Лабиринты одиночества. Глава седьмая
РАСПУТЫВАЕМ КРИМИНАЛЬНЫЙ УЗЕЛ
(Юсуф)
Говорят, нет худа без добра. Из-за пандемии, бушующей во всём мире, я застрял в Америке надолго. Чутьё мне подсказывало, что здесь найду все развязки криминального узла, запутавшего мою Сауле.
В Сиэтле я наконец-то дозвонился до Кямрана. Он был на переговорах с партнёрами и пришлось ждать встречи целую неделю. Я решил, что первый разговор будет наедине, чтобы не спугнуть его. Нашу беседу необходимо было записать и в муниципальном отделе по расследованиям мне дали крошечный микрофон, который передавал всё слово в слово моим коллегам.
При встрече с Кямраном я отметил его безупречную учтивость и умение с достоинством держать себя. Немолодой, но холёный и поразительно красивый мужчина сидел напротив меня. Лицо его было спокойно, а пальцы неслышно перебирали янтарные чётки. Когда я сказал, по какому поводу искал его, Кямран грустно опустил свои удивительные зелёные глаза.
- Господин Умари, - проникновенно сказал он, на свой лад переиначив мою фамилию Умаров. - Я понимаю вашу особую заинтересованность в моём карьерном росте. Но поверьте, нет тут никакого криминала. Это сбывшаяся американская мечта! Я не боялся трудностей, усердно работал.
- Все сюда приезжают с подобными намерениями, но далеко не каждый достигает цели. Может у вас есть какой-то секрет?
Кямран вздохнул и плечи его поникли. Мой вопрос он оставил без ответа. Проговорил скорбно:
- У меня была трудная неделя. Недавно моей жене стало совсем плохо, у неё онкология. Отвёз её в Анкару к лучшим врачам, надеюсь они продлят ей жизнь. Мы давно не живём вместе, но Фатьма - мать моих детей, и я не оставляю её в трудные моменты.
- Вы были в Стамбуле и Анкаре?
- Нет, жена уже не очень радуется моему присутствию, но я постоянно наблюдаю за тем, как проходит лечение. Сейчас она в коме. Врачи постоянно оповещают меня о состоянии её здоровья. Я стараюсь обеспечить больную всем необходимым.
В кабинете воцарилась тишина. Знал ли Кямран, что я виделся с Фатьмой-ханым? Наверняка. А как держится!
- Знакомы ли вы с Сауле Бикташ, художницей, родом из Казахстана? -задал я один из главных вопросов.
Кямран с волнением стал рассказывать о Сауле. Делал это с такой искренностью и грустью, что я только дивился его артистизму.
- Сауле - моя настоящая и последняя любовь. Жена знала об этом, но не давала мне развода. Ведь мы с Фатьмой поженились по «залёту». Юношеское влечение довело до свадьбы. Так многие годы и жили ради детей. А с Сауле пришла ко мне неземная любовь, искренняя и взаимная. Она тоже была от меня без ума.
- Почему была?
- Этот вопрос гложет меня уже неделю. Не сказав ничего, Сауле уехала в Стамбул и от неё ни слуху, ни духу. Я начал поиски. Узнал, что она встречалась с Фатьмой и та наверняка что-то рассказала сопернице. Куда после этого пропала Сауле, мне неизвестно. И у Фатьмы теперь не спросишь – она без сознания.
- Такая «неземная любовь», а вы как-то не очень активно разыскиваете свою любимую.
- Разве можно так думать? Я не прекращаю поиски, просто пока не обратился в правоохранительные органы. Но вижу, они сами ко мне пришли и надеюсь на помощь. Боюсь, женская ревность не предсказуема в последующих действиях. Но верю, Сауле простит меня и вернётся.
- Она жила с вами в Сиэтле?
- Нет, я подарил ей квартиру в моём новом небоскрёбе в Нью-Йорке. Мы там были счастливы… - В глазах Кямрана показались слёзы.
- Можно мне заселиться там на время следствия?
- Конечно! Надеюсь, вы мне поможете в поисках Сауле.
- У меня будет ещё много вопросов. Но один я не могу не задать сегодня. Сауле постоянно писала картины. Где они?
- После её отъезда из Нью-Йорка я побывал в квартире, но ничего там не нашёл.
- И вас это не удивило? Не могла же она взять всё с собой?
- Мне бы её найти живой… А вы поезжайте поскорее туда и расследуйте это дело. Очень прошу!
- Знали ли вы о другой художнице – Айджане Абишевой?
