Когда в Амстердаме, повадился ходить к портовым девкам, раз в неделю, не так представлял себе, как выглядит то, что не произошло у него с худенькой девочкой, дочкой рыбака. Когда ещё ничего не имел у себя за душой, не мог и подумать, действительно став капитаном, легко, без денег будет находить себе женщин, счастливых от возможности переспать с ним в ожидании большего. То, что не мог дать, надеялись получить от него. Не думал о свадьбе. Не видел возможности найти себе жену среди русских женщин, так, как те из них, кого считал достойными себя, сторонились, как иноземца. Остальные не оставляли в его памяти и следа, мелькая, словно мотыльки у светильника мчащейся в ночи кареты. Вот, если бы обладал титулом, тогда возможно страх перед его плохим русским рассеялся сам собой. Теперь же, когда стал бароном, всерьёз задумался об Агнезэ.
Всё же, что-то связывало его с ней, несмотря на проведённые в разлуке годы. Но, не представлял уже рядом с собой её, считая слишком простоватой для себя, сильно изменившегося за эти годы.
Удивлялся теперь своей холодности по отношению к смерти брата. Не так сильно тронула его, как тот факт, что теперь может ещё всё вернуть обратно. Ощущал именно сейчас, когда сбылись его мечты способен повернуть время вспять. Но нужен ли ему её сын? Сможет ли воспитать, как своего. Пусть оставит тёще с тестем. Поможет отцу деньгами, так, чтобы тот не вышел больше в море. Слишком уж много оно взяло себе в их семье. И теперь, способен договориться с ним, но не так, как договаривались прежде все его родственники. Нет, куда хитрее, и не попросит у него больше ни о чём. Просто сделает так, чтоб отец купил себе лавку.
Но, хорошо, хорошо. Это всё так. Но, как же Агнезэ? Может ей уже не нужен, забыла, считает предателем?
Нет. Так и не нашёл жену в России, как повелел называть эту страну Пётр.
И вот теперь, когда прошло столько лет, неужели всё же едет к себе на Родину, в надежде увидеть эти глаза, что так и не забыл? Понял; встретив Агнезэ – примет решение. Надо только увидеть этот взгляд наяву. Не изменился он, не стал ли другим? Но умна ли она, ведь помнит её совсем юной? Может стала, как и подобает жене рыбака, глупой и сварливой? В любом случае, всё решится на месте.
Большие корабли никогда не заходили в мелководный залив, где располагалась рыбачья деревня, в которой родился. Посему добирался домой из Ростока, куда приплыл на торговом судне. Большой отпуск, как думал поначалу, получил от царя для того, чтоб поправить своё семейное положение.
Заприметил отца первым. Сидел перед лавкой, торгующей рыбацким инвентарём. Спрыгнув с телеги, направился прямо к нему. Как на чужака, сощурившись из-за ухудшегося с годами зрения посмотрел на него отец.
- Здравствуй сын, - несмотря на то, что не виделись четырнадцать лет, и одет был во всё дорогое, признал в незнакомце сына.
- Отец, - поклонился ему, поцеловал в левую и правую щёки.
- Пойдём в дом. Скажем матери, чтоб накрывала на стол. Я уж и не надеялся увидеть тебя перед смертью.
- Неужели помирать собрался? Али торговля не идёт твоя? – улыбнувшись указал на лавку Яков.
- За лавку спасибо. Без твоей помощи не выжить нам никак. Потеряли Конрада, но растим сына его, да и мать в нашей семье осталась.
- Агнезэ!? – испугался своей же радости Яков. Была перед его глазами такая же, как и оставил четырнадцать лет назад. Но, если сильно изменилась, сможет ли полюбить вновь?
- Хорошая женщина. Могла быть твоей женой.
- Тогда не было бы у вас лавки. Теперь же, когда имею титул барона, думаю, будет легче.
- Это да сынок. Но не всё ещё потеряно. Или слишком уж ты возвысился над нами, простыми рыбаками, на своей службе получив титул? -
- Разве ты не видишь, что перед тобой Яков, такой же, как и прежде, твой сын? Прошу тебя, не говори никому пока о том, что я раньше времени раскрыл, - испугался, что опрометчиво поделился с отцом, как считал, важной для него новостью. Видел теперь; нисколько не порадовав его, скорее испугала простого рыбака своей непонятностью светского человека.
- Сына вижу. А, вот каков ты, - это ещё надо узнать.
- Сильно ли изменилась Агнезэ?
- Да.
- Ну, и слава Богу, - обрадовался Яков тому, что не нужно будет связываться с давно остывшими в нём чувствами.
- Самая красивая женщина в нашем посёлке. Но, после того, как не вернулся из моря Конрад, со своей командой, никого к себе не подпускает. Будто ждёт принца, какого-то.
Подходили к дому. Ноги не держали его. Сердце трепетало. Неужели правда и его Агнезэ так изменилась. Но, он же помнит её другой. Сможет ли привыкнуть к нынешней. Да и надо ли всё это ему?
