Шкипер

Недалеко от города Казани, на правом берегу Волги есть небольшая пристань или дебаркадер, каких по нашей реке сотни. Сам берег крутой и высокий. Шумят на его верху дубравы под свежим волжским ветром. На крутых каменистых склонах держится липа, лещина. Изрезан он оползнями и оврагами самого различного калибра, как морщинами. А если забраться на открытое место, то открывается вид на всю Волгу, со всеми островами и протоками. Только там можно по-настоящему понять всю широту и мощь этой реки. Вдоль кромки берега тянутся небольшие дачные домики. В летнее время года там отдыхают горожане, а зимой почти никого и не бывает, т.к. кроме теплохода туда добраться не на чем. Да и теплоходов ходить стало намного меньше. Правда, мост недавно построили через Волгу, но и оттуда до берега дорога очень плохая, с глубокой колеей. Так что на легковушке проехать трудно, а если дожди пройдут, то глубокие лужи в понижениях делают дорогу вовсе непроходимой.
Дебаркадер обслуживает старик, сам себя он называет шкипер. Зовут шкипера Виктор Степанович Семушкин, но знакомые кличут обычно Степанычем. На первый взгляд выглядит он лет на семьдесят, но это только на первый взгляд. Встречаются люди, которые уже в пятьдесят лет выглядят стариками, так  над ними жизнь поработала, а другие и в восемьдесят выглядят моложаво. Дом у него обрывается крутым склоном, ведущим к дебаркадеру. Есть на участке огород небольшой, насколько можно было выровнять землю на каменистом ложе.

Родился он в послевоенные годы. Отец погиб в Великую Отечественную, мать умерла рано. Пацаном попал он в морское училище. Служил на военных кораблях. Ходил в дальние походы, жаркие страны видел. И дослужился до капитана какого-то ранга. Мотало его по жизни от одного порта к другому. Прямо как теплоходы на Волге – нигде подолгу не задерживаясь. Была семья в Мурманске, потом другая во Владивостоке. В Казань перебрался уже ближе к пенсии из-за климата, а где бывшему морскому офицеру найти работу? Подвернулась Степанычу работа шкипера на дебаркадере. Думал, поработаю, а там дальше видно будет. Но годы идут, и выбора становится все меньше. Выбросило его на этот берег, как топляк после шторма. Так и застрял он на этой пристани. В Казань он теперь не ездит.
Начался дачный сезон. По Волге плывет топляк, угадываемый по торчащим над водой концам, и всякий мусор. Но первый «Омик» уже показался белой точкой на седой от пены реке. Старая овчарка по кличке Альма лежит на досках пристани, подставив бок майскому солнцу. Через час «Омик» доползет. Скорость сейчас развивать больно нельзя, иначе можно наскочить на одно из тех бревен, концы которых как поплавки качаются на волнах по всей Волге.

Степаныч спит пьяный, прислонившись к двери кассы. Омик дает протяжную сирену. Из рубки высовывается красное лицо капитана. Он кричит, заглушая сирену – Степаныч, вставай пьяный черт, навигацию всю проспишь!
Степаныч начинает просыпаться. Встает и кричит: – А я во сне сейчас тебя видел. Заснул. На солнышке-то разморило. И, значит, вижу во сне, что ты меня трап подать просишь.

Молодой матрос кидает чалки. Овчарка Альма подходит и обнюхивает упавший конец каната. Степаныч закрепляет его на кнехте. Дует свежий холодный ветер, хотя и солнечно. «Омик» качает и бьет бортом об автомобильные покрышки, развешенные по краю дебаркадера. Капитана зовут Федор Романович. Он выходит из рубки. На парадном кителе видны орденские планки.

