Глава 1.
Слезы и пот, смешавшись в единый поток, стекали по лицу.
Невероятные страдания порождали стон, переходящий в крик, эмоции не поддавались контролю. Осталось лишь одно единственное желание - чтобы это все поскорее закончилось.
Внезапно все прекратилось, организм был готов отключиться, но вдруг она увидела строгие и понимающие глаза старой акушерки, они смотрели в самую душу, казалось, видели больше, чем все остальные. Мягким низким голосом она спросила:
- Первые роды?
Отвечать не было сил, и роженица утвердительно кивнула. Акушерка и так знала, что это первые роды, но своим вопросом хотела точнее понять состояние молодой женщины. Не прекращая смотреть строго в глаза, проводила инструктаж:
- Головка уже видна, давай, последний рывок, он самый тяжелый, тужься что есть сил!
Отработанным за многие годы движением она одной рукой взяла ногу у основания бедра, другой - плечо и плавно потянула их друг к другу с ожесточенным криком:
- Тужься, мать твою!!!
Тело освободилось от бремени, казалось, что вместе с плодом вышли все внутренности, осталась пустота. Боль прекратилась, хотелось пить и спать.
Она приподняла голову и глядя на суетившихся вокруг новорожденного врачей, тихо простонала:
- Кто?
Но ее будто никто не слышал, все были заняты ребенком. Сон как рукой сняло: «Почему они не говорят пол ребенка, что там происходит?» Минуты казались бесконечными, она постаралась приподняться, чтобы увидеть скрытое от ее глаз и еще раз неуверенно спросила:
- Мальчик?
Но ответа опять не последовало, паника овладела матерью только что родившегося малыша.
- Почему ребенок не кричит, что происходит? - почти закричала она, с трудом сдерживая подступающие слезы.
- Мамочка, не переживайте, у вас родилась прекрасная девочка, да еще в рубашке, счастливой будет, - медсестра мило засмеялась.
- Как девочка? Мы ждали мальчика…- пролепетала слабым голосом мамочка. Комок слез и обиды подступил к горлу, она была готова разрыдаться.
- Ну что так расстраиваться, следующим будет мальчик, а эта, посмотри какая красотка: с волосиками, черненькая, - медсестра подняла девочку над головой, чтобы мать увидела свое чадо, - В кого она у тебя такая брюнетка получилась?
Женщина снова засмеялась и радостно похлопала младенца по попке
Ребенок разразился первым криком, оповещая всех о своем появлении на свет.
- В папу, он черненький, - не скрывая явного разочарования, промолвила новоиспеченная мамаша.
Новая волна слез и обиды подходила к горлу, не в силах больше с этим бороться, женщина заплакала навзрыд. Голоса отдалялись, и она почти не слышала, что ей сказали: «Три килограмма 400 грамм, 52 сантиметра, прекрасный младенец…»
Голоса постепенно превращались в гул, она не понимала ни их смысла, ни кто их произносил, неудержимая обида разрывала душу на части. Мысли роились в голове: «Я не оправдала ожиданий, не смогла угодить любимому и единственному мужчине ее жизни. Он так ждал этого события, так готовился к появлению сына и имя уже подобрал, он так гордился своей женой и тем, что она родит ему сына. Что же теперь будет, как она принесет эту маленькую девочку домой. Сама себя, распаляя такими мыслями, она еще сильнее заплакала и была на грани истерики, как вдруг в мокрые от слез глаза заглянули глаза акушерки.
- Что за истерика? - почти прошипела женщина, - ты родила здоровую девочку, сама в полном порядке, ни одного разрыва, что за слезы? - с учительской манерой продолжала акушерка. В ее тоне чувствовалась грубость и пренебрежение к роженице.
- Многие мечтают о ребеночке, а ты ревешь…- продолжала додавливать ее и так угнетенное состояние акушерка.
- Муж ждал сына, - вяло всхлипывая, промямлила молодая мама.
- Глупости какие, ребенок есть ребенок, девочка или мальчик. Это кажется принципиальным только, пока ходишь в положении, а вот принесешь кулёчек домой, посмотрит он на свою кровиночку и оторваться уже больше не сможет, - продолжала она уже не так строго.
- Мы имя для мальчика выбрали, - оправдывала себя и мужа молодая мама.
- Вот рассмешила, глупышка! - громко засмеялась женщина, да так, что кашель прервал смех.
Закашлявшись, она вышла прочь из родильного зала, устало стала снимать перчатки, фартук, постепенно превращаясь в обычную женщину. Посмотрела на себя в зеркало и пошла прямо по коридору к запасному выходу, где обычно они с коллегами выкуривали по сигаретке, степенно беседуя. В курилке никого не было, и она, открыв настежь окно, выглянула на улицу. Весна! Как здорово! Деревья готовы проснуться, вся природа будто потягивалась в постели в ожидании неминуемого пробуждения, травка первой радуется весеннему солнышку и уже начинает зеленеть. Боже, какое прекрасное время года – весна!
Закурив сигарету, она вернулась мысленно к только что принятому младенцу и ее маме. «Глупая девчонка, - думала она, - хочет угодить своему мужу». От этих мыслей грустная усмешка пробежала по ее лицу. Скорее всего, это неудачный собственный опыт всколыхнул неприятные воспоминания. Много лет, почти всю жизнь она принимает младенцев и каждый раз для нее — это особенное событие и каждые роды не похожи друг на друга. Невозможно предсказать и предугадать, как будут развиваться события и чем все закончится. Слава Богу, в этот раз все хорошо, девочка родилась в «сорочке» или «рубашке», как говорят в народе. Только она хорошо знала, что такое «рубашка» - это не разорвавшиеся в момент рождения ребенка плодные оболочки, ребенок еще в утробе мамы боролся за жизнь, и, если у него получалось выжить в данной ситуации, это была даже не просто удача, а большое счастье. И ей как – то грустно стало за только что рожденную девочку. В утробе боролась за жизнь, а теперь ей нужно будет завоевать любовь своих же родителей.
Да, потрясающая штука наша жизнь. Она затянула дым в себя по - глубже и неспешно выдохнула. Рабочие сутки закончились: «Нужно идти сменяться и домой, восьмой час утра, - подумала уставшая акушерка.»
