(Отрывок из "черновика" романа "НЛО, либо нет", его девятой главы)
И тут дом Кузьмича превратился в его предыдущий дом, который я видел только на старых фото, - гораздо больший по размерам. Подойдя, я заглянул в одно из окон. Внутри на табурете, в одних трусах сидел молодой человек, не далеко от него, на двуспальной кровати, лежала девушка. Тонкое покрывало выдавало все изгибы её, лежавшего на боку, тела. Девушка встала. Она была одета в голубую рубашку. В противоположное от меня окно влетел тёмно-синий бумажный самолётик. Девушка взяла его, развернула в листок и что-то внимательно прочитала. Затем перевернула листок и читала снова… Подойдя к, сидевшему на табурете, молодому человеку, она протянула ему листок и произнесла: “Буд-то про нас написано”. Молодой человек взял листок, прочитал написанные на нём слова, затем произнёс: “Как раз то, что надо” и, смяв, затем расправив бумагу, потёр её меж, сжимавших её, кулаков. Потом вышел из дома. Я видел его и здесь. Он вновь потёр листок меж сжарых ладоней и направился в туалет…
Здесь у моих ног опустился ещё один синий бумажный самолётик. Подняв и развернув его в листок, я прочитал с него:
“Копия № 2
“Sobaчiй vаlьс Меndеlьсона”
Моя любовь к тебе на кончике пальца,
Она там без крыльев мается,
Она там начинается и кончается
Меж тем как мы встречаемся и прощаемся.
Моя любовь к тебе на кончике пальца,
Она такая нерелигиозная,
А любовь то всё никак не начинается,
Когда возвратно-поступательная, она занозная.
Я люблю тебя сильно, - для развлечения,
Я люблю тебя быстро, - до сердцебиения,
Я с тобой, ты со мной для секундного опъянения
И, прощаясь, мы не просим друг у друга прощения.
Мой цветок с твоим цветком целуется,
Но мы всходы "дико-комнатные",
Наши корни в двух горшках волнуются, -
“Но что разбить: их или себя рукой неопытной”.
Ты кончика тела моего не косайся,
Лучше поскорей разбейся и спасайся.
Может быть мы, будучи с другими,
Были бы иными молодыми.
Может даже не с другими, а друг с другом,
После двух сердец взаимного сличения,
Не всвязи уже с "брюшным недугом",
Оба не просили бы прощенья.”
Затем я перевернул листок. Там тоже был стих, не очень, на мой взгляд, удачный:
Дом звёзда и свечи
И в прохладный тёмный вечер
Разжигали двое свечи,
Растекался от Зажжённой печи
Жар звезде одной навстречу...
"На руках моих Беспечных
Нужен след твоих предплечий,
Чтоб, обняв при Первой встрече
Обнимать мне так их Вечно"...
И не мы в том доме были,
И не нужно то тепло,
И не нужно, чтоб, смесимо,
С кровью молоко текло...
Лишь добавь ещё два слова:
Муж, жена, - Жена и Муж
И не будет того дома,
Где со свечью много стуж
И не вспыхнет тогда печка
От, зажжённой торопливо, свечки.
Не сгорит тогда весь дом, -
Словно проклят колдуном...
Звёзд должно гореть ведь много,
Не одна гореть должна.
Небо всё под ваши ноги,
Коль Любовь для вас важна!..
В моих глазах резко потемнело. Сильно закружилась голова. “Нестерпимо” для сознания. И я его потерял… Очнулся вновь недалеко от дома Кузьмича. Второго. Вновь двинулся вперёд. Вошёл внутрь. В задней, намертво отделённой от передней дверью и гвоздями, с ужасом наткнулся на висящий в петле труп той девушки в синей рубашке. Я стоял теперь в почти полной темноте, - только луч света, идущий от большой дыре в потолке, освещал повесившуюся, не всю, а с таза до шеи. В моей руке теперь был фонарик-пчела. Нажав сначала не на ту кнопку, я вызвал разряд электрошокера, затем всё таки включил в режиме сканирующего фонарика. Обследовав лучём всё помещение, я посветил на мёртвую девушку, затем выше. Верёвка была красной и светилась розовым цветом. “Так, понятно, - верёвку ей дали или подбросили суггестианцы” - заключил я. На полу, перед моими ногами, лежал новый синий листок бумаги. Подняв его, я прочитал:
““Депрессия.”
В твоих глазах я вижу небо.
В нём летают летучие мыши...
Оно ночное.
“Бабочки”
В моём животе пархают бабочки,
Но они все из острого железа.
По-моему это казнь.”
Вдруг я ясно почувствовал чей-то взгляд на своём затылке. Обернулся. У затемнённой стены стоял чей-то чёрный человеческий силуэт. Неожиданно он выставил на свет, склонённую вперёд, голову, по которой я узнал Александра Егерёва, и произнёс: ”Никто больше не должен был видеть эти хокку”. Затем он протянул мне жёлтый листок со словами: “Моя реабилитация”:
“”Кавычки”
Мой поезд “катит” "между шпал",
"Листая" уличные виды,
Со склона "лес под мост упал", -
"Не выдержал обиды",
Мы "пролетаем" над рекой,
Под нами птицы пролетают,
До "станции" подать рукой,
А "пассажиры" всё "болтают"...