; Как здоровье?
Степаныч, облокотившись для устойчивости на трап сообщил – здоровее видали. Когда начальство дебаркадер менять собирается, не говорят?
; А ты им позвони. У них там не поймешь. Кстати, принимай гостей.
; Что за гости? – Недоверчиво интересуется Степаныч.
; Сам увидишь. И вот гостинец тебе из Казани – передавая объемистый полиэтиленовый пакет шкиперу.
; Вот спасибо, Федя не забываешь. Будет чем гостей встретить.
; Только не увлекайся – добавил напоследок капитан и скрылся в рубке.
Пошли первые пассажиры. Их немного, человек пять. Всех их Степаныч знает. Вон идет первым сухой старичок, Ильдус – ветеран войны, здоровается за руку. Он всегда первым приезжает. Дальше Левка – браконьер казанский. Несет на плече лодочный мотор.
; Здорово дед.
; В городе что, не работается?
; На свежем воздухе лучше.
; Ладно, давай проходи.
У трапа показались два монаха. Вот вроде и все пассажиры. Последним спускается молодой парень лет семнадцати, с гитарой. Его Степаныч никогда не видел, но стало ему как-то тревожно. Степаныч бросает чалки матросу.
; Как там Казань-то стоит? – Обращается он на прощанье к капитану.
; А чего ей будет.
Долго говорить не положено. График надо выдерживать. И об этом оба знают. «Омик» дает прощальный гудок. Вечером он возвратится обратно.
; Вот и началось, – говорит самому себе Степаныч.
Парнишка стоит рядом, молчит, не отвлекая  от его шкиперских обязанностей.
; Здравствуйте Виктор Степаныч.
; А ты меня откудова знаешь? Вроде первый раз тебя вижу – недоверчиво спрашивает Степаныч.
; Меня начальство из Казани к Вам прислало. Помощником.
; Я вроде не просил. (Степанычу стало как-то тревожно на душе). Ладно, пойдем в дом. Там разберемся. А то на людях как-то неудобно.
Оглянувшись, паренек никого не заметил. Но Степаныч был уже на мостках по направлению к избе. Пришлось идти за ним.
; Как зовут-то?
; Арсений.
; Значит, увольнять меня хотят, а ты вроде как смена.
; Да я к вам на стажировку, на лето. Сам я в речном техникуме учусь.
; А, сначала ты у меня, потом на «Омике», а потом значит капитаном дальнего плаванья? Временщик. Ты хоть знаешь ...? – Тут у Степаныча начало закипать в груди и подходить непонятная злоба, но немного задумавшись он, махнув рукой, философски изрёк – да что ты знаешь.
Арсений понял, что уже начал наживать себе врага. Тут они зашли в избу. Степаныч с грохотом опустился на стул. Возникла пауза. Этого он не ожидал. Так вот сразу, внезапно. А как же он? Куда сейчас к закату можно сказать жизни? Он закурил. Паренек-то тут вроде не виноват.
; Ладно, разберемся. Давай кровать принесем из сарая, а то где спать-то будешь? – Уже более миролюбиво произнес Степаныч и направился к выходу. Арсений двинулся следом.
; Сам-то казанский?
; Да.
; А что, в капитаны-то не стремишься. Или сегодня здесь, завтра там? – ехидно подначил Степаныч.
; Я еще сам не решил.
; Не решил он – буркнул Степаныч – ладно, пошли. Да ты котомку-то оставь. Никто не возьмет.
Больше он вопросов не задавал, а пошел открывать сарай. Арсений поплелся за ним. Уже во дворе Степаныч распорядился, отдавая ключи.
; Ты давай, бери раскладушку, закроешь потом вот, а я пойду на пристань, «Омик» должен подойти.
На самом же деле он поспешил на пристань связаться по рации с начальством и узнать столь внезапное решение о предстоящей его замене. Был обед и в конторе никто не отвечал. Степаныч вышел на берег, не зная, что и делать. Потом, подумав, решил зайти к Ильдусу-абы.
Дача Ильдуса была слева от пристани. Старенький деревянный домик на фундаменте из белого волжского известняка скрывался в тени высоких лип. В свое время, когда были силы, он сам таскал эти камни с берега. Теперь домик нуждался в ремонте, но сил уже не было. Ильдус снимал ставни с окон.
; Как здоровье, Ильдус-абы?
; Помаленьку Степаныч. Как перезимовал?
; Нормально. Зима-то нынче теплая была. Волга только в конце января встала.
; Заходи в дом, чай будем пить.
; Уже в доме, сидя за столом с электрическим самоваром, Степаныч рассказал о случившемся.
; Куда мне теперь? Под забором до самой смерти жить? Вся карьера загублена.
; Ты не кипятись Степаныч раньше времени. Тебе же напарник все равно нужен. Одному тяжело. Уже год без Надежды Павловны управляешься.
; Надя мне не напарником была. Капитаном. А этот сопляк поди только школу успел закончить.
; А что, квартиры у тебя в Казани нет?
; Квартиру жене оставил. Еще есть в Мурманске, тоже оставил, был дом на брянщине, сгорел. Мать тогда не выдержала. Померла. Может выпьем? – Доставая чикушку из кармана бушлата, спросил Степаныч.
; Не могу. Сердце. Тебе бы жениться. А то неровен час стукнет, как меня вот зимой. Еле отошел. Ну, да смерть не обманешь.
; Да ты что, с ума сошел на старости лет.
; А что, найди себе дачницу – старушку.
; Знаешь Ильдус, вы как сговорились все сегодня. Жизнь хотите мою изменить? Так вот, считайте, что уже изменили. Старушку – дачницу. Скажешь тоже. Еще скажи, что в Казань меня возьмет, ухаживать будет, клизмы ставить теплые. Нет, я жизнь тоже не в институтах учил. Вот у меня, где жизнь-то (хлопнул он себя по плешивому затылку).
Далеко на противоположном пологом берегу зажглись огоньки поселка Юдино. Вечерний «Омик» возвращается обратно в Казань. Степаныч проверяет донки. Рядом с ним бутылка с разложенным на газете зеленым луком, колбасой и хлебом. Он уже заметно пьян. Подходит Арсений с гитарой. Садится на край парапета. Начинает что-то бренчать.
Хватит бренькать. Всю рыбу мне распугаешь. Арсений перестал наигрывать.
; Водку пьешь? – Протягивая наполненный стакан, спросил шкипер.
; Нет.
; Это хорошо.
; Я курю.
; Многие курят. Только в твоем возрасте еще рановато.
; Да нет. Я траву курю. Вернее курил.
; Это еще что за гадость. Почему не табак?
; Нет, вы не поняли. Это марихуана. Наркотик такой слабый.
; Значит мы не конкуренты. Хотя наркотик это плохо.
; Это лучше водки.
; Чем же это лучше?
; Не дуреешь.
; Дурак ты. Понимал бы чего. Если делать нечего – лучше водку пить. Это тоже дело – опрокидывая стакан в рот, закончил диалог Степаныч.
Тут у него зазвонил колокольчик на донке. Он торопливо подошел, подсек и начал выбирать леску. Леска шла тяжело. Арсений подошел сбоку и стал наблюдать за процессом. Когда крупный лещ показался на поверхности, Арсений не удержался, чтобы помочь и уронил гитару. От резкого звука старик потерял равновесие и вместе со снастями упал в воду. Арсений попытался помочь выбраться, но воды было по пояс и шкипер, не подав руки, сам вылез на парапет.
Арсений топтался рядом, сопя носом – Я хотел…
; Хотел он. Послал господь напарника. Без ужина остались, – снимая мокрые ботинки, бурчал Степаныч.
; У меня в сумке бутерброды есть.
; Ты это напотом прибереги. Ладно, иди спать. Завтра вставать рано.
Арсений недоверчиво посмотрел на ворчащего шкипера и побрел к избе. Степаныч остался сидеть на краю. Заходило солнце за темнеющие леса на другом берегу. Его лучи пронизывали вечерние облака оранжевыми стрелами и ослепительно отражались на водной глади.
Хмурое утро с моросящим дождем за окном встретило молодого помощника, лежащего на раскладушке. В избе никого не было. Натянув джинсы и вытащив ветровку из сумки, он вышел на крыльцо. Дебаркадер серел в пелене дождя. Арсений зашагал к нему.
Из кассы доносился громкий храп. Альма у двери заискивающе завиляла хвостом. Заглянув внутрь Арсений увидел Степаныча, спящего на лавке. Громкий гудок заставил его вздрогнуть. Он начал трясти спящего шкипера. Сначала осторожно, но потом все настойчивей. Тот не реагировал.
Арсений выскочил наружу. «Омик» был уже на подходе. Матрос наизготовку стоял у борта с трапом.

; Степаныч где? Отдыхает? – Язвительно спросил он.
; В кассе, добудиться не могу.
; А ты помощник стало быть?
; Ага.
; Тогда принимай конец – Бросая чалки, сказал матрос.
Арсений поднял брошенный конец и нерешительно посмотрел вокруг.
; Ты что, так и будешь стоять как пень? Крепи, мать твою.
; Куда крепить?
; Ладно, давай я сам.

Матрос ловко перепрыгнул с корабля на помост, выхватил у Арсения конец каната и ловко закрепил на кнехте. Затем одной рукой зацепил трап и выволок его с борта, придерживая ногой – учись салага – через плечо бросил он.
С корабля начали гурьбой спускаться дачники. На шум вышел шатающейся походкой Степаныч. Он перехватил трап у матроса, мрачно посмотрев на него, отчего тот сразу ретировался к себе на судно. Потом перевел взгляд на Арсения. Он, плотно сжав губы, стоял рядом.

; Чего стоишь, как пень? Раз приехал, так работай, а нет, так тебя здесь никто не держит – пьяным голосом сообщил он.
 
Арсений повернулся и пошел прочь. Шкипер не ожидал такой реакции – характер, однако – повертев рукой в воздухе, продекламировал шкипер.
Проводив «Омик» Степаныч зашел в кассу и глянул в осколок зеркала на стенке. На него смотрело поросшее щетиной лицо с всклокоченной шевелюрой. Он задумчиво покачал головой, потерев заросший седой щетиной подбородок.
Арсений брел по каменистому берегу под моросящим дождем не зная куда. Сверху над ним нависали ветви орешника. Дебаркадер скрылся из виду. Обогнув очередной поворот крутого берега, передним открылась широкая долина, образованная впадением небольшой речушки в Волгу. Впереди на холме он увидел белеющие стены монастыря с обезглавленной колокольней и направился туда. Тропа свернула на дорогу, мощенную белым волжским камнем, которая и привела его к монастырским воротам, вернее к тому, что от них осталось. За стенами было слышен стук молотка. Войдя в монастырский двор, Арсений увидел двух монахов в черных рясах, сколачивающих стол. Они повернули головы и встали. Один был высокий худой в очках, лет тридцати, другой наоборот невысокий и коренастый, с широким улыбающимся лицом. Оба бородатые, только у того, кто поменьше борода была лопатой, а у первого клинышком, как у дьяка.