На другом конце города всю ночь не спала еще одна женщина. Тихо молилась и ждала, очень надеясь, что Бог пошлет ей внучку. За ее тяжелую жизнь, она намучалась со своими сыновьями и думала, что рождение внучки будет светлым пятном в ее грустной судьбе, она уже представляла маленькую с черными волосами и глазками, как маслины внучку. Титул бабушки ей не очень нравился, но за время беременности невестки она постаралась смириться с новым положением в семье. Да, рождение ребенка делает всех на порядок старше: те, кто были детьми - становятся родителями, а их родители - бабушками и дедушками.
Собираясь на работу, в голове была одна единственная мысль: родила? Привыкшая всегда выглядеть хорошо и безупречно, она отработанными движениями подкрасилась, оделась, набросив кофту, выбежала из дома.
В то время телефоны были только на улицах, назывались «телефонными будками», за 2 копейки можно было говорить до бесконечности. Добежав до ближайшей «будки», дрожащими от волнения руками развернула листочек с заранее написанным номером приемного отделения родильного дома, зачем -то посмотрела на часы – пол восьмого утра. «Не опоздать бы на работу», - подумала и стала набирать номер. Гудок, другой, а сердце, стучит громче гудков. На том конце провода трубку брать не спешили, вдруг, раздался сонный, томный голос:
- Родильный дом, слушаю вас.
- К вам сегодня ночью привезли женщину, Мартиросову Таню, - назвала фамилию и робко по - детски спросила, - не родила?
В трубке послышался шорох, затем томный голос ответил:
- Еще не родила, позвоните ближе к обеду.
Женщина на том конце провода уже было хотела положить трубку, как кто – то окликнул ее, она радостным голосом, не кладя трубку, крикнула:
- Мартиросова не родила, вот тут интересуются?
Ей что – то ответили, и она переспросила: «Девочка?»
Продолжать разговор было уже бессмысленно. Ошарашенная самой прекрасной новостью на земле новоиспеченная бабушка аккуратно повесила трубку телефонного аппарата.
Голова закружилась от внезапной радостной вести, и вдруг - резкая боль внизу живота, да такая, что она присела прямо в телефонной будке и не могла даже дышать. Некоторое время она сидела на корточках и думала: «Куда ей сейчас бежать? На работу? Обратно домой?». Решение пришло само, критические дни наступили раньше времени, сиюминутно и с этим нужно было что – то делать. Выбежав из телефонной будки, она направилась обратно домой.
Забегая в коридор, закричала что было сил: «Родилаааась сегодня утром! - и тут пришла в голову мысль, - я же не узнала вес и рост».
Сыновья, напуганные криком матери, подбежали, а старший Валерка, который час назад стал отцом, строго спросил:
- Кто родилась?
Счастливая бабушка, не скрывая искренней радости сказала:
- У тебя дочь родилась!
- Как дочь? – в один голос спросили братья.
- Все говорили, сын будет! – твердил Валерка.
Мать похлопала сына по плечу и спросила:
- Кто-говорил-то? Да и какая теперь разница, радуйся, дурачок, у тебя доченька!
Младший сын Володя, казалось, не понимал, о чем идет речь, ему очень хотелось спать, он пришел с гулянок под утро. Взяв со стола кусок хлеба, стал лениво жевать, наблюдая за братом и матерью. Постояв еще немного, пошел к своей кровати, ему было 17 лет и семейные проблемы его мало волновали, домой он приходил покушать и поспать.
Клара резко встрепенулась, вспомнила про работу: «Мне нужно бежать, я опаздываю!»
Мать словно испарилась. Вдруг стало совсем тихо. Новоиспеченный отец остался наедине со своей радостью, подумалось: «Как назвать ребенка?» - он даже не мог в мыслях произнести слово «дочь». Для него это была огромная проблема, какое имя дать ребенку? Ведь имя выбирают родители для своего чада на всю жизнь!!!
Выросший без отца, Валера хотел в его память назвать сына Петром. Отец умер в раннем возрасте, когда Валерке было чуть больше 8 лет. Воспоминания о родном человеке были смутными и с годами становились совсем призрачными. Ему не хватало мужского влияния, он искренне завидовал мальчишкам, которые могли с папкой куда - то пойти или помогать отцу, или выполнять поручение отца, даже если друзья боялись наказаний от отца, он им завидовал. Валере казалось, что, если бы папка не умер, его жизнь была бы другой. Нельзя сказать, что он сетовал на судьбу. Статус сироты всегда его преследовал. Когда он попадался на шалостях, ему с упреком говорили: «Был бы жив твой отец, он бы показал тебе «где раки зимуют»; некоторые жалели безотцовщину, но для него это было унизительным и часто нестерпимой болью отдавалось в душе. Именно поэтому в друзьях у него были по большей части такие же безотцовщины, как и он сам. Валерка проводил параллели с судьбой папки и нашел сходство - Петр Никитович был круглым сиротой, родителей своих даже не помнил. В этом сходстве он находил утешение. Именно поэтому мечтал о рождении сына - продолжателе рода и фамилии, именно поэтому хотел своему сыну дать имя отца - Петр.
Но, что - то пошло не так, и у него сегодня родилась дочь, «все карты перепутались, все планы поломались. «Ну, ничего, второй ребенок обязательно будет мальчиком, - подумал Валерка,- в конце концов, сначала - «нянька», потом - «лялька»», - успокоил себя молодой папаша.
С такими мыслями он зашел в комнату брата, тот уже вовсю храпел, будто и не просыпался.
- Вовка, Вовка, проснись, чудовище! Ну, прошу тебя, проснись! – растормошил брата, спросил, - как мне назвать девочку?
Вовка ошалелыми глазами смотрел и не понимал, о чем идет речь:
- Какую девочку?
- Блин, ты больной что ли? Дочку мою!
- Брат, я так хочу спать, прости меня, давай после обеда подумаем, у меня сейчас совсем голова не варит, - опускаясь на подушку, почти во сне проговорил,- назовите как мать Кларой.
- Да точно, почему я сразу об этом не подумал, - сказал он уже спящему брату и самому себе.
Рождение дочери очень потрясло его. И хотя было очевидно, что беременная женщина – родит, и другого исхода в этом состоянии нет. Но сейчас это было очень неожиданно, не только то, что родилась девочка, но и сам факт рождения ребенка был неожиданностью. Да еще и эта огромная ответственность: выбор женского имени. Вдруг навалилась паника, все перебираемые в голове имена не нравились, ему казалось, что они не достойны его дочери.
