Потеря
Отец, родимый, ушедший в мир иной 13-го января 2001-го года, позволь ещё раз покаяться перед тобой.
Не раз и не два стану я виниться, поскольку цепь грехов охватила меня и оплела. Многие скорби и муки терплю я из-за прегрешений моих, а грешить не перестаю.
В конце 1993 года, по время потрясших все основы и надстройки, «реформ», получили наследство от безвременно умершей тёти Нины, родной старшей сестры моей мамы.
Деньги надо было как-то сохранить, поэтому я придумал следующее. Вложить деньги надо не в банк под проценты и не в чулок или в горшок, а в какие-нибудь вещи.
Потому несколько раз совершили мы поездку в столицу, на знаменитый в то время рынок в Лужниках, то есть на самый что ни на есть большой стадион имени В.И.Ленина.
Удешевление денежных знаков России происходило в те времена стремительно и даже сокрушительно, потому и постановили мы на семейном совете купить несколько пар зимней обувки, достаточно справедливо полагая, что данный предмет обихода людям необходим всюду и всегда, повсеместно. Без банкнот же иногда можно временно обойтись, имея запас картошки и прочих овощей в погребе, а также припасы круп всякого сорта в шкафах на кузне и в кладовке.
Итак, после приобретения нового телевизора «Рубин», сменной зимней обуви отцу, курток и брюк, тронулись мы в Москву для создания малого склада «кожаных денег», то есть мужских зимних полусапожек и женских сапог.
Зря, что ли, призывал нас с экрана любезный Лёня Голубков приобретать акции «МММ», а на прибыль покупать именно сапоги…
До стольного града добрались мы благополучно, хоть и не знаю, довольно или нет.
На электропоезде метро доехали мы с батей до шумной лужниковской «барахолки».
Не знаю, действует ли она сейчас, а тогда чаша стадиона кипела, подобно огромному котлу с вброшенными в него людьми.
Торговля оптом и в розницу бойко двигалась под трибунами и возле стадиона, а также внутри его.
С машин «оптовики» лихо разбрасывали партии товара. Челноки набивали полные баулы вещичек.
Наконец и я обнаружил подходящий продукт труда. С одного из небольших фургонов молодые люди активно реализовывали черные мужские зимние сапоги фирмы «Ленвест», то есть совместного российско-германского предприятия, начавшего свою бурную деятельность ещё в конце 80-х годов 20-го века.
Закупив десять пар полусапожек, мы с отцом двинулись дальше. По пути нам повстречался автомобиль с женской обувью на сей раз итальянского производства, с которого было нам продано ещё 5 пар.
Однако именно в это время, после таких «удачных» приобретений, я и потерял отца.
Кстати сказать, утром в метро батя обнаружил у себя под ногами довольно крупную по тому времени денежную купюру в пять тысяч рублей номиналом. На эту приличную денежку мы и выпили водочки, закусив шашлыком на том же самом рынке.
Через несколько минут мы отправились обратно. В несусветной давке и толчее, поистине царившей на «толкучке», кто-то из нас на минуту отвлёкся, задержался и всё…мы уже оказались поврозь, поодиночке, не так далеко, но всё же в стороне друг от друга.
Тогда я закурил. Ох и задымил же я, зачадил в тот момент, продлившийся едва ли не два часа.
Через каждые пятнадцать минут во рту у меня оказывалась новая сигарета, а в душе очередная заноза злости, но не на себя, затеявшего этот безумный поход за имуществом, а на несчастного отца, потерявшегося на базаре.
Я ведь тогда жалел в основном себя, а не его, мотаясь то туда, то сюда, то есть к памятнику В.И.Ленину, указующему куда-то вдаль гранитной десницей.
Впрочем, вполне вероятно, что длань вождя была бронзовой.
Разве это важно? Значимо было и есть лишь то, что я утратил отца. Тогда на время, а теперь навсегда, на веки вечные.
Больше двух часов рыскал я по стадиону, то есть по бывшему ристалищу, ставшему торжищем.
Неустанно бурлило людское «столпотворение», постепенно устремляясь к выходу.
До отхода электрички на Ковров оставалось около часа, поэтому я, скрепя сердце, всё же решился двинуться к станции метро в надежде хоть там повстречать родителя.
Нескончаемым потоком вливались в разверстый зев «подземки» люди с чемоданами, рюкзаками, баулами, мешками и прочими саквояжами.
Людским водоворотом на платформу был вброшен и я, многогрешный.
Здесь-то и узрел я батю. Бедный, как он метался возле самого края, едва не сшибая встречных и поперечных.
Как он обрадовался, увидев меня. не скрыл своего ликования и я.
Мы поехали домой из почти обезумевшей в торгашеском угаре столицы, образовавшейся в некую нетрадиционную ярмарку.
Возле нас находились наши объёмные сумки, наполненные изделиями из кожи.
Казалось бы, всё стало на свои места, обошлось и сложилось, однако по прибытии домой стал я скандалить и бранить отца, называя его «чуркой» и «олухом».
Возможно, что добавлял я выражения и покрепче, ибо в те годы был весьма изощрён и несдержан по части ругани.
Теперь я ещё долго-долго буду я раскаиваться в содеянном.
Страдать мне и терпеть муки и лишения до скончания века. Поделом.
Сергей Жуков. 25/11/2007