Часто история жизни многих людей кажется давно известной по учебникам и фильмам. Насколько это не так, порой трудно даже себе представить.
Маркс в конце жизни действительно серьёзно интересовался Россией, проводил «специальные изыскания», изучал историю страны. И уже в работе «Разоблачение дипломатической истории XVIII века» он отрицательно оценивает внешнюю политику России направленную на подавление республиканских революций в Европе и сохранение монархий.
Маркс анализирует истоки российской государственности, её исторические пути и приходит к выводу, что Россия не имеет исторического времени, чтобы пройти капиталистическую стадию развития, а без этого не может быть и речи о социалистических преобразованиях. Впервые эта работа на русском языке была опубликована только в 1989 году, в журнале «Вопросы истории» №№ 1–4.
Тем не менее по идеологической инерции восприятие Маркса и Энгельса в России до сих пор осталось неполным, искаженным, акцентированном только на их учении о классовой борьбе, смене общественно-экономических формаций и экономической теории, при полном непонимании того факта, что «классики» делили народы и нации на прогрессивные и реакционные, причем славянам отводилась именно реакционная роль, а царскую Россию они воспринимали как жандарма Европы.
В 1881 году произошел обмен письмами между ученицей Плеханова русской революционеркой и будущей террористкой Верой Засулич и Марксом. Засулич сообщала Марксу, что в России появились люди, называющие себя марксистами, считающие, что в России развивается капитализм и близок конец русской крестьянской общины, но в общине 80% населения. Как быть? – спрашивала она.
Маркс отвечал, что его теория применима для развитых капиталистических стран Западной Европы, к которым Россия не относится, но «…специальные изыскания, - пишет Маркс, - убедили меня, что община может быть точкой опоры социального возрождения России, только нужно обеспечить ей нормальные условия свободного развития». (Соч. Т. 19, С. 251). Но от русской общины до союза фермеров и других производителей для развития братских и добрососедских общинных принципов взаимоудовлетворения потребностей населения страны по заслугам перед обществом, а не по капиталу, ещё очень далеко!
Но это письмо Маркса Плеханов почему-то скрыл от российских социал-демократов, в том числе и от Ленина. А кто же такой Плеханов? Георгий Валентинович Плеханов (1856—1918) был, пожалуй, самым последовательным приверженцем учения Маркса. Его заслуженно относят к ортодоксальным марксистам и основателем марксизма в России. Родился он в отцовском имении в Липецком уезде Тамбовской губернии (ныне Грязинский район Липецкой области). В 1868—1873 учился в Воронежской военной гимназии, затем в Петербургском горном институте. В 1875 году настолько увлекся революционной деятельностью, что на третий курс его не перевели. В 1880 году Плеханов уезжает из России. Живёт в Европе, знакомится с рабочим движением в Европе, изучает труды Маркса и Энгельса, создаёт группу «Освобождение труда», критикует народников. Он переписывается с Энгельсом и впервые на русском языке излагает марксистскую теорию.
Плеханов убежден в необходимости именно последовательного капиталистического пути развития России, который должен подготовить почву для социалистических преобразований, русскую общину с её уравниловкой и отсталыми способами земледелия он считал неэффективной и обреченной. Возможно, он и скрыл письмо Маркса к Засулич, чтобы не лишать революционеров их идеологической опоры.
Плеханов выступал за безвозмездный переход земли от помещиков и церкви к крестьянским общинам, а не от тех и других к государству. Плеханов надеялся, что политическая борьбы и сознательная деятельность социал-демократической рабочей партии должна привести её к победе в борьбе с самодержавием и в то же время Плеханову очень хотелось сократить фазу капиталистического развития России с помощью сплочения и организации пролетариата для создания материальной базы необходимой для развития социализма.
Плеханов отстаивал основополагающее утверждение Маркса: «Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах старого общества» (К. Маркс. Предисловие к «Критике политической экономии». Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т.13, С. 7).
Но нельзя пренебрегать и интеллектуально-духовным развитием членов общества при определённой работе пропагандистов принципов социальной справедливости. И мало кто учитывает, что община тоже может быть точкой опоры социального возрождения России при определённых условиях её развития. Учитывая, конечно, что от русской общины до общинного союза фермеров и других производителей для добрососедского взаимоудовлетворения потребностей всего организованного в муниципальные общины в городе или поселковые общины в аграрном секторе населения по труду для всего общества, а не по капиталу, ещё много работы.
Следует отметить, что в первые годы своей революционной деятельности Ленин высоко ценил Плеханова и считал себя его учеником. Во время 1-й мировой войны Ленин жил в Цюрихе (он вообще с 1900 года жил в Европе – Париж, остров Капри, Женева) и мечтал разорвать цепи капитализма в «наиболее слабом звене», но совершенно не надеялся на скорую революцию в России. И только позже ему представилась возможность использовать воюющую Россию в качестве детонатора «мировой пролетарской революции».
