К старой деве приехала из поселка погостить родная сестра с ребенком. Не погостить, а подлечиться в крупной городской клинике.
Утром ушла, а старая дева осталась с маленьким мальчиком. Проснулся ребеночек, улыбнулся, вдруг понял, что мамы нет. И заплакал: «Мама, хочу маму».
Тетка не знала, как его успокоить. Принесла игрушки, показала, как они скачут, плавают и летают, а мальчишка об одном: Мама, где ты, мама»?
Сначала тихий горестный плач, затем рыдания – настоящая истерика. Показалось малышу, что мать навеки ушла, оставила его с высокой неприветливой чужой тетенькой.
И у тетки почти истерика. Она вдруг подумала: а если он в плаче задохнется? Слюнкой захлебнется? И стало страшно.
Схватила ребеночка на руки, начала по комнате ходить, приплясывала, одно и то же говорила: «Скоро мама приедет, она к тете врачу пошла, а ты мужик, мужикам плакать нельзя».
Только слова – мимо. Почти голос сорвал от плача, и личико от напряжения покраснело.
Догадалась тетка, принесла воды. Что-то произошло – согласился попить, неожиданно успокоился.
Пошли на кухню – кашу есть, которую его мать сварила. Одна ложка, другая, и отказался есть. Расшалился за столом – не унять.
Неловкое движение маленькой ручки, и полетела тарелка с кашей на пол, раскололась на две части.
И такая злоба у тетки, такое раздражение!
Подняла руку, крикнула: «Как сейчас вдарю»!
Втянул голову в плечики, испугался, и в его глазках было что-то жалкое, что-то щемящее, как это бывает у всех детенышей на свете. Так смотрят от беззащитности, так смотрят от бессилия.
И резко – плетью – по памяти, как слова эти когда-то бросала злая несдержанная мачеха, а они с сестрой точно так же втягивали голову в испуганные плечи, и было темно в глазах от страха.
Опомнилась тетка, схватила ребенка, прижала к груди, в которой никогда не было любви, и заплакала почему-то.
Притих малыш, а она говорила тихо-тихо: «Не бойся, пожалуйста, никто тебя не обидит, и я не обижу».
Мать пришла и удивилась: ходит сестра с заплаканным лицом, держит мальчишку на руках, а он затих.