8.
Купили мороженое. Ели. Такой снег освежает вприкуску. Щеки пылали: царапины хоть и прижигала одеколоном, затянутся они не вдруг. Прохожие бросали выразительные взгляды, словно понимали, что за отметки красовались на непокрытом паранджой лице.
- Не унывай, Клава,- наклонялся ко мне учитель.- О чем твоя печаль? Хочешь услышать о настоящей печали?
- Мало ли чего я слышала?
- О «богудонском треугольнике» тоже?
- Какая в треугольнике печаль?
- Послушай – и узнаешь.
Мне было все равно. Какой ни разговор – всё разговор. Молча идти по шумной улице неловко, люди оглядывались, не за повздоривших ли принимали нас?
- Семья – это бездонная космическая яма,- заговорил Федор Башкатов,- или дно океана. Тебе не кажется?
- В семьях об этом помалкивают,- не среди волков жила, всякие видела семьи.
- Ну да?
- Да, семейные бездны скрыты, сам сказал. И богудонское мелководье под водой.
- Глупости. Всё на виду и ничего не изменишь. Мы бултыхаемся в нем и никакая мудрость не поможет из него выбраться, и ничей опыт.
- Слышала и про вас, если это не сплетни,- хитрить было ни к чему.- Это Таня и Платон, Алена и ты, Женя и Аристотель.
- Во-во, это самое. Может подскажешь, как дальше нам жить? А? А-а-ааах-ххх,- он рассмеялся, затряс рыжей головой. – Знахари! Так вот, Татьяна Черемушкина-Коростелева-Башлыкова-Услинская…
- А это ещё кто?
- Во-во, ещё кто – все твои знания. Таня – внучка бабы Тони.
- Почему Черемушкина? Художник Черемушкин учил Шурку рисованию.
- У художника есть сын, Черемушкина – девичья фамилия Тани, остальные фамилии она приобрела самостоятельно. Алена – дочь Павла Сергеевича Степанова, но не от Дарьи Игнатьевны, улавливаешь? Степанова-Услинская-Коростелева-Башлыкова! Женя – Иванова, дочь начальника механической мастерской.- Башлыкова-Услинская-Коростелева. Никакой это не секрет, не секрет и то, что Алена – дочь Тамары Петровны Степановой от… и это не секрет, от пленного немца. Немец ещё и не пленный жил с нею, отсидел, вернулся и так далее… Они и выходили замуж, были замужем, как теперь: Алена – моя жена, Таня – Платона Услинского, Женя – Анатолия Коростелева, я – крановщик, они – философы. Понятно?
- Набило оскомину аж,- призналась я, хотя «понятно» было не совсем.
Вышли замуж, жили – что особенного? Не быть родителей у них не могло, вроде так. Непонятно стало, как можно найти человека в стране, среди многомиллионного народа, если в городе всего три семьи способны запутаться до неразберихи?
- «Волга» со цветами, с лентами, с прицепленными к радиаторам куклами, символами девственности и непорочности, поднимали пыль,- заводился Федор Башлыков. Как женятся люди первый раз? Стала, скажем, Алена самостоятельной, по боку узурпатора Павла Сергеевича, невыносимо же, когда отец, бывший фронтовик, вместо того, чтобы нести копейку в семью, краски, кисти да карандаши покупал какой-то колдунье, и что? Не будь дурой, Алена устраивается кассиром в системе общественного питания, тут основа всему – характер. И разносторонние интересы. Любопытства достаточно приспособиться к подходящим обстоятельствам. Умеет считать. Слегка изменила известный лозунг: «Шаг вправо, шаг влево – измена!» Этим и поставила на место доверчивого в послушняк мужа.
- Не усложняй,- засмеялась я. Знакомство с таганрожцами продолжалось
- Хорошо,- положил он руку на плечо мне, как бы успокаивая. – Один растет и умнеет – пусть, Аристотель, скажем, растет и тупеет – тоже пусть? Быть грузчиком, грузчиков ещё и в докеры переименуют, нравилось, справлялся, философствовал: «Не место красит труженика, труженик красит место!» Украшает. Любит Толя выражаться афоризмами.