Кстати, именно в Мюнхене Ленин знакомится с Парвусом-Гельфандом и с 1890-х годов его квартира становится центром притяжения как немецких, так и российских марксистов. Ленин часто бывал у Парвуса, пользовался книгами его личной библиотеки, познакомился благодаря Парвусу со многими видными революционерами и, приступив к изданию за рубежом органа РСДРП — газеты «Искра», Ленин, Мартов и Потресов не замедлили привлечь Парвуса к сотрудничеству.
«Его статьи, — пишет И. Дойчер, — обычно выходили на первой странице „Искры“ — редакторы с радостью отодвигали свои передовицы на задний план, оставляя место для него». Познакомившийся с ним в редакции «Искры» Л. Д. Троцкий, считавший Парвуса «несомненно выдающейся марксистской фигурой конца прошлого и начала нынешнего столетия», позже вспоминал, что уже в те годы Парвус «был одержим совершенно неожиданной, казалось бы, мечтой разбогатеть».
Эту мечту он в те годы тоже связывал со своей социал-революционной концепцией. «Партийный аппарат окостенел, — жаловался он, — даже к Бебелю в голову трудно пробраться. Революционная критика отскакивает от них от всех, как горох от стены. Они довольны тем, что есть, ничего не хотят менять. Революция пугает их потому, что пострадают кассы партии. Вести революционную пропаганду газете нельзя, потому что могут пострадать типографии. Нам, революционным марксистам, нужно издательство, независимое от партийных бонз. Нужна большая ежедневная газета, выходящая одновременно на трёх европейских языках. К ней нужны приложения: еженедельные, ежемесячные, отдельные исследования, памфлеты и пр. Такое издательство станет могущественным орудием революционной подготовки. Но для этого нужны деньги, много денег, поэтому необходимо, во что бы то ни стало, разбогатеть!»
Теория «перманентной революции».
Теория «перманентной» (непрерывной) революции восходит к К. Марксу и Ф. Энгельсу. Согласно этой теории, в ходе непрерывных революций, власть может последовательно переходить от абсолютизма к конституционной монархии, затем — к буржуазной республике и наконец к пролетарской партии. При этом, опираясь на опыт революций 1848—1849 годов в Европе, Маркс и Энгельс считали, что пролетарская революция неизбежно примет международный характер и, начавшись в одной стране, вызовет своего рода цепную реакцию: «француз начнёт, немец доделает». К этой теории, сложившейся ещё до Парижской коммуны, теоретики II Интернационала вновь обратились в начале XX века, на фоне нарастающего революционного движения в России.
Так, Карл Каутский, повторяя, по сути, точку зрения Маркса и Энгельса, считал, что революция в России, перед которой стоят буржуазно-демократические задачи, может дать толчок революционному процессу в Европе, и прежде всего в Германии, в которой на повестке дня стояла уже революция социалистическая. Когда же в ведущих странах Европы установится власть сторонников социализма, она, в свою очередь, поможет российским рабочим модернизировать экономику России и создать условия для развития социалистической экономики.
Парвус, солидаризируясь с теоретиками марксизма, сделал свой вклад в развитие теории «перманентной революции», уделив в ней особое место роли России. Парвус полагал, что в России, в силу особенностей её исторического развития, буржуазия не является революционным классом, поэтому задачи, стоящие перед буржуазной революцией, здесь придётся решать пролетариату. Объединённый фронт с буржуазией, обязательный до падения царизма, должен рассматриваться только как временный союз.
Парвус также весьма сдержанно оценивал революционный потенциал российского крестьянства, считая, что играть в революции самостоятельную политическую роль оно не готово и обречено на то, чтобы оставаться лишь вспомогательной, резервной силой социалистической революции. Рабочий класс, согласно Парвусу, должен в ходе вооружённого восстания создать своё собственное временное революционное правительство, отсюда известный лозунг, который Ленин несправедливо приписывал Троцкому: «Без царя, а правительство рабочее».
Главную задачу этого правительства Парвус видел в осуществлении как преобразований общедемократического характера, уже реализованных в ходе буржуазных революций на Западе, так и мер, направленных на радикальное улучшение положения рабочего класса. В силу того, что в мире уже сформирован единый рынок, буржуазная революция и создание правительства «рабочей демократии» в России должны будут подтолкнуть революционный процесс на Западе и привести к социалистическим революциям в странах Запада, где условия для победы социализма уже созрели. Придя к власти на Западе, пролетариат сможет помочь своим русским товарищам добиться построения социализма в России.
После раскола РСДРП в 1903 году по организационным вопросам Парвус поддержал меньшевиков, но уже в 1904, когда в стане российской социал-демократии обнаружились серьёзные политические разногласия, разошёлся с меньшевиками и сблизился с Лейбой Троцким, которого увлёк теорией «перманентной революции». В конце 1904 года Парвус пытался помирить большевиков с меньшевиками, полагая, что грядущая революция многие разногласия снимет, в то время как раскол партии наносит огромный вред рабочему движению.