- Да, помню. Много лет назад я ей помог заселиться в одной из моих квартир. Айджана не могла за неё заплатить и решила написать взамен двадцать картин. И мы подписали контракт. Она очень торопилась, хотела привезти сюда семью. Много работала. Использовала самые дешёвые китайские краски. Пары этих красок сгубили её.
- Это мама Сауле…
- Не может быть! - Глаза Кямрана округлились от «изумления». - Она ничего об этом не рассказывала. А я многое мог бы поведать любимой Сауле о последних днях жизни её мамы. - Он схватился за сердце и будто сжался в своём кресле.
- Одну из её картин я увидел в вашей частной галерее.
— Это так. Двадцать картин Айджаны по договору остались у меня, и я распорядился ими по своему усмотрению. Никого из родных Айджаны я ведь не знал. Одну из картин - портрет дочери она очень любила, и я оставил её в своей галерее, - спокойно ответил мне Кямран.
Я понял, что сейчас у меня нет прямых улик и доказательств его причастности ко всем этим происшествиям, и не стал торопить события. К тому же любой мой неверный шаг мог стоить жизни Сауле. Я встал, чтобы попрощаться.
— Вот моя визитка, господин Кямран. Прошу сообщить мне, если что-то станет известно о судьбе Сауле.
- Так вы тот Юсуф? Таджик? Сауле с нежностью рассказывала о вашей юношеской любви к ней. Будем вместе искать наш объект обожания. Я верю, объединив усилия, мы её обязательно найдём.
- Надеюсь, ведь не может человек просто так исчезнуть, - многозначительно сказал я.
- Сегодня исчезнуть как раз очень легко, - возразил Кямран. - Пандемия косит людей миллионами. Я попросил своих ответственных сотрудников искать Сауле во всех больницах Стамбула и Нью-Йорка тоже. Сейчас всё делается онлайн, и я постоянно на связи со своими людьми. Она могла уехать и в Алматы, и в Москву. Не знаю, где искать...
- Сауле внезапно улетела в Стамбул узнав, что одна картина её мамы находится в частной галерее города.
- Да? Ну почему Сауле мне не рассказала о маме? А ведь через месяц мы должны были в фойе Большого конференц-зала небоскрёба провести первую выставку её картин и даже разместили на страницах Интернета рекламу-объявление о предстоящем событии.
- Я читал это сообщение.
- Мы с Сауле просто не успели поговорить о маме и её картинах. Эйфория чувств затмила нам разум.
Кямран глубоко вздохнул и опустил голову, показывая, что он ничего не скрывает и искренне переживает о случившемся. Неискушённому человеку всё это могло показаться правдой. Но не мне. Напрашивался вывод: безнаказанность делает человека слишком уверенным. Он умеет складывать пазлы своих действий так точно, что и не подступиться. Нужны веские доказательства.
- Пожалуйста, извещайте меня о ходе расследования, - попросил он меня, прощаясь.
Я не поверил ни единому его слову, но и зацепиться было не за что. Поехал в Нью-Йорк и поселился в небоскрёбе напротив квартиры, где жила Сауле.
Прошло несколько месяцев, а расследование не продвинулось ни на шаг. Я опрашивал всех работников небоскрёба – лифтёров, уборщиков, вахтёров, охрану и даже разносчиков пиццы. Все прекрасно отзывались о Сауле. Но расспросы обрывались внезапным её отъездом. Сауле никого не предупредила, куда и зачем уехала. Один из охранников-секьюрити показал мне сохранившееся видео, где Сауле покидала здание с небольшим чемоданом на колёсиках. Назад она не вернулась. Её квартира была опечатана. Я по разрешению властей несколько раз побывал там: проверил каждый сантиметр квартиры, чтобы найти хоть одну улику присутствия Сауле. Но всё было тщетно.
Кямран сам мне звонил через день, выражая свою искреннюю заинтересованность в поиске. А я постоянно задавал ему один и тот же вопрос:
- Где же Сауле писала свои картины? У неё в квартире я не обнаружил ни одного доказательства того, что она рисовала. Она не могла не писать картины! Это не в её характере. Даже если она была поглощена страстью…
Кямран отвечал, что Сауле попросила его помочь в поисках мастерской, но внезапно уехала. Он якобы даже не успел ничего предпринять.
Я искал хотя бы единственную зацепку, хотя бы одну картину Сауле, написанную здесь. Я бы узнал её из тысячи, ведь манера моей художницы была неповторима.
Не знаю, хорошо ли так говорить, но пандемия помогла мне остаться в Америке. Власти разрешили прожить здесь ещё три месяца без выезда. В отделе расследований уже не верили в раскрытие дела, но как могли помогали в поисках. Мой турецкий друг Мехди продолжал искать доказательства в Стамбуле и Анкаре, куда ездил навещать не приходящую в сознание Фатьму-ханым. Обещал скоро приехать ко мне в Нью-Йорк.
