Убить лешего

                Часть первая

                Не ходите дети…

– Сань! Саня! Саня-я-я-я! – услышал вдруг я в открытое окно, и чуть не подпрыгнул от неожиданности. У моего приятеля Михи, был до невозможности визгливый голос, особенно, когда он вот так начинал орать! Чертыхнувшись, я высунулся в окно и заорал в ответ:
– Чё ты орёшь как потерпевший? Видишь же, что я возле окна сижу? Спокойно позвать не можешь? Миха довольно засмеялся:
– Так я потому и заорал, что-то ты больно уж спокойно сидишь.
– Давай, залазь, – махнул я приятелю рукой и отошёл от окна, куда он должен был забраться. Миха прислонил свой велосипед к палисаднику, и, проигнорировав находившуюся в трёх метрах от него калитку, перемахнул через забор. С треском продравшись через колючие кусты малины, ловко забрался в моё окно. Сказывались частые тренировки, мы в гости друг к другу почти всегда ходили именно так, чтобы не делать крюк через весь двор.
– А ты чё в такую рань-то, припёрся? – спросил я. – Договаривались вроде как в десять.
– Ага. В десять. Как же… – пробормотал Миха, присаживаясь к столу, и с ловкость фокусника, выхватывая из-под холщовой тряпицы булочку, которые моя бабушка пекла через день, пока любимый внук, то есть я, гостил у неё летом.
– Ты жнаешь, кого я ш утра вижел? – прошамкал он, забив рот булочкой. Я пожал плечами, давая ему понять, что в отличие от него, я нормальный человек, и спозаранку по улицам не шатаюсь.
– Ольга приехала! – прожевав, торжественно выдал новость Миха и выжидательно уставился на меня, недоумевая, почему я так спокойно реагирую на эту потрясающую, с его точки зрения новость. Я опять пожал плечами и как можно более спокойным голосом, с этакой равнодушной «ленцой» протянул:
 – И что? Она вообще-то каждый год приезжает. Так же, как и я.
Приятель ничего не ответил по чисто техническим причинам. Он опять набил рот моей булкой.
 – И из всей нашей банды, – с сарказмом продолжил я, – мы все приезжие. И только ты один, обезьяна местная. Противная наглая обезьяна, с не менее противным голосом. Миха, не переставая жевать, заухал, начал чесаться, а потом замычал, и полез искать на мне блох.


Новость на самом деле была потрясающая. Потрясающая для всех, даже для девчонок, потому что Ольга была очень красивая, и когда она приезжала, все местные «звёздочки» закатывались. А про пацанов я вообще молчу, с прошлого года, когда мы закончили восьмой класс, к ней «неровно» дышали все. В том числе и я. Но я, в отличие от других парней, с маниакальным упрямством и упорством скрывал своё «неровное» дыхание.


Деревня, куда я каждый год приезжал к своей бабушке, была не очень большая, но живучая, и исчезать не собиралась, напротив, в последнее годы, следуя веяниям времени, она даже стала расти. Горожане бросали благоустроенные квартиры и перебирались поближе к природе. Мы в своей компании друг с другом были знакомы уже давно, можно сказать, с «глубокого» детства, когда родители стали нас вывозить к нашим бабушкам и дедушкам. Сначала, нас оставляли ненадолго, а потом, когда мы подросли и пошли в школу, стали оставаться на всё лето.


Ольга, сначала ничего особенного, из себя, не представляла, ребёнок как ребёнок. Она была такая же чумазая, как и все мы. Но, когда она приехала на каникулы после восьмого класса, нам всем стало плохо. Девчонкам понятно из-за чего. А вот нам, пацанам, не понятно. Она стала выглядеть совершенно по-другому. Она вроде бы и вела себя с нами, как и прежде, прикалывалась, смеялась, дурачилась. Но!.. Но!.. Всё уже было не то. Я не мог уже как прежде толкнуть её с мостков в воду на озере, не мог посадить ей на колени лягушку, или подбросить мышь, чтобы посмотреть, как она вместе с другими девчонками будет визжать и бегать. Она перестала быть просто девчонкой, она стала слишком взрослой, что ли, и какой-то женственной. И теперь, когда я случайно прикасался к ней, мне казалось, что я краснею. Да чего там греха таить. Я иногда сам, вроде бы как случайно прижимался к ней, а потом, с равнодушной мордой, но с бешено колотящимся сердцем, как можно равнодушнее цедил сквозь зубы: «Извини я нечаянно…»
– Да хватит тебе уже жрать! – рявкнул я на приятеля. – Ты из-за своей толстой рожи, ко мне в окно еле залез!
– Да как это хватит? – искренне удивился Миха. – Булочки то ещё остались. Не сожрать, так пропадут.
Я вздохнул, этого уже не переделать. Пожрать, у него самое главное дело в жизни. Но, к слову сказать, Миха не был толстым. Он был квадратным, и по-взрослому сильным, он был таким от природы. Он не занимался спортом и не «качался», он просто пошёл в своего отца, самого сильного человека в округе.
 – Чё делать-то будем? – спросил я Миху, с замиранием сердца ожидая ответа, что мы всё равно поедем на рыбалку, как и собирались, а не пойдём на наше обычное место встречи, на котором мы собирались уже много лет.
– Как чё? – удивился Миха. – На наше место идём! Как обычно. Он немного помолчал, а потом, как заговорщик осмотрелся, понизил голос, и прошептал:
– Видел бы ты её Саня. Она обалденная! И он, не найдя больше слов, руками показал, насколько Ольга обалденная. Я опять пожал плечами, и, хмыкнув, как можно безразличнее протянул:
 – Ну-у-у... Она всегда, более, менее выглядела. Чё восторгаться то так? Миха, видимо решил, что я со своим тупым восприятием жизни, не в силах оценить прекрасное, махнул на меня рукой и спросил:
– Чего ты ждёшь? Иди, умывайся, приводи себя в порядок, через полчаса встречаемся на «нашем» месте. И он, покрутив перед моим носом сотовым телефоном гордо выдал:
– Она мне свой номер дала, я с ней созвонился, и мы договорились в десять.


Я смотрел на довольную физиономию приятеля, и еле сдерживался от того, чтобы не дать ему подзатыльник. Мне было завидно, ему она телефон дала, а мне нет. И мне совершенно было не интересно, что он с ней уже встречался, а я ещё нет. Однако я прекрасно понимал, что если я дам ему подзатыльник, то меня потом спасёт от пинка под зад только то, что я быстрее него бегаю. А когда до меня дошло, что я увижу Ольгу буквально вот скоро, метнулся к умывальнику.

***

Миха оставил велосипед у меня во дворе, смущённо пробормотав, что он будет только мешать. Я его прекрасно понимал, мы всё-таки взрослые парни, и на велосипедах уже не катаемся, тем более в присутствии таких девушек как Ольга. Избавившись от принижающего достоинство лихих парней велосипеда, мы пошли за деревню, где за одним из огородов, кем-то, когда-то, была сооружена крыша, удерживающаяся на четырёх столбах. Под этим навесом лежали два толстых бревна, которые мы с успехом использовали в качестве пристанища для наших «задних» мест.


Ольга была уже на месте, она сидела на бревне, и о чём-то разговаривала со своей подружкой Томкой, которая стояла перед ней и размахивала руками, рассказывая явно что-то интересно. Ольга заразительно смеялась, время от времени, прижимая к губам ладошки. Увидев нас, девчонки замолчали, и с интересом смотрели, как мы приближались, старательно удерживая на своих физиономиях делано-скучающий вид. Когда мы подошли, Ольга встала, и вместо приветствия удивлённо произнесла:
 – Ого-о-о! Саня! Какой ты стал высокий! Я, по привычке пожал плечами, и еле сдерживая волнение, стараясь говорить, как можно спокойнее произнёс:
– Привет Оль. Ну да. Вырос немного. Скромно умалчивая о том, что за прошедший год, я вымахал сантиметров на пятнадцать, и теперь возвышался над всеми на целую «голову».
– Ты стала очень красивой! – вдруг вырвалось у меня, и я почувствовал, что краснею.
– Спасибо Саня, – смущённо пробормотала Ольга, и вдруг, я с удивлением увидел, как она тоже начала краснеть. Она была действительно красивой: тонкая, упругая, стремительная! Потрясающая! Может быть, где-то и есть девушки красивее, но, я таких мест не знал.