С началом русско-японской войны Парвус опубликовал в «Искре» серию статей «Война и революция», в которых, назвав войну «кровавой зарёй предстоящих великих свершений», предсказывал неизбежное поражение России и, как следствие, революцию (неизбежность войны между Россией и Японией Парвус предсказывал в 1895 году. Это пророчество закрепило за ним репутацию проницательного политика.
На протяжении всей весны и лета 1905 года Парвус призывал российских рабочих захватывать власть и формировать социал-демократическое правительство «рабочей демократии» и в октябре принял решение приехать в Россию лично для принятия участия в революционной борьбе на месте.
В октябре 1905 года, с началом Всероссийской стачки, Парвус по подложному паспорту прибыл в Петербург. Как и Троцкий, он опередил многих других эмигрантов-революционеров, которые вернулись в Россию только после провозглашённой царём амнистии. Троцкий и Парвус приняли непосредственное участие в создании Петербургского совета рабочих депутатов и вошли в его Исполнительный комитет.
Вместе с Троцким Парвус арендовал «газету-копейку» («Русскую газету»), которая с новыми редакторами быстро приобрела популярность: тираж её в считанные дни поднялся с 30 до 100 тысяч, а через месяц достиг 500 тысяч экземпляров (что в 10 раз превышало тираж большевистской «Новой жизни». «Но техника, — вспоминал Троцкий, — не могла поспевать за ростом газеты. Из этого противоречия нас вывел в конце концов только правительственный разгром».
Лишившись «Русской газеты», Парвус и Троцкий в блоке с меньшевиками (левым крылом фракции) организовали газету «Начало», которая так же легко затмила «сероватую» газету большевиков.
По словам Г. Л. Соболева, 1905 год стал «звёздным часом» Парвуса. Он писал статьи и прокламации, был одним из тех, кто определял стратегию и тактику Петербургского совета и составлял проекты его резолюций, выступал с пламенными речами в Совете и на заводах, был популярен и влиятелен. При этом находил время не только для политики.
Троцкий вспоминал, что Парвусу так понравилась новая сатирическая пьеса, что он сразу закупил 50 билетов для друзей на следующее представление. Нужно пояснить, что он получил накануне гонорар за свои книги. При аресте Парвуса у него в кармане нашли 50 театральных билетов. Жандармы долго бились над этой революционной загадкой. Они не знали, что Парвус всё делает с размахом.
Именно Парвус был автором знаменитого «Финансового манифеста», исчерпавшего терпение правительства. В документе, принятом Петербургским советом 2 декабря, речь шла о коррупции в правительстве России, о его финансовой несостоятельности и подложных балансах. «Страх перед народным контролем, который раскроет перед всем миром финансовую несостоятельность правительства, заставляет его затягивать созыв народного представительства…». Указывая на непредставительный характер правительства («самодержавие никогда не пользовалось доверием народа и не имело от него полномочий»), Совет заявлял, что русский народ не будет оплачивать долги «по всем тем займам, которые царское правительство заключило, когда явно и открыто вело войну со всем народом». После Октябрьской революции 1917 года советское правительство напомнит об этом давнем предупреждении зарубежным кредиторам Николая II.
Парвус, Лев Троцкий, Лев Дейч.
После ареста 3 декабря 1905 года Троцкого и других членов Исполнительного комитета сам автор скандального документа ещё несколько месяцев оставался на свободе и некоторое время возглавлял ушедший в подполье Совет. К 10 декабря был избран новый состав Совета, и Парвус стал его председателем. Но, как пишет Г. Л. Соболев, в конечном счете он потерпел поражение: «… Его авторитет в Петербургском Совете в решающие дни революционной борьбы резко упал, и ему даже пришлось выйти из его состава в знак протеста против трусливо принятого Петербургским Советом решения о прекращении забастовки». В результате этого решения Декабрьское вооружённое восстание в Москве, не получив поддержки в других промышленных центрах, в том числе в столице, было подавлено.
В 1906 году Парвус был арестован и провёл несколько месяцев в Петропавловской крепости, имея возможность шить себе на заказ костюмы и шёлковые галстуки. Его приезжали навестить К. Каутский и Р. Люксембург.
Осенью 1906 года вместе с другими членами Исполкома он предстал на открытом судебном процессе, получившем большой общественный резонанс. В отличие от Троцкого, приговорённого к пожизненному поселению в Сибири с лишением всех гражданских прав, Парвус получил лишь 3 года ссылки в Туруханский край, но, как и его ученик, по пути в ссылку бежал, вернувшись сначала в Петербург, а затем в Германию, где его ожидал большой скандал.
О том, насколько известен был в это время Парвус, свидетельствует статья о нём, помещённая в апреле 1906 года в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, но тем не менее революция не сделала его ни героем (как Троцкого), ни влиятельной фигурой в российской социал-демократии. «Несмотря на инициативность и изобретательность его мысли, — писал ученик о своём учителе, — он совершенно не обнаружил качества вождя».
