Вчера грозовое небо упало в бездну растерзанного сердца, поперёк и вдоль, исполосованного острыми ножами, ныне безответной любви. Преданная собака Берта умирала на горьком кладбище убиенных чувств. Зарубленные топором, бездыханные туши живых эмоций, мёртвым грузом, как надгробные вековые плиты, придавливали грудную клетку. Сердце в ней больше не ворочалось, истерзанное и раздавленное, оно только кровоточило надрывно. Где-то за окнами раскатами грома и кислотными дождями с цианистым калием окроплялось выброшенное в мусорные баки, ненужное, как старая игрушка, любящее сердце. Вернее, его исковерканные ошмётки, перекрученные в мясорубке страданий.
Дряхлеющая безродица, болящая и скорбная Берта умирала на старой тряпке, пропитанной больной заварочной мочой... Берта была очень мудрой собакой, вынянчившей всех отпрысков семьи Теплохладных, но к старости оставшейся старой развалиной, мешающей всем свободно ходить по дому и дышать. Дети хмыкали, демонстративно зажимая нос. Хлопали форточками и пшикали парфюмами взрослые, внуки в игрищах и весельи запинались о хрипло-дышащее тело, мешковато разваленное у порога.
Шла уж третья неделя страданий, но на носу был Новый год, и Берта, знающая ранее о чудесах и исполнениях желаний, ждала странного человека с бородой, чтобы на собачий лад, испросить новогоднего подарка.
Аккурат без пяти двенадцать, явился поддатый бородач, нечаянно наступив полуживой псине на хвост и душевно отодвинув ногой её с дороги в зал к свежесрубленной красавице ёлке.
Дверь закрыли от несусветной вони. Долго в шикарной гостиной водили хороводы и читали стишки доброму дедушке.
Берта была уже в предсмертной агонии, когда звёзды начали падать с Небес и пришло время загадывать желания. Не успела... Да и дед Мороз был не настоящим, как оказалось, всего лишь отцом семейства. Поэтому, празднество обошлось без волшебства, только дорогими новыми телефонами и приставками.
Утром Берту на садовой тачке свезли в посадку, прихоронив под черноплодную рябинку. Шло время, дух старой пёсицы давно изошёл к Небесам обетованным. Но в доме с тех пор начала свербить тихохонько мышиная совесть, пошкрябывая то аритмийкой, то сердечными шумами, то ишемическими атаками в грудных клетушах Теплохладных. Ни лучшие врачи, ни таблетки, ни витамины, ни санатории, ничего не помогало, оттого матушка семейства пристрастилась во храм забегать после работы, испрашивать Божьей помощи.
И таки услышана была Господом, ко Рождеству приблудилась к их дому чёрная, чумазая, как трубочисты, чернавка - брюхатая кошка на сносях. Вредная и своенравная, с отрубленным хвостом и порванными ухами, с ушатанной нервной системой, Горгона драла в кровь все ноги и руки малышни, шипела на взрослых, вызверяясь так, что скорее напоминала волчицу.Кошка-колдовка приворотно влюбила в себя всех и воссоздавала на территории хлебосольного коттеджа диктатуру египетского культа богини Бастет. Разродилась Медуза Горгошевна десятью чернильными котятками-бесенятками, как раз аккурат по каждую душу в доме. Угольные трубочисты, они, словно выписанные из чистилища на прочистку душ грешных стали ассенизаторами, очищающими души равнодушных...
9.02. - 25.02.23