Это было написано Владимиром Высоцким в1971 году. Словно черта над десятилетием шестидесятников. Он знал, что русская поэзия прошла свой пик. Был Золотой век, Серебряный. Кто-то назвал шестидесятников Бронзовам веком. Они забронзовели при жизни. Их любили и будут любить и помнить.
Но это была вспышка – предтеча перемен. Воспевание красоты родного края и трудовых подвигов народа всем стали приедаться. Святыней оставалась только Победа в Отечественной войне. И Высоцкий в этом ярко отметился своими песнями.
То, что он сам страдал и мучился – это несомненно. Очень хотел отгородиться от реальности – видно по образу жизни. Поэт, актер, автор и исполнитель своих песен. Он отдавал людям все, и это было страшной нагрузкой на организм, который он не берег.
Запреты унижали, и все чаще у него всплывал вопрос из известного анекдота:
– А на хрена мне такая жизнь?
Он ее одинаково любил и ненавидел.
ИЗ ИСТОРИИ ВОПРОСА
Эпатажность публичных людей - болезнь отнюдь не современная. Например, Нефертити в поддержку мужа фараона Атона первая из женщин побрила голову.
По утверждению историков древнейшие стихи были написаны в 23 веке до нашей эры жрицей и принцессой Эн-Хэду-ана. Она была дочерью основателя Аккадского царства – царя Саргона (2316—2261 годы).
Поэзия всегда считалась элитным творчеством. Стихи писали дворяне, включая царей, королей и императоров. Соломон и Ричард Львиное Сердце. Нерон и Давид.
Уверенность поэтов в своей исключительности – основная причина ухода от реальной жизни в мир грёз.
Александр Сергеевич Пушкин написал в посвящении собратьям по перу:
Ты царь: живи один. Дорогою свободной
иди, куда влечет тебя свободный ум,
усовершенствуя плоды любимых дум,
не требуя наград за подвиг благородный.
Хотя сам был подвержен тщеславию и требовал постоянного к себе внимания.
Обмороки и заламывание рук – примеры
аристократичности. Защита чести с вызовами на дуэль была одним из способов самоубийства. У Пушкина было 29 вызовов и три состоявшихся дуэли.
Список поэтов самоубийц открывает Иван Барков – легендарный автор неприличных стихов, которому приписывают все поэтические неприличия в допушкинской эпохе. Он не был дворянином и, будучи сыном священника, в Бога не верил.
Он умер в 1768 году. Есть версия и о его самоубийстве. Перед смертью он сочинил на себя эпитафию, ставшую одной из поговорок:
«Жил грешно и умер смешно».
То, что он неисправимый грешник он знал, и добавить себе еще один грех ничуть не боялся.
Нервным расстройством страдал и Всеволод Гаршин, Автор сказок «Красного цветка» и «Лягушки-путешественницы». Он покончил собой в 1888 году в 33 года. Бросился в лестничный пролет. Смерть писателя не была мгновенной: он промучился еще несколько дней.
А что же так мучило поэтов? Главный вопрос, мучивший многих поэтов:
– ЗАЧЕМ Я ЗДЕСЬ?
Один из молодых московских поэтов Владимир Полетаев также им мучился и в 18 лет выбросился с пятого этажа, написав перед этим:
И мы уходим без оглядки
В неведенье и простоту
Затем, что давние загадки
Разгадывать невмоготу.
И если философы продолжают искать ответ на этот вопрос всю жизнь, то поэты бывают порой очень торопливы.
Конечно, у многих поэтов играла роль и безответная любовь. В XIX веке самоубийства стали входить в моду. Федор Тютчев уже в 1852 году писал об этом:
И кто, в избытке ощущений,
Когда кипит и
стынет кровь,
Не ведал наших искушений,
Самоубийство и любовь.
На эти строчки в 1910 году откликнулся Валерий Брюсов и рассмотрел этот вопрос более детально по способам осуществить страшное искушение:
Он на мосту, где воды сонные
Бьют утомленно о быки,
Вздувает мысли потаенные
Мехами злобы и тоски
.
В лесу, когда мы пьяны шорохом,
Листвы и запахом полян,
Шесть тонких гильз с бездымным порохом
Кладет он, молча, в барабан.
Кумиров становилось все больше и уходом из жизни кого-то удивить, а тем более потрясти стало проблематичным.
К середине двадцатого века мода «ухода» в иной мир среди поэтов и писателей стала сходить на нет. Во-первых никому ты этим ничего не докажешь, а во-вторых произведенного эффекта ты уже не увидишь. Александр Галич тоже считал, что те времена ушли безвозвратно:
Понимая, что нет в оправданиях смысла,
Что безчестье кромешно и выхода нет,
Наши предки писали предсмертные письма,
А потом, помолившись: «Во веки и присно…» —
Запирались на ключ — и к виску пистолет.
