– А масленицу мы будем отмечать?
– Ты собираешься спалить Марену?
– Я собираюсь поедать в неприличном количестве блины, которые ты собираешься печь!
– У нас, Санечка, муки нет, так что блины пока отменяются. На завтрак омлет сварганю с помидорами и сыром. А потом можно и за мукой сходить и за сметаной, кстати. Давай поваляемся ещё, а?
Уткнулся носом ей в шею, в пахнущие травяным чем-то волосы, обхватил рукой и мгновенно уснул – рука стала тяжёлой, а дыхание ровным. Она лежала не шевелясь, не хотела будить и сама не заметила, как провалилась в лёгкий и нежный утренний сон.
Пришел Бублик, который Лютик, запрыгнул на диван, осторожно обошел спящих, добрался до подушки и, устроившись между Ником и стеной, принялся сладострастно урчать. Рой пчёл в его животе никого не мог разбудить, разбудил всех телефонный звонок.
Звонил Кальфа, спрашивал, собираются ли они масленицу отмечать? Или традиции побоку? Саша ему отвечала, что они ещё не решили, потому как не проснулись толком, вот проснутся и сразу решат – побоку традиции или как. Кальфа убеждал её, что решать ничего не надо, всё уже давно решено, диктовал адрес на Петроградке, где их ждали к обеду. Саша пыталась выяснить, что и в каком количестве везти, но Володя уверял, что ничего не надо, для блинов всё есть, яблок если только пусть прихватят наливных, молодильных из Сада, из яблок прекрасную начинку можно соорудить, если нарезать и потушить с маслом, сахаром и корицей. Сережка в Новгородской, но может быть успеет к вечеру, хотя не факт, Копейкин обещал, блины на себя Лариса берет, а я начинки, так что с вас только хороший аппетит. Всё! Ждём!
Оказалось, что адрес на Петроградской принадлежал тётушке Ларисы. Квартира была коммунальной. Большие окна, высокие потолки, просторные метры, двое чудесных соседей – и один и другая живут где-то, появляясь в квартире крайне редко, а то и вовсе не появляясь.
Тётушка, представлявшаяся Саше пожилой дамой с причудами, оказалась бодрой подтянутой женщиной едва за пятьдесят, громкоголосой, насмешливой и склонной к авантюрам – допустить на кухню сразу и племянницу и будущего великого шефа и остаться светски беседовать с остальными гостями было чистейшей воды авантюрой.
Тётушка звалась Натальей Вениаминовной, курила, вставляя сигареты в янтарный мундштук, звенела серебряными браслетами, много смеялась, запрокидывая голову. Ласково говорила с Кальфой о Маргарите, разрешила Саше рыться в книжных шкафах сколько душе угодно, старалась не смотреть на Ника, о котором неоднократно слышала от Ларисы, как о весьма незаурядном молодом человеке. Однако пока незаурядность его никак не проявлялась. Горин же наблюдал за ней с нескрываемым интересом – ещё бы – такая модель!
Саша, листая альбом, посвященный Лувру:
– Володя, ты вроде бы собирался начинками заниматься?
– Санечка, ты же понимаешь, что на кухне и без меня полыхает, да? Я туда ни ногой. Если двое так рвутся к плите, третий точно лишний. Более того, я уверен, что к этому моменту они уже договорились, объединились и воспримут любое вторжение, как посягательство на их грядущую славу. Ник, выходной сегодня, выходной, никаких красок и карандашей!
– Я и не... – Горин смутился было, но тут же стал расспрашивать Наталью Вениаминовну о её библиотеке. Он попал точно, как попадал почти всегда – небольшое, но ценное, выстраданное книжное собрание было предметом особой гордости хозяйки. Пока она в стиле "за тысячью и одной в Academia я гонялась не только эту свою жизнь, но и прошлую, кажется, то, знаете ли, не полностью, то в ужасном виде, то без суперобложек, а нашла совершенно случайно на книжном развале в городе Сочи, где тёмные ночи, верите? Я вообще собрала её всю, Academia то есть, ну кроме призрачных "Бесов", естественно, а так – полный комплект", повествовала о его создании, в комнату заглянула Лариса.
– Мы на кухне стол накрыли. Здесь уютно, но на кухне удобней.
– Кто победил? – Спросил её Кальфа.
– Масленица, естественно, мы просто замутили четыре разных варианта теста и девять вариантов начинки, включая мёд, сметану и варенье. Готовьтесь.
– Бойтесь своих желаний! – Засмеялась Саша
– Ты планировала трапезничать, как Гаргантюа?
– Гораздо скромнее, конечно, а Ник так и вовсе сомневался в необходимости.
– Сомневаться явно поздновато, пойдёмте уже.
Лосось слабой соли со сметаной; сыр с хреном и сельдереем, брынза со сладким перцем; яйца с зелёным луком; селёдка с петрушкой; яблоки с корицей. Блины пухлые и блины тонкие, блины плотные и блины кружевные, блины круглые и не очень.
– Милые мои, – мелодично прозвенев браслетами на указующей длани, – у меня же в холодильнике шампанское и водка, почему вы не достали? Шампанское прекрасно с этой красотой пойдёт. Да и водка, пожалуй.
Но оказалось, что Дима не пьёт принципиально, Ник просто не пьёт, Владимир за рулём, а девушки отказываются из чувства солидарности. Наталья Вениаминовна решила, что тоже ограничится чаем, раз такое дело. Хотя, нет, стопка водки очень и очень будет кстати, налей-ка мне, дорогой.
Едоки смаковали, а повара не уставали потчевать их и хвастать, хвастать без конца, соревнуясь в гиперболах. Блины одного "были поджаристые, пористые, пухлые, как плечо купеческой дочки...", а другой - круглые, как солнце и тонкие, как вологодское кружево. Веселились так, что в конце концов Горин не выдержал: "Блинопёки, елки зелёные! Смотрите и учитесь, дети!" и встал к плите.
Все четыре варианта остатков теста перелил в пластиковую бутылку, бутылку закрыл крышкой, в крышке при помощи нагретой на огне спицы провертел дырку, вооружился сразу тремя сковородками, и началось.
После первого же силуэта славного города Питера, шлёпнувшегося на тарелку, Наталья Вениаминовна поднялась из-за стола и подошла к плите. То, что он делал было обыденным, бытовым, но всё равно волшебством.
Блинные города и блинные деревни, блинные пейзажи и блинные натюрморты, блинные птицы и блинные цветы, хотел было блинные портреты, но тесто кончилось.
– Феерично, - сказала Лариса, разглядывая румяную хризантему и поджаристую иволгу над ней, но мои всё равно были лучше!
– Не скажи, – парировал Дмитрий, отрывая ажурный верх Эйфелевой башни, – лучше моих на кефире ничего на свете не существует. Жаль, но больше ни кусочка в меня не поместится!