Матушка моя была женщиной набожной. Но в церковь не ходила. -Душно там. Народ,что туча клубиться. А мне воздух нужон. Сейчас бы сказали,что у нее астма.
А тогда не знали. -В грудях у меня тиснение...говорила она. И молилась дома.
Бабушка недовольно поджимала губы. -Это в тебе гордыня взыграла. Гудела она.
И то мы кто...голь перекатная,а ты,Настена кулацко отродье. Мама отмахивалась.
-Почему бабушка тебя так зовет. Спрашивала я.
-А ты не слушай. Бабушка старая. Вот и мелет чего на ум придет.
Но второй раз я услыхала о кулацком отродье уже в свой адрес. Весна была в этом году буйная. Мне,как раз исполнилось шестнадцать. -Ишь,как кулацкая веточка распушилась-то.
-И то...глянуть было не на что,а тут эвон какая.
Мне стало непонятно и обидно.
Придя домой я пристала к матери. -Ма...ну почему я кулацкая веточка. Зачем так говорят. Отец-то мой вон в колхозе работает. И ты на коровнике весь день.
-А ты не слушай. Привычно сказала мама.
Но я не отстала. И мама сдалась.
-Дедушка твой...(мой отец)очень богатым был. Вот у нас в колхозе коровы какие хорошие. Так твой дед пригнал их с Германии...Молоко у них больно хорошее. Вот с тех коров и разбогател. А тут революция...Колхозы. Вот коровы и стали общие.
Да только без ума начали. Порезали половину стада.
-Зачем.
-Ну,как...на мясо. Город кормить. А коровы породистые. Дед остатки стада-то и увел.
-Украл.
-Зачем украл. Спас от разорения. Всего-то пяток коров осталось.
А с тех коров и возродилось стадо. А его за это сослали.
-А ты ,как же.
-А я... Вот отец твой меня спас. Пришел ко мне и говорит...-Выходи за меня Настя. Люба ты мне. А мне всего,как тебе сейчас.
-А ты не боишься...я ведь дочка врага.
Не испугался Семен... Село косо смотрело... Потом,вроде,привыкли. Ан нет.
Как Семена лесиной прибило...так и стали меня в этом винить.
Хотела я из села уйти... да куда...Чую в тяжести я. Вот ты родилась. Так и живем.
-Не справедливо это. Решила я. Уеду,как совсем большая стану.
Раздался стук в окошко.
-Эй...ты что стукотишь...Заворчала бабушка на Юрку. Соседского мальчишку.
Стекла поколотишь...вставлять и кто будет.
-Сам вставлю. Буркнул Юрка.
-Как же....дождешься.
Я вышла на крыльцо.
-Зачем пришел.
-Так танца будут...Придешь.
И тут меня,что называется,понесло.
-А ты не боишься.
-Чего это.
-Разве не знаешь,как меня называют.
-Дуры бабы. Какой с них спрос. А ты не серчай. Я вот тебя так не называю.
Весна была ранняя...жаркая. Лето обещало быть горячим. До войны оставалось тридцать дней. Мы еще не знали,что Юрка погибнет в сорок третьем. Что дед Северьян (один из тех кто арестовывал моего деда)будет служить старостой. Верным и преданным новому режиму. Что бабушку нашу сожгут в доме. А мама перевязывать раненых в полевом госпитале. А соседка...та,которая назвала меня кулацкой веточкой...вырастит моего сына...Моего и Юрки. А я ...меня не станет,как и Юрки в сорок третьем. Только Юрка останется лежать на высотке...с простреленной грудью.
А я буду расстреляна,как партизанка. А Павлик...маленький Павлик...выживший в этом аду вырастет и станет врачом. Своей мамой он будет считать тетку Веру.
И только потом Вера покажет ему могилу тех кого расстреляли фашисты.
-Вот здесь,сынок лежит твоя мама. Помни об этом.