«Дело Парвуса». Ещё с 1902 года Парвус был литературным агентом М. Горького; его стараниями пьеса «На дне» была поставлена в Германии, где имела исключительный успех, обошла все театры и в одном только Берлине выдержала 500 представлений. Часть суммы, полученной от этих постановок, составила агентский гонорар самого Парвуса, другую он должен был передать Горькому, третью — в партийную кассу РСДРП (в то время партия была формально единой); но, как утверждал Горький, кроме Парвуса, никто своих денег не получил. «Трудно сказать, — пишут по этому поводу З. Земан и В. Шарлау, — что было правдой, а что вымыслом в этой истории с Горьким…». Во всяком случае, по жалобе Горького дело Парвуса в начале 1908 года рассматривала партийная комиссия в составе А. Бебеля, К. Каутского и К. Цеткин. Парвус был морально осуждён и исключён из обеих партий. Сумма, присвоенная Парвусом, составила 180 тысяч золотых марок.
Скандал заставил его покинуть Германию и найти себе прибежище сначала в Вене (где, по свидетельству Н. Иоффе, он некоторое время принимал участие в издании венской «Правды», а затем в Константинополе, где в 1908 году победила так называемая Младотурецкая революция. Хотя, по мнению Радека, и помимо скандала, в Германии Парвусу уже нечего было делать: «Этот страстный тип эпохи Ренессанса не мог вместиться в рамках спокойной германской социал-демократии, в которой после падения волны русской революции революционные тенденции пошли на убыль. Ему нужно было или крупное дело, или… новые ощущения».
Парвус, «младотурки» и первый миллион. В годы реакции, разочаровавшись в русской революции, Парвус увлёкся революционными событиями на Балканах. Ещё до отъезда из Германии он издал одну из лучших своих работ — «Колониальная политика и крушение капиталистического строя», первое глубокое исследование империализма, оказавшее значительное влияние на теоретиков II Интернационала, включая Ленина. «Изучение империализма, — писал Радек, — привело его к убеждению, что новый крупный толчок для рабочего движения придёт с Востока. Ещё в Германии он дал блестящий очерк движущих сил китайской революции. Из Константинополя он начал писать замечательные характеристики турецкого освободительного движения».
Об этом периоде жизни Парвуса его биографам доподлинно известно крайне мало, большая часть информации относится к разряду слухов, домыслов, предположений. Известно, что, поселившись в 1910 году в Константинополе, он установил контакты с различными социалистическими группами, писал статьи для правительственного журнала «Молодая Турция» и стал экономическим советником правительства младотурок, — но каким образом, достоверно не знает никто. Сторонники «масонской» версии русской революции считают, что с правительством Парвуса свёл один из его лидеров, Мехмет Таллат, великий мастер масонской ложи «Великий Восток Турции».
Иначе думает Г. Л. Соболев: «Парвус гордился заключённой сделкой с Россией по доставке зерна, которая, по его утверждению, спасла режим младотурок от катастрофы. Возможно, поэтому он стал не только миллионером, но и советником правительства „младотурок“…». Но, если верить Радеку, Парвус мог обратить на себя внимание правительства своими статьями как «глубокий знаток финансовых вопросов». «Он сблизился с турецкими кругами и начал печатать в правительственном органе „Молодая Турция“ прекрасные боевые статьи против всех проделок финансового капитала в Турции».
Также доподлинно известно, что именно здесь, в Турции, осуществилась давняя мечта Парвуса: он наконец разбогател. Но история его обогащения представляет собою в основном область догадок. «…Его статьи, — пишет Радек, — обратили на него внимание финансовых кругов. Он вошёл во всякие сношения с русскими и армянскими дельцами в Константинополе, которым служил советом, зарабатывая на этом хорошие деньги. Имея всегда тягу к широкой жизни, он начал теперь жить, разбрасывая деньги направо и налево». С дорогостоящих советов бизнес Парвуса только начинался и в дальнейшем, по имеющимся сведениям, он стал официальным представителем ряда немецких компаний, в том числе концерна Круппа, и первые миллионы заработал на поставках в Турцию продовольствия и оружия во время Балканских войн 1912—1913 годов.
Некоторые историки утверждают, что уже в Турции, в 1911 году, Парвус стал германским агентом. Однако имперский посол в Константинополе Ганс фон Вангенгейм в своей телеграмме от 9 января 1915 года представлял Парвуса иначе: «Известный русский социалист и публицист д-р Гельфанд, один из лидеров последней русской революции, который эмигрировал из России и которого несколько раз высылали из Германии, последнее время много пишет здесь, главным образом, по вопросам турецкой экономики. С начала войны Парвус занимает явно прогерманскую позицию».
Германские деньги для революции в России и основная статья финансирования большевиков Германией. На встрече с немецким послом в Константинополе Гансом фон Вангенгеймом Парвус заверил его в своей «совершенно пронемецкой позиции» и сообщил, что помогает украинским националистам и поддерживает газету Батсариаса в Бухаресте. Он попросил денег у имперского правительства на организацию революции в России, убеждая посла, что русские революционеры смогут достичь своих целей только при полном уничтожении царизма и разделе России на малые государства. «Россия будет опасна для Германии даже после войны, если русская империя не будет разделена на ряд отдельных частей», — доносил посол слова Парвуса.
