— Вот! — Феликс Эдуардович поднял вверх палец. — Хотите, не хотите, но мы уже живем в будущем, о котором мечтали. Помните в детстве песню слушали? «Вкалывают роботы, а не человек». Так что теперь у нас тоже будет вкалывать робот. Искусственный интеллект. Нейросеть то есть.
И он постучал тем же самым пальцем по новому компьютеру. Коллектив опасливо уставился на экран, на котором ничего не отразилось.
— А где? — осторожно спросила Маша.
— Унутре! — гоготнул зам гендира Войцеховский. — Тундра ты, Манюня, это ж программа такая! Феликс Эдуардыч, а что она может? Ну, в смысле, тексты там писать или рисовать?
— Все может! — торжественно заявил тот. — И в отличии от некоторых быстро учится.
Маркетолог Курякин покраснел — он до сих пор не сдал квалификационный экзамен по администрированию соцсетей, хотя должность предполагала и курсы ему оплатили.
— А у нас в отделе что делать будет? — сварливо спросил технолог Юра. — Рекламу рисовать или калькуляции составлять для ГОЗов?
— И то, и другое, и третье. Со временем, конечно. Вот, в телеграмм-каналах пишут, что скоро нейросеть заменит такие профессии, как дизайнер, писатель, бухгалтер…
— Ха-ха, — злобно сказала главбух Инна Санна. — Да ради бога, пусть тогда ваша нейросеть сверяется с налоговой. Они как раз сейчас всех на единый налоговый платеж перевели, так у нас в карточке начальное сальдо по ЕНП семь тысяч, поступило триста тысяч, зачтено сорок две, а остаток — ноль.
Феликс Эдуардович пожевал губами, считая в уме.
— Ладно, наверное, с бухгалтерией пока еще рановато, — вынужденно признал он, — Но вот рисовать в цифре она уже сейчас умеет, и в отличии от тебя, Плошкин, не три, а сто три эскиза этикеток нашей продукции сгенерит за секунду.
— Да щас, — хмуро буркнул дизайнер Плошкин.
— Не щас, а сейчас. Задачу поставишь — она сделает. Даже писать не обязательно, просто произноси ключевые фразы, она разберется.
— Какие фразы-то?
— Какие вчера на совещании говорили, Плошкин! Заодно и посмотрим, как ты меня вообще слушаешь, что у нас этикетки до сих пор нет и из-за тебя мы тендерную продукцию отгрузить не можем.
Плошкин набрал воздуха в грудь, встал на цыпочки и проорал:
— Чтобы не как в прошлый раз, не темнее, чем у Химсинтеза, и чтобы не напоминала лекарственную инструкцию, а с того краю сделай такую засветку, чтобы как бы выпуклость и мягкость, ну что я тебе все должен объяснять, как тупому, давай, шевелись.
На последнем слове он сдулся, но часть слов нейросеть все же распознала: лекарственная инструкция, химсинтез, засветка, выпуклость, мягкость, тупой, шевелить.
Изображение, явившееся глазам пользователей как наиболее соответствующее запросу, отчасти напоминало постер к фильму «Во все тяжкие», исполненный художником под кислотой. Остальные изображения были помельче и вызвали бы пароксизм зависти у галеристов Арт-брют. На последнем какой-то сеятель с двенадцатью пальцами топил Ктулху в подобии медицинского судна на фоне восходящего радиоактивного светила. Общим в наборе было только одно — никакого отношения к фасованной марле и вате, которыми промышляла их фирма, они не имели.
В комнате стало тихо.
— Над ключевыми фразами, наверное, придется еще поработать, — смущенно пробормотал Феликс Эдуардович. — Ладно, Плошкин, этикетка пока остается на тебе. Нейросеть нам текст для сайта и интернет-магазина напишет. Только не сразу, я уже вижу, что ей нужно обучение. Поэтому с сегодняшнего дня каждый из вас будет тратить час рабочего времени, чтобы общаться с нейросетью и учить ее. Разговорным порядком и письменным. Кукушкина, ясно? Вас тут восемь человек, по часу каждый — у нейросети будет полный рабочий день. Через неделю проверю. Инна Санна, сделайте допсоглашения к трудовым договорам и впишите каждому в должностные обязанности.
— Кроме бухгалтерии, — предупредила Инна Санна. — У меня отчетность в СФР.
Через неделю Феликс Эдуардович снова собрал всех. Обучение должно было здорово прогрессировать, потому что стол с нейросетью была заляпан крошками печенья и следами кружек, а на экране появились скрины из игры «Атомик Харт». Скандалить он не стал, ему не терпелось повторить эксперимент с ключевым фразами.
— Время «Ч», — сказал он Плошкину, сползшему при его появлении с кресла перед нейросетью. — Знаешь, что такое время «Ч»? Или у вас не было такого в школе?
— Время «Ч» — это когда нога нашего солдата зависает над окопами противника, — хмуро отбарабанил Плошкин, знавший шутки начальства наизусть. — Проверяйте уже, задерживаться неохота, пятница все-таки.
— Если все получится, уйдете на час раньше, — пообещал Феликс Эдуардович, и вдруг выпалил в направлении нейросетевого микрофона: — Реклама, марля, квадрат, упаковка, товар на прилавке, медицина, ярко, солнечно, красиво!
Инна Санна в своем углу оторвалась от сверки и вытянула шею с фальшивым жемчугом.
— А че сразу я? — не выдав ни одной картинки, хамски отозвался динамик нейросети. — Тут кроме меня еще восемь сотрудников — и все на окладах, а с этикетками прессуют только меня. Типа, лох не мамонт, не вымрет. А я даже не на договоре.
Коллектив открыл рты, Феликс Эдуардович, наоборот, рот закрыл, Инна Санна, уткнувшись в сверку, неприлично хрюкнула.