Пока он брился, одевался, мысль о выборе имени не отпускала ни на минуту. Потом даже подумалось: «Мы так были уверены, что родится мальчик, что не придумали даже ни одного варианта для девочки? Да, сейчас пойду к матери на работу, может она подскажет, как назвать дочку», - и спешно вышел из дома.
Маленького роста, всегда с улыбкой на лице, покладистая, выручит любого, кто попросит подменить на работе. Клара работала мужским мастером в «Салоне красоты» в самом центре города Ставрополя, на площади Ленина. Клиенты стремились попасть именно к ней, считали ее хорошим мастером, да и внешность у нее была очень яркая: худенькая женщина с большим бюстом, для каждого мужчины - богиня.
Валерка подошел к двери салона, где работала мать, увидел в холле очередь, стал понимать, что здесь не поговоришь. Но все же сел на свободное место в веренице ожидающих мужчин.
Голова переполнилась женскими именами: армянскими и русскими, даже мифическими, но все было не то, каждое всплывающее в голове имя, напоминало какую – то девушку или женщину, с которой он не хотел сравнивать свою маленькую, несравненную дочь. «Что же делать?». Он настолько ушел глубоко в свои мысли, что не заметил, как к нему подошла мать, очнулся лишь тогда, когда она погладила его по голове. Взволнованно спросила:
- Что случилось, почему ты здесь, а не в роддоме?
- Мама, как мы назовем девочку, ну мою дочку, ну ту, что сегодня, – спрашивал Валера, как маленький ребенок.
- Иди в роддом, может чего нужно принести, может в окошко ребеночка покажет, – словно не понимая, чего хочет от нее сын, давала ему советы, совершенно игнорируя заданный вопрос.
Мужчины, сидящие в очереди за красотой, оживились и каждый начал предлагать свои варианты, кто – то поздравлял, кто – то хотел поделиться историей выбора имени своему ребенку. На шум выбежали мастера из других залов, не понимая, что же происходит, почему очередь мужчин стала слишком громко басить. И тут Клара громко, перекрикивая всех сказала: «Сегодня утром, я стала бабушкой!!!!»
Сразу началось что- то невероятное: сотрудницы целовали, обнимали, задавали стандартные вопросы: вес? Рост? Как мама? Как ребенок?
Про Валерку забыли все, его не замечали, все внимание было адресовано Кларе.
Валерка дернул мать за рукав белоснежного халата:
- На пять минут выйдем?! – почти утвердительно сказал он.
Они вышли из «Салона» на залитую светом дорожку, украшенную по краям клумбами, на которых цветочки были готовы появиться в любой момент, казалось, что глазами можно было увидеть их рост. Понимая, что времени мало, он напористым голосом спросил:
- Как назовем девочку? Давай - Клара! – выпалил он, глядя матери прямо в глаза.
И в этот момент началось невообразимое - Клара сняла с головы платок и начала плакать:
- Ты хочешь, чтобы я рано умерла?
- Мама, что ты говоришь? Я очень тебя люблю и хочу назвать дочь твоим именем!!!- яростно и нежно говорил сын.
- В честь меня хочешь назвать дочь? – со злостью спросила она сына.
- Ну да, – кивнул Валерка.
- Нет, я против! Вот умру, тогда и называй, а пока я жива, второй Клары в нашей семье не будет, – безапелляционно произнесла Клара.
- Мама, но это же предрассудки, что за чушь? – не отступал сын.
- Мне нужно работать, клиенты ждут. Я сказала, что думаю, по этому поводу и мнения своего не поменяю, множество красивых женских имен, посоветуйся с женой.
- Все, мне пора, – сказала Клара и пошла быстрыми шагами в парикмахерскую.
Голова гудела, вопрос не решался как на грех. Озадаченный немыслимо тяжелым вопросом Валерка побрел в сторону дома. В голове роем кружились имена: «Рита? Вика? Катя? Ира?... Такое изобилие и все не то», – подумал он.
Он поднял голову к небесам, яркое солнышко освещало землю, на небе ни облачка, и такой восторг рождался в душе у Валерки, он понимал, что прежним ему не быть, рождение новой жизни преображало его душу, он мысленно прошептал, глядя в голубую даль неба: «Господи, ну как же мне назвать мое сокровище?! Помоги, Боже!!!».
Ответа не последовало, но тревога начинала уходить. Вот так, не помня себя, Валерка повернул на улицу Жданова, раньше она называлась Станичной. Здесь они с Вовкой родились, здесь прошло их детство, тут он знал каждый камушек на дороге – это была его родная улица. Подходя к дому, он даже повеселел и прошел мимо своей калитки, будто специально и в тоже время не понимая, куда его несут собственные ноги. И вот подошел он к таинственному дому на всей улице, там жила старуха - бабка Варвара. Многие побаивались ее, некоторые считали сумасшедшей.
Все дело было в том, что Варвара была глубоко верующей бабушкой, которая про христианскую веру знала все, ей было наплевать на коммунистов и Советскую власть, она никакого представления не имела о Партии. Значение слова «атеизм» ей было чуждо. Казалось, все мероприятия, проводимые государством в то время по борьбе с религиозными явлениями, обходили ее стороной, все смирились с ее безграничной верой в Бога. Она ходила в церковь, крестилась на улице, молилась Богу. Создавалось впечатление, что она с другой планеты и не знает, что советским людям верить в Бога нельзя, а может она и не считала себя советским человеком?
Валерка подошел к калитке, нерешительно толкнул. Домик Бабы Вари был стареньким и ветхим, как и она сама, даже на улице пахло ладаном и свечами. Постучал в дверь - тишина. «Может, не слышит?» - подумал он, но стучать второй раз не стал, собрался уходить, как вдруг тихий голос спросил:
«Чего нужно?» – Варвара стояла около окошка своего маленького, похожего на келью жилища. Она наблюдала, как молодой человек стоял у калитки, не решаясь зайти, потом тихо и нерешительно стучал. Скорее всего, если бы она была не на улице, то и не услышала, как он царапается. Конечно же, баба Варя узнала Валерку. К уличной шантрапе, в число, которых входил и он, старушка относилась с опаской. Что у этих бесят на уме?
