Прозаический диптих «Большая медведица»
Порой судьба припрячет ложку дёгтя
И, на весёлый пир войдя украдкой,
В бочонок мёда золотистый сладкий
Опустит ложку, как наживку в воду.
Рассказ 1.
Четырнадцать дней из жизни Олега Кудрявцева
1. Дегтярная процедура
Четырнадцать дней студент второго курса Московского Инженерно-Физического института Олег Кудрявцев страдал от неразделённой любви. Четырнадцать дней его рослое физически развитое тело находилось в состоянии невнятной и причудливой невесомости. Ощущая себя подвешенным над привычной точкой опоры, Олег то приходил в отчаяние, становился зол и нелюдим, то погружался в состояние губительного наслаждения, сутками пребывая в беспричинном веселье и похотях ума. Подобную смену чувств испытывает парашютист, летящий к земле в свободном полёте. Ведь раскроется парашют или нет, о том знает только время…
* * *
В позапрошлый вторник, забив на курсовую лекцию по матанализу, Олег выходил из института и столкнулся в дверях – лоб в лоб – с Настенькой из параллельной группы. «Ой!» – пискнула Настя. «Ого!» – беззвучно воскликнул юноша. Он хотел подвинуться и пропустить Настю, но неожиданно для самого себя замер, перекрыв проход девушке и многим, столпившимся за её спиной.
– Можно, я пройду?
Настя отслонилась от Олега. Чтобы сдержать натиск наседающих сзади, она вынуждена была упереться в его широкую грудь. Девичьи ладошки подействовали на Кудрявцева, как два горчичника, ускорив кровоснабжение и окончательно парализовав моторику.
– Пусти, я опаздываю! – выдохнула Настя и… улыбнулась.
Улыбка девушки пошатнула юношу. Этого оказалось достаточно, чтобы студенты с обеих сторон устремились вперёд, продавливая друг друга. Движение возобновилось. Настя поспешила на лекцию, а Олег ещё долго стоял возле институтских дверей и, потеряв счёт времени, щурился на полдневное октябрьское солнце. Вот и всё.
* * *
Настя была девушкой общительной, улыбчивой и беззаботной. Ей в голову не могло прийти, что совсем рядом сгорает в любовном пожаре малознакомый ей однокурсник. Олег же из скромности держался на расстоянии.
Прошла неделя. Любовная неопределённость истомила юношу. Первый опыт любви, как правило, несносен, прекрасен и жесток. В один из дней Олег не выдержал, выждал подходящий момент и, комкая слова, объяснился. В ответ девушка виновато улыбнулась: «Простите, Олег, вы, наверное, замечательный, но у меня есть другой».
2. Большая медведица
Получив отказ, Кудрявцев забросил учёбу. Каждое утро он исправно выходил из дома, однако шёл не в институт, а в букинистический отдел ближайшего книжного магазина, чтобы сдать за полтора-два рубля кое-что из семейной библиотеки – томик Чехова, Пастернака или Бунина. На вырученные деньги юноша покупал сухое вино или, если хватало выручки, портвейн и до вечера бродил по Москве, переливая янтарное содержимое из бутылки в ослабевшее от переживаний тело. Так прошла ещё неделя.
– Какая же ты тряпь! – Олег бросил недопитую бутылку в урну. – Завтра же идёшь в институт и… – он запнулся. – Что «и…»?
«Делай, что должен, и будь, что будет!» – на следующий день наш герой действительно отправился в институт. Первой парой значился всё тот же коварный матанализ. Юноша пристроился на галёрке, чтобы сверху наблюдать за Настей, сидящей среди отличников и отличниц. Прозвенел звонок. Олег поспешил вниз, но вдруг замер в неловком полу движении. В дверях Настю встретил какой-то сутулый парень. Они в обнимку вышли за дверь.
«Горбун?!» – вспыхнул наш герой, уязвлённый тем, что Настя предпочла его какому-то уродцу. Не помня себя, он выбежал из аудитории.
– Стойте!
Ребята замерли.
