Сон не дал мне доспать. На часах было четыре пятнадцать.
За мною ходят две-три девушки. Щебечут. Все про жимолость. «Вот бы попробовать. А какая она? Она сладкая? Кислая?». Я отвечаю, не оборачиваясь к ним: «Её здесь полно».
Они идут за мной.
-Ой, правда. Где же она?
Я забираюсь, влезая на кубы, коробки, стулья на какую-то высокую тумбу. Довольно узкую. По-видимому, это тумба под цветочный горшок. Девицы забираются вслед за мной, и каким-то чудом мы все там, на малюсенькой площадке помещаемся. Я чувствую тесноту и их дыхание за спиной. Передо мной площадь, укатанная в асфальт. Это не городская площадь. Зданий не видно. И это не стадион. Трибун тоже нет. Я взмахнула рукой и как бы показываю им на что-то. – Вот она! Только её сейчас нет. И не бывает в это время. Она созревает к середине июня. И бывает на кусту только два дня. Её тут же съедают люди и птицы.
Девушки щебечут: «Как жаль». Спускаются с тумбы. Среди них я отмечаю очень красивую девушку. Невысокий рост. Платиновая блондинка. Я будто бы уже давно наблюдала за ней. Мне как будто казалось, что и она наблюдает за мной. За моими жестами, словами. Я смотрю на неё, пока она спускается. Я отмечаю её прямые плечи, ровную спину, узость талии и …почему-то я подумала: «И такие же упругие бока, как были у меня».
Мне тоже нужно спускаться. Я смотрю вниз. Высота метра два. Я не решаюсь, как это сделали девушки, просто спрыгнуть. Я присаживаюсь, свешиваю ноги и рассуждаю: «Вот теперь высота стала меньше на длину моих ног. Можно прыгать». И спрыгиваю.
Дальше я вижу себя в помещении что-то вроде будуара. Удобные обтянутые тканью широкие кресла, нет, вроде диванчики. Я будто смотрю на себя в зеркало, которое идёшь сплошь по всему периметру помещение. Зеркала не до пола. До середины стен. Я смотрю на себя, как бы крашу губы, но я не вижу своего отражения. Я вижу, что рядом со мной стоит мужчина. Лет пятидесяти. Элегантный. В светлом костюме. И его водолазку ещё запомнила. Не белую. Не черную.
Я вижу в зеркале, пока крашу губы, его - этого человека. И он молодеет прямо на моих глазах. Я перехожу от зеркала на одной стене, к зеркалу на другой стене. Зеркало, повторюсь, идёт сплошь по всему периметру помещения. Я вижу лишь мелькание там моего отражения. Но, останавливаясь, я снова вижу рядом того мужчину. Он рядом со мной, но я себя не вижу. И он снова стал моложе. Я подхожу к последней стене у выхода и прерываю его «молчаливое желание заговорить». Я произношу: «Всё здесь хорошо, но темнеет рано». Он как будто уже стал совершенно молодым человеком, ему как будто лет двадцать-двадцать пять. Он очень внимательно следит за мной. Всё - через отражение в зеркале. В зеркале, в которое я смотрюсь, что-то там поправляя на себе, может, волосы, но себя я не вижу. Отражается в зеркале как бы стоящий рядом со мной этот парень.
Он воспринял мои слова, как согласие к разговору. И произнёс: «Кругом асфальт». Он не сказал: «А мне не нравится, что здесь кругом асфальт». Он сказал только так: «Кругом асфальт». Но то же, вторя моему сожалению по поводу того, что темнеет рано.
Мы вышли из этого «будуара» вместе. А потом он пропал.
Я, думая о нём. О том парне. Не о пятидесятилетнем мужчине, а именно о помолодевшем пятидесятилетнем мужчине. Я думала о парне.
И вдруг я стала той самой красивой платиновой блондинкой. Но не типа Мерелин Монро. В этой девушке не было света и радости жизни Мерелин. Эта «платиновая красавица» совершенно не улыбалась. Её лицо отражало современность – отсутствие каких-либо эмоций и наличие лишь собственного интереса.
Этот парень теперь шел за ней. И он всё время задавал ей вопросы.
Я была ею. А он, не зная об этом, задавал вопросы обо мне: «Кто она? Откуда? Зачем здесь?»
Они зашли в туалетную комнату. Она присела писать на унитаз, а он воспользовался для этого же раковиной. Она смотрела на него, на брызги, но брезгливость на её лице не отражалась. Он закончил, вымыл руки. Она поднялась с унитаза, натянула трусы и одернула платье. Потом подошла к раковине, куда он помочился, покрутила барашек крана, и стала мыть свои руки. Глядя в зеркало.
Там я видела её отражение и отражение того парня. Он стоял за её спиной, выглядывал из-за её головы, смотрел в зеркало. И он беззастенчиво её лапал. Трогал плечи, грудь, провел рукой между её ног.
Руки его, должно быть, были такими гуттаперчевыми, что ему не пришлось наклоняться. Он так и стоял прямо за её спиной, смотрел на её отражение в зеркале и поглаживал ей между ног. «Что она говорила? Куда ходила? А ты при ней кто?»
Они вышли. То есть, вышла я и он. Я сказала ему: «Ты говорил, что не увидел здесь кустов, деревьев и травы. Я могу показать».
Он пошел за мной. След в след. По-видимому, было ранее утро. Роса была холодной. Ветви деревьев, кустов стряхивали на меня росу. Я шла, не оглядываясь. И я понимала, я, будто даже, чувствовала, как ветви, которые упирались в меня, после больно хлестали по его телу и лицу. Он шел за мной.
Куда же я шла? Как оказалось, я шла к танцплощадке. Она была обвита старым редким кустарником. Я уже издали увидела, что между прутьями мелькают яркие наряды, я понимала, что площадка забита людьми. Я не слышала музыки, но я понимала, я знала, что она звучит. И громко.
Я взялась за ручку двери. Это была обычная квартирная дверь. И я остановилась. Мне хотелось, перед тем, как открыть дверь, оглянуться на того молодого, красивого парня. Но я этого не сделала.
Последнее, что промелькнуло в голове – это моя улыбка сожаления. «Его там уже нет, конечно».
07:04 27.02.2023 Пермь