Все это время она неотрывно смотрела на Валерку. Валерка же в свою очередь весь скукожился под ее взглядом, опустил голову, стал даже меньше ростом и не глядя на бабулю промямлил:
- У меня сегодня дочка родилась, и я не знаю, как ее назвать, ну, имя, какое ей дать, – тихо себе под нос шептал Валерка.
- Назови ее Анной, сегодня праздник большой «Благовещенье», - строго сказала Варвара.
Валерка махнул согласительно головой, ему было неведанно, что означает «Благовещенье», запомнил только, что праздник большой, и это его немного приободрило. Возле калитки голос бабы Вари остановил его, она говорила словно ему в след:
- Сегодня птица гнезда не вьет, а девка косы не плетет, а твоей жене приспичило рожать, даже и не знаю, к худу это или к добру. Я не увижу, а ты ….- она перекрестила его уходящую фигуру, махнула в след рукой, словно благословляя на какое - то очень важное дело.
Валерка вышел за калитку и понял, что его рубашка мокрая до нитки, так он вспотел от волнения. Но в тот же момент он ощутил великую душевную легкость, невероятную радость и с чувством великого удовлетворения побежал в родильный дом к жене и Аннушке. Всю дорогу шел и повторял как молитву: «Анна, Анечка, Анюта, да, да, да, как ему самому в голову не пришло это имя».
Так была решена очень важная задача.
ХХХХХ
Рождение человека - это великое таинство, не разгаданное, по сей день. Каждый живущий на земле человек познает его в одиночестве, в одиночестве он уходит из жизни, независимо, где и кто находится рядом. Мы часто ищем истину, не подозревая, что истина в нас самих. То, что закладывалось в нас предками веками. Человек не в силах познать самого себя, не узнав о предках.
Мы не знаем, откуда берется ярость или искреннее милосердие. Я очень хорошо знаю девочку, которая не помнит своего отца (он умер, когда она была младенцем). Она в точности повторила родителя: характером, походкой и мимикой, что это? Скажете: «Генетическая память»?
А может каждый из нас - целая Вселенная? Ведь большинство людей не подозревают, что у нас внутри. Своей жизнью живут наши органы, мозг, печень и почки, каждая клетка напитана жизнью, мы даже не подозреваем, как вылечиваемся или от чего внезапно умираем. Ингода совершаем поступки, а осознаем содеянное гораздо позже……
Долгие, неспешные разговоры с моей бабушкой Кларой (Кнарик), которая помнила события давних лет, а куда положила ключи или очки забыла, позволили мне по крупицам собирать истории из жизни своих предков. Оказалось, что были интересные события, невероятные сплетения судеб. Слушая бабушку, я долго анализировала, иногда думала: «Зачем мне это все, живут мои братья и сестры и не думают ни о прошлом, ни о будущем, а я, зачем-то взяла лопату времени и копаю, копаю, мучаю расспросами бабушку, ведь ей уже далеко за 80 лет и все эти воспоминания даются ей нелегко». Не знаю, что именно мной руководит, но потребность писать, гораздо выше даже здравого смысла. Я хочу, и я пишу.
Историю моего появления на свет рассказала моя дорогая бабушка Клара (Кнарик). Вы спросите, почему Кнарик в скобках? А потому, что Кнарик – армянское имя, а бабушка работала и жила в России с русскими людьми и понимала, что им проще будет называть ее Кларой и скорее всего ей нравилось имя Клара, поэтому она представлялась им. Дома, родные называли ее Кнарик или Кнарочка. И то, как человек обращался к ней по имени, можно было догадаться, насколько он ей близок.
Дорогой мой читатель, я рассказала о своем появлении на свет. А теперь хочу погрузиться в далекие события праотцов.
Страшная трагедия случилась много лет назад, не было ни одной армянской семьи, которой бы не коснулось это «величайшее» по своему масштабу и трагичности событие - Геноцид Армян.
Происходили события, о которых пойдет дальше речь в городе Карс, расположенном на востоке Турции на высоте 1760 метров, у подножья библейской горы Арарат - священного символа армянского.
Две вершины: Большой Арарат, и Малый Арарат, сияют снежным покровом, возвышаясь над долиной. Карс, наиболее холодный город Турции, с суровой зимой и холодными, даже летом, ночами, упоминается в армянской и византийской летописях начиная с четвертого века. В средневековой Армении город был крупным центром ремесла и торговли, через него шли пути международной торговли.
С 928 по 961г. Карс являлся столицей Армении, в 961г. царь Ашот переносит столицу в Ани. Карс остается столицей Карского царства, которым управляет младшая ветвь армянской царской династии Багратидов.
В 1065 г. Карское царство было присоединено к Византии, с 1206г. входит в пределы Грузинского царства, а в 16 веке Карс захватывает Османская империя и превращает его в опорный пункт, для распространения своего влияния на Закавказье.
Во время русско-турецкой войны крепость Карс стала одной из главных объектов борьбы на Кавказском театре военных действий. В ноябре 1877 г. Карс был взят русскими войсками и по Сан – Стефанскому мирному договору 1878г. отошел к России. Окрестности города стали активно заселять русские переселенцы, в частности, молокане.
В 1878-1917гг Карс - это центр Карской области Российской империи. По переписи Российской империи 1897г. население города Карс насчитывало 20 805 человек, из них 50% были армяне, 17% - русские (великороссы), 9% - украинцы (малороссы), 5% - поляки, 4% - турки, 4% греки.
Все представители этих народов дружили между собой, жили бок о бок, ходили в гости друг к другу, отмечали праздники и провожали в последний путь, перенимали традиции и знали языки соседей. Но что – то пошло не так и кому- то нужна была эта беда. Взрыв в мечети (со слов моей бабушки) перевернул все с ног на голову. Думаю, этот взрыв был провокацией правительства для набожного и суеверного народа. Расчет был точен: что может быть оскорбительней как покушение на святыню? Вера – это душа людей и нет пощады, тому, кто покусился на душу. Думаю, дьявольские силы использовали это священное чувство для убеждения представителей одной нации (турков и курдов) уничтожить, да, да, именно уничтожить, не прогнать, не унизить, а стереть с лица земли другую нацию (армян). И тогдашним младотурецким политикам удалось столкнуть этих национальных титанов, сильных, непокорных, гордых, величественных. Они сражались за право наследовать полюбившуюся им землю как древние беспощадные воины, истребляя детей, стариков, женщин. Жизнь этих людей, независимо от национальности разделилась на до и после. Но даже в такой жестокой суматохе, некоторые оставались милосердными и добрыми.
