Перец с нашего огорода
Вадим вбежал в дом и закричал,– Мама, мама! Папа просит тебя срочно принести ему перец с нашего огорода!
– Что принести? – переспросила мать.
– Перец с нашего огорода…
– А папа где?
– В гараже.
– Он сам не может пойти на огород и сорвать себе перец?
– Я не знаю. Тебя просил…
Мама надела шлепанцы и не спеша направилась к гаражу.
– Принесла?! – закричал муж. – Давай быстрей!
– Что принесла, перец? Он тебе здесь зачем, Сережа?
– Какой перец, Света, ты о чем? Я просил принести перекись водорода, палец сильно порезал.
Жена зашлась истерическим хохотом.
– Что здесь смешного?
– Представляешь, Вадик прибежал и говорит: «Папа просит срочно принести ему перец с нашего огорода!»
– Перец? С огорода?
– Да, перец, с огорода.
– Действительно, словосочетания очень похожи, – тоже захохотал он. – Пойдем домой, рану мне обработаешь, повязку наложишь, сто грамм нальешь, и я съем перец с нашего огорода, – и они опять весело рассмеялись.
Суки
К деду Ивану и бабушке Федоре в село приехали из города внуки – откормиться, оздоровиться, надышаться и наиграться. Юре шесть лет, а девочкам-двойняшкам Ире с Валей – по пять.
Дед Иван, с бородой, торчащей в разные стороны, и прокуренными желтыми от никотина усами, в своей жизни повидал много. Исколесил на танке дорогами войны три года, сорок с лишним лет проработал трактористом в совхозе, даже имел за это правительственные награды.
Рассказывали, что по молодости он и пил до;бре, и гулял весело, но что-что, а матом никогда не ругался – он на нем просто разговаривал. Курил Иван только махорку, мастерски скручивая из газеты огромнейшую «козью ножку».
Бабушка Федора была женщиной тихой и доброй. Мужа боялась как огня и никогда ему не перечила. Поговаривали, что он ее до сих пор иногда побивает.
Оба были работящие, вставали до солнца и ложились за полночь. Хозяйство огромное. А как без него в селе, дети в городе, помогать надо: три коровы, бык, восемнадцать овец, куры с утками без счета, четыре свиньи и девять поросят. И всех накормить, напоить надо, убрать у них…
Труд деревенский тяжелый.
Иван был на все руки мастер: сам дом возвел и в доме всю мебель своими руками смастерил, у каждой скотины свой угол имелся, сам его тоже построил.
Федора на печи не валялась, тоже от зари до зари крутилась как белка в колесе: стирала, убирала в доме, пекла, варила, да еще и мужу помогала. И очень ладно у нее все это получалось. А тут еще радость какая – внуки приехали!
Радость, конечно, радостью, но забот теперь – невпроворот. Как-то утром дед Иван, кряхтя и тихо матерясь, поднялся, начал одеваться, закурил традиционную «козью ножку». Кормить скотину надо.
И дети все проснулись будто по команде.
– Деда, ты куда? Ночь еще, – спросил Юра.
– Коровок бабушка сейчас подо;ит и в стадо отгонит, свиней с поросятами буду кормить, собачке дам, курам с утками насыплю, а потом выпущу… После обеда на пастбище схожу, посмотрю, как наши овцы. Со мной туда пойдете?
– Пойдем! – радостно заверещали внуки.
– Дедушка, а можно сейчас с тобой тоже пойти и покормить всех?
– Вставайте и пошли.
– Куда ты их тянешь? – послышался бодрый голос бабушки из кухни. – Пусть поспят…
– Ничего страшного, пускай идут! Нехай знают, как добывается кусок мяса и яйца не в клетке на прилавке магазина рождаются…
Дети, взявшись за руки, вышли за дедом во двор. Стояла кромешная темень. К ним сразу подбежала овчарка Роза, охранявшая ночью хозяйство.
– Пойдем, Розочка, я тебя на цепочку посажу. Сейчас баба тебя накормит.
В загоне для кур было еще тихо, а утки вовсю пропускали воду через клювы. Дед высыпал им в огромную лохань с водой целое ведро зеленой массы.
– А теперь пошли свиней и поросят кормить.
