочу! -  раздражённо процедила она сквозь зубы.
- Ты и про Мишку Лаврович говорила, что твой будет! – подкольнула её Галина.
- Ой, ой! – передразнила Клава. - А, вот, он с Валькой поживёт немного, одумается, и ко мне придёт!
- Но и, дура же, ты, Клавка! Да что с тобой разговаривать. Мы тебе про Фому, а, ты всё  про Ерёму!

      Частенько в последнее время ругались девчата с Клавкой. Её переспорить – «пуд соли надо съесть». На вид она очень красивая  девушка. Худенькая, стройная, ростом чуть пониже Валентины. Чёрные волосы до пояса, заплетённые в тугую косу, правильные черты лица. Удивительно большие глаза, не то – коричневые, не то – зелёные. И выразительные  губы, слегка выдвинутые вперёд. Кожа смуглая и гладкая, как у мулатки.
   Девчонки смотрели вслед, уходившей к своим коровам  Клавы, и судачили:
    - С неё портрет можно писать! – сказала Лена Иванищева, сестра Кати.
    - Только эту красоту перестаёшь замечать после того, как пообщаешься с ней, - проговорила Галя.
      - Клавка у нас «не от мира сего» - кто-то сказал с сожалением. Умная же, зараза! Ведь в  школе училась, на одни пятёрки!
   -  Ладно, девочки, идёмте работать. Хочет так жить, пусть живёт! Скоро всех подруг растеряет, если будет продолжать грызться  со всеми, - сказала Валентина. 
     Клава доила одну корову за другой, а мысли её, как будто кто-то, озвучивал:
  -Что им всем надо от меня? Я хочу жить по своим правилам, и буду любить того, кого хочу.  Никто больше не увидит моих слёз. Если бы они только знали, как мне тяжело сейчас. Сама думала, что с женитьбой Михаила остынут мои чувства. А, нет! Наоборот, тянет к нему, как магнитом. Но почему я не влюбилась  в того, который бы  полюбил меня так же сильно? Как, теперь, дальше жить?  Думала, бабка чем-нибудь поможет, но та, видно, от старости обессилила и из ума выжила. Наговорила  какую-то, чушь,  ничего не помогло. Вон, он как, Вальку-то, любит! Ни на шаг не отходит от неё! Всё время вместе и вместе! Она закончила дойку и никого, не дожидаясь, отправилась домой одна. Обидно, что  никому я здесь не нужна. Потом вспомнила, что всё-таки есть один человек такой, которому она очень и очень дорога. Это её мама, Наталья Васильевна. Через переживания дочери, она даже заболела и слегла. Поэтому Клава при матери старается держаться бодро, как будто ничего не случилось. Но мать, есть мать! Её, не проведёшь! Жалея дочь, она сказала однажды:
    - Потерпи, Клавушка, немножко! Любую боль -  время лечит! Найдётся и тебе человек, с которым будешь и ты счастлива.
      Подходя к дому, Клава услышала смех Вали и Михаила. Они барахтались в снегу и громко смеялись. Нынче зима снежная и тёплая.
-  Счастливые! -  позавидовала им Клавка.
 - Но, ваше счастье будет недолгим! Я уж, постараюсь его укоротить! – со злобой пробормотала она, и заторопилась зайти  быстрее к себе домой.
    
       Всё развлечение в деревне для молодёжи, был клуб.  Валентина с Мишей по – прежнему не пропускали ни одного кино. На танцы тоже иногда оставались, но не всегда. Им теперь и дома хорошо вместе. Они, как два голубка, поворкуют, поворкуют и засыпают в сладком сне. Валя для Михаила стала желанной женой и подругой.                Так стремительно пролетел  год.
     Тут Валю отправили от колхоза учиться на бухгалтера на целых полтора месяца. Михаил возражать не стал, хотя не очень хотелось ему расставаться с ней.
  - Ничего, потерпишь! Тебя председатель весной тоже на курсы шоферов посылать собирается. Вот выучимся с тобой, денег много станем зарабатывать. Новый дом отдельный себе построим с высоким крыльцом.
- Почему обязательно, с высоким? – спросил удивлённый  Михаил.
- Разве не понятно! – засмеялась Валя, - чтобы  с него, далеко всё видеть.
Михаилу нравился Валин заразительный смех, и он продолжил:
 - А по дому будут бегать наши с тобой ребятишки; два мальчика и две девочки и смеяться будут так же, как их мама! Он взял губами кончик её волос выбившихся из-под вязанного белого берета, и тихонько потянул на себя.
- Ну, ты, Миша, загнул! Куда столько? Их ведь надо кормить, одевать, воспитывать, в школе учить. Да и потом неизвестно как жизнь сложится у нас и у них тоже.  Валя тяжело вздохнула и замолчала. Она не понаслышке знала, что не бывает в жизни так всё гладко, как кажется прямо сейчас.
   
    Михаил отпросился проводить жену до самого города. Надо  посмотреть, как там Валя устроится, где общежитие? Теперь они ехали в тёплой кабине Николая, прижавшись, друг к другу и болтали всю дорогу о том - о сём.
- Значит, я скоро буду крутить баранку. Здорово! – сказал Миша.
- Да, ближе к лету новую машину в наш колхоз пришлют, - подтвердил Николай. Меня на неё кинут! Ты, на этой поучишься ездить. Опыта наберёшься – и тебе потом другую машину дадут!
- А, я не обижусь. Мне лишь бы ездила, – довольный, ответил Михаил. Только, скорей бы!
          Но время без жены тянулось долго. Скучно и одиноко ему было дома. Никуда не хотелось ходить вечером, даже в кино. Работа и дом! Уберётся с хозяйством; вычистит всё хорошо, чтобы мать не придиралась, напоит всех, сена даст. Потом заходит в избу, умоется, поест и набок. Письмо Валентине лёжа пишет, подставив табуретку. Утром специально мимо сельсовета пройдёт, чтобы саморучно, сбросить его в почтовый ящик. Никому не доверял, особенно матери. Валя ему тоже писала:
… -  Спасибо, Миша за письмо. Я по тебе тоже сильно скучаю, но мы учимся даже по воскресеньям. Никого домой не отпускают.
Говорят и так курсы ускоренные, пропускать нельзя! Потерпи, милый! Скоро уже приеду. Люблю. Целую. Валя.
    Ей хотелось ещё написать, что не может разобрать некоторые  его слова в письмах. Не понятно, на какую букву похожий тот или иной иероглиф, но не стала, обидится вдруг!
- Главное – он меня любит и ждёт! – успокаивала себя Валентина.

        В большой деревне всегда все про всех знают, а в маленькой – тем более. Когда? Кто? Куда и зачем? Когда вернётся?
        Клава следила за каждым шагом Михаила. Она решила добиваться его любыми путями. Полина как-то заметила Клавин взгляд на Михаиле и упрекнула подругу:
 - Ты продолжаешь на что-то надеяться? Забудь! Твой поезд ушёл!
Клава ничего не сказала, а про себя подумала:
 - Это мы ещё посмотрим!
    В субботу, как всегда, Матрёна натопила баню. Вымылись сами все. Сын Саша с женой тоже пришли. В избе-то они теперь в своей живут, а бани  пока нет у них, не успели построить, лета ждут. Михаил с Валей ходили всегда  первыми, чтобы в клуб успеть. Теперь Мише спешить некуда, и он стал ходить в баню в последнюю очередь. На улице, темень такая, и в предбаннике темно. Только в самой баньке горит керосиновая лампадка и всё. Он быстро разделся, окатил себя тёплой водой с головы до ног и забрался на полок париться. В их семье все мужики любители попариться берёзовым веничком, распарив его в кипятке. В середину веника натолкает Матрёна  душники или мяты. Запах – обалденный!

     Михаил поддал жару, плеснув на каменку горячей водой,   стал хлестать себя веником изо всей силы, подставляя то спину, то грудь,  добавляя и добавляя, жару. Напарившись, бросил  на скамейку веник, соскочил на пол и сказал сам себе:
- -Хватит, а то, шкура треснет, - и выбежал в предбанник. На порог со стороны двора, в приоткрытую дверь, намело горку снега. Миша сгрёб его обеими ладошками и на себя, растирая по всему телу. От удовольствия, он сначала кряхтел, издавая какие- то непонятные звуки, а потом проговорил вслух:
   - А – а – а! Хорошо-то, как! Потом заскочил обратно, оставив дверь, чуть- чуть приоткрытой.
  - Пусть остынет немного, – подумал Миша и, набрав в ушат воды, начал ею обкатываться, повернувшись к лампе лицом, опасаясь брызгами, загасить её. Он черпал воду, раз за разом ковшом и поливал на себя, продолжая растирать тело, то одной рукой, то другой. Вдруг ему послышалось, что кто-то стукнул снаружи. Он повернулся в сторону двери. Никого не было.
  - Фу, ты, чёрт, померещилось! –  фыркнул Михаил. Все мысли у него были, только об одной Валентине. Он жаждал её сейчас увидеть, дотронуться до неё.
 - Как было бы здорово, если на самом деле, прямо сейчас вошла она, его ненаглядная Валечка, - подумал Михаил. Но такого чуда не будет! – тяжело вздохнул и поднял над головой ушат, с оставшейся водой, и только начал её лить на себя, как на пороге появилась Клавка, торопливо, захлопнув за собой дверь. Она стояла перед ним, в чём мать родила.  Деревянный ушат, в виде глубокого тазика, оделся на голову Михаила вместо шляпы, полностью скрывая глаза, нос, подбородок и половина шеи. Он опустил руки и, как гриб-боровик пятился назад до тех пор, пока ноги сзади не упёрлись в лавку, на которую  тут же плюхнулся от такого шокирующего видения. Потом вмиг скинул с головы эту бадью, соскочил, оттолкнув Клавку рукой и, захватив с собой, только трусы, одевая их на ходу, рванул из бани.  Он прошмыгнул в свою комнату, сел на кровать и еле-еле отдышался. Его колотило всего, как в лихорадке.  Нет, не приведение он испугался. Клавку ни с кем не перепутаешь. Ему показалось, что всё это видит Валя и омрачать их счастье, никто не имеет право.

      - Вот, учудила! -  рассуждал он, осмысливая, произошедшее.                -  Хватило же ума притащиться туда. Что заставило её решиться на такой шаг? Неужели она меня до сих пор любит? Мысли путались в его голове. Он не заметил, как зачем-то оделся, накинул на себя, шубу, не застёгивая её на пуговицы. Уходя, сказал матери:                - Не закрывайтесь, я ненадолго. Голова, что-то разболелась. Пойду до клуба схожу, проветрюсь. Ноги сами понесли его не в клуб, а снова туда, откуда только что пришёл. Он открыл банную дверь. В лампе чуть теплился огонь. Клава сидела на лавочке, обхватив ноги руками, и наклонив голову, тихонько всхлипывала. Она по-прежнему была раздетая. Миша молча сел напротив неё. Клава подняла голову, встала во весь рост. Она была так близко от него, что Мише пришлось зажмуриться. Ему было не по себе и от такого соблазна, у него кружилась голова. А Клава  не стыдилась его. Она подошла к нему вплотную, сняла с него шапку, положила её на полку и нежно, обхватив его голову руками, прижала её к своему животу.
  - Я замёрзла, - прошептала она. Ну, согрей же меня скорее, чего ждёшь?
    Его охватили такие жуткие чувства овладеть ею, что, не помня себя, он стал целовать всё её тело, а оттого, что она извивалась от каждого его прикосновения и стонала. Страсть приливала к нему с бешеной силой.
- Ну, делай же со мной, что хочешь! – шептала она.
Миша  стал стягивать с себя одежду. Руки у него дрожали, и Клава помогала ему. Он не хотел отпускать её ни на секунду от себя. Расстелив на полу шубу, он бережно положил её на пол. Дальше было всё, как в тумане. Клава отдавалась с такой страстью и жадностью, целуя, сама его в губы. Он одаривал её поцелуями и ласками, которые в какой-то мере, должны были принадлежать Валентине, его молодой и любимой жене.
      Михаил зашёл домой под утро. Хорошо, что никто не заметил его столь долгое отсутствие. Он лёг прямо в одежде на кровать. Не о чём, и не о ком, он сейчас,  не хотел думать. Единственно, что успел сказать себе:
  - Надо только, во что бы то ни стало, не сойти с ума! – и тут же заснул.

Утром мать ругалась на сына:
  -Напился вчера с друзьями так, что не было сил раздеться?   
  - Угу! – ответил Михаил.               
 - Нет, правильно, что успели тебя женить. Скорей бы Валя приехала. А то, совсем от рук отобьёшься! – ворчала Матрёна.
Михаил шёл в колхозный гараж. Он  работает теперь слесарем.                - Осваивать технику надо на практике. Оно как-то, сподручнее всё узнаётся и постепенно.  Легче будет получать шофёрскую профессию, - говорил Миша кому-то из друзей. -  Карбюратор помогал Николаю ремонтировать. В следующий раз уже сам смогу.  Мне нравится с техникой возиться. Конечно, лучше было бы, если ничего не ломалось. Но так не бывает.
  - Что сегодня такой хмурый? – спросили Мишу мужики.
 - Не выспался, - не подумавши, ляпнул тот. Лучше бы промолчал, чем так ответил.
- Что, пока Валентина на курсах, любовницу себе завёл?
- Вот, всё расскажем, когда она приедет.
   - Да, ну, вас! Наговорите всякой ерунды! Ещё подумает, что, правда! – сказал Миша, краснея.
- Ладно, не серчай на нас! Мы же шутим.
- Я понимаю. Как без шуток-то? - ответил он. Наконец, мужики от него отстали. Есть время теперь обо всём подумать хорошенько.               

     - Что же я такого натворил? Михаил почесал  затылок, усмехнулся сам себе и принялся за работу, задумавшись о том, что же будет дальше?
- Как же я буду смотреть Вале в глаза? А вдруг она заподозрит что-то? Надо Клавку предупредить. Ох, и зверь – девка! Какая она страстная!
Миша отложил инструмент в сторону. У него не было сил даже откручивать гайки. Бригадир Иван Фёдорович заметил, как мучается Михаил, и сказал:
- Тебе, Миша, я вижу,  не хорошо что-то? Приболел, что ли? Так иди домой!  Мы сами тут, справимся!
Страшно хотелось спать. На душе скребли кошки.
 Дома он сразу лёг и проспал до самого ужина, и то, мать разбудила:
- Давай-ка, поешь немного. Случайно, не заболел ли? Аль, стосковался по жёнушке своей? - выспрашивала Матрёна у сына. Он молчал.
- Ешь, ешь хорошенько, а то, похудеешь. Скажет жена, что голодом тебя тут морили. Миша через силу похлебал горячих щей, встал из-за стола,  захватив собой из вазочки конфет в карман, стал одеваться.
- Пойду к Горячевым схожу, как Валя уехала, ни разу не заходил, - сказал он.
- Ой, давно ли она уехала? Прямо и побежал скорей! – съехидничала  Матрёна.                - Проходи, Миша, проходи! – пригласила Евдокия зятя, подвигая ему табуретку, как только он вошёл в дверь.                - Что  Валя пишет? Как она там? Где живёт? Михаил рассказал всё, что знал о ней из её тамошней городской жизни и хотел уже уходить, как вспомнил, что принёс угостить малышей. Он полез в карман и, доставая конфеты, пробормотал:
- Чуть не забыл, вот! Он выложил их на стол и улыбнулся.
- Может ты с нами поужинаешь? – пригласила Евдокия, - Или чаю попьёшь?
- Нет, спасибо! Я только что из-за стола. Пойду, до свидания!  Неловко и мерзко он чувствовал себя перед ними.
  - Хорошо, что никто ничего не знает про измену. Слово-то, какое, гнусное.