Далее, предлагая принять Парвуса в Берлине, посол сообщал, что отдельные фракции разобщены, между ними существует несогласованность. Меньшевики ещё не объединились с большевиками, которые, между тем, уже приступили к действиям. Парвус видит свою задачу в объединении сил и организации широкого революционного подъёма. Для этого необходимо прежде всего созвать съезд руководителей движения — возможно, в Женеве. Он готов предпринять первые шаги в этом направлении, но ему понадобятся немалые деньги.
В это время Германия уже начала искать возможности заключения сепаратного мира с Россией, однако российский император Николай II на это не пошёл. Поэтому в предложении Парвуса-Гельфанда немцы увидели альтернативную возможность прекратить войну на два фронта, развалив одного из противников.
Расписка Парвуса в получении 1 млн рублей: «Получил 29 декабря 1915 один миллион рублей в банкнотах на потребности революционного движения в России от посланника Германии в Копенгагене. Др. А. Гельфанд.»
В марте 1915 года заявитель направил немецкому правительству подробный план организации революции в России — документ, известный под названием «Меморандум д-ра Гельфанда». Опираясь на опыт революции 1905—1907 годов, он на 20 страницах расписал, как организовать кампанию в прессе, как поднять на борьбу с царизмом армию, флот и национальные окраины. Ключевую роль в своём плане Парвус отводил большевикам, которые будто бы «уже начали действовать», но успех считал невозможным без объединения усилий всех социал-демократов (включая многочисленные национальные организации); пренебрегая тем, что значительная часть меньшевиков занимала «патриотическую» позицию и считала недопустимыми антиправительственные выступления во время войны, Парвус писал, что «умеренная группа всегда находилась под большим влиянием немецких социал-демократов, и личный авторитет некоторых немецких и австрийских социал-демократических вождей и сейчас может оказать на них сильное воздействие».
6 марта по предложению А. Циммермана с Гельфанда-Парвуса были сняты все ограничения на передвижение по Германии, он был обеспечен паспортами для поездок в нейтральные страны. На следующий день Циммерман написал в Министерство финансов Германии запрос на выделение 2 млн марок для ведения революционной пропаганды в России. 11 марта средства были выделены.
Доверенными агентами Гельфанда-Парвуса были швейцарский социал-демократ К. Моор, румыно-болгарский социалист Х. Раковский, большевики Я. Ганецкий и К. Радек, эсеры Е. Цивин и Н. Рубакин, эстонский социалист, агент германской разведки А. Кескюла и другие.
Министр финансов Германии Гельферих 26 декабря 1915 года писал: «По-моему, он слишком нафантазировал в своих планах, особенно в так называемом финансовом плане, в котором мы вряд ли сможем участвовать». Однако 29 декабря 1915 года Гельфанду-Парвусу был выделен один миллион рублей. З. Земан и В. Шарлау считают, что немецкая сторона вовсе не горела желанием поиграть с огнём и поддержка русских революционеров изначально рассматривалась как способ давления на Николая II с целью заключения сепаратного мира, не более того.
Реализация планов революции. Как утверждают З. Земан и В. Шарлау, при возвращении в Германию в 1915 году Парвус был прохладно встречен всеми фракциями германской социал-демократии. При этом одни, как Г. Гаазе, считали его русским агентом, другие, как Э. Давид, — агентом турецким; а для пацифистов он был спекулянтом, бесстыдно наживающимся на войне.
Деньги для Троцкого. Ещё в феврале 1915 года пацифистская газета «Наше слово», издававшаяся в Париже Мартовым и Троцким, опубликовала статью Троцкого «Некролог живому другу»: «На миг отвернувшись от фигуры, которая появляется на Балканах под столь заслуженным псевдонимом, автор сих строк считает долгом личной чести отдать должное человеку, которому он обязан своими идеями и умственным развитием больше, чем любому другому представителю старшего поколения европейских социал-демократов…». Но — «Парвуса больше нет. Теперь политический Фальстаф бродит по Балканам и порочит своего же покойного двойника». В другом номере газета призвала российских социалистов порвать какие бы то ни было политические связи с Парвусом, в частности воздержаться от работы в научном институте, основанном им в Копенгагене. Уязвлённый «некрологом», Парвус написал открытое письмо редактору, в котором пытался объяснить свою позицию, но Троцкий письмо не опубликовал.
Парадоксально, что деньги на издание «Нашего слова» её официальный руководитель Х. Раковский получал от Парвуса.
