Во второй половине восьмидесятых жить стало, может быть не лучше, но интереснее. Объявленная перестройка мало чем изменила быт советских граждан, разве, что стали они читать больше газет и журналов, но по привычке некоторые каверзные статьи, как и прежде, обсуждались шепотом. Несмотря на обилие статей о Сталине и его времени, интерес к покойному вождю не ослабевал. Кто-то его считал тираном, кто-то восторгался его победами в экономике страны, и особенно во второй мировой войне.
Как-то на заводе, где я работал в то время после какого-то совещания, участники дотошного мероприятия поспешно выходили из помещения на воздух, чтобы подышать свежим воздухом, то есть перекурить.
Кто-то высказал мысль, что прошедшем совещании так и не решили некой сверх важной проблемы.
- А вот при Сталине таких проблем не было, чтобы не смогли наладить мойку вагонов, - поддержал его партийный активист.
Поспешно прикурив у меня сигарету, завсклад Рафик Асадович задержался. Иронично посмотрев на обожателя Сталина, он кивнул ему как бы в знак согласия.
- Сталин навел бы порядок. В первую очередь тебя бы послал в Сибирь вместе с твоим парткомом. Тогда бы у нас вагоны и в космос полетели.
- Это у нас такая гласность. Слово скажешь, сразу рот затыкают.
- Так! Мне материалы нужно отпускать, я бы тебе сказал кое-что, чтобы надолго запомнил.
Рафик Асадович подмигнул мне.
- Комсомол, ты их меньше слушай. У них память слаба на историю. Как-нибудь я тебе расскажу о том времени.
Нашему завскладу было больше пятидесяти лет, из них наверняка заводу он отдал тридцать лет. Был партийным, причем заметной фигурой на партсобраниях. На них он всегда одним из первых требовал прекращать прения по обсуждаемым вопросам.
Прошло некоторое время. Я по каким-то делам находился на «заднем дворе». Здесь и находились заводские склады.
Рафик Асадович деловито руководил погрузкой или разгрузкой. Увидев меня, он попросил зайти к нему.
В кабинете на его столе появились грушевидные стаканчики «армуды» . Хозяин кабинета заботливо налил терпкий чай в стаканчики. Над ними сразу поплыл аромат индийского чая. Он предложил мне присесть, подвигая ко мне небольшую металлическую вазочку с колотым сахаром.
Он не спрашивал меня, хочу ли я чай. В Баку, как и в Закавказье, предлагать чай считается нетактичным. Спрашивают лишь в том случае, если кроме чая вас могут угостить и чашечкой кофе.
- У тебя будет немного времени для дяди Рафика, - улыбаясь, спросил он.
- Я вас всегда с удовольствием слушаю.
- Чох гяшянг. Очень хорошо!
Рафик Асадович достал из стола увесистый том под названием « Борцы за Советскую власть в Закавказье» и сразу открыл книгу на заданной странице.
- Вот, Артемчик, посмотри, это мой отец, - голос его дрогнул.
Со страницы книги на меня смотрело добродушное лицо мужчины в папахе, с полоской усов под носом.
- Мой отец был революционером. Хорошо знал бакинских комиссаров, со Сталиным занимался революционными делами, когда ещё того звали в Баку Кобой. Мой отец уже в 1904 году вступил в партию. Тогда она называлась РСДРП. Представляешь, уже через год отец был членом Баксовета от рабочих нефтепромыслов.
Я разглядывал фотографию, пытаясь найти сходство революционера с Рафиком Асадовичем, чтобы польстить ему схожестью с отцом, но это показалось бы лукавством с моей стороны. Я посмотрел на него, как бы сравнивая снимок отца с его сыном.
- Асад похож на своего деда, я больше похож на маму, хотя её едва помню.
Асад, сын Рафика Караева тоже работал на нашем заводе. Это был шофер- ас, прекрасно владел вождением электрокарами, всеми грузовиками, и конечно отцовскими «Жигулями».
- Ваша мама рано умерла? – сочувственно спросил я.
- Да. Бедная моя мама, Ситара-ханум скончалась, вернее, погибла в лагере. Мою старшую сестру исключили из партии, а нас малышей выселили из квартиры. Отца в январе 1938 года расстреляли.
В глазах у него засверкали слезы. Я смотрел на Рафика Асадовича, не скрывая ужаса, охватившего от неожиданности. Около полтора десятка лет я знал этого человека, знал все его анкетные данные, его манеру говорить, шутить, смеяться, но о трагедии его семьи никогда не слышал.
- Рафик Асадович, но за что..?
- Я тебе все расскажу , а ты не стесняйся, не дай чаю остыть.
Асад Караев, выходец из крестьянской семьи переехал в Баку. Работая на нефтепромыслах Манташева, он «связался» с революционерами. Какое-то время работал в духане, куда часто приходили революционно настроенные рабочие. Частым гостем здесь был революционер из Грузии Коба. Так называли на Кавказе Иосифа Сталина.
