ДЦО «Лагуна Север», Киселёв Иван — «Кир»
Увидев её здесь, лежавшую здесь, под слоем хвои, я возликовал. Средство моего спасения было найдено. В том, что оба весла находятся под ней, у меня не было и сомнений. Четыре года назад, в последнее лето жизни моего деда, он спрятал весла именно под её корпус.
Возбуждение было столь велико, что я схватился за борт лодки и… и ничего не произошло. Как оказалось, я не могу поднять её в одиночку.
— Ну же, ещё один раз, навались! — приказал я сам себе.
Бесполезно! Она даже не поддалась моим усилиям. Плохо, очень плохо! Я ведь раньше мог это сделать, хотя мне было намного меньше лет.
И тут я вспомнил, что вместе со мной лодку переворачивал и мой дед. К тому же я тогда увлекался с его подачи гиревым спортом, и в частности трапецией…
— Мышцы надо постоянно тренировать, — образ дедушки всплыл из глубин памяти. — Как и ум.
Я с сожалением посмотрел на свои ладони. Непорядок! Если свой интеллект я смог поддержать и в условиях ЦСР, перечитав все книги из библиотеки, то с постоянным физическим развитием была серьёзная загвоздка. Вакханалия (вроде так это называлось в толковом словаре) «обеспечения детской безопасности и создания дружелюбной среды» в виде целого свода распоряжений, убрала из нашего спортзала даже двухкилограммовые гантели и турники. Просто, «во избежание возможных негативных последствий и травм». Для перестраховки.
Вспомнив об этом, мерзкий червячок сомнений вновь пробудился, чтобы завести шарманку о том, что у меня ничего не выйдет, что даже в том случае, если я смогу столкнуть эту лодку в воду, то я не смогу справиться с её управлением, а значит — погибну. А потому, не лучше ли покорно согнуть спину и поступать как все? Ведь ещё два с лишним года я буду сыт, одет, обут, в тепле. Это — Судьба!
— Заткнись! — выплюнул я вслух своему собеседнику, вкрадчиво шептавшему мне откуда-то слева. — Рок, быть может, и есть, но так называемой Судьбы — нет и быть не может! Её силу противодействия можно и даже нужно преодолевать!
— Но ты же один! — возмутившись, по-змеиному зашипел червяк. — Ты лишь тоненький прутик, который может запросто сломать любой сильный порыв ветра.
— Сейчас? Возможно, но… — меня в тот миг посетила столь жизнеутверждающая мысль, что я встал на носочки, чтобы казаться своему невидимому визави хотя бы на пару сантиметров, но выше. — Но что ты скажешь, если я буду не один? Если нас будет много? Попробуй, сломай крепко связанный веник!
Мораль из старой, почти забытой ныне сказки, брошенная в сторону моего невидимого «доброжелателя», произвела на того воздействие, сравнимое с эффектом от разорвавшейся бомбы. Не знаю, было ли это в реальности, или то была лишь слуховая галлюцинация, но я услышал звериный вой, полный страха и боли.
— Что, нечисть, словил? — на моём лице заиграла улыбка победителя. — А теперь, отвали от меня…
Маршрут, который я указал побеждённому невидимке, был коротким, но, как оказалось, действенным. Вой моментально смолк, а я, задрав свою голову вверх, впервые позволил себе глубоко вздохнуть, пропустив через свои легкие чистый воздух с дурманящим натуральным хвойным ароматом. Между кронами сосен я смог разглядеть кусочек голубого небосвода, на который набегала тучка.
— Часа через два пройдет дождик, — подумалось мне. — Но этот дождь — счастливый дождь!
Осознавая это, я всё же подправил брезент, которым была надежно укрыта от посторонних взглядов лодка, и перекрестил её. Просто на всякий случай. Я уже знал, чем мне необходимо заняться в самое ближайшее время. Как не странно, но я искренне возжелал, чтобы сплетни, рассказанные «Червяком» были хоть на треть правдивы. Я бы и сам, спонтанно планируя побег, при случае воспользовался бы ёлкой для преодоления забора, если бы не одно но…
Бежать на своих двоих было нельзя. Это единственное, что я усвоил из прошлогоднего открытия, сделанного на основе рассказов Сергея.
