роман Валентина часть 1

Посвящаю памяти  моей мамы.               

                Предисловие.
 
             Эта книга о жизни человека большой души  с необыкновенной судьбой. Много разных судеб похожих и непохожих, удачных и неудачных, лёгких и нелёгких, а эта  - будто звёздочка на небе,  яркая сначала,  немигающая, а потом  медленно угасает, да так, лишь бледный свет излучается от неё, но совсем не гаснет, а снова воспламеняется до той прежней яркости, только светит с каждым разом по-особенному. Ещё её судьбу можно сравнить с чашей весов, вернее сказать, с двумя чашами. Одна – с горечью, печалью, неудачей, отчаянье . Другая - с радостью, благополучием, любовью.                               
       Чего больше, судить вам дорогие мои читатели! 

               
      В двадцати километрах от райцентра, по обе стороны Мишинской речки, расположена небольшая деревня, Поперечка. Слева вдоль берега Школьная гора, где всегда растёт много – много клубники. Не надо далеко ходить за ягодой. Тут, пожалуйста, рядом с домом, рви её, сколько хочешь, иногда кажется, что она никогда не кончается. Чуть подальше зайдёшь, её  ещё больше, красно кругом, крупная, сладкая  и ароматная. Ведёрко мигом можно доверху набрать. Там,  поодаль, уже и лесочки начинаются, в которых полно грибов, особенно, груздей. Один найдёшь, смотришь – второй, третий. Не сходя с места, корзина на глазах наполняется. Вниз к реке спустишься, окуньков на уху наловить можно, а повезёт, то и  щучка за крючок зацепится. Время -  послевоенное, а год удался, будто сама природа помогает людям выживать. Огороды у всех большие, соток по тридцать и более. Хозяйство держали   помногу, и работали от зари до зари на полях и фермах. Когда всё успевали? Ведь дома оставались только старики, да детки малые. Ребятишки уже в подростковом возрасте во всю трудились рядом с взрослыми.
     Зерновыми были засеяны огромные площади земли. Во время уборочной приходилось ночевать на полях в кульстанах, так называли временное ветхое жильё для ночлега в поле. Пешком туда - сюда  каждое утро или вечер не находишь в деревню. В то время машина грузовая  одна на весь колхоз была, и её использовали строго по назначению. Людей возили домой только по субботам  после работы, в баньке помыться, бельишко сменить, с домочадцами увидеться, а утром  рано - обратно. Еду готовили прямо  в поле, а потом на бричке развозили по бригадам.
     Повариха, Тонька Надеева, самая близкая подруга Валентины, шустро управлялась со всей кухней одна. Правда, иногда ей в подсобницы давали кого-нибудь, кому нельзя было тяжёлое поднимать, или приболеет кто, того тоже к Тоньке на «лёгкий» труд отправляли. Купались вечером в реке, а молодёжь ещё и на танцы сбегать успевала. Им усталость нипочём. Здоровые парни и девчата, весёлые и задорные, так отплясывали в клубе, вперемешку с частушками,  что деревянные половицы еле  выдерживали. Это уж потом новый клуб выстроили.               
     Валя, Степана Горячева дочь, пела частушки добрые, необидные. И сама она вся светилась искренностью и чистотой. На людях была приметной, шутить любила, но никогда ни над кем не надсмехалась. Скорее всего, за ум, прямоту и ловкость в работе, её назначили бригадиром. Ладить с людьми умела, да и так она работала всегда за двоих. Высокая, темноволосая, с красивым добрым лицом и стройной фигурой, она пела частушки громко и задорно:

 Трактор пашет, трактор пашет,
 Тракторист фуражкой машет.
 Я сказала: -  Не маши,
 Сел за трактор, так паши!

Ответный куплет подхватил парень, ухажёр Клавки Тусоевой, Такой симпатичный, светло-русый Миша Лаврович  Валентине давно он нравился, но никто этого не знал, вида не показывала и подругам не говорила. С другими ребятами шутила, танцевала в клубе, а его старалась незаметно избегать. Только мимо Клавки однажды такой номер не прошёл. Выждала момент и тут же вслед за Мишкой пропела:               
 

Я свою свою соперницу,
Отвезу на мельницу.
Измелю её в муку,
И лепёшек напеку!
Валентина тоже решила спуску не давать и ответила ей так:
    
Ой, подружка дорогая,
Ой, подружка не спеши.
Коль ревнивая такая,
Крепче милого держи!               
 
     Далеко за полночь разбрелись все по парам и до первых петухов. У кого только были симпатии  друг к  другу, и зарождалась первая любовь, у кого – доходило дело до свадьбы, а  у Михаила  угасали чувства к Клаве, той девушке, с которой сейчас шёл рядом.  Почему сегодня он чаще обычного поглядывал в сторону Вали?                -  Где же я был раньше? Как я не заметил, когда  успела вырасти и похорошеть моя соседка? – спрашивал он себя. Вон они с Тонькой идут впереди, болтают о чём-то, смеются. На реплики Миши, отшучиваются. Только Клаве было не до шуток. Внутренний её голос предсказывал: «Не удержать тебе любимого».               
   Так за раздумьем они  не заметили, как оказались на другой улице. Клава держала его крепко за руку, прижималась к нему, слегка вздрагивая от ночной прохлады, пыталась согреться. Миша снял пиджак, накинул ей на плечи и, ничего не говоря, машинально обнял её, хотя думал сейчас не о ней. Они молча  подошли к дому Клавы. Оба понимали, что у каждого из них  происходит что-то непонятное в душе. Она  попробовала заговорить первой, но кроме упрёка у неё ничего не получилось:                - Знаешь, Миша, роман с Валей ты давно хотел завести, а со мной, просто так гуляешь. Думал, что не догадываюсь. Да, ты с неё, глаз не сводишь! Михаил будто ждал этого момента, даже обрадовался, что как раз настало время прямо сейчас  и уйти. Он спокойно её выслушал, ничего не говоря, быстро попрощался, развернулся, и зашагал к дому напротив, где жил со своими родителями, младшим братом  и сестрой. А, что тут скажешь, если и так всё было ясно!
   
     Дом  Горячевых находился наискосок от них, на той же улице. Семья, в которой жила Валя, была большая. Детей одних шестеро, да самих двое. Все дочери и один сын. Валентина самая старшая. Потом идут по порядку Мария. Зоя, Виктор, Галя и  Нина. Жили по- всякому в то время, смотря, какой год был. Много зависело от погоды, от урожая в огороде и хозяйства в подворье.  В колхозах денег тогда не платили. За работу трудодни записывали, а осенью - зерном расплачивались. Сами мололи муку на мельнице и стряпали свой хлеб. Часто муки до нового урожая не хватало, так перебивались, как попало: пекли лепёшки из тыквы, делали драники из картошки, варили супы из пучек  и крапивы. Один год картошки мало уродилось, погнила из-за дождей, так кое-как продержались. Хорошо корова много молока давала. Вечерний удой полностью на молоканку относили, по плану государству сдавали, а утренний – себе оставляли. Зорька – главной кормилицей в семье была. Ничего все работали и в школе учились. Валя, Маруся и Зоя по четыре  класса окончили и работать пошли, а  трудодни на мать записывали. Школа  в деревне была в то время только начальная, малокомплектная. В одной классной комнате учились сразу по два класса. С  утра - первый с третьим, а с обеда -  второй с четвёртым.
     Учителями были Семёновы Иван Фёдорович и сноха Надежда Гавриловна. Они всю деревню выучили. Почёт им и слава! Уважаемыми людьми были. На собрания к детям всегда ходила Евдокия Степановна. Она хоть и строгая, но быстро отходчивая. Поругает за двойки немного и прощает. Учить уроки некогда было, работы по дому хватало всем. У каждого задание распределено родителями. Куда строже спрашивалось, чем за учёбу. Степана Васильевича побаивались в семье все, даже жена не позволяла себе ничего лишнего. Он был строгим, очень вспыльчивым, но справедливым. Любил порядок во всём. У него не было мелочей в работе. Он ко всему относился серьёзно и с любовью. Слушались его с полуслова. Много не говорил. Зато скажет, как отрежет. Работали тогда  без выходных и отпусков никогда не знали. Что удивительно, они по-своему были счастливы. В божественные праздники отдыхали, свадьбы справляли, крестины устраивали. Гуляли всей деревней, переходя из дома в дом. Угощенья всем хватало. Кабанчика завалят на праздничек, солонинки всякой достанут из погреба,  пивка домашнего приготовления, а потом песняка до позднего вечера орут. Далеко слышно!
      
    В семье Лавровичей всем заправляла сама хозяйка, Матрёна Феофановна, мать Михаила. Ох, и строга, но хитровата. Из всего умела выгоду извлечь. Двор содержала всегда в порядке. Это у неё уже не отнять. И скотины много было, и птицы всякой. Для бедного люда, жадноватая:                - Ленятся, вот у них ничего нет, нищету только и умеют плодить, – говорила она про таких  -  работать надо, а не прохлаждаться!
       Сама пятерых детей выхаживала, а  муж, без ноги с фронта вернулся, и рука перебитая.                - Война – штука страшная! С горечью вспоминал отец Михаила.
 - Сколько страданий принесла проклятая, людям!
- А сколько унесла человеческих жизней! Без слёз Алексей никогда не мог рассказывать. Ведь там, на фронте роднее друзей никого не было рядом. Они погибали прямо на глазах, а лучший друг Петро, скончался у него на руках от шальной залётной пули.                - Обидно! Такой тяжёлый бой выстояли! А, тут, на тебе! И, нет человека!

   Матрёна останавливала мужа, жалела его и осторожно переводила разговор на житейскую тему.  Ему в деревне после войны тоже нашлась работа: хомуты, сбруи, вожжи и всякое другое обмундирование для лошадей шил. Незаменимый был работник, никто так не умел, как он. К нему с уважением все относились. Никогда никому ни в чём не отказывал. Мог ночь просидеть за делом, а к утру  всё починит. Ухмыльнётся только и скажет, пришедшему Данилычу:                – На, бери, хомут свой и иди, запрягай!
 - Когда успел? – удивлённо промычит тот.
 Простоя из-за Алексея не было. Ещё побольше других трудодней на него записывали. Сама-то Матрёна на работу бегала только в страду. А так не работала, по дому надо успевать управляться. Алёша на костыле своём много ходить не мог. В огороде, бывало, снимет эту деревяшку, и крикнет:                - А, ну-ка, мать, принеси мне какую-нибудь тряпицу покрепче. Обмотает ногу потолще и ползает, полет грядки. И картошку окучивал, и в хлеву навоз чистил. Коня держали, запряжёт в телегу и на покос всех. Сам метал стога, пока сыновья не подросли. Крепкий такой и выносливый был, как и его отец, Андрей,  бывший поляк, сосланный в Сибирь за хулиганство на пожизненное поселение. Он одному пану  в ответ на унижение вырвал   клок бороды. Судили  и сослали в наши края. У них в Польше с этим делом строго! Не посмотрели, что у человека остались  жена и четверо детей. Ничего, пожил один в России, помыкался, да и женился. Ещё, какую красавицу выбрал, молодую девушку Александру из хорошей семьи, работящую. Сам-то тоже был недурён собой. Успел и здесь с новой женой четверых детей завести. Одним из них и был Алексей, отец Миши. Баба Саня прожила с ними долгую жизнь, помогала снохе поднимать на ноги ребят. Нежно и с любовью отзывался Миша о свой родной  бабушке.  А, вот, деда Андрея
не стало,  когда внуку едва исполнилось четырнадцать лет.

   Миша Лаврович был третьим ребёнком  после братьев  Ивана и Саши.  Рос шустрым мальчиком, хулиганистым. С малолетства начал курить тайком. Попадало частенько от родителей за проказы, никого не слушался, кроме бабули. Мать побаивался, но хитринка вместе с генами перешла к сыну от неё же. Возьмёт, бывало, Матрёна его с собой за ягодой на Школьную гору, он немного наберёт в кружку, потом потихоньку досыплет клубники из материного ведра, пока она не видит, и ходит просто так, ест ягодку. А вырос неплохим парнем.                - В кого плохими-то быть! – восхищался помощниками Алексей. Правда, иногда вынуждали сыновья покрикивать на них, и даже за ремень взяться, но чтобы применить его к действию, до этого не доходило. Работа выполнялась, как полагается, отлично.  Ремнёвое воспитание и родительский пример сделали своё доброе дело. Да и внешностью Михаил был пригож собой, голубоглазый, а зачесанные назад русые волосы, придавали ему необыкновенную взрослость и ещё что-то такое, чего ни у кого больше не было. Руки огромные, с широкими ладошками. Девчата от него пищали, когда в перекур на работе баловство затевалось.
      - Ну, Мишка, у тебя и лапища, не вырвешься! – говорили они.

    Только до Валентины он  всегда боялся дотронуться. Ему её строгого взгляда достаточно. Зато работать с ней в паре одно удовольствие. Сама везёт и других за собой тащит. Откуда такая сила воли? Посмотрит на неё, как она легко вилами орудует, так самому стыдно отставать. Старается хоть на полшага впереди идти, чтобы первым  большую часть сена захватить, а ей, хотя бы кучки  поменьше доставались, девушка всё-таки. Детей рожать придётся, а она себя не бережёт, такие тяжести поднимает. Напомнить ей об этом иногда хочется, так просмеёт, на танцах частушками засыплет. Она их на ходу сочиняет. А ведь заметила, что Миша к ней клинья подбивает, особенно, в последнее время. Да и подружки между собой стали шушукаться, поглядывая  в сторону Вали.               
 - Ой, что сегодня вечером в клубе будет…
-  Интересно, насмелится ли наш Миша  в провожатые к Валентине напроситься?
- А Клавка-то, Клавка…
    
    Во время небольшого перекура, Валя поспешила встретиться с председателем, Сергеем Егоровичем, который с минуты на минуту должен был появиться,  Тоня решила подколоть Мишку. Она первая заметила, что он  неравнодушно стал смотреть на подругу,  чтобы проверить его, насколько это правда,  тихонько, прошлась вокруг него, подбоченясь, и пропела частушку, таким писклявым издевательским голоском:
 
Миша к Вале клинья бьёт,
Из всех сил старается.
То ей глазом подмигнёт,
То ей улыбается!
               
      Тонька на всякий случай отскочила подальше от него, а то чего доброго, схватит своими ручищами, мало не покажется. Девчата грохнули таким хохотом, что Михаил покраснел и, махнув на них рукой, отправился по своим делам, хотя частушка ему даже очень понравилась. Оглянувшись, он тоже засмеялся, погрозил певунье и крикнул:
  - Ну, Тонька! Всё-то, ты замечаешь!
       
   Председатель подъехал, когда все бригадиры были в сборе. Разговор был коротким, так как  не было времени. Чёрные тучи обложили почти всё небо. Вот-вот польёт дождь и в волках уже спасать сено поздно будет.
- Если не успеем до дождя убрать, то надо завершать стога раньше, - сказал Сергей Егорович, - чтобы не промочило сено, потуже набивайте середину стога, напихивайте туда, как можно больше. Так что, вперёд, по коням! Сидеть некогда! Все принялись за работу вместе с председателем, который схватил вилы, что  покрепче и тоже стал помогать. Поднажали, не жалея сил. Стога поднимались, как грибы. Когда дело подходило к концу, начал  потихоньку накрапывать дождик, но это было уже не страшно. Всё успели, и оставалось только добежать до укрытия. Началась такая сильная гроза,  молния сверкала, как северное сияние. Громыхало вокруг раскатистым гулом, будто огромные камни скатывались с высоких гор. Дождь разошёлся так, что его капли отскакивали в разные стороны, но это было недолго. Поднялся  порывистый ветер и отодвинул страшную чёрно-синюю тучу в сторону.  Вскоре опять засияло солнце, но работать было уже нельзя. На мокрой траве маленькими звёздочками отблёскивали  капельки, только что прошедшего дождя.
   