Мы стояли друг напротив друга, красные, смущённые и не знали, о чём говорить. Я краем глаза видел, как на нас вылупился Миха, и с открытым ртом стоит Томка. Спас положение, ещё один наш приятель Димон.
– Здорово «гараж»! – услышали мы радостный вопль и очнулись. Димон ехал к нам на велосипеде и радостно орал. Ему было пофигу, перед кем ездить на велосипеде. Он даже перед президентом, будет на нём кататься. Главное, чтобы не пешком. Димон орал всегда, он был самый шумный из нашей компании, и самый бестолковый, из-за него, мы неоднократно вляпывались во всякие неприятности, но, дружить с ним не переставали, потому что знали, что он не со зла, и как говориться, «костьми ляжет» за друзей.
– Всё! Можете больше никого не ждать. Остальные приедут только недели через две. Сообщил Димон и пожал руки мне, и Михе. Потом он переключился на девчонок, походил вокруг них, поцокал языком, и наконец, проскрипел:
 – Вай, вай, вай! Какой красывый дэвушка! А потом, совершенно без всякого перехода выдал:
– Ну что, вы готовы к тому, о чём договаривались прошлым летом?
– Это ты о чём? – вопросительно протянула Ольга, и посмотрела на меня, словно ждала разъяснений.
– А он о походе на кладбище, – хохотнул Миха, мы, когда в прошлом году прощались, договаривались туда всё-таки сходить, когда опять встретимся.
– Точно! – обрадовался Димон. – Ну что, готовы?
– Димочка, мы там уже десять раз были, – ехидно протянула Томка, – и честно говоря, меня это уже перестало возбуждать. Придумай, какое-нибудь другое развлечение для дам.
– А что же тебя «золотце» моё возбуждает, ты только скажи, я буду очень стараться. Обрадовался предложенной теме разговора Димон, и потянулся к Томке:
– Иди ко мне «Солнышко», дай поцелую. Томка взвизгнула, и, засмеявшись, спряталась за Ольгу. Я замер, если он нечто подобное попробует проделать с Ольгой… мы с ним, наверное, перестанем быть друзьями. Но, он не посмел, Ольга просто посмотрела на него, улыбнулась, и он потерял к ней всякий интерес. Какой бы бестолковый Димон не был, в этот раз чувство самосохранения у него сработало как надо.
– Да мы не о нашем кладбище говорили. Оставив, наконец, Томку в покое, и усаживаясь на бревно, проговорил Димон.
– Ты что, предлагаешь сходить на «старое» кладбище? – удивлённо протянула Томка и сама уселась рядом с Димоном, уставившись на него, и приоткрыв рот.
– Ну а что, когда-то надо попробовать, – с необычной для него серьёзностью сказал вдруг Димон, – а то, на следующее лето, неизвестно кто из вас приедет, да и неизвестно, сколько потом лет пройдёт, прежде чем опять увидимся-то. На этот раз, вон, трое считай уже не приедут. Димон помолчал немного, вместе с нами размышляя о грустном, а потом вдруг опять заорал:
 – Или вам всем слабо!
На это слабо, он нас и купил.


Старое, давно не действующее кладбище, было особым местом. Оно находилось примерно в двух километрах от деревни, примыкая почти вплотную к лесу. Туда было запрещено ходить. Нам с самого детства внушали, что туда путь закрыт. Чуть ли не каждый день твердили, чтобы мы обходили это место стороной, причём делая большой крюк. Нас пугали всей нечистью, которая только могла водиться на кладбищах. И которая могла утащить детей в могилу, выпить кровь, разорвать на куски. И мне кажется, что местные жители специально для детей придумывали совсем уж экзотических тварей, имеющих и щупальца, и жвалы как у огромных пауков, и клешни как у крабов, и ядовитые скорпионьи хвосты.


Все эти рассказы достигли своей цели. Мы туда не ходили, да собственно, там и делать-то было нечего. А вот когда мы подросли, то начали подумывать, о том, что неплохо бы, хотя бы одним глазком, заглянуть за кладбищенскую ограду. Но, решимости хватало только на то, чтобы побродить среди могил на действующем кладбище. Мы, как-то раз, даже ночью туда ходили, и когда в темноте раздался какой-то треск, дружно улепётывали, петляя между могилок, и радостно чувствуя, как от неожиданности замирает сердце!


Выбирались мы конечно и к старому кладбищу, но, ни разу не подходили близко к ограде, на удивление высокой, наверное, больше полутора метров, и крепкой. Во время этих вылазок, я не увидел ни одной сломанной доски или вывернутого столба. Самым интересным было то, что ворот ведущих на территорию кладбища не было, была только калитка, закрытая на несколько оборотов толстой проволоки.
– А когда, ты собираешься туда сходить? – полюбопытствовал Миха. – Надеюсь, что после ужина, пожрать-то хоть успеем?
– Успеем пожрать, успеем! – засмеялся Димон. – И даже может быть потом, сами для кого-нибудь жратвой станем!
 

Мы ещё целый час сидели и болтали обо всём. Что в голову приходило, о том и говорили. Я сидел, ни жив, ни мёртв. Ольга сама села на бревно рядом со мной, и иногда, волей, неволей прикасалась ко мне бедром, а так как она была в коротком платьице, то, вид её стройной, голой ноги, вызывал у меня не только косоглазие, но и нешуточное сердцебиение. Встретиться решили здесь же, в девять вечера, благо, что «старое» кладбище находилось именно в этой стороне.

***

На «наше» место я прибежал за час до встречи, и маялся вполне понятным для себя нетерпением. Всё дело было в Ольге! Когда мы всей компанией возвращались в деревню, она подошла ко мне, и вдруг взяла под руку. Причём, у неё это получилось так естественно, что я даже сначала не понял, что произошло. А потом, покорно потопал рядом с ней, повинуясь её руке, как баржа буксиру. И только когда увидел, и почувствовал её тонкие пальчики на своём предплечье, понял, что произошло, и у меня перехватило дыхание. Шёл как слепой, не глядя, куда ставлю ноги. Спотыкался, краснел, понимая, что выгляжу полным идиотом, так как под руку никогда ни с одной девчонкой не гулял. А тут вдруг сразу, такая как Ольга. Но, я справился, и под конец, уже гордо вышагивал, сообразив переставлять собственные длинные ноги помедленнее.


Ольга пришла вскоре после меня. Когда я увидел её вдалеке, встал с бревна, и, раскрыв рот, смотрел, как она приближается ко мне, красиво переставляя стройные ножки, обтянутые синими джинсами. Подойдя, она улыбнулась, села на бревно, и похлопала по нему рядом с собой ладошкой. Поняв, что она хочет, чтобы я сел рядом с ней, послушно опустился на бревно. Ноги меня всё рано не держали.


Мы ни о чём не говорили, просто сидели и молчали. И я вдруг понял, что ей нравится рядом со мной. Нравится, когда я просто нахожусь рядом с ней. Точно так же, как и мне. И это неожиданное открытие меня успокоило, оно заставило моё сердце биться медленнее, и я наконец-то смог сам посмотреть ей в глаза. Ольга, в ответ, на мой взгляд, улыбнулась, и вдруг взяв меня за руку, переплела свои пальчики с моими пальцами. Моё душевное равновесие, восстановленное с таким трудом, рухнуло, и я, опять отключив мозг, сидел, и глупо улыбался, слушая бешеную скачку собственного сердца.
– Хорош вам обниматься! – заорал Димон, заставив своим воплем вздрогнуть нас обоих. Мы сидели спиной к деревне, и занятые собой не слышали, как притопала остальная компания.
– Ну что, подождём ещё? Пускай стемнеет посильнее. Или сейчас двинемся? – спросил Димон, обращаясь сразу ко всем.
– Сейчас идём! – решительно заявила Томка. – В темноте, ты можешь туда и один сходить. Тебе-то боятся нечего, ОНИ, своих упырей не трогают!