; Бог в помощь.
; И тебе здравствуй, юноша. Какими судьбами к нам бог привел –  спросил монах в очках.
; Да вот шел, дай думаю, зайду. Посмотрю, что тут делают.
; А тебе делать нечего? – С неожиданным интересом спросил невысокий.
; Нечего.
; Тогда может, поможешь?
; А чего не помочь. Только я мало что умею.
; Это ничего. Было бы желание и воля господня. Ты кстати крещеный?
; Нет.
; А желание покреститься есть?
; Я не знаю.
; Ну, подумай пока. Тебя как звать-то?
; Арсений.
; Меня отец Сергий – подавая руку, подошел невысокий – а брата моего звать отец Пафнутий. Вот и познакомились. Теперь за работу. Будешь мне помогать доски пилить. Отец Пафнутий один стол доделает. Трапезничать не на чем.
; Они вместе начали пилить доски двуручной пилой.
; А вас тут только двое? – Спросил Арсений, продолжая пилить.
; Нет, с тобой четверо.
; А четвертый где?
; Господь нам помогает, – улыбаясь, ответил отец Сергий.
; И вы что, вдвоем, то есть втроем хотите монастырь отреставрировать?
; Нет, конечно. Пока только мы, а потом придут люди. Потихоньку справимся с божьей помощью.

Потом они таскали эти доски в дом. Отец Пафнутий показал, как правильно колоть дрова. Дальше Арсений колол сам. Потом начал носить камни, пока не услышал звуки ударов в рельс. Это Отец Сергий звал на обед.
Новый стол, рассчитанный, наверное, на двадцать человек, сделанный руками отца Пафнутия был накрыт под огромным дубом, ровесником монастыря. Арсений с аппетитом уплетал наваристые щи.

; Так откуда ты? – спросил отец Пафнутий.
; С дачного поселка, – продолжая работать ложкой, ответил Арсений.
; Дачник, стало быть.
; Нет, я помощник шкипера.
; Виктора Степановича, что ли?
; Ага.
; А что тебя к нам привело? Вроде день рабочий, судоходный.
Арсений промолчал. Нахмурился.
; Ну не хочешь, не говори. Он конечно мужик серьезный, жизнь видел, но видно сломался. Пьет. Сколько раз видели его у трапа пьяным. Чему у него научиться можно?
; Не говорите так, - вдруг вспыхнул Арсений, –  вы его не знаете.
; Знать-то не знаю, но что вижу, то и говорю. Ты уж не обижайся – мирно произнес Пафнутий.
; Позволю заметить Пафнутий – встрял в разговор отец Сергий – что пьянство грехом не является, а только пагубной страстью.
; Оно конечно, что верно, то верно, но молодому человеку учиться надо. А чему у него можно научиться, когда он лыка с утра не вяжет, а не только узлов, – акцентируя букву «О», рассмеялся своей шутке Пафнутий.
Отец Сергий внимательно посмотрел на реакцию Арсения. Тот даже есть прекратил.
; Я утром тебя спросил, крещеный ты или нет – перевел он разговор, – ты сказал, подумаю. Так что надумал?
; Если честно – улыбнулся Арсений – то ничего. Когда думать-то было? Так работали.
; А душа что подсказывает? В трудную минуту бог тебе поможет. Укрепит.
Арсений задумался. Посмотрел по сторонам, будто ища кого-то глазами, а потом внезапно для себя ответил: – «Да».
; Вот и хорошо, – поддержал отец Сергий – сейчас мы небольшой обряд совершим, и будешь ты у нас крещеный.
После обряда они с отцом Сергием полезли на колокольню осматривать окрестности. Крутые ступени уже были новыми. Над головами взлетали вспугнутые голуби. Выйдя на смотровую площадку Арсений увидел дебаркадер, а дальше в серой дымке на том берегу шпили соборов и башни новостроек Казани. Ему захотелось обратно домой. Отец Сергий заметил смену настроения юноши и вдруг запел. Голос у него был густой и неожиданно громкий. Птицы стаями слетели с окрестных деревьев. Закончив петь, он повернулся к юноше.
; Как смотрю с колокольни на эту благодать, сердце ликует и петь хочется. Я думаю, широта души русского человека от просторов этих волжских происходит, – обведя рукой окрест, произнес монах.
; Отец Сергий, этот монастырь когда был построен?
; По летописям при Иване Грозном, в шестнадцатом веке. Перед тем, как Казань взять, приказал он построить на подступах к городу монастырь-крепость, а вон там, на острове, – махнул он рукой в сторону острова Свияжска, – стоит церковь деревянная. Тоже при нем построена. Сначала мастера здесь ее срубили, а затем перевезли на кораблях и собрали.
Внизу показалась фигура Отца Пафнутия. Он делал знаки руками, показывая, что пора спускаться вниз.

Когда они спустились, их опять ждал сервированный стол. На немой вопрос Арсения отец Пафнутий провозгласил – в честь новообращенного раба божьего трапеза праздничная готова! Прошу к столу.
На столе стояло вино и многочисленные закуски. Все принялись за трапезу. Зазвучали шутки, смех. Уже стемнело, на столе зажгли свечи. Вдруг Арсений, уже порядком выпивший, вспомнил, что надо возвращаться обратно.
; Оставайся, Сеня – басил отец Сергий – переночуешь, а завтра утром пойдешь. Куда ты пойдешь, на ночь глядя?
; Нет, не могу, Степаныч волноваться будет, он за меня отвечает.
; Давай тогда мы тебя проводим – вызвался отец Пафнутий.
Втроем они двинулись ночью вдоль берега, придерживая друг друга, и беспрестанно спотыкаясь о камни. Так дошли до домика шкипера. Степаныча дома не было. Арсения сразу положили на кровать, а сами монахи двинулись обратно.
В это время Степаныч сидел у старика Ильдуса в домике за столом и курил. На столе стоял керосиновый фонарь. Альма виновато лежала у ног шкипера.
; Ты можешь не курить, Степаныч? – Жалобно попросил Илбдус-абы – у меня астма.
; Да, извини, забыл – старательно давя окурок в консервную банку, ответил тот.
; Наверное, в Казань уехал. Молодых что ли не знаешь? Вспыльчивые, как порох. У меня внук такой. Максималист.
; Да, наверное. Уехал.
; Иди домой и ложись спать.
; Да, пойду, пожалуй.

Погромыхав сапогами в сенях, Степаныч зашел в свой дом и от удивления остановился. Арсений спал на его кровати, блаженно улыбаясь. В комнате стоял стойкий запах винного перегара. Старик уже открыл рот, чтобы начать ругаться, разбудить юношу, устроить хорошую взбучку, но вместо того он устало опустился на стул. Через какое-то время он нашел в шкафу бутылку водки и налил себе стакан. На столе стояло выщербленное зеркало. Он посмотрел в него. Отражение ему напомнило утро. Степаныч отвернулся. Аккуратно вылил водку из стакана обратно в бутылку, закрутил крышку и поставил в шкаф. Затем выключил свет и лег на раскладушку. 
Косые лучи солнца осветили спящего Арсения. На шее у него тускло блестел маленький алюминиевый крестик.
 
