или ВОСПОМИНАНИЯ АКВИЛИФЕРА ХIII ЛЕГИОНА
Письмо 1. Предзнаменования
Лишь только первые лучи утреннего солнца заиграли на мраморе колонн форума, все уже знали о неизбежном, Лициний! И жуликоватый меняла, чей исшорканный монетами с профилем диктатора, грубо сколоченный из досок стол,был зажат меж теснящихся базарных рядов, и прячущая за накидкой бледные ланиты набожная весталка, и принаряженный ликтор у входа в курию,и непроницаемо-угрюмый легионер на посту, и мы с тобой, и даже наши бесплотные Музы и два призрачно-полупрозрачных, беспривязных Пегаса.
Все знали, что Кальпурнии приснился дурной сон*. Что , пробудившись посреди ночи от шума внезапно распахнувшего окна и двери виллы Цезаря порыва ветра, донёсшего запахи Тирренского моря, она кричала, протягивая руки к Селене. И что это был не приступ ревности к египтянке Клеопатре или к блудливой Сервилии, матери Брута , которого Гай Юлий чтил своим сыном. Нет - это был кошмар-предзнаменование, сон в руку - предупреждающий о том , что неизбежно должно было произойти. Предупреждение богов! Сон был почти как все те сны, в которых она безумствуя, могла отдаваться своему полубогу, как бы пьянея от выпитого вина, утомляя и себя,и его неистовым танцем плоти. Но всё было совсем не как в тех благодатных сновидениях, когда она , влекомая Эротами, становилась жрицей на алтаре их супружеского ложа. Нет, не приятие в блаженствующее чрево семеизвергающего приапа привиделось ей. Не таинство зачатия наследника, а нечто прямо противоположное. Ионические фронтоны их пенатов, кариатиды, до того надёжно удерживавшие прочный кров, рушились от сотрясающих землю толчков, словно под ними был склон пробудившегося Везувия. Муж её, голый, бежал , спасаясь от вооружённых мечами сенаторов в театральных масках хохочущих Сатиров. И, спасаясь, полководец- триумфатор, устремлялся в пещеру на склоне горы. И тот Венерин грот был отверстием между её ног. И , раскинув вновь желанные бёдра, она готова была зачать от него в своём лоне даже таким способом.
Но тут же обнаруживала, что он -в излюбленной его позе , считавшийся у гетер лупанариев самым низким жанром, -сверху, хотя даже небо-богиня Нут на египетских фресках - всегда сама сверху да и возлюбленная Катулла Клодия, говорят, предпочитала такое же положение. Да что-говорят! Сам ведь ты тому был свидетелем во время последних наших читок стихов с возлияниями.Хоть и минуло тому десяток лет -и от сожжённого на погребальном костре императора поэтов-неотериков** осталась лишь горсть пепла в урне с надписью "Прах здесь пиита покоится вместе с Пегаса и Музою прахом." Да, так уж издавна ведётся - поэтов погребают, подобно великим воинам дикой древности - с боевым конем и добровольно всходящей на погребальный костёр преданной спутницей. А его Муза скакала на Гае Валерии верхом не хуже лихого всадника. И в тот момент он, клянусь Юпитером-вседержителем, галопировал , подобно окрылённому Пегасу, а ведь только что крылья те были совсем обвявшие и волочились по земле. Но вдруг он сам становился крылатым конём! И Муза его, впившись ногтями в его гриву, ускоряла бешеный галоп. А он, как щас помню, кричал:"Лесбия!Лесбия!Лесбия!" Вот так рождается Поэзия! И тощий юнец превращается в борзого скакуна, а блёклая девица с прыщами вместо "персей" из плебеек -в патрицианку, украшенную прелестями персиянки.Так ежели Гай Валерий -вот так, то почему и Гаю Юлию -не уподобиться!?
Прости, Лициний , но здесь чует ретивое- сам я обращаюсь в крылатого скакуна.Мои лопатки прорезают спину, обрастают перьями. Взмах, другой. И вот - след хрустального копыта моего:
Пока превращалась жена в великаншу,
диктатор мог спрятаться в чреве её...
И это в самом деле достойно пера - хоть твоего друга- профана,хоть самого Аристофана! И если боги -это только облака, то почему сенатор пять раз избиравшийся консулом не может умалиться до размеров столь часто произрастающего в стихах Катулла "хрена",запросто сующегося концом в узкогорлый горшок?
Боги шлют предзнаменования через своих вестников. Через весталок , гадателей, прорицателей -знаками. Через поэтов -стихами. Через жён диктаторов - сновидениями. Но если над иными стихами гения Катулла надо ломать голову, то в сновидениях жён, чьи пещёры давно заросли диким терновником, всё ясно : муж в луже крови, которого, благоверная прижимает к груди, как только что народившегося ,ещё не обсохшего от слизи отошедших вод младенца, конечно же, в опасности!
