Все началось с козла. Сказочного. Хорошо помню, как я сидела у мамы на коленях, заворожено смотрела на картинку в книжке и любовалась восхитительно нарисованной россыпью самоцветных камней, одновременно успевая удивляться, как мама может понимать, что именно зашифровано в черных буковках, да и действительно ли она читает то, что написано, не врет ли? От переполнявших меня чувств и восторга я больно щипала маму за руку, требуя, чтобы она не переворачивала страницу и не закрывала прелестную картинку, на которой Серебряное копытце творил чудеса: забрасывал ошеломленную Даренку сокровищами. В конце сказки я всегда жутко злилась на глупых героев. Как можно было сразу же не собрать абсолютно все камни? А наутро? Почему они не разожгли костер, не растопили снег и не нашли все дары Серебряного копытца? Глупость Даренки и Коковани приводила меня в ярость, поэтому, не в силах сдержаться, я пару раз маму даже укусила.
- Глупая, это всего лишь сказка! Таких козлов не бывает! - пыталась объяснять мне мама, когда я требовала, чтобы меня переименовали в Даренку, словно одно имя могло привлечь в мои судьбу и жизнь волшебного козла.
- Замуж выйду только за того, кого звать Кокованя, - также заявляла я.
- При чем тут замуж? - мама прикрывала рот рукой, чтобы я не видела, как она улыбается (снисходительность взрослых доводила меня до исступления, я злилась и пыталась кусаться, переполняемая возмущением и злобной энергией). - Даренка была сироткой, а Кокованя ее подобрал, вроде бы как удочерил, понимаешь?
- Я же не сиротка, значит только замуж, - отвечала я маме, не понимая, как такая взрослая, можно сказать, пожилая женщина не видит этой очевидной логики.
Мама смеялась, я злилась и пряталась под кровать, так обычно заканчивались наши обсуждения сказки про Серебряное копытце.
Волшебный козел, Кокованя и Даренка исчезли вместе с моим детством. Исчезли, но не забылись, оставив очень яркий и четкий след в моей памяти. Я часто вспоминала о героях, о своем восторге, о злости и отчаянии, когда выяснялось, что была найдена лишь малая толика самоцветных камней. Время шло, я взрослела, книжку мама отдала своей подруге, а я перестала мечтать о муже Коковане и ведре полном самоцветных камней.
И вроде бы сказочный козел и Кокованя остались в прошлом, но отголоски детских восторгов и зачарованность той сказкой преследовали меня: я страстно любила украшения и млела от одного имени Ваня (услужливая уступка подсознания: раз уж Коковани у нас не найти, пусть будет просто Ваня), решив про себя, что моего суженного будут звать только так. Глупая и детская вера, хорошо, что в конце концов я смогла с ней расстаться. Вернее, мне помогли это сделать. Вот об этой помощи и пойдет речь.
С Иваном мы познакомились, когда я училась на третьем курсе. Взрослый (он был на целых десять лет старше меня), умный, чуткий, внимательный, да еще и успешный бизнесмен (потом оказалось, что бандит) - мечта! Я влюбилась по уши (почему так говорят? я бы сказала, по самую верхушку сердца), я обожала его и боготворила, и когда он предложил отпраздновать день всех влюбленных вдали от людей, в глухом лесу, в маленькой охотничьей избушке, в голове у меня промелькнула та самая, любимая сказка. Нет, я не надеялась встретить волшебного козлика, я просто подумала, что сама судьба дает мне знак, говорит, что я сделала правильный выбор, что мой Ваня именно тот, кто мне нужен.
Мама почему-то (материнское, чуткое сердце) не любила Ваньку, и скажи я ей, что отправляюсь с ним неизвестно куда, в самую глушь леса, она бы меня ни за что не отпустила, поэтому мне пришлось соврать, я сказала, что еду к подружке Вере в гости, мол, Веру сватать приедут и по этому поводу будет большой, длинный праздник. Верка, конечно же, подыграла мне (о моем романе знали все на курсе и девчонки люто мне завидовали, чего уж тут скрывать) и мама, волнуясь и беспокоясь, все-таки меня отпустила. Я наивно опасалась, что папа о чем-то догадается и строго запретит мне ехать, но он был слишком занят своей очередной пассией и на всех остальных просто чихать хотел. Я не понимала, да и сейчас, несмотря на мои чутье и опыт, не понимаю маму, зачем она терпела унижения и постоянные измены, почему развелась с папой так поздно, когда уже невозможно, нет просто крайне сложно было устроить свою собственную жизнь? Да, странно и непонятно, но, впрочем, к моей истории это не имеет никакого отношения.