До кладбища мы добрались минут за двадцать, довольно смело подошли к калитке, и остановились притихнув. Дольше идти никому не хотелось, это нежелание буквально плавало в воздухе, и отталкивало нас от кладбищенской ограды.
– Ну, чё замерли? – шёпотом спросил Миха. – На само кладбище-то идём, или не идём?
– А ты что? – так же шёпотом спросил у него Демон. – Испугался что ли?
– Сам ты испугался! – повысил голос, Миха. – Давай, бросай, свой самокат, и пошли. И он первым направился к калитке.
– Подождите, подождите, – скороговоркой выдала Томка, – смотрите, на кладбище туман, а в лесу рядом тумана нет. А так разве должно быть? Там как-то страшно.
– Конечно, страшно! – явно начиная «рисоваться» перед Томкой, специально повысив голос, ответил Миха. – Мы сюда вроде как для этого и пришли.
– А может, мы всё-таки не пойдём туда? – шёпотом поддержала подругу Ольга. – Не зря же, сюда никто никогда не ходит. Может, там действительно что-то такое есть?
– А-а-а-а! Бредятина всё это! Для детей сказки! – совершенно осмелев, заявил Миха, и присев перед калиткой начал разматывать проволоку.
Размотав, повесил её на забор, и широко открыв заскрипевшую несмазанными петлями дверцу, сделал дурашливый приглашающий жест рукой:
– Прошу Вас дамы и господа! Прошу! Я Вам обещаю, что эту экскурсию, вы долго не сможете забыть!


Кладбище было действительно старым. Мы медленно шли по центральной, заросшей травой дороге, с обеих сторон которой, находились почти сравнявшиеся с землёй холмики. И иногда, о том, что именно в этом месте была могила, можно было определить только по высоте травы. На могилках, она была выше. В самом начале кладбища, крестов, и каких-либо памятников на могилах почти не сохранилось, однако, чем дальше мы уходили от ворот, тем больше их стало попадаться на глаза. Я с опаской поглядывал на покосившиеся символы христианства, и мне всё сильнее и сильнее хотелось отсюда сбежать.


С центральной дороги мы не уходили, такого желания не возникало ни у кого, тем более что туман стал плотнее, и уже заполнил всё пространство над могилами, по какой-то странной прихоти не затронув дорогу, по которой мы прогуливались с вытаращенными от страха глазами.
– Ну что, дальше пойдём? Или хватит! Возвращаться будем, – отбросив браваду, прошептал Миха, тревожно оглядываясь.
– Давайте возвращаться, – так же шёпотом, попросила Томка, – а то вон, что-то даже и птиц неслышно стало. Да и вообще, жутко как-то.
Я прислушался, а ведь и правда, не было слышно птиц, хотя, ещё не совсем стемнело, и даже дневные птицы должны были орать напоследок. Над кладбищем воцарилась буквально «мёртвая» тишина.


И вдруг, я почувствовал, как мне стало страшно, нет, разумеется, мне и так было страшно. Нам всем было страшно. Но, это был реальный страх, мне даже показалось, что его можно было буквально потрогать руками. И этот страх, холодной тяжёлой волной, наваливался на нас из глубины кладбища. Вся наша отважная компания, беспомощной стайкой замерла перед надвигающимся ужасом, и когда из тумана, метрах в десяти перед нами вышел какой-то старик, Томка, которая увидела его первой, смогла только поднять руку, и показать пальцем в его сторону. Говорить она не могла, она показывала на старика пальцем, и когда я посмотрел на неё, то увидел, что по бледному лицу девушки текут слёзы, а она сама, беспомощно опустив руки, остекленевшими глазами смотрит на этого деда.


Я перевёл взгляд на старика, и ничего необычного с первого раза не увидел. Старик, как старик, большая всклоченная борода, одет в тёмный костюм, под пиджаком, что-то белое, на ногах сапоги, это почему-то я запомнил, именно сапоги. Но, когда я разглядел на его белом лице, мутно-белёсые, без зрачков глаза, мне стало плохо, и я с ужасом понял, что не могу даже пошевелиться. Старик между тем постоял, словно раздумывая, что ему делать, а потом, пошёл в нашу сторону. Я смотрел на старика, и вдруг к ещё большему ужасу увидел, что у него нет одной ноги, но, он идёт так, как будто обе ноги на месте!


Старик подошёл к нам, а потом, протянул к Ольге руку, она словно во сне потянулась было ему навстречу, но, потом, медленно убрала руку за спину. И тогда я понял, что она борется с этим дедом, и не поддаётся ему! Старик видимо это тоже понял, поэтому наклонился вперёд, и взял Ольгу за левую руку. Понимая, что сейчас произойдёт что-то страшное, я на негнущихся ногах подошёл к кресту, торчащему из холмика, в двух метрах от меня. Ухватился за него, и вдруг неожиданно легко выдрал его из земли, потом, так же еле переставляя ставшие тяжёлыми ноги, вернулся к Ольге, и, подняв крест, ударил им старика по руке. Рука девушки выскользнула из пятерни чудовища, и она опять спрятала руку за спину.

Старик вытянул перед собой руку и посмотрел на свои скрюченные белые пальцы, словно не мог понять, куда девалась его добыча. А потом, он снова посмотрел на Ольгу. И тогда, я ещё раз поднял крест, и, размахнувшись, наотмашь, изо всех сил ударил его в грудь. Старик, неожиданно для меня отлетел на пару метров и упал, я не удержал крест в руках, и он, совершив такой же полёт упал прямо на деда.
Наваждение схлынуло разом, и я заорал:
– Бежим! Бежим быстрее! Или здесь же и подохнем!


Мой вопль словно подстегнул всех. Я, схватил Ольгу и Томку за руки, и мы, побежали в сторону ворот. Нет, мы не бежали, и даже не неслись. Мы летели! Орали и летели, почти не задевая ногами эту проклятую землю, оставляя за собой летящие во все стороны слезы и слюни. Димон и Миха поначалу нас обогнали, но, когда девчонки окончательно пришли в себя, мы догнали их, и дальше уже спасались все вместе. На бегу, я обернулся, и увидел, как старик, скинув с себя крест, встаёт, но, он вставал не как человек, опираясь на руки, и колени. Он поднялся как доска, всей плоскостью тела. И я опять закричал:
 – Быстрее! Быстрее! Он встал!


Со страху, в сгустившихся сумерках, мы промахнулись, и выскочили в стороне от калитки, не добежав до неё. Перелезать через высокий забор не рискнули, а ну, как зацепишься чем-нибудь! Поэтому, помчались к ней вдоль забора. Старик от нас не отставал, он каким-то образом надвигался на нас, сокращая расстояние. Когда я в очередной раз обернулся чтобы посмотреть, где он, дед был от нас уже метрах в пятнадцати, и у него уже не было обеих ног! Его тело, словно кто-то перерезал пополам, нижняя половина, где-то осталась, а туловище, вот оно, пришло к нам!


Вылетев с территории кладбища, наша компания помчалась дальше. На бегу я опять обернулся, и увидел, что старик вслед за нами оказавшись возле забора, положил руки на воздух, над изгородью, и словно мим изображая «стену», перебирая руками, медленно продвигается в сторону калитки. В сторону открытой нами калитки! На каком-то генном уровне, осознавая, что его нельзя выпускать, я развернулся, и побежал обратно.