; Юнга! Хватит дрыхнуть! Подъем!
Арсений вскочил, не сразу сообразив, где он находится. Потом сел на кровати и взъерошил волосы. Степаныч, гладко выбритый, сидел за столом, на котором стояли две жестяные кружки с дымящимся чаем, и тарелка с хлебом.
; Всего же шесть утра – пробормотал Арсений, глядя на часы.
; В восемь первый «Омик» подходит. Давай вставай. Ты где вчера так нализался? Я тебя везде искал. Думал в Казань уехал.
; Нет. Я у монахов был в монастыре – попытался улыбнуться Арсений.
; У монахов? Как тебя угораздило. А если бы случилось чего? Мне отвечать. Ты давай Сеня прекращай. Только приехал и на тебе. Устроил пьянку. Некрасиво.
; А вы Виктор Степанович? Красиво спать в кассе? Меня, между прочим, стажироваться к вам направили.
; Ты поучи, поучи еще – Степаныч начал выходить из себя.
; Еще меня окрестили – добавил юноша, показывая крестик.
; И теперь все можно?
; А пьянство к тому же не грех, а пагубная страсть.
; Это кто тебе сказал такое?
; Отец Сергий.
; Ну это кому как – задумчиво промолвил Степаныч – ладно, на первый раз прощаю, но выводы сделаю.
; Виктор Степанович, бутерброды! – внезапно вспомнил Арсений, и кинулся к сумке.
Позавтракав, они двинулись на дебаркадер. Степаныч открыл сарайчик и достал ведро со шваброй.
; Вот юнга твоя наипервейшая обязанность – с ухмылкой сказал он протягивая инвентарь – и чтобы все блестело.
Арсений уныло огляделся – а как же «Омик»?
; Успеешь.
Арсений начал вяло тереть шваброй доски настила, макнув ее в ведро с водой.
; Не так – послышался над головой голос Степаныча через громкоговоритель – ведро вылить на палубу и драить. Это тебе не дома.
Арсений увидел, как Альма подошла к ведру и начала лакать воду. Он торопливо схватил ведро и выплеснул остатки на пол. По Волге шла мелкая волна. Ушел на лодке к островам Левка ставить сети. Старик Ильдус вышел на помост перед дачей с удочкой. Арсений доставал покрасневшими руками очередное ведро зеленоватой волжской воды, когда услышал окрик Степаныча, – судно идет, готовься принимать!
Арсений радостно отставил ведро и поспешил к кассе.
; Ты вот что. Будешь крепить корму, а я нос и трап подам. Сегодня волна.
Судно прошло немного вперед и, дав задний ход, мягко стукнулось в покрышки, развешенные по краю дебаркадера. Федор Романович из рубки помахал рукой. Степаныч кивнул в ответ и посмотрел на корму. Арсений с нескольких попыток поймал конец троса и начал его закреплять. Матрос в ватнике кинул чалки Степанычу.
; Вам посылочка от капитана! – Крикнул он с борта, выдвигая трап.
Степаныч принял его и крепко прижал поручнями к полу. Матрос начал спускаться с пакетом в руке. Сзади него ждали своей очереди несколько дачников. Внезапно трап пошел назад к краю. Степаныч судорожно схватился за поручни и посмотрел на корму. Корма медленно отходила от дебаркадера, таща вцепившегося в трос Арсения. Матрос одним прыжком преодолел расстояние с середины трапа до края дебаркадера.
; Держи – успел только крикнуть ему на ходу, поспешив к корме.
; Что ж ты, мать твою делаешь? Швартовых узлов не знаешь? – Хватаясь за трос, крикнул он.
; Мы их еще не проходили – упираясь в край парапета ответил Арсений.
; Людей угробить хочешь? Тащи на себя.
Корма подалась благодаря их судорожным усилиям. Закрепив как надо конец, Степаныч сплюнул, и пошел брать посылку.
; Ваш помощник на ботинках шнурки умеет завязывать? – Съязвил матрос.
; Разберемся. Молодой он еще. А их сейчас и по другой системе учат – попытался защитить он напарника, но потом опомнился – А ты давай посылку и вот деньги Романычу передай, пингвин речной, чтоб тебя.
Дачники сошли на берег. «Омик» дал сирену и ушел к острову Свияжск. Степаныч подошел к Арсению. На его глазах стояли слезы, губы тряслись.
; Чему только вас в техникуме учат? Баб щупать? В общем так. У меня есть наглядная агитация и книжки по нашей с тобой работе. Вечером будешь изучать. Подожди. Куда? – Увидав, что Арсений направляется к дому – я сказал вечером. А сейчас драй полы, а я соберу чего поесть.
Зайдя в избу, он достал из пакета бутылку водки. Налил стакан. Поставил на стол. Сел и задумался. Через окно было видно, как Арсений трет доски причала. Отставив стакан, он встал и направился к шкафу искать наглядную агитацию.
Через некоторое время все стены были завешены плакатами с матросами. После закрепления последнего плаката Степаныч отошел от него (это был плакат с техникой вязания узлов), довольно ухмыльнулся, подошел к столу и залпом опрокинул стакан.
Утренний туман ещё висит над водой. Над лесом стоит птичий гвалт. Торопятся пичуги обзавестись потомством. Неподалеку на мостках рыбачит Ильдус. Левка ставит мотор на «Казанку». Степаныч вышел на берег. Подходит к Левке, хрустя прибрежной галькой.
; Ты что Левка, не знаешь, что на моторах пока нельзя? Нерест ведь начинается.
; А мне что? Я вон к тем островам только. Сеточку проверю. Да и кто за мной гоняться-то будет. Они же столько лошадей у себя в деревне за всю жизнь не видали –  говорит довольный Левка, похлопывая заграничный мотор.
; Козел ты, Левка. Рыбу удить и то толком не научился. Тебе только погонять. Больше икры погубишь.
; Ты сам-то кто? Алкаш. Лучше бы рыбу, как я ловил. Продукты сейчас дорогие, а кушать хочется всем. Убудет от меня рыбы в Волге? Вон иди это им  доказывай, а не мне – показывает он красноречиво рукой в сторону бумажного комбината – а что это за мудила с Нижнего Тагила к тебе приехал? Родственник что ли погостить? Ты его хоть постриги, а то, как баба. Смотри, мужики спутают.
Дав такой отпор проповеди Степаныча, он сел в лодку, завелся и ушел, ревя мотором к островам, поросших камышом. Июньский день обещал быть жарким, и обитатели дач спускаются на пляж. Начали ходить «Ракеты». У берега плещется детвора. Вдруг вдали у островов послышался рев моторов. Видно, что Левкина лодка удирает от катера рыбнадзора. Погоня. Наконец Левкина лодка врезается в камыши и глохнет. Левку перетаскивают на катер, а лодку цепляют сзади и направляют катер к берегу. На берегу столпились отдыхающие. Каждый по-своему комментирует происходящее.
; Заберут сейчас, касатика –  вздыхает старушка в платочке.
; Туда и дорога. Тюрьма-то по нему, поди, плачет – отвечает ей дама в соломенной шляпке.
; Штраф заплатит и отпустят – отвечает ей парень, бронзовый от загара – за это людей не сажают.
Сотрудники рыбнадзора тем временем перетаскивают рыбу с сетями из лодки. Один составляет протокол. Левка, как затравленный зверь стоит рядом и озирается по сторонам. В толпе отдыхающих его привлекает довольная физиономия Арсения, с интересом смотрящего на происходящее. Сеня тоже заметил, что Левка смотрит на него с неприязнью и поспешил ретироваться с места событий на родной дебаркадер.
Походит «Ракета». Степаныч продает билеты. Арсений подает трап. Спускаются туристы, с озабоченными лицами. Показались знакомые монахи.
; Смотри, твои друзья.
Монахи увидели Арсений и заулыбались. Отец Сергий по-отечески обнял юнгу, похлопав по спине, и иронично посмотрел на шкипера.
; К нам заходите, в гости, Виктор Степанович.
; Вот выгонят отсюда, тогда и подамся в монахи. Сеня говорит у вас там весело, – съязвил Степаныч.
; Напраслину возводите Виктор Степанович, грех это, – ответил отец Пафнутий – да что взять с безбожника.
Из «Ракеты» выходит группа студентов. Среди них много девушек, одетых очень ярко и вызывающе. Арсений невольно застыл.
Степаныч – Что, на девок засмотрелся? А у тебя есть девка?
; Есть, в Казани.
; А что не приезжает погостить?
; У нее проблемы, в институт поступает.
; А-а институт это хорошо. Образованной будет. Правда, какой сейчас от него толк.
; Не знаю.
Вечер. Туристы идут обратно, подвыпившие. Рассаживаются на дебаркадере. Поют под гитару. Ждут последнюю ракету. Вдали идет туристический теплоход. Видно, как оттуда машут руками пассажиры.
; О, смотри, отдыхать поплыли. Раньше, помню, специальные рейсы были на теплоходах. Их называли плавучими публичными домами. Комсомольцы придумали. Для увеличения рождаемости. Выпьешь со мной сто грамм до ракеты, а то мне одному скучно?
; Да я же говорил, что не пью.
; Ах да, забыл. Только с божьими людьми. А вот и она идет. Ладно, попозже – сказал он, пряча бутылку за пазуху.
Туристы погрузились в «Ракету», и она отошла, рявкнув на прощанье сиреной.
Степаныч, провожая ее взглядом, – Вот и мы, как теплоходы. Гуляем, пьянствуем, а потом пристанем к берегу, и не можем вспомнить, где очутились.
; А сюда причаливают теплоходы? – Спросил Арсений.
; Что они здесь забыли.
; Ну, так. Отдохнуть.
; Ты Арсений постригся бы, чем вопросы глупые задавать. Помощник шкипера все-таки.
; А что, лысым ходить приличнее.
; Ну не совсем налысо. Можешь стрижку какую модную в Казани сделать.
; Я подумаю.
; Подумай. И вот еще что, у меня тельняшка есть из старых запасов, одевай ее. Как-никак форменная одежда.
; Это можно.
Утро. Степаныч сажает рассаду помидор в самодельную полиэтиленовую конструкцию, которую он называет парник. Арсений сидит у дверей дома в новой тельняшке, курит. Степанычу от этого безделья не по себе.
; Ты Арсений перила покрасил?
; Ага.
; Альма некормленая.
; С утра супа налил.
; Тогда, за хлебом сходи. Хлеб у нас кончился.
; Сейчас?
; Да, сейчас, елки зеленые.
; А куда?
; В деревню. По тропинке налево пойдешь, дойдешь до заброшенного пионерского лагеря. Его пройдешь, спустишься в овраг. Овраг перейдешь, выйдешь в деревню, а там спросишь.
Арсений неохотно уходит. Идет по тропинке над Волгой. Выходит на поляну, где как призраки стоят статуя пионера с горном и полусгнившие бараки. Ему становится страшновато.  Он ускоряет шаг. Вскоре среди оврагов показались неказистые домишки небольшого поселка. Магазин в виде бетонного бункера, потому как раньше в нём была керосиновая лавка, находился рядом с единственным каменным зданием бывшего сельсовета, который в свою очередь, лет сто назад являлся усадьбой помещика. Он был еще закрыт. У магазина стояла очередь. Впереди виднелась знакомая шевелюра Левки. Арсений отошел в тень кустов, чтобы не попасться ему на глаза. Левка пытался в очереди завести разговор о несчастной своей судьбе. Очередь состояла в основном из немолодых женщин и старух, и разговаривать с нетрезвым Левкой никто не хотел. Наконец он нашел слушателя в лице столетней старушки, которая сидела на бревне и все время кивала головой.
; Лодку с мотором конфисковали ни за что. Рыбу всю отняли, да еще штраф за нее взяли. Простой человек теперь заработать не может – вещал он, а старушка смотрела на него слезящимися глазами и кивала головой в ситцевом платочке.
Наконец магазин открыли, и толпа ринулась внутрь. Левка был в первых рядах. Выйдя с бутылкой, он краем глаза заметил Арсения.
; Ну что волосатик, и ты сюда приехал порядки наводить?
; Нет, я на стажировку к Степанычу.
Но объясняться пришлось недолго. Левка ударил его кулаком в глаз. Арсений от неожиданности сел на тропинку. Браконьер бросился на него чтобы добавить, но к Сениному счастью его спасли бабы, выходящие из магазина, знавшие шебутной Левкин характер. Они оттащили Левку, поддавая для верности кулаками, и он был вынужден отступить, все еще причитая: – «Понаехали тут».
Арсению удалось все-таки купил хлеб, отстояв очередь и пропустив без очереди тех, кто понаглее, несмотря на заплывающий глаз.
Степаныч шел с пристани, встретив очередную «Ракету» один, не дождавшись Арсения. Зайдя в избу, он увидел, что Арсений собирает вещи.
; Арсений ты куда собрался?
; Домой.
; Не понял. А как же стажировка, напарник?
; Вы же сами говорили, что я вас выживаю. Вот теперь справедливость восстановлена, я уезжаю – повернувшись, ответил Арсений.
И тут Степаныч увидел его опухшую физиономию и начинающий синеть фингал под заплывшим глазом.
; Кто это тебя?
; Об корень споткнулся.
; Понимаю. Корней у нас здесь хватает – Начиная представлять себе происходящее, ответил Степаныч – значит сломался. Арсений недоуменно посмотрел на него – как я хочешь жизнь прожить? Тут не получилось, сбежал, там не получится – уйдешь.… нет дорогой. Так не выйдет. Не дам я. И сам еще накостыляю – заорал Степаныч, выхватывая у него сумку и бросая в дальний конец избы.
Арсений с криком – вы не имеете права – бросился на него. Но у Степаныча откуда-то нашлись силы скрутить его и отбросить в угол. Арсений так и остался лежать в этом углу. Тут Степаныч опомнился. Подойдя, он уже тихо позвал – Арсений. Тот молчал – Сеня.
; Что?
; Я тебя не ушиб?
; Нет.
; Ты извини. Погорячился.
; Ладно.
; Давай есть. А то скоро «Ракета» обратно пойдет свияжская. У меня спина чего-то разболелась.
; Давай.
; А ты хлеба-то купил?
; Купил.
; Вот и молодец. А с корнями мы разберемся. Обрубим. Что мы не матросы?
; Матросы.
Утро. Причаливает «Ракета». Степаныч возится в кассе. В дверях появляется Арсений с девушкой. На лицах обоих счастье. – Здравствуйте Виктор Степанович! – Поздоровалась она.