      Спать не хотел, днём выспался. Глаза, хоть нитками сшивай. Он даже был рад, что есть время всё в здравом уме обдумать. Ведь совсем недавно, ему было так спокойно и всё понятно в жизни. Зачем чёрт принёс эту Клавку?
  - Есть ли мне, вообще, какое-то оправдание? Нет, в голову совсем ничего не лезет. Но она же тоже человек! Ох, и хороша же, зараза!               
        Целую неделю Клавка не попадалась ему на глаза. В субботу он также напарился в бане, пришёл домой, отлежался немного и стал собираться в клуб. Сам не понимая, зачем, но сначала заглянул в баню. Там никого не было. Михаил облегчённо вздохнул. Он прошёл вперёд, сел на лавку и, закрыв глаза, стал восстанавливать в памяти прежнюю здесь встречу с Клавкой. Всё его тело опять от воспоминаний, заныло в нежной истоме.
    - Если это был не сон, то пусть она снова явится, -  загадал Михаил. И каково было удивление, когда минут через пять или полчаса, он точно не помнит, послышались её лёгкие торопливые шаги. Он очень обрадовался, забыв, о недавних оправданиях перед своей совестью.
   - Я так боялась, что ты не придёшь? – сказала Клава, садясь к нему сразу на колени. Замёрзшие руки, она засунула ему за пазуху. Холодными от мороза щеками, прикоснулась к его лицу, делая круговые движения до тех пор, пока их губы не встретились и не застыли в жарком поцелуе. И всё повторилось, как в прошлый раз, только теперь, не до утра. Рисковать Михаил больше не хотел.
- Ты, иди первым, а я – потом! – сказала она. Клава лежала на широкой лавке на боку, опираясь головой, на согнутую в локте левую руку, а правой, она теребила обнажённую красивую грудь и рассматривая, как будто сама в первый раз её видит. Миша стоял уже одетый у порога и соблазнительно смотрел на неё. Свет от белого снега и луны, пробивался через маленькое окошечко и хорошо освещал  Клаву. Миша не сдержался и вернулся. Он встал перед ней на колени, тыкаясь губами, по всей её хрупкой фигуре.
  - Ну, уходи же, Мишка, уходи! – шептала она. А самой хотелось, как можно дольше, удержать его возле себя.
 -Чего ты добиваешься? Я люблю только её! - сказал вдруг он, поднимаясь с колен.
 - А я люблю и хочу только тебя! Ну, характер у меня такой, понимаешь! Судьба – быть любовницей! В жёны-то, не гожусь! Спасибо тебе хоть за это! – с иронией и обидой в голосе, - ответила Клава.
- Пожалуйста! Вот, дура! – психанув на неё, Миша  и вышел.

      Он стал кружить по пустым улочкам, чтобы, хоть, как-то успокоиться.
- Почему у меня нет силы воли, оторваться от этой Клавки? Как муха на мёд, лечу к ней и прилипаю. Какая же она сладкая! – вздохнул он в очередной раз, и сел на скамейку возле клуба. Прислонился спиной к стенке, вытянув вперёд ноги, потянулся. Кругом такая тишина. Не слышно даже  было, ни  поскрипывающего снега, ни лая собак.                - Куда все подевались? Ведь, хорошо-то, как! Вспомнил, что давно стояла глубокая ночь. Михаил нехотя поднялся и направился потихоньку к дому.
- Почему я постоянно думаю о Вале. Мне интересно быть с ней,  проводить вместе время, ходить в кино, в гости, да хоть куда, Даже просто быть дома, лишь бы она была рядом. Он вспомнил, как ходил каждый раз встречать её с работы. Все друг другу у них там, на ферме помогают, чтобы потом  всей гурьбой идти домой. Весело-то, как было! По дороге шутили, смеялись, курялись в снегу. Михаил не заметил, как добрался до своей кровати, и за сладкими воспоминаниями  о Вале, крепко заснул.

     Следующие несколько дней, погода стояла тёплая. Падал мокрый пушистый снег. Ветер потянул с юга. Говорят, что в феврале, погода поворачивает на весну. В один из таких дней, Михаил, как всегда, убрался со скотиной и залез на сеновал скинуть сено. Он сбрасывал его небольшими охапками, а потом, взяв вилы, стал подскребать ими, просыпавшуюся сухую траву возле люка.
Клавка стояла сзади него у столба и наблюдала.                - Миша, - тихонько позвала она. Он обернулся, не выпуская из рук вилы.
- Иди, сюда! – почти шёпотом, сказала она. Ты уже, не сердишься на меня?
- Я, на себя сержусь, на идиота! – огрызнулся Михаил.
 - За что, любимый? Она близко подошла к нему и, взяв у него вилы, откинула их в сторону. Клава потянула его за собой, цепляясь, за рукава его фуфайки, и повалилась вместе с ним, утопая, в огромном ворохе мягкого душистого сена.
   Теперь они встречались часто. Местами свиданий были; излюбленная  баня, сеновал или Клавина изба, когда её мать уходила в ночь  дежурить на ферму. Матрёна догадывалась, что Мишка стал куда-то похаживать, и выследила. На сеновал мимо уборной надо было проходить, иначе не попадёшь туда. Вот, она и увидела оттуда, однажды засидевшись там, как Клавка пробежала к нему. И теперь, когда Мишка врал матери, что к кому-то из друзей пошёл, то она знала, у кого он, на самом деле, будет. По целой ночи иногда не было его дома, и она делала вид, что ничего не знает.
- Пусть погуляет, что теперь,- думала Матрёна, - видно, не догулял! С него, не убудет! Ну и, Клавка! Отчаянная девка!
Однажды Алексей спохватился, что на ночь, не заперта дверь, и спросил:
 - А что, Миньки разве нет дома?
- Дома, дома! Я забыла закрыться, -  слукавила она.

Тут как-то Катя, Валина подруга, встретила Михаила и сказала:                - Николай через день поедет в город, можешь передать с ним жене продукты или сам съездишь, обыдёнкой? Соскучился, небось?
- Продукты отправлю, а сам не поеду, отпрашиваться неудобно. Мне надо быть дисциплинированным теперь, а то передумают меня посылать на шофёра учиться. Да, и Валя сама скоро приедет. Недолго осталось ждать.
- Ну, как знаешь! – сказала Катя, - продукты лучше с вечера домой занеси, а то проспишь, - засмеялась она.
-Ладно, будет сделано! – пообещал Миша и вечером действительно   принёс целую сумку. Сам собирал, и Матрёна помогала. Даже мёда в баночку маленькую налила. Как же, сноха теперь в конторе будет работать, а получку деньгами получать станет. Евдокия тоже  каждый раз передаёт что-нибудь дочери. Вот и сейчас наложила ватрушек и пирогов. Ещё что-то хотела, да не вошло, сумка и так доверху набита.
         На ферме теперь вместо Вали в телятнике работает сестра Маруся. Что скажешь, семнадцать годков стукнуло. Стеснительная, правда, уж очень и совестливая, но в клуб с подругами похаживает.
- Будь, побойчее! Не давай себя лапать парням. Если, что, то по рукам им, по рукам! – учила Евдокия. - До поздней ночи, не гуляй! А то, отпускать никуда не буду! – строжилась мать.
   
    Михаил целыми днями и вечерами стал пропадать в гараже. Он решил брать сразу быка за рога. Интересоваться стал всем, чем можно. Всё спрашивал и всему учился. Детали трактора его тоже волновали. Книжек насобирал про технику. После ужина садиться сразу читать, разбираться в схемах каких-то. Он не хотел отставать от Вали. Шофёрские права получить теперь не казалось ему несбыточной мечтой. Клавка ему уже стала надоедать порядком, и он приостановил с ней всякие отношения. Миша сразу почувствовал себя снова человеком. Да и Валентина должна сегодня приехать с курсов. Они закончились на неделю раньше, за счёт воскресений. Михаилу сказали об этом, приятном для него известии, на работе. Он сразу немного растерялся, а потом  даже обрадовался.                - Как хорошо, что я во время завязал с Клавкой. Валя не должна ничего знать. Никто его с ней не видел. Если мать догадывалась, то она не скажет. Зачем ей тень, на семью наводить? Она хитрая! Будет молчать!
      
        Михаил постоянно выглядывал из гаража посмотреть, не подъехал ли Николай на машине? С ним приедет его Валя. Он заранее снегом оттёр от мазута руки, сначала помочив их в бензине, насухо вытер тряпкой и стал ждать Валентину, чтобы донести самому сумку с вещами. Машина действительно скоро приехала. Николай махнул ему рукой и кивком головы показал, что подвезёт прямо к дому. Миша вскочил на подножку и доехал с ними. Они быстро выгрузили вещи, отпустив Николая, и зашли с Валей в дом. Она умылась, прошла в свою комнату и спиной прижалась к обогревателю, но не могла долго согреться. Её знобило и морозило с дороги. Михаил потрогал Валин  лоб, ему подозрительными показались  слишком розовые у неё щёки.
 - Да у тебя, Валя, жар! Ты простыла, наверное!
 Матрёна собирала на стол, она сказала:
 - Сейчас поешь, и ложись. Я тебе лекарство приготовлю. Попьёшь дня два и твою хворь, как рукой снимет.
 - Что это с ней? – подумала Валя. Не захворала ли сама? Такая прямо, обходительная стала!
Алексей Андреевич, подвигая к Вале ближе тарелку, спросил:
- Ну, как там учёба прошла, дочка? Документ дали?
Дали! Сейчас покажу! – сказала она и только хотела встать за сумкой, как  Миша опередил её.
   - Я сам принесу.
Валя достала удостоверение и отдала посмотреть свёкру. Открыв его, он  произнёс, восхищаясь:
- Да, тут по всем  предметам «отлично». Ну, молодец, Валентина!
       Она достала из мешочка подарки, привезённые из города и начала их раздавать. Свекрови, в первую очередь подвязала на голову небольшой бязевый платок, а свёкру – мундштук для папирос. Алексей Андреевич так порадовался искренно  и сказал:
 - Вот уж, угодила дочка, так угодила! Нужная мне штука!
Экономила, небось?                                Матрёна в это время подошла к небольшому зеркалу, висевшему над умывальником, перевязала платок по – своему, хотя Вале показалось, также и завязала, повернувшись опять лицом ко всем, сказала:
 - Денег- то, откуда столько?
- Я скопила. Ходить, некуда было, да и некогда. Кормили нас там два раза в день, да и вы продукты посылали, вам спасибо!
Андрюшке, младшему брату Миши, Валя привезла карандаши и альбомчик, а маленькой его сестре – пупсика с соской. Дошла очередь и до Михаила. Ему Валя купила галстук к пиджаку на праздничную рубашку.
 -Да ты, что? Я же не умею его завязывать!  - отмахнулся Михаил.
 - Зато, я умею. Смотри! – засмеялась Валя, легко справляясь с этой задачей.
Он потрогал рукой узел на галстуке, затягивая его ещё туже.
 -  Я буду снимать его через голову. Чтобы каждый раз не завязывать. Кто тебя так научил?
  - Ленка, с которой жили вместе в общаге. Сюрприз готовила для тебя!
- Спасибо, Валечка! Теперь я при галстуке буду! – подшутил Миша.
- На двор ходить – сказала Матрёна. Тоже пошутила.
Свекровь подала невестке кружку с кипячёным молоком и мёдом.
- На, вот выпей всё маленькими глотками, чтобы горло не обжечь, сразу легче станет, - сказала она.
 Валя взяла молоко, подула на него и начала пить, как было сказано.
- Миша, надо до наших сходить. Они не знают ещё, что я приехала,- тихо сказала Валя.
- Не знают, так узнают, - дёрнулась Матрёна, - Завтра сходите!
 У Вали наморщился лоб, но  промолчала. Михаил тут же, не обращая внимания на мать, без всяких разговоров встал, укутал Валю в свой полушубок, намотал ей на голову шаль, оставляя только одни глаза, и, уходя, сказал:
- Мам, не сердись, тут рядом! Мы скоро! Сам,  на ходу уже, надел шапку и фуфайку.
    
     Ниночка с Галей бросились сестре навстречу, как только они вошли. Валя обнимала и тискала своих родных девчонок. Точно такого же пупсика она привезла и Нинке, остальным – что-то из школьных принадлежностей. Деньги Валя брала с собой те, что немного оставила из свадебного запаса, остальное свекрови пришлось отдать. Миша ещё тогда  сказал Валентине:
- Оставь их у себя, у матери, потом не выпросишь.
И точно! Больше денег своих, Валя не видела. Всё до копеечки Матрёна прикладывала себе.
- Сама, что надо вам, куплю. Нечего зря деньгами разбрасываться, - говорила она. За всё время, которое прожила у них Валентина, ничего куплено не было ни ей, ни Михаилу. В кино  каждый раз клянчил у неё, как маленький, пока однажды сын не наорал на мать, только тогда давать стала и то ворчала.

       Пряжи у Матрёны было много всякой, и Валя вязала им всем подряд, даже на курсы с собой вязанье брала и привезла оттуда готовый свитер для мужа. Матрёна взяла это изящное рукоделье, покрутила его, просматривая, нет ли пропущенных петель, и сказала:
 - Хороший! Положи в сундук, пущай лежит. Пока  носить ему есть что! Да и тепло скоро уже будет, не за горами.
- Сколько, мать, я в обносках от братьев буду ещё ходить? Свитер мне Валя связала, моя жена! Значит, стало быть, я буду носить его! – возмутился Миша.
- Мне, что, носи! Зима-то, закончилась почти, - оправдывалась она.
- Ничего, пока не закончилась. Он перекинул свитер через плечо и зашёл в свою комнату, запирая за собой дверь. Валя наводила порядок в вещах и на столе и  слышала весь разговор Миши с матерью,  поэтому она сразу же, сказала: 
 - Не надо, Миша, с матерью так, ещё рассердится на нас. Я свяжу тебе ещё лучше.
Она подошла к нему, обняла за шею и прижалась.
- А я думала, что ты по мне соскучился!  Миша в этот миг вдруг стало не по себе. Он вспомнил Клавку, сразу весь вспыхнул, натянулся, как струна, и замер, не делая никаких движений.
То ли, испугался, то ли -  растерялся? Но, что- то вдруг в  нём, словно, надломилось.
- Миша, ау! –  шутливо позвала Валя. - Ты, где? А Михаил стоял, как ушибленный, и не шевелился. Валя замолчала, отошла от него и, расправив кровать, легла в постель. Она не понимала, что случилось? Чем она могла так обидеть мужа?
Наконец, Миша медленно начал раздеваться. Мысли, как шальные, стучали ему в висок.
- Вот моя Валя, со мной рядом. Не надо бежать на сеновал или в баню, не надо ни от кого прятаться. Моя любимая жена ждёт меня. А внутри, такая пустота, как будто, только что, выпотрошили.
 - Что со мной? Вдруг до его слуха донеслось тихое всхлипывание. Валя уткнулась в подушку и плакала. У Миши заныло сердце. Он даже обрадовался, что оно заныло.  Встрепенувшись, и, набирая полную грудь воздуха, выдохнул его с облегчением. За эту пару минут, его так гнуло, ломало и корёжило, что едва хватило сил, выстоять.
- Ну, слава, Богу! А то подумал уже, что Клавка отбила всякую охоту к собственной жене. О, нет!  Меня не так-то просто, сломать!

      Михаил юркнул к Вале под одеяло и горячими поцелуями высушил с её лица все до единой слезинки.
 - Родная моя, единственная! Прости, меня! Сам не знаю, что нашло на меня!
Наверное, соскучился сильно, вот и перегорел!
- Я подумала, что ты  тут, другую себе нашёл, - сказала Валя.
- Ну, зачем так? Сразу, другую! Скажешь тоже! Я тебя ни на кого не променяю! Мне только ты нужна, глупенькая!  Только не оставляй меня больше надолго, хорошо?
- Скоро, ты меня оставишь, учиться поедешь, - грустно сказала Валя
- А я-то, ненадолго, да и на каждый выходной, буду приезжать к тебе. Днём-то, вон как тепло уже стало! Лето скоро! На попутках доберусь как-нибудь! Вот выучусь на шофёра, и моя пешая жизнь закончится, начнётся новая – на колёсах!
 
      Валя теперь работала в конторе, ей не надо было ходить далеко от дома. Она приходила с работы вперёд Михаила и к его приходу почти успевала управляться в стайке, доила корову и готовила ужин. Такой помощницы  у Матрёны ещё никогда не было. Свекровь, конечно, так никогда не скажет, как мать говорила: «Хватит, Валя!», или «Присядем, отдохнём немного, ну её, эту работу».  Алексей Андреевич частенько упрекал жену.
 - Заездила совсем, девчонку! Покоя ей никакого не даёшь? Она на работе целый день и дома грузишь её. Нельзя так, Матрёна! Совесть надо иметь!
   Вскоре Михаил уехал учиться. Валю теперь после работы тянуло идти не в тот дом, а  в родительский. Забежит попутно на пол часика к матери, так Матрена, даже из себя выходить начинает. Всё  больше и больше Вале работы добавляет, как Золушке. Миша и вправду, чуть ли не на каждый выходной приезжает. Хоть тогда у неё, какая-то, отдушина появляется. Мужу говорить не хотела, да и он сам мать свою хорошо знает.
- Валя, ты не бойся ей говорить. Делай всё, что сама считаешь нужным. Сашкина жена всегда ей отпор давала. Ничего не случилось с ней. И ты, не молчи. Накажу,  пойду, бате, чтобы присматривал за ней. Меру она не знает. Это точно!                Однажды Михаил возвращался из города домой, до Крапивино, как обычно доехал на попутке, а дальше  пешком.                - Авось, какая машина или подвода  подберёт, - думал он. Двадцать километров для молодого парня - раз плюнуть.
      