   Все засобирались домой, в деревню.
- Можно сегодня успеть, в баньке попариться, отдохнуть, как следует, а вечером - в клуб, -  переговаривались меж собой ребята.
- А что, кино какое-то привезли? – спросил кто-то.
- Неважно какое, всё равно больше идти некуда.
После кино молодёжь всегда остаётся на танцы.. Ну и женатики, кто помоложе, тоже на пару вальсов задержатся,  или,  просто, останутся: на других посмотреть, себя показать. Правда, они раньше других по домам разбегаются, а люди семейные! 
   Ехали с сенокоса на открытом газике. В кузов специально поставили новые съёмные деревянные скамейки.
- Теперь их каждый раз будут ставить для перевозки людей и потом снимать, -  похвастался шофёр.  Все даже ахнули от восхищения. 
   - Вот, здорово придумали!
    - Теперь не надо на полу в кузове сидеть в одной куче! 
      Ребята помогали забираться  в машину девушкам, а потом сами рассаживались кто куда. Пока Михаил высматривал, как бы оказаться по -  соседству с Валей, Тонька, сидевшая рядом с ней, резко отодвинулась от подруги  и дёрнула Мишку  на освободившееся между ними, место.
  - Иди сюда, садись! – сказала она. Всё произошло так быстро, что смущение Вали и Михаила никем не было замеченным. Саратовские девчонки, затянули песню, все подхватили и горланили одну за другой, пока машина не остановилась в деревне. Хитрый  Колька - шофёр не просто остановился, а тормознул так, что все повалились друг на друга. Кто ругал лихого водителя, кто смеялся, спрыгивая с машины. Недовольных, никого не оказалось. Весёлые и счастливые бросились  врассыпную. Только Катерина, одна из сестёр  Иванищевых, смеясь, в адрес лихого водителя, сказала:
          - Ну, Колька - чёрт! Погоди!  Дождёшься, ты, у меня! – и пригрозила ему кулаком.                Николай тряхнул своей рыжей шевелюрой, расхохотался, сделал вид, что пустится сейчас за ней вдогонку, и крикнул:                - Черти-то, Катюха, чёрные бывают, а я, смотри какой,  рыжий!  Катя быстро догнала своих попутчиц, обернулась назад, мило улыбнулась  Кольке и вместе со всеми, скрылись за поворотом. 
               
 - Чтобы это значило? – подумал Николай.                До этого момента ему всё было понятно с Катей. Она  нарочно мучила его и водила, как говорится, парня за нос.                - Может пора начинать ухаживать за ней, пока его никто не опередил. Девушка очень хорошая и симпатичная. Маленький рост мне не помеха, я сам небольшой. Семья у Катюши замечательная трудолюбивая. Только захочет ли она со мной. Ой, что это я размечтался, как будто сразу жениться собрался. Погулять бы со мной захотела, а там видно будет, что к чему!
Он доехал до колхозного гаража, поставил машину, и до самого дома думал только о Кате, которая привлекала его ещё со школы. А он робел перед ней и краснел, отчего становился весь одного цвета. Катька смеялась и даже однажды обещала ему подарить вдобавок красную рубаху.                -  Ох! Может ей  что-нибудь подарить? – мелькнуло у него в голове.- Ну, например, какую-нибудь косынку с белыми горохами? А что, может тогда зауважает. Хотя, нет! Такую девушку этим не возьмёшь. Так и схлопотать недолго!
 Николай сел на скамеечку возле своего дома и сидел, пока мать не окликнула:
          - Колюшка, ты, что ужинать не идёшь, случилось чего?
- Нет, мама, всё нормально. Просто я  немного устал, сейчас буду.
- Знаем мы, как вы устаёте! Небось, опять в клуб убежишь?
После ужина отец с сыном управились по хозяйству, попарились в бане и  каждый,  по-своему отправились отдыхать: отец – спать, а сын стал собираться в кино.               
- Сегодня какую-то новую картину привезли про любовь, пойдёшь?: - ещё днём спрашивали девчата. Все уши прожужжали.                - Что уж там такого показывать будут?» - отбивался парень.

   В тот день Валентина еле-еле успела управиться с делами, ведь надо и полить в огороде, начистить полведра картошки, подоить корову. Хотела процедить молоко, но Евдокия Степановна отправила дочь собираться, а то Тоня давно уже дожидается подругу, переминаясь с ноги на ногу, стоя у порога. Проходить в комнату она отказалась. На переодевание Вале понадобилось  минуты две не больше, и  клуб рядом в трёх шагах, сразу, на горке напротив магазина. Скоро девочки вбежали в кинозал, когда уже шли титры к фильму. Народу битком, хорошо, что ребята места придержали, куда Валя с Антониной, пригнувшись,  поспешили пробраться. Это ни  в городе, на билетах места не указаны, где сядешь, там и сидеть будешь, никто не прогонит.  Только кого выбрать, с кем  сесть. С одной стороны – Михаил, с другой – Иван, между ними должны расположиться девушки. Но так как Валя шла первой, ей и выбирать. Раздумывать некогда и так люди возмущаются, что смотреть фильм мешают. Она  опустилась на скамейку рядом с  Иваном, шёпотом поблагодарила его за место и вместе со всеми стала смотреть кино.               
   Ваня Силанов чаще смотрел на свою милую соседку, чем на экран. Он был  влюблён в неё и никогда не скрывал этого. Давно сохнет по ней, а с весны и проходу Вале не даёт.  Высокий, здоровый парнина, готов бы  всю жизнь носить любимую на руках. Да вот только Валя его в серьёз не воспринимает. Насмелившись, Иван осторожно прикоснулся к её руке. Для Вали не было это неожиданностью, хотя сделал он так в первый раз. Сама не зная, почему не отдёрнула руку. Может  быть, фильм подействовал, а может из-за того, что его рука была слишком горячей. Так они и просидели до конца, держась за руки. У Ивана засветилась надежда, а сердце так трепетало, чуть не выпрыгивало из груди. Зато Михаил всё видел и ёрзал от волнения и злости. Кое-как дождался конца фильма, выскочил на улицу и стал курить одну папиросу за другой. Подошли ребята, а с ними и Иван вышел. Девчата оставались в фае, где должны начаться танцы. Гармонист Илья Печегин  был некурящим, но за компанию всегда выходил с ребятами отдохнуть от гармошки. Хорошо умел играть на баяне и  Иван. Но он это делал только по настроению. На гитаре -  пожалуйста,  сколько хочешь, ему больше нравилось. Девчонки стояли кучками в ожидании ребят и гармониста. Но время шло, никто не появлялся, тогда  они тоже высыпали на крыльцо. Увидеть такую картину, девушки не ожидали.
               
   Молодёжь стояла кольцом, а по середине – Иван,  с засученными рукавами, и Мишка с разбитым носом, в запачканной кровью рубашке. С жатыми кулаками он хотел  прыгнуть на обидчика, но не успел. Перед ним стеной, откуда не возьмись, встала Валентина. Михаил был таким разъярённым, что мурашки пробежали по всему телу девушки. Они встретились глазами. Что уж прочитала она в них? Вдруг Валя резко  развернула его в обратную сторону и потащила умываться. Он не сопротивлялся и послушно делал всё, что ему приказывали. А Ивану, проходя мимо, она укоризненно сказала:                - Эх, ты! Потом они сходили к Мише домой сменить  рубашку.  В клуб больше в этот вечер не вернулись, а просто ходили по тихим улочкам и впервые вдвоём разговаривали и не могли наговориться. Валя не знала, что виновницей ссоры, происшедшей в клубе, была она. Иван вступился за честь девушки, далеко неравнодушной ему. На хамскую реплику Мишки в адрес Валентины, он не сдержался и врезал ему.  Тот несколько раз пытался дать сдачи, но не тут-то было. Слишком силы были неравные. Трудно бороться с Иваном, почти двухметровым верзилой.  В детстве Мишка дрался часто. Бывало, на дню по несколько раз. Иногда сам задирался или заступался за кого-нибудь, но не одна драка в деревне без его участия, не проходила.  А почему Ваня так быстро отступился сейчас и не остановил её? Валя всегда жалеет обиженных,  заступается за слабых. Но здесь, показалось ему, не тот случай!
         
    Каково, сейчас, Ивану? Как больно у него на душе! Сидя на скамейке  возле своего двора и, закинув голову, смотрел на небо и не видел его. Ему было не по себе.
- Случилось  сегодня что-то непоправимое, - подумал Иван. Именно с Валентиной он представлял своё будущее.
- Теперь как? Она свой выбор, видно, сделала. Ведь Мишка не любит её, назло мне прикинулся овечкой. Эх, знала бы Валя, с кем связалась!                                От печальных мыслей отвлекла проходящая мимо него пара, только что  новоиспечённых влюблённых. Это Николай с Катей. У них сегодня наоборот: всё получилось. Стоило Катерине немного уступить, а Коле чуть-чуть быть посмелее.  Они обступили Ваню, пробовали утешать, но легче ему от этого не стало.
  - Зачем так раскисать? Надо бороться за свою любовь! – сказала Катя.
 -- Что, ты, на самом деле? Действовать надо! – Поддержал её Николай.                -  Пойдём прямо сейчас и всё расскажем, как было. Катя потянула Ивана за рукав. Тот сидел без движения. Потом еле выдавил из себя:
  - Куда идти-то, да и зачем?                Иван  не мог порадоваться за этих счастливых ребят. Так  было ему сейчас плохо. Он никогда ещё ни с одной девчонкой не встречался и не дружил, даже не целовался. Да и вряд ли теперь кто-то у него появится.
   
    А, как чувствует себя соперник? А что, прекрасно! Наглость ему никогда не мешала. Такую девочку себе отхватил!  Везёт же человеку. Мишка вообще везучий. Сколько девок по нему сохнет. Что они в нём  находят? Ах, да! Лучший плясун на деревне! Никто его переплясать не может.
Не признался Вале, за что по роже  получил, не в его пользу.
Самой ей как-то неуютно в этот вечер с Мишей. Вроде ведёт себя прилично, уважительный такой и внимательный, а что-то не то. Мысли всякие крутятся, так и свербят мозг:               
 - Ты хорошо подумала и всё взвесила? Не будешь не о чём жалеть?  Почему больше тревоги, чем радости? Ведь должно быть по-другому. А, может потому, что из-за Михаила будет  страдать Клава, а из-за неё – Иван. Какое это счастье, коли так?                -  Ладно, поживём, увидим – решила Валя. Михаилу ничего не стала говорить, так как заранее знала, что он на  это скажет. Да ещё и ничего нет!  Они были уже на своей улице. Валя сразу предложила разойтись по домам,                - Утром  рано вставать, - и не дожидаясь ответа, она открыла калитку, быстро на ходу попрощалась и торопливо поспешила уйти.  Миша постоял ещё минутку и тоже пошёл спать.  Голова у него чуть побаливала, чувствовалось лёгкое недомогание.
- Это от Ванькиного кулака – подумал Михаил – и надо же было мне ляпнуть такое!  Нет, правильно Ванька поступил, по-мужски. Только жаль, что сам в дураках остался. Пора немного поспать. Завтра бы не прогнала его Валентина, а то какая-то хмурая была сегодня. Миша тихонько добрался до постели, чтобы никого не разбудить и долго ещё ворочался, не мог заснуть. Он перебирал в памяти прошедший вечер весь до мелочей. Впервые по-взрослому ему захотелось серьёзных отношений с девушкой.                - Эх, только бы всё получилось, он бы доказал всем какой Мишка кавалер! Дальше было сладкое продолжение, но уже во сне.  Утром Матрёна еле-еле растолкала сына на работу.
                В колхозах начиналась уборочная пора.                Бригады расформировали по-новому. Ребят отправили помощниками на трактора и комбайн, а девчата, в основном работали,  на сушилке. Это такое огромное помещение, где установлен высокий мощный сушильный агрегат. Грохот от него такой, как будто поезд проходит мимо. Там не поговоришь, орать надо друг другу.  Вручную большими деревянными лопатами, похожими на совки, засыпается зерно в бункер, оттуда по транспортёрной ленте зерно поступает в другой бункер, где очищается и сортируется. Потом движется дальше вверх, попадает в отстойник. Там оно нагревается до определённой температуры и обдувается. За тем открывается люк,  и зерно скатывается, как с детской горки. Девушкам надо успеть отгрести его в сторону от этой стенки, потом ещё раз откинуть и ещё. До тех пор пока оно совсем не остынет. На один приём такой, надо двадцать минут. Девчата становятся конвейером  по два человека с двух сторон и делают эту работу за двенадцать-пятнадцать минут. У них пять-семь минут остаётся, чтобы отдохнуть, отдышаться. И так круглосуточно по сменам. Спали и ели по очереди. Сильно уставали, но не падали духом. Умудрялись шутить и смеяться, даже озорничать. Приехал однажды в очередной раз Коля Рыжий с зерном. Девчонки взяли и его Катюшу спрятали, а ему сказали:               
- Катюху свою, Николай, ты ищи в куче, куда  только что зерно высыпал. Смотреть надо, куда сыпешь! Так он испугался, соскочил с машины и давай быстро-быстро руками разгребать, боясь лопатой поранить любимую. А та  вышла из укрытия, подкралась сзади и как толкнёт его. Он кувыркнулся носом и сам засыпался. Выбрался оттуда,  посмеялся вместе со всеми и уехал.                - Хорошо, что он у тебя необидчивый и весёлый такой – сказала Вера подруге.
   --- А почему ты, Верка, ни с кем не гуляешь?  Вроде нестрашная, даже, симпатичная. Катя вытерла пот со лба и крикнула Вере, чуть ли ни в самое ухо:                - Ивану попробуй понравиться, он парень, что надо!                Та отмахнулась и стала с такой быстротой работать, что напарница еле успевала за ней. Она и сама знает, что Иван замечательный. Да только он не смотрит никогда в её сторону, по Валентине страдает.                – Вон он, осунулся как из-за неё, похудел, - с укором подумала Вера.                Ивана этой осенью в армию должны забрать. Он постарше всех этих ребят будет,  кого на полгода, кого на год.                Мать за сына переживает, один он у неё. Отец на фронте погиб, ещё в сорок втором похоронку получили. Знает она про безответную любовь Вани,  а помочь ничем не может.                - Здесь дело такое, лучше не лезть, сами разберутся. Мучается он, переживает, но гордый, весь в отца.
Таисия Фёдоровна тяжело вздыхала.                - Пойти бы к Вале самой, поговорить по душам, она бы поняла, да сын на дыбы сразу встаёт. Даже краснеет весь от возмущения.  Я бы открыла ей глаза-то – думала Таисия - только поперёк сына не пойдёшь.  А,  может какая другая полюбится? Ой, чувствую, однолюб он у меня, если по отцу судить, то так и будет.
         
     Валентину поставили работать учётчицей. Она ездила по полям во все бригады на коне верхом и собирала сведения об урожаях. Замеряла сколько чего убрано? Сколько привезли? Сколько увезли?  Потом делала сводку за каждый день и складывала  на стол председателю. Приходилось во время работы сталкиваться и с Михаилом. Он прятать свои чувства  к ней ни от кого не собирался. Оказывал различные жесты внимания и симпатии. Валю, это сильно смущало.  Вот и теперь, не успела подъехать, как Миша оказался рядом и уже подтягивает подпругу седла, мило улыбнулся ей и сказал:
  -  Пока, до вечера!
   После заката солнца, Валя спускается по тропинке к речке напоить и искупать своего Воронка. Одной рукой она ведёт за уздечку коня, а другой –  отмахивает веткой от себя мошкару:                - Вот бы самой сейчас искупаться – подумала она – Вода такая тёплая.                – Ну, нет, не буду, боюсь Михаила. Он всюду может внезапно появиться там, где я, будто следит за мной.                Она завела коня подальше от берега в воду, закинула поводок ему на спину, а сама стала споласкивать от пота и пыли  руки, лицо, шею.                - Искупаемся! - неожиданно услышала Валя. Она резко вздрогнула. Следом раздался такой сильный шлепок в воду, что от фонтана брызг  девушка сразу промокло вся до ниточки. Она даже сообразить путём не успела, как, смеясь, оказалась в воде и уже плыла прямо в платье, которое раздувалось на ней, как шар. Михаил подхватил под уздцы коня, потащил его за собой в глубину. Воронок тоже поплыл. От него такие волны пошли, что ребята, перевернувшись на спину, просто лежали и качались на этих волнах, не делая никаких движений. Потом они плавали наперегонки, брызгались и играли, как дети. Им было так весело, что выходить из воды не хотелось. Конь давно их покинул, так как сам знал обратную дорогу, выпаса. После купания сушиться пришлось у костра,  да и согреться надо было быстрее, чтобы не простыть. Вале не раз приходилось сидеть вот так, но с друзьями, с подругами. Тогда она знала, как надо себя вести, что говорить и,  вообще про это не думала. Сейчас у неё появилось какое-то, совершенно новое чувство. Сердечко в груди, то на миг замирало, а то начинало часто-часто постукивать. А потом такая приятная дрожь и не понятно от страха  это или отчего-то ещё. С Михаилом происходило то же самое. Внутри себя сдерживал небольшое напряжение и умиление к своей собеседнице.   
            Только Миша насмелился сесть рядом с Валей и обнять её за плечи, как она сразу засобиралась уходить. Они потушили костёр и направились в сторону кульстана. Взявшись за руки, они  медленно шли по скошенному полю. Пахло таким ароматом от набора различных трав и дымком от их собственной одежды недавнего костра, что у обеих  слегка кружилась голова. И как бы тихо они не шли, прийти им пришлось.
Михаил разжал свою ладошку, после слабого пожатия её руки, и они, не хотя, расстались до завтра.