Деньги для Ленина. Парвус, обосновавшийся в мае 1915 года в одной из самых дорогих гостиниц Цюриха, дважды встречался с Лениным: сначала на ужине в ресторане, на который Ленин пришел в сопровождении жены Н. Крупской и И. Арманд, а затем на квартире Ленина и Крупской, но никаких исторических документов подтверждающих это не обнаружено. Ленин публично отказался от сотрудничества. В июле 1917 проводилось расследование, которое велось против Ленина и его соратников по обвинению в государственной измене. Убедительных доказательств шпионской деятельности Ленина и получения им денег, однако, так и не было предъявлено.
В 1915 году Ленин был занят подготовкой к «съезду», который войдёт в историю как Международная социалистическая конференция в Циммервальде, и сам Парвус по поводу этой встречи впоследствии писал: «Я изложил ему мои взгляды на последствия войны для социал-демократии и обратил внимание на то, что, пока продолжается война, в Германии не сможет произойти революция, что сейчас революция возможна только в России, где она может разразиться в результате поражения от Германии. Однако он мечтал об издании социалистического журнала, с помощью которого, как он полагал, он сможет немедленно направить европейский пролетариат из окопов в революцию».
Историк-эмигрант Г. М. Катков констатирует, что «сговора не произошло», о том же свидетельствует Карл Радек: «Вернувшись из Константинополя в 1915 году, Парвус пытался завязать сношения с Лениным и Розой Люксембург. Получив от них обоих и от Троцкого ответ, что он предатель и что революционер с ним не может иметь никаких политических дел, Парвус покатился безудержно по наклонной плоскости».
Подтверждают это З. Земан и В. Шарлау. Поскольку «пораженчество» большевиков не имело ничего общего с желанием победы Германии (лозунг «превращения империалистической войны в войну гражданскую» был адресован социал-демократам всех воюющих стран), Ленин весьма резко отзывался о содержании журнала «Колокол» (нем. Die Glocke), который Парвус с сентября 1915 года издавал в Германии. Так, в ноябре 1915 г. в статье «У последней черты» Ленин писал:
«В шести номерах его журнала нет ни единой честной мысли, ни одного серьёзного довода, ни одной искренней статьи. Сплошная клоака немецкого шовинизма, прикрытая разухабисто намалёванной вывеской: во имя будто бы интересов русской революции! Вполне естественно, что эту клоаку похваливают оппортунисты: Кольб и Хемницкий, которые издавали «Народный голос». Господин Парвус имеет настолько медный лоб, что публично объявляет о своей «миссии» «служить идейным звеном между вооружённым немецким и революционным русским пролетариатом».
Договориться с русскими социал-демократами за рубежом Парвусу не удалось и вместо объединительного съезда руководителей РСДРП состоялась Циммервальдская конференция, не имевшая ничего общего ни с планами Парвуса, ни с интересами его покровителей. «Теперь, — пишут З. Земан и В. Шарлау, — ему предстояло сделать выбор: он мог информировать МИД о своей неудаче в Швейцарии и ограничиться в этом случае, по договорённости с немецкими дипломатами, социалистической пропагандой в Западной Европе или попытаться создать свою организацию, достаточно сильную, чтобы она могла действовать в России».
Но в России война загнала противников «мировой бойни» либо в труднодоступные районы Сибири, либо в глубокое подполье; никаких собственных связей с российским подпольем Парвус не имел, как политический деятель был в России давно забыт. Когда назначенная им на январь 1916 года революция не состоялась (произошли лишь массовые стачки рабочих в Петрограде) и пришлось давать объяснения, Парвус ссылался на неких своих агентов в России, посчитавших будто бы необходимым отложить восстание на неопределённое время. Однако имена этих мифических агентов неизвестны исторической науке и по сей день.
Тем не менее Парвус создал идеологическое и финансовое обеспечение «Союза освобождения Украины», от имени которого направил приветственные телеграммы германскому и австрийскому императорам по случаю взятия Варшавы и Холма.
Бизнес на войне. Переместившись в Копенгаген, Парвус основал Институт по изучению причин и последствий мировой войны.
Быть может, именно с целью создания собственной организации и установления связей с российским подпольем он приглашал к сотрудничеству многих российских социал-демократов, именно из числа противников войны (согласились немногие); однако никакая самостоятельная организация на базе института не возникла, а предполагаемая конспиративная деятельность этого учреждения, по словам З. Земана и В. Шарлау, не имеет документального подтверждения: «институт занимался тем, чем и должен был заниматься, — исследовательской работой». Созданием «рабочих мест» для очень небольшого числа нуждающихся русских эмигрантов, по-видимому, исчерпывается вклад института в русскую революцию.
Более полезной оказалась импортно-экспортная компания, созданная Парвусом в Копенгагене в 1915 году — «Американо-Скандинавско-Русское акционерное общество». Компания поставляла в Россию различные товары отчасти легально, отчасти контрабандой. Сеть торговых агентов Парвуса постоянно курсирует между Россией и скандинавскими странами. В работу вовлечены Скларц, Клингсланд, Ганецкий и его двоюродная сестра Евгения Суменсон, М.Козловский.