Слава Богу, что проволока была на месте. Закрыв калитку, я схватил проволоку и с трудом загибая, сделал один виток, второй, потом, меня оттолкнул Миха, и махом, словно проволока была из пластилина, обмотал её вокруг столба добрым десятком оборотов. И в это самое время к нам подошёл старик! Но, калитка была уже закрыта! Увидев это чудовище рядом с собой, мы с Михой заорали разом, и, вскочив, рванули от ворот, на бегу столкнулись и упали. Подняться от страха уже не могли, и поэтому, прямо так, на карачках поползли подальше от кладбищенской ограды. А потом, ко мне подбежала Ольга, и помогла подняться, а Михой занялась подоспевшая вслед за Ольгой Томка.


Мы бежали в сторону деревни молча, наорались уже на кладбище. Бежали мощно, быстро, дружно. Чуть ли не в ногу. Всеми силами, стараясь оказаться как можно дальше от страшного места. Димон, почему-то тащил велик на себе, взгромоздил его на загривок, и тащил. И что характерно, от нас он не отставал. Впоследствии, я его спрашивал, почему, он не ехал на нём? Ответ меня шокировал: он забыл, что на велосипеде можно было ездить, а бросить, было жалко.


Когда наша дурная компания ввалилась на «наше» место, было уже совсем темно. Мы расселись по брёвнам, и несколько минут сидели молча. А потом, произошло то, от чего я опять, чуть не умер. Ольга вдруг заплакала, а потом, подошла, села ко мне на колени, и прижалась мелко вздрагивающим телом к моей груди. Она прижималась ко мне и плакала. А я сидел как дурак, и не знал, что мне то делать, однако, в конце концов, сообразил, крепко прижал её к себе, и сидел так, пока она не успокоилась. Ту же самую процедуру Миха проделал с Томкой, но, когда я это заметил, Томка уже не плакала. Они с Михой просто сидели обнявшись. Как, впрочем, и я с Ольгой.

***

А через пару дней, нам всем «нагорело»! Томка не выдержала, и рассказала о таком приключении своей младшей сестре, та своей подружке, и пошло, поехало. Вскоре вся деревня, об этом узнала. Нас пригнали к бабе Маше, она, по-видимому, больше всех знала об этом кладбище, и заставили всё подробно рассказать. Когда баба Маша услышала, о том, что Ольга не давала свою руку, этому «упырю», а я, смог огреть его крестом, на наше счастье, уже отгнившем в земле. Она сначала подозрительно посмотрела на нас с Ольгой, а потом, улыбаясь, спросила:
– А вы детки, случайно, не вместе ли? Ольга покраснела, а я промямлил:
– В смысле «не вместе»?
– А в том смысле, ребятки, что только сильное чувство может дать силы воспротивится воле «умруна». А недавно возникшее чувство, так оно вообще, самое сильное, оно и позволило тебе «приложить» эту тварь крестом! Кстати, откуда ты узнал, что нужен именно крест? Я растерялся, и пробормотал:
– Я понятия не имел, что для этого нужен крест, просто так получилось. Он мне как бы первым под руку подвернулся….
Я говорил, а сам во все глаза смотрел на Ольгу, и только одна мысль была в моей дурной, ничего не замечающей голове: «Значит, Ольга уже давно меня… ну, в общем, хотела быть со мной. Она могла сопротивляться этой твари, но, не так как я, который только пару дней назад понял, что влюблён в неё по самые уши! А я, придурок, корчил из себя неизвестно что, и ничего не замечал».
– А почему так всё получилось? – заинтересованно спросила Ольга. – Откуда ОН взялся? Баба Маша тяжело вздохнула:
– Я точно не знаю доченька, но, старики сказывали, что на этом самом месте, у Русичей капище их истинных богов было. Святое это место было для наших предков. А потом, лет сто тому назад, какой-то умник, облачённый властью, не послушав стариков, велел на этом месте христианское кладбище «заложить».
– А дальше? – поторопила бабку Ольга.
– А дальше моя хорошая, не приняла наша истинная ведическая вера, веру христову, пришлую веру. Чужда она оказалась этому намоленному русским богам месту. Не принимает это место христиан! Не даёт им посмертного покоя. Вот и маются они… в посмертии своём.


Баба Маша много ещё чего нам рассказала, мы с Ольгой для неё стали вроде как посвящёнными. А когда, уже попрощавшись с бабкой, мы шли по деревне, взявшись за руки, Ольга сказала:
– Знаешь, я думаю, что нам не надо распространяться о том, что мы от бабы Маши узнали!
– Согласен, – улыбнулся я, – мне как-то не светит, в психушку загреметь. И дальше уже шли молча, и мне казалось, что мы с Ольгой думаем об одном и том же: «Не зря! Ох, не зря! И не просто так, чтобы потешить наше любопытство, рассказала нам бабка всё, что знала об известной ей нечисти. И не просто так, я запомнил всё, что она рассказывала. Всё! Слово в слово! Не такая уж у меня и хорошая память. А вот, поди ж ты, запомнил почему-то. Запомнил, и уже не забуду….»


                Часть вторая

                Убить лешего

Весенний лес был потрясающе красивым. Даже мне, с моей толстокожестью, эта картинка раскинувшегося передо мной великолепия нравилась. Я закрыл глаза и глубоко, как у доктора на приёме, полной грудью вдохнул в себя наполненный терпкими лесными ароматами воздух. Ну а что, такой лесной воздух лечит получше нынешних врачей! Стоял бы так и стоял, в последнее время не часто мне вот так вот удаётся лесным воздухом подышать, дела всё больше в городе удерживают.
Полтора часа быстрого хода вывели меня на вершину холма, с одной стороны которого образовалась полянка, местами заросшая густым кустарником. Эта поляна и позволила полюбоваться раскинувшейся вокруг ершистой поверхностью весенней тайги, тёмный цвет лапника которой начал разбавляться светлой зеленью молодой листвы. Я ещё раз с удовольствием втянул в себя воздух и открыл глаза. Ладно, пора начинать работать, тем более, что моя работа уже минут пять как сама вышла на меня и теперь рассматривала мою персону, притаившись за кустами.
– Давай, дед, вылезай-ка ты из этих кустов, – пробормотал я себе под нос. – Познакомимся, за жизнь нашу поговорим.


Казалось бы, с такого расстояния разобрать моё бормотание было невозможно, но леший услышал. В кустах, находящихся в десятке метров от меня, началась какая-то возня, а потом раздался неприятный скрипучий голос:
– Сейчас, сейчас ужо выйду! Познакомимся, голубь ясный. Обязательно познакомимся!


Я усмехнулся: «Конечно, выйдешь! Куда же ты денешься? Сапоги вот сейчас на свои ножищи напялишь, спрячешь огромные когтистые ступни, чтобы они тебя раньше времени не выдали, и выйдешь. Прёт тебе, дед, в последнее время! Добыча, можно сказать, сама тебя находит».


Это был обычный леший, можно сказать, стандартный. Росточком метр двадцать, не больше. Маленькое, сморщенное, как кишмиш, личико и растрёпанная рыжая борода с запутавшимися в ней прошлогодними травинами. Одет в старый драный ватник, подвязанный верёвкой, и замызганные холщовые штаны, которые давно стали чёрными, утратив свой естественный цвет. И, конечно, кульминация всего этого безобразия – огромные, наверное, не меньше пятьдесят шестого размера кирзовые сапоги, которые смотрелись на этом мелком создании совершенно по-идиотски. Меня, кстати, всегда волновал вопрос: где они берут обувку такого размера? Ответа не находил!


Нелепо перебирая сапожищами, как пловец ластами на берегу, леший не торопясь направился ко мне, и чем ближе он подходил, тем выше задиралась его лохматая головёнка и тем большая растерянность проступала в его маленьких голубеньких глазках. Его оторопь вообще-то можно понять: во мне было добрых два метра роста, и он не дотягивался мне до глаз, росточка у него не хватало. А ему именно мои глаза и нужны были. Так уж сложилось: чтобы забрать жизненную силу у человека, это создание должно было добраться до его мозга через глаза.
Через глаза человек воспринимает большую часть информации о нашем мире, значит, и путь должен быть только таким.
– Что, дед, проблемка, как я вижу, у тебя возникла, – процедил я. – Мелковат ты оказался…
– Ты… голубь… откуда такой… прыткай… взялся? – протянул леший и осмотрелся, словно опасаясь, что из леса на полянку начнут выбираться другие такие же, как я, нестандартные люди.
– А вот мы сейчас присядем, вон у костерка, на брёвнышко, и тогда я тебе всё подробно и расскажу: кто я такой, откуда и зачем я здесь, – ответил я и, не обращая больше внимания на лешего, направился к старому кострищу, возле которого лежало толстенное бревно, по-видимому, уже не одно десятилетие использовавшееся охотниками да шишкарями в качестве скамейки.


