Середина 60-х. В знаменитый среди друзей и знакомых каменный дом Владимира Бурича* на берегу Оки с гостями приезжали только летом и на короткое время. На ночь гости снимали комнаты в деревенских домах. Запомнился такой случай. Это было на майские праздники, в первую весну наших отношений с Германом. Компания была небольшая: я впервые увидела Володю, отчима Германа, а с его мамой, Музой, познакомилась неделей раньше. Еще был академик Кадя Мигдал**, старинный друг Музы. Много позже, рассказывая о нем что-то интересное, она сказала Герману: «Между прочим, ты мог бы родиться евреем!». И еще была некая, сразу привлёкшая внимание блондинка, обликом своим похожая на куклу-матрешку: круглая, крепкая, белокожая и румяная, с большими, сильно подведенными, как нарисованными, голубыми глазами. Она всех смешила одесскими шутками и сразу стала демонстрировать свои хозяйственные таланты... Только подъехали к дому, чуть осмотрелась и тут же принялась убирать участок от прошлогодней листвы, ловко орудуя большой метлой. Освободив проход к дому, бросилась помогать Музе, которая после длительной поездки за рулем (125 км!) быстро привела в порядок свою комнату и, как фокусник, вытащила из машины несколько кастрюль с приготовленной едой… Все хвалили «матрешку» как рачительную хозяйку, а она каждому отвечала: «Женитесь!».
Вечером все с трудом разместились за праздничным столом в небольшой Музиной комнате, которую быстро обогрела электроплитка. Стол, полный еды, украшали разные напитки. На полу из маленького магнитофона звучала мелодия популярного твиста, самого модного тогда танца. Было интересно и весело. Муза, что выяснилось позже, как затейник, иногда придумывала для гостей что-нибудь необычное, чтобы оживить общение и каждому дать возможность проявить себя.
Все немного выпили и поели. Еще до застолья я передала Музе привезенные продукты и большую, пузатую бутылку красного болгарского вина, которая и привлекла-то меня только красивой натуральной оплеткой. При этом заметила, что слабо разбираюсь в напитках и совсем не употребляю спиртное (запрет врачей и занятия йогой). Однако Муза буквально заставила меня выпить маленькую рюмку коньяка – всего-то - с наперсток, по ее словам. Я недолго сопротивлялась и поспешно проглотила ее, а чтобы более не привлекать к себе особого внимания, не стала сразу есть. Вскоре почувствовала нечто необычное: голова - в тумане, тело расслаблено, руки и ноги тяжелые и будто ватные.
И тут Муза предложила каждому выступить перед всеми со своим «номером». Меня охватила паника: что делать? Петь любимый романс без аккомпанемента? Не буду. Читать стихи? Своих нет, а в памяти мелькают лишь отрывки хрестоматийных строк «Белеет парус одинокий…», «Я помню чудное мгновенье…». Ну, что-о? Что я могу? И вдруг – идея! я станцую твист! Вообще-то, я люблю танцевать и когда-то даже ходила на занятия: разучивала в паре падеграс, падепатинер и еще что-то такое же дремучее. А тут... Что танцевать? Только твист! Меня же учил самый лучший танцор, мой студент-кубинец Джозеф, когда я, по службе, проводила зимние каникулы со студентами в военном санатории Подмосковья. И на последнем танцевальном вечере мы получили приз за лучший танец! Да! Только твист!
