Женский вопрос во все времена
Собираясь в столовой на завтрак, пациенты слышали, как из кухни доносились крики старшей поварихи со своими помощницами, что они не расторопные, никогда ничего не делают своевременно и тем самым постоянно опаздывают накрывать столы к завтраку и не только к нему. Помощницы огрызались, выдвигая свои претензии и оправдания.
Марь Ванне надоело слушать эту постоянную утреннюю перебранку обслуживающего персонала, пошла на кухню, чтобы утихомирить спорящих, крикнув с порога: «…А ну прекратить ор, хватит из ничего делать шум, займитесь лучше приготовлением завтрака, иначе я доложу Администрации Клиники и мало никому не покажется…!».
На кухне сразу стало тихо, гремели только крышки от кастрюль, из которых накладывали порции завтрака в чашки и помощницы выносили пациентам.
После завтрака и обязательных лечебных процедур, пациенты стали собираться в большом актовом зале, так как на улице, в беседке, было ещё холодно, а сидеть в палатах было скучно.
В зале по стенам были развешены картины с разными видами и портретами разных персонажей. От нечего делать многие пациенты ходили, смотрели и делились своими впечатлениями от увиденного. Возле одной картины стояла «знаменитая троица» Колька, Митяй и Яшка и о чём-то разговаривали так увлечённо, что их разговор стал переходить в громкий спор. Обратив внимание на их спор, Наталья, кивнув Марь Ванне на этих придурков, чтобы она подошла и послушала о чём идёт спор, приблизилась к ним.
Марь Ванна, подойдя к троице, которые стояли у портрета княгини Елена Глинской, и куда уже стали собираться сопалатники, Наталья, Катюшка, Пётр и Вофчик, который, как хвостик, ходил за Натальей, услышали такой диалог: «…Да ладно, ничего ты не знаешь, если захочешь узнать, то спроси наших «академиков», или на крайний случай, у Федьки-философа, он тоже может что-то об этом знать…! Эта дамочка пришлая из Литвы и поэтому никакая она не русская княгиня…!».
Марь Ванна, взмахом руки, остановила громкие крики, спросила: «…Что за крики вы здесь учинили, о чём спор…?».
Колька, размахивая руками, как крыльями, стал взахлёб говорить: «…Да, вот, Митяй утверждает, что эта дамочка на портрете, она наша русская княгиня и даже, чем-то знаменита на Руси…! А я сомневаюсь, пусть наши «академики» расскажут про неё, если что-то знают, так как и здесь войной пахнет, Литовской шпионкой была… — это я читал в этой, как её называют, Википедя…вот…!».
Марь Ванна, указав на стулья, чтобы все сели и замолчали, приказала позвать сюда, в зал «академиков» Василия и Серёгу, для дальнейшего пояснения об этой особе.
Прибывшие Василий и Серёга, молча выслушав требования Марь Ванны, кивнув головами, стали поочерёдно рассказывать: «…Есть такой писатель-историк, Сергей Петрухин, так вот что он писал в своей статье, также отвечая на вопросы невежественных читателей (дословно): «… Елена Глинская не могла быть пришлой из Литвы. Она родилась около 1510, значит в Москве, и Глинские русские. Ваша Википедя - помойка, но даже там это можно узнать. Это её отец и дед были на службе у великого литовского князя. Умер Ягеллон и на престол Литвы в 1506 взошёл польский король Сигизмунд I, началась очередная литовско-русская война. Князья Глинские подняли мятеж в 1508, который был подавлен, и вынуждены были бежать в Москву. В те времена это было обычным делом, литовские магнаты бегали в Москву, а московские в Литву. И там и там были сторонники взаимного сближения и взаимного подчинения. Литва была западной Русью не под властью Орды, но в зависимости от Польши. Национальности тогда не было, было подданство. Например Пересвет, что с Челубеем, тоже был подданным литовского князя, а Осляби был подданным московского, оба русские. Граница Литвы проходила сразу за Можайском - 100 вёрст от Москвы., а великий литовский князь Ольгерд был женат на дочери тверского князя и воевал с Дмитрием Донским за Тверь, т.к. тесть и свояк его были убиты в Орде. Глинские взяли слишком много власти после смерти Василия и притесняли московских бояр-магнатов. Василий III имел, по мнению старого боярства, меньше прав на престол, по лествичному праву, чем другие Рюриковичи - Шуйские, Старицкие и прочие. Да, был и от второго брака Ивана III, и за второй женой, Софьей Палеолог, тянулось подозрение, что она виновата в смерти Ивана Ивановича от первого брака, от тверской княжны. И она же могла быть заинтересована в смерти жены Ивана Молодого и его сына Дмитрия. И Калитовичи были младшей ветвью Рюриковичей по лествичному праву, т. к. были от младшего сына Александра Невского. К тому же Елена связалась с Телепнев-Овчино-Оболенским, который, хоть и заменил Ивану отца, и тоже Рюрикович, но в глазах бояр был примак и выскочка. Слишком они жёстко разбирались с родовитыми, вот и прилетела ответка. Шла элементарная грызня за власть. Глинские с Оболенскими схватили каравай не по зубам. Елену отравили, а Оболенского и его сестру, мамку Ивана IV, умертвили в темнице. Шуйские тогда сильно мутили, а после удачного поджога и московского пожара в 1547г, вначале подученная толпа убила дядю Ивана IV, Юрия Васильевича Глинского, а потом ринулась в село Воробьёво, требуя выдать бабку Ивана, княгиню Анну (уроженка Якшич, сербка по-происхождению), мать его. Вот тогда Иван Васильевич и стал "Грозным", он велел схватить зачинщиков и казнить, на остальных напал страх, и они разбежались по домам. Царю было 17 лет. А народу по-барабану, не хрен на него валить. Он что тогда, что сейчас, как по телику в ток-шоу скажут, то и повторять будет. Газеты "Искра" нету, думать некогда…!».