– Что тебе… – парень сделал шаг вперёд.
Над его сутулой спиной Олег увидел испуганные глаза Насти.
– Я…я люблю её. Понял ты!
Он боролся за любовь дамы, как рыцарь на рыцарском турнире. Любовное чувство, пережитое им наедине с самим собой, не научило его простому правилу: требовать любовь силой – признак внутренней слабости. Задыхаясь и глядя в спокойные глаза парня, Олег почувствовал, что промахивается и пристыженно замолчал.
– Пойдём, Славик, – Настя потянула парня в сторону.
Они сделали несколько шагов. Вдруг горбун обернулся и тихо сказал:
– Прости, друг.
Его слова прозвучали просто и проникновенно. «Прости, друг… — мысленно повторил наш герой, отступая назад и вслушиваясь в незнакомый голос. — Любовь — свет. Ты любишь, значит, ты — источник света. Свети и радуйся!»
– Свети и радуйся… – произнёс Олег вслед за незнакомцем и, потупив глаза, неожиданно улыбнулся. — Желаю счастья!
Рассказ 2.
Большая медведица
По экрану побежали титры фильма «Титаник», Тамерлан выключил компьютер. «Уфф! – образ Розы вскружил ему голову. – Это же про меня!» Юноша подкатил коляску к окну и отыскал в вечернем небе Большую медведицу. Декабрьскими вечерами созвездие подплывало к окнам Тамерлана, и они долго смотрели друг на друга. Сегодня на календаре значилось семнадцатое декабря.
– Семнадцатое декабря… – тихо произнёс Том.
Два года назад семнадцатого декабря случилась та самая злополучная авария. Четырнадцатилетний Тамерлан Гулиев (Тамик, Том) должен был погибнуть в одной страшной давильне с родителями, сестрёнкой и водителем Ростиславом Евгеньевичем, но по какой-то причине оказался «круглым счастливчиком» – выжил, отделавшись переломом позвоночника и десятком других менее тяжких увечий. Год провалялся в госпиталях, вернулся домой, пересел в инвалидное кресло и получил возможность передвигаться, брать книги, читать, но, главное, работать с компьютером. Тогда же Тамерлан впервые увидел в окне Большую медведицу.
– Роза, как прекрасно, что смерть на коснулась тебя!» – улыбнулся юноша, мечтательно вглядываясь в небо.
Он развернулся, подкатил коляску к рабочему столу и снова включил компьютер. Сердце Тамерлана учащённо билось, он думал о Розе. Шестнадцатилетнего пацана-инвалида оросила благодать любовного предчувствия. Обычно подобные эротические, вернее надэротические видения являются следствием прямых любовных отношений. Но у Тамерлана объекта любви не было. Роза была очередным иносказанием, таким же, как греческая статуя Венеры или Даная великого Рембрандта. Тамерлан оказался в плену не просто восторженной подростковой экзальтации, он влюбился в собственное ощущение красоты! Виртуальная любовь. Что может быть несносней и пагубнее этих слов? Любовь – живое касание рук, губ, нашёптывания наедине, взаимная молчаливая нега – разве может всё это быть и не быть одновременно? В одном из стихотворений Поля Элюара есть слова: «Наши руки забыли друг друга, наши ноги забыли друг друга…» Какая виртуальность, да вы что?!
* * *
Семья Тамерлана принадлежала к управленческой верхушке азербайджанкой диаспоры и имела большой и красивый дом в ближнем Подмосковье. Тамерлана обслуживала давняя родительская прислуга родовитая татарка Айгюль. После гибели хозяина добрая женщина не покинула дом Гулиевых, но по предложению родственников отца продолжила службу в качестве домоправительницы. По возвращению из больницы юноша поступил в её нежное любящее распоряжение.
Айгюль была женщиной чуткой и наблюдательной и, конечно, не могла не заметить происходивших с мальчиком изменений. Несколько раз она пыталась расспросить Тамерлана как бы ни о чём с единственным желанием вызвать его на откровенность. И всякий раз юноша отвечал уклончиво с плохо скрываемой надеждой на окончание разговора. «Бедный мальчик, – шептала опечаленная женщина, прикрывая дверь, – как он далёк от всех нас!..»