Я не знаю, как мне относиться к событиям тех лет, ведь мои гены носители этих двух враждующих на тот момент наций.
Я потомок четвертого поколения тех, кто выжил (мой прадед), но и мне на генном уровне передалась скорбь предков, которые по гроб жизни не смогли забыть, то, что с ними случилось, какие нечеловеческие страдания им пришлось пережить.
Самое парадоксальное в моем случае - если бы не эта война, не родилась бы моя бабушка, мой отец, я, моя дочь и моя несравненная внучка. Для нашей семьи — это событие было, как большой взрыв во вселенной, без которого не родилась бы новая жизнь.
Итак, история, которую рассказала моя дорогая и любимая бабушка Кнарик. Мне захотелось записать ее, чтобы не забыть и передать потомкам.
Глава 2.
Аревик (в переводе – солнышко) в это утро проснулась раньше обычного, ей хотелось еще немного продлить эту сонную негу, она не открывала глаза, надеясь, что уснет снова, но сон так и не приходил. Пробудившись окончательно, посмотрела на мирно спящего мужа.
Последнее время Сероп часто не ночевал дома. Он был одним из партизан того времени. Армяне мужчины собирались в группы, чтобы отражать участившиеся набеги курдов, которым правительство дало неограниченную власть над армянским населением, и они творили кровожадные бесчинства, при этом ощущая свою полную безнаказанность, даже считали себя героями в неравных сражениях в основном с невооруженными мужчинами, женщинами, стариками и детьми. Поэтому мужское население, состоявшее в основном из армян, собирались в отряды, вооружаясь топорами, ножами, вилами, камнями и пытались защитить свои семьи противостоять этим набегам.
Сероп улыбался во сне, ей очень захотелось прижаться к его небритой щеке. Она смотрела на него с нежностью и любовью, Аревик любила в нем абсолютно все, взглядом коснулась любимых рук, это были руки настоящего труженика. Сероп очень заботился о своей семье, много работал физически, чтобы у нее и детей было все необходимое. Она не хотела будить любимого своими прикосновениями, поэтому встала с постели с легкостью бабочки. Посмотрела на спящих детей, их уже было трое. Внезапно ощутила непреодолимое чувство тошноты, голова закружилась, Аревик поспешила выйти во двор. Свежий утренний воздух привел молодую женщину в чувства. В голове мелькнуло: «неужели опять жду ребенка» - эта мысль встревожила.
Мычание коровы отвлекло от мимолетной мысли. Аревик всегда поражалась, как это животное знает, что она проснулась, стоило ей переступить порог дома во двор, как протяжное «муууу» раздавалось по всей округе, тут же присоединялись куры и гуси. Таким необычным хором встречали свою хозяйку животные в ожидании воды и еды. Аревик потянулась во весь рост, несмотря на то, что она имела троих детей, ее фигуре могла бы позавидовать любая девушка. Высокая, стройная и грациозная, упругая большая грудь, завершался образ копной темно - русых волос. Она еще раз потянулась к солнышку, опять потемнело в глазах. «Господи, ну что же это такое?» - настороженно подумала она, «Ведь младшему сыну всего 6 месяцев. Я же кормлю грудью Левона, не может быть, чтобы это была беременность» - мысленно успокаивала она себя.
Хор животных усиливался, где солисткой, несомненно, была корова. Аревик взяла два пустых ведра и пошла к колодцу. Она бросила ведро на прочно привязанной веревке в каменный мешок колодца, послышался стук о камни: «Неужели совсем пересох», - подумала Аревик и медленно потянула за веревку, в надежде, что ведро наполнилось хотя бы на половину, ей жуть, как не хотелось идти к реке за водой. Ведро наполнилось на три четверти, расстроенная женщина повторила несколько раз процедуру, прежде, чем набрала два ведра воды, посмотрела на свое отражение в наполненном водой ведре, поправила волосы, выбившиеся из-под косынки, улыбнулась, явно нравясь сама себе. Настроение было превосходное, она стала мурлыкать себе под нос песенку, которую давным-давно пела со своей любимой бабушкой.
У бедной коровы не было терпения, к мычанию она добавила бой копыт, рогами билась о стену сарая.
- Ладно, ладно, перестань, разбудишь всех, несу тебе воды, - говорила ласково Аревик кормилице – корове.
Она накормила животных.
- Подою корову позже, все равно молока стало меньше обычного, наверное, из-за жары - отметила про себя, разжигая тандыр (печь, для выпечки хлеба и лаваша).
Каждый наступающий день начинался с мычания коровы, и это было своеобразным сигналом для соседской девочки Майрам, что Аревик уже на ногах и хлопочет по – дому.
Молодая женщина, заметила заспанную девочку за забором соседнего дома. Чтобы не разбудить семью, Аревик махнула призывно головой и прошептала:
- Майрам, иди сюда.
Девочка перелезла через низенький забор, который не отгораживал соседей, а скорее обозначал границы жилища одной и другой семьи. Несмотря на разницу в возрасте – соседи турки были гораздо старше Аревик и Серопа - жили они очень дружно.
Место, где они проживали, город Карс считался одним из самых интересных и самобытных городов Турции, в то время это был больше армянский город, нежели турецкий, да и исторически он принадлежал армянам.
Здесь, на этом кусочке земли намертво смешались народы разных национальностей: армяне, русские, греки, турки, украинцы. Они знали языки друг друга, во всяком случае, понимали, о чем говорят и могли объясняться между собой, с уважением относились к традициям и вере соседей. Преобладающее население были христиане, порой казалось, что у них два святых Аллах и Иесус, верили каждый в своего, но в День святой Пасхи христиане пекли куличи и красили яйца, угощали своих мусульманских земляков, а на Курбан Байрам мусульмане раздавали жертвенное мясо соседям христианам.
Несмотря на то, что браки между мусульманами и христианами категорически запрещены не только христианской церковью, но и согласно шариату, признавались незаконными и прелюбодейными, некоторые родители не противились таким союзам, добиваясь благословления муллы и священника.
Но вернемся к нашим героям.