   Следующие две недели стояла жара такая,  что большую часть зерна стали сушить прямо на току, чуть ли не под открытом  небом. Перелопачивали его из куч в кучи, тем самым не давая зерну преть и залёживаться. Не хватало рабочих рук, так из деревни привезли людей в подмогу. Желающих помочь убрать хлеб во время, нашлось много. Даже Матрёна, Мишкина мама сама изъявила желание поработать. Она узнала, что у сына новая любовь. Ей не терпелось поскорее посмотреть на будущую невестку. Не хотелось бы ей, чтобы, Миша брал себе жену из такой большой семьи. Не прокормить  ему всех-то. Поэтому она тут же при первой встрече с сыном сказала ему об этом. Тот лишь отмахнулся:                - Рано ещё судить! Ну, коли так, то мне жить. Я сам буду себе жену выбирать. Никто мне не помеха!
    На Валентину Матрёна смотрела  с опаской.                - Хороша собой дева и приветлива, ничего не скажешь, но…   Матрёна вздохнула, поправила сползавший на глаза платок, и стала подскребать  просыпавшее зерно с прохода.
            
       Уборочная подходила к концу. Темп работ немного снизился. 
-  Подфартило с погодой – потом  скажет  Сергей Егорович на колхозном собрании. 
- Получилось всё как надо. Всем  досталось, зато урожай,  какой собрали! Норму перевыполнили с лихвой, государству сдали, да и колхозником нынче больше достанется. Семенами закрома засыпали. Осталось солому привести в порядок, сложить в скирды. Зимой будем возить на ферму для подстилки, а часть для силоса, если не хватит сена». Скотина с удовольствием всё поедает. Но нынче сена всё-таки заготовили достаточно, так что эта кормовая мешанка будет коровам деликатесной добавкой.
   
    Приближалась пора свадеб. Николай с Катериной решили создать семью. У всех на устах только и было разговору.
- А, что, Катюша, ребёночка-то сразу будете заводить» - поинтересовалась Галина, сама давно засидевшая в девках.                – Я бы, родила, - сказала она.
    - Да, тебе пора, а  мне можно и погодить, хотя как получится»  -  подумав немного, ответила Катя. Надо зайти к Вере сегодня. Попрошу её сшить   платье на свадьбу. Только какой лучше фасон выбрать? На днях попробую в райцентр съездить за тканью и туфли сразу купить. Вместе с Николаем поедем, ему тоже на примерку надо. А  в воскресенье, они вместе с родителями сватать придут. Ой, два дня осталось. Боязно-то как!  Катя вся в заботах трещала перед девчатами, как сорока. Те разрисовали ей картину сватовства так, что потом от хохота все хватались за животы.
  - Сама не знаю, как я смогла такого рыжего полюбить?  - без особого  сожаления вздыхала Катюша.
     -Ну, что ты, зато родится у вас девочка с золотыми волосами, как у Николая и кудрявыми, как у тебя - улыбаясь, подбадривала её Валентина.
- Правда, Катька, радоваться тебе надо, что такого жениха себе отхватила – добавила Клава, – и соперницы тебя не подстерегают.                Клава укоризненно посмотрела в сторону Вали. У той, как будто мурашки пробежали по ней, но сдержалась и сделала вид, что не слышала. На самом деле ей было немного неловко перед Клавой, но поделать она  ничего не могла. У неё с Михаилом  дружба уже постепенно перерастает в любовь. В её понимании отсчёт любви начинается с первого поцелуя. И у них это вчера произошло. Раньше, когда в кино показывают, целуются влюблённые, то Валентине стыдно было на них смотреть. Она опускала ресницы и только одним краешком  глаза подглядывала. Теперь она сама целуется, лишь бы никто не видел и пока не знал. А так здорово! Понравилось даже.                - Единство и нежность двух любящих сердец скрепляются поцелуем, что тут стыдного?– успокаивала себя Валентина. Теперь она только и жила тем, что вечером опять будет вместе с Мишей. На танцах он её  ревнует, если кто-то пригласит другой. Даже редко стал выходить курить.                - Смотри,  Валентина, так он у тебя скоро станет некурящим - смеялись его же дружки.                – Что, ты, с ним сделала?