; Здравствуйте.
; Это Таня – представил гостью Арсений.
; Очень приятно. Навестить приехала? Это хорошо. Как институт?
; Поступила. А это вам Арсений про меня рассказал?
; Ага. Молодец. Это нужно обмыть.
Арсений подозрительно на него посмотрел – она не пьет.
; Это я фигурально. Но отметить-то нужно?
; Это обязательно?
; Ну ладно вы идите, отдыхайте, а мне тут надо с кассой разобраться.
; Почему ты опять сбежал? – резко спросила Таня, закрывая дверь.
; А кому я там нужен? Отчиму? У него свои дети.
; Мать твоя с ног сбилась. Я не могу ей больше врать.
; А ты не ври и не разговаривай с ней.
; Потом сам же назовешь меня предательницей. Ой, что это у тебя с лицом? Это тебя старик воспитывает? То-то физиономия у него бандитская – Таня подошла и осторожно прикоснулась к синяку.
; Нет. Он мужик хороший. Только с характером. Как у меня, а это – намекая на синяки – конфликт с местной фауной, ему тоже досталось. Что мы не матросы – вспоминая слова Степаныча, заметил он.
Арсений взял ее руки в свои, потом притянул к себе. Она прикоснулась губами к его щеке. Он встретил ее губы своими губами, и они начали целоваться.
В это самое время зашел Степаныч. Сделав вид, что не заметил этой сцены он торжественно произнес – раз к нам такие гости, давайте сегодня вечерком организуем сабантуйчик, а я сейчас на палубу. Работы много. А тебя Сеня я освобождаю от дежурства. Ты с Таней стол организуй. В магазин сходите.
; Я уже сегодня там был.
; А я с собой еды захватила, показывая на рюкзак. Тут нам на неделю.
; Хорошая ты девушка, воспитанная. Наверное, и родители у тебя интеллигентные.
; Да. Мама врач, а папа безработный.
; Ну, сейчас с работой ничего не разберешь. Сколько специалистов сидят без дела. Вон у нас тут Левка есть, шалопай. Тоже казанский парень, а на работу сюда ездит – рыбу ловить браконьерским способом. Может, была бы работа, так и не мотался бы.
; Давайте я пока приберусь – замяла разговор девушка.