До бревна я добрался первым, уселся, с удовольствием вытянул ноги и поднял голову, чтобы посмотреть на дедка, который уже стоял напротив меня и улыбался, что делало его сморщенную физиономию ещё более сморщенной и отвратной.
– Ну вот и всё, голубь, – довольно проговорил леший и, быстро подняв свою корявую ручонку, воткнул мне в глаз длинный, когтистый палец…


Я хмыкнул, когда увидел, как леший в предвкушении даже прищурился, ожидая, когда в него устремится энергия, накопленная большим и бестолковым человеком.
– Что, кудрявый, что-то пошло не так? – ехидно осведомился я и, когда удивлённый лесовик обернулся на мой голос, быстрым, давно отработанным движением воткнул ему под челюсть длинный заговорённый стилет.


Мне тоже нужен был его мозг. Иначе никак. По-другому его не убьёшь. Можно было, конечно, и просто попробовать череп пробить, но был риск сломать тонкое жало стилета. Бошка у него, знаете ли, крепкая, а это грозило такой вознёй впоследствии, что мама не горюй!.. Это испорченное создание было чертовски сильным!


Взмахом руки разогнав собственный морок, я уселся на бревно и на этот раз наконец-то с удовольствием вытянул ноги. Ну что ж, одно дело я сделал, осталось ещё одно дельце. Оно уже посложнее будет. Персонажей в нём побольше, да и находится оно подальше, значительно дальше, пару дней по лесу добираться придётся. Но это будет потом, а сейчас надо завершить все дела здесь, и я, тяжело вздохнув, посмотрел на неестественно вытянувшееся неподвижное тело лешего...
– Ну вот, так-то лучше будет, – проворчал я и, встав с колен, брезгливо бросил на старый ватник лешего его же замызганные штаны, которые с трудом стянул с тощих, покрытых серой шерстью ножек – штанины цеплялись за внушительные когти, украшавшие ступни лесного жителя.


Его можно было, конечно, и не раздевать. Чего, спрашивается, заморачиваться по поводу спятившего хозяина, успевшего уже отнять жизни у нескольких человек? Но по-другому я не мог: всё-таки это один из первых разумных жителей земли, чтобы там ни говорила на этот счёт учёная братия. Они жили ещё вместе с динозаврами, причём управляли этими гигантскими ящерами. Слушались их эти громадины, как слушаются сейчас, в наше время, все без исключения животные и птицы.


Я поправил рюкзак, оглянулся на лохматое тело лешего, ставшее похожим на большую кочку, и скорым шагом направился в сторону высоко уже забравшегося светила. Об оставленном теле лешего я не беспокоился: его всё равно никто не успеет увидеть. Земля сотню миллионов лет назад породила его, она же и приберёт. Через пару часов это создание погрузится в почву, как в болото. А позже на этом месте вырастет папоротник, и однажды он зацветёт!..


* * *

За десять часов я успел намотать по лесу километров пятьдесят, что было очень даже неплохо, особенно если учитывать то, что я ещё и не торопясь пообедал. Я вообще трепетно, можно сказать, отношусь к приёму пищи. Нравится мне это дело! Не зря же один умный человек сказал примерно следующее: «Приём пищи – это наслаждение, которое дано человеку не только каждый день, но и несколько раз в день!». Вот я и старался в меру возможности получать удовольствие от этого нехитрого, дарящего уйму блаженства действа! К тому же, к любому выходу я готовился заранее, и в моём старом, ещё «советском» рюкзаке лежали с десяток специальных пакетов, в которых месяцами не портились уже приготовленные блюда. Вывалил из пакета в солдатский котелок, разогрел на костерке, и пожалуйста – кушанье готово! Как правило, это были всевозможные каши с мясом, которые я ещё с детства любил страстно и нежно. На них, видимо, такой и вырос!


Когда дело пошло к вечеру, я нашёл небольшую полянку, развёл костёр, поужинал и стал готовится к ночлегу. Весной темнота наваливается быстро. Вот только что было светло, и вдруг на тебе: ярче вспыхнул костёр, деревья стали выше и корявее, между ними начали мелькать какие-то тени!.. К слову сказать, меня это мельтешение теней совершенно не беспокоило. Мне было известно, что в ближайшей округе никого нет. Да даже если бы и был кто, то ко мне этот кто-то подойти всё равно бы не смог, если бы я, конечно, сам этого не захотел.


Я уже засыпал, когда в мозгу настороженно звякнул колокольчик. Сел и отложил в сторонку легкое одеяло, которым укрылся на ночь. Прикрыл глаза, осторожно «пощупал» пространство. Ага! Есть такое дело! Гость, и гость уважаемый, здешних мест хозяин. Снимать защиту не стал. Во-первых, он её всё равно преодолеет: его это вотчина, силён он дома. Во-вторых, пускай он заметит защиту, надо, чтобы знал: перед ним не просто человек и он не просто так погулять вышел. Не у него одного, знаете ли, дела в лесу могут быть.


Минут через пять в кустах раздался негромкий треск, как будто через них пробирался кто-то неуклюжий, и почти сразу же послышался скрипучий голос:
– Позволь, мил человек, у костерка обогреться, а то ночи, вишь, зябкие стоять, совсем я чтой-то продрог!


Я усмехнулся: «Ага! Продрог он! Как же! Зябко ему, видите ли, стало! Ты бы ещё ножкой от холода посучил для достоверности!». Но от канонов гостеприимства отступать не стал, сделал приглашающий жест рукой и как можно приветливей произнёс:
– Рад видеть хозяина мест здешних! Прошу к огню, обогреться и в самом деле не помешает. Гостеприимным быть не сложно, тем более, что гость предупредил о своём появлении специально потрещав ветками.


Лесовик не торопясь, вперевалочку подошёл, несколько секунд внимательно меня разглядывал, затем, видимо придя к какому-то решению, уселся с другой стороны костра, вольготно развалив по сторонам свои огромные ступни, снабжённые нехилыми когтями. Взяв сухонькой ручкой ветку, он положил её в огонь.


Я не торопил хозяина: захочет сказать, зачем пришёл, – скажет, не захочет – молча встанет и уйдёт. А ты потом гадай, зачем он вообще приходил. Странные они, эти лесные жители. Нелюди, одно слово. По правде говоря, мне было известно, зачем он пришёл. Недалеко от здешних мест был убит леший, собрат его, а о смерти своего ближнего они каким-то образом сразу все узнают. Поблизости же только я оказался, значит, с меня и спрос будет.
– Так, говоришь, зачем ты здесь?.. – спросил лесовик и почесал себе то место, где, по всей вероятности, находилось его ухо, скрытое длинными и густыми лохмами.
– А я не говорил, зачем я здесь, – не скрываясь, усмехнулся я.
– Так-то да, так-то да, не говорил, – проскрипел лохматый и поворошил в костре веткой, с интересом наблюдая, как тают, поднимаясь, искры.
– Тута давеча мово сродственника упокоили, можа, слыхал чиво об этом? – спросил лесовик и вперился мне в глаза своими круглыми жёлтыми глазищами, в которых неправильной звездой пульсировали зрачки. Я спокойно выдержал его взгляд – не впервой. Это простому человеку он может голову заморочить, мне – нет. Поняв, что таким образом меня не пронять, ночной гость перевёл взгляд на костёр и опять поворошил в нем веткой.
– А ты, хозяин, не ходи вокруг да около! Ты сразу спроси меня, я ли убил твоего сородича, – снова усмехнувшись, ответил я. – И я тебе отвечу, что да, это я убил его!
Лесовик несколько долгих секунд молчал, а потом, опять посмотрев мне в глаза, спросил:
– А пошто?.. Какое зло он тебе сделал?
– Он стал лешим!.. Тебе, хозяин, надо ли объяснять, что это значит? Или ты и сам обо всём знаешь?