                Валя очень любит танцевать вальс и лучше всех, можно сказать, красиво получается с Иваном. Любо на них было смотреть. Он  после той драки в клуб редко стал заглядывать. Кино посмотрит и сразу домой уходит или на улице с ребятами постоит, а на танцы не заходит. Сегодня,  как только заиграл Илья вальс, Валя случайно глазами встретилась с Иваном.                - Как хорошо, что он пришёл! Не должен такой парень сидеть дома. Вон он Верке сильно нравится. Ну, чем она хуже меня? Дурачок, не замечает своего счастья, -  думала Валентина и испугалась, когда увидела, что Иван направляется прямо к ней. Она даже в лице переменилась, так ей было страшно.                - Можно пригласить Вашу даму на танец?  - вежливо и неожиданно для Мишки, попросил он у него разрешения. Тот  машинально кивнул головой, не понимая, что происходит, а когда опомнился, было уже поздно.                Те кружились  в вальсе,  да так быстро, будто спешили наверстать упущенное. Любопытные сразу расступились, наблюдая за  танцующей парой, и ждали,  что же будет дальше?
         Иван крепко и нежно держал девушку за талию, откинув немного голову назад, кружил её вокруг себя по всему залу. Они вихрем проносились мимо Михаила, который находился ещё в оцепенении. Ноги Вали почти не касались пола. Она чувствовала себя пушинкой в его сильных руках, которую пытался унести с собой ветер. Ивану  не хотелось отпускать Валентину, а танцевать и Илья–гармонист понимал друга, поэтому затянул мелодию ещё на несколько минут, пока занемевшие пальцы совсем не  перестали слушаться.                - Вот-вот закончится танец, а я не сказал ей самого главного – подумал Иван - пока всё идёт по плану, только бы насмелиться сказать, иначе, зачем я здесь?» Уже на последних аккордах музыки Валя вдруг услышала: «Выходи за меня замуж, Валюша – ласково и нежно прошептал он ей в самое ухо,                -  Ты же знаешь, как сильно я люблю тебя». Она подняла глаза и пристально посмотрела на парня.
 - Он только что сделал мне предложение. Так вот почему  Иван пришёл сюда, чтобы сказать ей это? - промелькнуло у Вали в голове. Сомнений в искренности его слов, у неё не было. Но смелость и решительность поразили её.  Она его таким ещё никогда не знала.
 - Прости, Ваня. Жаль, что у нас с тобой всё так вышло. Не я твоя половинка, пойми и не сердись. Не мучай себя и не терзай своё сердце.
Больше они ничего не могли сказать друг другу. Девчата окружили их со всех сторон, смеялись, что-то спрашивали, или о чём-то говорили, Вали было не до них. Она понимала, что  Иван зря слов на ветер не бросает. Не зачем  ему было здесь больше оставаться. Он с грустью взглянул на Валентину и быстро зашагал к выходу.               
               Михаил  в это время был на противоположной стороне зала. Когда вновь заиграла музыка, он не спеша,  подошёл к Вале и пригласил её на следующий танец. Они, молча, танцевали, думая, каждый о своём.  А в целом, оба думали об Иване. Кроме сожаления, ничем помочь ему уже было  невозможно.
           Вскоре после уборочной была свадьба у Катерины с Николаем.
Большая часть гостей собрались возле сельсовета, куда должны прийти молодые для регистрации.  В обязанность секретаря входило встречать жениха с невестой, объявлять их мужем и женой и делать соответствующую запись в регистрационной книге браков.
           Молодые подъехали на наряженной тройке коней. Михаил с Валентиной рядом, как свидетели. Сзади ещё пара упряжек с ребятами и девчатами, а с ними гармонист -  Илья. Он задорно наигрывал весёлые мелодии. Сразу всё оживилось вокруг. Стало очень шумно и весело. Жених первым соскочил с сиденья и одним движением поставил  Катюшу рядом с собой. В это же время Миша протянул руку Вале, хотел подхватить её  и снять, но она сама успела спрыгнуть. Ей неудобно было принародно пользоваться такими услугами. По деревянному тротуару из двух широких крепких досок, все направились в помещение, где их уже давно поджидали. Сельсовет в то время выполнял роль загсов, ехать в район было незачем.  Вся церемония бракосочетания проходила торжественно и трогательно. Николай с Катериной обменялись золотыми  кольцами, которые достались им по наследству от бабушек. После поздравления, завели пластинку. Новобрачные танцевали вальс «Амурские волны». Николай и Катя смотрели друг на друга и не могли насмотреться. Для них двоих в эту минуту никого больше не было. Что творилось сейчас в душе у каждого, известно только им на всём белом свете. Желающих посмотреть на них набилось столько, сколько влезло в это помещение. Хорошо, что поставили стол, как ограничение, а то бы  вообще места не осталось для проведения мероприятия.  После регистрации молодёжь поехала кататься на лошадях, а гости  пока направились к  дому жениха. По-старому обычаю молодых встретили родители с хлебом  - солью                - Дети наши, - волнуясь, начал отец Николая. Поздравляем вас с законным браком!  Будьте счастливы на долгие года!  Пётр Данилович ещё больше разволновался, но выручила его жена Нина.                - Кто из вас сейчас  больше откусит кусок хлеба, тот и будет главный в доме» - сказала она. Николай, конечно, постарался. Важно взял буханку двумя руками с расшитого узорами полотенца, осмотрел её со всех сторон, как бы выбирая, откуда начинать, и так куснул, что, чуть ли не половина булки захватил. Кое-как прожевал.  «Молодец, Коля! Так держать! Знай, наших!» - кричали из толпы.  Катя откусила всего лишь маленький кусочек. Ей такая победа ни к чему. У неё ещё будет время показать себя. «Эх, зря старался. Колька! – садясь за столы, смеялись гости -  Теперь до конца свадьбы жевать придётся, и целовать невесту некогда будет». «Ничего, я свободен» - показывая пустой рот, отшучивался жених. Свадьба получилась весёлой от начала и до конца. Ели много, пили за здоровье и счастье молодых, кричали  «Горько». В конкурсе «Кто вперёд доберётся до ежовых рукавиц», Катерина оказалась шустрее. Это означало, что мужа будет держать в ежовых рукавицах.
     На следующий день гулянье продолжилось, но уже в доме у невесты.
            Валентине с Михаилом, как свидетелям приходилось на свадьбе держать ухо востро. То несколько раз невесту пытались спрятать, то туфельку украсть, то ряженых, надо было переплясать. Делали это всё они скоро и слаженно. Некоторые из гостей нарекали им быть в будущем тоже хорошей семейной парой. Лестно было бы им  это слышать, если бы не поддакивала бывшая подружка Михаила, Клава. Она сегодня и поёт громче всех, танцует и пляшет, не сходя с круга. За столом много пьёт с мужиками «на брудершафт», спаивая их ещё больше и без того уже пьяных. Под эту «лавочку» она прицепилась и к Михаилу, но Валентина отдёрнула её и сказала:
        - Иди, проспись, подруга!
         -Ты, мне не подруга. Жениха увела у меня, а теперь подругой меня называешь!
      Клава ели ворочала языком, растягивая слова. Она орала всё громче и громче. Наверное, могла бы броситься даже в драку, но Илья, со  старшим  братом  Николая, отвели её домой.
  - Вот,  нализалась, чумная! – успокаивал Миша Валентину – перепила малость, что с неё возьмёшь. Не обращай на неё внимания. Он взял Валю за руку и потянул её на место за столом. В одном конце громко играла музыка. Там под пластинку танцевали молодожёны с друзьями и подругами, а в другом  конце комнаты – мужики и бабы пели песни под гармошку. В таком шуме  мало кто слышал Клавку, и Валя потихоньку стала приходить в себя.                - Ведь специально всё устроила, раньше она никогда не увлекалась спиртным, - подумала про Клаву Валентина.                - Неужели она  тоже любит Михаила? Может мне отступиться от него пока не поздно. А как же я?  Нет, пусть сам решает с кем ему быть. Раз он со мной, значит, сердце ему так  подсказывает. Насильно милой не станешь. Ах, Клава, Клава!» - вздохнула Валя. Но тут Илья заиграл  «плясовую»,  да так, что ноги сами пустились в пляс. Девчата потащили в круг и Валентину. Уже через минуту она пела частушки и плясала, отбивая дроби, наравне со всеми.  Лучше всех, конечно,  получалось у Михаила. Расставив руки в стороны, легко и красиво, двигая туловищем, он чётко под музыку выделывал такие крендели, что мало кто смог бы  повторить. А потом был вальс, который напомнил Вале об Иване. Но его на свадьбе не было, так как неделю назад Ваню и ещё двоих ребят  с ним,  забрали в армию. На проводы Валентина не пошла, хотя Тоня с Верой долго её уговаривали.                - Зачем травить душу парню, - говорила она девочкам – Ему сейчас и так нелегко. Да и некогда Вале теперь по гуляньям ходить. Это на свадьбе у подружки обязательно надо было быть. А Иван ждал. Ох, как он ждал Валентину!
        Мать Евдокия Степановна на сносях, последние денёчки ходит. Валя самая старшая, на ней весь дом держится. А осенью, тем более работы, невпроворот. Заготовки на зиму надо сделать, разные соления и варения. А там скоро картошку копать. И ужин сготовить хочется помочь матери и убраться в хлеву со скотиной.  Иногда вечером Михаилу приходится долго ждать Валю у калитки Она выскочит к нему на минутку. Отправит его одного в клуб, а сама потом, попозже приходит, и раньше стала с танцев уходить. Миша делает вид, что понимает девушку и отпускает её домой по - первому требованию. Валя принимает всё за чистую монету, гордится своим парнем перед подругами, если те начинают что-нибудь говорить нелесное в адрес Михаила.
        Матрёна чаще стала поглядывать через дорогу на соседний двор. Она видела, как крутится там по -  хозяйству Валентина. И встретившись однажды с Евдокией, сказала:
       - Проворная у тебя, Дуня, дочь, везде успевает: и в колхозе, и дома. Вон, как нынче председатель-то хвалил её, премию дал. Молодец  девка!
       - Чего это ты, Матрёна, разговорилась. Ой, неспроста ты, начала про Валентину, - заметила Евдокия.                – У меня и остальные девчонки помогают хорошо. Мария, помладше, а от Вали не отстаёт. Зоя у меня – рукодельница. Что связать, что сшить или подштопать – всё у неё ладно выходит. Евдокия догадывалась, что Матрёну сейчас интересует только Валя, и она нарочно отвела разговор о ней в сторону.
- Лучше было, если и у меня вперёд сыновей дочка родилась. Лидька моя ещё такая малая, - вздохнула Матрёна.
  - Вырастит и твоя Лидька, глазом не успеешь моргнуть, - сказала Евдокия, - махнув рукой, собралась уходить.
  - А у тебя, Авдотья, видать опять, девка будет, живот-то, вон какой круглый.
  - А мне, хошь кто! Кого бог даст, едино хорошо, девку или парня. Лишь бы здоровые были, да вырастали побыстрее, -  ответила Евдокия. Соседки разошлись, каждый по своим делам. Матрёна про себя подумала:
  - Нет, сыновья у неё тоже ничего. И она очень счастливая мать. Оба  старших сына Ваня с Сашей и муж Алексей с фронта вернулись. Израненные, покалеченные,  но живые. Разве это не счастье? «Теперь  мы заживём! - думала Матрёна, - помощников у меня много. Что ещё надо женщине?»    Она зашла в дом и стала накрывать на стол. Достала из русской печки чугунок с куриным супом, от которого слегка клубился  тоненький дымок, распространяя вкусный запах по всей избе. Разлила его по тарелкам. Поставила отваренную круглую картошку, без которой Алексей редко садился за стол, поставила истолчённый  зелёный  лук в чашке, чуть подсоленный, налила по полной кружке молока детям, а себе – чаю,  и все сели обедать.                - Мам, что с тобой? – поинтересовался Миша. – Ты чего молчишь? Что-то случилось?
.      – Да что, ты! Упаси, бог! – Она перекрестилась и строго посмотрела на сына. – То, что случилось, давно прошло. Не болтай глупостей, а давай ешь!
Алексею нравилось, как строжилась его жена, над давно уже повзрослевшими, сыновьями. Он, молча, ел и незаметно от Матрёны, тихонько усмехался в усы. Ему самому не раз попадало от неё, но  не при детях. Это он больше всего ценил в ней.                - Нет, а на что обижаться? Она всегда ругается по делу, - объяснял однажды мужикам, немного подвыпивший, на какой-то гулянке, Алексей сам первый никогда не заводил разговор о бабах. Был в деревне у них один такой. Семёном его звали. Вот любитель почесать язык, посмеяться над кем-нибудь.
 Особенно с похмелья болтливый. Даже того, чего не было, с теми,  кто с гулянки не помнит, как добирался домой, так насочиняет, что принимают за истинную правду:
  .  - А, тебя, Говрилыч, домой вчера Прасковья, на себе несла, – на полном серьёзе скажет он.
    - Да, ну! – недоумённо ответит тот.                – А ты, махал руками, ругался и брыкался, - продолжал надсмехаться Семён.
Мужики хохотали и подзуживали обеих ещё больше.
        У Евдокии и впрямь родилась девочка. Она с утра ещё занемогла, приготовила всё, что надо для принятия ребёнка. Дождалась, когда совсем подошло время, и только тогда послала Зою в медпункт за фельдшерицей, Анной Никитичной. Всех детей из дома выпроводили во двор. Вскоре послышали раздирающий голос новорожденной. Евдокия смотрела на крошечную доченьку и радовалась, что всё обошлось благополучно. Она поблагодарила Никитичну за всё и попросила её прийти ещё завтра. Боязно было Евдокии, так как полтора года назад, у неё умер отчего-то, едва,  родившийся, Гришенька. Теперь ей было тревожно  за девочку.   
       - Какая ты у меня красавица! – радовалась счастливая мать, разглядывая малютку.                Девочку назвали Раей. Это имя выбрали дети ещё до её рождения.
    - Мама, мама смотри, какие у Раечки большущие глаза, - сказала Зоя.
   - А она тёмненькая. Можно, я её потрогаю? – попросила Галя.
    - И я, потрогаю, -  повторила за ней пятилетняя Нина.
 Мама,  эта Нинка всё хочет делать, как я, - пожаловалась Галина, - скажи ей, чтобы она  за мной не повторяла.
  - Ладно, не спорьте девочки, ещё наводитесь, надоест: - успокоила их Евдокия. Идите пока погуляйте, а мы с маленькой Раей отдохнём. Ей сейчас надо много, много спать, чтобы быстрее вырасти и таскать вас за косы, если обижать её будете.
     - А, мы будем с ней играть? – спросила Нина.
  - Будете, будете! Только пусть сначала подрастёт! – засмеялась Никитична и погладила Ниночку по головке. Ты тоже такая была. А теперь, вон какая, большая!
         Девочки внимательно разглядывали сестричку и любовались ей.
Маруся, вдруг забеспокоилась:                - Нельзя долго смотреть на маленького ребёнка, плакать будет.
   - Смотрите, сколько хотите, -  улыбнулась мать.
     - Это чужим не надо показывать. Вам водиться всем придётся. Как на неё не смотреть? Скоро с работы придут Валя и отец. Им тоже взглянуть на малышку захочется. Вот обрадуются.
       Валентина предчувствовала, что мать, именно сегодня, разродится. Она летела домой, как на крыльях и очень обрадовалась новой сестрёнке. Целуя  мать  и взяв на руки девочку, Валя немножко походила с ней по комнате,
 потом положила ребёнка на место и сказала:                - Мне она очень, очень понравилась. Я сейчас, мама, тебя накормлю. Проголодалась, наверно?»
- Спасибо, родная, кормилица ты наша, -  ласково сказала Евдокия.
- Отца корми и сама поешь. Мне Маруся приносила поесть. А вот от чая с молоком не откажусь.
   Степана Васильевича  Галя с Ниной встретили с работы  и первыми доложили о том, что у них теперь есть новая сестричка Рая. Она всё время спит и спит. Один раз только открывала глаза. Когда она проснётся, то мама обещала нам дать подержать её на руках.
            Степан, улыбаясь, подошёл к кровати, взглянул на жену, а потом на ребёнка:                - Как себя чувствуешь, Дуня? Как дочка? С вами всё нормально?
Та молча кивнула головой:                - Признайся, Стёпа, ты же хотел мальчика?
  - Мало ли кто чего хочет, Где их взять, мальчиков-то? – глубоко вздохнул Степан.                - Да, ладно, мать, не горюй. Чем наши девчонки хуже. Смотри, какие они у нас!» Он осторожно взял маленькую девочку на руки, прижал к груди, а потом к щеке и сказал:                - Доченька, кровинушка, моя!                Он положил ребёнка, чмокнул жену в лоб и вышёл во двор.                У Дуни от умиления на глаза навернулись слёзы. Она хотела, чтобы Стёпа побыл ещё немного с ней. Ей никогда не хватает мужневой ласки. Вечно торопиться  приходится  дела делать, даже в постели.                - Ну, что тут поделаешь, - с нежностью подумала Евдокия. -  Раз, раз - и через девять месяцев, дочка!  Проходит год или полтора – ещё дочка.  А кабы, получше постарался, может быть, мальчиков было бы больше. Сам виноватый!                Она перепеленала ребёнка, не вставая с кровати, положила его на другой бочок, и сама прилегла рядом. Никитична строго настрого  наказала ей сегодня не вставать. Хотя бы денёк попросила отлежаться. А то бы она уже бегала по дому, как заводная.
      - Надо потихоньку ходить первое время и тяжёлое не поднимать, чтобы кровотечения не было. А вы нисколечко не заботитесь о своём здоровье, - говорила фельдшерица. – Я обязательно навещу вас, да ещё не раз, только слушайтесь меня. Всё будет хорошо, не волнуйся. Оставайтесь с Богом. Спаси и сохрани вас Господь!  - и она ушла.
- Сегодня в деревне стало на одного человека больше, - думала Никитична и улыбнулась сама себе: - это хорошо, что рождаются. А сколько их могло ещё быть, если бы не война.                – Кабы мой Гришенька с фронта вернулся, то и мы бы успели народить ещё, а теперь одна надежда, на единственного сына. Внучат буду помогать нянчить.                - Ох, и  набегались за день-то, даже в соседней деревне пришлось побывать. Как- никак, а четыре километра туда и обратно столько же. Там девочка семилетняя сильно температурила. Ангина, видна невооружённым глазом. Завтра опять туда пойти надо. Если повезёт, то кто-нибудь подвезёт на лошади. Утром в контору зайду, спрошу.
  Анна Никитична так, мысленно рассуждая, добралась, наконец, до дома. Никто её не ждёт и не встречает.
   - Собаку надо завести, - сказала она вслух, - а то домой не хочется заходить. Сын с женой в городе живут, навещают редко, у всех работа.
      Валентина с Михаилом встречались теперь каждый день. Их друг к другу тянуло всё больше и больше. Казалось, что любовь у них самая настоящая, про которую в книжках пишут, в фильмах показывают. Такие сильные чувства они испытывают, что порой не замечают, происходящее вокруг.
Днём они преодолевают любую работу очень легко и скоро, чтобы  быстрее,  приблизить вечер. Им не терпелось снова быть вместе. Матрёна уже ничего не говорила сыну, а Евдокия, наоборот:
   - Смотри, дочь, не теряй голову до замужества. Областит, поиграет с тобой и бросит. Кто поддаётся им, на тех не женятся,- поучала мать Валентину.
  - Не бойся, мама! В подоле не принесу. А сватов в ближайшее время поджидай. Мишка не раз уже намекал мне об этом, только я молчу пока. У тебя хочу спросить, как ты на это смотришь?
   - Честно сказать, мне не очень нравится их семья, хотя люди они уважаемые и побогаче нас живут. Сама не пойму, почему они мне не к душе. А какой Михаил человек, тебе лучше знать, ты с ним встречаешься, тебе и выбирать. Я желаю тебе только добра и счастья. С Иваном было бы всё понятно. Он весь чистотой светился, а Миша на вид хорош, да внутри – потёмки. Это меня, доченька, и настораживает. Сама приглядись получше. Как бы, плакать, потом не пришлось.
    -Ну, что ты, мама, говоришь? Какие потёмки? Мишка любит меня без памяти. Он жениться на мне собирается. Знаешь, сколько девчонок завидуют мне?
    - Ну,  ну! Ещё бы не знать! Бабы каются -  девки собираются! – Евдокия махнула рукой и пошла по своим делам. Она долго ещё думала о разговоре с Валей, но говорить ей больше ничего не стала.
  - Кто их знает? Может быть, так-то оно и должно быть. Дай им бог счастья!
Она присела на стул и не могла пошелохнуться целую минуту.
  - Сватов ждать: - повторила Евдокия слова Вали.
  - Неужели и впрямь пришла пора выдавать дочь замуж?
   - А, как же они без неё будут?
  -  Может быть, ещё погодят. Рано ей хомут-то на шею одевать. Ведь, восемнадцати годочков всего, а она туда же. Евдокия вздохнула и перевела взгляд на люльку, подвешенную к потолку за пружину, в которой спала новорождённая девочка. Её поразила удивительная тишина в доме.                - Куда подевались все няньки?                Евдокия заглянула за  колыбельку и увидела рядом на кровати, спящую Зою. В руке она держала ленточку, за которую качала Раечку, и сама нечаянно заснула. Мать улыбнулась и нежно, тихонечко так, накрыла свою помощницу шалью:
 -  Вот и ты, так же, как Валя, незаметно вырастешь и упорхнёшь из тёплого гнёздышка. Знать бы вперёд, куда? – вздыхая, прошептала она и направилась к печке готовить ужин, пока не проснулась малышка.
        Снега к концу ноября выпало столько, что можно подумать зима уже давным-давно началась. Деревенские ребятишки атаковали школьную гору.
Каких только не увидишь здесь самодельных санок у них.
   - Давай, Витька, наперегонки кататься, - сказал Малкин Паша, - Мои сани быстрее несутся!
     - А, мои  санки -  зато проедут дальше! – ответил девятилетний Витя. Он посадил сзади себя на сани младшую сестрёнку Галю, оттолкнулся резко, и помчались вперёд по команде: «Раз, два, три!»                Посоревноваться захотели ещё несколько желающих мальчишек на своих деревянных конях. Они тоже подстроились к ним с двух сторон и одновременно рванули с места. Поэтому под горой была куча мала. Все съехались внизу, натыкаясь,  друг на друга, сани переворачивались вместе с седоками, может быть, и было кому-то больно, но никто не признавался. Ребята смеялись и обменивались впечатлениями. Раскрасневшись от небольшого морозца, в обледеневших варежках и в снегу с ног до головы,  Витюшка с Галей пришли домой.  Евдокия собралась, было посылать за ними Марусю, но те успели явиться сами. Радостные и счастливые от такой прогулки они наперебой рассказывали, как здорово катались с горы.
      - Залезайте-ка, поскорее на печку, замёрзли, небось? – хлопотала мать, помогая им раздеться.
    - Сейчас согреетесь! Даже жарко будет.
Евдокия затолкала их на лежанку на печи, отрезала по краюшке хлеба, намазала маслом и дала детям.
  -  И мне, мама, надо хлеба с маслом, - напомнила о себе маленькая Нина, - я тоже хочу к ним.
  - Как же без тебя-то, конечно. Забирайся скорее и ты! Смотрите, не подеритесь, - предупредила  Евдокия,  - и не шумите, а то Раечку разбудите.  Я пойду доить корову.
Валя только что пришла с работы и сказала:
  -Мама, ты с ужином заканчивай, а я сама подою Зорьку. Уток и гусей накормит Маруся. Так быстрее будет.
 - Куда это, ты, торопишься?
 - Отдохнула бы сегодня, не ходила  в клуб, а то не высыпаешься совсем, так и заболеть недолго, - беспокоилась Евдокия.
  - Нет, я  пойду, мама. Миша будет ждать, да фильм привезли хороший. Марусю в кино тоже отпусти. Мы её потом сразу после кино проводим домой, - ответила Валя.
     - Ну, ладно! – согласилась мать.
  - Одевайтесь потеплее, а то холодно на дворе нынче. Про сестру не забудьте, доведите до самой калитки. Я запирать дверь не буду. Да и ты до утра не гуляй, не лето красное на дворе.
    Маруся очень обрадовалась, что Валя выпросила её у матери сходить в кино.
  - Спасибо тебе, сестрёнка. Разрешишь мне после кино чуть-чуть посмотреть на танцы. Ну, совсем немножечко. Мама не узнает, не бойся.
  Валя молчала, не зная, как ей поступить. Марусю жалко и обманывать никого не хочется
    - Только на один танец и сразу пойдём, поняла? -  шёпотом, чтобы никто не услышал, сказала Валя.
    - Хорошо, я обещаю, - ответила та так же шёпотом. Они быстренько собрались и вышли на улицу.
  В нескольких шагах от калитки на пригорке  стояли Миша и Тоня с Полиной.                - А вот, что здесь делает Клавка Тусоева? – недоумевала  Валентина.                - Опять стала крутиться возле Михаила. Ещё вид такой делает, как будто ей всё равно с кем болтать.                Михаил увидел сестёр, двинулся к ним навстречу. Он встал между ними, подхватив их под ручки, и весело сказал:
    - А, ну девчата! Шире шаг! Сегодня кассирша обещала, что опоздавших, не пустит в кино.
   -Да, ну вас! – вырвалась Маруся. -  Я побегу вперёд и займу места. Она так припустила, что только пятки засверкали. Уже возле самого клуба крикнула:
   -  Давайте, быстрее!  Начинается!
- Фильм был действительно хороший  про лётчиков и лётчиц во время войны. Какие они смелые и бесстрашные!. Любовь там та-а - кая! – Рассказывала на другой день Маруся фильм  матери.
  - Рано тебе ещё про любовь смотреть, - упрекнула Евдокия дочь.
  Да там ничего такого не показывали. Парень с девушкой договорились после войны встретиться, и сам не вернулся с задания. Не знали, куда он пропал? Самолёт потом нашли, а его нигде нет ни живого, ни мёртвого. Все думали, что немцы в плен  взяли, а его какой-то старик раненного подобрал и долго лечил. Только невеста его верила, что он жив. И, правда, после войны они встретились там, где договорились. Он был весь седой, седой и с одной рукой, а вместо другой - висел пустой рукав, засунутый в карман  пиджака. В здоровой руке он  держал красивый букет цветов.
    - Маруся замолчала и насупилась.
    - Что? Что было дальше? – переспросила мать.
    - Они остались вместе?
    - Да, нет! Она дура, мама! Увидела его без руки, и настроение сразу у неё пропало. Он это заметил и сказал, что торопится, его ждут. Он ушёл, хотя никто его не ждал. Потом показывали, как он скитался, как трудно жил.   Чуть  не погиб уже в мирное время, пока не встретил другую девушку. Они полюбили друг друга и поженились.
  - Ну, слава богу! – перевела дух Евдокия.
  - На самом деле замечательная картина! - сказала она.
  - Мама, а так в жизни на самом деле бывает? – поинтересовалась Маруся.
  - Или только в кино?
  - Бывает, бывает. Ещё и не такое бывает. Собирайтесь-ка  с отцом за дровами. Будете из-за огорода на санках возить и складывать в поленницу. Отец там сегодня с самого утра, нарубил уже большую кучу. Возьми Зою и Витю с собой, а Галя здесь дома их складывать останется, - распорядилась мать.
 - Греться, почаще,  забегай, а то валенки опять прохудились. Как на огне всё на тебе  горит, -  ворчала Евдокия на Галю.
 - Можно мне с ней, складывать дрова? – попросила Нина.
 - Можно, можно! – ответила мать, только одеть тебя во что? Ладно, что-нибудь сейчас придумаем.
 Она отняла от груди насосавшуюся малышку, положила её в люльку, заправляя  одеяльце со всех сторон, чтобы та не распиновала своими ножками и приговаривала:
 - А, Раечка наша без вас поспит подольше. Она у нас, такая молодец!
  Евдокия стала собирать Нинку на улицу. Подвязала ей на голову большой шерстяной платок, обмотав им сверх тоненького пальто, почти всё её маленькое тельце, и завязала концы платка на спине на два узла. На ноги надела ей старые Зоины пимики, вполне ещё целые.                - Зоя у нас, во всём аккуратистка, - сказала Евдокия,
- Носи теперь ты, пока малые не станут. Может и Раечке хватит, когда подрастёт. Нина засмеялась и выбежала за девочками во двор.
     Вечером Валентина пришла с работы, быстро всё сделала по -  хозяйству, помогла искупать Раечку и подсела к матери, когда та укладывала ребёнка спать.
 -  Мам, свататься придут к нам  в это воскресенье, - насмелилась сказать Валя.
 -  Надо, чтобы тятя тоже был дома. Пусть никуда не уходит.
 - За сеном собирался поехать, теперь отложить придётся, - вздохнула недовольная Евдокия. - Конечно, это дело, поважнее всякого, будет!
 - Ну, хорошо, я поговорю, чтобы они это сватовство перенесли на следующее воскресенье, - разволновалась Валентина.
- Да, ну, что ты! Не надо переносить.  Пусть приходят. Нам тебя жалко. Рано замуж собралась. Евдокия обняла за плечи совсем взрослую дочь и заплакала.
 - Не плачь, мама! Не в чужую деревню ты меня выдаёшь. По – соседству жить с вами буду.
       Они долго ещё сидели вот так, обнявшись, мать с дочерью и разговаривали обо всём, пока обе не успокоились. Валентине никуда не хотелось идти сегодня, и она осталась дома. Выскочила на минутку сказать Михаилу, чтобы её не ждал, и забежала снова, успев озябнуть. Она забралась к девчонкам  на полати, это как бы второй потолок дощатый, подвешенный на полметра вниз от первого. Там настелено всего, чтобы спать мягко было. Укрываться даже не обязательно и так тепло. По краям полатей небольшие бордюрчики, чтобы во сне не свалиться.  Маруся и Зоя стали брать спать с собой и Нинку. Подальше к стенке её упрячут, а сами ближе к краю ложатся. Вот, и Валя тут прилегла. Нинка давно уже спит. Рядом, на печной лежанке, сладко посапывает Витя. Он устал сегодня, наработался с отцом.
- Маленький наш мужичок! – Валентина поправила братику подушку и нежно провела ладошкой по его щеке.
- Какой ты смешной у нас, - тихо сказала она и улыбнулась.
Зоя с Марусей слышали разговор Вали с мамой и ждали её, чтобы поболтать.
  - Валя, ты, правда, за Мишку хочешь замуж выходить? Он же драчун такой? – шепнула Зоя. А Андрей у них в нашу собаку палку бросал.
   - Пусть, Дружок, зря не лает. Давайте-ка, девочки, лучше спать, -  зевая,  ответила Валя.                - Я уже всё, засыпаю, глаза сами слипаются. Поговорим потом в другой раз.
      