Уже вечером они сидели за столом. Степаныч вытащил баян – по такому случаю я вам спою. Таня и Арсений переглянулись. Этого они не ожидали от старика. Степаныч, взяв несколько аккордов, припоминая забытое, заиграл «Из-за острова на стрежень…». Арсений взялся за гитару, пытаясь подобрать аккорды. Ему это удалось. И теперь уже все вместе они хором пели «Волга-Волга – Мать родная…». Когда стало совсем темно, они пошли купаться. Степаныч включил прожектор, далеко осветив волжскую гладь. Было тихо. И вода напоминала темное зеркало, разбитое лучами.

; Степаныч, Степаныч, пошли с нами купаться – кричали Арсений с Таней.
Сначала ему не хотелось. Живя на Волге, он купался очень редко, только в самые жаркие дни. А сейчас было прохладно. Но, глядя на них, он раззадорился и, поддавшись уговорам, прямо в одежде с криком: – «И за борт ее бросает», прыгнул с дебаркадера в воду и брассом поплыл к ним.
Когда шкипер вышел на берег, он оглянулся на ребят. Они стояли по горло в воде – вы чего не вылезаете? Холодно.
; А мы немного еще поплаваем. Можно? Только прожектор не выключайте. Мы его сами потом выключим – Арсений заговорщицки посмотрел на Таню. Они плавали в черной воде и их обнаженные тела светились в призрачном свете прожектора. Затем они вылезли на теплые доски дебаркадера и сели на краю. Был тихий июньский вечер. Вдали, на другом берегу мерцали огни.
; Я уже думал, что ты не приедешь.
; Ну я же здесь?
; Слушай, а как ты меня нашла? – Внезапно спросил Арсений?
; Ты знаешь, оказывается мужики такие сплетники.
; Тебе в порту сказали. Точно?
; Ага. Я прошлась по пирсам, поспрашивала у матросов на «Омиках», не устраивался ли работать на дебаркадеры парень, и описала тебя. Один и рассказал. Еще сказал, что ты шнурки завязывать не умеешь. Это он на что намекал?
; Не знаю.
; Я же люблю тебя глупый.
; И я тебя.
Протяжный гудок разбудил Степаныча – теплоход! Степаныч! Теплоход – кричал Арсений.
К дебаркадеру причаливал трехпалубный туристический теплоход. Арсений с Татьяной уже одетые выскочили на берег.
Степаныч приговаривая: – «Что ж это такое делается», наспех стал одевался. Посмотрев в зеркало, он махнул рукой и побежал на дебаркадер. На палубе теплохода стояло несколько заспанных туристов.
; Нелегкая принесла – проворчал шкипер, осмотрев плавучую махину.
; Подавай трап, – крикнул он матросу на палубе – Арсений, что стоишь, принимай. Трап спустили. Шкипер решительно поднялся на палубу.
; Где капитан? – Спросил он у матроса, подававшего трап.
; В каюте, где ж ему быть, спит.
; А кто за главного?
; Старпом.
; Где он?
; В рубке.
; Эх ты пингвин речной, какого хрена к дебаркадеру чалитесь? Сейчас «Ракеты» пойдут, куда я их девать буду, к берегу что ли?
; Это ты отец к капитану обращайся – ответил заспанный матрос. Ему утром неохота было вступать в дискуссию.
; Я тебе не отец, а шкипер – кипятился Степаныч.
У трапа в обнимку стояли Арсений с Татьяной. Лица у них были счастливые.
; Чему радуетесь, дурачьё? – крикнул с борта Степаныч, глядя на них.
; Юнга, закрепить трап – громко отдал приказ шкипер и решительно двинулся в рубку.
В рубке его встретили с пониманием. Старпом – пожилой уже человек, встретил его у входа.
; Как это понимать? Нарушаем правила навигации. Создаем помехи судоходству. А если авария случиться? Кому отвечать? Глубина здесь небольшая, не приспособлена для швартовки таких судов. Никого не предупредив – начал с порога Степаныч.
Выслушав возражения, мягко, но настойчиво старпом дал понять, что лучше мирно решить вопрос к взаимному удовольствию сторон.
; Мы же все понимаем, товарищ шкипер, но организаторы решили сделать стоянку для туристов. Тут место удобное. Монастырь опять же, есть на что посмотреть.
; Да какой монастырь. Весь разрушенный.
; А этим иностранцам все равно.
; А-а-а, – протянул Степаныч более миролюбиво, закуривая «Приму» – иностранцы говорите? Значит на нашу историю посмотреть? Да, у нас ее много, этой истории. Аж спиться можно – явно намекая на что-то поддержал шкипер – только вот что, когда туристы на берег сойдут, теплоход отведите потом, вон к тому острову, чтобы не мешать движению речного транспорта. А подойдете в одиннадцать часов. Тут у нас перерыв в расписании движения речного пассажирского транспорта. Вообще-то не положено судам такого класса к нашему дебаркадеру причаливать. Не рассчитан он. Да и старый уже. Не дай бог авария, какая случится. Вон в Камском Устье у нас, так там вообще дебаркадер чуть не перевернулся.
; Так у нас специалисты первого класса, товарищ шкипер – приободрился старпом, поняв намёк.
; Ладно, швартуйтесь. Только аккуратно.
Обрадовавшись такому исходу дела, старпом добавил – вы поужинать к нам потом заходите, после работы. Мигните прожектором. Мы шлюпку вышлем – на том и расстались.
; Ну, Аркадий, ты как в воду глядел. Действительно теплоход чалиться к нам будет – сообщил Степаныч, спускаясь по трапу.
Аркадий и Татьяна так и стояли, обнявшись, у трапа и смотрели на спускающегося шкипера.
; Вы какие-то странные сегодня. Как будто с похмелья.
; Это мы от любви такие – ничуть не смутившись ответила Таня.
; Любовь любовью, а твоего Арсения от обязанностей я не освобождаю, ты уж извини.
; Так точно, – со вздохом ответил Арсений – жду ваших указаний.
; Так-то лучше. Повторяю – грохоча сапогами по причалу начал Степаныч – будем принимать теплоход. Понятно?
; Понятно.
; А мне не понятно. Такого еще не было в моей практике. Действительно перемены идут. И они мне не нравятся – добавил старый речник.
На следующее утро можно было увидеть бегающего по берегу разъяренного Левку – козлы! Козлы!
Чего орешь, Левка? Каких козлов ты увидел? – Спросил миролюбиво Степаныч выходя из домика и направляясь к Левке.
; Да ты что, сам не соображаешь. Смотри теплоход куда встал, ёшкин кот. Он же мне все сети спутал. Откуда он взялся? Какого хрена они туда встали!
; Сам вот думаю. Какого хрена, Левка. Да. Жаль мне тебя. Не везет тебе последнее время.
; Да не говори. Сначала лодку арестовали, теперь это вот. Сеть хорошая знаешь сколько стоит?
; Ну, ты же богатый. Еще купишь.
; Какое там, на хрен, богатый.
; Сам же говорил. Мотор импортный купил – продолжал ехидно шкипер.
; Был богатый. Да весь вышел. Вот ты Степаныч, я не пойму, на что живешь?
; На денежное довольствие и пенсию.
; И хватает?
; А мне много не надо.
; Вот вы старики какие. Не надо вам ничего. Ничего не хотите. А мне пожить охота пока молодой – стуча в грудь кулаком, горячился Левка.
; Тебя Левка, как будто кто гонит жить.
; А разве я не прав?
; Прав, конечно. Я вот помню тоже таким был и вот только сейчас понял, что зря торопился. Так толком ничего и не заметил, пока жизнь неслась. Может и ты когда поймешь. Ладно, Левка, пойду я, помидоры полью, а то днем жарко будет – закончил Степаныч и пошел в сторону огорода. Левка же начал опять причитать, отвязывая лодку. Степаныч остановился, задумчиво посмотрел на него и покачал головой.
; Что они тебе сказали на теплоходе? – Спросил Арсений на следующее утро.
; Да так. Ты это, никому не говори в конторе, что они здесь чалились – загадочно ответил Степаныч, продавая билеты подходящим пассажирам.
На теплоходе же началось что-то непонятное. Раздалась оглушительная музыка, крики, даже стрельба, как показалось Степанычу, послышалась. На палубе было видно движение народных масс.
; На них там пираты что ли напали? – Недоверчиво пробормотал Арсений.
С теплохода начали спускать шлюпки.
; Нет – чувствуя тревогу, ответил Степаныч – думаю, зря я им разрешил, помяни моё слово. Зря.
Шлюпки неумолимо приближались к берегу. На носу первой из них стоял человек в развевающихся одеждах с бородой и что-то орал в громкоговоритель.
; Кончилась, Сеня, наша карьера – сказал Степаныч, закуривая – сейчас бы выпить бутылку залпом не помешало, для окончательного и беспробудного успокоения.
Таня осталась в избе прибираться. Помыв полы и убрав разбросанные вещи по своим местам, она взяла банку и решила пойти собирать клубнику на косогор. Идти пришлось через лес. Наконец она вышла на открытое место, где был сенокос. Здесь открывался захватывающий дух вид на Волгу. Река здесь делает поворот и глазам предстает картина водной глади с бесчисленными зелеными островами. В центре же, как брошенный белый платок лежит остров Свияжск со своими монастырями и церквями.
Татьяна села на склон и залюбовалась этой картиной, потом сплела венок из васильков. Спустившись в лощину, она раздвинула высокую траву и увидела крупные ягоды клубники. Домой она возвращалась с полной трехлитровой банкой спелых, ароматных ягод. И даже сделала букетик, оставив на стебельках самые красивые и крупные ягоды.