Ваня, мой Ванечка. Как же я любила его. Дыхание перехватывало, а сердце билось часто-часто, гулко-восторженно, когда его видела. Это даже не любовь была, а какое-то помешательство, словно меня приворожили или опоили зельем. Ничего такого не было. Просто первая любовь, просто молодость, просто неопытность и огромное желание найти свою счастливую судьбу. Только позже, после того как я обрела свой полезный дар, я поняла, что была для него просто игрушкой. Он не был ко мне совсем безразличен, я ему нравилась, но от любви он не сгорал. Как же я сходила с ума, когда на мои пылкие признания и страстные слова, он отвечал:
- Зая, ну не умею я красивые слова говорить! Не мое это. Знаю, что девушки любят ушами, но не могу себя пересилить. Да и что слова? Дело надо делать!
И таинственно улыбался. А я чуть ли не плакала от огорчения. Я ему сердце и душу отдала, преподнесла их на маленьком фарфоровом блюдечке вместе со страстью и обожанием, а он... А что он? Просто не захотел менять свою сущность, просто не был влюблен, просто... Нет, хватит об этом, речь ведь совсем не о нем. В моей истории моя первая и несчастливая любовь была, как ни странно, всего лишь статистом, хотя, если бы не он... А кто знает, что бы было? Хватит гадать, а лучше вспомню все, как было. Может быть, лишь немного приукрашу.
Зима в том году выдалась суровая, снежная, дороги замело, и в тот самый домик в лесу мы добрались с большим трудом.
- Дрова заготовлены, белье чистое на табуретке, шампанское и конфеты на столе, - сказал нам Ванькин друг (он довез нас до домика на бульдозере), мерзко и пошло подмигнул мне и уехал, оставив нас с любимым в абсолютной тишине и одиночестве.
Тишина - вот что было непривычнее всего. Мне казалось, я слышу шепот звезд и храп медведя в берлоге, писк мыши под снегом казался мне оглушающе громким, и я невольно шептала ей "тссс, молчи, иначе тебя услышит голодная лисица". Все это мне только казалось, конечно. Я словно попала в другой мир, незнакомый, безразличный, занятый самим собой, но прекрасный.
Странно, но я с трудом припоминаю, чем мы были заняты целыми днями. Ваня колол дрова и топил печь, я готовила нехитрые блюда, мыла посуду, мы гуляли по лесу, а вечерами зажигали свечи и разговаривали. Эти разговоры настораживали меня, разочаровывали, слишком уж мы с Ваней были разными. Я любила читать и с восторгом рассказывала ему о впечатливших меня книгах, Ванька лишь зевал, говоря, что в жизни надо дело делать (его любимые слова), а не витать в облаках.
- Книжками сыт не будешь, ты бы лучше куда-нибудь на работу устроилась. Закончишь свой экономический, а опыт уже будет. Чем раньше начнешь карьеру делать, тем лучше. Или жениха денежного ищи, тоже вариант.
- Так я тебя уже нашла! - наивно отвечала я и с нетерпением ждала, что Ваня скажет, что он меня любит и как только я закончу институт, мы поженимся, но вместо этого, любимый лишь усмехался и заговаривал о пустяках.
Я обижалась, гремела посудой, борясь с желанием разбить что-нибудь об стену и заорать, потребовать признания в любви и все ждала, что Ванька подойдет, обнимет меня, скажет мне, что я дурашка и что все у нас будет как в сказке. Но вместо этого мой любимый уютно вытягивался на кровати и сладко дремал.
Так прошла неделя, а потом Ванька сказал, что ему надо сходить в село, к другу. То ли позвонить срочно понадобилось, то ли сигареты закончились. Я не помню. Я было увязалась с ним, но дорога оказалась заметена и я, с трудом пройдя совсем немного, сказала, что вернусь в избушку.
- Иди, печку сможешь разжечь? - Ванька, как мне показалось, даже обрадовался моему решению. Он устал от меня, тогда я этого еще не понимала.
- Смогу, но ты не задерживайся, ладно? - отважно соврала я про печку и медленно пошла в дом.