Меня несёт куда-то в хвост, -
"Насквозь" "вагона-ресторана"
Там держит свой угрюмый пост,
Вися, зелёная бандана.
Мне рядом хочется повиснуть,
Чтоб чёрно-белую забыть
И некому здесь даже пискнуть,
Чтоб тишину мою убить.
Зачем ты подошла когда-то, -
Спросила жду ли я тебя?
И я подумал: быть бы рядом,
Пускай хоть даже не любя.
А когда ты говорила с другом,
Я от ревности "ослеп";
Чем же я был так "напуган"?
Да жизнь была, - "стеклянный склеп"!
Ты села не на мой маршрут,
Я "опоздал" на первый свой,
Тебя, конечно, где-то ждут...
Меня же ждёт "борьба" с собой:
"Быть может ты поедешь дальше?
Быть может повернёшь назад?..
"Наверно" "жду тебя всё там же"
Где год назад сидел
и “никого не ждал”..."
Волокордин меня “замучал”,
Я долго ждал пока усну,
Не подвернулся больше случай
Тебя увидеть наяву...
Как много новых впечатлений! -
Я покупал себе "наркотик",
Я отморозил нос, седу бородку отпустил,
Я "осторожный" дед-мороз-невротик,
Вот и причина, - почему грустил.
Я вернул Сашку его стих и тихо произнёс: “Надо её снять”. Но внезапно, посветив под ноги повешенной, заметил новый лист бумаги. Уже алый. Поднял. Прочитал:
Две розы сплетены
Растёт цветок красивой розы,
С шипами, но растёт...
Не вижу никакой угрозы,
Коль аккуратно Друг цветок берёт...
Сорвавши резко розу,
Да голою рукой,
Не миновать "мороза", -
Обоих "кровь пойдёт струёй"
Но обрезать шипы, -
Не к вечной вместе жизни.
Берите аккуратнее цветы, -
Мы все в душе "капризны"
Жизнь каждого так коротка...
Не подрастёт "крест" от
греховных грузов,
Коль хватит одного цветка
Для прочного союза.
Повешенная девушка тут же словно растворилась в воздухе. Была призраком? Я передал лист Сашку. Он чрезвычайно удивился:
- Это тоже мой стих. Но написан не моим почерком. Как она узнала?.. Как мне жаль, что она так сильно его любила. Как мне жаль, что я пишу стихи!! - схватился Сашёк за вскинутую голову руками.
- Ты хотел сказать:”...что он её не любил”?
- Может ещё и он себя убъёт из-за вины вкупе с гордыней! Горе мне! Ад мне! Как предостеречь других, читавших эти стихи?! Мне никогда не реабилитироваться!
- Напиши ещё один стих,.. Болван.
- Думаешь не напишу? Дай листок… - сказал Сашёк, хлюпая носом. По его лицу потекли слёзы - "На спор" у меня всё в пять раз лучше и быстрее получается...
Он взял алый лист, отошёл к стене, приложил его к ней и с минуту что-то быстро писал в кромешной тьме. Потом подошёл ко мне и протянул своё “новое творение”. Я прочитал на обратной стороне его, плохо разборчивые, каракули:
Одной ногой я уже там.
Одной ногой я уже там,
Но вот другой, - в рожденьи,
И никому я путь свой не отдам,
Сколь сильным не было бы "навожденье"...
Однажды я готовился пол года,
Другой раз всё спонтанно делал я...
А мог сходить туда, где есть Свобода,
Для понимания симптомов и меня...
Ну неужели ж воля броситься с моста
Сильней дойти до "специального поста"?
"Желанья" нет? Я понимаю, да:
"А я, - Нормальный, - ринусь с крыши без труда!!!"...
Да, к психиатру подойти, - словно униженье,
Но он не просто врач, - "волшебник",
И нужно лишь терпеть, терпеть и верить
И он для жизни сможет в вас ростки посеять...
Да, стих написан не для "помешанных на смерти",
Но, если вы считаете себя здоровым
И тянет вниз, а нет, - повеситься на жерди
Вам нужен человек, умеющий быть весословным
К врачу стремитесь, ибо грех,
Свершённый пред вашими родными,.. -
И голова, - расколотый орех,.. -
И их мучений ад обнимет...
Не бойтесь, психом, что они вас назовут, -
Как их "умерить", - тоже врач подскажет.
И хорошо, когда с тобой они придут, -
Симптомы, пересказанные, всё "расскажут"...
Одной ногой я уже там,
Но вот другой, - в рожденьи,
И никому я путь свой не отдам,
Сколь сильным не было бы "наваждение"...
“Ну, во всяком случае, получше, чем “дед-мороз-невротик”. Стих весьма слаб, и именно потому, что написан "на спор"...” - сказал я Сашку, передавая ему лист бумаги, но его уже не было за моей спиной...