Соседская девочка Майрам маленького роста, с черными как смола волосами, глазами как маслины, смуглая, она была похожа на куколку, ей было 14 лет, по меркам того времени это достаточный возраст, чтобы выйти замуж и рожать детей.
Да, южные люди созревают быстрее. Парней родители не сдерживали в желании обзавестись семьей, считалось: чем быстрее женится – тем быстрее станет на ноги. Часто можно было встретить семью, где жене было 13, а мужу 18 лет. Спутник жизни выбирался один раз и на всю жизнь «Пока смерть не разлучит…..».
Майрам любила своих соседей Аревик и Серопа, ей нравилось бывать у них, девочка восхищалась, как они относятся друг к другу, мечтала о такой же семье. А вот отношения ее родителей были полной противоположностью, они часто ругались, папа иногда бил маму и Майрам прибегала к Аревик за утешением. Лиза, старшая дочь Аревик была ее лучшей подружкой, они прекрасно ладили и сообща присматривали за младшими братьями и сестрами, играли в самодельные куклы, мечтали о принцах, но это была тайна.
Заспанная Майрам, села рядом с Аревик и постепенно просыпаясь, начала помогать: то за водой сбегает, то соль принесет. Девочка была очень старательной, все схватывала на лету, ей не нужно было два раза повторять, Аревик любила Майрам, и эта любовь была взаимной.
Майрам умело подражая Аревик, вымешивала тесто маленькими детскими ручками, а глаза смотрели в одну точку стола, будто стеклянные, со стороны казалось, что руки работают сами по себе, а сознание девочки находится в другом, неведанном месте, внезапно, словно придя в себя она подняла свои густые черные ресницы, посмотрела в глаза Аревик и спросила:
- Правда, что вчера на другом конце города зарезали всю семью?
- Да, мы с Серопом знали этих людей, завтра пойдем на похороны, – грустным голосом ответила она девочке.
- Я вчера боялась ложиться спать, все время думала, что и нас так могут зарезать, – говорила Майрам, вымешивая тесто.
- Тебе, милая, не стоит бояться, они убивают только армянские семьи, вас, турков не тронут, - сказала Аревик и хотела погладить девочку по голове, но вовремя вспомнила, что руки в муке.
- Значит, они могут вас уничтожить? – не успокаивалась Майрам и ее глаза начали наливаться слезами.
- Давай не будем говорить о грустном, у меня такое сегодня хорошее настроение. Вот лепешек напечем и все вместе позавтракаем, – грустно улыбаясь, сказала Аревик.
- А Сероп сможет вас защитить, у него есть кинжал? – с детской наивностью спросила Майрам.
- Скажу тебе по – секрету, у него есть даже ружье с патронами, – подморгнув, успокаивала девочку Аревик.
- Тебе сколько лет? – поспешила сменить неприятную тему разговора Аревик.
- Четырнадцать, - ответила задумчиво девочка.
- Ты уже совсем взрослая, я в твои годы уже была замужем и носила в животе твою лучшую подружку Лизу, – улыбаясь, с любовью сказала Аревик.
- К тебе еще не приходили свататься? – продолжила она.
- Нет, раздраженно ответила Майрам, мама говорит, что я маленького роста и меня никто не возьмет в жены. Посмотри на меня, ведь я похожа на маленькую девочку! Кому такая нужна! – не скрывая беспокойства и раздражения сказала Майрам.
- Ну что ты так переживаешь, найдет тебя твое счастье! Я видела, как на тебя смотрит Хусейн, – лукаво сказала Аревик.
Хусейн - соседский мальчишка из крестьянской турецкой семьи, он действительно поглядывал на малышку Майрам, это замечали все: и его родители, и родители Майрам, и все соседи.
- Я не хочу выходить замуж за него, он мне не нравится, - разгоряченно заявила Майрам.
- Кто же нравится тебе? Окрой тайну, я никому не скажу, – по – матерински спросила Аревик.
Майрам испытывала необыкновенные чувства к Серопу. Мечтала, что когда – то ей повезет и она встретит такого же мужчину. Он был для нее идеалом и кумиром, но это была ее тайна. Девочка не могла никому об этом говорить, боялась осуждения, ведь они соседи, да к тому же Сероп папа ее подружки Лизы и муж ее горячо любимой Аревик.
- Можешь меня ненавидеть, но я люблю Серопа! – выпалила девочка, мгновенно покрывшись румянцем, на лбу выступил пот.
До этого момента они говорили почти шепотом, боясь разбудить домочадцев, но после услышанного, Аревик расхохоталась в голос, потом, спохватившись, прикрыла рот рукой и крепко обняла девочку.
- Я тоже очень люблю своего мужа, как же мы его будем делить!?- лукаво, без злобы спросила Аревик.
Она вспомнила, как в свое время тоже была влюблена в двоюродного брата Баграта, Аревик понимала, что это всего лишь детская любовь и конечно же не считала Майрам соперницей, а наоборот, она еще больше привязывалась к девочке.
Тем временем, за разговорами они напекли лепешек, Аревик попросила девочку прибрать муку, сама пошла, доить корову. Буренка стояла в полном ожидании, вымя наполнилось и приносило ей неудобства, из набухших сосков просачивалось молоко, она полностью была готова к дойке. Корова так радовалась появлению хозяйки, что при удобном случае пыталась лизнуть ее своим огромным шершавым языком. Вот и теперь, влажным носом тыкалась прямо в лицо. Запах навоза ударил в голову Аревик, опять потемнело в глазах, тошнота подошла к самому горлу, она понимала, что сейчас потеряет сознание, прислонившись спиной к стене сарая женщина медленно начала присаживаться, сползая вниз. Ведро, которое, было предназначено для молока, упало и с грохотом выкатилось во двор. Майрам прибежала на звук, увидела бледную, как стена Аревик, сидящую в неестественном положении на полу сарая. Девочка испугалась и стала тормошить женщину, через несколько секунд та пришла в себя, попросила:
- Принеси воды.
Майрам принесла в ковше воду, Аревик попила, остатками умылась и поблагодарила девочку.
- Что с тобой Аревик, ты заболела? – присаживаясь рядом с ней – спросила Майрам.
- Я жду ребеночка, – немного подумав, добавила - не думала, что ты первая узнаешь об этом.
Они обнялись и почему – то обе заплакали.
Вместе подоили корову, разлили молоко по кувшинам.