Когда летом 1917 года ЦК РСДРП(б) разбирал персональное дело польских революционеров Я. Ганецкого и М. Ю. Козловского, обвинённых в спекуляции и контрабанде, Ганецкий в своих показаниях по поводу этой компании сообщал: «Будучи в тяжёлом материальном положении, узнав, что Парвус в Копенгагене делает дела, я обратился к нему и предложил свои услуги. Парвус сначала предложил мне деньги для моего личного оборудования в коммерции. Но, не имея опыта, я не хотел лично вести дела с чужими деньгами. Немного спустя было организовано акционерное общество, и я был управляющим».
Американский историк С. Ляндерс, изучив перехваченную российской контрразведкой переписку Ганецкого с его финансовыми агентами в Петрограде, пришёл к неутешительному выводу: «Товары направлялись в Петроград, а вырученные за них деньги — в Стокгольм, но никогда эти средства не шли в противоположном направлении». Но для эмигрантов, если верить Радеку, фирма всё же оказалась полезной; в июне 1917 года, защищая Ганецкого, Радек писал из Стокгольма Ленину: «… Ганецкий занимался вообще торговлей не для личной наживы, а для того, чтобы помогать материально партии. Последние два года Ганецкий не одну тысячу дал нашей организации, несмотря на то, что все рассказы о его богатстве пустая сплетня…».
В 1917 году, после Февральской революции Парвус принял деятельное участие в переброске через Германию в Петроград в специальном поезде находившихся в Швейцарии российских революционеров, которым страны Антанты отказывали в визе. Операция была проведена Я.Ганецким при помощи Комитета по возвращению русских эмигрантов на родину. Когда Парвус попытался в Стокгольме встретиться с Лениным, тот категорически отказался от общения и даже потребовал, чтобы его отказ был официально запротоколирован. Тем не менее Ленин командировал в созданное Парвусом в Стокгольме «Заграничное бюро большевистской партии» Радека, дополнительно к уже работавшим там Ганецкому и Воровскому.
Будучи к тому времени уже германским подданным, вернуться в Россию Парвус не мог, но много времени проводил в Стокгольме, пытаясь оттуда, в первую очередь через Заграничное бюро ЦК РСДРП, принять участие в русской революции. Когда в июле 1917 года большевиков обвинили в связях с германским генштабом и главным доводом оказалась созданная им экспортно-импортная компания, Парвус в своём берлинском издательстве выпустил брошюру под названием «Мой ответ Керенскому и компании»:
Я всегда, — писал Парвус, — всеми имеющимися в моём распоряжении средствами поддерживал и буду поддерживать российское социалистическое движение. Скажите вы, безумцы, почему вас беспокоит, давал ли я деньги Ленину? Ни Ленин, ни другие большевики, чьи имена вы называете, никогда не просили и не получали от меня никаких денег ни в виде займа, ни в виде подарка.
Однако ему не поверили. Деятельность Парвуса всё больше разочаровывала германскую сторону. В декабре 1917 года советник миссии в Стокгольме Курт Рицлер направил в МИД секретный меморандум об участии Парвуса «в развитии событий».
Насколько сильно его влияние на русских социалистов — не ясно. Он сам поначалу страстно ждал сообщений на этот предмет, а теперь он полагает, что Троцкий активно и открыто выступает против него, Ленин занимает нейтральную позицию, а деятели более мелкого масштаба — на его стороне.
Его предположение относительно Троцкого абсолютно верно, но не исключено, что и Ленин тоже против него и что он переоценивает своё влияние на других, точно так же как он переоценил доверие Воровского и Радека к нему. Он говорит, что эти двое ничего не предпринимают, не сообщив ему. Но я абсолютно точно выяснил, что он ошибается. Воровский относится к нему с величайшим подозрением и говорит, что верить Парвусу нельзя. Сейчас доктор Гельфанд работает над укреплением своей позиции в России с помощью «унтер-офицеров», вопреки Ленину и Троцкому и даже, при необходимости, против них. В этих обстоятельствах, всячески стараясь сохранить с ним доверительные отношения, я был вынужден отстранить его от всех вопросов, касающихся способов переговоров.
Ещё раньше, в ноябре, получив от нового российского правительства официальное предложение о перемирии и начале мирных переговоров, МИД намеревался подключить к переговорам и Парвуса как представителя германской социал-демократии, и откомандировать его для этой цели в Петроград. Но от этого пришлось отказаться, поскольку Вухерпфенниг из Стокгольма 22 (9) ноября докладывал:
Здешняя русская колония раньше времени узнала о делах Парвуса и отнеслась к ним неодобрительно. Даже круги, близкие к большевикам, возражают против того, что ему поручена столь деликатная миссия, говоря, что немецкие социал-демократы дадут противникам большевиков мощное оружие, «выбрав» такого человека, как он, в качестве курьера, тогда как другая сторона говорит, что вряд ли большевики оказались бы у власти без денежной поддержки Парвуса. Многие считают, что появление Парвуса в Петрограде поставит под угрозу ожидаемое там формирование демократической коалиции.