Когда дед открыл дверь свинарника, в нос шибануло таким резким запахом, что детей отшатнуло и они зажали носы. Он глубоко затянулся самосадом, закашлялся, а потом хрипло рассмеялся.
– Котлеты вкусней пахнут? – весело спросил он.
– Дедушка, мы пойдем домой, можно? – спросил Юра.
– Теперь уже нет! Пока все не сделаем, о доме забудьте. Дети потупились.
А поросята и свиньи хрюкали, высовывая пятачки в щель, и смешно крутили хвостиками. Дедушка поднял ведро и вылил помои в кормушки, сначала свиньям, а потом поросятам. Поросята набросились на еду, давя друг друга.
– Ну-ну, суки! – крикнул на них дед и принялся расталкивать длинной палкой.
– Их звать Суки? – удивленно спросила Валя.
– А кто же они есть? Суки и есть суки!
– А другие имена у них есть? – поинтересовался Юра.
– Нет. Лишь только Суки, – ответил дедушка.
– Почему?
– Потому что они все сучьей породы. Теперь пошли к курам. Вы туда сами не ходите, – сказал строго дед.
– Почему? – осведомился Юра.
– Там кочет клевачий. Враз нос откусит.
– Зачем? У него плохое настроение? – спросила Ира.
– Настроение у него бывает хорошее, когда кур потопчет, – дед затрясся от смеха, явно вспомнив что-то веселое из своей жизни.
– Зачем он их топчет? – спросила Ира и удивленно посмотрела на деда.
– Я же сказал, чтоб настроение было, – и он снова рассмеялся.
В курятнике, кроме кур, жили куры-бройлеры, а еще – две декоративные маленькие курочки, петух Силя и курочка Фая. Петух постоянно бегал за Фаей, а она от него пряталась под бревна. Но Силя был просто неугомонен, и когда не догонял Фаю, то с остервенением набрасывался на бройлеров, и это вы- глядело очень смешно.
Дед тоже радовался как дитя и смеялся над ним, вздымая вверх густые усы.
– Что, Силя, хочется, да неможется? – кричал он.
– Почему неможется? – удивлялся Юра.
– Силенок у него маловато, – отвечал дед. – А Фая слабых не любит. Видишь, даже под бревна от него спряталась.
Еще в доме проживал кот Маркиз.
Дети постоянно хотели с ним играть, но кот не проявлял к этому никакого желания и прятался от них.
– Бабушка, а где Маркиз? – спрашивали дети.
– Да в яслях, наверное, – отвечала вечно занятая бабушка (ясли – это место в сарае, где держат телят после отела коровы).
– А что, он тоже в ясли ходит? – удивилась Валя.
– Приходится, вы ж ему покоя не даете, вот он и удирает туда. Кончалось лето, за детьми приехали родители, тоже отдохнувшие, загоревшие и посвежевшие.
Погостив пару дней и загрузив машину подарками мясомолочной продукции и овощами с фруктами, что даже места свободного в ней не было, отец уехал домой в город, а мама с детьми по- шли на автобус. Дедушка с бабушкой тоже пошли их провожать.
– На следующий год приедете? – спросил дед Иван, целуя внуков.
– Да-а-а!.. – дружно закричали дети.
– А Сук кормить будем? – прошепелявила Ира.
– Будем!!! – прогрохотал дед на всю улицу.
– Кого? – спросила мама.
Но тут подошел автобус, и все стали быстро в него садиться.
Дети живо побежали на задние сиденья, мама села впереди.
Выехав из села на трассу, им навстречу двигались две огромные машины с поросятами. Это с племенной фермы их перевозили по хозяйствам.
Дети уткнулись лицами в стекло и на весь автобус завопили, – Мама, мама, смотри, вон Сук везут нашему деду! Автобус накрыла волна дружного здорового смеха.
Паразит
– Как дела? – спросила Лариса свою сотрудницу по работе, Веру Ким, столкнувшись с ней у хлебного магазина. – К тебе привыкнуть никак нельзя. Появишься два-три месяца – и снова в декрет. Давно не видела тебя. Что дома, как семья?..
– Всё по-старому, ничего в этой жизни не меняется… Мой, паразит, всё гуляет и гуляет. Туда-сюда, туда-сюда… И, главное, не устает… Верки, Нюрки, Машки, Наташки… Вот только не замечала, чтоб к тебе, подруга, заглядывал. Брезгует, что ли? – Вера горестно положила руки на свой большой живот.