Постепенно я приходил к выводу, что большие деньги Кямрана делали его неуязвимым. Как ни странно, но все верили в его невиновность. Я должен был доказать обратное.
Решил поселиться прямо в квартире Сауле. Позвонил Кямрану и спросил разрешения. Тот сразу же откликнулся:
- Пожалуйста, располагайтесь. Это место, где прошли лучшие мгновения моей жизни. Здесь я почувствовал настоящую любовь и, похоже, потерял её... Никого в квартиру не пускал. Но время неумолимо. Тают все надежды. И всё же молюсь, чтобы моя Сауле была жива...
Я поражался этому уверенному в своей правоте и безнаказанности человеку. Через следственные органы попросил у прокурора разрешение отслеживать переписку Кямрана, состояние его бизнеса и банковских счетов. Разрешение я получил. Вроде всё было чисто. Но в последнее время счета его не пополнялись. Наоборот, они заметно таяли из-за «прочих расходов». Несколько раз огромные суммы перечислялись на благотворительность- пострадавшим из-за пандемии. Большая их часть шла в Венесуэлу в какой-то новый благотворительный фонд. Почему именно туда? Меня это особенно заинтересовало.
По возвращении в Нью-Йорк я переехал в квартиру Сауле. Поставил в известность Мехди и всех своих коллег по расследованию этого дела в Нью-Йорке. Вдруг мне позвонил сам Мехди и сказал, что с новой информацией летит ко мне. Я подумал, не доверяет, наверное, телефону и решил поговорить с глазу на глаз. Высчитал, когда Мехди прибудет в Нью-Йорк и не предупредив никого, кругами поехал встречать его.
В аэропорту заранее заказал такси и постарался незамеченным вернуться вместе с Мехди в апартаменты Сауле. Я чувствовал постоянное «внимание» Кямрана.
По дороге Мехди рассказал, что к нему в Стамбул из больницы Анкары, где лежала Фатьма-ханым, прилетала её сиделка Соро. Она была напугана. Но передала просьбу госпожи, чтобы мы помогли Соро «исчезнуть» от греха подальше. И денег на это Фатьма-ханым не пожалеет. Мехди удалось спрятать Соро по программе защиты свидетеля.
- И что же передала сиделка от Фатьмы-ханым? - с тревогой поинтересовался я.
- Госпожа успела сказать Соро до того, как впала в кому, что помнит: именно люди Кямран-бея забрали Сауле с собой. Она услышала их слова: «самолёт готов к вылету, надо поспешить».
— Значит, её успели вывезти из Стамбула и Сауле здесь? – у меня загорелись глаза.
- Сегодня перед полётом я позвонил в Анкару врачам - узнать о состоянии здоровья Фатьмы-ханым. Они с сожалением, сказали, что утром её сердце остановилось, - грустно сообщил Мехди.
- Пусть её место будет в раю. Аминь, - промолвил я.
- Аминь! - отозвался Мехди.
Мы ехали дальше, не проронив не слова. Было о чём поразмышлять.
Я попросил таксиста остановиться подальше от небоскрёба, расплатился с ним, и мы пошли в нью-йоркское центральное отделение управления криминальных расследований, где меня уже знали и всячески помогали. Глава отделения молодой - моего возраста Питер Макинтош недавно заменил прежнего босса, которого с почестями проводили на заслуженный отдых. Питер всерьёз заинтересовался делом, которым я занимался. Мы подружились. Меня допустили в архивы и дали разрешение просматривать личные данные лиц, проходящих по делу.
Когда мы вошли в кабинет начальника управления, он поднялся с кресла и приветливо поздоровался с нами.
- Привет, дорогой Йозеф! - Так он меня называл, переиначив моё имя Юсуф. - Ты не один?
- Привет, Питер! Приехал мой друг и коллега из Стамбула. Знакомьтесь, его зовут Мехди.
Они обменялись визитками и Мехди рассказал о последней информации по делу Кямрана. Питер озадаченно потёр свой лоб:
- Ситуация не очень приятная и трудно доказуемая. Но для нас это очень важная подсказка. Йозеф, сегодня я получил разрешение муниципальных властей по последней твоей просьбе. Мы прямо сейчас можем открыть вход на крышу небоскрёба, где жила Сауле. Не знаю, почему столько времени этот вопрос не решался. Видимо, прежний босс, собираясь выйти на пенсию, не хотел заморачиваться лишними проблемами.
Я ответил:
- И мне было сложно с ним работать. Казалось, босс увиливает от конкретных действий. Хотя может, я ошибаюсь.