- И появился у него соперник – увлеченный, состоятельный, сильный и смелый,- подсказывала я ход развития следующей семейной истории.
- Ниоткуда он не появлялся, на Богудонии все своё. Ты подожди. Женя училась. Её отцу хотелось вывести дочку в люди, старшая-то уже застряла на причале. Любопытный тип, учащаяся дочь. Любить неспособны, нежной бывает редко, быть любимой потребности не испытывает, дура – не дура, что-то около того. Быть в людях ей необходимо, там никто не знает её. Не судьба. Запомнили её высказывание: «Культурной быть хочу! Случайно ли папа дал имя мне не Мотря или Клавдия, но Евгения? Отец понимал, время повернуло в сторону культуры!»
- Коростелевы – сама культура,- вздохнула я. – И Евгения вцепилась в меня всеми когтями.
- Перепадает от неё Аристотелю т Платону. Перепадало и мне. Платон стал закладывать за воротник, Аристотель промок в школе. Женя от нас воротит личико, льнёт в культуре. Очки нацепила. Очки у неё с простыми стёклами, таскает для солидности. Заладила: местным вузам слабовато поднять её интеллект на порядок. Отправилась в областной вуз, её забраковали, но и назад она не спешила. Аристотель рванул за смежной специальностью, но на самом деле – за Евгенией. Баба Тоня предупреждала её отца: «Не привезла бы внученка в подоле…»
- Да?
- Да. Платон дал бой домострою бабы Тони. У неё как? Будьте верными, муж – жене, жена – мужу. Слушайтесь друг друга. Уступайте друг другу. Любите друг друга. Нашла друзей – мужа и жену! Нам мораль – острый нож, произвол над свободой. Платон, он всё под отцы косил, старался казаться взрослым, повёл с нами такие разговоры: «Дети мои, подготовка к семейной жизни – дело серьёзное, требуется подход! Как распорядились мы единственной своей судьбой? В школе, когда носили в портфелях дневники с единицами и двойками, мечтали: поженимся. В итоге что имеем мы? Рой разочарований. Курс лекций о семейном счастье мы прослушали ли? Нет, но в ЗАГС вскочили. Изучили мы зарубежный опыт семейного просвещения? Нет. Чего ждем? Справки из государственного учреждения на гарантию домашнего благополучия? Так хорошо ли нам? Отвечаем хором: не совсем.
- Это – Алена, Таня, Женя, ты, Толя и Платон?
- Ну да. Посыпались жалобы. Алена: «Что муж? На что не решишься, чтобы…» Таня: «Духовная теснота угнетает, не распахнёшь ли двери, чтобы…» Женя: «Ищу смысл жизни во имя культуры, чтобы…» Платон: «Нас обманули. Мои способности разбились о Женьку, Аленку, Таньку…» Толян, он же Аристотель: «Держитесь середины. Верная и надежная – в центре, две другие – крайности. Ультрамрак и инфрафиолет.
- А ты, учитель?
- О себе дурно не говорят… Ты это,- повернулся ко мне Федор,- не налети на этих чертей, можно и четырехугольник построить, дело не хитрое. Платону бы стать благоразумней, но продолжал изрекать он сентенции: «Семейный круг та атмосфера, где возможности для самосовершенствования практически безграничны. Семья и только семья поможет обществу поможет стать эгидой социалистически цивилизованных людей. Семейный коммунизм – вот истинный код мирового разума…» Ему возражают: «Оглянись, кто спит с твоей женой…» Он и в затылке не чешет: «Тот, кто поступает согласно моему учению. Женщину постелью не испортишь!» Что взять с философа? Шурка Степанова забила тревогу: «Берегитесь! Не подвергайте Богудонию опасности. Если не возвратитесь к изначальным мужьям, грянет землетрясение. Пострашней Везувия будет, о Везувии не предупреждали…»
По старой лестнице сошли мы на Каменку. К морю. Федор Башлыков подозвал мальчишку, что-то ему шепнул, сунул в хваткую ладонь рублевую бумажку. Хотела было я спросить, что он замышляет, но передумала: всего на свете всё равно не узнаешь.
(Продолжение. Глава 9.
http://proza.ru/2023/03/09/155).