Лесовик не ответил, молча глянул в мою сторону и опять начал ворошить веткой в костре, заставив взметнуться целый ворох искр.
Молчание затягивалось, да и мне, собственно говоря, надоело уже общество местного лесного смотрителя. Поэтому я покопался в рюкзаке, вытащил из него большое красное яблоко и протянул его лохматому визитёру:
– Угощайся, хозяин, в дороге-то с яблочком веселее будет.
Вроде и подарочек сделал, но вместе с тем намекнул, что, мол, пора бы тебе путника и в покое оставить.
Лесовика сразу же как подменили. Он прищурился, сморщив свою заросшую длинными волосами мордочку и, словно от переизбытка чувств, начал приговаривать:
– Вот уж благодарствую, мил человек! Вот уж благодарствую!.. Вот уж спасибочки, удружил с угощеньицем-то!.. – и он, быстро протянув над костром тонкую ручонку, ловко смахнул с моей ладони яблоко.
Я невольно улыбнулся такому бурному проявлению благодарности:
– На здоровье, хозяин!.. На здоровье!
Его можно было понять: для лесовика яблоко действительно было стоящим лакомством, которое ой как нечасто ему перепадает. В лесу, конечно, тоже яблоню-дичку найти можно, но дичка есть дичка. Кислятина, одним словом.

Ну вот, собственно, и всё, хозяин здешних мест уходил. Прижал к лохматой груди обеими руками яблоко и пошёл. Я смотрел ему вслед и думал: «Обернётся или нет? Если обернётся, то всё у меня получится».


Лесовик обернулся. И не только обернулся, но ещё и проскрипел, словно и не прерывал разговор:
– Так-то да, так-то да, знаю я, мил человек, что это!.. Беду нёс он людям!.. Так всегда бывает, когда заветы Матери нарушаются! А тебе поклон от нас, что не дал пропасть его душе… отпустил её… не побрезговал!.. Не держим зла на тебя!..
– Скажи хозяин, почему у вас меняется цвет глаз, когда вы нарушаете заветы Матери? – спросил я, пока гость не успел уйти.
Леший ответил сразу, не задумываясь, как будто знал, что я его именно об этом и спрошу.
– Ответ в самоём твоём вопросе человек, – и лесовик, выйдя из освещённого костром круга, растворился в темноте.
– Да чтоб тебя, чёрт лохматый… – выругался я, – в самоём твоём, в самоём твоём! Знаю уже, что в самоём моём!
Злился я вообще-то на самого себя, если бы правильно задал вопрос, получил бы нужный ответ, а так, всё верно, цвет глаз поменялся в результате нарушенных заветов.


Проводив хозяина, я подбросил в костёр веток потолще, опять улёгся, укрывшись своим одеяльцем и удобно пристроив голову на рюкзаке, задумался.
Убитому мной лешему я действительно сделал большое одолжение – снял с него людскую одежду. Если бы я этого не сделал, то его тело превратилось бы в зловонную кучу не пойми чего, которая долго гнила бы в человеческих обносках. А потом его останки, в конце концов высохшие и превратившиеся в серую труху, были бы разнесены ветром по лесу. И не знала бы его больная душа покоя. А так – Мать-Земля его породила, она же его и обратно приняла. Всё чин по чину.


* * *

Ночь прошла спокойно. Выспался я хорошо, никто меня больше не тревожил. Проснувшись, не торопясь позавтракал и, загасив почти прогоревший костёр чисто мужским способом, скорым шагом потопал дальше.


Однако не успел пройти и пяти километров, как почувствовал чужое присутствие. Остановился и, снова закрыв глаза, «послушал» лес.
Да! Опять гости! И не просто гости: эти ребята шли прямо по моему следу. Складывалось впечатление, что за мной кто-то гнался. Я недоумённо хмыкнул. Здесь, друзья мои, не глухая тайга получается, а какой-то двор проходной! Палкой бросишь – обязательно в кого-нибудь попадёшь. Ладно, встречать их буду не здесь: место не совсем удобное, деревья сплошняком стоят, за любым из них укрыться можно. Поэтому, не смотря на все мои способности, лучше всё же перестраховаться.


Максимально ускорившись, проскакал ещё километра три и остановился возле довольно широкого ручья, по берегам которого лежали большие валуны. Здесь встречу: место открытое, самое оно то. И я, удобно устроившись на одном из валунов, принялся ждать.


Они вышли с разных сторон, в аккурат окружив мой валун. Четыре мужика: трое заметно в годах и один – молодой. Одеты в разномастный заношенный камуфляж, перемежающийся с элементами от «горки». В общем, ничего примечательного. Я довольно долго рассматривал их, а потом, радушно улыбнувшись, произнёс:
– Хорошая погода, ребята, не правда ли? Водички вон не желаете? – и я кивнул головой в сторону ручья. – А то вы, за мной гоняючись, пить, наверное, захотели…


Я нарочно не стал им демонстрировать, что уже знаю их природу, знаю, кого они из себя представляют. Всякое ведь в жизни бывает. Может, перекинемся сейчас парой слов и разбежимся, к ним у меня претензий нет, по крайней мере, пока.
– А что же тебя в такую даль завело? – внимательно оглядев меня с ног до головы, спросил самый по виду старший из них. – Аль дела какие в этой глуши появились? Какие дела, не поведаешь ли?
А вот это уже верх нетактичности! Я криво усмехнулся и как можно ехиднее проговорил:
– Если вы, ребята, сможете доказать своё право задавать мне вопросы, я, так уж и быть, отвечу.
Я сделал демонстративную паузу, а потом уже с угрозой в голосе продолжил:
– Но и вам, ребятки, тогда придётся за спрос ответ держать.


По глазам старших мужиков было видно, что они уже сообразили: не всё со мной так просто. И они, скорее всего, уже были готовы распрощаться и уйти, но молодой всё испортил.
– Нас четверо! – не скрывая превосходства, хохотнул парень. – В этом наше право! Вокруг ни души, и это тоже наше право! Тебе этого мало? Даю пять секунд: если не начнёшь отвечать на вопросы, у тебя случатся неприятности.
– Ну что же, волчонок, ты сам этого захотел, – пробормотал я и, вытянув левую руку в сторону молодого, сжал кисть в кулак.
Парень захрипел, схватился обеими руками за горло и выпучил глаза. Дышать ему было нечем! Для того чтобы пресечь ненужные действия со стороны оставшейся троицы, я вытащил из набедренных ножен стилет и положил его себе на колени. Мужиков от меня как ветром сдуло.


Я усмехнулся про себя: «А вы, ребятки, как хотели? Думали, что всегда всё по-вашему будет? Вы, наверное, решили, что вы тут хозяева?».
– Слушай!.. Не знаю, как величать тебя, – срывающимся голосом затараторил самый старший. – Мы ведь зла тебе не причинили! Отпусти ты парня, а? Молодой он ещё, глупый, жизни не видел, потому и грубить начал.