— Да нет, Йозеф, - возразил Питер. - Он осторожничал. А теперь босс собрался и вовсе отдалиться от всего. Говорят, что решил уехать из Америки в Венесуэлу. Ему предложили возглавить там благотворительный фонд.
- Куда? В Венесуэлу? И как скоро он собрался уезжать?
- Об этом я не спрашивал, - пожал плечами Питер.
Я рассказал ему о благотворительном фонде, созданном в Венесуэле Камряном. О том, что деньги магната куда-то исчезают. Может быть, через подставные лица он переправляет свои капиталы.
- Надо поторопиться! - вскочил с места Мехди. - Мы можем не успеть задержать его.
- Наш пазл постепенно складывается в одно целое, - поддержал я друга.- Давайте соберём лучших наших сотрудников и быстро наметим план действия. Йозеф, вы знаете, где сейчас Кямран?
- Должен быть в Сиэтле. Надо проверить эту информацию.
- Звоните, а я свяжусь с нашими коллегами.
Оказалось, Кямран срочно вылетел в Анкару, чтобы перевезти тело жены в Стамбул и похоронить со всеми почестями. Неужели он опять избежал правосудия? Мехди решил проверить версию пребывания Кямрана в Стамбуле. И тут же отправился в Анкару.
Питер, связавшись с коллегами в Сиэтле, решил поехать в штаб-квартиру строительной корпорации Кямрана.
— А тебе, Йозеф, - обратился он ко мне, - даю лучших своих ребят. Начнёшь исследовать досконально небоскрёб вдоль и поперёк: каждый угол, начиная с крыши, и заканчивая подвалом. По пазлу, собранному нами, художница должна быть в Нью-Йорке, если с ней ничего не случилось. Дай Бог найти её живой. Мне важен престиж Родины. Ну, по коням, время не ждёт!
Я поспешил в свои апартаменты, вернее в твоё последнее место жительства, Сауле. Уверен был, ты в этом здании. Интуиция и расчёты доказывали это. Не мог я поверить, что Кямран тебя убил. Хотя, похоже, ты стала ему не нужна.
В здании меня уже ждала группа полицейских. Мы позвали начальника охраны небоскрёба и пошли вместе на крышу. Потребовалось много времени, чтобы открыть крепкие металлические двери входа на крышу. Лифт шёл только на последний этаж.
Мы разделились на две группы. Крыша представляла из себя большой полукруг, связываемый прямой стеной – как греческая буква омега. В руках у нас были схемы, инженерные документы и радиотелефоны. Данные по каждому исследуемому шагу мы передавали на главный монитор компьютера, в котором был встроен сканер.
Я возглавил группу, которая пошла вдоль правого крыла крыши. Другая группа шла нам навстречу. Оставалось до соединения метров десять, как главный компьютер стал подавать сигналы. Перед нами высилось, что-то вроде огромной невысокой трубы. Сканер показал, что это недавно сооружённая конструкция. Вызвали инженеров и строительную бригаду. «Труба» была металлическая. Проверив, не повредим ли строение, мы позволили сварщикам отрезать трубу по основанию. И увидели, что внутри отрезанного круга, под его основанием был вход или лаз вниз. Я хотел быстрее открыть его, но строители не разрешили. Надо было убедиться, что это можно сделать без негативных последствий. Стали разыскивать главного инженера-проектировщика здания, но не нашли - он будто исчез. Меня это не очень-то и удивило. Тогда вызвали специалистов во главе с архитектором муниципального отдела строительства мистером Дугласом.
Просмотрев данные по сканеру и проверив все расчёты, пришли к выводу, что в подвижном лазе, или сборной винтовой лестнице повреждён основной крепёжный трос и любое неосторожное движение может привести к её разрушительному падению вниз. Я не мог такого допустить.
Надо было найти решение как открыть безопасно этот вход. Специалисты попросили время для проверки и досконального изучения строения.
- Понадобится не менее двух суток, если работать без перерыва, - сказал мне мистер Дуглас. – Это может быть и подъёмная лестница на вертолётную площадку, которую хотели построить, но не построили. Хотя здесь довольно много места не только для вертолёта, но и для небольшого самолёта.
Два дня мне показались вечностью. Я уже был уверен, что ты рядом, моя Сауле. В эти два дня я продолжал поиски и внутри здания. На второе утро мне послышался стук позывных нашей «Морзянки». Вскочив с постели, я прильнул к стене над изголовьем кровати, но больше ничего не услышал.
Неужели это галлюцинации? Нет, теперь я точно знал - ты рядом, Сауле! Ты жива!
Продолжение следует…