      Но днём стояла сильная оттепель, дорогу развезло, а вечером опять подморозило. По обочинам продавленной колеи, торчали шипы и колдобины, застывшей грязи. Идти по ним было неудобно. Михаил шёл полем и только в ложках или ложбинках выходил на дорогу. Уже смеркалось. Пройдя, километров пять, не больше, его догнал верховой на лошади. Мише не видно было издали, сидящего на ней, человека. Каково было его удивление, когда он услышал знакомое ржание лошади, которая узнала своего хозяина. Она остановилась, притопывая копытами, и фыркала от радости, потряхивая гривой и качая головой, как бы, кланяясь своему господину. Михаил сразу узнал и всадника, вернее сказать – всадницу, Клавку.
  -  Это ты, что ли? Откуда? – недоумевал Михаил.
 - Я, я! – подала голос наездница.  Тебя встречать приезжала, да где-то, разминулись, видно, неуловимый, какой-то ты стал.
 - Почему на нашей лошади? - не переставал удивляться он.
 - Своей лошадки у меня нет! Вот и выпросила у твоей матери. Да ты, садись! Поехали! Путь ещё долгий. Наговоримся!
 Миша забрался на лошадь, устроившись, позади Клавы, взял из её рук поводок, слегка потянул его на себя, и они тронулись в путь.
- Ну, давай рассказывай! - сказал Миша, после того, как немного отъехали.
 - Миша-а-а, мне больше понравилось слово «давай», чем слово «рассказывай» - захохотала Клавка. Может, не будем терять время, у нас, его с тобой не так уж много. Она повернула  к нему голову, взяв его ладошкой  за подбородок.
  - Ми-и-ша, помнишь, как нам было хорошо вместе!
Михаил помедлил несколько секунд с ответом, обдумывая, надо это ему или нет. Он дёрнулся, освобождаясь от её руки,  и сказал
 - Хватит Клава нам с тобой в игры играть, пора о жизни подумать. А то так можно доиграться, сама знаешь, до чего?                Клава вдруг стала серьёзной, помолчав немного, сказала:
  - Доигрались уже, Мишенька, я беременна.
Миша чуть не свалился с лошади. Он был ошарашен таким известием.
- Началось, - вздохнул он: - и что же ты теперь собираешься делать?
 - Рожать, Миша, рожать! Буду только рада, что ребёнок от тебя.                - А ты уверена, что он от меня? – насмешливым голосом со злостью, произнёс он. Клавка даже растерялась немного               
 - Ох, и сволочь же ты, оказывается! – сказала она.
 – Пусти меня, я слезу и пойду пешком! Миша сильнее пришпорил лошадь и крикнул Клаве, чуть ли не в самое ухо.
 - Возле деревни я сам слезу! Пригонишь и поставишь Гнедуху там, где взяла! Кто тебя просил приезжать за мной? Попробуй только, кому скажи, про нас с тобой. Я тебя тогда из-под земли достану! – пригрозил Михаил.
-  Не бойся, если бы хотела рассказать, то давно бы это сделала, -сказала Клава.  Михаил не успокаивался. Он всё больше и больше накачивал себя. Они ругались бы до самой деревни, пока она не услышала такие слова:
       - Любо-о-вь, видите ли, у неё! Да, ты, потаскуха! 

     Клава сидела впереди, зажатая его руками, с обеих сторон. Ни говоря, ни слова, она рванулась, быстро перекинула ногу, и, ложась на живот,  на ходу спрыгнула с лошади. Упала Клава на колючую дорогу удачно, отделавшись, лишь небольшими ссадинами и царапинами. Она уже сама встала, когда  подбежал к ней, напугавшийся, Михаил.
- Ты, чего? -  растерянно произнёс он. У Клавы внутри всё кипело. Глядя ему прямо в глаза, она размахнулась и с силой ударила его по лицу.
 -Это тебе, за «потаскуху!» – сквозь зубы процедила она. Разве, ты ещё не понял, что я, не из пугливых? 
   До деревни оставалось пройти ещё немного. Уже глухо слышен был, лай собак  Михаил с Клавой шли пешком, ведя за собой, уставшую лошадь. Они оба молчали. В начале деревни Михаил остановился.  Клава, без всякого сожаления, на прощание ему сказала:
- Я отпускаю тебя к твоей Валентине. Пусть всю жизнь с тобой живёт и мучается! Благодарю Бога за то, что будет у меня дитя от любимого, ещё тогда, мною человека. Прощай! Она провела коня по нижней улице деревни, где никто  вечером почти не ходит, поставила его на место, как Матрёна её научила и ушла домой.

        Михаил еле-еле передвигал ногами, как будто тяжёлые гири ему на них навесили. Матрёна  давно поджидала сына и  нервничала. Даже Алексей заметил:
 - Что это ты, мать, беспокойная сегодня? – спросил он.
- Да, Миньки, что-то нет долго? Должен приехать! – сказала она.
В это время в сенях послышались шаги.
 - Вон, и сынок, ненаглядный, прибыл! – обрадовалась она и, накинув шаль, побежала отпирать дверь. Впуская Мишу, она тихонько спросила:
  - Что, встретила?
  - Да! – грустно ответил Миша. Валя вышла из своей комнаты. Она уже не надеялась на то, что Михаил приедет на этот раз, хотя тоже очень ждала его.
  - Ты, Миша, пешком шёл?  Устал, в баню, пойдёшь? Там ещё тепло должно быть. Он кивнул головой.
Валя  собрала ему бельё и отправила мыться.
- А я тебе пока поесть разогрею. Голодный, наверное!
- Голодный, как волк!  – попытался пошутить Михаил, и улыбнулся Вале.
- Пойдём со мной. Посидишь там. Я мигом  вымоюсь, а то мне скучно одному. Поесть, я и холодное могу!  Михаилу спокойно и легко с ней. Он последнее время, перестал доверять самому себе и сейчас не хотел ничего вспоминать дурного. Валя села, не раздеваясь, в уголок лавки, чтобы брызги не достали её,  и стала рассказывать Мише о новостях в деревне, накопившихся за неделю.   

 - Медпункт теперь находится  за стенкой у наших. Помнишь, отец с матерью отгородили часть дома для квартирантов? Они хотели пустить пожить молодых учителей приезжих. Сделали отдельный вход, ближе к дороге, но председатель, узнав об этом,  договорился с отцом  насчёт медпункта, на временное заселение. Летом отремонтируют тот заброшенный дом, что по пути к речке, и медпункт переедет тогда туда. Учителей разместили пока в старой конторе. Там у них теперь, как общежитие.
- А  что у Никитичны? – спросил Миша.
 - Понимаешь, люди жаловаться стали, что далеко ходить на край деревни через речку, да ещё в гору подниматься, - сказала Валя.                - Маму к Анне Никитичне в помощницы записали, а вечером, ещё пол будет там мыть. Сказали, что налог уменьшат, и платить будут! Мать довольная. Дети и хозяйство на глазах, рядом  работа.
- Ну, ясно! Не за бесплатно же, всё это! - поддержал разговор Миша. Вернувшись из бани, пили чай с малиновым листом, закрывшись в своей «келье», баловались, как дети,  сталкивая друг друга с кровати, смеялись не громко, чтобы мать утром не ворчала, что спать мешали. 
У Михаила полностью восстановилось душевное равновесие и абсолютно не чувствуя за собой никакой вины, вступил в права полноправного мужа.

      На другой день, вечером в воскресенье, Валя с Мишей и двумя её сёстрами, Марусей и Зоей, ходили в кино. С подругами Валя теперь стала видеться очень редко, кроме Кати, которая работала почтальонкой. Она-то и делилась с ней всеми новостями, какие сама знала. Полина, Вера, Антонина и другие девчата сразу обступили Валентину, оттеснив от неё Михаила.
 - Ладно, я тоже подойду к ребятам, поговорите пока я добрый, -  улыбнулся он и отошёл, к стоявшим в сторонке, парням. До начала фильма оставалось ещё минут пятнадцать, поэтому в кинозал заходить никто не спешил.
- Валя, ты слышала, что у Верки нашей, ухажёр появился? Вон, он, с Толиком рядом стоит! – сказала Полина, показывая на симпатичного, высокого, чернявого молодого человека.
- Ой, Вера, правда, что ли? Ну, наконец-то! – порадовалась за подругу Валентина. - А он, даже очень, ничего! Чей он и откуда?
- Из Крапивино, дружок Анатолия! Он их и познакомил.
Вера, а ты что молчишь? Он тебе нравится? – спросила подругу Валя.
- Ох, девчата! Не просто, нравится, кажется, я влюбилась в него по уши.
- Представьте, он почти каждый вечер за двенадцать километров к ней верхом на коне приезжает, - пояснила Тоня.
- Не сглазьте, девчонки, а то, вдруг, сбежит! – засмеялась Вера.
-Не сбежит, глянь, как он смотрит в твою сторону, - сказала Валентина. Вдруг, она перевела взгляд на входную дверь и протяжно так, произнесла:

  - Оп-п-па! Кого я вижу! Все, кто стоял спиной, обернулись.
В клуб зашла Клавка, но не она стала объектом внимания, а тот человек, которого она держала под ручку. Это был деревенский конюх по кличке «Коротышка». Прозвище, данное ему в деревне, соответствовало его маленькому росту. Он ещё был коренастым и  длинноруким. На правой руке не хватало двух пальцев, которые отморозил ещё давнишней зимой, заблудившись в пургу, когда ездил за сеном. Ему уже где-то, за тридцать перевалило, и не женится, как люди говорили, из-за того, что отморозил, наверное, ещё кое-что. На лицо - не страшный, но и красавцем не назовёшь. Глаза с большими белками казались, какими-то прозрачными и пустыми. Клава, не на кого не глядя, сразу купив билеты, прошли в зал и сели на второй ряд. Все остальные, как по команде, тоже стали обилечиваться, и рассаживаться по скамейкам. Скоро зал заполнился и начался фильм.

  Валя шепнула Мише:
 - Видел, с кем Клавка пришла? Он ей кто, жених? Михаил пожал плечами.
- Не знаю! Может, она спятила? – так же тихо ответил он.
- Вот, дура! Что, не могла получше себе кого-нибудь подыскать? - сказала Валя.
- Ей, самый раз! Давай смотреть кино, - сказал Михаил  Вале на ушко и уставился на экран, делая вид, что внимательно смотрит картину. У самого все мысли  были направлены на Клавку.                - Вот она, что придумала! Решила Семёном прикрыться. Ну и дела! Это же надо, что творит! Миша ещё немного поразмышлял, потом стал потихоньку вникать в содержание фильма. Волей, не волей, но ему сейчас не было комфортно, так как считал себя в какой-то мере, причастным  к Клавиной судьбе.
       В понедельник утром, Миша собрался уезжать в город и, уходя, обратился к матери:
 - Мам, дай-ка мне  денег с собой!
 - Откуда у меня? – сказала Матрёна
- А, Валя, получила. Ты все припрятала? – строго спросил он.
- Так я хотела на сапоги эти деньги потратить. Матрёна достала платочек, развернула его и отсчитала несколько бумажек.
- Дай ещё, не жадничай! – сказал Миша.
- На что, столько? – скупилась она
-Узнаешь потом первая, я тебе, мама, обещаю, - запихивая  во внутренний карман пиджака, деньги, - ответил  ей сын и побежал быстрее к колхозному гаражу, откуда будет отправляться машина в город.
 
    В другой раз Михаил приехал с подарками для своей жены.  Он отдал ей свёрток, в котором  оказался крепдешин на платье и полусапожки, модные на каблучке. У Вали от радости заблестели глаза и запылали от волнения щёки.
- Ой. Миша! – сказала она, - Зачем, ты купил? Дорого же, наверно?
Да от людей, Валя уже стыдно. Ходишь в одном и том же платье второй год.
Сшей себе, новое, и сапожки носи, иди, померь. Валя осторожно натянула их на бумажный носок, прошлась по комнате и, оставшись, довольная, положила сапоги назад в коробку.
 Одену, когда платье сошью, спасибо тебе, Миша! Она поцеловала его в щёчку. Матрёна украдкой поглядывала в сторону Вали и злилась, но помалкивала. Зато Алексей радовался вместе с Валей и сыном. Даже пробовал пошутить:
 - Пока Михаил учится, - сказал он, - мы тебе тут жениха найдём!  Валя засмеялась и подошла к зеркалу. Она развернула один край ткани,  приложила её к груди. По чёрному полю разбросаны редкие, но крупные белые и красные цветы с зелёными листьями.
- Как ты, Миша, догадался, что мне, именно, такой цвет подойдёт? - спросила Валя. -  А, сапоги?  Откуда, ты знаешь мой размер?
Миша полез в свой карман, нащупал там шерстяную нитку с Валиного клубка и показал:
 - Вот откуда, заранее измерил подошву твоей обуви и  купил  Что тут не понятно?
 - Ну, молодец! Ты у меня такой предусмотрительный и заботливый, - сказала Валя. Сколько ещё осталось учиться?
- Следующая неделя последняя. Если сдам, то приеду уже с правами, - облегчённо ответил Михаил.
- У тебя будет всё хорошо, вот увидишь!  Валя прикрыла дверь в комнату, подсела к мужу, обнимая его за шею, и прошептала:
- Ты, обязательно должен сдать, машины в наш район уже поступят на днях. Николай постарается тебя дождаться, чтобы вместе поехать за новым газиком.
 Миша от радости, поднимая Валю на руки, начал кружиться с ней, пока оба не шлёпнулись с размаху на кровать, что сетка продавилась, чуть ли не до самого пола.
       
     И, правда, Михаил сдал всё с первого раза. Он приехал домой с шоферскими правами, а ещё дня через три или четыре поехали с Николаем получать машину. Миша теперь сам крутил баранку, сдавая экзамен по вождению, своему другу, Кольке. Оттуда  он ехал уже самостоятельно, теперь на своём, железном коне. Нашёлся ему и попутчик, которому надо было вернуться домой засветло. Это был свояк Клавкиного Семёна. Петр оказался хорошим собеседником. Он сошёлся со старшей сестрой Коротышки, Дарьей, будучи уже немолодым и овдовевшим, после первого брака.  Посмотрел, как она перебивается с корки на корку, с воды на воду с младшими братом и сестрой без родителей, стал захаживать к ним, помогать, чем мог. Дарья ему приглянулась, работящая и добрая. Согласилась сойтись с ним и, как кажется, не пожалела. Сестрёнку маленькую, ещё до него, выпросилась взять одна хорошая семья из города. Так она у них там и выросла, а теперь уж  и замуж, наверно, выдали. А Семён, её брат, жил с нами по сей день, кабы, недавнее чудо с ним не произошло.
 - Что, и чудеса бывают в наше время? – спросил насмешливо Михаил.
- Оказывается, бывают! – сказал Пётр. Семён у нас до лошадей только был охочий, а на гулянки, да ещё с девками, калачом не выманишь, ни за что не пойдёт. А тут, Клавдия Тусоева явилась, собственной персоной. Петруха замолчал, потом завернул папироску с махоркой и закурил:
 - Ну! – сказал Миша. – Что потом?
- Клавка уговорила его жениться на ней. Мы подумали, что пришла
 
посмеяться над ним, а, нет, она на полном серьёзе решила выйти   за него замуж. Не знаем, что на неё нашло. Такая красивая девка!    Что парней в деревне для неё не нашлось? Семён-то, тоже ничего, только Бог росту не дал. Может быть из-за тяжёлого детства, так оно вышло?  Может, ещё из-за чего? - размышлял Пётр, посасывая папиросу, и, выпуская дым, через открытое стекло в дверце.             - Мне моя Дарья и говорит:
 - Видно Клаву кто-то сильно обидел и от отчаяния, она решилась на такое.