    Михаил тоже вернулся домой, в клуб не пошёл без Вали. Он знал, что сегодня она  скажет своим об их планах.                - Как там у неё получится?– думал Михаил.
Его родители отговаривали, не женится, вообще, пока.
- Сходил бы сначала в армию, отслужил спокойно, а потом, пожалуйста, женись! - говорил отец.
- Куда спешишь, сынок? Погулял бы ещё! Подружить путём не успел, уже жениться собрался. Что за молодёжь, пошла? – ворчала Матрёна.  Она поверить до сих пор не может, что её Мишка, будет теперь чьим-то мужем. У неё и так две снохи, два лишних рта кормить надо, а тут ещё третий. Говорила ему, чтобы из большой семьи не брал. Так они разве нынче слушаются родителей-то. Матрёна увидела вернувшегося Мишу и осторожно спросила:
 - Может быть, передумаешь Валентину-то брать? Вдруг у неё характер такой же крутой, как у её отца? Чем тебе Клава не хороша стала. Хоть они и бедные, зато она одна дочь у матери. Жалко, что сам с фронта не вернулся.
 Клавка-то тебя, дурака, любит.
 - А, тебе, откуда это известно? – спросил Миша.
 - Сорока на хвосте принесла. Была она у меня и плакала. Сказала, что всё равно тебе жить не даст, если женишься на этой Вальке
 -Кто, сорока плакала? -  расхохотался Мишка.
 - Смейся, смёйся! Клавка приходила. Ох, и красивая девка! А ты дальше носа своего ничего не видишь, - упрекнула Матрёна.
 - Слушай, ты её побольше, она наговорит, - сказал Миша.  - Не люблю я тех, кто сам бегает за парнями.
 - А, дядя Степан хороший мужик и все у них остальные – хорошие!  И давай, мама, не будем больше говорить об этом. Никто мне не нужен, кроме Вали.
Нравится она мне и всё. Не сердись, а прими её, как дочь. Тебе сразу легче станет. Ну, ма-ам! – протянул он, как маленький.
 Михаил подошёл к матери, поцеловал её в щёку, потом обхватил её крепкими руками  и приподнял немного над полом.
  -Ой, что ты делаешь, окаянный! С ума совсем сошёл со своей любовью? –  отмахивалась от сына Матрёна.
  - Ну, и подлиза же, ты, у меня. В кого, ты, только такой уродился?
  - В себя, мама! В себя! Смотри, я какой!                Миша похлопал себя по груди, выпятив её немного вперёд, и рассмеялся.
 - Никакой серьёзности, в голове ветер, а жениться собрался, - сказал отец. Он отложил уздечку, на которую нашивал клёпки, встал и потёр затёкшую от сидячей работы, ногу.
  - Пора мальчишество бросать, если семьёй обзавестись надумал, - продолжал воспитывать сына Алексей. Он надел свой костыль и вышел во двор.  Миша пошёл за ним следом.
 - Да, ладно, батя, всё будет нормально. Я всё понимаю, не расстраивайся.
Они долго ещё о чём-то говорили, потом вместе зашли обратно, довольные от общения друг с другом  и каждый из них отправился спать по своим местам.
 
    С вечера накануне перед воскресеньем  всё в доме у Горячевых было чисто убрано.
Степан с Евдокией управились пораньше со скотиной, принарядились и стали поджидать сватов. Девчонки  из любопытства попросились остаться дома. Они обещали сидеть на печке и не высовываться. Витя ушёл с мальчишками кататься.  Его одного не интересовали эти дела. Он звал с собой Галю, но она не пошла. Тяжело одному в гору затаскивать сани, но ничего как-нибудь сам справится.
 Алексей Андреевич с Матрёной Феофановной и Михаилом пришли перед самым обедом.
  -Здорово живём! -  поприветствовал  отец Миши, войдя в дом.
  - Здорово, сосед! – ответил Степан, и они пожали друг другу руки.
  - И тебе, Матрёна Феофановна, здрасьте!
  - Раздевайтесь, проходите, - пригласила Евдокия уважительным голосом.
Алексей Андреевич сбросил с плеч накинутую шубейку одной рукой, потянулся к вешалке, чтобы повесить, но  Евдокия опередила его и  повесила сама. Шапку с головы отца снял Михаил и положил на полку, рядом со своей.
        Алексей был одет в светлую, сатиновую рубаху, со стоячим воротничком, плотно прилегающим к шее и застёгнутой на все пуговицы,  кроме  последней. Сверху - гимнастёрка навыпуск, подпоясанная солдатским ремнём и солдатские штаны. На Матрёне – новая  кофта и платок.
 
    Праздничная скатерть у Евдокии  была накрыта ещё с утра. Валентина с матерью мигом собрали на  стол всякой еды и угощения, чтобы ничего такого не подумали:                - Семья, мол, большая, так есть у них нечего.  Сватовство – дело тонкое. Невесту позорить разговорами по деревне никому не удастся. По такому случаю барашка небольшого пришлось зарезать. Приготовили кроме вкусного супа, такое жаркое с картошкой, что вряд ли может кому-то не понравиться. А тут ещё пирогов напекли с разными начинками. Чай дымился из самовара, заваренный душистыми травами.
   - Раз сваты придут, значит, во все углы будут заглядывать, а на стол – в первую очередь обратят внимание. Это так по традиции положено, - разъясняла мать Валентине ещё перед приходом гостей. 
         - У вас -  товар, а у нас – купец! – сказал отец Михаила после того, как разделся и прошёл вперёд.
         - Товар-то есть, да нынче дорогой! -  ответила Евдокия на слова Алексея.
  - А, мы не с пустыми руками пришли сюда, - сказал он.                - Матрёна доставай-ка, и выставляй на стол. Если торг возможен, значит, договоримся.
 - Договоримся, договоримся, - поторопился с ответом  Степан Васильевич
 - Садитесь, все к столу, а то, небось, всё стынет.
Матрёна поставила на стол две бутылки красного вина из домашнего погребка и стала выкладывать сладости и сдобные ватрушки.
 - Да тут и положить-то некуда, полно всего наготовлено, - одобрительно сказала она и присела поближе к сыну. Миша от волнения забыл, зачем пришёл. Он никогда не был у Вали дома, поэтому чувствовал себя, как новенький в классе.
  - Скорей бы она вышла, -  подумал Михаил. Как- то неуютно ему без Вали.
Мать будто прочитала его мысли:
- А где тут наша невестка? – спросила  хитрым шутливым голосом Матрёна.  -  Товар должен быть налицо.
    Валентина прошла за стол и села напротив «покупателей». Щёки у неё горели. Ей было неловко за то, что объектом внимания была она. Внутри у неё всё трепетало, а кожа на руках покрылась мелкими пупырышками, будто замёрзла. Хорошо, что платок  накинут на плечи. Она недавно сама связала его из тонкой белой пряжи, приготовленной матерью прошлой зимой. Длинные кисти платка и причудливые узоры на нём скрывали простенькое платье Валентины и придавали  ей вид элегантности. Только глубокие глаза выдавали тревогу. Михаил был сражён её обаянием и красотой. Он смотрел на неё влюблёнными глазами так, как будто никогда не видел раньше.               
  Валентина смущённо взглянула на него и опустила ресницы. Она заметила, как пристально, по-доброму   он смотрит на неё. Этого взгляда было достаточно, чтобы к ней снова вернулась уверенность в правильном выборе спутника жизни. Родители Миши тоже на какое-то мгновение оторопели, но обстановку разрядил Степан:
   - Ну, что, на сухую будем договариваться или пропустим по маленькой?
  - Давайте выпьем за молодость! – подхватила Евдокия.               
    Какая это прекрасная пора! - сказал Алексей, поднимая стопку.
- А вы, что сидите, не берёте вино? – обратился Степан к Михаилу и Вале.
  - Мы ещё молодые, - ответила Валя и улыбаясь, посмотрела в сторону Михаила. Тот держался уже за рюмку, но отставил её подальше, и одобрительно кивнув головой, сказал:
  - Мы потом, пейте!
  - Да, вы, закусывайте, закусывайте! – потчевала гостей Евдокия. Сама-то она только прегубилась к вину.
  - Нельзя мне, ребёнок грудной.
 Маленькая Раечка, будто услышала, что о ней заговорили, зашевелилась в люльке и проснулась. Она засунула большой палец в рот и засосала его, сладко,  причмокивая. Евдокия стала кормить малышку, а Валентина  начала подавать горячее на стол. После второй, а потом и после третьей, стопки разговор пошёл, намного  веселее.
 
   Свадьбу назначили справлять через месяц, перед самым Новым годом.
 - А, чего тянуть, - сказал Алексей. – Решили, пусть живут.
 -  Весной и летом некогда, работы много. А тут, в самый раз, - поддержала  его Матрена. - Будет им время намиловаться. Сами молодые были. Знаем мы эти дела. Евдокия перепеленала девочку и осторожно положила её на кровать. Рядом посадила Марусю,  приглядывать за ней. Сама пошла села за стол.
 - Пусть помашет своими ручками, ночью лучше спать будет, если нагуляется, - объяснила она Матрёне. Потом, помолчав немного, продолжила:
  - Свадьбу, конечно, зимой хорошо играть, но может до осени подождать надо? Рановато им ещё семью-то заводить. А, вдруг, дети сразу будут. Они сами ещё дети.
  - Знаешь, Дуня, для матери и отца дети всегда детьми до самой старости  остаются. Не перебивай их решение, - сказал Степан, - Пускай женятся и живут с Богом. Михаил с гордостью посмотрел на отца Вали:
- Не зря он говорил ему про дядю Степана. Мудрый человек!
За чаем, родители обговорили всё остальное, что касалось свадьбы.
Посидев ещё немного, будущие сваты стали собираться домой.
 - Спасибо за хлеб, за соль, - поблагодарили гости хозяев.
Перед тем, как открыть дверь, чтобы уйти, Матрёна обернулась и сказала:
- Ну, вот, были добрыми соседями, а теперь станем роднёй.
  На следующий день вся деревня гудела:
 - Ты, слышала новость?  Валентину-то вчера, просватали, -  в магазине на крылечке судачили бабы.
А то, что Мишка заслал сватов, никто не спрашивал. Все знали давно уже, что он жениться на ней будет, если от ворот поворот не получит.
 - И что? Валя согласилась за него выйти? – допытывалась любопытная бабка Прасковья.
- А, то, как же! Любят они друг друга, вот, и поженятся, -  отвечала, проходившая мимо неё, мать Катерины. Наши-то, вон, живут и ничего. А. как, я боялась! И у этих всё будет нормально.
 - Да, что тут говорить, хорошая они пара! – сказала Никитична. Она слышала весь этот разговор, и не могла промолчать, хотя не очень была довольна выбором Вали. Не доверяла она Михаилу и переживала.
- Ох, как бы не обманулась, девка! – подумала Анна Никитична. – Скользкий он какой-то!
 Это ещё что? Люди-то поговорят, поговорят и забудут.
Но, когда узнала Клавка про сватовство, она чуть с ума не сошла.
Прибежала к Вере сразу и сквозь слёзы спросила:
 - Это правда, что Миша Вальку просватал за себя? Я-то, надеялась, что он так же как со мной походит, походит с ней и бросит её.
- Ну, что, ты ревёшь, дурочка! У тебя таких Мишек столько ещё будет!   - сказала Вера,  -  Хоть, пруд пруди! На кой, чёрт, сдался тебе этот Мишка?
- Да что, ты, понимаешь? -  плакала навзрыд Клава. – Никто мне больше не нужен. Люблю я его, люблю!
Наревевшись, Клава потихоньку стала успокаиваться. Она достала из кармана зеркальце, платочком протёрла глаза и что-то прошептала себе под нос.
 - Вот, так-то, лучше, - сказала Вера. – Стала бы я плакать из-за них!
 - Сама-то, давно ли, из-за Ивана страдала. Что, забыла его сразу?  - Небось, сама плачешь по нему в подушку по ночам, – уязвила Веру Клавка.
 - Ох, и жестокая же ты, Клавдия! – с обидой в голосе сказала подруга.
Слушай, Верка! А, ведь, в том и другом случаях виновата Валька. Иван же из-за неё не на кого смотреть не хотел. А, теперь, Мишку сцапала!
 - Ну, что ты, мелешь? Она, что, собака? – возмутилась Вера.
- Хуже! Я ей, мстить буду! Она ещё пожалеет, что так сделала!
Клава стала ходить по комнате, как маятник туда - сюда, туда - сюда.
- Да, сядь, ты! Голова кругом от тебя идёт, – прикрикнула на неё Верка.
 - Ну, и дура  же, ты, Клавка! Пройдёт время и боль утихнет. Забудешь своего Мишеньку. Сама над собой ещё смеяться будешь.
 - По себе судишь, подруга! У меня, в отличие от тебя, так быстро ничего не проходит. Клава довольная своим решением, стала собираться уходить.
- Что, ты, хочешь сделать? – с тревогой в голосе спросила Вера.
 - Не бойся, убивать её не стану. У меня другой метод есть! Об этом никто и никогда знать не будет.
Клава хлопнула дверью и выбежала на улицу. Вере стало не по себе, будто мурашки пробежали по спине.

