– В среду идём в филармонию! – заявила Коле жена.
– С какого такого в филармонию? – удивился Коля.
– Уровень твой культурный повысим, а то все у тебя: дурак и осёл, кретин и урод.
– Разве не так?
Жена вертелась перед зеркалом.
– У вас на стройке может и так. Как платье? Глянь, что у меня сзади?
«Скажи, что сзади – концерт и начнется!» – подумал Коля. Подруга жены сходила в филармонию. Расписала свое платье, буфет. И ей захотелось. Ей захотелось, а Коле мучиться.
В среду взял на работу пакет с белой рубашкой, брюки со стрелочкой, свитер с вырезом, галстук.
– Свадьба или похороны? – удивился бригадир.
– Филармония, – буркнул Коля.
– До-ре-ми? – засмеялся каменщик Пахомов, – не усни там.
– Дармоедов посмотреть, поближе места есть, – добавил сантехник Козлов.
– Головой в барабан постучи – вот тебе и музыка! – посоветовал прораб.
Коля, недовольно сопя, переоделся и к семи вечера был у филармонии.
У входа жена топчется. В ботиках по снегу. Афиша. «Концерт лауреатов». Ансамбль. Еще что-то мелким шрифтом.
Коля жену под руку взял, и пошли они, как культурные люди на концерт.
Внутри люстры горят. Гардероб.
– На один номер! – протянул Коля свою куртку и пальто жены.
– Бинокль возьмете?
Хотел Коля сказать: «Нафига?», но жена опередила. Протянула сто рублей.
В зал прошли. Места сбоку. Которые подешевле. Первое в ряду – пустое, не купил никто.
Только сели, на сцену первый лауреат поднялся. Невысокий такой мужичонка. Поклонился – лысинка сверкнула. Фрак, белая рубашка. Сел к пианино, заиграл.
Свет притушили, и стали Коля с женой музыку слушать.
Скукота. Мужик на сцене, конечно, старается. То голову запрокинет, то руками всплеснет, как птица крыльями.
А у Коли в животе урчит. На часы глянул. Ужинать пора. До конца этой муры два часа. Хорошо антракт впереди.
Жена локтем в бок двинула, чтобы животом не урчал и не вертелся. У самой лицо умное, будто что-то понимает. В программку заглядывает. На сцену в бинокль смотрит.
Коля усмехнулся и бинокль забрал. Дрянь бинокль. Потертый, маленький, как ни раздвигай, второй глаз в окуляр не лезет. За что стольник отдали?!
Не покидало недовольство. Прав Козлов. Пашешь с утра до вечера. В мороз и в жару, под дождем и снегом. Коля на погрузчике может, на тракторе. Варить, резать… Словом, на любом инструменте. А этот пингвин час в тепле побренчит и шабаш! Больше ни к одному инструменту не подойдет. И все равно. Лауреат. Афиша. Аплодисменты.
Коля поднял бинокль. Посмотрел правым глазом.
Пианист то наклонялся, то откидывался. Глаза закрыты. На лбу капли пота.
«Играет и не смотрит? – Коля, привстал и посмотрел левым глазом. – Как же он нужные клавиши находит?!»
Кирпич кладут, шнур натянут, не глядя класть – уведет в сторону. Пахомов и со шнуром положит вкривь и вкось. Стену кривую ломиком разрушишь, а здесь симфония, никакого ломика – сыграно и всё!
А Козлов? Только и способен полипропиленовые трубы тянуть. Ни медь паять, ни трубу стальную согнуть не может. И учиться не хочет. Говорит: «С пропиленом халтуры до конца жизни хватит».
Он представил Козлова за пианино, ухмыльнулся.
А клавиши? Посмотрел на летающие над клавиатурой руки, на свою ладонь. Лапа! Одним пальцем три клавиши закроешь.
Долго лауреат играл. Коля прикинул, как в таком темпе кирпич класть и сам себе признался: «Не потяну!»
Пианист поклонился. Разлетелись фалды фрака. Поднесли цветы.
Коля аплодировал от души. Крикнул: «Браво!»