     Попробовали с Семёном поговорить, мол, пройдёт у неё эта спесь, и она бросит тебя. Он и слушать нас не хочет.
 - С такой ягодкой прожить и дня хватит, чтобы наслаждаться потом воспоминаниями всю оставшуюся жизнь – говорит он.
- Каждый день теперь встречаются, ходят в кино вместе или у нас подолгу сидят. Всё разговаривают о чём-то, разговаривают. Сёма наш, как будто заново на свет народился, ходит сам не свой, человеком себя почувствовал.
 Пётр зевнул, прикрывая рот ладошкой, потянулся и добавил:
 - Вот, они какие, нынче дела-то! Смотри, братец! А мы ведь, уже приехали! – обрадовался он. - Спасибо тебе, огромное. Тормозни-ка мне здесь!                Миша остановился. Вылезая из машины, Петр сказал на прощание:
- Гулять скоро, Миша, будем, гулять!  Ты же по соседству, с Клавдией-то живёшь?
Михаил проехал мимо гаража, направляясь, прямо к дому. Ему хотелось, чтобы как можно больше людей видели его за рулём. Увидев во дворе Валентину, он посигналил и махнул ей рукой. Валя очень обрадовалась. Она повесила подойник на забор, подошла к мужу.
- Залезай в кабину, прокачу – громко сказал он.
Вале непривычно было видеть его за баранкой. Выехав за деревню, Миша остановил машину возле  поляны, которая казалась красной от множества цветущих на ней огоньков. Он выскочил и мигом нарвал полную охапку ярких цветов.
- Что ты делаешь? Зачем так много? – смеялась Валя. Поехали назад, а то я корову не успела подоить, мать будет ругаться.
- Пусть только попробует кто-нибудь тебя обидеть, я теперь всегда с тобой  буду!  Вале было приятно ощущать рядом человека любящего её. Уткнувшись в букет лицом, она  вдыхала свежесть и аромат леса. Они сначала заехали в гараж, поставили машину, а потом, обнявшись, шли домой.  Миша подробно рассказывал о своей первой поездке в роли шофёра. Он довольствовался тем, что у него есть жена, с которой он мог поделиться своими впечатлениями. Дома все были рады приезду Миши, а Валя испекла к ужину вкусный пирог с курицей и картошкой. Отец предложил выпить:
 - А ну-ка, мать, налей, помаленечку, в честь сына, получившего профессию шофёра.  Права полагается обмыть,-  сказал он. Матрёна  спустилась по ступенькам в подпол, находившийся за печкой, налила в графин медовухи и, разливая стопкой в стаканы, как меркой, сказала:
 - Балуешь,  Алёша, молодёжь. Как бы потом плакать не пришлось!                - Ничего плохого не будет, если мы по чуть-чуть примем, коль, случай такой подвернулся.                Перед сном Валя сказала Михаилу:
 - Нас с тобой Клавка  пригласила  на свадебный вечер в это воскресенье. Она выходит за Семёна Барбышева замуж. Пойдёшь?
 - Да ну, её! – отмахнулся он. Что я там забыл?
 - Вот, и ладно! Я  не горю особым желанием идти туда. Твоих и моих родителей тоже позвали. А из подруг будут только Вера, да Галина Осокина.
 - Знаешь, Миша, мне как-то даже не верится, что Клавка будет жена, а Сёмка – её муж. Они не подходят друг к другу, и любви там никакой нет, - сокрушалась Валентина. Михаилу не приятен был  весь этот разговор про Клавку, он закашлял в кулак и, поднимаясь с постели, сказал:
 -Что-то в горле першит, пойду, попью воды.
- Значит, мужа себе быстренько нашла. Конечно, торопиться надо, а то можно опоздать, - думал Миша. – Наверняка, Сёма ещё ни одной женщины не пробовал. Меня пригласила, мол, смотри, что я с собой делаю. Весь этот маскарад, из-за тебя устроила!
 Миша лёг, но заснуть долго не мог.
- Может теперь весь кошмар  закончится, успокоится Клавка и затихнет на время или ещё, что в голову взбредёт? Вот, дурень, связался с кем!- ругал он себя.
 
      Евдокия со Степаном сходили,  поздравили молодых, посидели немного за столом и пришли домой. Как раз Валя с Михаилом зашли. Мать, расстроенная такая и недовольная выбором своей соседки, сказала с сожалением и досадой:
- Какой бы Семён хороший не был, не пара он Клаве.
  -Да, ладно, мама, не переживай так за неё,  никто её не заставлял выходить за него, - успокаивала её Валентина.
 - Эх, а глаза-то у неё были грустные! Вон они у неё какие большущие, никуда не спрячешь. Как в зеркале всё видно. Жалко девку-то!
Евдокия вытерла слёзы и добавила:
 - Чую, что там, Валя, не всё так гладко! Лучше бы не ходила туда, и расстраиваться бы не пришлось, - вздохнула Евдокия. -А, Дарья, молодец! На столах хорошо всё было, наготовлено всего много и вкусно. Веселья, конечно, никакого не было, да и народу мало. А так ничего посидели. Вы-то, чего не пошли? – внезапно спросила она.
- Да, не захотели что-то, вот и не пошли, уклончиво ответила Валя. Пока она разговаривала с матерью, Михаил играл с Ниночкой в прятки. Та спрячется, пока Миша считает до пяти и как только спросит:
- Нина, ты где? Вместо того чтобы молча сидеть в укрытии, она сразу же отзывалась:
 - Я здесь! – и выходила. Михаил, сам закрывал глаза, нарочно делал вид, что не видит её и ищет. Она тогда бежала к нему и обнимает  его своими маленькими ручонками. Девчонки смеялись  над ними. Они любили, когда сестра приходила к ним вместе с Мишей.
Обедали потом все вместе здесь, а  Нинка забралась Михаилу на коленки и кормила его, засовывая ему в рот то, что сама сначала откусит, а потом ему даёт. Степан не любит баловство за столом,  еле-еле сдерживался, пока Евдокия не сняла Нинку с колен Михаила.
- Хватит! - сказала она. За столом не играют! Подавиться можно!
- А Валя  и Миша у нас останутся ещё? – спросила она, взяв, Михаила за руку, заглядывая ему в глаза.
- Ладно, так и быть, побудем немного и пойдём, - сказал Миша.                - Ты сама к нам прибегай, на дворе-то, вон, какая теплынь, теперь не замёрзнешь!

   Да!  Весна была самая настоящая. Солнышко такое ласковое, яркое и доброе. Оно раздавало тепло и свет всем, всем живущим людям в городах, сёлах и в таких деревнях, как Поперечка. Растения, животные и насекомые, всевозможные жучки, паучки и букашки, проснулись, зашевелились, как бы проверяя себя:
-   А, живы ли? Сама земля весной,  наполненная влагой, готова  помочь тем, кто в ней нуждается. Трудно кого-то удержать сидеть дома в такую замечательную погоду.
    Давно начались посевные работы на колхозных полях. Скот выгнали на пастбища, куда Михаил ранним утром стал возить доярок на дойку. Заедет домой перекусить, и отправляется по полям разъезжать, выполняя разные перевозки, связанные с посевной, и до вечерней дойки. График работы трудового дня у Миши был напряжённым. И туда надо было успеть съездить и сюда. Везде срочно и в обязательном порядке. Но он скоро привык и, особо, не горевал. Нравилось ему ездить, а чтобы в сон не клонило, всю дорогу песни горланил. Как-то Валентине своей рассказывал:
- Чем сильнее спать за рулём хочется, тем громче песни ору! Хорошо, что чаще всего не один езжу.
   Михаилу иногда приходиться по своей работе сопровождать собственную жену. Она теперь и бухгалтер, и кассир, и учётчица. Всё в одном лице!
 
     Клавка старалась не попадаться на глаза Мише. Работала на прежнем месте. Агрессия у неё на людей прошла. К работе стала относиться серьёзнее, и с девчатами перестала ссориться. Те, в свою очередь, заметили, что замужество, явно, пошло ей на пользу.
 Сама же Клава перенесла сильнейший стресс после, столь неожиданного для неё, расставания с Михаилом. В ситуации с беременностью надо было срочно принимать какое-то решение.
 - Если рожать, то, как  сделать так, чтобы отвести тень от Мишки? – размышляла она. - Не трудно догадаться, что ребёнок от него. Михаил не простит. Выдавать его нельзя! Ещё прибить может. Он же, сумасшедший! Как, впрочем, и я! О, Господи, помоги, мне!  Клавка сидела на стуле за столом, над которой висела икона «Христа Спасителя». Она трижды перекрестилась.                - Спаси и сохрани мне это дитя. Я желаю его, – молила Клава.
Господь, как говорят, милостив! Клавку вдруг осенило!
- А что, если мне срочно найти мужа? Но, кого? Она стала перебирать всех, кто мог бы согласиться на такое, и остановилась на Семёне Барбышеве. Клава замечала на себе его взгляды, хотя он очень редко приходил в клуб посмотреть фильм. Других кандидатур не было. А  дальше, мы всё знаем, кроме её душевного состояния.

- Что же это, я начала мстить сама себе за содеянное? Нет, всё правильно! Был у меня раньше один выход из положения, не лезть в чужую семью! Не послушалась кричащего второго голоса из нутрии, пошла наперекор судьбе. И опять я накуролесила, выдернув Сёмёна из его, тогдашней жизни, поверившего в сказку со счастливым концом. Может, мне надо набраться терпения и не лишать человека, названным своим мужем -  счастья, находиться со мной рядом? А родится ребёнок, тогда и я стану счастливой. Ой, что-то, я совсем запуталась!                Клаву постоянно теперь мучили подобные мысли, которые спорили  между собой, перебивая друг друга, и больно стучали по голове. Про Михаила она по-прежнему так же думала и в душе давно простила ему за проявленную, однажды, неосторожную грубость по отношению к ней.
 - Нельзя жестоко наказывать человека за одну провинность! - воспитывала она в себе снисходительность. Поэтому плохого Михаилу пока ничего не делала, и договорённость с ним, об утечке какой-либо информации, которая бы скомпрометировала его перед Валей, не нарушала.
 
      Однажды вечером после очередной дойки, Михаил поставил машину и возвращался домой. Возле калитки стояли Матрёна и Клавкина мама.
  - Миша, - сказала Наталья Васильевна, умоляющим голосом, - пожалуйста, свози меня к нашей бабке. Она очень плохая, позвонили ещё днём, что вот, вот умрёт.
Я сходила к председателю, он разрешил, если ты согласишься.
- Сделай милость, не откажи! – заплакала она. Ты, тут же назад вернёшься. Мне десять километров пешком не дойти, кабы ноги не болели, я и просить бы не стала. Николая поехать не пустили, завтра им рано утром в город надо срочно.
 Миша почесал затылок. Отказать он, конечно, не мог.
- Ладно, сейчас, только перекушу, и поедем, сказал он устало.  Валя собрала на стол и спросила:
- Ты, Миша, надолго?
- Не знаю. Говорит, что сразу назад отправит, а сама останется. Да, ты ложись, не жди меня, а то не выспишься, сказал  он. Наспех поел и побежал за машиной. Клавка тоже поехала, домовничать остался Семён. Всю почти дорогу молчали, только иногда обменивались небольшими репликами в адрес ухабов на дороге или погоды, и то, только с матерью. Клавка сидела, как в рот воды набрала. Наталья Васильевна переживала за свекровь. Успеют ли?
Бабушка была ещё живая. Она лежала на кровати без движения, но говорить тихонько могла. Узнала невестку и единственную свою внучку. Михаил постоял минуты две у порога, хотел уходить, но Клава остановила его.
 -Подожди меня, я поеду назад. Завтра на дойку надо, да и за мать придётся дежурить. Ты, мама, оставайся здесь. Миша, садись в машину, я только попрощаюсь с бабулей и приду.
     Вскоре они ехали  обратно, и  неслись по дороге с такой, бешеной скоростью, что Клавку подкидывало на ухабах и яминах до самого потолка кабины.
 - Слушай, езжай тише или высади меня, - не вытерпев, взмолилась она. Клава очень хотела, хотя бы раз ещё встретиться с ним и поговорить, надеясь на примирение. Такая возможность сейчас случайно, представилась,  но как видно, разговора не получится, а злить его, она уже побаивалась.
  Михаил сбавил скорость и в своё оправдание, сказал:
 - Глаза начинают слипаться, когда тихо еду.
 - Поговорил бы со мной и сон, как рукой сняло, - ответила Клава.
-Хорошо,  давай поговорим. Как, муженёк-то, твой, в постели справляется? – с издёвкой спросил  Миша.
- Спроси сам у него! – тихо ответила Клава. – Мне теперь, всё равно. Он милый человек, безобидный. Душу травить ему, не стану! Авось, проживём, как-нибудь.
- Ну, ну! Удачи тебе! Ребёнок-то, надеюсь, будет семимесячным и от Семёна? Ты же, за этим вышла за него замуж? – допытывался Миша.
- Всё знаешь, а спрашиваешь! – сказала Клава. – Уж, не ревнуешь ли ты меня к Семёну-то?
- Была нужда! – резко ответил Миша и замолчал.
Клаве хотелось уткнуться ему в плечо, прижаться и выплакать всё, что у неё наболело на душе. Вместо этого она отвернулась к боковому стеклу дверцы и дала волю слезам.
 - Ты, что, плачешь? – спросил он.
- Смеюсь, я всегда, только смеюсь! – ответила Клава.             

     Михаил притормозил машину и заглушил мотор. Он легонько взял её руку и поднёс  к своим губам, потом подтянул Клаву к себе, крепко обнял и сказал:
 - Но не разорваться же мне на две половинки. Ты очень хорошая! Сама понимать должна, виноватых  искать, поздно. Прости меня!
Наконец, Клава решила сказать Михаилу то, ради чего она пыталась с ним встретиться наедине.
- Миша, давай с тобой уедим куда-нибудь. Шофёром тебя, хоть где возьмут. Сына вырастим, построим дом и заживём, как нормальные люди.
Она говорила это с таким трепетом, что у Михаила, защемило сердце. Он разжал руки, завёл машину и ничего, не говоря, поехал дальше. Подумав немного, сказал:
- Нет, Клава, не хочу тебе  делать больно, но я тебе в сотый раз говорю, что люблю, только её. Не сердись и прями, как есть!
               
       Они въезжали уже в деревню. Валя не спала  Она вышла на двор. Светила огромная луна. Было тепло, и лишь слегка веяло ночной прохладой. Через некоторое время послышался звук, приближающейся машины. Гудение становилось всё слышнее и слышнее. На соседней улице машина остановилась и через минуту поехала дальше, по направлению к гаражу.
 - Миша кого-то высадил, - вычислила Валя. Она села возле крылечка на скамейку и стала ждать мужа. Вдруг неожиданно, скрипнули ворота у Тусоевых. Валя, чуть приподнявшись, узнала Клавку. Та прошла к себе во двор, села на бревнышки и, зажав лицо ладонями, всхлипывала. Валя подумала, что умерла у них бабка и хотела уже подойти к ней, но вспомнила, в какой ситуации
может оказаться, и передумала. Минут через пятнадцать, она услышала насвистывание, а потом и шаги Михаила. Видеться сейчас  с ним здесь, ей расхотелось. Она  поспешила зайти в дом, и забраться в постель. Её отчего-то всю колотило, и она не могла понять отчего?                - Если Клавка ездила с Михаилом, то почему не осталась бабушку хоронить? Что, девчата, не подоили бы её коров? – рассуждала она. - Подожду, что скажет  Миша. Он зашёл, на скорую руку умылся, пожевал что-то из чашки на ходу и забрался к Вале под одеяло. Она сделала вид, что только проснулась.
- Какой ты холодный, а ноги, как ледышки. Давай их сюда, согрею!
 - Что, умерла, бабулька? – поинтересовалась Валя.
- Нет, её ещё живой застали, - сказал Миша.
  - Так тётя Наташа назад приехала с тобой? – выспрашивала жена.
- Она осталась с ней, бабка уже скоро, вот-вот, того! Давай спать, Валя, скоро утро. Миша зевнул и прошептал, прижимаясь к ней ближе:
- Одному плохо было ехать, чуть не уснул дорогой. Хотел уже машину остановить и вздремнуть. Кое-как пересилил себя. Спать сильно захотел. Всё, я засыпаю. Зато Валин сон, как корова языком слизала.
- Почему он ей соврал? Может, Клава откуда-то пришла и плакала по другой какой-то причине. Странное совпадение, - думала Валя.
- Нет, не может такого быть. Зачем Михаилу обманывать меня? Тем более, она замужем теперь. Ещё этого не хватало, ревновать вздумала! – упрекнула себя Валентина и, успокоившись, тоже заснула.
   Утром Михаил с Валей ушли на работу и про случай ночного путешествия, никто не вспоминал. Жизнь протекала своим чередом.

     Клавка к концу лета стала понемногу округляться. Она поправилась на лицо и всем телом,  поэтому живот так сильно в глаза не бросался. Это позднее первой заметила Галина. Она всегда вперёд всех всё видит.
- Клавдия, ты, что ли беременная? Ну, ты даёшь! – удивилась подруга. Сколько уже? Четыре?
- Да где-то, около того. Не могла же сказать она ей, что не четыре, а гораздо больше.
- Быстро у вас получилось. Ну и Семён, значит, зря на него наговаривали, что детей не может иметь, - не унималась Галя.
- Выходит так, - уклончиво ответила Клава.
        Слух о беременности Клавы, сенсацией разлетелся по всей Поперечке.
С Семёна было смыто позорное пятно, унижающее его достоинство. Он даже сам в это поверил и был рад первенцу, который скоро появится на свет. На семимесячного, конечно, ребёнок похож не был, да и показывать его кому-то первое время, Клавка не собиралась.
- Сглазите ещё! Пусть поправится сначала и подрастёт немного, тогда и смотрите, - заявила она подругам. Самой бы как-нибудь оклематься, да встать на ноги. Анну Никитичну не приглашали, а то фельдшерица увидела бы, что вполне здоровый малыш родился и в свой срок. Тогда бы все тайны стали явью. Схватки у Клавы начались ночью, а к утру уже было всё готово. Мать сама принимала роды у дочери. Отрезала новорождённому пуповину и сделала всё как надо. Видимо, был у неё уже какой-то опыт в этом деле. Наталья Васильевна знала от кого ребёнок и просила Клаву рассказать всё Семёну. Та, наотрез отказалась.
- Смотри, мама, какой Семён счастливый! Пусть так всё останется!
  Сына Клавка, ни с кем не советуясь, назвала Мишей.
- Тебе, что, мало одного Миши? – спросила, возмутившись, мать. – Сколько горя хлебнула из-за него!
 - Разве это горе, мама?  Самое настоящее счастье! Всю оставшуюся любовь, которую не захотел принять от меня Михаил, я отдам своему сыну с его именем. Я благодарю Господа за эту радость. Клава не умело, но бережно держала в руках маленький комочек, завёрнутый в пелёнку, и не могла насмотреться на своего крохотного сыночка. А Семён был  хорошим человеком и помощником в семье. Тихий, неразговорчивый, но добродушный и заботливый. Клавке он никогда не надоедал. Делал для неё  всё, что было в его силах. Тоже гордился тем, что теперь имеет собственное дитя. С мужиками вечером хорошенько обмыли его рождение, да  так, что еле доплёлся до дома. Клава первый раз увидела его пьяным, но упрекать и ругать не стала.
- Ложись, проспись сначала, потом поговорим, - только и сказала. Сама была довольна, что вроде пока всё нормально идёт.
   