Пока эти мысли кружили мне голову, уже по порядку выступали собратья по застолью. Володя прочитал ставшую крылатой фразу «Иных уж нет, а тех – долечат…». Муза рассмешила диалогом из новой пьесы. Кадя поразил своей выдержкой и способностью к адаптации во время сложнейшего восхождения на очередную вершину. Пришел черед «матрешки»: «Я станцую твист!» И как начала крутить своей попкой-арбузом! Как давай выделывать немыслимые кренделя полными ножками и ручками! Пустила в ход и глаза, и мимику, выражая то удивление, то восторг: вот, мол, я какая! Вот что я могу! И это всего на полутора метрах свободной площади! Все только рты разинули. Я – тоже разинула. А в голове шурум-бурум, мысли и чувства - в смятении. У меня украли танец! Прямо из-под носа…
Не успел Герман, соревнуясь с отчимом, прочитать свои каламбуры, как слышу, будто издалека, голос Музы: «А теперь, Инна, ваш выход». В глазах гостей - ожидание и интерес, а я – в полном замешательстве. Чувствую: тело каменеет, а губы … сами произносят: «Я сделаю «стойку». Все одновременно обращают взоры на меня, не совсем, видимо, представляя, что именно собираюсь сделать я. Теперь-то я понимаю, что значит выражение «Черт меня дернул». Именно - черт! Внезапно и безрассудно.
А подспудно дело было вот в чем. В то время я усиленно занималась йогой, поверив в новый, очень интересный и безлекарственный метод оздоровления души и тела. После нескольких консультаций, занимаясь самостоятельно, добилась успехов, особенно в области позвоночника (были проблемы). Всех, кто видел, поражала моя «стойка» на голове и на руках: тело, вытянутое ногами вверх, как струна, не касаясь вертикальной плоскости, сохраняло равновесие полминуты, а то и больше. Используя тщеславную память восхищения моей «стойкой», черт и дернул за эту веревочку…
Я встаю, преодолевая борьбу с собственным телом. Главное - собраться! Волю – в кулак! Несколько шагов к двери - надо подстраховаться. Взмах руками, голова - вниз, ноги - вверх... И - вдруг чувствую: левая рука словно резиновая: в ней совсем нет мышц … И мгновенно падаю на левый бок! Резкий грохот и звон стекла – тело рухнуло прямо на сумки с посудой, прижатые к Музиной тахте рядом с дверью. Очухавшись, начинаю быстро вставать, ощущая, что серьезных увечий нет – спасли сумки! А в этот самый момент все трое мужчин разом вскакивают и бросаются ко мне. Но тут же, зажатые отодвинутыми стульями, … сталкиваются друг с другом! Всех опережает хромающая Муза (год назад вставлен штифт в сломанную при падении кость бедра: высокий каблук попал в расщелину тротуара). Широко расставив руки, преграждает путь ко мне и своим высоким, звонким голосом произносит - спокойно и властно: «Инна сделает это … еще раз!». Пораженные, все замирают и аплодируют - Музе, конечно! А я уже встала, отряхнула от пыли черные узкие брюки и свитер и - подчиняюсь Музе. Мелькает мысль: я совершенно трезва. Делаю стойку на руках: стою как можно дольше, вытянувшись вверх и не касаясь двери; как всегда в конце упражнения, «хлопаю» стопами, как в ладоши, и в полупрыжке встаю на ноги. Легкий поклон - и сажусь на свое место. Снова аплодисменты – теперь уже мне, поощрительные, как маленьким детям.
Неожиданность инцидента изменила атмосферу застолья. Чопорности и след простыл! Все весело смеялись друг над другом и над собой. Вспоминали нелепость поведения каждого, выражение лица, возгласы. А самое важное – откровенные признания мотивации поведения - заглянули в себя: кто, что думал, о чем и как. Тут уж все просто падали от хохота. Талант и юмор рассказчиков сгладили углы происшествия, уравновесив сочетание «белого» и «черного» в многоцветной ткани жизни. Все расстались на ночь умиротворенные и, казалось, примирённые с реальностью. А может, только казалось? Бедные Муза и Володя! Герман-то влюблен не на шутку! Пригласил в дом, на смотрины. Ну и невестка им достанется… Какая-то неудачливая физкультурница…
Но заснула я с единственной мыслью: как бы ни сложилась в дальнейшем наша жизнь с Германом, моя преданность отныне принадлежит Музе. Она спасла меня от полного позора!
________________________
* Владимир Петрович Бурич (1932-1994) — русский советский поэт, стиховед, переводчик; теоретик и пропагандист верлибра.
** Аркадий Бенедиктович Мигдал (1911-1991) — советский физик-теоретик, академик АН СССР.