Носы шлюпок врезались в гальку пляжа. Туристы выпрыгивали из них прямо в воду, с гиканьем и улюлюканьем. Многие были одеты, как пираты. На иностранцев они не походили. Всеми руководил этот самый бородатый в мантии с громкоговорителем на волосатой груди и в окружении девушек в купальниках, изображавших русалок.
; Я сейчас им скажу – ринулся, было, к лодкам Арсений.
; Не надо, пусть отдыхают, – остановил Степаныч, – уже поздно. Вот только зачем они шлюпки спустили, не пойму. Ты на них посмотри. Пьяным, поверь моему богатому опыту, бесполезно  доказывать. Это я, старый дурак во всем виноват.
Тем временем из шлюпок матросы начали доставать объемистые запасы провизии в коробках и носить на берег. Дачники, которые были на пляже, вначале испугавшись, начали потихоньку приближаться к туристам, заинтересовавшись представлением. А оно ширилось и набирало силу. Гремела из динамиков музыка. На берегу был разожжен пионерский костер. Через него прыгали туристы, одетые в чертей. На берегу были разложены легкие раскладные столы с напитками и провизией. Тем временем причалила шлюпка, откуда вылез вчерашний старпом. Степаныч решил подойти к организаторам, пока те были относительно трезвые. Старпом его узнал.
; Иностранцы говоришь, историю посмотреть? – Ехидно спросил Степаныч.
Старпом был тоже нетрезвым и поэтому более развязанным.
; Изменения в программе. Мы сами не знали. С иностранцами, конечно, я вас признаюсь, обманул. Но это все большие чиновники – почему-то шепотом начал оправдываться он. Нельзя, чтобы кто-то знал. Ходят слухи, что даже депутат есть.
; Когда они одеты в чертей, как те вон – кивнул Степаныч на прыгающих через костер чиновников – их и родная мать не узнает, не то, что народ.
; Организаторы решили устроить праздник Нептуна, понимаете.
; Понимаю. А Нептун это и есть организатор?
; Да. Это известный шоумен и режиссер массовых мероприятий Джумбер Моисеевич Цыгарко.
; Не слыхал. А что шлюпки-то спустили? Я думал трап подадите.
; Это как бы пираты. Понимаете? Джумбер Моисеевич придумал утром.
; Понимаю. Набег, так сказать, на мирное население.
; Давайте к столу, с нами. Отметим день Нептуна.
; Да я вроде как на службе – крепясь изо всех сил, ответил Степаныч, кося глазом на стоящего на дебаркадере Арсения.
; Мы тоже. Пойдемте – настойчивей уговаривал старпом.
; Сейчас, я команду помощнику дам и подойду.
Подойдя к Арсению, он объявил – ты за меня пока здесь поработай, а я пока с коллегой поговорю.
; Водку пить пойдете?
; Юнга, отставить разговорчики!
 
Арсений понял, что говорить бесполезно. Показалась «Ракета». Пассажиры прильнули в иллюминаторам и вместе с командой судна с интересом смотрели на представление. Степанычу испугался, не врежутся ли в дебаркадер. Арсений пошел встречать, уже миролюбиво добавив – хорошо, идите.
На берегу уже шли дикарские пляски. Дачники, уставшие от размеренной жизни за городом, принимали самое горячее участие. Отдельные семейные пары расположились на одеялах поодаль, а те, кто побойчее уже пристроились к столикам и теперь трудно было понять, кто есть кто. Левка забыл прежние обиды. Натянув на один глаз черную повязку, болотники на ноги и взяв в зубы нож, изображал зловещего пирата, крутясь вокруг сорокалетней нимфы, с зеленой мочалкой на голове. Ошалевшая Альма бегала среди них, виляя хвостом и радостно тявкала.
В доме Степаныча, который стоял ближе всех от берега, решили устроить штаб Нептуна. Но штаб тоже стал сразу больше походить на разбойничье гнездо. О прежней татьяниной уборке уже ничего не напоминало. Степаныч не очень хотел, чтобы его видели на людях, и сам предложил свою избу. Там собралась компания матросов, во главе со старпомом. Старпом предложил тост за попутный ветер и семь футов под килем. В это время как раз и зашла, раскрасневшаяся от быстрой ходьбы Таня в цветастом ситцевом платье, венком из васильков на голове, банкой и букетиком земляники. Над столом воцарилось молчание. Все повернули головы в ее сторону.