Открыл дверь, невольно поклонившись, входя в дом перед низкой притолокой, сказал:
- Мир дому сему.
Не сразу узнала его мать, долго всматриваясь.
- Яков! – наконец, сделала шаг в его сторону.
За столом мастерил кораблик мальчик, лет шести. Отложив поделку, пристально посмотрел на Якова, словно старался признать в нём знакомые черты. Затем, будто констатируя, произнёс:
- Очень на папу похож.
За не затворённой за вошедшими в дом отцом и сыном дверью, показалась, высокая, полногрудая женщина.
Яков скорее почувствовал её, чем понял, это Агнезэ. Да, и, кто ещё мог войти в дом, если все, кроме её одной были уже внутри.
Обернулся.
В руках у неё деревянное корыто с только, что снятым с верёвок бельём. Его было так много, что увидев постороннего человека невольно прикрылась им, оставляя одни лишь глаза. Большие, зелёные, когда-то напоминавшие ему морскую воду во время шторма, смотрели на него. Так, будто тогда, четырнадцать лет назад, когда прощался с ней.
- Ты?
- Я, - спряталась за бельём.
- Мама, он похож на нашего папу?
- Да Яков.
- Ты назвала его в честь меня!?
- Конрад был против.
- Как же ты смогла убедить его?
- Своей заботой о нём. Я была хорошей женой. Ведь ты отказался от меня.
- Я был не прав.
- Ничего. Теперь уже не важно, - поставила корыто на стол.
Ужинали за большим, сколоченным из толстых досок столом, который был заставлен едой.
Рыба.
Вяленая, слабо солёная, приготовленная в духовом шкафу, что имелся в их, хоть и небольшой, скорее вертикальной, чем распластанной по полу печке. Запомнил её на всю жизнь. Покинув отчий дом, уплыв с юным царём в его страну, не видел в ней подобных печей. Там жили иначе. Печь не только грела и кормила, но и мыла в своём гигантском чреве жителей простых деревянных изб. Никак не мог привыкнуть к тому, всегда в памяти оставалась та печь, что была сложена очень давно, стареньким печником в его доме.
Хоть и был поражён красотой Агны, всё же присматривался к ней. Сильно изменился с тех давних пор, как покинул отчий дом. Многое повидал в жизни, и, теперь уже не в статности и внешнем виде находил значимость второй половинки. Нужна была ему прежде всего та, кто смогла бы с ним разделить все невзгоды его непростой, морской жизни, ожидая дома, не ропща, умея понять и любить даже на расстоянии.
- Ну, сын, теперь, я знаю, целым боевым фрегатом командуешь, - заметив, что тот смотрит украдкой на Агнезэ, решил помочь отец.
- Да. Пятьдесят шесть бортовых орудий, - отпил вина Яков.
- Уж не за невестой приехал ты в отчий дом?
- Да, - теперь уже не стесняясь, прямо в глаза Агнэ смотрел Яков.
Сильно задела уверенность Якова в том, что легко может получить её любовь. И тени сомнения не было, вернулся за ней. Знала, как стала хороша с годами, и способна ещё родить не одного ребёнка своему мужу, если бы был у неё таковой. Потому и пошла за Конрада, что напоминал ей своим внешним видом Якова. Но, за годы, прожитые с ним так и не смогла забыть любовь. Первое время убеждая, заставляя себя поверить в то, что её ровесник, младший брат Якова, всё же сможет приручить её, затмить собой те, вкравшиеся в неё, как понимала теперь навсегда, черты, манеры, интонации, и, главное – взгляд. Тот, что, казалось, будто просвечивал насквозь, разгадывая мысли, желания, предугадывая слова, что ещё только собиралась произнести.
Но всё оказалось ложно. Мало того, что был чуть ниже и полнее старшего брата, казался ей неповоротливым и ленивым. Нет, конечно же, как теперь понимала, всё, на самом деле было вовсе не так. Просто не приняла Конрада таким, какой был. Не сумев привыкнуть к нему, потеряв, поняла; нет у неё и жалкого подобия того человека, с которым, как решила для себя теперь, не сможет больше никогда увидеться.
Сейчас не отвела взгляда. Не была робкой, как прежде. Те годы, прожитые без мужа закалили её, сделав скрытной. И, лишь только в её сыне, Якове, каким-то немыслимым для неё образом, стали проявляться черты брата мужа. Видимо, настолько сильны были её мысли о своём первом возлюбленном, что невольно воплотились в её сыне его основные черты.
Порою, казалось; по-детски неопытный, лишённый пронзительности взгляд, с возрастом превратится именно в тот, что так не хватало в его отце, но был важен ей.
Большой потерей была для неё внезапная смерть мужа.
В тот день сама не зная почему, и как, но не хотела отпускать его. Но, что могла поделать она? Ведь не один, а целая команда уходила в море. И у каждого были свои мысли, убеждения, желания, мечты. Не могла, да и не послушали остальные её глупые увещевания, так и оставшиеся внутри.