А вот Марину Цветаеву мысль об уходе мучила долго. И стихов о смерти у нее больше чем у кого бы то ни было. Строчки из ее стихов можно встретить на каждом кладбище. Она была очень одинока:
И будет жизнь с ее насущным хлебом,
С забывчивостью дня.
И будет все – как будто бы под небом
И не было меня!
Марина Цветаева случай особый. Она просто не смогла вынести тяжести жизни и осуждать её, не зная всех обстоятельств ее жизни нельзя, так как это был не показной акт. Это словно бы про нее сказал – китайский философ Лао-Цзы:
«Никогда не осуждайте человека, пока не пройдете долгий путь в его ботинках»
После смерти Сталина время запретов стало уходить в прошлое. Политические разборки стали затихать. Александр Галич чувствовал бюрократический крах общества без страха. Он был предтечей шестидесятников:
Время сеет ветры, мечет молнии,
Создаёт советы и комиссии,
Что ни день — фанфарное безмолвие
славит многодумное безмыслие.
Брежневские психушки были лишь отголоском лагерной тематики.
Шемякин рассказывал о своем принудительном лечении в экспериментальной психиатрической лечебнице. Туда он был отправлен из-за непослушания и продолжения работы, несоответствующей нормам социалистического реализма.
Высоцкий тоже писал с намеком о врачах, что его обследовали:
Хорошо, что вас, светила,
всех повесили на стенку,
Я за вами, дорогие,
как за каменной стеной,
На Вишневского надеюсь,
уповаю на Бурденку: Подтвердят,
что не душевно,
а духовно я больной!»
Его песня о психбольнице стала настоящим шлягером.
Продолжение следует…
КТО КОНЧИЛ ЖИЗНЬ ТРАГИЧЕСКИ…
(наше время)
После горбачевской перестройки народ, в том числе поэты, стал прагматичным. Я тоже стоял на распутье:
Сяду и простые напишу стихи
Можно озорные, чтобы под «хи-хи»,
Можно и «чернухи» малость подпустить
Иль «клубничкой» в ухо про любовь залить.
Можно о природе, что в моем окне,
Можно о народе, что сидит в дерьме,
Можно и абстрактно — моде дань отдать,
Можно всяк, понятно, станут ли читать?
Клич в ходу попсовый — денежки вперед!
Уж не верит слову наш простой народ,
Заливает душу водкой всех систем,
Все опять разрушим снова, а затем…
Рубятся основы нервами внатяг,
Все теперь по новой: гимн, и герб, и стяг.
Жизненные сцены — прозой по мозгам,
Лихо скачут цены, кони по «Вестям».
Что теперь «мамашу» всуе вспоминать? —
Заварили кашу и самим хлебать,
Каждый день цепляем новые грехи,
Дальше что? — Не знаю.
Вот и все стихи.
По накатке в новом тысячелетии еще имел вес Союз Писателей. Но расплодилось множество новых союзов и обществ. Со своими журналами и альманахами, существовавшими на средства самих поэтов. Продать настоящий талант становилось проблематично – попса глушила все! Настоящая поэзия не котировалась.
Появилось протестное движение поэтов и музыкальных исполнителей - андеграунд. Главной задачей было привлечь внимание необычной манерой исполнения и свободомыслием. Но не устаревшим пиаром трагической судьбы. Многие спивались. Выжили те кто покрепче стоял на ногах или имел поддержку. Многие уехали за рубеж.
Вот как с иронией на амоубийства смотрел один из главных выдвиженцев андеграунда Иосиф Бродский – он имел поддержку. В Романсе скрипача еще в 1961 году писал:
Тогда, когда любовей с нами нет,
Тогда, когда от холода горбат,
Достань из чемодана пистолет,
Достань и заложи его в ломбард.
После открытия границ серьезные причины ухода в мир иной исчезли.
Остались любовь, тупик творчества с потерей идеалов и унижение нищетой. Из таких, оскорбленных жизнью был Геннадий Шпаликов. Кризис в кино для Шпаликова наступил в конце 60-х. «Оттепель» закончилась, а он был частью этой эпохи.
В этот момент ему впервые перестало хватать денег. Безденежье, алкоголь, депрессия привели к тому, что Инна Гулая уходит от сценариста. 1 ноября 1974 года Геннадий Шпаликов добровольно уходит из жизни. Ему было всего 37 лет. Первый сборник его стихов вышел только в 1979 году.
Поэт Юлия Друнина ушла из жизни в 67 лет. Это случилось в 1991 году. Она так и не смирилась со смертью своего мужа, к тому же была разочарована новой Россией. Эти причины привели к тому, что она заперлась в гараже и отравилась выхлопными газами, оставив записку зятю.
