65 лет — прекрасный возраст: больше половины века позади! От души поздравляю тебя с юбилеем и желаю много много счастья и здоровья. Пусть на глаза попадается лишь все самое красивое, прекрасное, пусть слух ласкают приятные голоса близких и родных людей. Пусть сбываются самые долгожданные мечты и желания. И пусть улыбка никогда не сходит с лица
©
Далее пытаюсь передать главы из одного романа. Не переведенного. Но, может быть...
После седьмой или восьмой выпитой бутылки вина, мне показалось что бегаю по огромному и пустующему базару к тому же сильно загрязненному. Кстати, я бегал в одиночку, прыгая через десятки рубленных картонных изделий и через впечатляющие кучи бумаг, пластмассы, всякой целлофановой тары, шуршащих кульков, пустых консервных банок, сигаретных окурков, апельсиновая кожура или гнилые помидоры оставленных вдоль толчка. Делал зигзагообразные движения без того чтобы иметь представления куда иду. Бегал так что пятки сверкали, без того чтобы отчетливо понять от кого бежал, раз никого не было видно по всему тому необъятному базару. Потом снова моя память оборвалась и, когда посмотрел внимательнее вокруг себя, обнаружил, что находился на одной шумной гулянке, кивая головой прислоненной к одной с веже побеленной стене в одном сильно освященном зале, где толпа полуобнаженных девушек томно вальсировали под песней Аллы Пугачевой «Миллион миллион, алых роз», а мужчины смотрели и курили как турки, рассеяны по всем концам зала огромной квартиры. Не знал как я очутился там и кто был тот грубый и необтесанный крепкий чувак, короче тип с притемненными очками и мясистым носом, который предлагал мне нахмуренным лицом бутылку коньяка на половину пустую или наоборот на половину полную, желая превратить меня в пьяного в доску, чтобы засунуть под столом. Да, без того чтобы обдумать, выпил одним дыханием и сразу после этого рухнул на пол и стал храпеть, а когда открыл глаза, через пару часов или может быть через несколько минут, еще фыркал как трактор. К тому же блондинки прекратили свой перепляс, хотя мелодия Аллы Пугачевой еще звучала в то помещение.
Мои глаза крутились как у сумасшедшего в голове, а мысли бились как рыба об лёд, но никто не обращал ни малейшего внимания на меня.
Весь мир вокруг меня фыркал в одном веселье в том числе и те гулкие и похотливые чувихи.
Взъерошенные чуваки с грубыми чертами лица и толстыми затылками дремали лежа как попало на кроватях сваленные в креслах или сбитые с ног на тесовый пол. Я их пересчитал. Думаю что их было около двадцати или двадцати пяти индивидов которые дремали без заботы. Одних неожиданный сон застал в то время когда хлева ли или протягивали себе бутылку к своему рту. одни были с упавшими головами в тарелках или с прилипшей бутылке к своим губам. На диване храпели упавшие друг на друга около десяти типов, большинство из них небритые и мускулистые. А те полураздетые девушки тоже спали теперь уже голыми в их объятиях, повсюду облитые вином. Провел свой взгляд по их заплывшие глаза и по их налитые вином лицах, но не узнал ни одного из них.
А каким образом я тогда попал на эту странную попойку? Что искал я там? Не мог также понять,как и не удавалось понять какую связь имел с теми уставшими индивиды вокруг меня. Снова стал изучать их, уже с близкого расстояния, но все же не смог узнать хотя бы одного. Удивленно смотрел на десятки бутылок вина и коньяка разброшенные по комнате, одни лежали другие стояли около нескольких пепельниц со стола сильно набитые окурками и не мог себе никак объяснить почему я находился среди этих полностью незнакомых людей. Запаниковал когда вспомнил, что в прошлую ночь выпил с Енрико на одной пустой площадке из студенческого городка, куда попал за долго после полуночи, бегая с площади перед Верховным Советом из Тбилиси, где устроил голодную забастовку, развивая над головой румынское трехцветное знамя - короче, трико лор, и где нас могли настрелять несколько сумасшедших солдатов, которые не известно откуда взялись. Вспомнил так же, что в одно мгновение мы все же потеряли смелость, но ещё сохранили желание кое что крепкого еще высосать.
Енрико снял с себя кожаную куртку и протянул ее толстому официанту, чтобы тот, поменял её на девять или на десятку бутылок вина.
После того как официант обследовал ее очень внимательно, поворачивая на все четыре стороны, сонный тип, который дремал в то время когда мы его заметили, засвистел удовлетворенный через зубы: "Хорошо!" и Енрико сказал: "Спасибо", и в продолжение тот тип открыл нам десять кувшинов вина. И мы до утра расспрашивали вино.
"Да об этом вспоминаю, но где пропал к черту Енрико?", спросил я себя испугавшись, потому что через всю спину меня как будь-то ударило током. Потом снова уснул, без того чтобы вспомнить когда закончилась подшучивание и в каких обстоятельствах остался одним, без Енрико.
Снилось что я в бане с головой под холодной струей воды, но когда вы трезвел, понял что я не в бане и не выпивал воду, а вспарывал живот в восточную часть комнаты, то есть в ту часть в которой нужно было бы находиться Азербайджану.
Глава 3-я.
Вроде не о чем и о всём. В ней появляются и Анжело, и Валентина Ивановна Бровкина и Энрико и Джорджиана.
Гл. 4-я.
Один из литературных героев поёт: "Мой адрес не дом и не улица, мой адрес Советский Союз". А в конце один спрашивает другого: "...ну как Анжело, всё таки, ты трахнул Джорджиану или нет?".
А мой коллега тем временем написал в газету очерк к 65 летию.
Очерк тоже не переведен. Не знаю если это необходимо или нет. Может быть завтра, с утра станет яснее...
И в конце снова: Достойный возраст – достойный почет и уважение! Поздравляю с 65-летием, радости в этот день! Жизни счастливой, безграничного уважения детей и огромной любви внуков желаю сегодня. Годы проходят, мелькают события, жизнь течет своим чередом. Главное, что рядом есть близкие и друзья прошедшие по жизни плечом к плечу. Многое было в жизни: радость и печаль, любовь и разочарование и много труда на благо ближним. Все это принесло огромный опыт и жизненную мудрость. Теперь пришло время пожинать плоды прошлого, отдыхать от трудов и пускай дни проходят мирно и безмятежно, а родственники искренне ценят и любят.
Это кому, мне или литературному герою?