– А чаво это вдруг он меня будет брезговать? Я что, рябая или прокаженная? Чай не обмылок какой-нибудь, все при мне, все на месте. Был он у меня пару недель назад, аккурат дождь тогда шел. Я из магазина иду, а он на велосипеде догоняет и орет на всю улицу: «Лариска, вечером чай хороший завари и дверь не запирай, загляну на огонек!»
– Вот и ты… И главное – устали в нем нет.
– А чё ему не бегать, когда ты постоянно с пузом ходишь. Как мой сосед говорит: «Пребываешь в состоянии непрерывной беременности». И второе: у нас здесь больше половины мужиков либо спились, либо окочурились от пьянки. Нормальные мужики ноне в почете.
– И не говори, беременею от одного его взгляда.
– Это каким уже ходишь?
– Седьмым. И аборт делать не разрешает. Орет, что нужен демографический взрыв. А что это?.. Кричит, что славянское население спасать надо, христианство… Какое христианство, когда он калмык, а я башкирка.
– А где это вас так скрестило?
– Я после школы ездила в Астрахань на учительницу поступать, но... сразу завалилась на экзамене. Иду по улице, плачу… И вдруг берет меня за руку незнакомый парень. Борька хоть и раскосый, а симпатичный. Закружил он меня, словно ветер пушинку: рестораны, катания по Волге… Деньгами сорил налево и направо. У него и сейчас деньги есть. Вот только где они? Он на буровой тогда работал. Какими уж способами, но я стала учиться в торговом техникуме. Свадьбу сыграли, я уж беременной была… Умирает у него тетка в нашей Алексеевке. Детей у нее не было своих, и все завещает ему. И еще он где-то набедокурил. Короче, в срочном порядке уехали туда, а через полгода он при- смотрел дом здесь. Вот мы и переехали сюда.
– Вон оно как…
– Вот так, – вздохнула Вера. – Я тут стала замечать, что Борь- ка мой зачастил к венерологу.
– В курсе. Поцелуев его фамилия.
– От не знала… С его внешностью надо носить фамилию Уродов, а не Поцелуев, даже с зеркальным отражением лобызаться противно, не то что… Жену его видела? В прыщах вся ходит. Тьфу! Ну так вот, мой шасть к этому венерологу и часа два не выходит. Думала, хватанул шось, а оказалось, водку жрут. Мой- то не пьянеет, а тот с отвисшей губой и посиневшим носом на верблюда становится похож, – она опять брезгливо плюнула в сторону. – В позапрошлую среду уж ночь опустилась непроглядная, а моего нет, полночь – нет. А я видела, как он к этому Поцелуеву пошел. Набросила на голову платок и пошла к ним, они от нас через два дома живут. Окно распахнуто, музыка орет, венеролог харей в стол уперся, изо рта слюни текут, а мой танцует с этой гнилушкой. У ней глаза закрыты, а сама буквально висит на Борисе. Этого я не вытерпела. Влетела в дом, своему ногой в пах, а этой милашке кулаком в морду, аж гной во все стороны брызнул.
– Не знала, – прыснула Лариса. – А то я гляжу, у Светланы Васильевны бланш под глазом и нос распух… Всем говорит: «О косяк на веранде ударилась…», а этот косяк, оказывается, твой кулак, – и она вновь расхохоталась. – Вон идет твой красавец с кривыми ногами. С цветами!
– Если с цветами или конфетами, значит, уже где-то побывал. Раньше я сильно ревновала, а теперь привыкла. Гулять гуляет, а семью не обижает. И деньги, и по хозяйству… и по увеличению славянского народонаселения, – улыбнулась Вера.
Борис подошел и, широко улыбаясь, протянул жене букет ромашек.
– Многодетной матери от многодетного отца, – произнес он весело и засмеялся собственной шутке. – За хлебом ходила? Молодец! Четвертому сыну ленивая мать не нужна... Вот этого родим и для симметрии над девочкой начнем работать.
– От паразит, когда у тебя уже все отвалится?
– Минимум через сорок четыре года!
– Почему через сорок четыре? – спросила Лариса.
– Потому что сорок три для меня будет мало, – подмигнул он ей.