  До Михаила, тоже дошёл слух.
- Слыхал, у соседей твоих, сын родился. Ну, и молодцы! В долгий ящик не стали это дело откладывать,– сказал Илюха – гармонист. А вы с Валентиной, чего с ребёночком тянете? Или плохо стараетесь? – засмеялся он.
- Ещё успеем, какие наши годы! – ответил Миша. А дома, когда остались одни, спросил Валю:
- У нас с тобой, Валя, когда будет сын? Илья сегодня уже посмеялся надо мной.
- Сам-то, Илья, намного старше нас и неженатый. Слушай его больше, он наговорит. Не переживай, родится. У всех  по-разному бывает. У кого – сразу, у кого – немного погодя, -  успокаивала Валя, мужа  Он улыбнулся ей и загадочно так, подмигивая, произнёс шутливым тоном:
- Прямо сегодня и начнём стараться. Чем мы хуже других?  Вон, у Катерины,  скоро второй уже ребёнок будет!               
- Смотри, не переусердствуй! - пошутила она. И почему все мужики хотят первого сына? Мальчиков-то, кто рожает? Девочки! Ясно тебе! Значит, полагается преимущество отдавать женскому полу. Вот так, дорогой мой, человек!
- Ладно, уговорила! Будем делать дочку, но, чур, только одну!- расхохотался Михаил. Следующим должен быть сын!
- О, Господи! Первого бы дождаться, а ты уже планируешь второго.                - Может тебе у Никитичны проконсультироваться, сходи к ней, - уже серьёзно посоветовал он. Валя возражать не стала.
- Я непременно схожу, вот только уборочная закончится. Она ещё не знала, что совсем скоро, зайдёт  к ней в контору, почтальонка Катя и вручит подруге повестку для мужа на военную комиссию. Валя от неожиданности с лица переменилась. Она знала, что Михаила могут забрать в армию, но надеялась, что не так скоро.
- Ну, чего ты, побледнела? Рано или поздно, это должно было случиться, - успокаивала её Катерина.
- Я знаю, но не хочется расставаться, –  испуганным голосом произнесла Валя. – Что ещё комиссия покажет?
- То и покажет, что он здоровый у тебя, как бык! Ну и, откормила же ты его, Валентина! – усмехнулась Катерина. Она погладила свой уже довольно-таки, большой живот и сказала:
 - Радуйся, Валюша, что у тебя пока вот этого нет, а то одной с ребёнком было бы нелегко. Я до конца месяца доработаю, и дома сидеть буду, тяжко уже стало бегать по дворам.
- Кого ждёт-то, дочку, небось? – поинтересовалась Валя, отвлекаясь, от своей проблемы и немного, успокоившись.
- Конечно! Николай мой, девочку хочет, а я знаю, что опять парнишка будет.
- Двух сыновей иметь, какое счастье. Катя!  - улыбнулась Валя.
Михаил тоже сильно расстроился, узнав о повестке. Завтра ему как раз надо ехать в район.
 - Пока председатель на совещании пробудет, я комиссию успею пройти, - сказал он Вале. Да не переживай ты так! Заберут сейчас, раньше отслужу и вернусь. Помнишь такую песенку, про Марусю? Вале хотелось плакать от его грустных шуток, а он ласкал её и нежно болтал всякие глупости.               

     Через три недели, в конце ноября, Михаила провожали в армию. Расставание и прощание с Мишей были для Вали печальными.
- Кто теперь будет за меня заступаться? Как мне прожить эти годы без тебя? - говорила Валя сквозь слёзы.
- Я тебе буду писать часто, родная моя! Ну, хочешь, каждый день. Не веришь? Правильно делаешь, я, и сам не верю. Но одно письмо в неделю, обязательно получится. Ты только отвечай мне и жди!  Не забудь к врачу сходить. В письме мне всё расскажешь, договорились. Валя кивнула головой. Они сидели за столом, прижавшись, друг к другу, и тихонько разговаривали.                Друзья, которые пришли проводить Михаила, уже изрядно, подвыпили, и тоже что-то говорили, давали советы, желали скорой и успешной службы.               
      Возле сельсовета собралась большая толпа провожающих. Призывники прибыли и из ближайших деревень, а с одной Поперечки отправляли в армию сразу  пять человек. Вся деревня наполнилась шумом и гамом. С гармошкой и частушками подошла толпа людей, провожающая Михаила. Валя на глазах у всех не хотела показывать слёз, и пропела тоже пару частушек, но от Миши не отходила не на шаг, пока их обоих не затащили в круг, где плясали и пели под гармошку. Когда дали команду строиться, Илья заиграл:

                Как родная мен мать,
                Провожала,
                Тут и вся моя родня,
                Набежала…
      Валя поехала с Михаилом и Николаем в кабине до райцентра, а там уже без  провожатых, продолжать свой путь  дальше. Отъехав немного от деревни, Миша пересел за руль.
- Эх, прокатимся, залётная, в последний разок, да с ветерком! – сказал он, давя изо всех сил на газ, пока по кабине сзади не постучали кулаком. Кто-то из ребят перегнулся через борт кузова, заглядывая в кабину, и закричал, угрожая:
- Вы, что там, рехнулись совсем! По дороге нас хотите раскидать?
- Не бойтесь! Всё будет хорошо! - так же крикнул им Михаил в ответ.
Мигом домчались до места и ждали ещё часа два до отправления. На прощание Валя сказала Михаилу:
- Как быстро пролетели почти два года. Я была с тобой счастлива, Миша!
- И я тоже! Ты самая, самая лучшая для меня! Береги себя! Они поцеловались. Валя долго смотрела вслед уходящей машины, увозившей от неё всё дальше и дальше близкого и любящего её, человека. Она почувствовала сразу какое-то опустошение внутри себя и дискомфорт. Её даже стало немного подташнивать, а потом закружилась голова и перед глазами, всё поплыло. Илья подхватил Валентину на руки и посадил  в машину. Он достал походную фляжку с водой и дал ей попить.
- Ну, зачем так переживать? Отслужит твой Миша и придёт домой, никуда не денется. Явится, как миленький. Как, ты? – спросил Николай.
- Уже лучше. Спасибо, Коля! Что это со мной? Валя поправила волосы и берет, приподняла воротник пальто и сказала:
- Поехали скорее, Николай! Мне что-то холодно.
- Это мы сейчас, быстро домчимся. Поехали! – обрадовался шофёр, что всё обошлось.

    Валю довезли до дома, и она сразу легла. Озноб постепенно прошёл. Она согрелась и крепко уснула. Вечером Матрёна её позвала:
- Управляться сегодня думаешь? - сказала она Валентине.
- Ты видишь, мать, она недомогает. Куда ты её поднимаешь, пусть отлежится.  Хворой-то, не гоже, работать, - заступился за неё Алексей.
- Но, вот ещё! Мне что, одной придётся всё делать? - спросила придирчиво Матрёна.
- Нет, я пойду с тобой, ты только подои корову, ответил он.
Валя уже встала. Голова немного побаливала. Она оделась, взяла подойник и вышла во двор, ничего никому не говоря. Чувство целый день такое, как будто комок в горле застрял. А когда села доить Марту, то слёзы полились градом, и, если их можно было бы как-то  измерить, то воды от слёз оказалось бы не меньше, чем молока в ведре. Даже корова беспокойно поворачивала свою морду в сторону хозяйки и тревожно издавала короткие отрывистые мычания, как бы спрашивая:
- Что с тобой? Почему ты сегодня со мной не поговорила и не погладила меня?

Во двор вошёл свёкор с большим ведром воды.
- Вон оно, что! Они тут вдвоём ревут. А ну-ка, Валентина, прекращай! Слезами горю не поможешь. Потихоньку, помаленьку свыкнешься. На работу завтра пойдёшь, на люди. А там день за днём быстро пролетят. Не заметишь, как муж отслужится. Вале на самом деле полегчало. Вставая, она сказала ему:
 - Спасибо, отец, за поддержку. Без тебя бы мне было ещё тяжелее.
- Вот так-то, оно лучше! Залезь-ка, дочка, на сеновал. Скинь от туда сенца,  коровкам раздать. Когда всё закончили с уборкой, Алексей дружески дотронулся до плеча Валентины, подталкивая её слегка вперёд к выходу, а сам, идя сзади, продолжал говорить:
- Видишь, Валя, как они нынче дела-то, повернулись. Но ничего, бывали времена и похуже. Он остановился, достал из кармана кисет с самосадом и, набрав щепотку табачка, поднёс сначала к одной норке носа, а потом к другой, втягивая его в себя, начал чихать и покрякивать от удовольствия:
- Ого! Хорош табак, крепкий! Алексей затянул кисет и, засунув его на место, зашёл в дом.
 Валя уже процедила молоко, убрала со стола грязную посуду, перемыла и заперлась в своей комнате.                - Видно ужин прошёл без меня, - подумала она, - хорошо, что есть особо не хочется, разве только немножко, чтобы не подташнивало. Ни на следующий день, ни в остальные дни, никто её за стол уже не звал, сама после них, что останется, поест, придя с работы, и на том спасибо. Алексей пытался что-то изменить, так Матрёна на него тоже покрикивать стала:
- Ешь сам, пока горячее, а она успеет ещё. Вале бы выйти тоже к столу, налить себе самой, как Миша её учил, но без него на неё напала какая-то робость, с которой она никак не могла справиться. Слышала, как Матрёна гремит на кухне посудой, как садятся за стол, и у неё начинало сосать под ложечкой. Чтобы отвлечься от еды, от унижения, от обиды, она начинала думать про Мишу, с которым ей было всегда легко и уютно. За вязанием по вечерам, от тёплых воспоминаний, она согревалась, ложилась в холодную постель и незаметно засыпала. Валя теперь с работы стала забегать к родителям, когда и поужинает со своими, но каждый раз тоже не удобно садиться. Письма от Миши долго не было, хотя прошло больше двух недель.
- Обещал написать с дороги, да видно, не до меня ему там, - думала Валя. Сегодня решила забежать к Анне Никитичне, во что бы-то ни стало. Ей хотелось сразу в первом письме написать Михаилу обо всём, поэтому с нетерпением ждала весточки от мужа.

  Фельдшерица внимательно выслушала Валентину и сказала:                -  Дай-ка, я тебя сначала сама посмотрю, ложись вот сюда, - показывая на кушетку. После пары дополнительных вопросов, Никитична подняла её и спокойно так, проговорила:
- Ты, милая моя, в положении на третьем месяце уже. Так что, беспокоиться по этому поводу не надо. Всё у тебя нормально. Валя не знала радоваться теперь ей или, наоборот, плакать.
 - Вот, отчего меня тошнило, и кружилась голова, - сказала она. – Надо побыстрее сообщить Михаилу. Но, как! Вот бы он обрадовался. Скорей бы прислал письмо. Почту теперь вместо Кати, стала разносить Клава, чтобы к своему ребёночку быть поближе. Екатерина совсем отяжелела, не под силу ей теперь эта работа. Естественно письмо Вале она не отдала. Даже его матери ничего не сказала. Но Матрёна сама Клавку попросила:                - Все письма от Михаила  лично в руки передавай мне, Клавдия, ты поняла? Первое письмо для Вали, Клавка вскрыла и прочитала, где Миша писал, как он уже сильно скучает по жене и любит её больше жизни. У Клавы от таких слов ныло сердце. Она горела желанием быть в поле зрения Михаила в его письмах к ней, а не к жене, и вспоминала сладкие минуты, проведённые с ним в тайне от постороннего глаза. Она карандашом зачеркнула в письме имя «Валя» и перечитывала его уже в сотый раз.
 - Что можно сделать, чтобы такие послания были адресованы мне, - ломала теперь голову Клавка над новой задачей, которую жаждала осуществить, как можно быстрее, но пока придумать ничего не могла.
 Утром Валя встретила Клавку и спросила:
- Почта вчера была?
- А как же, была! А тебе, твой Мишенька, всё ещё пишет, дорогая! – засмеялась она. - Жди!

Вале было горько и досадно на душе. Почему ему она первому не может сообщить такую потрясающую новость о своей беременности. Михаил так хотел это услышать и ждал и волновался. Но время шло, а писем она не получала. Месяца через два, Вале пришлось рассказать всё матери. Евдокия давно ждала, когда дочь откроется ей. Она догадывалась, что, что-то тревожит Валентину, но, зная её характер, не решалась спросить.
 В этот же вечер они со Степаном пришли к своим сватам.
- Мы тут посоветовались, - сказал Степан, - пока Михаил служит в армии, мы Валентину заберём к себе. Комната освободилась, пущай поживёт там.
- Ей с ребёночком хватит места, а мы поможем, чем сможем, если надо будет, - добавила Евдокия.
- С каким это ещё ребёночком, - удивлённо спросила Матрёна.
- Ну, как, с каким? Весной дитя у неё родится от Михаила, разве она вам ничего не сказала?  Евдокия обратилась к дочери:
- Я не знала, что ты им не говорила. А Мише-то, написала?
- Мама, у меня нет его адреса. Он почему-то не пишет или письма не доходят,- сказала Валя.
- А, может, их тебе просто не отдают, а перехватывают? – спросила подозрительно Евдокия и в упор взглянула на Матрёну. Та от неожиданности дёрнулась, ехидно так усмехнулась и пискляво процедила:
- Ну, вот ещё! Он и нам из-за неё видать, не пишет. Откуда нам знать из-за чего? Может, поссорились?
Тут вмешался Алексей:
- Вот, что я думаю. Надо срочно написать письмо в военкомат и узнать, куда отправили Михаила. А, может, его уже в живых нет, а мы тут сидим, сложа руки.
- Правильно!-  подтвердили Степан с Евдокией. Тебе, Валя, завтра же надо заняться этим, а не страдать, что нет долго от него писем.
- Иди, собирай вещи, мы пришли за тобой. Комнату девчонки приготовили, побелили и вымыли. Евдокия свернула перину, подушки, одеяло и отправила отнести Степана, сама осталась, чтобы собрать остальное и вместе с Валей уйти из этого ненавистного дома.

- Матрёна металась из угла в угол, как загнанная волчица и не знала, как их остановить.
- Алексей был рад, что наконец-то, Валентина приобретёт покой, а жене высказал:
-За что боролась, мать, на то и напоролась! Так тебе и надо! Заездила совсем девчонку. Она в положении, а ты объедками вздумала её кормить. Да и с письмами, что-то мне подозрительно стало. Я уж не стал при сватах и снохе ничего говорить. Не ваших ли с Клавдией рук дело, а? – выспрашивал он у Матрёны.
- Да, что ты болтаешь, окаянный! Минька-то, и нам ведь не пишет, - вспылила она. Что ей здесь не понравилось жить? Вольной птицей без мужа решила стать? Поздно вечером, когда все в доме у Матрёны спали, она достала письма, спрятанные от Вали, зашла в их комнату и закрыла за собой дверь.  Она распечатала одно и стала читать неразборчивый почерк сына. Он не мог понять, почему ему жена не отвечает?  Чем он её обидел? Зачем Валя слушает сплетни о нём? Он по-прежнему нежно любит её, и ждёт письма. Матрёна не стала до конца дочитывать, свернула листок и подумала:
- Завтра надо не забыть бросить их в печку, а то попадутся ещё кому-нибудь на глаза, греха не оберёшься. Михаил служил в Германии, но сказать об этом, Матрёна никому не смела, так как на всех конвертах получателем должна быть Валентина.
   Запрос в военкомат Валя отправить не успела, так как Миша, не дождавшись ответа от жены, написал письмо матери, в котором были только одни вопросы о Вале. Вся деревня впервые узнала, где служит Михаил, и со слов Матрёны, якобы, велел никому не давать адрес, особенно жене. Как только не просила его Валя у свекрови,  всё равно не дала.
- Ты лучше знаешь, почему он не хочет тебе писать, - говорила она, а сама в этот же день написала сыну такой ответ:
    
   Здравствуй, сынок! Наконец-то мы дождались от тебя весточки. Не знали даже, где ты служишь. Валентина твоя от нас ушла сразу же, ходит каждый вечер в клуб с подругами. На работе её видят всегда весёлой. Живёт она у матери, отдельно. Туда ходят к ней все кому не лень. Вообще, зря не слушал мать, а теперь она нас позорит. Давала ей твой адрес, но она не взяла. Ты ей теперь не нужен стал. Нам с отцом, помогать некому, и тебя нет. Давай служи быстрее и приезжай домой.
 До свидания. Пиши нам чаще. Ждём ответа. Мама.
   