Серёга, вставил: «…Петрухин, молодец! Хоть, кто-то может повторить исторические события…! Он и информацию где-то почерпнул про Александра Пересвета и Челубея про ту знаменитую битву…! От себя могу подтвердить, что:
1. - Пересвет и Челубей - их поединок перед Куликовской битвой стал одним из самых знаменитых в истории. Сохранила история и имя брата Пересвета - Осляби, который тоже погиб в битве, перед этим вытащив из боя раненного князя. Впрочем, есть факты, которые не укладываются в официальную версию! Кто на самом деле был первым поединщиком? Погиб ли Пересвет? Были ли они монахами-воинами?
2.- России, как таковой на тот момент не было... И никакой дворянин из Литвы не убегал. Сын эмира Золотой Орды Мамая жил в Великом княжестве Литовском. Князь Витовт выделил ему имение в своем княжестве под Смоленском. По названию местности его род получил прозвище Глинские. Впоследствии, территория отошла к Московии и так у княгини Глинской появился сын Иван...!
3. - История ждала от правления Елены Глинской продолжения реформ, но мало времени было дано ей жить, не успела, т.е. не дали. Жаль…! Впоследствии историки исследовали ее останки, обнаружили ртуть в костях. По описанию как она умирала, болела последние два года, а потом внезапно умерла, считают, что ее отравили…!».
Наталья, вздохнув, выразила свои эмоции: «…Да-а-а, дела…, одни убийства и смерти, друг друга травили из-за власти и престола, а женщины всё таки сильными и умными были, наверняка их за это и убирали по-тихому…, вот какие были женщины в те времена…!» - потом посмотрев на Марь Ванну, спросила: «…Марь Ванна, ладно про эту историческую давность, а вот ты скажи про себя, почему ты давно одна…? Ты ведь такая властная и не глупая женщина…, неужели так и не нашелся мужчина, который тебя бы оценил по достоинству…? Или сама не захотела не связываться ни с кем …?».
Марь Ванна, посмотрев на Наталью, задумчиво, как-бы вспоминая о чём-то своём, сказала: «… Ну, что сказать про наше цивилизованное время, все стали умными и, главное, самостоятельными. Я как-то читала, как один, вроде его звали Борис Цирек (Bar;; Zirek), он, то ли философ, то ли писатель, а может просто человек, который знал много женщин, написал в статье, что: «…Одиночество портит женщину. Она привыкает все свои проблемы решать самостоятельно, ни на кого не полагаясь. Но дело даже не в этом... Хуже всего то, что она перестает верить, что бывает как-то по-другому. Бойся женщину, которой причиняли боль. Ее сердце теперь всегда бьется ровно, а взгляд не выражает эмоций. Она выделяется из толпы, она теперь ни в ком не нуждается и лучше всего ей одной... Она никогда не будет кому-то принадлежать... Бойся такую женщину, она сводит с ума своими духами и уверенностью, доводят до истерики своим характером и загадочностью. Одинокая женщина давно открыла в себе удивительный мир. Ей неинтересны залётные шмели, она не хватается за мужчин, как за спасительную соломинку, лишь бы удержать. Прошли те глупые времена, когда было принято считать, что женщина без мужчины не выживет. Сейчас всё как-раз наоборот. Женщина научилась ценить и любить себя, научилась выполнять мужскую работу, научилась платить, научилась жить в гармонии с собой. Такая женщина никогда не будет терпеть унижения/боль/оскорбления только ради статуса "замужем". Её не испугаешь страшилками об одинокой старости с пятью кошками и одним волшебным котом. С ней всё в порядке. Она полноценна. Просто её жизненный путь более увлекательный на приключения, где она сама решает на ком сделать свой выбор…!» - я тогда подумала, так здорово написал, прямо как про меня, и с тех пор стала работать просто с чужими людьми, и здесь в клинике много разных людей и, особенно мужиков, которых я гоняю так, как мне вздумается и, иногда даже получаю удовольствие от этого…! Сейчас думаю, что это моё призвание…, вот, как-то так…!».
Наталья, подперев рукой щеку, слушала Марь Ванну, думая о чём-то своём. Вофчик, глядя на Наталью, ждал, когда она что-то скажет и, возможно, как-то её высказывание повлияет на их отношения, которые так нелепо прекратились.
Наталья, наконец, очнувшись от своих думок, подошла к портрету Елены Глинской, долго изучала все детали, отраженные на картине, высказалась: «…Дааааа…, были женщины в истории и в сельских селениях, которые могли постоять за себя…, наверное так и надо… - и, глядя на Вофчика, который крутился рядом, по-собачьи заглядывая ей в глаза… - сказала: …Я тоже теперь так буду себя вести: гордо и недоступно…!».
Колька, переглядываясь с Федькой и со своими друзьями, аж поперхнулся от услышанного и засмеялся: «…Да ладно, а что будешь делать, если кто пристанет…, неужели откажешь…, что-то на тебя это не похоже…!».
Наталья, подумав, встряхнула своими непокорными лохмами, сверкнула грозным взглядом, от которого Колька даже испугано съёжился, ответила коротко: «…Отравлю сразу за ужином, чтобы до утра не дожил, я не княгиня и со мной дела короткие…, раз, и отрублю все выступающие части тела…! Вот, как-то так, по нашему женскому вопросу…!».