Я правой рукой поманил тело парня к себе и, когда он, загребая растоптанными берцами мелкие прибрежные камни, против своей воли подтащился ко мне поближе, встал с камня, поднёс к его глазам стилет и спросил:
– Ты знаешь, что будет, если вот этим ножом нанести оборотню рану?
По вполне понятным причинам ответа я не услышал и поэтому ответил сам себе:
– Рана, нанесённая этим ножом, не заживёт никогда! До самой твоей кончины она будет открыта и не зарастёт. Она будет причинять тебе непрерывную боль. Я не знаю, сколько ты сможешь вытерпеть, но в конце концов ты, чтобы избавиться от этой боли, убьёшь себя сам.
– Прошу тебя! – чуть ли не взвизгнул мужик. – Не делай этого, а?! Если хочешь убить, убей парня… Только не это… Не заслужил он такой смерти!
– Откуда вы? К здешней стае какое-то отношение имеете?
– Нет! Не из этих мест мы… С отцом я попрощаться ходил, это далеко отсюда… Совсем он плох стал!.. Не протянет долго.
Я кивнул. Да, так бывает: оборотень рождается в обычной семье, а потом уходит. Манит его лес. Ну а родителей они чтят, навещают регулярно. Знаю я такое дело.


Парня я отпустил. Достаточно того, что он перепугался до икоты. Это очень даже неплохо: умнее в следующий раз будет.
Если к встреченным мной в лесу оборотням у меня претензий не было (возникшие между нами разногласия, разумеется, не в счёт), то к стае, к которой я целенаправленно двигался, вопросы у меня были. И вопросы, как я думаю, для них неприятные.


Оборотни увели из деревни семнадцатилетнюю девушку, и мне предстояло её вернуть. Увели, разумеется, не силой: она просто влюбилась в молодого парня из другой деревни, как он ей представился. Влюбилась и сбежала с ним из родительского дома. Повезло ещё, что её родная тётя, обладая некоторыми знаниями, быстро поняла, что к чему, и сообщила в нашу специализированную контору, занимающуюся не совсем обычными делами. Делами, к которым правоохранителей не привлечёшь.


Ну а дальше всё как обычно. Глава нашего отдела, отвечающий за вверенную ему территорию Николай Егорыч Зимин, а по-простому Змей, отрядил для спасения бестолковой девки вашего покорного слугу. Снабдил фотографией, путеводителем, и отправил. Девчонку действительно надо было возвращать, не место ей в стае. Была ли там большая и чистая любовь или что другое, мне и предстояло выяснить.

* * *

Деревня походила на обычную деревню, ничего странного в ней не было. Срубленные из кругляка избы, во дворах которых громоздились стайки для скота. За избами – довольно обширные огороды, с обязательными банями. В общем, вроде бы всё в порядке, кроме одного: людей в этой деревне не было, жили здесь только оборотни!


Ладно, зря, что ли, сюда такой конец отмахал? Надо начинать работать, и я, поправив лямки рюкзака, вышел из леса и, не скрываясь, потопал прямо в центр поселения, с интересом наблюдая, как отваливаются от удивления челюсти встречающихся по пути местных жителей.


Такую деревню я видел впервые. В том смысле, что в этом месте жили не пуганные оборотни. Пока я шёл через поселение, мне попалось с десяток огромных волков, которые, совершенно не скрываясь, ходили по улице, лежали возле ворот, порыкивали во дворах. В общем, занимались своими делами, не утруждая себя необходимостью оборачиваться человеком.


Эта стая была большая! Пока шёл, насчитал домов шестьдесят, среди них, правда, с десяток нежилых – окна у них были заколочены досками. Это значит, что, как минимум, особей двести здесь водится. Я, в принципе, ничего против оборотней не имею, если они, конечно, придерживаются своих же законов. Если они чтут закон, то проблем с ними нет! В нашем отделе, кстати, несколько из этих ребят работают. И их полезность сложно переоценить. Вот только на мероприятия, связанные с их родичами, мы сотрудников-оборотней не берём. Незачем заставлять мучиться хороших парней.


К дому вожака стаи я вышел в сопровождении двух десятков молчаливых мужиков и нескольких волков. Им всем было ясно, что, если я не начал визжать и, брызгая слюной, требовать у мужиков, чтобы они немедленно перебили лютых зверей, значит, я в курсе дел и пришёл не просто так полюбопытствовать.


Вожак жил в центре деревни, в большом, срубленном из не очень толстых брёвен тереме. Этот приём был издревле известен: так дом не кажется массивным и приземистым. Ну а если ещё и собрать сруб, придерживаясь правила: чем выше стена, тем тоньше брёвна, конструкция даже начинает выглядеть изящной. Я стоял перед высоким крыльцом терема и с нескрываемым любопытством оглядывался по сторонам до тех пор, пока на крыльцо не вышел крепкий с виду седой мужик и с не меньшим любопытством не уставился на меня.


Ничего примечательного вожак из себя не представлял. В образе человека так и вообще был похож на остальных обитателей поселения: ничего выдающегося. Непонятно, каким образом он власть удерживает: я заметил ребят, которые были и повыше его, и физически явно сильнее. А это уже странно. Вызов ему было кому сделать!.. Но не делали… Почему-то…


Пялился на меня вожак довольно долго. Когда же ему надоело меня рассматривать, пробасил:
– Кто таков? Зачем пожаловал в края наши?
– А что, – усмехнулся я, – гостеприимство в краях ваших уже забыто? Так и будем с тобой на расстоянии орать друг другу?
– Ну-ну! – прогудел мужик и, обернувшись к стоящим сзади него парням, сказал. – Давайте это любителя гостеприимства в дом, там говорить с ним буду.
После чего развернулся и скрылся в широких дверях. Я пожал плечами и начал подниматься по крыльцу навстречу рванувшимся ко мне парням.

* * *
Помещение, куда меня завели, было просторным и светлым. Большие окна с трёх сторон; стен, можно сказать, и не было. Вожак сидел на массивном стуле, очень уж напоминающем трон. За его троном в стене имели место быть две двери, ведущие, по всей вероятности, непосредственно в сам дом.


Я осмотрелся: вдоль стен были расставлены два десятка довольно удобных на вид стульев. Ничтоже сумняшеся взял один из стульев, поставил его напротив трона вожака и уселся, вольготно откинувшись на его высокую резную спинку. Вместе со мной в этот импровизированный тронный зал поднялись ещё два десятка мужиков и парней. По-видимому, это была приближённая к вожаку свита. Так и оказалось.
– Кто тебе разрешил сидеть в присутствии владыки? – взвизгнул один из парней и кинулся было ко мне, но был остановлен взмахом руки вожака.
– С каких это пор вожака стаи стали величать «владыкой»? – саркастически усмехнулся я и ещё раз внимательно осмотрелся.


Не нравилось мне здесь! Очень не нравилось. Как только я поднялся в этот терем, сразу же почувствовал: что-то не так!.. И это что-то было мне знакомо и ненавистно.
Местный владыка не удостоил меня ответом, спросил сам:
– Так зачем же ты здесь? Что человеку понадобилось в наших местах?
– Вы увели у людей девушку, я пришёл за ней. Родители её, знаешь ли, волнуются.
Вожак усмехнулся:
– Никто девку силой не уводил, сама она пошла за своим избранником, – он сделал небрежный жест пальцами, и к нему подошёл один из находившихся в комнате парней, – вот за ним. Любовь у них, знаешь ли, – передразнил он меня.
Я пожал плечами и пробормотал:
– Твои слова остаются только твоими словами!.. А что она сама скажет?
– Хорошо! Приведи её! – велел он парню и, когда тот скрылся за одной из дверей позади трона, вновь обратился ко мне:
– Сам поинтересуешься, за своей любовью пришла она аль нет!
Он помолчал, а потом спросил, ни к кому не обращаясь, словно размышлял вслух:
– Я так полагаю, что ты знал, куда шёл, а это значит: ты знаешь, кто мы! Но это сейчас не важно, важно то, как ты нас нашёл? Ты не должен был нас найти!..


Вот оно! После этих слов мне наконец стало ясно, почему я так неуютно себя здесь чувствовал. Рядом была тварь, которая очень хорошо может скрывать своё местоположение. Теперь понятно, почему путеводный клубочек, созданный для меня Змеем, несмотря на вложенную в него силу, несколько раз терял направление.


