Не занимаясь научным исследованием, а лишь пытаясь ответить на вопрос "на что похоже?", попробуем получить удовольствие от поиска и нахождения неожиданных параллелей и от радости узнавания.
Картина “Ложный стыд” (ил.1) была создана Павлом Федотовым в 1849-1850 гг. Другие, не авторские, названия: “Не в пору гость”, “Завтрак аристократа”. Название "Завтрак аристократа" закрепилось, и для удобства читателя мы продолжим эту традицию.
О живописных источниках "Завтрака" написано крайне мало, в частности - многократно повторяемое замечание о т.н. "брюлловской" палитре, которая, на мой взгляд, обязана скорее модному стилю бидермайер, чье влияние на Федотова трудно отрицать. Добавим от себя другие примеры и возможные аллюзии. Есть в "Завтраке" нечто пародийное теме Благовещения: внезапное появление ангела за спиной сидящей за столом и читающей книгу Марии. Общепринятые цвета ее одеяния почти совпадают с палитрой одежды Аристократа. Отсылка эта напоминает нам о картине, вряд ли знакомой Федотову, но на которую тоже можно усмотреть пародию: "Видение св. Августина" Витторе Карпаччо. За столом, окруженный коллекционными предметами (вазами, статуэтками и пр.) и "напоказ" раскрытыми книгами, Августин писал письмо. Мы застаем его в миг, когда, пораженный внезапным явлением Иеронима, он прерывает работу. Гость не показан, но его видит белая собачка. Еще пример: Федотов мог позаимствовать редкий в живописи плоский ломоть ржаного хлеба из “Завтрака молодого человека” Питера Корнелиса ван Слингеланда в Эрмитаже, заменив белую скатерку белым листом бумаги. В этой связи интересна картина (видеть которую Федотов не мог) фламандской художницы Михаэлины Вотье "Вкус". Мальчик, судя по одежде, не из бедной семьи, откусывает ломоть хлеба. Внезапно он замирает, замечая, что кто-то, кого мы не видим, смотрит на него. Этот "моментальный снимок" предвосхитил похожую ситуацию за двести лет до "Завтрака". Заканчивая разговор о еде, упомянем лежащую на стуле рекламу модных в ту пору устриц, чьи изображения были чрезвычайно популярны в голландской живописи и, как правило, имели эротический подтекст, на протяжении сотен лет считаясь натуральным афродизиаком. Поэтому так иронично упоминание воображаемых устриц в контексте явно одинокой жизни Аристократа.
В 1-й четверти XIX в. были популярны карикатуры на денди, “аристократов”, пускающих пыль в глаза и залезающих в долги, чтобы, фанатично следуя моде, придать своему внешнему виду респектабельность. Объектом насмешек, как всегда, становилась вполне невинная экстравагантность. Карикатуры на денди изображали людей небогатых, даже бедных или промотавшихся, хотя не все денди были таковыми. Как сказал по другому поводу в “Отчаяние” Владимир Набоков, многие из них ехали зайцами в первом классе. На изображениях денди мы находим и собачку, и бюстик на стене, и разбросанные на полу, столе и стульях афишки “Утренние развлечения”, “Веселый бал”, “Галерея мод для бомонда”, книгу “Искусство любви” Овидия или ноты “Кадриль”. Такие же фальшь и беспочвенная претенциозность характерны для всей обстановки "Завтрака", так что наш герой представляется аллюзией на вымирающий к тому времени типаж денди. С другой стороны, в отличие от Аристократа, интерьер денди оказывался, как правило, очень скромным, без художественных излишеств, поэтому "Завтрак" скорее напоминает пародию на популярный в XVIII в. кабинетный портрет мужчины с собакой, где роскошь заменена ее подобием, а непременные атрибуты деловой учености (книги, географическая карта, свитки, глобус и т.д.) - рекламками и безделушками. Аналогичные портреты ученых XVII в. и деловых людей XIX в., в которых практически отсутствуют художественные излишества, также могут служить антитезой Аристократа или основой для пародии.
Рассмотрим работы, которые могли послужить Федотову источником композиционного вдохновения.
1. Из серии “День холостяка” Оноре Домье (ил.2)
На "сильные стилистические и тематические параллели" этой работы и "Завтрака" указано в [1]: обедневший человек завтракает в халате, сидя с левой стороны стола под прямым углом к полотну, спиной ко входной двери; он повёрнут в сторону зрителя. Картина на стене напоминает об ушедших хороших временах. Кошка и собака - единственная компания. Детальный натюрморт на столе подчеркивает пафос ситуации.
Сходство, несомненно, есть, хотя аргумент с картиной на стене не убедителен, да и атмосфера у Домье в корне отлична: это зарисовка спокойной, буднично-размеренной жизни, подчеркнутая позой героя, плотно сидящего на стуле и выражением его лица, глядящего прямо на зрителя. Вся обстановка, предметы и существа, населяющие картину, находятся в гармонии друг с другом. У Федотова, напротив, всё до анекдотичности шатко: герой, захваченный врасплох, одновременно привстает и прикрывает хлеб книгой, собака лает на неожиданного гостя, все предметы, претендуя на роскошь, находятся в противоречии с жалким завтраком и соломенной пародией на изящную вазу. Не отрицая некоторого возможного влияния работы Домье, мне кажется более сильной связь с другими источниками.