 Матрёна утром отнесла письмо в почтовый ящик, по дороге обратно встретила Клавку. Она сказала ей, чтобы та тоже написала Михаилу, так как никто ему не пишет, а на Валю, он очень рассердился за то, что она сразу про него забыла и ведёт разгульный образ жизни. Ушла от нас и поселилась за стенкой у родителей. Туда она может приводить, кого хочет. Ночью-то, кто их увидит. Ты обязательно поподробнее о ней расскажи ему, а то мне он может не поверить. Примерно так, через недельку отправишь. Пусть сначала моё письмецо получит. Клава кивнула головой. Она очень удивилась
 - Что плетёт на Валентину её свекровь. Когда это успела Валентина стать,  гулящей? Потом подумала, подумала и сказала себе:
- А что, мне её жалеть. Она меня пожалела? Забыла напрочь тогда о моём существовании. Теперь на моей улице праздник. Пусть пострадает, как я страдала и поплачет в подушку.
   Валентина поняла, что  происходит что-то невероятное. Скорее всего, это проделки Матрены. Клавка тоже под подозрением, но у неё ребёнок. Неужели она надеется, что Михаил может позариться на чужое дитя, отбросив в сторону Семёна, как ненужную вещь, и вернуться к ней.
- Нет, он на такое не способен. Слишком хорошо я знаю своего мужа. Как же я проморгала его? – сокрушалась Валя, - надо было договориться с ним, чтобы письма для меня, он адресовал кому-нибудь из подруг. У них-то я могла бы спокойно забрать в любое время.

- Мама, что же мне теперь делать? – Положив, голову на колени матери, Валя с отчаянием в голосе спросила её. Выходит так. Что Клавка мои письма отдавала свекровке? А, она замылила их? Если бы точно знать, а то, вдруг, правда, что матери сначала прислал? Ой, мама, с ума можно сойти!
- Знаешь, дочь! А пошли-ка ты их всех, куда подальше! И перестань ломать голову над этой ерундой. Написал, не написал, пусть, как хотят, так и делают. Тебе теперь жить есть где, да и с нами бы опять пожила, в тесноте, да не в обиде. Но коли, свободной комната оказалась, живи сколько надо. Там Михаил отслужится, выяснится всё! Что теперь из-за этого в панику бросаться? Подними выше голову, трудностей не бойся, смотри прямо людям в глаза. Будь весёлой, разговорчивой, шути, как раньше. Ты что нюни распустила? Перед врагами надо ходить гордо, не показывать, что тебе плохо. Им ведь это, только на руку, дочь. Нельзя тебе переживать и расстраиваться. Ребёнок должен родиться здоровым? А, ты ревёшь каждый день? Умер что ли кто? Сама изводишься, и ему там не хорошо. Посмотри на себя, одни глаза остались, да и те провалились.
- Ну, ты, тоже, мама, скажешь. Не до веселья мне и шуток. Выходит, Миша меня бросил? А за что? Мы были с ним очень счастливы. Как он мог кому-то поверить? Я не хочу с этим мириться! Мы договаривались доверять друг другу, чтобы не случилось!

- Да, не убивайся, ты так! Мозги у него засорились, если во время не прочистит, ему же хуже будет! Ты виду никому не показывай, как бы  больно  не было. У тебя работа хорошая. В кино сходи или к девчонкам, они пусть приходят. Поверь, тебе сразу легче станет.                Евдокия, то успокаивала дочь, то ругала за то, что она так сильно переживает, то  уговаривала не поддаваться излишним чувствам.
- Ты у меня сильная! Видно, Богу было так угодно, преподнести тебе такое испытание. А бабья доля она такая: сегодня – так, а завтра – по-другому всё может обернуться. Ко всему приходиться привыкать. В крайнем случае, одного-то ребёнка, сможем прокормить. Если, что, то мы всегда у тебя под боком будем.                - Я рада, мама, что вы меня, приютили. Сама хотела давно прибежать, как только Михаила забрали, но не посмела.
 - Вот и надо было! Мы тебя в обиду не дадим, - вставая, сказала  Евдокия,   и пошла к себе домой напрямую, через проход в кладовой, чтобы не обходить дом вокруг.
- Мама, пришли кого-нибудь из сестрёнок ночевать, мне скучно одной, крикнула ей вслед Валентина.

 - Как можно меньше надо находиться одной. Теперь целью моей жизни должен стать тот, кто находится во мне. Интересно – девочка или мальчик?
. Я даже не знаю, кого больше хочу. Она зажмурилась, и перед глазами предстал Миша, такой родной, весёлый и счастливый. Он берёт совсем ещё крохотного малютку и высоко поднимает его над собой, потом бережно отдаёт ей и говорит какие-то нежные слова, или просто глупости, совсем необидные и даже приятные. В сенях послышались торопливые шаги кого-то из сестёр. Валя встрепенулась от сладостных мечтаний и на пороге увидела Зою, которой очень обрадовалась.
- Мы будем ходить к тебе ночевать по очереди, чтобы никому не было обидно, - сказала она. – Я принесла варенье, мама передала.
 - Вот, и замечательно! Давай пить чай.                Они попили чаю с вареньем, поболтали немного и легли отдыхать. Зоя засыпает всегда быстро. Валя лезли в голову, как всегда, разные мысли. Хороших -  на этот раз, было больше.

- Столько сразу на меня навалилось! О, Господи, дай мне силы и мудрости! – взмолилась она. Мне необходимо преодолеть все трудности, на моём пути. Буду верить в сказку, как будто какая-то злая нечистая сила унесла от меня моего Мишу далеко, далеко. Нам  долго будет очень нелегко друг без друга. Но пройдёт время, и мы снова будем вместе.
Продолжение сказки Валя видела уже во сне. Как будто она держала за ручку маленькую девочку и летала с ней над землёй, пока не встретила Мишу. Теперь их было уже трое, но он постоянно, то куда-то терялся, то опять находился.
  Утром Валя пришла в контору пораньше. Привела в порядок документацию и села работать в хорошем настроении, чего давно с ней такого не случалось.
   - У меня есть будущее, я жду ребёнка, ради которого стоит жить и радоваться каждому новому дню. О Мише, я не могу не думать, но это теперь никак не помешает. Пусть его место будет по-прежнему в моей душе, в мыслях и где угодно до тех пор, пока сама, воочию не увижу, что, вдруг, стала не нужна ему. Иначе без его присутствия, мне одиноко и скучно, даже если вокруг много знакомых людей.               
               
     В кабинете с Валентиной работала Елена Петровна, жена нашего председателя. Она была секретарём, а в отсутствии мужа – его замом. Не молодая, миловидная на вид, энергичная не по годам и очень эмоциональная. Ей нравилась Валентина и как человек, и как – специалист, хорошо знающий своё дело. Она заметила, что с Валей приключилась беда и ждала, когда та сама расскажет. Слухи в деревне ползли, как змеи, вонзая свои жала прямо в самое сердце девушки, оставляя, за собой, обжигающий след. Вале не верилось, что всё это происходит с ней.
 -Что Валентина, Мишке- то видать другая больше приглянулась? – спросила  как-то тётка Таисия, первая сплетница на деревне.
 - Ой, не говорите! Хотя бы одним глазком, посмотреть какие красавицы в этой Германии живут? - в тон ей ответила Валя.
      
     А Елена Петровна не такая, она жалела Валю, давала советы, сама презирала Матрену, потом и Клавку. Валентина скоро стала привыкать к репликам в её адрес  и старалась меньше обращать на это внимание, хотя всё это ей казалось ужасным. Елене Петровне Валя однажды сказала:
 - Вот о ком  мне скоро надо будет заботиться.                Валя показала на живот и провела по нему рукой, как будто погладила ребёнка по его головке. На мгновение она притупила взгляд, устремив его куда-то вдаль, а потом медленно глаза её стали расширяться, лицо озарилось таким счастьем, как будто осветили его огромным пучком света. Елена Петровна застыла в удивлённой вопрошающей улыбке, не зная, как потактичнее, задать, интересующий её вопрос, но передумала, глядя на вполне взрослого, уверенного в себе, человека.                - Ты, молодчина, Валя! Так держать! Всем врагам - на зло, а себе - на радость! Главное – набраться терпения и не поддаваться панике, не слушать сплетни. Ты умеешь быть самостоятельной.                - Оказывается, Елена Петровна, как просто оклеветать ни в чём неповинного человека  – вздохнула Валентина.                – Не принимай ты эти разговоры близко к сердцу. Очень  хорошо, что у тебя скоро родится желанный малыш.                – Да, у меня будет опять своя маленькая семья, хотя у мамы я и сейчас не одинока. Сёстры очередь занимают ночевать со мной. Подругам теперь есть куда приходить. Заходите и Вы, Елена Петровна, в гости. Буду очень рада. Посмотрите, как поживает Ваша сотрудница.   
- Спасибо, я обязательно забегу, - улыбаясь, сказала она.                Валя давно знала эту женщину, уважаемую всеми в деревне, простую и добрую, но умную, в людях очень разборчивую. Доверительные и тёплые отношения с Валей начались у них с тех пор, как стали работать вместе. Значительная разница в возрасте никак не сказывалась. Они могли долго беседовать, посвящая друг друга в свои тайны.
    
      Валина, уютная комнатка, вечерами превращалась теперь в комнату рукоделья. Девчонки из дома принесли ручную швейную машинку. Мать отдала кучу девичьих платьев, доставшихся ей от барыни Подольской. Ведь до замужества Евдокия служила у неё горничной. Милую красивую и стройную девушку, хозяйка любила и  баловала, как могла. Одаривала её разными недорогими подарками и сладостями. К каждому празднику она заказывала себе новое платье, а старое отдавала своей любимой Дуняше. Поэтому Евдокия потом сама шила из них наряды своим дочерям и внучатам ещё хватит. Валя накроила распашонки, пелёнки, чепчики. Маруся сшивала. Зоя обвязывала кружевами. Несколько вечеров ушло на то, чтобы навязать шапочек, пинеток и нашить подгузничков. Полина с Тоней заходят почти каждый раз после клуба. Парней провожатых не пускают, так они дожидаются девчат за калиткой. Смех слышится через окно, которое выходит на улицу и голоса ребят возле дома Горячевых. Матрёна специально выходит на улицу подслушать и подглядеть. Ей всегда кажется, что женихи к Вале ходят толпами. Веселье у них всегда  до полуночи и смех. А потом возвращается к себе домой и пишет Михаилу письмо, как его жена тут погуливает, пока он там служит. Клавка ему тоже написала, но ей он не отвечает, только матери присылает письма, да и то очень редко.
  Как-то за разговором с Валей о делах, председатель, Сергей Егорович поинтересовался  Михаилом. Как ему там служится? Что пишет? Небось, рад, что ребёнок скоро будет? Валя покраснела до корней волос. Ей очень стыдно было за Мишу.
- Ничего я о нём не знаю, Сергей Егорович. Он не написал мне ни одного письма. Матери только прислал несколько писем и всё. В чём дело, я сама бы хотела знать. Расстались мирно, не ссорились никогда.
- Клавка страдала по нему, может, отомстить решила, и письма не отдавала, или Матрёна, что придумала? Что-то тут есть такое, чего мы не можем понять, сказала Елена Петровна.

      На следующий же день, председатель пригласил к себе в кабинет Клаву. Он не любил откладывать дела в долгий ящик.
  - Клавдия, - спросил он, - ты не помнишь, было, письмо Валентине от Михаила? Может, ты его выронила нечаянно где?
- Да. Вы, что, Сергей Егорович! Только матери пишет, больше никому, - уверенно ответила Клавка, в наглую, смотря, прямо ему в глаза.
- Так вот, в районной почте все письма фиксируются. Проверить тебя хочу.
Что-то подозрительно, что Миша не пишет жене. На него это не похоже. Если всё верно, как ты говоришь, подождём немного, и я сам ему в армию напишу. Клавка не на шутку испугалась. Она знает, что за такие дела могут и посадить в тюрьму.
- Хоть бы пронесло. Что будет, если всё откроется? – переживала она. Матрёне надо сказать, что больше не отдаст ей Валькины письма, если будут. А то на кого сына придётся оставлять, когда её заберут на зону. Она слышала от людей, что даже невиноватых ночью приезжают и увозят в неизвестном направлении куда-то. Матрёна, конечно, немного успокоила её.
- Пугает тебя председатель. Ничего он не узнает, и искать даже не станет. Что, у него больше дел других нет? – сказала она.

    Первое письмо от Михаила Вале пришло на седьмом месяце беременности, в начале весны. Она уже давно не надеялась, что когда-то это случится, если только чуть-чуть, где-то в глубине души. Вот он, долгожданный листок у неё в руках и знакомый почерк перед глазами. Но прочитать ни одного слова она не может. Слёзы толстой пеленой заслонили от написанных строчек, как бы, оберегая, её от них, узнав, что там она сейчас прочитает. Валя прижала письмо к груди и плакала. Скорее всего, это были слёзы радости, а может, от ожидания.
 - Наконец-то! – прошептала она, и, не подозревая никакого подвоха от Михаила, уверена была найти всяческие объяснения за столь долгое молчание. Но, читая уже первую строчку злополучного письма, Валю охватила тревога и волнение.
- Ну, здравствуй, милая жёнушка!
После второй строчки, она чуть не потеряла сознание.
- Кто бы мог подумать, - писал Михаил, - что ты, такая сука и б…ь!
 Валя перечитала эти слова ещё раз и не поверила бы ни за что, если бы не знала почерк мужа. Глаза сразу прозрели. Она рукавом смахнула оставшиеся слезинки и мельком взглянули на следующие строчки. Кроме матов и оскорблений, там ничего не было. Валя скомкала листок и швырнула его в печку.
 - Пусть никто не знает, чтобы не было лишних разговоров. Только сердце в груди Вали, будто разрывалось на части. Удивительно то, что плакать ей вовсе не хотелось. Ясно было одно, Михаила своего ей не видать теперь, как собственных ушей.
- Лучше бы не было никакого письма. Вот это да! Накачали моего Мишу по полной программе, - подумала Валя.
- Не зря, старались! Чего же свекровь добивается?
Подобные письма приходили ещё несколько раз, но Валя на них не отвечала.
- Зачем? Доказывать ему, какая я хорошая? Пусть будет, что будет! Время покажет, кто прав, а кто виноват?
Одно такое письмо Валя всё-таки показала Елене Петровне, от которого та ужаснулась.
- И, ты, терпишь такое унижение? – возмутилась Елена Петровна, - да этого Лавровича давно надо поставить на место! Что он себе позволяет! Слушай, Валентина, разреши-ка мне им заняться. До каких пор он будет издеваться над тобой. Ну и распустила же ты его. Вот, негодяй, а! – Сокрушалась Валина заступница.
 - Что ты собираешься с ним делать? – удивлённо спросила Валя.
- А, тебе его уже жалко? Командиру части отправлю этот шедевр.
Пусть почитает, какие письма пишут беременным жёнам его подчинённые. Думаю, мало не покажется, впредь наука будет!