- Хочу пойти сегодня на рынок, мои тапки совсем прохудились. Как ты думаешь, какие купить? – утирая пот с лица, спросила Аревик.
- Я видела у двоюродной сестры, такие темно - синие с золотой вышивкой, а по краям такие цветочки, – Майрам рисовала указательным пальчиком в воздухе невидимый цветочек, который видела одна она, и судя по ее выражению лица, он был восхитительным.
Солнце поднималось все выше и выше, на небе - ни облачка, утреннюю прохладу сменяла жара.
Все члены семьи Майрам были чистокровными турками, все как один маленького роста, коренастые и очень шумные. Они разговаривали между собой так громко и импульсивно, что со стороны это было похоже на ругань. Вот и теперь мать шла, выкрикивая имя дочери:
- Майрам, Майрам, где ты негодная девчонка, чуть свет, а она со двора, - кричала во весь голос Туана (в переводе - первая капля дождя, упавшая из рая). Она глазами уже обнаружила дочь, но остановить поток возмущенных слов не могла и продолжала:
- Вот найду тебя негодница, и отлуплю.
Аревик с Майрам переглянулись и захохотали.
- Мам, мы лепешек напекли, иди к нам с нежностью и любовью произнесла дочь.
Туана, мать Майрам была необыкновенным человеком, она состояла из противоречий, в ней проживало несколько людей: хитрый и добрый, щедрый и жадный, умный и глупый. Каждый из этих людей мог появиться, не предупреждая и без всяких, на то оснований. Она могла обидеться и тут же простить, все происходило так быстро, что собеседник порой не подозревал о ее мимолетной обиде. Муж Искандер был ей под стать, внешнее и внутренне сходство поражало окружающих, можно было подумать, что они скорее брат и сестра, нежели муж и жена. Между ними всегда происходила какая-то непонятная другим людям возня, казалось, они живут в постоянном конфликте друг с другом, но это было не так, на самом деле, они даже не считали это руганью или плохим взаимоотношением. Супруги могли бесконечно спорить и ругаться, но не дай Господь, если кто – то чужой примет сторону одного из них. Происходило невероятное: Туана и Искандер становились одним целым, воспринимали постороннюю поддержку, как оскорбление их семейству и человеку, который пытался погасить скандал, могло не поздоровиться. В результате оказывалось, что Туана и Искандер преданно любят друг друга особенной любовью и не представляют жизни врозь. «Муж и жена – одна сатана» - это про них. И если когда-нибудь Искандеру придется стрелять, то Туана, без лишних вопросов, будет добросовестно подавать ему патроны.
Туана также, как и дочь «перевалила» через забор и уже сидела на лавке, ожидая лепешки и все время болтала, будто за ночь устала молчать: она рассказывала какой страшный сон ей приснился под утро, старалась расшифровать увиденное. Но девушки ее не слушали, а думали каждая о своем.
За всей этой картиной наблюдал Сероп, держа на руках маленького сына Левона.
- Ну, что вы, мои красавицы, приготовили нам покушать? – сказал Сероп, закручивая усы свободной рукой. Левон маленькой ручкой хотел помочь отцу закрутить ус и попал пальчиками прямо в рот. Левон был чудным, хорошеньким и спокойным ребенком. Аревик смотрела на сына и подумала: «Пусть этот малыш, который у меня в утробе будет таким же лучезарным, спокойным и хорошеньким как Левон». Она очень любила свою семью, а мужа просто боготворила.
Майрам по – хозяйски открыла лежащие на столе горячие лепешки, Аревик стала разливать теплое молоко. Левон увидел молоко и начал ручкой просить, сжимая и разжимая маленький кулачок.
- А где девочки? Спят еще сони? – ласково спросила Аревик.
-Лиза причесывает Сонечку, – сказал, присаживаясь на лавку Сероп.
Майрам подбежала к Серопу и взяла на руки Левона, мальчик с удовольствием пошел к ней, протягивая свои маленькие ручки. Аревик громко позвала:
- Девочки!!!
- Искандер еще спит? – спросил Сероп у Туаны.
- Вы разве дадите поспать, кудахчите, смеетесь, я уже давно не сплю, - ворчал Искандер (в переводе – защитник), отец Майрам.
- Лепешки горячие? – спросил он Туану, которая сама несколько минут назад перевалила через забор и сидела, сонно глядя на всех.
- Ешь и не спрашивай, – раздраженно сказала Туана своему мужу.
Все присутствующие застыли в преддверии очередной утренней перепалки, приготовились слушать колкости. Положение спасла Аревик, спросила:
- Вы на рынок пойдете? Возьмете меня с собой? – спросила она у Туаны и не дожидаясь ответа, повернувшись к мужу спросила:
- Сероп я хотела купить себе чувяки, а то мои совсем разлезлись, – она посмотрела на мужа, таинственно улыбаясь и кокетничая, жена и так знала, что он не будет против, но все-таки приподняла длинную юбку, обнажая щиколотку, пошевелила стопой, в этот момент подошва стала убедительно отходить от верхней части тапок.
Сероп улыбнулся и сказал:
- А давай, я сейчас забью двух гусей, ты их продашь и купишь себе еще и платье, и платок и вообще, все, что хочешь!
Две семьи мирно завтракали, ели лепешки и пили молоко, настроение у всех было превосходное. Вдруг, Майрам подошла к Аревик, посмотрела на нее и неожиданно сказала:
- Аревик в сарае упала в обморок, у нее скоро будет ребеночек, – вдруг запнулась, понимая, что это был их секрет, и она не должна была говорить это всем.
Сероп поперхнулся от неожиданности, с любовью посмотрел на жену и спросил:
- Правда?
- Да, - опуская глаза, ответила Аревик.
- Майрам! Ну, я же просила не говорить! – она обняла девочку за плечи и поцеловала в затылок.
- Стрекоза, за тобой не успеешь! - добавила она с усмешкой.
Из дома одна за другой выбежали Лиза и Соня, уселись рядом с отцом. Сероп поцеловал каждую.
У всех было необычайно хорошее настроение, даже их соседи, сидели молча все это время, не ругались и не подкалывали друг друга.