После Октябрьской социалистической революции Парвус, по свидетельству Ганецкого, ждал, что Ленин всё-таки пригласит его руководить российскими финансами, но этого не произошло. К. Радек, проведший 1917 год в Стокгольме, рассказывал: «Когда пришли известия об Октябрьской революции, он приехал от имени Центрального Комитета германской социал-демократии в Стокгольм и обратился к заграничному представительству большевиков, предлагая от имени пославших его, в случае отказа германского правительства заключить мир, организовать всеобщую забастовку. В личном разговоре он просил, чтобы после заключения мира ему было разрешено Советским правительством приехать в Петроград; он готов предстать перед судом русских рабочих и принять приговор из их рук, он убеждён, что они поймут, что он в своей политике не руководствовался никакими корыстными интересами, и позволят ему ещё стать в ряды русского рабочего класса, чтобы работать для русской революции». Ленин, однако, считал Парвуса слишком скомпрометированным.
Не получив разрешения вернуться в Россию, Парвус, по свидетельству Троцкого, какое-то время ещё пытался издалека участвовать в русской революции. «После Октября Парвус сделал было попытку сблизиться с нами. – писал Троцкий. - Он даже стал издавать для этой цели, где-то в Скандинавии, газетку на русском языке, кажется, под заглавием «Извне»… Помню, как весело мы смеялись по поводу неуклюжей попытки бывшего марксиста взять русскую революцию под свою высокую руку. «Надо поручить „Правде“ его отхлестать…» — такими примерно словами откликнулся Ленин на парвусовскую попытку.»
Дочь Адольфа Иоффе — старого друга и ученика Парвуса — вспоминала, что «в 1918 году в Берлине, где отец был в качестве советского посла, Парвус пытался с ним встретиться. Однако посол встретиться с ним не пожелал. В это время Парвус был богатым человеком, преуспевающим коммерсантом, и, как говорили, с далеко не безупречной репутацией».
В ответ на обвинения в политических провокациях ради личного обогащения, запрет на въезд в Россию и слова Ленина «революцию нельзя делать грязными руками», Парвус написал книгу «В борьбе за правду» (1918 год, Берлин).
Приобретя многомиллионное состояние, Парвус в 1918 году отошёл от политики (при этом, правда, в 1921 году уволил из финансировавшейся им газеты «Die Glocke» Макса Беера, за попытку последнего повернуть газету влево). «Он расходовал, — пишет Радек, — значительные деньги на ряд социал-демократических издательств, но сам в них участия не принимал: политически он совершенно опустился. Он сказал несколько лет тому назад: „Я Мидас наоборот, н в золото превращается всё, к чему прикасаюсь, а золото, к которому я прикасаюсь, делается навозом“».
Парвус умер в Берлине в декабре 1924 года от инсульта. После его смерти не осталось никаких его бумаг и исчезло всё его состояние.
Фактически большевики, снабженные немецкими и американскими деньгами, да ещё деньгами русских богатеев желающих изменить судьбу России, стали вести свою разрушительную деятельность против монархической России.
Плеханов же считал, что насаждение социализма в России при отсутствии развитого капитализма, демократических традиций, гражданского общества и политической культуры в условиях хозяйственной разрухи и войны методом насильственных действий и жестокой диктатуры не может не привести ни к чему иному, как «к деспотическому режиму и морю крови». Вначале Плеханов поддерживал энергичного Ленина, но после 1903 года и окончательного размежевания «социал-демократов» на большевиков (которых было меньшинство) и меньшевиков (которых среди социал-демократов реально было большинство) он стал на позиции меньшевиков, позже разочаровался и в них, оставшись «независимым».
После февраля 1917 года на короткое время Плеханов возвратился в Россию. Он не принял политику большевистской партии Ленина, единственной в мире партии, политика которой направлена на поражение своей собственной страны. Он не понял и не принял «превращение империалистической войны в гражданскую» в расчете на мировую коммунистическую революцию. Он понимал, что, пользуясь войной и разрухой группа Ленина может захватить огромные сырьевые и людские ресурсы России и попытаться направить их на дело мировой революции. Плеханов предвидел грабёж народа России и страшные последствия такого развития событий и если захват власти происходит от имени класса, то это несчастье для трудящихся. Октябрьский большевистский переворот Плеханов считал преступлением.
Он был убеждён, что для рабочего класса объединяющего сельский и промышленный пролетариат не может быть большего несчастья, чем захват власти для новой буржуазии! Когда цели социализма ещё полностью не определились и возможным будет только государственный капитализм, когда само государство станет совокупным капиталистом и в лице буржуазно привилегированного чиновничества становится эксплуататором рабочего класса! Когда сами цели социализма остаются размытыми и не всем ясен сам механизм осуществления гуманизма, равноправия и социальной справедливости в новом обществе.
Умер Плеханов в 1918 году близ Петрограда, в бедности и в совершенном забвении, оставленный своими увлёкшимися захватом власти и гражданской войной учениками.