Имя истца заурядное, пол мужской тоже. Возраст примерный – восемнадцать лет с чем-то, из них тридцать на пенсии. Работал везде, на Севере тоже.
Именно на Чукотке слова стал складывать в немудрёные тексты, и уверовал, что нет большей роскоши, чем роскошь общения на понятном всем языке. Чтоб с юморком, с иронией и чтоб женщина казалась вишенкой в жизни. Неспроста, от природы их мудрость. Если М голову обретает с опытом в жизни, то Ж получает в дар от Господа Бога, и подтверждается сие государственным строем.
Почил социализм с прогнозом светлого будущего, пришло время личностных исканий. Барахтались все и каждый сам по себе. И как историческая неизбежность – прострация. Оставалось уповать как обычно. Шерше ля фам! И она снизошла – Надежда, Вера, Любовь.
Что касается истца, плацента его не известна, а что на муки обречён – очевидно. Он не думал, он ломал голову над текстом. Ночью просыпался! Доставал планшет, морщил лоб, чесал затылок, обобщал частности, усиливал акценты... Хрестоматийной оставалась лишь подоплёка. – Солнце было обязано светить, трава зеленеть, птичка петь, корова мычать, женщина обольщать, а мужик с песней рыть землю. – К правописанию был спокоен. Знаки препинания собирал в кучу и командовал: – Брысь по местам!
Да, он писал не эстетам. Он обращался к понятным людям на понятном им языке и делал это осознанно… Но можно ли так с великим, могучим?.. Вопрос интересный.
Истец не порхал над землёй, а топтал её сапогами. Как жил, так и писал. Но разум, этику чтил, и всегда упреждал кривотолки. – Люди, простите меня! – К этому воплю присоединился и СП РФ, приютивший бесхозного автора.