Вот почему, как только дошли до меня все эти слухи, я тут же схватил лист привезённого из поездки в Египет папируса,стило, чернилку - и взялся испещрять его своей пожёванной Пегасом латынью.Хотелось написать что-то броское и убедительное. Что могло бы отвратить неизбежное. Пусть уж не сам богоподобный Цезарь(кто меня к нему подпустит!), а хотя бы всюду следовавший за ним красавец атлет с правильным греческим профилем Марк Антоний мог пробежаться глазами по строчкам -и понять, что богочтимому народом Гаю Юлию грозит опасность. Я принимался за письмо и так и сяк , но в голову лезло просто Бахус знает что! Я, разумеется, не собирался излагать сновидение Кальпурнии, бесконечно перевранные вариации которого болтливые рабыни из домочадцев Цезаря разнесли по базарам, термам и цирюльням в мгновение ока. Да жена богоподобного и сама поделилась уже увиденным во сне, выложив всё как на духу любезному мужу, который накануне, во время празднования очередного триумфа, преподнёс ей подарочек в виде египетской Царицы с Цезарионом в пелёнках.
Не намеревался я, откровенно говоря, писать и о желтоголовой птичке*** , столь многозначительно называемой -"королёк", которая- все видели- влетела в построенный Помпеем театр, и, промахав крылышками над трибунами амфитеатра, где ,жаждая зрелищ и острых ощущений,бывало роились и знать, и плебс, внимая и жуткому Эсхилу, и уморительно потешным Аристофану и Плавту и,роняя какашки помёта начала куролесить по святая святых народовластия! На что намекала птаха,когда пропархав к колоннаде курии устремилась в неё, чтобы усесться на голову величественной скульптуры аполлоноподобного Помпея-воителя! Помпея, положившего жизнь свою на алтарь республики! Мне не были симпатичны ни напыщенные оптиматы,ни крикливые популяры. Ни сенаторы в белоснежных, обрамлённых золотыми тесьмами тогах, ни народные трибуны в показушно заношенных хламидах не умиляли меня своими исторгаемыми из лужёных глоток или бархатисто рокочущих горл речами. Но я, подобно той глупой птичке, что в поисках места для гнездования, обследовала уши, ноздри и глазницы воздвигнутого государственному мужу монумента, не намеревался накакать великолепно изваянной скульптуре на губы, нос и темечко. Не улыбалось мне и быть растерзанным в клочья той самой птахой, которая , якобы, для того ли чтобы начать вить гнездо или корону лаврового венка для императора, но не скульптурного, а живого, была расклёвана налетевшей откуда ни возьмись тучей птиц. И это из-за единственной -то лавровой веточки ,коей была удостоена монументальная голова-копия, чей отсечённый мечом оригинал был доставлен для созерцания в корзинке египетским любовникам-Цезарю и Клеопатре...
Не намеревался, не собирался, но Пегас и Муза! Это всё их проделки. Барабанная дробь копыт, шуршание крыл, шум часто дышащих ноздрей. Хвост султаном. Грива-по ветру. Тесные объятья. И я -взмываю ввысь. Парю.
От птички, надо сказать, только окровавленные пёрышки -туда-сюда! Жадная стая галдящих пернатых разнесла её в пух и прах. А мне хоть бы что. Цел. Невредим. И всё видел , всё слышал. И не мог не заметить - крови брызнуло так мало, что она даже не видна была на мраморе входа в курию у пьедестала, где сутки спустя разыгралась отнюдь не театральная драма. Птичка!O tempora, o mores! **** Гнёздышко, что намеревалась свить она -неужто пародия на траурный венок?
Продолжение:http://proza.ru/2023/03/03/842
___
*По многочисленным свидетельствам, ночью, накануне смерти Цезаря, Кальпурния видела сон, в котором:
«…её дом рушился, а Цезарь, раненый несколькими мужчинами, скрывался от них в её лоне» (Дион Кассий, «Римская история», XLIV, 17)
«…фронтон её дома обвалился, а её муж был заколот у неё на руках» (Светоний, «Жизнь двенадцати цезарей», «Божественный Юлий», 81)
**НЕОТЕРИКИ (лат. neoterici; досл. младшие). Этим именем Цицерон обозначил группу молодых римских поэтов I в. до н. э., которые, порвав с традициями большого исторического эпоса (Энния и Луцилия), взяли за образец эллинистическую поэзию, исповедуя поэтические принципы Каллимаха. Подражали они и другим поэтам: Аполлонию Родосскому, Феокриту, Эвфориону. Неотерики, в соответствии с александрийскими образцами, провозгласили превосходство малых литературных жанров (они охотно писали, в частности, так называемые nugae, то есть «безделушки») и стремление к формальному мастерству в области языка, метрики и композиции. Поэзия неотериков была насыщена эрудицией и часто сентиментальна. Самым выдающимся из них был Катулл. К неотерикам принадлежали также Валерий Катон, Гельвий Цинна, Лициний Макр, Корнифиций. С ними были связаны Корнелий Галл и, в ранней юности, Вергилий. Неотерики часто язвительно высмеивали в своих произведениях современных им политических деятелей, яростно нападали на сторонников древних римских поэтических традиций, а особенно на представителей августианской поэзии (Вергилий, Гораций, Овидий, Проперций, Тибулл). Некоторые произведения неотериков сохранились в Appendix Vergiliana. Источник:
http://ancientrome.ru/dictio/article.htm?a=210100135
***"Затем, уже накануне этого дня в курию Помпея влетела птичка королек с лавровой веточкой в клюве, преследуемая стаей разных птиц из ближней рощицы, и они ее растерзали. "(Гай Светоний Транквилл.ЖИЗНЬ ДВЕНАДЦАТИ ЦЕЗАРЕЙ.БОЖЕСТВЕННЫЙ ЮЛИЙ)
****"О времена , о нравы!" Крылатое выражение из катилинарии Цицерона.