; Это моя племянница Танечка, мужики – чтобы избежать дальнейших вопросов пояснил деловито Степаныч.
; А где Арсений? – Спросила несколько удивленная Таня.
; Работает. Ты это, к нему сходи-ка. Посмотри, как он?
Таня решила подыграть – я вам земляники принесла. Угощайтесь, –   и высыпала на блюдо из банки то, что набрала за утро.
– Ты Арсению оставь, – добавил Степаныч, кивая на стол – нам витаминов хватит.
– А это вам, дядя – протянула она Степанычу букетик, уходя, и добавив, поцеловав в щеку – «До свиданья».
Степаныч покраснел от удовольствия. Мужики проводили ее восхищенными взглядами, не успев ничего сказать.
; А кто у нас Арсений? – Спросил старпом, засмеявшись – тоже племянник?
; Нет. Арсений – мой напарник.
; А-а – протянул старпом – понятно. Нечасто у нас молодежь появляется. Тогда предлагаю выпить – «За молодость».
; Компания горячо поддержала тост. Тут в избу забежал запыхавшийся Арсений.
; Виктор Степанович. Вас Казань вызывает.
; Этого еще не хватало – заворчал, поднимаясь, Степаныч – иду, чтоб тебя.
Выйдя на дома, Степаныч не узнал мест. Праздник продолжался. Дебаркадер был украшен какими-то шариками, флажками. По берегу водили хороводы ряженые. Махнув на это рукой, Степаныч пошел в кассу, где находился телефон. Звонили из конторы.
; Как дебаркадера не будет? – недоуменно спросил Степаныч в трубку.
; А зачем в контору-то ехать? Что за срочность? Как готовить к консервации. Понял. И новый не пришлют? Никакого?
Положив трубку, он сел на пороге. Такого поворота событий он не ожидал и даже протрезвел. «И старый дебаркадер уберут к окончанию навигации, и его самого». Будто почуяв неладное подошел Арсений.
; Чего говорят?
; Дебаркадера нового не будет. Никакого не будет.
; Как так?
; А вот так.
; Напарника мне тоже, стало быть, не полагается.
Арсений понял, что Степаныч догадался обо всем.
; Я вас обманул. Никакой я не напарник. Я из дома сбежал. Простите.
; А я тебе поверил уже, хотя сомнения вначале были – почему-то весело ответил Степаныч – что, родители не кормят?
; Кормят. Еще как. Да разве в этом дело.
; А в чем?
; Мне кажется, что я им не нужен.
; Я тоже так думал раньше. А на самом деле оказалось, что мне самому никто не был нужен. Поверь мне. Просто ты похож на меня. Но так жить неправильно.
; А как правильно?
; Да я и сам не знаю. Дожил до седых волос, а не знаю что правильно, а что нет.
Вокруг шумел день Нептуна. Отдыхающие группами толпились у столов. Молодежь танцевала. Кто-то перепил и спал прямо на берегу. Левка рассказывал что-то смешное стайке девушек, размахивая руками.
; Стало быть, мне надо отсюда уходить, раз такое дело? А вы как?
; Погоди Сеня. Надо подумать. Не руби.
; Что тут думать.
; Ты понимаешь, мы уже сработались, и мне не нужно было другого помощника. Старый я. Не могу быстро к новым людям привыкать. А за меня не беспокойся.
Потом вдруг посмотрел на берег.
; Ты посмотри, как наши-то, дачники, с туристами сдружились. Точно всю жизнь вместе плясали. Только вот одни завтра уплывут, а другие останутся. Нас туда никто не позовет. Так и дальше будет. Они себе жизнь уже устроили, знают на каком они берегу, а мы вот не знаем. Сомневаемся. Думаем, что вот опохмелимся и начнем заново. Боюсь, не успеем.
Степаныч тяжело встал и пошел к дому. Нелепо смотрелась его сгорбленная фигура в старом бушлате на фоне всеобщего веселья.
Вечером теплоход уплыл. Только ветер гонял по берегу воздушные шарики и обрывки бумаги. Валялся на берегу пьяный Левка в болотниках.
Арсений и Таня махали вслед уходящему теплоходу, пока были видны фигуры пассажиров. Степаныч стоял рядом в задумчивости. Ему казалось, что он теряет с этим теплоходом последнее, что у него осталось. Скоро уедут и те, кто стал ему по-настоящему дорог, и кого он не хотел терять.

; Ну, вот и вы скоро тоже – когда все закончили махать, пробормотал он.
; Почему это вы? Мы! Все!
; Не понял?
; А давайте тоже, как они отправимся в плаванье.
; Ты, наверное, перегрелся?
; А все равно дебаркадера другого не будет, а значит и делать здесь больше нечего.
; Ты что задумал, Сенька?
; Отдать швартовы! Поднять якорь! – Сенька отвернулся, чтобы никто не увидел его полных слез глаз.
; Пошли в дом. Отдохнем, а вечером на работу, «Ракета» в Казань идет – примирительно промолвил шкипер и направился к дому. Ребята поплелись следом.
Уже вечером отправив «Ракету» они держали совет на дебаркадере. На берегу плескалась детвора, под зорким контролем бабушек. Ильдус-абы вышел на помост с удочками. Увидев их, он махнул приветственно рукой.
; Я вот что подумал – тяжело опершись о перила начал Степаныч, говоря как бы реке – Ты Арсений должен навигацию отработать. Я тебе приплачивать буду из своих.
; Арсений начал жестикулировать, но шкипер рукой сделал знак, чтобы не перебивал.
; Работа она должна оплачиваться, а до окончания навигации никто нас отсюдова не выгонит. Ты Татьяна, когда домой поедешь, скажи его родителям, чтобы не волновались. Передай, мол, работает, а к осени вернется. Ты как Сеня считаешь?
; Я не согласен про родителей, деньги мне тоже не нужны. Если только на мелкие расходы.
; Так нельзя, они волнуются. Сам подумай. Или я буду вынужден сообщить. Решай.
; Нет! – Вдруг вскочил Арсений, – это невозможно. Можно я сам потом скажу.
; Да не волнуйся ты так. А про материальное вознаграждение ты не беспокойся – продолжал Степаныч – устроим. Пенсия у меня большая, как-никак бывший военный. А дальше Сеня, если решишь и смогёшь, я тебя так и быть, капитаном сделаю. Слово даю. Дебаркадера-то все равно нет.
; Вы меня?
; А что, думаешь Степаныч ничего не может?
; Ну, я думал, что в этой глуши, до райцентра и то километров пятьдесят. Где тут учиться. Речной техникум только в Казани. Может в браконьеры пойти? Как Левка.
; Если точно, то двадцать семь. Короче есть у меня одна задумка – шкипер закурил и хитро улыбнулся, глядя на заходящее за острова солнце.

А где-то там на холмах, в верхушках деревьев, смешиваясь со щебетом птиц, было слышно железное громыхание двадцать первого века.