   - Что же Клавка придумала на этот раз? И в чём виновата Валентина?  - Как бы я хотела оказаться на месте Вали, - вздохнула Вера. -  Нет, счастливая, Валька! Ей можно позавидовать белой завистью. Хорошая она девчонка!                Вера услышала в сенях какой-то шорох.                - Это бабуля с магазина пришла. Пойду, открою ей дверь, - обрадовалась Вера приходу бабушки Прасковьи.
 -Баба, это ты? – спросила Вера, выглядывая из избы.
 - Я, я! Кто же ещё? Снегу намело столько, еле-еле пробрела по дорожке, - проворчала Прасковья.
- Слыхала про Валентину-то? - поинтересовалась она.
 -Наслышалась я, бабулечка, от Клавки. Все уши прожужжала. Вот, только что, перед тобой ушла, - ответила Вера.
- А. я иду и думаю, чьи  это следочки  идут от нас? –  проговорила бабушка.  Она сняла с головы тёплую шаль, оттряхнула с неё снег и накинула на спинку кровати. Сама присела поближе к печке.
   - Отчего грустишь, Веруня? -  заметила Прасковья мрачную внучку.
Вера не вытерпела и рассказала бабушке о своей тревоге за Валю. Всё равно она дозналась бы, никуда от неё не денешься. Вера частенько с бабулей, как с подружкой, делится своими тайнами. Но попросишь никому не говорить, не скажет. На счёт этого, она, молодец! Восьмой год пошёл, как они живут вдвоём. Отца на фронт в начале войны забрали. Через полгода его ранили. Мать к нему уехала в госпиталь и не вернулась. Так она с этим военным госпиталем переезжала с одного места на другое.  Отца, подлечили и в часть отправили. Вскоре он погиб. Через два года пришла похоронка на мать. Их госпиталь полностью был уничтожен фашистами.
    - Да, плохое, что-то затеяла Клава против Валентины, - выслушав Веру, запереживала Прасковья.
  - Как бы порчу не навела на неё.
 -Через две деревни отсюда живёт Клавина прабабушка. Ей  восемдесять лет уже, с лишним. Она много чего знает из чёрной магии. Вполне может сделать  что - нибудь, дьявольское. Люди её побаиваются, сторонятся. Да и живёт она одна на отшибе. Её бабкой Фроськой зовут.
 - Так, вот, как собралась отомстить подруга, - сказала Вера.
 - Да, бабуля,  мы с тобой разгадали Клавкину злую затею. Но, как её остановить?  Может быть, я скажу ей об этом?
Прасковья хмыкнула и покачала головой, что означало, не надо делать этого.
 - Надо не допустить её на свадьбу, а Валя ничего не должна знать о Клавкиных намереньях. Так будет лучше!
 - Хорошо бы, а если она придёт на свадьбу? Что тогда уже ничего нельзя сделать? – спросила Вера.
 - Можно, но до тех пор, пока я буду жива. Умру, со мной уйдёт защита от порчи. Я многое могу, а свадебное, самое коварное. Меня тоже моя бабушка учила. Она умела любую порчу с человека снять, а если на свадьбе сделано, то вряд - ли, это возможно.
Вера обняла свою бабушку и сказала ласково:
 - Ты, будешь жить долго- долго. Меня замуж выдать надо, правнуков  дождаться и понянчить их немного успеть, так что, бабуля, умирать тебе некогда. Живи, как можно дольше! Ты у меня на всём белом свете, одна родная душа!
Вера прижалась к бабушке, наклонила свою голову к её плечу и притихла. Та разглаживала ей волосы морщинистой рукой, приговаривала:
 - Твои бы слова, внученька, да Богу навстречу! Смерть, она не спрашивает когда приходить?
 - Ладно, баба, не будем больше говорить о грустном.
Вере особенно, боязно, когда бабушка болеет. Она тогда так старательно выхаживает её, что та, глядишь, и опять на ноги встанет.
  - Не ты бы, доченька, так я бы давно уже, померла, - говорила Прасковья.
 - А так, и самой пожить охота.
 - Ну, вот, и живи! – скажет Вера, - Голубушка, ты моя, ненаглядная
          
     В тот день, когда только что покинули дом  сваты, Евдокия усадила обедать остальных своих домочадцев, а сама  пошла в другую комнату, где на кровать прилёг отдохнуть Степан. Она подсела к мужу и молчала, устремив, потухший взгляд куда-то в стену. Руки, сложенные в замок, она держала перед собой на коленях.
   - Что приуныла, Дуня? – спросил озабоченно Степан.
Он осторожно дотронулся до её руки и заглянул ей в глаза. Слёзы Евдокии будто ждали этого момента, чтобы крупными горошинами покатиться по щекам.
  Было, отчего плакать Евдокии.
. - Всё в первый раз трудно, а дочь первую замуж выдавать, ещё труднее, - вытирая фартуком мокрые глаза, проговорила она.
 Ну, будет тебе, выкрутимся как-нибудь. Чего, реветь-то? – успокаивал жену Степан.
  - Без Вали, ты, Стёпа, останешься один в семье кормилец. Марусе с Зоей не дают ещё серьёзной работы в колхозе. Так, на подхвате работают, много не заработаешь, - сказала Евдокия.
 Она помолчала немного и продолжила:
    -  А, знаешь, Стёпа, я поговорю с Матрёной, может она согласится не переписывать на себя Валины трудодни. У них, вон, сколько работающих в семье; две снохи, три сына, да самих двое. Маленькие- го только Андрюшка, да Лидка, а у нас с тобой сколько?
 Степан, услышав такое от Дуни, ушам своим не поверил. Он соскочил с кровати, как ошпаренный:
   -  Чтобы я, милостыню стал у них просить, да не за что!   Да, как, тебе могло такое в голову прийти!
Евдокии пришлось успокаивать мужа. Она сама была не рада, что так сказала, не подумавши.
  - Остынь, Степан! Что разошёлся, как горячий самовар? Это я, так, ляпнула.  Сама не знаю, зачем?  Ты, прости меня, Стёпа! Садись. Поговорим.
Она потянула за рукав мужа, ходившего по комнате взад и вперёд. Степан сердиться долго не мог. Вспылит разом и проходит быстро. Он-то, понимал, что не трудодни беспокоили Евдокию. Это она к слову сказала!
     - Нам с тобой, Дуня, надо смериться с тем, что девчонки наши подрастают   и рано или поздно одна за другой повыскакивают замуж. Ну, и  хорошо же!   Не оставаться же им старыми девами? Такие красавицы, да умницы, как Валя, подолгу, в девках, не засиживаются.
    
    Подготовка к свадьбе шла полным ходом в обеих семьях. Старший брат Михаила Иван с Паной решили уехать  жить в Борисово. Жена его родом из тех краёв. Мать одна в добротном доме вдовая осталась. Давно зовёт к себе дочь с семьёй жить,  да их свекровь не отпускала. Теперь согласна. Молодых куда-то надо размещать. Сын Александр с Марией достраивают себе, перевезённый дом,  из бывшей деревушки на Волчьей гриве, и тоже скоро отделятся.
  - Как справляться с домашними делами  теперь будем? – спросил Алексей Матрену. -  Всю работу по дому везли на себе снохи.  Но Матрёна не волнуется, что работников поубавится
    - Валентина скорая в работе, одна двоих заменит. Ничего, привыкнет. Реже домой будет бегать! – сказала она, довольная своим решением.
      Евдокия с Валей съездили на базар. Катя, молодец! Накануне поездки предупредила подругу:                - Завтра Николай едет в город и попутно может взять вас с собой. Пока он там по делам будет разъезжать, вы на базаре побудете.   Всё так и вышло. Евдокия с дочерью успели даже продать немного овечьей шерсти, и ещё  по три пары носков и рукавиц. День тёплый выдался, в самый раз базарный. Народу – тьма! Не поймёшь, кого больше, продавцов или покупателей? На вырученные деньги, Валентина купила себе ткани на два платья ситцевых и туфли. А на те деньги, что брали с собой, накупили кое-какие вещи для остальных членов семейства. Евдокии приглянулась блузка одна для себя, но не купила. Валя уговаривала мать, бесполезно!
    - У меня есть небольшой кусок сатина. Как раз хватит на кофту. Я посмотрела фасон, сама сумею точно так пошить. Лучше купим ещё что,  - сказала она.  - Смотри, какая хорошая ткань на наволочки. Невесте на новые подушки.  Надо обязательно взять. Лишь бы хватило денег. Евдокия, оглядываясь, пересчитала оставшиеся деньги и пошла, торговаться с продавщицей. Та, уступила немного, и покупка оказалась в сумке. Довольные поездкой, вернулись домой, когда стало уже темнеть. Дома было всё сделано по хозяйству. Даже корову Мария успела подоить. Маленькая Раечка не спала, но и не плакала. Молока, что приготовила мать в бутылочке, видно хватило. Евдокия облегчённо вздохнула и села возле малышки. Потерев, немного замёрзшие пальцы и улыбаясь, она проговорила:
    - Сейчас, сейчас я тебя возьму на руки, вот только чуток согрею их. Хорошая, моя девочка!  Ну, иди ко мне! Она подняла ребёнка, прижала к груди и стала кормить. 
     Маруся с Зоей уже разбирали подарки.  Радостные  Галя и Ниночка кружились возле. Им было больше всех куплено нарядов. Тёплые штаны,  красивые атласные ленты для волос, они уже держали в руках, молча, следили за каждым движением старших сестёр, в ожидании ещё чего-то для них.                - А, что же ещё купили? Можно было прочитать на их обворожительных личиках.  Валентина, глядя на смешные рожицы, не вытерпела, засмеялась,  доставая из кулька конфеты, и сказала:
    - А, ну-ка! Кто сегодня больше всех помогал водиться с Раечкой?
  - Я, больше всех помогала! Я  уже большая девочка! – гордо ответила Нина и посмотрела на Галю. У той от обиды наморщился лоб, а губы укоризненно прошептали:
  - Ага! Такая помощница нашлась!                Валя не дослушала, что хотела сказать  Галя ещё. Она приготовилась уже каждой насыпать по полной пригоршне разноцветных леденцов.
     - Где ваши ладошки? Подставляйте-ка, их сюда! Ах вы, помощницы мои милые! – приговаривала Валя. Не ссорьтесь только!
        В сторонке, в самом углу лавки, смирно сидел Витя и наблюдал за всей этой картиной. Чтобы про него не забыли, он на всякий случай кашлянул.
Валя помнила о нём, но так как он мужчина, хотя и маленький, то ему в последнюю очередь. Он это всегда знает и терпеливо ждёт. Его мужское достоинство никогда ещё не подводило. После леденцов, Валя нахлобучила  на голову Вите новую цигейковую  шапку.
  - На, померь! Наш мужичок! – сказала она, протягивая шапку брату, и потуже натянула ему её на уши.
 - Ну, как? – переспросила Валя.
 - Витя потрогал шапку рукой, не снимая её с головы, и довольный, пробормотал:
 - Нормально! Пойдёт!  Все рассмеялись, добавляя одобрительные реплики в адрес Вити.
    Евдокия смотрела на них и в очередной раз восхищалась своей старшей дочерью.
- Как Валя умело и ловко управляется с малышами, - думала она. Никогда ни на кого не накричит, не шлёпнет, а ведь, слушаются её и делают всё, что попросит. Плохо будет нам без неё!
Евдокия отвернула голову в сторону, часто-часто заморгала покрасневшими глазами, сдерживая слёзы. Ей сейчас не хотелось омрачать весёлый вечер в доме, и она стала отгонять от себя печальные мысли. Потом подошла к Вите, провела рукой по новой шапке: 
  - Ну, вот! Теперь не замёрзнешь! Никакой мороз тебе не страшен!
 Она сняла её с его головы, рассмотрела внимательно со всех сторон и положила на место.                - Завтра начнёшь носить, сейчас некуда идти, скоро спать надо будет ложиться. Договорились? Витя кивнул в знак согласия и отправился умываться.
 - Эх, быстрей бы, завтра! – протянул он. Ему не терпелось показать обнову своему другу Пашке. Он готов был даже на радостях дать ему померить, если тот попросит, конечно.
 
     Валя решила на другой день после работы сама сесть за шитьё платьев.
- Посоветуюсь с девчонками и сошью. Как, ты думаешь, мама? – решительно спросила она.
   - Правильно! У самой лучше получится, а раскроить -  я тебе помогу. Ничего сложного в этом нет. Только хорошенько подумай, как шить будешь? - спокойно ответила Евдокия. Ты, доченька, будешь самой красивой невестой! Давайте-ка, ужинать, а то ребятам спать пора. Ниночка давно уже зевает.    
          Время летело неумолимо быстро.                До свадьбы оставались какие-то считанные дни.                Хотя всё было почти готово, волнения Валентины усиливались с каждым днём больше и больше. Встретившись как-то с Катей, Валя спросила у своей подруги:                - Как живётся  тебе, Катюша, в семье Николая? Долго привыкала? Страшно мне в чужом доме жить.
 -  Дурочка, ты же с мужем будешь, не одна! - легко ответила  Катя.
- Постепенно всё образуется. Домой каждый день забегать после работы будешь. Ведь, рядышком же! Вспомни поговорку «С милым и в шалаше рай!». А, в доме -  тем более! Она хотела ещё что-то сказать, но Валя перебила её:
- А, мне бы, лучше было в шалаше, чем у них дома. Но выбора у меня нет!
Боюсь я тётку Матрёну. Мне кажется, что она недобрая  и злая. Никогда не улыбается. Я даже не знаю, умеет ли  она смеяться. Радоваться чему-нибудь?
- Ну, ты и загнула, сказала Катерина, -  монстером  каким-то её представила. Не накачивай себя против неё. Подружитесь ещё! Тебе же мамой  её надо будет называть. А, выбор - всегда есть! В крайнем случае, уйдёте с Михаилом на квартиру жить, - успокаивала Катя подругу. Всё будет хорошо, поверь!
   
     Вечером Михаил был таким ласковым и заботливым, что Валентина не о чём таком не стала его спрашивать. Она после разговора с Катей и хорошим отношением Миши, действительно успокоилась. На самом деле Вале ничего не страшно, когда он  рядом. После клуба они уже не бродят долго по улицам, так как раньше, а уединятся подальше от чужого глаза и стоят, целуются, пока не замёрзнут. Когда они вместе, Вале уже больше ничего не хочется. Тело её будто свинцом наливается и немеет. Ей кажется, что она не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Хорошо, что хоть ум работает, не отключается. Чувства такие сильные, приходится им их сдерживать. Как-то раз после клуба, зашли они погреться к Вере. Бабка Прасковья давно уже спала, а молодая хозяйка очень обрадовалась ночным гостям.
- Вы снимайте пальто, а я за дровами сейчас сбегаю, -                сказала Вера и вышла. Михаил повернулся к Вале и медленно расстегнул верхнюю пуговицу у неё на пальто. Валя подняла глаза и посмотрела на Михаила. Лицо у него пылало жаром, а вид  показался ей очень странным. Она не успела ничего путём сообразить, как он наклонился и поцеловал её горячо в губы, а потом резко обхватил её руками и  крепко, прижимая к себе, начал целовать всё подряд:  нос, глаза, шею, грудь. Это произошло так быстро, что Валя еле успела опомниться. Она попыталась оттолкнуть его и вырваться, но не тут-то было. В сенях послышались шаги. Вера распахнула дверь и, не глядя на влюблённую парочку, прошла к печке, высыпав дрова на пол. Затем она сняла  валенки, тут же отряхивая от снега, взглянула на влюблённых и проговорила:                - Чего это, вы не проходите и не раздеваетесь. Сейчас я затоплю печь, будем пить чай. Перед тем, как Вера открыла дверь, Михаил от стука отскочил от Вали на полметра. Теперь они в растерянности стояли напротив друг друга и молчали, застыв, в каком-то, недоумении.                - Да, что с вами? – допытывалась Вера. В сосульки, что ли уже успели превратиться от холода?  Первая очнулась Валя.                - Хуже! – сказала она. - Да мы, пожалуй, пойдём. Прости, Вера, за беспокойство. Хлопот тебе столько доставили. В другой раз подольше побудем.                - Это мы так, на минутку забежали. -  добавил Миша. Валя, пулей выбежала на улицу и быстрым шагом,  направилась к дому. Михаил еле поспевал за ней. Тропинка, по которой они шли, была слишком узкой, поэтому он плёлся сзади её, и беспрестанно твердил:                - Валя, подожди! Ты что, обиделась? Остановись! Я всё объясню. Он догнал её почти возле самого дома и, схватив за руку, чтобы она не успела занырнуть в калитку, сказал:                - Ну, прости меня, если я чем-то тебя обидел. Ты же мне почти жена, а ведёшь себя так, как будто только что мы познакомились. Ну, чего ты боишься? Я люблю тебя! Иди ко мне! – прошептал Миша и опять потянул Валю к себе. Валентине нравилось находиться в объятиях Михаила. Ей хотелось и самой делать всё, что хочется ему, но признаться в этом, она боялась даже самой себе.  Поэтому она с такой  силой оттолкнула его, что, попятившись назад,  он чуть не свалился в сугроб, а  Валя убежала домой.
   