Жена снова локтем в бок двинула, решила, что издевается.
В антракте пошли в буфет.
Коля от восторга принял сто грамм коньяка под бутерброд с красной рыбой. Хорошо зашло. Жена подругам фото отправила: я с мужем в филармонии! Красная рыба на блюдечке, шоколад «Вдохновение».
И лауреат в буфете. Уже без фрака. Кофе употребляет с пирожком.
Коля руку к сердцу прижал, поклонился. Дескать, впечатлен.
Лауреат удивленно посмотрел, кивнул неуверенно, повернулся спиной.
Коля решил проставиться, высказать уважение, взял у стойки две стопки коньяка. Пока возвращался, артист пирожок доел и убежал.
Пришлось самому выпить. Выпил. Крякнул. Повторил.
– Может домой поедем? – тревожно спросила жена.
– Досмотрим! Уплачено! – ответил Коля и закусил шоколадкой.
Звонок протарахтел. Дескать, кончайте жрать, не затем пришли.
В зал вернулись, не успели свет притушить, как на свободное место лауреат-пианист уселся.
Теперь Коля то на сцену смотрел, то на соседа. На руки его глянул – пальцы длинные тонкие.
На сцену девушка вышла. Платье черное, на груди красная роза приколота. Руки в зал вытянула и запела. Жалобно, будто просит чего. Мужик от нее свалил или ипотеку просрочила. Не понять. Не на русском поет.
Коля хотел соседа спросить – что с мигранткой случилось? Может помощь нужна? Тут пианист по колену себя шлепнул и прошипел:
– Дура! Хоть бы раз в ноты попала!
Коля прислушался – хорошо поет. Выше-ниже, будто горло полощет.
Девка отголосила. Парень вышел. Вроде со скрипкой. Только большая, он ее на пол поставил. Рядом сел, смычком водит. Это ж сколько из четырех струн звуков извлечь можно?!
А сосед недоволен.
– Дебил! Смычок как палку держит.
Кто на сцене не появится, каждого обложит. По-народному, по-простому. Когда ансамбль вышел… Коля словно на работу вернулся. Всем досталось. Нашлись в нём кретин, урод, а ослов аж двое.
Коля представил себе их планерку перед концертом или подведение итогов в пятницу.
Сначала друг друга обложить – девку, раз в ноты не попала. Виолончелиста за то, что смычок неправильно держит. Барабанщику посоветовать головой в барабан постучать.
Полаются между собой, потом начальству кости перемыть, дирижера обложить – это святое! И что консерватория хуже ПТУ стала. Пар выпустили, накатили по стакану и по домам.
Если не торопятся, можно классику послушать: Шнура или Лепса.
Второй акт быстро пролетел. Свет зажгли. Коля от души аплодировал.
В гардеробе вернули бинокль. Оделись, вышли на улицу. Время позднее. Народ на автобусной остановке скопился. Хорошо, если автобус приедет с гармошкой, удлиненный. Тогда все влезут.
Лауреат тут как тут. Шапочка вязаная. Воротник курточки поднял, ботиночками «Ой мороз-мороз…» выбивает. В руке папка с нотами. Цветочки на морозе сразу завяли.
Певица рядом с виолончелистом. Пианист ей ручку поцеловал. Виолончелиста похвалил. Ансамбль здесь же. Улыбаются, поздравляют друг друга.
Автобус приехал не музыкальный. Без гармошки. Народ повалил к дверям.
– Подвинься, маэстро! Не видишь – женщина садится! – отодвинул Коля пианиста и пропихнул вперед жену.
После чего залез сам.
Даже место успел занять. Музыканты опоздали. Певицу в хвост затолкали. Ансамбль по всему салону растащили.
«Во фраке ходить надо! – подумал Коля, глядя на прижатого к окну лауреата, – или афишу с собой носить. А лучше локтями веселее работать».
Какая-то мелодия вертелась в голове. Дома Коля её из головы вытряс и лег спать.
Хорошо в филармонию сходили. Будет что мужикам на стройке рассказать.
Андрей Макаров