Он никогда не был троллем. Он был обычным человеком, но мог бы и им и побыть, поработав на себя бесплатно.
У него даже внешность была подходящая — длинное узкое аскетичное лицо с длинными седыми волосами, и всё остальное у него было такое же длинное и седое.
Короче, такой злой старец, который к тому же жил в окружении то ли трёх, то ли четырёх котов, как настоящий сказочный тролль.
Звали злого старца Юрий, которому, как человеку, было от 50 до 60 с гаком.
Ну, а так как он был все же троллем, троллем Юрием, то он сначала сидел в засаде, находясь среди людей, а потом неожиданно выскакивал оттуда при виде какого- нибудь человечешки, подлетал к нему, не смотря на свой весьма серьёзный вид, на всех парах, и тут же бедняге без капли сомнения прямо в ухо заявлял:
— А я знаю кто ты есть. Догадываюсь, глядя на тебя.
И, сказав эти слова, занимал выжидательную позу, уже из тролля превращаясь в злобного петуха, грозно одним глазом взирающего на свой куриный гарем с одним вопросом в нем " А кто съел последнее зерно? Выходи!"
Но выходить никто не собирался, а наоборот, тот человечишка в испуге падал наземь и как собачонка, занимал позу подчинения, начиная в испуге дрыгать ногами и дрожащим голосом говорить, не глядя троллю в глаза.
— А что? Что-то со мной не так? Кто я, кто? Скажите мне!
И тут тролль, снова петух, сразу обрадовавшись, что реакция на его заявление о том, что он знает, кто есть этот человечишка, прям, как обрадованный "следак" от того, что правильно начал допрос вести, начинал тыкать валяющегося у его ног смерда палкой во все места, уже находясь в образе Ивана Грозного, и говорить:
— Вот тут не так... и тут... и тут тоже...
Всё без остановки бубнил он себе под нос, попадая царским жезлом в один и тот же бок своего нерадивого слуги.
— Открытости в тебе не хватает. Душевности. Отсюда и все твои несчастья.
А валяющийся на земле и все трясущийся, как в приступе малярийной лихорадки, и впрямь выглядел несчастным.
В перерывах между приступами трясучки он прокручивал в своей бедной голове один и тот же вопрос.
— И впрямь, что же со мной не так? Почему я не такой как все, не открытый?
Вон, и без души выходит. Не искренний, значит.
И палкой в меня этот грозный дядька тыкает, всё душу мою пытается натыкать, определить место её нахождения
Да и так ведь знает, что закрытый я, против его открытости и душевности.
Вон как душевно тыкает в меня, а я - то его и не знаю по сути.
Ну, дядька какой -то, и дядька, внешне на тролля похожий, шёл мимо, дал мне тростью, больше на деревянный посох похожей, по хребту, а я ребёнком тогда был, из школы на трамвае домой возвращался, вышел на остановке, а тут он, этот злыдень, стоит и всех подряд своей тростью палкой метелит.
И мне досталось.
Только за что? За просто так? За то, что открыто и от души не сказал ему, кто он есть? А что хорошего я мог ему сказать, если только соврать, что он добрый дедушка мороз всем подарочков принёс. А этот вовсе не добрый, а злой дедок, этот тролль поганый, что всем тут от души диагнозы вешает, сам со своей палкой и седыми волосами не причёсанными под все сразу подходящий.
И потом, если он, этот старец 50 лет от роду по имени Юрий, и прав в чём -то, что не открытый я... А кому эта открытость нужна, тем более, что я давно не тот школьник, сходящий на остановке с трамвая, а взрослый мужик, побитый жизнью, почти такой же палкой, как у этого тролля, и знаю всю цену такой душевной открытости, когда тебе открыто, если что, в эту душу все кому ни лень плевать станут.
Ведь прав был мой покойный отец, говоря, не лезьте в душу ни к кому, чтобы потом в неё же не плеваться.
А тут ты сам, открыл её, душу эту свою, и на те вам, здравствуйте, плюйте в неё сколько хотите .
Тем более, что и повод всегда есть.
— Что там тролль сказал, когда говорил, что знает, кто я такой, умный, чертяка какой, всё и про всех знает... что открытости и душевности во мне нет, не такой я, как все. Чем не повод поплевать в меня и в ту душу, которая закрыта.
Как попадут- то только в неё, коли закрыта она? И, вообще, её же нет.
Вот в чем вопрос главный - то. Что нет её. Так чего плеваться?
Пока все эти мысли прокручивались в голове у лежачего, почти поверженного той палкой тролля Юрия, сам он чувствовал себя на высоте, победителем.
В очередной раз сумел кого - то поймать, какого-то незнакомца, и уложить его на обе лопатки одним только заявлениям, состоящим из трёх или четырёх слов "Я знаю кто ты есть"
И всё. Ещё один враг, этот человечишка, поганый против него, повержен.
А что ещё нужно для собственного самоутверждения?
Сделать все так, чтобы кто - то испытал перед ним страх, как на допросе у следака, быть раскрытым, ну, или открытым для последующего публичного оплевания такими, как этот старец, больше смахивающий на тролля со всеми сопутствующими его натуре диагнозами, которые уже не лечатся, потому что не знаешь какой лечить, то ли злость на весь мир, что жизнь у самого не задалась и потому решил отыграться на всех людях сразу, то ли от слабости натуры, когда решив почувствовать себя сильным, стал бить всех подряд палкой, называя такое выявлением всех твоих плохих сторон.
Правда, зачем всё же бил не совсем понятно, ведь знал всё заранее, говоря про открытость и душевность, и потому чего там выявлять было ещё?
Короче, подобных тому старцу или троллю, без разницы даже кого, как и не важно по имени какому, Юрий или Иван, или Петров с Сидоровым, в нашей жизни хватает, и чтобы не падать на колени и не трястись от страха при первой обличающей тебя фразе "Я знаю кто ты есть", а следом слушать о не хватающей тебе открытости и душевности, чтобы не слушать всю эту ерунду, надо сразу говорить, что нет в тебе ни души, ни открытости, и не было никогда, и потому палкой тыкать в тебя на предмет своих сомнений не надо, а лучше так и вовсе не сходить даже на нужной тебе остановке с трамвая при виде дикого старца, который не в единственном числе, их очень и очень много среди нас, и не давать им повода поднимать свою самооценку за свой счёт, когда, по большому счёту, там и поднимать нечего. Иначе не махал бы он той палкой от страха, пытаясь отбиться от нормальных людей, но сильно не похожих на него, тролля Юрия.
01.03.2023 г
Марина Леванте