    Утром Михаил, идя на работу, завидев Валентину, поздоровался с ней, как ни в чём не бывало. Валя облегчённо вздохнула. Она испугалась, вдруг Михаил обиделся. Что только не передумала за ночь!  Теперь пожалела, что не выспалась.  По дороге на ферму, она забежала за Верой, чтобы вместе идти на работу и, хотя не особая любительница рассказывать о своих отношениях с Мишей,  в кое-какие тайны посвятила свою подругу. Вера тоже решила её удивить. Она достала из-за пазухи письмо, свёрнутое треугольником, и подала его Валентине.                - Что это, письмо? – спросила Валя. От кого?  - Кто это тебе, Верка, пишет? Почему ты мне ничего не рассказывала?  Вера шла молча, а Валя пыталась прочесть надпись, но не могла, так как ещё не рассвело, и трудно было разобрать в темноте, что там написано.     - Ты, что? Хочешь, чтобы я прочитала? - недоумевала она. Мне как-то неловко читать чужие письма.                -  Это тебе, от Ивана письмо. С  армии прислал и просил передать.  На ферму придём, там и прочитаешь, – сказала Вера и опять замолчала                - Да не буду я ничего читать. На, возьми! Зачем мне, сама подумай!  Вдруг, кто увидит? – Валя засунула треугольник Вере  обратно за пазуху.
- Лучше так скажи, как он там? Что пишет?
 - Любит он тебя, Валя, так же сильно и надеется на то, что ты ему ответишь.
- С ума сошёл, что ли! – сказала возбуждённая Валентина. - Куда ж мне от них деваться? Хорошо хоть за одного из них замуж выхожу. Второй переживёт как-нибудь. Ты думаешь, что мать его ничего ему не написала? Всё он знает! Хватается за соломинку, как утопающий, – злилась Валя. - Сожги Верка, это письмо от греха подальше. И напиши ему сама обо всём.
  - Слушай, Валя! А вдруг, он не знает о твоём замужестве. Представляешь, какой удар он получит. Он же служит! – с тревогой  в голосе проговорила Вера.
  - Жалеешь, значит, Вера, ты до сих пор любишь его. Призналась бы, сама ему в любви и всё бы встало на свои места.               
     Девушки  подошли к телятнику.
- Пиши, Верка, что хочешь ему. Он хороший парень и ты это знаешь. Если у тебя с ним что-то получится, то буду только рада. Теперь за работу, телята нас заждались. Вон как, ушки-то свои, навострили!
    
    Каждый вечер девчонки собирались у Валентины дома. Заперевшись в маленькой комнатке, и целыми вечерами готовились к выкупу невесты. Чего только не придумывали. Тоня составляла программу действий. Она чётко записывала, что, за чем будет следовать, и кто, за что отвечает. Полина с Верой малевали тушью плакаты. Дел хватало всем. Засиживались до тех пор, пока кто-нибудь из ребят не кинет снежком в окно. Только тогда они собирались и шли ненадолго в клуб.
  - Куда исчезла Клавка Тусоева?  И на работе её третий день нет, - поинтересовалась Полина.
- Может, заболела? – сказала Тоня.                - Она, что? На свадьбу не придёт? – удивилась Галя Ермолаева.
- Не волнуйтесь, на свадьбу явится!  Вот увидите, - ответила Вера.
- Лучше бы не приходила. Неужели сама не догадывается, что ей нечего там делать, - сказала Полина.
- Такие мероприятия она никогда не пропускает. Ещё ведёт себя вызывающе.
-Да пусть приходит, - возразила Валя. Соседка же наша. Никуда от неё не денешься. Да что она может сделать?
Завтра последний вечер Валентине в родном доме оставаться. Потом будет жить по - соседству с родителями и под другой фамилией.      
   - А, что, девчата! Устроим напоследок, девичник! Когда ещё вместе придётся посидеть? Парни, я слышала, тоже без нас хотят собраться. У них это мероприятие, мальчишником называется. В клуб вечером не пойдём, - сказала Валя. Согласны?
- Вот здорово! Прямо, как в кино! – обрадовалась  Тоня. Я беру  всё на себя. Вечеринку проведём у Верки. У неё бабка, мировая!
- Надо, чтобы ребята не догадались, где мы будем, а то, припрутся, - заявила обеспокоенная  известием, Вера.
   
    На девичник собрались все, кроме Клавы. Её утром кто-то видел. Оказывается, она отпрашивалась у председателя колхоза проведывать старенькую бабушку в другой деревне. Теперь, вот, приехала!                Вера, даже с лица переменилась, но ничего  никому не сказала:
  - Ладно, чертовка! Я свидетельницей на свадьбе буду. Постараюсь не терять тебя из виду. Попробуй только, сделать плохое!
 Вечеринка удалась на славу. Каждый принёс с собой на стол что-то вкусненькое. Много шутили в этот вечер, перепели все песни, какие знали, давали Вале полезные советы для семейной жизни, делились кулинарными способностями.
 - Мотай, Валентина, на ус, всё тебе пригодиться, - смеялись подруги. Будешь теперь у нас,  мужняя жена. Сама-то, веришь в это?
- Ой, не знаю! Всё пока, как в тумане! Лучше сейчас, не спрашивать! – сказала Валя. Сегодня я с вами. Она вышла из-за стола и, держась за кончики платка, лежавшего у неё на плечах, расставила пошире руки, прошлась по кругу комнаты. Полина взяла балалайку, и частушки посыпались, как горох. 
                Не ругай меня ты мама,
Не ругай так грозно!
Ты сама была такая,
Приходила поздно!
Всем места в кругу не хватало, поэтому девушки по очереди, подражая Вале, выходили, пританцовывая, на середину комнаты со своей частушкой:
 
Наша Валя хороша,
Наша Валя вишня!
За кого она хотела,
За того и вышла!
Потом и выходить не стали, а сидя на скамейке, перепели все частушки про любовь, а там и до таких добрались:

Меня милый не целует,
Всё мусолит леденец.
Он свои большие губы,
Бережёт на холодец.

    Тонька  пропела эту частушку с такой иронией, жестикулируя руками, что, девчонки покатились все со смеху, а Прасковья, проснувшись, чуть не свалилась с печки. Поворчав немного на молодёжь, она перевернулась на другой бок и опять заснула. Девчата расходились домой около двух часов ночи.
 - Надо  поспать немного. Завтра, прямо с утра начнётся суматошный день, - думала Валя. Она тихонько добралась до кровати. Быстро разделась, провела рукой по платью, которое весело на плечиках перед глазами, приготовленное для свадьбы, и юркнула под ватное одеяло. - Интересно, у кого собирались ребята? У них весь мальчишник заключается в том, чтобы напиться. А я уже соскучилась по Мишке. Неужели мы теперь всегда будем вместе? - Валя поёжилась. - Как это они будут спать с Мишей вместе, в одной постели. У них, хоть комната есть отдельная? А вдруг, нет! Ох, как я, боюсь! Всякие мысли без конца лезли в голову. Валя до самого утра так и не могла заснуть, как не старалась.

   Евдокия не слышала, когда пришла дочь. Утром, увидев  Валю на ногах,  спросила:
- Ты, что ли не ложилась вовсе? Тяжело будет не спавши!
- Я не хотела, мама! Сон куда-то убежал от меня. Давай, быстрее вместе управимся. Девочки придут часам к девяти. Успеем, всё сделать? – волнуясь, спросила  Валя.
- Конечно! У меня с вечера всё готово. Сейчас растопим печь, поставим варить. Отец пошёл со скотиной управляться. Да не переживай ты, так сильно! Не ты первая замуж выходишь, и не ты, последняя! Всё будет хорошо, вот увидишь! – подбадривала дочь Евдокия. Тебе сегодня надо отлично выглядеть! Поняла? Она обняла Валентину, подержала несколько секунд её в объятии и сквозь слёзы проговорила:
- Поживётся тебе, доченька, там или не поживётся, домой ты всегда можешь вернуться. Мы тебя любую назад примем. Но у тебя должно быть всё хорошо. Не волнуйся так, а то так голова закружится, улыбнулась мать. Дверь скрипнула и распахнулась. С  вёдрами с улицы вошёл Степан:
- А, что это глаза у нас на мокром месте? – шутливым толосом спросил он.
- От счастья плачем, от счастья!- сказала Евдокия и высморкалась.
 
Как и договорились, девчата пришли к невесте пораньше. С такими  весёлыми и добрыми подругами, у Вали поднялось настроение. Сидя на стуле посредине комнаты, девчонки наряжали её на выданье и пели обрядную песню, которую разучила с ними  бабушка Прасковья. 
               
Рано ты, калинушка,                Рано расцвела.                Рано меня маменька,                Замуж отдала…
    Получилось очень здорово! За всем этим парадом, с полатей наблюдали пять пар любознательных глаз Валеных сестрёнок и брата. Им сверху хорошо всё видно, и под ногами у девчат никто не путается. Они во все глаза смотрели на невесту, которую сейчас трудно было узнать. Она надела длинное до пола белое платье, всё обшитое кружевом и рюшами на груди и рукавах. Распустила свои густые чёрно- смолянистые с синеватым отливом волосы, вьющиеся до плеч и новые туфли на высоком каблучке.
 Тоня прицепила к волосам Вали фату и невеста стала неотразимой. Полина, самая высокая из девчат, стащила с полатей Нинку, усадила её за столик, который поставили ближе к порогу, с большой тарелкой посередине, дала в руки ей колотушку и показала, как надо стучать по столу, когда придёт жених за своей невестой.
- Продавать сестру будешь, - сказала Полина. Чем громче стучишь, тем больше денежек появится на этой тарелке. Вы же, граждане, на полатях, - обратилась она к остальным детям: - хором скажете такие слова, запоминайте:

Невеста наша дорога,
Она красива и умна.
Жених денежку клади,
Красну девицу веди!
  (после того, как появится денежка, кричите «мало» и опять повторяйте стишок с такими словами:)
 
Невеста наша дорога,
Она нарядна и скромна!
Жених денежку клади,
Красну девицу веди!
                - Мало!- Нинка громче стучит ложкой, а вы третий раз повторите и достаточно. Выходит невеста, все хлопают в ладоши.
- Вам всё понятно? Полина передала Зое листок со словами, которые надо было выучить до прихода гостей. Они тут же, не медля, приступили к репетиции.  Ниночку пока, до прихода гостей, пересадила назад, прикрепив ей на макушку, огромный бант из двух лент, который закрыл собой все её реденькие волосики.

    У Михаила сегодня с утра болела голова, как после большого бодуна. Матрёна подняла сына уже в восьмом часу:
- Ты. Минька, жениться сегодня, собираешься? – спросила она, подкалывая, шутливым голосом. А то, может быть, передумал?  Холостому- то, вон, как хорошо! Напился, проспался и никаких забот! Ведь потом будет всё по-другому. Миша плохо ещё соображал. По словам матери, вспомнил, какой сегодня день. Он быстро посмотрел на часы, соскочил с кровати и буркнул:
- Что, раньше не могла разбудить?
- Успеешь!- сказала Матрёна. Куда торопиться?
Михаил подошёл к умывальнику, полил из ковша холодной воды себе на голову, потом умылся и, встав над плитой, вытерся сначала одним полотенцем, затем, бросив его на верёвочку, протянутую над печкой, взял другое и ещё раз насухо, протёр влажные волосы. Потом достал опасную отцовскую бритву, аккуратно, не торопясь, чисто побрился и только начал натягивать брюки, как в сенях послышались шаги и голоса. Целая ватага парней ввалились в избу, напустив холода.
- Нет, полюбуйтесь, на этого жениха! Мы его во дворе ждём. А он ещё, не собрался! – разорался Толик, самый закадычный друг Мишки.
- Что, коней-то, запрягать? – спросил Гриша, симпатичный высокий парень с ямочками на щеках. Он ухаживает за Полиной, но любви пока между ними никакой нет. Полина сама не знает, кого ей надо. Всё ждёт принца на белом коне.

 - Дороги-то в деревне расчистили? – поинтересовался Миша. А то, где  ездить-то на конях?
- Вчера ещё, батя, на «Дэ-тушке» прогнал, - ответил Шура Кораблёв, сын нашего деревенского тракториста. Ничего, мальчик! Толстоват, правда, но добрый и стеснительный до девчонок, но компанейский. А, какие глаза у него красивые, такие огромные и ясные, с длинными ресницами, как у девочки. Тонька однажды сказала:
- Я, посмотрела в глаза Шурику и чуть не утонула в них. Теперь, боюсь даже взглянуть на него!
- Всё! Наша Тонька влюбилась, - сделали вывод подруги. С тех пор они  нарочно сводят их вместе, надеясь на кое-какие отношения между этой парочкой. Пока ничего не происходит, но они очень подходят друг к другу!

        Ребята направились запрягать тройки лошадей. Конь в то время почти в каждой семье был. Зимой редко, куда приходиться выезжать, поэтому  в свадебный кортеж с удовольствием предлагают своих любимцев, считая за честь! В семье Валентины был только пока  маленький жеребёнок, которого вручили ей в подарок за работу от колхоза.  В войну, да и после – они запрягали вместо коня быка. Возили на нём  и дрова, и сено, и в район за двадцать километров ездили. Всё какое-то подспорье было. К весне из жеребёнка хорошая лошадка получится, объездить только правильно надо. Здесь специальная школа нужна! Валентина часто гладила жеребёнка, отгоняла мух с него, Мухой и назвала.

 -  Наряжены пять упряжек коней. Все во дворе не вместились, так на улице возле дома выстроились в ряд в противоположном направлении от дома Вали. Подъезжать решили с обратной стороны, сделав круг в объезд. Иначе пешком тут три шага от дома к дому. Дуги украсили лентами и бумажными цветами, приготовленными заранее девчатами. Снизу на шею каждому коню подвесили по колокольчику. Оттого, что рысаки переминали от нетерпения ногами, получался красивый перезвон этих колокольчиков, добавляя от топтания копыт, звуки хрустящего снега.

    День выдался солнечный и слегка, морозный.                Регистрацию назначили, ровно в двенадцать часов  Времени оставалось, один час. Надо было уже ехать, выкупать невесту. Народу собралось много. Молодёжь разместились на подводах так, чтобы на каждой оказался гармонист или баянист. С музыкой и   песнями, кортеж тронулся.  Гости  в двух местах перегородили дорогу, требуя выкупа проезда. Жениху пришлось наливать им по полной рюмке. А тётка Анисья, ряженная в сарафан сверх зимнего пальто и яркую нарядную шаль, заставила Михаила плясать с ней «Цыганочку». Теперь путь до самых ворот свободен.

    - Едут, едут! – защебетали заждавшиеся девчата и выстроились, как по команде, у ворот. Здесь начинается первое испытание жениха.
  Парни плотно обступили Валиных подруг, оттесняя немного их назад, как бы намекая, пропустить
- Да, вы что девочки, мы же замёрзли!  - сказал Михаил.
- И долго вы собираетесь здесь нас держать? – продолжил Гриша. Пока Полина на какое-то мгновение засмотрелась на Григория. А Тоня объясняла, что должен сейчас выполнить жених, Михаил, неожиданно резко отскочив в сторону, одним движением перемахнул через забор, рядом с воротами и был таков!
Девчонки с визгом бросились к двери. Хорошо, что там стояла Вера.
С ней им такой  номер не прошёл. Все экзекуции безжалостных девчат пришлось, Мишеньке,  вытерпеть, пока добрался до своей ненаглядной. Ниночка, молодец! Била колотушкой по столу до тех пор, пока не вытрясла с жениха все деньги, даже и те, что были оставлены  про запас. Но это стоило того, когда перед ним явилось само очарование. Они с минуту, наверное, стояли и осматривали друг друга.  Валентина улыбалась,  щёки её пылали. Михаил взял, Валю за руку и только тогда все захлопали в ладоши. Кто-то заглянул с улицы в дверь и громко спросил:
- Ну, вы, скоро там! Заморозить нас хотите?