2. “Рекомендательно письмо” Дэвида Уилки (ил.4)
С творчеством Уилки Федотов был знаком [2]. В 1820-40-х появились оттиски “Письма”, которые, вполне возможно, видел Федотов в виде отдельных листов или иллюстраций в альманахах.
По прибытии в Лондон из родного Эдинбурга никому не известный провинциальный художник Дэвид Уилки привез рекомендательные письма, которые, по его словам, имели меньше веса, чем он мог ожидать [3]. К 1813 г. Уилки достиг признания и финансовой стабильности. Очевидно, отмечая свои достижения, он в том же году начал “Письмо”, ставшее одной из его самых популярных работ отчасти благодаря универсальности изображаемого [3]. Не хотел ли Федотов, начав “Завтрак" сразу после своего триумфа и всеобщего признания, распрощаться с нищенским существованием также изящно и иронично, как Уилки, выведя самого себя в Аристократе?
В “Письме” восточная напольная ваза и кресло в стиле ампир - единственные предметы, не соответствующие деловой, без излишеств обстановке с простым секретером, бюстом на стене, скромным подсвечником и двумя неоклассическими вазочками на книжном шкафу, наверняка незаметными для посетителей. Обыкновенные халат и шапочка подчеркивают будничность ситуации. Между тем само обращение к хозяину с рекомендательным письмом, равно как и висящая на стене шпага, свидетельствует о достаточно высоком его положении. Присутствующие не смотрят друг на друга, но их связывает собака, действующая в соответствии с мыслями хозяина, восстанавливая связи, снимая напряжение и дискомфорт.
Сравнивая композицию, атмосферу, детали, кажется, что “Завтрака” - это вывернутое наизнанку “Письмо”, включая собаку, обычно напоминающую хозяина (будучи крупной и/или охотничьей) или хозяйку (комнатная и декоративная). Стриженный пудель усиливает комичность, иронизируя над его не вполне мужественным образом и, представленный в таком виде, наш герой вызывает вполне оправданную аллюзию на "Свежего кавалера".
3. “Кухарка бреется” И.В. Ческого по рисунку А.П. Брюллова (ил.3)
Эта иллюстрация к “Домику в Коломне” Пушкина, впервые напечатанная в [5], в наибольшей степени связана с “Завтраком” темой, компоновкой и деталями: внезапное появления гостя с последующим разоблачением, разворот комнаты, приоткрытая дверь за спиной, расположение стола и стула, картина на стене слева от двери, поза приподнимающегося и захваченного врасплох героя, поворот головы, рука, скрывающая свидетельство обличения, расположение ног. Даже шаровары Аристократа кажутся перекроенными из широкой юбки Кухарки. Любопытно и повторение соединяющих двух персонажей метаморфоз белого чепца Кухарки сначала в белый платок Невесты из “Сватовства майора”, а после в белого пуделя Аристократа. Трудно не согласиться со следующей оценкой гравюры: "В иллюстрации Брюллова изображенная Пушкиным сцена - бреющаяся "кухарка" застигнута врасплох вернувшейся хозяйкой - выглядит несколько более тяжеловесной, излишне "построенной" [4]. “Завтрак” унаследовал "искусственность" этой сцены.
Вообще, новый тип портрета - в полный рост малого формата в окружении атрибутов повседневной личной или профессиональной жизни (тем самым соединяя области портретной живописи и бытовых жанровых сцен) - впервые в Северной Европе создал голландец Томас де Кейзер в 1-й четверти XVII в. [6]. В связи с "Завтраком" нам особенно интересен портрет художника Давида Байлли, который Федотов, без сомнения, видеть не мог. Поза за столом в пол оборота к зрителю, тщательно выписанные широкие складки одежды, открытый альбом с портретом "напоказ", бумаги, статуэтка, приоткрытая дверь за спиной - все это вместе, будучи композиционным прототипом, исключая перчатки, оброненные на пол (необычайная редкость в живописи и оттого наделяющая картину иронией), чуть позже превратившиеся в манжеты Кавалера ван де Венне, пришло двести лет спустя и в Россию, на этот раз в виде анекдота, сначала схематически - у Александра Брюллова, а затем и в деталях - у Павла Федотова.
Библиография
1. Rosalind P. Gray - Russian Genre Painting in the Nineteenth Century, 2000
2. Лещинский Я.Д. - Павел Андреевич Федотов. Художник и поэт, 1946
3. Arthur S. Marks - David Wilkie's “Letter of Introduction”, 1968
4. Стернин Г.Ю. - Печатная графика, История русского искусства, т.8, кн.2, Русское искусство второй трети XIX века, 1964
5. Новоселье, альманах, СПб, 1833 г. и переизд. 1845-46 гг.
6. Ann Jensen Adams - The Paintings of Thomas de Keyser (1596/7–1667): A Study of Portraiture in Seventeenth-Century Amsterdam, 1985
Toronto, 2022-23