Притягивание их к борцам с тиранией власти -несостоятельно.
Сейчас жертвовать собой в борьбе за «народное дело» поэтов уже нет.
Когда проходит опасный возраст, поэты становятся рассудительными, становясь мудрее, считая, что и без суицида можно обойтись. А молодежь, она везде молодежь и любовь по-прежнему собирает свою дань.
Но это пока молодые и романтичные. Сначала любовь потом излишнее самомнение в значимости собственной жизни.
Но постепенно эти эпатажные приемы вышли из моды. Ушли в прошлое такие понятия как честь, благородство… Мнение общества (света) стало менее значимым.
Все это стало атрибутикой спектаклей из прошлой жизни, о которой вспоминал и пиал Высоцкий:
Подшит крахмальный подворотничок,
На голенище серый шрам от стека,
И вот легли на спусковой крючок
Бескровные фаланги человека.
Пора! Кто знает время сей поры!
Но вот она воистину близка.
Ах! Как недолог путь от кобуры
До выбритого начисто виска.
И сейчас часто можно встретить юношей и девушек, романтизирующих ранний уход из жизни. У молодых поэтов есть склонность к самоистязанию и картинности одновременно.
Поэты самые ранимые существа на земле. Они уверены, что их современники не понимают, а потомки оценят и пожалеют о потере:
И надо ль рядиться, кто царь, а кто шут,
Кого там сомнения гложут.
Кто гений – потомки потом разберут
И всех нас по полкам разложат.
Слава Богу, этот повод почти исчезло.
Хотя в переломные моменты истории она подкрепляется глубокими разочарованиями, гонением и репрессиями. И часто сопровождается банальным алкоголизмом и наркоманией.
Ко мне эта мысль тоже приходила, слава Богу – долго не задержалась. Н серость на стыке тысячелетий раздражала:
Карандашная погода:
Листья серые, дома.
Может быть, сама природа
Вдруг взяла сошла с ума?
Отблеск серости на лицах,
Серость улиц, площадей –
Может, это всё мне снится? –
Толпы серые людей.
Может, время виновато,
Наступила вдруг зима?
Это, видимо, расплата –
Серость, видимо, ума.
Карандашные наброски
Нашей жизни полотна,
Серый гвоздь, забитый в доску
Гроба розового сна,
И победной серой точкой
Муха села на окно…
Хлеба чёрного кусочек,
Горько белое вино!
После повальной борьбы ч пьянством у поэтов вновь появилась отдушина. изнь становилась проще. И лекарство от стресса можно было купить не только в аптеке, но и в любом магазине. Народ стал веселее, и ироничнее, выходя из запоев:
Не пой, красавица, при мне!
Я только вышел из запоя,
А то повешусь на ремне,
Об этом думал я – не скрою..
И буду слушать тишину,
Листая Пушкина поэмы,
Смотреть на бледную Луну,
И ворошить в уме проблемы.
Я полотенце намочил,
На лоб горячий нахлобучил,
Не пой, красавица, молчи!
И скалку спрячь на всякий случай!..
Правда, Венечка Ерофеев и Олег Григорьев так и не вышли из того состояния. Их практически не публиковали.
С появлением Интернета появились новые возможности в самореализации, и люди с большим самомнением могут попытать счастья там, где их могут оценить. Их тоже нельзя осуждать, возможно, этим кто-то спасся от суицида. Ведь главное это чувствовать, что ты нужен людям. Можно, конечно, прислушаться к народным поговоркам типа «Где родился – там и пригодился»
И вообще в нашей стране неплохо быть пофигистом. это спасает от нервных срывов:
Ничего не могу сказать о самоубийстве Бориса Рыжего. Борис выпивал, он был запойным. Его близкие вспоминали - поэт срывался раз в полгода, а потом мог совсем не употреблять. Любимыми словами Бориса были типа и без дураков.
Манекен
Было все как в дурном кино,
Но без драчек и красных вин –
Мы хотели расстаться, но
Так и шли вдоль сырых витрин.
И – ценитель осенних драм,
Соглядатай чужих измен –
Сквозь стекло улыбался нам
Симпотичный такой манекен.
И – дождливый светился ЦУМ
Грязно-желтым ночным огнем.
«Ты запомни его костюм –
Я хочу умереть в таком …»
Что подтолкнуло поэта к петле до сих пор неизвестно. Ему было всего 26 лет, когда он осознанно простился с миром. В записке, которую он оставил, было:
Я всех любил. Без дураков. 2004
В новом веке и новом тысячелетии я тоже стал сторонником реальных взглядов на жизнь.
Выход есть и он обязательно найдется - просто
не надо спешить…