Тишина, которая казалась мне верной подружкой, стала тревожно давить на уши, а тихие звуки леса почему-то пугали меня. Я корила себя за слабость, а Ваньку за то, что бросил меня, пыталась читать, готовить, боролась со строптивой печью и, потерпев поражение, легла на кровать, укуталась в одеяло и попыталась заснуть. Мне было зябко и тревожно, но, в конце концов я задремала. Мне приснилось, что дверь избушки тихонько отворилась, впуская в комнатку большого волка. Я подумала, что сон очень правдивый и реалистичный, потому что я почувствовала, как вместе со зверем в домик ввалился хлад зимнего леса, также я вспомнила, что волки действительно в том лесу водились, еще я успела подумать, что сон очень гармонично вписывается в наш лесной отдых и даже обрадовалась немножко, представив, как я буду рассказывать Ваньке про волка. С десяток мыслей и чувств промелькнули в голове, вроде бы пытаясь разбудить меня, но мне хотелось досмотреть интересный сон, и я заставила себя не просыпаться. Тем временем зверь подошел ко мне, тихонько обнюхал мой кокон из одеяла, фыркнул, запрыгнул на кровать и лег рядом со мной. Он вытянулся во весь свой волчий рост и тихонько захрапел, а я погладила его большую голову, уткнулась носом в густую шерсть и почти задохнулась от сильного запаха. Волк пах морозом, лесом, ночной охотой, загнанным, растерзанным зайцем и абсолютным осознанием себя. Знаю, это звучит нелепо и, возможно, даже глупо, но тот волк твердо стоял на лапах и абсолютно четко понимал смысл своей жизни, признавал свою исключительную, только ему доверенную роль. Я не знаю, как я все это поняла, да еще и по запаху, мне показалось, что все эти мысли и чувства встраиваются в мой мозг ладно и аккуратно. Необыкновенные, приятные, хоть и странные ощущения. Я погладила волка по боку.
- Ты будешь жить здесь вместо кошки. Как ее звали? Я не помню. Та кошка из сказки, которая жила у Даренки. Помнишь? - последнее слово я почему-то выкрикнула. Звук моего голоса меня и разбудил. Я подскочила на кровати, сердце бешено колотилось, в окна заглядывал закат, а в избушке, конечно же, я была одна.
Ванька пришел минут через тридцать - веселый, довольный, принес мне в подарок пакет мандаринов, а я почему-то сразу поняла, что он мне изменил.
- Сволочь, изменщик! - все копившееся раздражение, обида, отчаяние и злость на саму себя (я вела себя, как идиотка, нет, я и была идиоткой, влюбленной, слепой и глупой) вдруг выплеснулись на Ваньку вместе с мандаринами, которые я со всей дури шмякнула об пол.
- Истеричка, дура, еще прощения будешь просить, - злобно ответил мой любимый и пошел за дровами.
Я села на кровать, не понимая, что со мной происходит. С чего я взяла, что он мне изменил? Почему я абсолютно ясно это знала? Откуда злость и отчаяние? Наверное, я слегка подвинулась умом из-за леса, тишины и этого однодневного одиночества. Я заплакала.
Ванька оказался прав. Я вымаливала его прощение, извинялась, разве что на коленях не ползала.
- Ладно, проехали, - великодушно простил меня любимый и сказал, что завтра дорогу почистят и мы поедем домой, потом он внимательно посмотрел на мой свитер и спросил, откуда на нем столько волчьей шерсти.
- Сон приснился, - думая, что он шутит ответила я, а потом и сама посмотрела на свитер, - это наверняка от пледа или одеяла, это же охотничий домик, - сказала я, почему-то вдруг решив не рассказывать про свой сон. Как ни странно, страшно мне не было, и я действительно думала, что этим волоскам можно найти вполне реалистичное объяснение.
- Ну-ну, материализатор снов, - пошутил Ванька и велел мне накрывать на стол.
Я думала, что не усну той ночью, я ведь дремала почти полдня, но, как ни странно, я спала беспробудно, без снов и пробуждения, а утром, когда я проснулась, я вдруг осознала, что некое чужеродное знание, вернее чутье, плотно прижилось в моей голове. Чутье нужное и доброжелательное к своей хозяйке. Ко мне. Я посмотрела на спящего Ивана и вдруг ясно поняла, что он собирался бросить меня уже довольно скоро, что я ему наскучила и что, если мне очень не повезет, он меня не просто оставит, а может "подарить" или "проиграть" своим дружкам. Страх заполнил мое сердце и мигом выдавил из него все нежные чувства.
"Сыграй на его слабостях", - шепнул мне кто-то. Голос в моей голове, даже не голос, некая тень понимания, - "ты знаешь, чего он боится, используй это". Иван и боится? Еще вчера я была уверена, что мой любимый - абсолютно бесстрашный рыцарь, а сегодня... я не знаю, как объяснить что именно я сделала. Прислушалась к Ваньке, и вдруг все поняла.