- За это в тюрьму его не посадят?
- Обязательно посадят, только на губу, суток так на десять, хотя бы. Елена Сергеевна основательно решила взяться за это дело. В новый конверт она вложила письмо Михаила и ещё своё написала:
- Уважаемый командир части!
Прошу ознакомиться с письмом, от вашего солдата Лавровича Михаила, который неоднократно присылает своей беременной жене подобные послания. Примите срочно меры. Передайте ему, что его жена в конце мая, ждёт от него ребёнка и ей не понятно, за что оказалась у мужа в такой немилости?
  С уважением жительница деревни Поперечки.
Валя очень переживала за всё, нет, не то слово, она страдала. Держать в руках себя и делать вид, что ничего не происходит, она не могла. Ритм жизни у неё в очередной раз нарушился. Каждый новый день она теперь встречала ожиданием какого-то страха и предательства.
      В один из весенних дней Михаила вызвали к командиру. За столом сидел замполит. Он передал ему листок бумаги и предложил прочитать вслух. Миша опешил, узнав собственное письмо, недавно, отправленное Валентине. Он покраснел, как рак и от стыда готов был провалиться сквозь земли. Трясущимися от волнения руками, он хотел вернуть его назад.
- Читай! – потребовал командир.
- -Простите, я не могу! – сказал Миша, едва слышным голосом.                - А жена твоя, у которой вот-вот должен родиться ребёнок, может это читать?
 - Какой ещё ребёнок? Я не знал ничего о ребёнке! Я ей писал нормальные хорошие письма, но она мне не отвечала. Мать сообщила, что жена без меня стала гулять и ушла из нашего дома.
- Знаю, знаю! Сам-то ты веришь в это? Наговорить, что угодно могут. Садись и пиши извинительное письмо. Потом принесёшь, я почитаю, после отправишь. Подумай хорошенько, кому было на руку поссорить вас? Конечно же. Он догадался, кто такое может подстроить. Да и письма, возможно, не доходили до жены. Ох, и дурень, же я! Как теперь выходить из положении? Валя скоро родит.
Вот, здорово! Да, мне в ногах надо у неё валяться и просить прощение.
  - Валечка, любимая моя! – Начал письмо Миша. – Прости меня,…
Миша писал и писал, целую портянку накатал, да только зря. Валя давно не читает его писем, кидая их сразу в печку, и это ждала такая же участь.
 
    На работе целый день находиться Валя уже не могла. С большим животом она не вмещалась за столом. Сергей Егорович просил составлять только важные бумаги и отправлял её домой. А в последние две недели велел и вовсе не приходить.
 - Елена справится одна, - сказал он, - тут не далеко, сама до тебя сбегает и спросит, что не понятно будет.
  Схватки начались поздно вечером. Степан запряг Муху и привёз Анну Никитичну. Она тут и просидела всю ночь, пока Валя не родила. Всё хорошо прошло. Молодая мама счастлива, что наконец-то опросталась. Теперь у неё есть дочка Любочка. Сестрёнки давно уже её так нарекли, ещё не родившуюся. Утром им разрешили посмотреть на маленькую племянницу. Валя постучала в стенку и они, как по команде выстроились возле кровати любимой сестры. Крошечная малышка лежала рядом и спала. Она была вся беленькая и хорошенькая.
- А почему она такая маленькая? – спросила Ниночка.
- Вырастет и будет большая, как и ты, - ответила за Валю Галя.
- Валя, а ты дашь мне с ней повадиться? – обратилась она.
- Ну, конечно, ещё упрашивать вас придётся, чтобы понянчились.
Вскоре заглянул отец, убравшись во дворе. Увидев такую толпу возле Вали, он возмутился.
 - А ну-ка, кыш, отсель! Вале отдохнуть не дадите.
- Как дочка чувствуешь себя? У, какая, внученька у нас тут появилась на свет. Ну, давай расти большая и здоровая! Он наклонился и поцеловал одеяльце, в которое был, завёрнут ребёнок.

 - Ничего, ничего, дочка! Дотронулся до Вали рукой и вышел из комнаты. Евдокия тоже всё время находилась с дочерью. Печку топила здесь, воду грела, тряпки чистые приносила. Хлопот немало было в эту ночь. Слава богу, всё обошлось благополучно. Свёкор тоже волновался за Валю. Он у него родилась, правда не первая. У старшего сына Ивана ещё есть девочка. Не вытерпел, кровь взыграла, ближе к обеду решил и он видел, как от них выходила фельдшерица, и узнал от неё, что внучка проведывать. Матрёна в огороде копалась. Алексей ничего ей, не говоря, отрезал кусок хорошей свининки, завернул в тряпку и, положив подмышку, направился к снохе.
- Вот, Валя, пришёл поздравить тебя с рождением дочки. Прости нас, что так всё получилось, не по-людски как-то. Ты, поправляйся.
Что, Минька-то, так и не пишет?
- Лучше бы не писал, чем такие матерные. Я их не читаю, сразу сжигаю. Валя тяжело вздохнула, и слёзы навернулись на глаза.
- Вот, стервец! Крепись, дочка! Тебе нельзя сейчас расстраиваться.
Молоко может пропасть.
- Я стараюсь, но они проклятые сами льются. Валя вытирала платком глаза, которые стали сразу красными, а тонкие ручейки стекали со щёк, расползаясь по всему лицу.
- Ну, вот, расстроил тебя. Не надо было мне приходить, прости ради Христа.
- Бог простит, отец. Я на Вас не сержусь. Кто-то Михаилу про меня  плохое написал, а он сразу поверил. Вот мне, что обидно.
- Ладно, Валентина, успокойся, Бог им судья. Что сейчас поделаешь? Злые языки, они такие! В сенях послышались шаги, зашла Евдокия. Она увидела заплаканную дочь, и строго спросила:
- Это ещё, что такое? Ребёнка без молока хочешь оставить? Ты, что ли, Алексей, что сказал?
- Нет, мама, я про Мишу вспомнила. Так получилось. У меня уже всё прошло. Я не буду больше.  Сама не знаю, что опять нашло.
- Нечего о нём вспоминать. Он для тебя, умер. Алексей встал.
- Я, пожалуй, пойду, - сказал он и ушёл. С тех пор, как Валя перешла жить сюда, сваты перестали ходить друг к другу, и разговаривать не о чем стало. Отношения натянутые, в любой момент сорваться недолго было. Алексей это чувствовал и старался держаться подальше и Матрёну свою предупредил, чтобы скандалу никакого не было.                - Не дай Бог, вперёд начнёшь. Евдокия спуску не даст, лучше её не трогай. Матрёна фыркнула:
- Чего мне с ней делить? Надо будет и поскандалю!

    Недели через две, Валя стала ненадолго появляться на работе, чтобы разгрузить Елену Петровну. Дед Степан для внучки повесил  люльку, рядом с Валиной кроватью. Поначалу Евдокия приносила ребёнка к себе вместе с зыбкой, и маленькой Раечке трудно было объяснить, почему не она теперь там спит, а какая-то девочка. Но качать Любочку, ей понравилось, правда, сама нянька тут же вскоре засыпала. Вечером перед сном Евдокия парила девчонок в бане. Рая смирно сидела на лавочке и наблюдала за маленькой Любой.
У матери на коленях лежал распаренный веник, на него положила  девочку  и тихонько парила другим маленьким веничком, потом гладила её ладошкой по спинке, ножкам, ручкам, переворачивала и по кругу, как по часовой стрелке водила рукой по животику, ручкам и ножкам и приговаривала:             
- Дай же,  Господи, ручкам – силы, ножкам – резвости, спинке – упругости, а головушке – мудрости!                Потом окатывала тёпленькой водичкой с головы до ног три раза и опять приговаривала:
 - С гуся вода, а с моей дитятки – все болезни и худоба.                Евдокия подавала ребёнка Вале на чистую простынку, а сверху укутывали её одеяльцем и выносили из бани. Раечка тоже так же ложилась и просила, чтобы её парили со словами.
   
   Дни пролетали быстро. С появлением ребёнка проблем в два раза стало больше. Но сильно беспокоило Валю то, что у девочки что-то с глазками. Зрачки сильно колеблются и разбегаются в разные стороны. Было подозрение на то, что её маленькая дочка, плохо видит. Вале посоветовали обратиться к врачу в районе. Выбрав день, она поехала на приём к окулисту, который дал ей направление в областную больницу. Там их встретила очень хорошая врач, как показалось Вале. Она внимательно выслушала причину приезда матери с ребёнком, потом завела её в тёмную комнатку, где через зеркало при яркой лампе осмотрела глазки у девочки и всё объяснила:                - Пусть доченька Ваша подрастёт лет до трёх, потом посмотрим, очки выпишем. Видеть она будет, и  с возрастом зрение должно только улучшаться. В процессе вынашивания плода, видно были, неоднократные, нервные срывы и переживания, что частично могло повлиять на здоровье ребёнка. Беременной надо было меньше волноваться.                - Подрастайте и снова к нам  приезжайте. Будем ждать. Они попрощались. У Вали появилась хоть какая-то теперь надежда на выздоровление Любочки.
  Николай их привёз на машине и ждал возле больницы.
- Не зря мы съездили, сказала она, залезая в кабину. Будем надеяться на лучшее. Главное – всё будет хорошо, да, дочка? Она прикрыла грудь пелёнкой со стороны шофёра и стала кормить, проголодавшуюся малышку.               

       Матрёна ни разу не пришла навестить новорождённую внучку. А Михаилу в армию она написала:                - У Вали родилась слепая девочка, ни на кого не похожая. Теперь она с ней ездит по больницам, а толку никакого нет. Вылечить её не смогут. Так что, подумай, нужны они тебе или нет? Вот, Клавкин мальчик, почему-то вылитый ты. Не знаешь, случайно, это не твой сын? Может, Семёна-то для отмазки, Клавдия рядом держит? Я видела, как к тебе она на сеновал бегала. Мать не так-то просто провести. Что на это скажешь, сынок?
Миша в ответ написал матери одну только фразу:
- Чем меньше, мама знаешь, тем крепче спишь. Сам как-нибудь разберусь, без вашей помощи.
 Клава ему тоже писала, капая на мозги, хотя он ей не отвечал. Всё ждал, когда же от Вали придёт хоть одно письмо.
- Гордая! Такая, прощать не умеет, - рассуждал Михаил. Он опять начал на неё злиться и придумал, как досадить Валентине.

   Миша написал Клавке любовное письмо и хотел бы, чтобы Валя узнала об этом в первую очередь. Клава с первого письма не поняла,                - Серьёзно Миша решил возобновить с ней отношения или, понарошку, чтобы Вальку подразнить. Но, когда он стал присылать одно письмо за другим, вот тут-то и поплыли сплетни по деревне.
Валя опять плакала по ночам от обиды, переживала и за дочку, и за непутёвого мужа.
- Господи, образумь Михаила, направь его на истинный путь, - молила она. Такого унижения Валя не заслуживала.                - Сколько ещё будет мучить нас наш папочка? Как вынести всё это? Где взять силы? – сокрушалась молодая мать, качая перед собой малютку. Ребёнок тоже беспокоился и плакал. Валя брала Любочку на руки и носила её по комнате или прикладывала к груди, но пока сама не успокоится, ребёнок не засыпает или часто просыпается и плачет.
Слух о любовных интрижках жены с Михаилом, дошёл и до Семёна.
Он к этому отнёсся с пониманием.                - Клавка твоя переписывается с Лавровичем, а ты и в ус не дуешь, – упрекнул его как-то конюх Гавриил.
- Ничего не знаю, и знать не хочу. Отстаньте! – сказал Семён.

   Конечно же, он заметил перемену в Клавдии, но в лучшую сторону. Она повеселела, каждый день активно стала делать уборку в доме, чего раньше не было, чаще находилась рядом с сыном, играла с ним и гуляла. А мне, что? «Чем бы, дитя, не тешилось, лишь бы -  не плакало», - спокойно рассуждал Семён.- А Мишку, Валентина, наверное, отшила, вот он и бесится. Для ревности, в письма с соседкой решил поиграть. Приедет, разберутся. Сколько за  это время, воды-то, ещё утечёт! Ну и, дуры же, бабы!                К Вале сегодня на работу зашла Вера. Подруги почти около года не виделись и обе обрадовались встрече.
- Ну, Вера, рассказывай! Как вы там поживаете? Как бабуля твоя, привыкла на новом месте?
- Нет больше нашей бабушки, умерла она от воспаления лёгких, поздно в больницу обратились, да она ещё, сколько скрывала, что болеет. А мы с этим переездом, прозевали её. Простить себе не могу! Вера замолчала и вытерла слёзы. Валя обняла её за плечи.
- Жаль, что так получилось. Каким она человеком была! Царство ей, небесное. Помолчав, Валя спросила:
- Хорошие-то, есть новости?

 - А, как же, потомства с мужем ждём.
- Здорово! А про меня, что-нибудь слыхала? Валя улыбнулась и сделала загадочное лицо.
- Да, прошлой осенью, вскоре после нашей свадьбы, Мишу твоего в армию взяли. Ты из-за этого к нам тогда не поехала? В кабинет вошла Анна Петровна, которая тоже была рада появлению Веры.
- Анна Петровна, мы только до нас скоро сбегаем и назад.
Хочу показать Верке, где я живу. По дороге подруга хвасталась Вале, как дружно, душа в душу живут они с мужем. Свекровь любит её и благотворит. Единственно, что с бабулей так получилось.
Девушки зашли в уютную небольшую комнату. За столом сидели Галя с Ниной и рисовали что-то на листочках. В люльке спал ребёнок. Вера подошла ближе и, заглядывая туда, спросила:
- Что, опять мать родила? Мальчик, девочка?
- Моя дочурка, Любочка! Вера опешила. У неё чуть глаза из орбиты  не вылезли. Она пристально разглядывала спящую девочку.
- Ой, правда, что ли? Валя потянула подругу за руку.                – Ну, хватит смотреть, а то сглазишь. Смешная же ты, Вера! Какой была, такой осталась, и замужество тебя не изменило. Пошли в контору, я кое-что тебе расскажу. Ты только больше  так не удивляйся, а то сама раньше времени, разродишься. Валя тихонько засмеялась, чтобы не разбудить малышку. Уходя, она обратилась к нянькам:
- Девочки мои, милые, поводитесь ещё немного, я скоро уже приду. Когда они вышли, подруга кое-как пришла в себя. Теперь она уже восхищалась на словах:
-Ну и дела! Когда успела? Ты переживала, что у тебя долго никого не было и вот она, красавица - сюрприз! Как Михаил ко всему отнёсся? Небось, восторгался своим изобретением?
- А, как же! Вале вкратце пришлось рассказать, какой у дочки папа «заботливый и внимательный». Вере трудно поверить, что такое могло произойти с Михаилом и Валентиной. Какая кошка перешла им дорогу. Вскоре за Верой зашёл её муж, Павел и они уехали.
- Вера всю дорогу молчала, пока ехала, вспоминая историю с Клавкой на Валиной свадьбе.
- Значит, успела зараза сделать «рассорку» молодым. Бабули не стало, и колдовство начало действовать. Как помочь подруге? – сокрушалась Вера. – Всё, надо искать другую бабушку и померить их. А вдруг, это чепуха? Ой. Не знаю. Что можно сделать?
- Веруся, ты в рот воды набрала? Расстроилась из-за чего-то?
-Да! Не спрашивай меня сейчас ни о чём? Я потом всё сама тебе расскажу, хорошо!
- Ну, ладно! Извини!- сказал Павел и пришпорил коня посильнее.
У Веры из головы не выходил Михаил, который так божился Вале в любви.                - Эх, Миша, Миша! Надо бы ей не за тебя замуж выходить, а за Ивана. Поди-ка, до сих пор ещё Валентину любит. А он ведь, скоро отслужится. Вера вздохнула. Сама когда-то была влюблена в него. Павел мой не хуже. Вон он, у меня, какой красивый, да добрый. На кого будет похож наш первенец! Хоть бы на Пашу. Только Вера хотела что-то спросить у мужа, как увидела, что уже подъезжают к калитке своего дома. Она обрадовалась, тут же забыв о чужих проблемах, когда полным-полно своих.

   К зиме девочка у Вали подросла и окрепла. Молока грудного было много, да и подкармливать её стали жиденькой кашкой. Поили морковным и свекольным соками, которые Валя выжимала через марлю. Садили её на кровати, обкладывая подушками, со всех сторон. Гоняться за матерью Любочка начала рано. Сразу понимала, что её мамочка пришла, поворачивала головку и тянула свои маленькие ручки к ней. С ребёнком Валя чувствовала себя легко и непринуждённо, забываясь и отдыхая душой. Девчонки таскали её везде, тискали, пеленали, как куклу, а ей нравилось. Она очень редко плакала, лишь бы кто-нибудь был поблизости. Ножками сама бегать начала ещё до года. Такая шустрая, подвижная девочка, лопотунья с голубыми глазками. Пыталась разговаривать уже во всю на своём непонятном языке. А, такие слова, как:
          -Мама, баба, дай, на, -  выговаривала очень хорошо.
     Водиться с Любочкой и трёхгодовалой Раей было одно удовольствие. Когда старшенькие девочки, другой работой заняты или в школе, Евдокия и в огород малышек с собой брала. Посадит в тележку с деревянным ящиком, застеленным мягким матрасиком, игрушек туда самодельных накидает, сверху – простынку над тележкой, вместо зонтика. Руки освобождаются, хоть копай, хоть поли грядки, только присматривай за ними, и делай всё, что хочешь, пока няньки не объявятся. У Горячевых три взрослых дочери работали в колхозе и дома всё успевали помогать. Чистота и порядок кругом.