Сероп и Аревик были счастливы в это безоблачное утро, им хотелось наедине обсудить замечательную новость, рождение их очередного сына, они оба знали, что будет сын и уже безмерно его любили. Сероп не отрывал глаз от любимой жены, думал: «Как же ему повезло!». Вслух сказал:
- По такому поводу, пойду в сарай и забью трех самых жирных гусынь, продашь их и купишь себе, что пожелаешь и не забудь леденец для Майрам, – не скрывая радости, ответил он жене.
В этот момент он совершенно забыл, что на него смотрят еще две пары глаз. Соня и Лиза пропустили первую часть разговора и не понимали, почему отец так щедр и весел, но упускать момент заполучить сладости от родителей не хотели. И в один голос завопили:
- И мне, и мне леденец, – прыгая на одном месте, кричали девочки.
И вдруг Сероп переполненный эмоциями начал громко петь и подняв руки, вверх стал танцевать, мелко перебирая ногами. Искандер в туже минуту резко подскочил и поддержал друга в танце, он смешно бил себя руками по коленям, груди, пел невпопад, а между ними лебедем поплыла в Туана. Соня и Лиза, в свою очередь, тоже подняли руки над головой и присоединились к танцу Туаны, грациозно двигаясь между мужчинами. Майрам и Аревик подхватили хорошо знакомую песню:
«Ов сирун, сирун….» (в переводе с армянского:
Ах, краса моя,
Ты Зачем Подошла?
Сердце У Меня Ты Зачем Отняла?
Тебе Равной Нет,
Ох Как Ты Хороша!
Устремилась Вслед За Тобой Душа…
Жизни Тяжкое Бремя,
Быстро Гаснет Страсть,
Но Теряет Время, Над Любовью Власть!
И Пока Дышу Я
И Бежит В Жилах Кровь,
Лишь Тобой Живу Я:
Ты – Моя Любовь!!!
Все хлопали в ладоши в такт песне и танцу. Маленький Левон, держась за стол, пытался подпрыгивать сидя на коленях матери, губки складывал в трубочку, ему тоже хотелось танцевать и петь как папа.
Несмотря на раннее утро, в этом доме начался настоящий праздник. Характерно, то, что они радовались появлению каждого ребенка, каждый раз новость о появлении ребенка приводила их в восторг, радости не было предела.
Не понимая, что произошло, на пороге появилась мама Серопа, всякий шум вызывал у нее беспокойство, она осознавала, в какое опасное время они все живут, сердце сжималось от тревоги за детей и внуков. Она тихо села на пороге дома и молча любовалась танцующим сыном, радостными лицами всех окружающих. От этой картины в ее душе цвели сады и звучали песни. Вдруг Аревик заметила свекровь и подскочила к ней:
- Мама, вам плохо? - спросила невестка, пытаясь ее поднять.
- Нет, мне очень хорошо, не знаю, чему вы радуетесь, но мне тоже радостно и очень хорошо, – сказала немолодая женщина.
Южные женщины созревают и стареют рано. Маме Серопа, ее звали Кнарик (что означает ЛИРА, как МУЗА, дарящая другим людям вдохновение) ей было немного лет, чуть больше шестидесяти. Она настолько была измучена физической работой, многочисленными родами, болезнью мужа и переживаниями за детей, что внешне стала похожа на старушку. Ко всему, Кнарик сильно сутулилась и от этого становилась еще ниже ростом, казалось, что сама земля притягивает ее к себе.
Все сыновья по очереди вылетели из родового гнезда, лишь Сероп остался с родителями. Жили они дружно, отношения с невесткой не тяготили ни ее, ни мужа. Аревик пришла к ним в семью, будучи ребенком и свекровь практически воспитала ее, поэтому свекровь, несомненно, была второй мамой. Считалось, что вести хозяйство, готовить еду нужно учиться у свекрови. Кнарик охотно учила молодую невестку всем домашним премудростям, та в свою очередь была талантливой ученицей.
Отец Серопа, звали его Крикор (стремящийся к истине), был настоящим мужчиной, сильным, работящим, справедливым, но в какой-то момент, здоровье начало резко подводить, болели ноги и постепенно этот сильный человек превратился в малоподвижного старика, вставал лишь справить нужду, потерял интерес к жизни и всему происходящему вокруг. Жена и дети сначала боролись за его подвижность, но со временем все начали привыкать к новому положению отца, мужа и дедушки. Крикор поднимался с постели все реже и реже, бывали дни, когда и вовсе не вставал, так постепенно превратился в неподвижного человека. Окружающие стали относиться к нему с жалостью и состраданием, не переставая безгранично любить. Для самого Крикора все это было невыносимым, мучительным и унизительным. Он ясно понимал, что с ним происходит и медленно ждал смерти. Уход в мир иной не пугал его, но обездвиженность иногда приводила в ярость, он становился раздражительным, нервным, даже злым, изводил свою жену Кнарик капризами и упреками.
Вернемся к прекрасному утру, в котором было Счастье. Сероп крайне редко на людях проявлял свою любовь к жене, но сейчас он почувствовал непреодолимое желание обнять супругу, подошел к Аревик и на ушко тихонько сказал:
- Ставь воду, я пошел, забью гусынь, - слегка дотронувшись губами до нежной кожи щеки.
- Соня пошли со мной, поможешь, - громко сказал он дочери.
Сонечка средняя дочь, побежала вприпрыжку за отцом, мурлыкая под нос песню, которую они пели все вместе несколько минут назад.
Резким движением топора, гусыни были вмиг обезглавлены. В голове у Серопа кружились мысли, он думал, как назвать сына. «Назову его именем отца, Крикором, папа слабеет на глазах. С другой стороны, если я назову сына Крикором, отец подумает, что он скоро умрет». Тем временем маленькая Сонечка держала пустой таз, отвернув голову от безжизненных тушек птицы, которые лежали у самых ее ног, отец заметил отвращение дочери от увиденного.
- Мы выращиваем птицу, чтобы кушать, ты не должна их жалеть, - заглядывая в глаза дочери, сказал Сероп.
- А если я не буду их кушать, ты все равно будешь им рубить головы? - Спросила Соня, глядя на вытекающую вязкую, красную кровь. Вид крови пугал ее и завораживал одновременно.
- Да, – сухо ответил отец.
У большинства людей того времени домашние животные не вызывали трепетных чувств: любви, жалости или сочувствия. Все спокойно, без ужаса воспринимали процесс убиения, для них это была еда.
Сероп нес таз, из которого торчали подрагивающие от конвульсий лапы только что бегающих гусынь.