Возвращаться я решил не напрямик, а обойти территорию по периметру. Без всякой цели, за исключением дополнительных пары сотен глубоких вдохов, пробуждающих приятные воспоминания моего детства. Сделав буквально несколько десятков шагов, я остановился и, опустившись на колено, внимательно пригляделся. Это же…
Черника! Это может быть только она. Бережно обобрав весь низкорослый кустарник, я отправил всю горсточку ягод в свой рот и с наслаждением разжевал их, чувствуя сладковатый сок. Эх, благодать! Вы даже не представляете себе, какое это чудо — вновь поесть лесных ягод через столько лет.
Почувствовав охватывающий меня азарт, я уже начал было подбираться ко второму замеченному мною кусту, как вдруг услышал подозрительный шорох, заставивший меня прислонится к ближайшей сосне и замереть. Источник усиливающегося шороха приближался и настораживал меня все больше и больше. Это был человек, вернее… люди! Они, передвигались хотя и осторожно, но, если по мне, так изрядно при этом шумели. К тому же, они то и дело шикали друг на друга, как только хвоя под чьей-нибудь ногой хрустела слишком сильно по их мнению.
Вскоре мои глаза сумели различить трёх… мальчишек, деловито перемещающихся по по леску прямо к ограде, прямо в цепкие и явно недружеские объятья усиленной охраны. Даже на вид двое из них были младше меня. И если парочка друзей, следовавших на несколько шагов позади первого, была примерно моего возраста, то возглавлявшему эту процессию рыжеволосому мальчугану, одетому в зелёный плащ, я бы не дал и одиннадцати лет от роду.
— Долго ещё? — осведомился один из отстающих. — Пошли бы мимо столовки, уже были бы на месте.
— Вот только дальше её дверей мы бы не прошли, Олег, — отозвался самый младший из всех троих. — Там охранников трое стояло. Их как раз хватило бы для того, чтобы поймать каждого из нас.
До сих пор сохранявший молчание парень вполголоса выругался.
— Полностью согласен, Максим, — кивнул головой тот, кого, судя по всему, звали Олегом. — Веди нас, Вергилий!
— Кто? — удивлённо переспросил самый мелкий.
— Ну, проводник, то есть. Ты просто о таком не слышал, — примирительно пояснил Олег. — Вон и «Умка» подтвердит.
— Факт! — отозвался Максим, имевший подходящую комплекцию к своему прозвищу. — Точняк, проводник!
— Тогда, ребята, за мной! Только тихо. Еще пять десятков шагов и…
— И вы попадётесь в лапы тем охранникам, которые сейчас спиливают вашу заветную ёлку!
Я вмешался в чужой разговор без всякого спроса. Это было некрасиво, возможно, что и аморально, но в высшей степени правильно. А мораль никогда не должна удерживать человека от совершения правильных поступков!
Двое старших заметно вздрогнули, а младший моментально нырнул рыбкой, прижавшись к земле. Напрасно! Будь это лиственным лесом, у него оставался бы шанс затаиться, но сосновый бор — совсем другая песня.
— Я вам не враг! — с этими словами я вышел из-за скрывавшей меня сосны. — И тебе, славный эльф, тоже. Меня Иваном зовут. Можно и Киром, как в вирте, я на то не обижусь.
— А ну, повтори ещё раз то, что ты нам сказать хочешь, — недоверчиво потребовал Максим, по праву истинного старшего в группе, выдвинувшись на три шага вперёд.
И это мне в парне понравилось. В таких ситуациях все непонятные ситуации должны перетирать атаманы…
— То же самое, что и минуту назад. Вашу заветную ёлочку по приказу этой старой мегеры спилят если не прямо сейчас, то минут через десять. И число новоявленных лесорубов будет явно превышать одного человека. Впрочем, желающие могут убедиться в этом лично. Моё же дело — предупредить!
Будто по заказу, едва я сделал подобное предложение, как из-за моей спины до наших ушей донеслось пение бензопилы, прервавшее наш разговор. Минуту спустя оно прекратилось, послышался короткий треск, а затем и продолжительный звук от удара дерева о землю, сопровождавшийся короткими матерками охранников.
Стоявший передо мной атаман яростно сжал кулаки. Его примеру последовал и его одногодок, а вот младший мальчуган, ошарашенный постигшей их катастрофой, прикрыл свое лицо ладонями. Это что же, он плакать сейчас намерен?
Но этого не произошло. Он, опустив свою голову, подошел к нам с Олегом и, не поднимая глаз, сказал:
— Простите, это всё из-за меня. Хотите — можете побить. В этом вашем несчастье виноват лишь я…
— Не ты! Даже думать не смей подобным образом. Всему виной стукач, сдавший не только тебя одного, но и всех вас скопом.