В город мы вернулись через несколько дней. Мама встретила меня со слезами, словно я не с отдыха вернулась, а из больницы, а я, скупо наврав с три короба про Верку, ее жениха и родителей, побежала в аптеку. Действовать нужно было срочно.
"Угадай, кто скоро станет папой?" "Когда ты познакомишь меня со своими родителями?" "Давай заявление в ЗАГС подадим после обеда, меня по утрам уже тошнит" "Любимый, ты куда хочешь поехать? Давай на море, только покупай путевки уже на этой неделе, я боюсь с животиком ездить!" "Аааа, ты посмотри какая коляска! Купим? Скажи, что купим! Ну пожаааалуйста!"
Я забросала Ваньку фотографиями (самая первая, как можно понять, была тестом на беременность с двумя полосками и с моей сияющей физиономией), затем были фото курортов, ресторанов, свадебных тортов, платьев, колец, костюмов, машин, распашонок и так далее. Я писала Ваньке круглыми сутками, требуя, хвастаясь, жалуясь на токсикоз и его молчание, я надувала губы и рыдала, я говорила, что в моем положении меня нельзя огорчать, я жаждала познакомиться с его родителями и заранее называла их "бабуля" и "дедуля", я выбирала имена ребенку и роддом и требовала большой ананас и кастрюльку котлет, беременные ведь в восторге от странных сочетаний вкусов (я решила, что если Ванька вдруг исполнит мою просьбу, я вполне могу съесть сначала котлеты, а уж потом ананас).
Я не дала ему времени на размышления, не позволила осознать свою вдруг появившуюся глупость, я испугала его, ведь больше всего на свете он боялся, что пацаны будут показывать на него пальцем и говорить, что какая-то ушлая девка женила его на себе, а ребенок-то неизвестно от кого.
Он выдержал две недели. Сначала еще отвечал на мои звонки, неубедительно врал, говорил, что он рад, но ребенок - это проблема и он не собирался жениться прямо сейчас. Я обзывала его трусом и требовала сегодня же идти в ЗАГС, он отключал телефон и не отвечал на мои сообщения. Ровно через четырнадцать дней он прислал мне букет цветов, конверт с деньгами и ананас (как в кино, ей Богу!). В конверте кроме денег была короткая записка, где Иван сообщал, что наша связь была ошибкой и что он не готов к серьезным отношениям и чтобы я пошла в больницу, сама знаю, зачем.
Я посмотрела на красиво написанное прощальное письмо (почерк был женский, так мне показалось, слог точно не Ивана, я была в этом уверена), деньги отдала в приют для бездомных собак (Волк бы одобрил), ананас мы с мамой съели (был очень вкусный), а свою первую любовь - такую сильную и, как выяснилось, опасную, я вмиг забыла.
Это было удивительно и непередаваемо интересно - чуять людские страхи. Ох, сколько их! Питалась бы ими, жила бы вечно! Этими страхами можно Вселенную вывернуть наизнанку, так они сильны и могущественны, да, да, над людьми их самые родные ужасы имеют огромную власть. Я было подумала перевестись на юридический и стать адвокатом или следователем (знать сокровенный страх человека - все равно, что иметь отмычку к его душе, отмычку, а не ключ, это важно! отмычка универсальна), чтобы использовать новоприобретенный дар в работе, так сказать. Но я снова увидела сон, снова волк прокрался в мою комнату, лег рядом со мной на диван, а я осознала, что эта бесценная способность - только для меня и для этого самого зверя. Как я поняла, волк человеческие страхи изучал, и я стала его глазами, его шпионом и партнером.
- Кто ты? - тихонько спросила я волка. Он не ответил.
- Почему я? - задала я еще один вопрос. Волк соскочил с моего дивана, встряхнулся и неторопливо вышел из комнаты. - Почему я? - повторила я и тут же поняла, какую глупость сморозила.
Какой странный и банальный вопрос: почему я? Неверие в свои силы, в свои исключительность и ценность - вот основа подобного вопроса.
- Потому что я - это я и никто другой, - ответила я сама себе и проснулась.
Я закончила институт, нашла работу и, надеюсь, встретила свою настоящую любовь. Я все также чувствую человеческие страхи и не перестаю удивляться их разнообразию и силе. Знали бы мы все какая мощь таится в наших страхах! Я не исключение. Я тоже боюсь. И самый главный мой ужас - не встретиться больше с тем волком и не узнать, кто же он такой и зачем он так тщательно и пристально изучает наши страхи.
©Оксана Нарейко