Какое-то время состояние виртуальной влюблённости соответствовало трепетным ожиданиям Тамерлана. Но долгое скольжение ума тягостно для человеческой психики. В сознание юноши закралось сомнение: он, пожизненный инвалид, лишённый физического общения с миром вообразил себе бог знает что! Разве может такой человек быть правым в своих безумных фантазиях?
* * *
Айгюль жила в доме Гулиевых с дочерью Беллой, четырнадцатилетней красавицей, рукодельницей и резвушкой. Белла ежедневно виделась с Тамерланом, однако замкнутость одного и материнский пригляд за другой препятствовали общению сверстников.
В один из дней Айгюль встала чуть позже обычного и, чтобы сэкономить время, отправилась на рынок одна, переложив на Беллу утреннюю уборку в доме. Как только мать ушла из дома, девушка поднялась на второй этаж и первым делом постучала в дверь Тамерлана. Приборка в комнате юноши развеселила её, и Белла позволила себе немного пошалить, вернее, пококетничать с инвалидом, о чём в тот же день раскаялась и чуть было не пожаловалась на себя матери.
На другое утро она вошла в комнату Тамерлана, стыдливо опустив голову. Только девушка приступила к уборке, Том окликнул её:
– Белла, какая ты вчера была смешная!
Он хотел как-то иначе выразить своё воспоминание. Нет, конечно, резвушка Белла не была смешной, она была такая!..
«Смешная?!» – вспыхнула девушка и уже подняла веник, чтобы хорошенько отдубасить наглого мальчишку, но в этот миг в комнату вошла Айгюль.
– Сегодня ты готовишь завтрак, – сказала она, – иди. Я сама приберусь у Тамика.
Вручив матери веник, девушка выбежала в коридор.
– Что, что такое? – нахмурилась Айгюль, но юная Белла уже мчалась по лестнице на первый этаж, повторяя, будто кусая себя за язык: «Смешная! Я смешная!..»
– Тамик, что это она? – Айгюль повернулась к наблюдавшему за происходящим Тамерлану.
– Я не знаю, – ответил Том, – я сказал ей, что она смешная, а она…
Юноша вспомнил вчерашнее утро. Белла вымыла пол, сложила разбросанные на столе книги. Затем, как-то странно, вертляво что ли, подошла к окну и стала стирать с подоконника пыль, то и дело замирая, будто скриншотясь, в позах, «приличествующих» каким-нибудь взрослым топ-моделям. Её забавные силуэты в контражуре утреннего солнца запомнились Тамерлану, как восхитительные огненные печатки! Не дыша, юноша наблюдал за проказами Беллы, а когда она обернулась и объявила: «Я всё!», ему захотелось плакать. Он сдержался. Но только Белла закрыла за собой дверь – и вправду расплакался. Том плакал, не понимая причины собственных слёз. Теперь же, объединив два события в одно, он понял: ему захотелось невозможного – Беллу!..
С того дня в сознании Тамерлана, воспалённом новым, неведомым прежде чувством близости, померкли греческий мрамор и образ библейской Данаи. У него появился объект любви! Пьедестал виртуальной Розы одним взмахом веника разрушила реальная и не менее восхитительная Белла. В отличие от Розы, любимая могла коснуться его руки, что-то шепнуть наедине, или присесть в ногах и помолчать. Просто помолчать! Просто помечтать о невозможном между калекой и красавицей!
Три дня Белла злилась и под разными предлогами не появлялась в комнате Тамерлана. На четвёртый день злость оставила её. «Как там мой Тамик?» – девушка кокетливо ухмыльнулась и, как бы между прочим, выпросила у матери разрешение на уборку второго этажа.
– Ну иди… – напутствовала Айгюль, оглядывая дочь, приплясывающую в дверях, подобно норовистой лошадке перед выездкой…