— Что? — возмущённо загудели в ответ все трое сразу.
— А вы думали, что на этого эльфа вышли совершенно случайно? Ага, счас!
— Умка, Умка, — вздохнув, чуть слышно промолвил Олег, обернувшись в сторону Максима. — К сожалению, ты и в этом своём предположении оказался прав.
И тут же, спохватившись, Олег перевел свой взгляд снова на меня и спросил:
— А сам что сейчас в лесу делаешь? И как ты вообще узнал о готовящейся ловушке?
— О ловушке я узнал, пробираясь вдоль ограды коттеджа начальницы этого… бордельника, — нарочисто грубо ответил я сперва на второй вопрос. — А что касается первого… я делал то же самое, что планировали сделать и вы. Правда, немного другим способом. Он сложнее по исполнению, но вся штука заключается в том, что ваш вообще никуда не годится.
— Это ещё почему? — недоумённо спросил меня самый младший из стоявшей передо мной троицы.
— А тебя как величать? — вопросом на вопрос ответил я.
— Андреем.
— Вот что, Андрей, твой план делает тебе большую честь, только вот гладок он только на бумаге. А вот про овраги, как водится, в нём не сказано ни слова. Рассказать о них? Правда это затянется надолго…
— Мы, если честно, сегодня хотели только проверить, выдержат ли нас ветки, — ответил за всех Максим. — Но, поскольку этот способ побега теперь невозможен, нам всем не помешает для начала вновь собраться с мыслями. К тому же у тебя, судя по всему, есть не только то, что надо рассказать, но и то, что можно предложить. Так что мы всё обсудим завтра утром, сразу после завтрака. Правда, учти, что в любом случае Андрей в этот план должен вписаться. Иначе… ты сам по себе, а мы без тебя что-нибудь придумаем, усёк?
Последним уточнением неизвестный (и в то же время заочно знакомый) парень ещё больше расположил себя ко мне. Если человек приучен ни при каких обстоятельствах не бросать своих, то с ним точно не пропадешь. К тому же, как я помнил, лодка была рассчитана минимум на шестерых взрослых людей и груз. Поэтому протянутую руку я крепко пожал с большим для себя удовольствием.
— Заметано! Значит, после завтрака у меня. Я в «Олимпе» обитаю. Двадцатый номер. Буду вас ждать.
Трое моих новых знакомых исчезли между деревьями. Следом за ними отправился и я, вновь нацепив на голову свой шлем. Выйдя из пролеска, я пошел к своему корпусу «Олимп», единственному из всех, стоявшему в небольшом березняке, напрямик, пребывая в прекрасном расположении духа. Казалось бы, уже ничто не сможет его изменить, но вдруг небольшое изменение во внешнем виде моего корпуса заставило меня сдернуть шлем и с тревогой посмотреть наверх.
Наш корпус был двухэтажным зданием, каждый в три метра вышиной. Над вторым и последним возвышался чердак, на метр превосходивший его по высоте. После чего начиналась непосредственно крыша, на которой сидела, свесив ножки вниз, знакомая мне… Дариана.
— Да… ра? — негромко окликнул её я.
Мой отец был при жизни известен в иных кругах, как «переговорщик», и потому я знал, что в подобных ситуациях важна каждая мелочь. И, если девушка упорно просит называть себя именно Дарой, то любое иное обращение к ней может спровоцировать её на совершение очень большой глупости.
Она, до этого смотревшая куда-то ввысь, наклонилась и, увидев, что к ней обращаюсь именно я, остановила на мне свой взгляд.
— Дар, а можно… можно и мне сесть рядом с тобой? Ничего больше, просто сесть и… тоже свесить свои ноги вниз, как ты?
Сначала до меня донесся смешок, а затем её правая рука сделала в воздухе приглашающее движение, сама же девушка подвинулась влево. Теперь дальнейшее зависело лишь от меня.
Войдя в корпус я устремился по лестнице, заглушая свой страх той песенкой, которую не то пел, не то выл порою, приходя домой, мой отец, возвращаясь с подобных «переговоров». Песню, которая так сильно подходила к столь непростой нынешней ситуации.
Где-то там, где кончается,
Где кончается вся земля,
На краю мы качаемся,
Ты и я, ты и я.
На краю ноги свесили
И плюемся мы в никуда,
Как смешно, сердцу весело,
Чудеса! Чудеса![1]
[1] «Агата Кристи», «Чудеса»