     Накинув на невесту пальто, а на голову тёплую пуховую шаль, все двинулись к выходу. На улице устроили такую пляску, что кое- кому даже было жарко.  Ясно было и то, что многим уже налили для согрева.
    В сельсовете был  Сергей Егорович. Председатель очень уважал этих молодых людей и решил сам зарегистрировать их брак.
- Та-а-ак! – протянул он, оглядев быстрым взглядом красивую пару.
-Ты, Михаил, согласен ли, взять в жёны Валентину Горячеву?
- Да, конечно, согласен! – сказал Миша.
Отвечайте только «да» или «нет» - построжелся в шутку Сергей Егорович.
 - Ты, Валентина, согласна стать женой Михаила Лавровича?
- Да, – ответила Валя.
- Свою фамилию оставляешь или берёшь фамилию мужа?
- Мужа, – тихо сказала Валентина.
- Объявляю вас мужем и женой! Скрепите свой союз поцелуем. И если есть, обменяйтесь кольцами.
- Конечно, есть! К большому удивлению Вали, Михаил достал из кармана, завёрнутые в платочек, два золотых кольца и надел одно из них на Валин палец. Колечко было ей в самый раз. Так вот он зачем попросил недавно помериться с ней пальцами. Другое кольцо Валя надела ему. Потом они поцеловались. Всё это проходило на фоне негромкой музыки. Расписавшись в  регистрационной книге вместе со свидетелями Верой и Толиком,  Валя с Михаилом танцевали вальс Мендельсона.
            
     Первым  их поздравил председатель:
- Будьте счастливы! Любите друг друга! Ты. Михаил, береги её. Он пожал каждому из них руку и трижды поцеловал. Потом вынул из письменного стола конверт и, отдавая его Вале, сказал:
 - Это вам, на первое время, от колхоза!
- Спасибо, Сергей Егорович! – в один голос поблагодарили радостные новобрачные.
- А теперь, можно поздравить молодых всем, кто желает!
Родителей здесь не было. Они дома будут поздравлять. А друзья разливали уже шипучий напиток в стаканы, чокались с молодожёнами, желая им здоровья, добра и счастья.

   После катания на лошадях подъехали к дому Лаврович.
Михаил бережно взял на руки Валентину и занёс её в свой дом. Возле порога детей встречали их родители. Степан с Евдокией стояли по левую руку, а Алексей с Матрёной – по правую. Матрёна держала румяный пышный хлеб на белоснежном полотенце, расшитым по концам замысловатыми узорами. Валя с Михаилом низко поклонились им за всё, что они для них постарались сделать. Ведь благодаря матери и отцу, каждый из них появился на свет, вырос, а теперь вот, по любви и согласию решили быть вместе на всю жизнь, устроив для них, такой, красивый праздник.
      - Хлеб, да соль, вам, дорогие дети! – сказала мать Михаила.
       - Храни вас, Господь! – сквозь слёзы прошептала Евдокия  и трижды перекрестила их иконкой. Она поцеловала красавицу - дочь, а потом – зятя.
     Молодых посадили в центре стола, рядом с Валей села Вера, а со стороны Миши – Толик, дальше все - друзья и подруги. Остальные гости размещались за другими столами, которые были расставлены в два ряда.
 - Слушай, Валя, я такой голодный, что могу всё это съесть сразу: - прошептал ей на ушко Миша, оглядев угощения.
  - Ну, ты, и обжора! Лопнешь! – чуть слышно ответила Валя.
    - Я и тебя могу съесть! – продолжал шутить Михаил, чтобы, как-то отогнать от неё волнение.
 Валентине как- то не очень было уютно. Она внимательно, но украдкой, рассматривала своё новое жильё. Миша заметил это и. показывая на дверь
слева, тихонько шепнул ей:
 - Там наша с тобой комната будет. Я всех выгнал оттуда и даже перестановку сам сделал, тебе понравится. Если что не так. То ещё раз передвинем. Валя улыбнулась Михаилу в знак благодарности, а про себя подумала:
  - Ну, слава, Богу!  Зря боялась!

    Наконец, наполнили рюмки вином и объявили первый тост в честь новобрачных. Молодые встали. Алексей Андреевич  заранее не садился за стол, он подошёл, когда было всё готово, поднял рюмку и, обращаясь к виновникам торжества, сказал:
 - Мы сегодня собрались здесь поздравить с законным браком сына моего, Михаила и теперь для нас тоже и дочь, Валентину. Будьте счастливы, уважайте друг дружку и живите дружно без всяких обид. А мы будем помогать внуков нянчить.
Горько!
  И все закричали, скандируя:
- Горько! Горько!
Дальше было всё, как у всех.  Голодные накинулись на еду,  которую только и успевали подносить. Пьющие – наливали по полной, одну рюмку за другой. Молодёжь держалась отлично. Они пели, танцевали, много шутили, заставляя жениха с невестой быть всё время в кругу и выполнять различные задания, от которых всем было весело и комфортно. Чудаков на свадьбах в деревне всегда хватает.
Выбрав момент, Матрёна спросила Михаила:
 - Клавку-то, чего не пригласил?
 - Что это я должен её приглашать? Захотела бы, сама пришла, - ответил Миша. Знаешь, мать. Не лезь ко мне в душу со своей Клавкой!! Пусть живёт себе, без нас!
   
     Клава долго ждать себя не заставила. Как говорят «легка -  на поминки».  Она вошла в дом так, что никто её сразу не заметил. Подвыпившие мужики и бабы, постоянно выходили на улицу и заходили обратно. Поэтому её появление перед женихом и невестой было неожиданным. Вера в это время, сидела за столом и, увидев Клаву, так испугалась, что несколько секунд стояла, как заворожённая. 
- Пришла, всё-таки! – подумала она и, оглядев её, с головы до ног, поспешила пробраться к ней, проползая, напрямик под столами, так как обходить было бы дольше. Но, Клавка уже, поздравляла Мишу с Валей, только что танцующих медленный танец. Ускользнул от Веры тот самый момент, начало поздравления. Поэтому ей ничего странным не показалось в поведении Клавы, кроме самого прихода на свадьбу. А той нужен был лишь небольшой трюк сделать. И он у неё получился. Подойдя, внезапно к танцующей паре, она ничего не говоря, взяла их за руки и, пятясь назад, потянула их за собой. Те, как роботы, удивлённо смотрели на неё и так же молча, подчинялись ей. Отведя новобрачных в сторону, она обняла Валю обеими руками и сказала:
- Поздравляю тебя, Валечка! – чмокнув её, в щёку. И,  как только Михаил отцепился от Вали, Клава развернулась между ними в обратную сторону и отделила молодых, пройдя между ними, чего делать ни в коем случае на свадьбе нельзя, пожала Михаилу руку. Она продолжала говорить слова поздравления уже при Вере, которая ничего не успела заметить.

 - Будьте всегда вместе, деток вам побольше, и не серчайте на свою соседку! Совет вам, да любовь!
- Да, ладно тебе! Проходи за стол, садись, - пригласил Миша.
- На, что сердиться-то? – сказала Валя.
Клаву посадили угощаться и забыли про неё. А когда спохватились, её уже не было. Она исчезла точно так же незаметно, как и появилась.
  После Вера, придя, домой со свадьбы,  подробно расскажет Прасковье о визите Клавы на свадьбу.

- Нет, бабуля! Ничего такого не произошло. Клавка новобрачных нормально поздравила, пожелала всего им хорошего, только я не заметила, когда она ушла. Эх, не видела Вера, как Клавка ловко рассоединила руки молодым и прошла между ними! При этом ещё и слова какие-то колдовские сказала.
О-о-о! – протянула бабушка Прасковья. Коль, явилась так, значит, успела недоброе, сделать! Разлучница, она! Подумав немного, Прасковья продолжила:
- А, я за Валентину молиться стану. Может с Божьей помощью, всё и обойдётся! Сохрани их Господь! Дай им, счастья! Она перекрестилась.

    Молодые на свадьбе очень устали. Им хотелось поскорее, уединиться.
Наконец, гости постепенно начали расходиться. Михаила с Валентиной отправили в опочивальню. Они вошли в ту самую дверь, на которую,  в начале застолья, показывал Миша.
   Узкая по ширине комната, но длинная. Два окна на обе стороны с накрахмаленными белыми занавесками.  Двустворчатая дверь с маленьким крючочком посередине. Там у дальней торцовой стены, стоит кровать с пышными подушками, и висит красивый самотканый ковёр, сделанный руками Мишиной бабушки Александры. Весь пол устлан половичками, тоже самодельными.
Михаил, молча наблюдал за Валей и когда её взгляд остановился на пустом месте у центрального окна, он сказал:
 - Туг,  стол стоял, а пока он там! - Миша кивком головы показал на дверь.
 - Я поняла! А то, слишком просторно без стола, -  улыбнулась Валя.
 - Здесь очень уютно. Мне нравится, – без всяких эмоций, тихо сказала она.
 - Ну, вот, и замечательно! Я рад это слышать!
Михаил осторожно подошёл к Валентине и, отцепив веночек с волос, аккуратно положил фату на бабушкин сундук. Потом нежно обнял её и прижался щекой к её лицу, приговаривая:
- Сокровище, ты моё, ненаглядное! Как долго я ждал этой минуты!
- А. вдруг кто-то сейчас  войдёт сюда, - прошептала Валя.
 - Мы никого не пустим! – загадочно сказал он и одним движением закрылся на крючок.

    Он подхватил Валю на руки и кругами стал носить её по комнате, пока у обоих не закружилась голова. Смеясь, они рухнули на кровать и, отдохнув немного, Миша сказал, снимая с себя пиджак:
 - Давай, ложиться! Ты, теперь, моя жена!
 - Миша! Выключи свет! Мне стыдно при тебе раздеваться, я стесняюсь, -  пробормотала Валя. В груди у неё сильно колотилось сердце, а тело своё, она вовсе не ощущала.
 - Ну, вот ещё! Застеснялась, ласково сказал он.  Мне очень хочется на тебя смотреть и смотреть,  не отрывая глаз. Миша потянулся к ней губами, чтобы поцеловать, но Валя рукой прикрыла ему рот и ещё раз попросила:
- Пожалуйста, выключи!                - Муж должен слушаться жену, шутливо сказала она.
- Слушаюсь! Уже, иду! – в тон ей произнёс Михаил.
Он выключил свет и стал раздеваться. Валя сняла туфли.                - Как устали мои ноги без привычки, в новой обуви! Она потрогала, слипшиеся  пальцы. Михаил наклонился и стал растирать их, то на одной ноге, то на другой. Валя чувствовала его горячие ладошки и слышала его частое дыхание  Ничего уже, не говоря, друг другу, он, не спеша, расстегнул замок на её платье и медленно, начиная, с плеч, опустил платье на пол. Валя спряталась под одеялом, а Миша, поднял платье, аккуратно повесил его на спинку кровати и, в ту же минуту, оказался с ней рядом. На какое-то мгновение, они оба замерли, слушая стук сердец, сначала в разнобой, а потом в один такт.

   Наконец можно дать волю чувствам, совершенно искренно и доверчиво. Всё же Валя испытывала некоторую напряжённость, хотя уже ничего не боялась.
- Расслабься, милая! И тебе будет хорошо! – шёпотом говорил Миша, зацеловывая до изнеможения, свою любимую. Предел желаний у Вали  закончился в эту первую ночь, мгновенной, острой болью внутри себя.
Она ойкнула, и слёзы покатились градом по её щекам. Миша уговаривал, ласкал её, обещал, пока сама не захочет, больше не трогать её.
- Ты же, не маленькая девочка обижаться на меня. Так у всех бывает, когда замуж выходят. Больно только сначала. Потом понравится, глупенькая!
Он обнял её, нежно прижал к груди и сказал:
- Постарайся сейчас заснуть. Завтра у нас с тобой, не легче день будет.
 
      Утром Валентина обнаружила на простыне красные пятнышки крови. Застирать, чтобы никто сейчас не увидел, не получится. Там уже  слышался топот ног и разговоры. Валя разбудила Михаила, и они запрятали эту простынь в какой- то ящик в шкафу, чтобы потом достать и выстирать. Но, ни через день, ни через два простынь эту найти они с Мишей, не могли, как в воду канула. Утром, в дверь к ним постучали. Это Маруся принесла сестре свежее бельё и другое платье. Валя попросила Михаила принести ей в тазике тёплой воды, а самому пока выйти, чтобы привести себя в порядок и переодеться. Потом вместе со свидетелями, которые тоже только что подошли, отправились продолжать гулять свадьбу в дом невесты. Гости все были уже там. Криками «Ура» встретили молодых и  усадили за стол. В тарелках дымилась горячая уха, а ложек никому не положили, только молодожёнам, остальным надо было их выкупить деньгами, по рублю за штуку или  подарками откупиться.
 
 - Так, кто желает покушать, купите себе ложку – предложил «Дружка»
- А, можно, руками? – спросил Николай, муж Кати, шутник, душа компании.
- Давай, покажи пример, - смеясь, сказал кто-то из мужиков.
Николай встал, взял в руки тарелку, отпил жижицу ухи, а потом, помогая кусочком хлеба, доел всё,  показав, пустую тарелку. Все захлопали в ладоши, а Николай, довольный собой, заявил:
- Мне полагается приз, ложка!
- Зачем тебе, ложка? – сказала Аксинья. Ты без ложки управился!
- А добавку я хочу ложкой есть, – засмеялся герой.

    Потом молодые мели сор. Натащили соломы и растрясли её по полу. Вале с Мишей в руки дали по венику и заставили мести. Гости бросали туда бумажки денег, сыпали мелочь без конца, свёртки всякие, а потом по очереди клали на солому свёкра, свекровь, тестя и тёщу. Надо было жениху и невесте поднимать и называть, кто это? Илья играл «плясовую» и все топали ногами по соломе, поднимая пыль, пели частушки, снова, и снова раскидывали ногами кучки, которые успевали наметать ребята. Вдруг Валя догадалась сор складывать сразу в мешок, но его у неё вырвали и высыпали опять всю солому. Тогда Миша  крепко держал этот злополучный мешок, а Валя складывала. Наконец, Сор закончился, можно выдохнуть,  пришлось идти умываться и очищаться от этой пыли.
 
   Веселье подходило к концу. Вечером Михаил помог перенести  к ним в дом, приданое Вали и подарки. Евдокия отдала дочери хорошую новую перину и подушки, постельное бельё и покрывало на кровать. Две красивых скатерти с кистями, которые Валя сама связала и ещё много чего по мелочи. На свадьбу дочери  Степан с Евдокией подарили стельную тёлочку. Матрёна хотела, чтобы  Валя и привела с собой своего жеребёнка, но она оставила его родителям.
- Мама, у нас же есть уже два коня! Зачем тебе ещё? – спросил Миша.
- Лишний бы, не был! – ехидно сказала Матрёна
- Нет, если даже Валя захотела бы взять сюда жеребёнка, я не позволил. Как это? У нас три коня, а у них – ни одного? – возмущался Михаил.
- Ладно, тебе! Что распетушился? Не успел жениться, уже на мать голос повышаешь? – упрекнула сына  Матрёна.
- Хорошо, что Валя не слышит наш разговор, а то я бы со стыда сгорел, -  облегчённо вздыхая, сказал он.

- Ну, прямо все теперь пылинки будем сдувать с твоей Валентины, - поджав губы, уязвила Матрёна. Она тебе, ещё покажет! Матрёна хотела ему ещё сказать о Клаве, которая могла бы быть на месте Вали, но не стала.                - Подвернётся случай, я и ей, этой Валентине скажу, если надо будет, - думала про себя Матрёна.Она взяла вёдра, и пошла, управляться во дворе. Михаил уже накидал всем коровам сена, а у коней вычистил, насыпав овса в кормушки. Валя вызвалась ему помочь, но он отстранил её, сказав:
  - Успеешь, ещё! Ложись, отдохни и вздремни часика два, и так намаялась.  Я тебя сейчас укрою. А вечером сходим в клуб, как уже муж и жена. Он принёс какое-то шерстяное одеяло, накрыл её им и только хотел уходить, Валя тревожно спросила:
- Миша, а мать не будет ругаться? Увидит, что я сплю.
- Не бойся! Пока ты со мной, я тебя в обиду никому не дам! Он наклонился, поцеловал её и вышел. Потом снова заглянул и добавил:                -  Я тут, неподалёку буду!               
       У Валентины начиналась новая жизнь!