Не спустилась с утёса. Махала сверху.
Конрад взглянув на неё, почему-то сразу отвёл взгляд. Будто и сам, что-то чувствовал, не хотел показывать этого.
И, когда не вернулась его шнява вечером, хоть и не хотела верить своим, только ей одной известным предчувствиям, всё же побежала в кирху. Молилась там Богу, стоя на коленях перед распятием. Но, сквозь её молитву, яркой линией проступала уверенность в неизбежном. Том, что никак не могла принять, представить себе наяву.
Шла домой вдоль берега. Смотрела на волны, что гнал со стороны Швеции начинающийся шторм. Может ещё вернутся? Остановилась, всматриваясь в темноту наступающей, безлунной ночи. Но, не имея возможности что-либо разглядеть во тьме, могла слышать только вой ветра, и гул пытающихся отхватить кусок песчаного утёса волн.
- Они заночевали на Борнхольме, - сказал отец Конрада, Астор, встретивший её у дома.
И, это успокоило.
Но, прошёл ещё один день, второй, третий. Затем пришли новости с Борнхольма. Те, кто заходил в Рённе, спрашивали местных, видели ли те рыбацкую шняву с Рюгена. Но, ответ был отрицательный.
Сомнений не оставалось. Конрада больше нет. Он и ещё двое ровесников не вернулись из моря. Ещё две семьи остались без кормильцев.
Сейчас вспоминала тот день, когда в кирхе пастор читал молебен о здравии, произнося имена не вернувшихся. Стояла в сторонке, с маленьким Яковом на руках. Может была не права в своём решении выйти замуж за Конрада, о, котором сегодня не в силах была плакать. Отчаяние и пустота наполняли её душу, вытесняя из неё последние капли надежды. Да и на что могла надеяться, если, получив свободу от Якова, потеряла теперь и Конрада. Два брата. Один отказался от неё. Другой не смог оставаться рядом, так же покинув, но уже не только её одну, уйдя в мир иной.
Слёзы были на глазах безутешных вдов, матерей, отцов, что, так же, как и она, верили в возможность возвращения своих мужей и сыновей. Но, она не плакала. Смотрела в глаза Якова, что был на её руках. Казалось, видит перед собой маленького брата мужа.
Вздрогнула от этой мысли. Нет, не пристойно ей думать сейчас об этом. Просто показалось. Но, может в этом есть некий знак свыше?
Знак? Зачем же он ей сейчас? Для чего в такой день, когда нет больше никаких надежд, ей посылает Господь знак? Неужели так любит её, и готов утешить в непоправимом горе, оставшуюся без мужа женщину.
Сын! Вот всё, что у неё теперь оставалось. Единственный. Тот, что был первым, не хотела вспоминать. Родился мёртвым. У него даже и не было имени. Потом, уже через полгода после этого мертворождённого ребёнка, решила; если будет мальчик, даст имя Яков. Нет не то, чтоб не считалась с мужем. Просто поняла для себя тогда; родит ему сына, и пусть, даже если будет дочь; позже, для сына вымолит это имя, чего бы ей это ни стоило. Ведь он любит её, и верит в то, что второго ребёнка удастся сохранить. Сделает всё, что в её силах. И, чувствует, они у неё велики. Так почему бы не выпросить в благодарность за это имя? То, что хотела бы она своему сыну. Да и как думает, свёкр, поддержит её. Хорошо иметь в доме человека с именем, которое звучало в этих стенах.
Когда вышла из кирхи сильный ветер с моря ударил в лицо. Но одинокая, словно неживая, с трепещущими на ветру перьями фигура аиста сопротивлялась его порывам стоя на тонких ногах в примостившемся на кровле звонницы гнезде.
Но почему она так же одна? Где её вторая половинка? Ведь не могла же пропасть так, как и муж Агне в море?
Впрочем нет, не аистиха стояла тогда в гнезде, поняла спустя время Агне, а слишком рано вернувшийся первым с юга аист ждал свою половинку. Но вместо желаемой встречи претерпевал запоздалую весеннюю бурю. С детства знала; улетают в тёплые страны отдельно, в разные места, и лишь по весне встречаются в своём гнезде снова. Никогда не меняют свои пары аисты. В случае же смерти одного так и остаются одиноки до своего последнего дня.
Поняв это загадала, если вернётся аистиха, то и у неё в жизни произойдут перемены. Понимала; слишком много в ней ещё энергии, страсти, а главное любви к жизни, что способна отдать её тому, кто будет ей мил. Но теперь оставалась верной отказавшемуся от неё. Нет, всё же люди куда сложнее птиц и не в состоянии порою объяснить себе свои поступки, иногда поспешные, но спустя время всё же не лишающие надежд.
Не вернулась той весной аистиха. Не прилетела и на следующий год. А потом и вовсе перестала думать о ней Агне. Забыла. Воспитывала сына. Смирилась. Жила ради него.