    Валя видела, как у свекрови заросло всё травой в огороде. Не вытерпела однажды, зашла к ним и прополола все грядки, а потом ещё со свёкром и Андрюшкой обработали картошку. Матрёна звала её обедать вместе со всеми, но Валя не пошла.
- Дома наемся, и дочку пора кормить, - сказала она.
- Что, ты, на нас обиду затаила? Откуда нам знать, что у вас там с Михаилом произошло, – оправдывалась Матрёна.
 - Со мной, ничего, а с ним, не знаю! – резко ответила Валя и быстро, перелезая через забор, подалась домой.
- Ты, чего такая злая? – спросила мать.                – Да и так, спина ноет от усталости, а тут ещё свекровь со своими разговорами лезет. Не хочу я слышать о них ничего.
     На отдых у людей, живущих в деревнях, не остаётся времени ни летом, ни осенью, всегда дел – невпроворот. Зато зимой, день незаметно проскакивает, а ночь для Валентины, целой вечностью кажется. Хорошо, если кто-нибудь на огонёк из девчат заглянет. Сама редко куда-то выходит. Днём водятся с её ребёнком, да ещё и вечером кого-то просить надо. Поэтому, если Валя надумает до Катерины дойти, то только с Любочкой.
Вот и сегодня собрались в гости к ним сходить. Морозец небольшой и ветра нет. Закутала, как следует ребёнка, и отправилась. Тут недалеко, сразу за конторой. Катя очень обрадовалась гостям. Схватила Любашку и стала раздевать её.
    - У нас такая жара. Ты тоже снимай пальто, и пойдём за стол. Из комнаты доносились мужские голоса. Один – Николая, а другой – Вале очень знакомый, но припомнить никак не могла.

   - Проходи, проходи, у нас ещё есть гость, сказала радостно Катя.
Но гость сам уже шёл Валентине навстречу. Они остановились в дверях напротив друг друга, на мгновенье растерялись и замерли от неожиданности.
- Иван, ты, отслужил? – первая, придя в себя, сказала Валя.                - Валя, как я рад тебя видеть! – В ответ произнёс Ваня.
- Что вы остановились в дверях? Садитесь-ка за стол, – позвал Николай. Но они будто не слышали. Не отрываясь, смотрели и смотрели друг на друга. Потом Иван схватил её на руки и поставил возле стола, рядом со своим стулом.
- Садись, как я соскучился по всем. Думал по началу службы, что умру от тоски, кое-как привык.

   - Ваня, ты, когда приехал? Дома-то, был?
 - Конечно,  с мамой часок посидел и сюда. Всех хочется увидеть, пообщаться. Завтра все ко мне приходите, отметим приезд.
Вале раньше Иван казался неразговорчивым и не таким красивым. Так возмужал и ещё здоровее стал. Катя принесла Вале Любочку.
  - О, какая у тебя уже большая дочка! Дай мне подержать её, – попросил Иван. Он протянул к ней руки.
- Ну, иди ко мне, маленькая! Он взял её и посадил себе на колени. Любочка даже не возмутилась.
- Странно, - сказала Валя, - кто-нибудь чужой возьмёт её на руки, она сразу плачет, а тут – молчит.
Все рассмеялись, а Николай такую шутку не пропустит.
- Всё, Иван. С завтрашнего дня к Валентине в няньки нанимайся.
- Я, не против, лишь бы Валя была согласна, - сказал он, шутя.
 - Надо подумать, предложение заманчивое, - улыбнулась Валя. Ваня спросил её про Михаила, но она остановила его.
- Не надо, Иван, о нём ничего спрашивать. Лучше ты расскажи нам про свою службу. Мы о тебе ничего не знали. Валя слышала только начало рассказа, а дальше действующим лицом в рассказе Ивана, в её воображении, непроизвольно, был Михаил. Ваня заметил, что глаза Валентины стали грустными. Она вдруг встрепенулась и, поднимаясь, проговорила:
 - Пойду домой,  мне пора ребёнка спать укладывать, а то раскапризничается.
 - Проводить, можно?- соскочил Иван.
- Нет, нет! Я устала от сплетень в деревне. Мы с Любочкой сами доберёмся. Валя завернула  девочку  в стяжённое одеяло. Николай подхватил её и помог донести до калитки. Следом за ними вышел Иван.
- Валя, мне надо с тобой поговорить, - сказал он.
- О чём, Ваня? Может, пожалеть хочешь?  Меня, уже ничем не разжалобишь. Я побегу, а то дитя заморожу.
Дома было тепло. Маруся ждала  сестру и подкладывала в печку, чтобы не остыла подогретая вода, для купания ребёнка. Когда Любашку уложили,  они с Валей долго сидели у камина и разговаривали.

 - Иван, хороший парень, вот бы тебе Маруся такого жениха.
- Да ты думаешь, что говоришь? – возмутилась Мария, - он тебя, Валя, любит и никто ему больше не нужен! Сама за него выходи!
Миша с Клавкой снюхиваются. Тебе терять нечего. Иди, пока зовут, а то поздно будет. Скажу тебе по секрету, что у меня есть парень, который даже очень «ничего». Маруся загадочно усмехнулась и, помахав Вале ручкой, удалилась.
- Ну и ну, повзрослела Маша. Жених тоже объявился. Пусть ей повезёт больше, чем мне, - подумала Валя и вздохнула.
На завтра всякий человек в деревне знал, что Ванька Силанов с армии вернулся.
             На вечеринку к Ивану собрались самые близкие друзья и подруги. Валя, конечно же, не пошла. Тоня с Полиной по просьбе Ивана дважды прибегали за ней.
- Хватит тебе, Валентина, отсиживаться дома. Пойдём с нами, никто тебя там не съест, - упрашивали её подруги, но бесполезно.
- Не хочу.  Я же знаю, что Иван опять меня обхаживать начнёт. Как ему объяснить, что мне это не надо.
Ой, девчонки, женить бы его на ком-нибудь поскорей. Такой парень пропадает! – сокрушалась Валя. Она внимательно посмотрела на Тоньку, а потом удивлённый взгляд перевела на Полину. Те в недоумении, переглянулись.

   - Слушай, Полина!  Тоня ждёт с армии Толика, а у тебя кто есть? Ты никогда не задумывалась, насчёт Ивана. Мне только сейчас в голову стукнуло. А почему нет. Вы даже очень подходите друг к другу. Идеальная пара бы получилась. А то всё мне его приписать стараетесь, забывая о том, что мой поезд давно ушёл.   
Полина засмущалась и покраснела. Ей показалось, что Валя заглянула к ней вовнутрь и прочитала её тайные мысли. Ей нравился Иван, но он к ней относился, как хорошему и верному другу, не более того. Иван с ней делился иногда своими чувствами к Вале. Поэтому для неё не оставалось места в его сердце. Каждая его клеточка была предназначена для любимой подруги, которую она никогда бы не смогла предать. А теперь Валя сама предлагает обратить на него внимание, но как? Насильно, милой не будешь.
- Да ну, тебя, скажешь тоже. Он, кроме тебя, никого не видит. Мы пойдём. Не хочешь идти, сиди дома одна.
- Я теперь, ни одна, а вот с кем, и нам совсем не скучно. Валя взяла на руки Любашку и прижала её к себе. Девчата ушли, а Валя подумала:
- Надо с Иваном поговорить откровенно и на чистоту. Пора расставить все точки над «и»!
    На следующий день ближе к полудню в контору к Вале зашёл Иван под предлогом, к председателю, насчёт работы. Сергея Егоровича не было, а секретарь в его кабинете сидела на «телефоне».
- Я подожду председателя, - сказал Иван, устраиваясь на стуле, стоящем напротив Вали. Разговор первой начала она. Ей удобнее и безопаснее от всякого глаза, выяснить отношения с ним, здесь.
- Ваня, я рада тебя сегодня видеть перед собой. Валя остановилась на миг, чтобы перевести дыхание, но Иван обрадовано перебил её:
- Правда!
- Да нет, это не то, о чём ты подумал. У нас с тобой ничего не должно быть, и никогда не будет. Хочу с тобой поговорить в роли свахи, так как я тебя очень люблю, как друга, разумеется. У меня есть и любимая подруга. Почему бы двух любимых не соединить, а?
- Я-то её, хоть знаю? Или знакомить будешь? – Усмехнулся Иван.
- Ты мне скажи, согласен?  Тебе хорошая нормальная подруга жизни  нужна? – шутливым тоном произнесла Валя. Доверься мне! Это я со своей жизнью оплошала, а вам не позволю.

- О Господи, ты меня и впрямь заинтриговала. Кто же, по-твоему, моя наречённая? Только он проговорил эти слова, как дверь распахнулась и на пороге появилась Полина. Надо же так угадать во время здесь нарисоваться, будто время специально ей назначили, когда приходить.                - Вот уж, действительно говорят, что «мир тесен», подумала Валентина. Она просила Полину принести с фермы накладные для отчёта, но так, к стати, сам Бог помогает.                Увидев Ивана, лицо Полины залилось румянцем, но она сумела достойно разрядить, создавшуюся обстановку. Достала из-за пазухи  бумаги и, подойдя к Вале, сказала:
- Ты просила, вот. Девушка положила их на стол и хотела  уходить. Валя подмигнула Ивану и остановила её. Тот всё понял и вздохнул с облегчением. Он подошёл к Полине, взял её руку и просто непринуждённо так сказал:
 - Привет, красавица!  Вот, ты, какая стала! А что, Полина, пойдёшь за меня замуж? Ты же, Валина лучшая подруга. Поверь, мы с тобой обязательно будем счастливы.
- Ваня, а ты случайно сегодня с печки не упал? Может быть, ушибся, малость? Полина осторожно освободила свою руку и села на стул. Иван не отступал. Он последовал за ней. Валя заметила его настойчивость и подумала про себя:
- А Иван-то, не из робкого десятка. Раньше за ним такого не наблюдалось.
- Как интересно на вас смотреть, но прямо, как дети! – с улыбкой сказала Валя.
 
     Сергей Егорович подъехал к крыльцу конторы и, выйдя из машины вместе с парторгом, что-то ему говорил, размахивая руками. Потом тот куда-то поехал дальше, а председатель зашёл  сюда. Он поздоровался со всеми, а с Иваном -  за руку, с восторгом и расспросами:
   - Отслужил, молодец!  Ну, отдохни немного и за работу. Механиком пойдёшь? Иван даже растерялся от неожиданности.
- Да как же, Сергей Егорович, я не смогу, наверно!
- Сможешь, чтобы такой парень, да не смог! Правда, Полина? – Обратился он к девушке, подчёркивая, тем самым, чтобы и её не оставить без внимания. – Жениться тебе теперь надо, семью заводить. Как ты на это смотришь, а?
- Да, нормально. Теперь покраснел Иван, уши у него запылали огнём.
  - Правда, есть один неуансик, для этого невеста нужна. Она у тебя есть? – шутливо спросил председатель.
- Есть. Полину вот прошу выйти за меня, да ответа ещё не получил.
У Полины от неожиданности даже закружилась голова, она не могла поверить, что Иван не шутит.
- А что, невеста об этом не знает? – заметил председатель удивлённое лицо Полины.
- Нет, то есть, да! Она просто волнуется очень.
- Это дело непростое, ответственное и серьёзное. Поедешь учиться на полгодика, а потом и свадьбу сыграем. Ты, Поля, не переживай, в выходные Иван будет приезжать, время у вас ещё найдётся всё взвесить и принять правильное решение. Вон и Валентина подтвердит.
 - Я, Сергей Егорович, была бы только рада, если и впрямь всё оно так и вышло. Они мои самые лучшие друзья. Валя обняла подругу.
- Хоть ты будь счастлива. А сейчас идите и не расставайтесь никогда. С Богом! Валя проводила их. Странно, что никто до сих пор не зашёл в контору - подумала она, - хотя по времени прошло минут пятнадцать, не больше, а произошло что-то такое важное и доброе, отчего на душе стало по-матерински легко и спокойно.
 
 Иван на полном серьёзе начал ухаживать за Полиной.
- Хватит жить иллюзиями. Только Михаилу набить морду, не помешало бы. Но случай такой всё равно как-нибудь представится.
Как, это Валентина не увидела в нём негодяя, - злился Иван. – Полина хорошая, но так как Валю ему уже никого не полюбить. А нужна ли, она, эта любовь?
  Иван чуть ли не до самого лета пробыл на курсах, а потом сосватал Полину и взял её в жёны. Со стороны, глядя на них, можно только позавидовать белой завистью. Полина никому не раскрывала своих чувств к Ивану, а он хороший умный парень, настрадавшийся от безответной любви. Вот они две половинки и соединились и не могут нарадоваться своему счастью. Однажды при встрече с Валей, Полина сказала ей:
- Ты знаешь, мне до сей поры, кажется, что это, сон и он закончится, как только я проснусь.
- Ничего не бойся, глупенькая. Иван не такой человек, как некоторые. Не думай об этом, поверь, всё будет хорошо. Подруги обнялись.
- Скажи, Валя, ты жалеешь, что не Ивана выбрала?
- Нет. Я верю в судьбу, верю в людей.
- А в Михаила, ты веришь?
- Представь себе, да! Мне надо его дождаться и посмотреть ему в глаза. Только потом буду решать, что делать дальше.                Через некоторое время Валю разыскал нежданный незнакомец. Интересный приятный молодой человек, тот командир части, куда Анна Петровна отсылала письмо, а, вот, про фотографию Валину, которую отправила вместе с письмом, никому не сказала. Тот демобилизовался и проездом, сделав огромный крюк, заехал узнать всё от самой Валентины. Он был поражён тем, что услышал.                - Как так можно было поступить с таким замечательным человеком, - сокрушался Алексей Румянцев. Валя ему очень понравилась ещё на фотографии, а теперь и вовсе не может от неё глаз оторвать.

 - Поехали Валюша со мной в Красноярск,  к маме моей. Она с ребёнком будет сидеть, а мы с тобой на хороший завод пойдём работать. Я влюбился в тебя, поехали. Тебя никто и никогда не обидит. Соглашайся, Валя!
- Но, что ты говоришь такое. От судьбы разве можно убежать. Уговорить Валентину ему не удалось. Такой парень культурный, воспитанный, красивый, но пришлось ему уехать расстроенным и грустным.               
             Сергей Егорович позвал как-то Валю к себе в кабинет, молча посадил её на своё кресло, потом отошёл подальше, чтобы посмотреть со стороны и сказал:
  - Ты хорошо смотришься на этом месте. Валя не понимала, куда это он клонит, помирать, что ли собрался?
-  Вот что Валентина, на председателя хочу послать тебя учиться. Колхозом нашим заправлять станешь,- непринуждённо, как, между прочим, сказал он.
- А, Вы куда? – осторожно спросила Валя.                - Хороший вопрос. Меня в район переводят, будь она нелёгкая, - выругался председатель. Других кандидатур, что ли не было? Туда, сюда, бегать, думают так это просто, – ворчал он.
 - Ты, Валентина собирайся, курсы начинаются уже с понедельника. Я хочу оставить после себя достойного человека. Кроме тебя, некого. Валя только хотела что-то сказать, но Сергей Егорович перебил её: - Никаких отнекиваний я не принимаю. Иди сейчас работай, подбей там все «бабки». Нас тоже никто не спрашивает. Так, что милая, делай то, что тебе говорят.
     
 Через два дня, в субботу, поднялась высокая температура у   Любочки. Пришла  Никитична, поставили жаропонижающий укол. Валя сидела возле ребенка, накладывала на головку влажный компресс или обтирала всё её горячее тельце влажной марлей. Вечером послала Зою к  председателю, сказать, что поехать Валентина не может из-за больного ребёнка. Через полчаса Сергей Егорович сам пришёл навестить Валю. Как раз зашла Евдокия.
- Не хочет она ехать, Сергей Егорович, с обидой в голосе сказала Евдокия. - Не доверяет мне дитя.
- Мама, ну что ты говоришь. Я не могу бросить больного ребёнка. Вы, Сергей Егорович, меня хоть поймите!
- Я понял, счастливо оставаться! Пусть девочка быстрее выздоравливает. Он резко развернулся и вышел.
- Как нелепо всё получилось. Валя потрогала лобик дочки и пробормотала тихо:
- И надо же было тебе заболеть так сильно, крошечка, ты моя, ненаглядная. По щекам Вали текли слёзы. Евдокия тоже прослезилась.

  - Что теперь реветь-то. Слезами горю не поможешь. Не переживай, поправится наша Любашка. Я вот отвар трав принесла, попои её из ложечки сейчас, потом на ночь ещё разок дашь, должно полегчать. Остыла где-то, вот и захворала. С кем не бывает. Много ли ребёнку надо. Евдокия собралась уходить.
- Может дня через два тебе поехать, вдруг не поздно ещё будет?
- Нет, мама. У тебя самой вон их сколько. Столько дел надо успеть сделать, а тут ещё, моя. Не могу всё на тебя сгрузить. И так хорошо помогаете. Как бы я без вас жила, совесть тоже надо иметь. И Валентина не поехала, а надо бы!
 
(Продолжение следует)