Однажды пришел Коба в духан. Отец сразу понял, что в пиджаке у посетителя растасованы пачки прокламаций, т.е. листовки революционного содержания.
Он подмигнул Асаду, садясь за столик, давая понять, что он «груженный». В Баку в мае было уже невыносимо жарко и Коба, одетый в пиджак уже настораживал своим видом.
Коба не успел выпить стакан вина, как по выражению лица однопартийца Асада, стоявшего за стойкой духана, он понял, что в заведение зашли жандармы. Один из трех жандармов обшарив взглядом посетителей духана, направился к столику, где сидел Коба, вытирая усы после опорожненного стакана вина.
- Джугашвили?! – подошел к Кобе жандарм,- пройдемте с нами.
Коба посмотрел на него недоуменным взглядом.
- Не надо, не советую, господин Джугашвили, нарушать спокойствие отдыхающих в этом трактире.
Коба медленно встал из-за стола, зачесывая гребнем ладони волосы вверх.
Духанщик Асад появился перед жандармом.
Он радостно поздоровался с ними, положа руки к груди.
- Мефодиевич, вы забираете этого? – Караев пренебрежительно указал на Кобу.
- Да, Гасаныч, забираем.
- А кто мне платить будет?
Жандарм пожал плечами. Он часто захаживал в духан, задарма выпивая стакан, другой приятного закавказского вина.
- Вот что, Мефодиевич, ты не знаешь, сколько этот пьяница кутил здесь под карандаш. Я сейчас найду этот список.
- Гасаныч, мы торопимся.
- И ты даже не выпьешь стакан кюрдамирского вина? – с обидой в голосе спросил Асад, - тогда этот авара (бродяга) пусть отдаст мне пиджак свой. Хотя он в сто раз больше выпил у меня.
Асад сорвал с Кобы пиджак, и не давая никому опомниться, подошел к стойке и бросил его в ярости на пол.
- За эту тряпку мне и бир аббасы (20 копеек) не дадут.
В духане рассмеялись над арестованным.
Жандармы поспешно вывели Кобу из духана, а смех продолжал раздаваться им вдогонку. Что творилось в душе будущего властелина всей российской империи понять не сложно. Спустя тридцать лет, я думаю, что догадался Караев Асад , находясь в застенках бакинского НКВД в 1937 году.
Это я теперь понимаю. Тогда в 87-ом я вряд ли сам мог предположить такое.
- Когда пришла Советская власть в Закавказье, отец занимал важные посты. В Карабахе был председателем ревкома, последние три года был министром, вернее наркомом земледелия республики. А потом Сталин его расстрелял.
- Но за что?
- Формально, обвинили его в контрреволюционной деятельности, приписали ещё подрывную националистическую деятельность, а фактически Сталин просто отомстил отцу.
Я сделал недоуменное выражение.
- Ты думаешь, Сталин простил ему этот издевательский тон во время того ареста?!
- Но это ведь был артистический трюк, чтобы перехватить прокламации. Попади они в руки жандармерии, им не пришлось бы доказывать вину Сталина. Улики налицо.
- Тем не менее, Сталин, видимо, больше запомнил то унизительное положение, которое он испытал в духане.
Рафик Асадович говорил громко, словно на суде, обличая кровавый сталинский режим . В голосе чувствовались слезы, обида за трагическую судьбу своей семьи выражались в печальном взгляде.
- Но справедливость торжествовала, хотя, что мне от этого. Все равно родителей моих с того света не вернули.
- Оправдали?
- В пятьдесят шестом военная коллегия Верховного суда СССР реабилитировала моего отца, мать. Сестру восстановили в партии, хотя ей этого уже не нужно было.
Беседа наша затягивалась в ущерб рабочего времени. Понимая это, Рафик Асадович был благодарен мне за внимание, ведь как я понял ему необходимо время от времени облегчать свою душу, рассказывая о трагической судьбе отца.
Этот рассказ сына репрессированного революционера я не раз вспоминал и рассказывал приятелям. Многих моих собеседников поражала мстительность, с которой Сталин обрушился на старого революционера.
Кто знает, что движет этими деятелями в своих поступках? Мстят ли они своим прежним обидчикам.
Троцкий часто подшучивал над грузинским акцентом Сталина, Бухарин также имел такую оплошность. Оба они поплатились жизнями.
Хрущев не раз поносил неласковыми словами своих членов политбюро, и как известно, они выступили единым фронтом за его отставку. Нелестно отзывался Ельцин о генсековской жене Раисе Горбачевой и был изгнан из политбюро. Путин преждевременно поздравил Януковича с президенством, но украинский народ, потребовав дополнительного тура перевыборов, избрал Ющенко. С тех пор известно, как Путин возненавидел Украину. До сих пор месть продолжается.