Дверь за троном опять открылась, и в комнату вошла девушка. Когда она остановилась в дверях, увидев целую толпу народа, её подтолкнул в спину избранник. Девушка красавицей не была, но своей молодостью и здоровой налитостью тела взгляд притягивала. Крепко сбитая, с широкими бёдрами и высокой грудью. Среднего роста. Как и у многих деревенских, у неё были прекрасные волосы, в нашем случае соломенного цвета, в настоящее время убранные в роскошную, переброшенную через плечо косу.
– Подойди, дитя моё, – ласково проворковал вожак и вытянул в сторону девушки руку.
Та нерешительно потопталась на месте, но потом всё же подошла и встала рядом с его троном. Удовлетворённо кивнув, мужик спросил:
– Скажи, моя хорошая, сама ли ты сюда пришла, не неволил ли тебя кто? А то вот этот человек, – он кивнул в мою сторону. – Утверждает, что тебя привели не по твоей воле, и хочет тебя увести.
Деваха коротко глянула на меня, опустила голову и пролепетала:
– Я сама пришла… Люблю я Пашу… Свадьба у нас скоро…
– Ты услышал, что хотел!? – довольно хохотнул вожак и приобнял стоящую рядом девушку за талию.
Та, явно не ожидая этого, вздрогнула, но отстраниться от него не посмела. Ну что же, всё встало на свои места, загадок больше не осталось. Зачем девушка этому уроду понадобилась, тоже было ясно, как божий день.
– А ты, «владыка», не передёргивай, – с издёвкой ответил я, не обращая внимания на то, как насупились и подались в мою сторону набившиеся в комнату оборотни. – Я и словом не обмолвился, что вы забрали её силой. Я сказал, что вы её увели. Как ты понимаешь, сама бы она дорогу не нашла.
Заметив, что вожак открыл рот, я продолжил нарочито грубо:
– Помолчи, «владыка», пока я говорю!
В комнате воцарилась ошарашенная тишина. Видимо, с местным князьком-оборотнем никто так не разговаривал.
– Скажи, пожалуйста, Марина, – обратился я к девушке. – Тебе твой Паша хоть раз говорил, что любит тебя?
Та ничего не ответила, только, моргнув несколько раз, перевела недоумённый взгляд на своего избранника.
– Вижу, что нет, – усмехнулся я. – А что он тебе обещал?
Девушка, как будто ей стало зябко, повела плечиками и прошептала:
– Он… говорил, что я ему нравлюсь… что мы будем жить с ним вместе в одной деревне…
– Правильно, в этом он тебя не обманул! Вы действительно будете жить с ним в одной деревне. Вот только он будет жить в своём доме, а ты будешь жить вот с этим вот мужичком, – по-хамски ткнул я пальцем в вожака, у которого на щеках от ярости перекатывались желваки. – И это ещё не всё! Ты будешь рожать для него детей, рожать столько, сколько он сочтёт нужным. Потом, когда ты ему надоешь, он отдаст тебя ещё кому-нибудь, и ты продолжишь свою репродуктивную деятельность, пока в этом будет нужда. Когда же ты выполнишь свою миссию, тебе просто предложат уйти домой, и ты благополучно сгинешь в лесу!


Я помолчал несколько секунд, нагнетая и без того накалённую атмосферу:
– Если не веришь мне, спроси об этом своего Пашу. В силу некоторых своих особенностей он врать не может. Он может сказать не всю правду, но солгать – никогда!
Девушка перевела взгляд на парня и прошептала:
– Паш, скажи, что он всё врёт!.. Скажи ему, что мы с тобой будем вместе!..
Ответа она не дождалась, напротив, её неудавшийся избранник сначала опустил в пол свою мордуленцию, а потом и вовсе сбежал, спрятавшись за спины обступивших меня оборотней.
– Да, девочка моя, так уж судьба твоя сложилась, – видимо, решив раскрыть наконец-то карты, довольно хохотнул вожак и опять попытался обнять девчонку.
Но та теперь не позволила ему этого сделать. Ловко вывернулась из его рук и, подойдя ко мне, встала за спинкой моего стула.
Я, задрав голову, посмотрел на неё и улыбнулся как можно непринуждённее:
– Так, Марина, ты сейчас иди к себе и переоденься в дорогу. Сама понимаешь, путь предстоит неблизкий, поэтому соберись по полной программе.
Та молча кивнула и, постоянно оглядываясь на меня, направилась к тем же дверям, через которые вошла. Проводив глазами девушку, вожак посмотрел на меня и спросил:
– А почему ты вдруг решил, что тебе дадут отсюда уйти?
– А у вас выхода другого не будет, – спокойно ответил я, затем встал со стула, дождался, пока вожак тоже встанет, и закончил. – Либо мы спокойно уходим, либо стая перестаёт существовать. Но перед своим уходом я должен разобраться с пригретым тобой вампиром, с помощью которого ты продолжаешь, вопреки вашему же закону, править своей стаей. Не должен ты быть вожаком, слабый ты.
Глядя прямо в злобно сузившиеся глаза оборотня, я повторил:
– Слабый!.. Слабый и неразумный!..
Вожак немного помолчал, а потом устало сел обратно в своё кресло и отрывисто бросил:
– Убейте его!.. Он уже меня утомил…


Я не стал дожидаться, пока эта свора на меня набросится, и резко развёл руки в стороны, как будто хотел обнять всех присутствующих. Дремлющая во мне до настоящего момента сила расшвыряла оборотней в разные стороны и прижала тех, кому не повезло, к стенам. Те же, кому повезло больше, выдавленные силой через окна на улицу, стремительно улепётывали от дома вожака, стараясь оказаться как можно дальше от опасного места.


С удовольствием оглядев бардак, который сам же здесь и навёл, я поднял упавший стул, опять уселся на него и спросил, обращаясь к вожаку, которого придавило к стене вместе с его троном:
– Ну что, дядя, скажешь, где эта тварь обитает, или по-другому начать спрашивать?
Ответить вожак не успел. Тихонько скрипнула дверь, и в комнату вошёл вампир.
– Не надо меня искать, молодой человек, – негромко проговорил он и облизнул неожиданно ярко-красным языком тонкие бескровные губы. – Я всегда прихожу сам, когда посчитаю это нужным.


Я молча разглядывал одетую в элегантный серый костюм-тройку тварь и про себя удивлялся: «Как мы могли проморгать такую особь?!». Вампир был старым, и не просто старым, он был реально древним! Накопленные им за столетия силы я уже оценил и, по правде говоря, нехило так впечатлился. Если бы не козырь в рукаве, то за положительный для меня исход предстоящей схватки я бы не поручился.


Вампир уже понял, что перед ним не просто человек, что я, как говорится, «прокачал» его и теперь располагаю данными о его возможностях. Растянув в надменной улыбке, обнажившей клыки, губы, вампир насмешливо произнёс:
– К несчастью для вас, юноша, я не могу позволить вам уйти, ибо я собираюсь и дальше здесь жить. Нравится мне здесь!
– Слушай сюда, упырь! – намеренно оскорбил я его, обозвав безмозглой кладбищенской нежитью. – Если ты ещё раз, без разрешения раззявишь свою поганую пасть, я тебе клыки повыби…


Договорить я не успел, так как мой собеседник сделал неожиданный выпад в мою сторону, мгновенно трансформировав руку в крыло, на конце которого тускло блеснул внушительного размера коготь. Если бы я не был настороже, он бы меня достал! Я не стал уклоняться, а просто опрокинулся вместе со стулом назад, сделав задний кувырок. Мгновенно вскочил на ноги и, вырвав из ножен стилет, метнул его в вампира.
Визг раздался знатный, такой, что у меня уши заложило. Этот стилет вообще вещь убойная, и, если бы эта тварь не успела сместиться в сторону, я бы попал вампиру не в плечо, а в грудь. На этом наши тёрки закончились бы. Древний артефакт убил бы его. Но вампир – создание быстрое, он успел уйти в сторону, и мы теперь имеем то, что имеем.


С неимоверно перекосившейся рожей вампир выдрал из тела стилет и с остервенением отбросил его в сторону. Я пожал плечами:
– Ну что же, не повезло тебе! Эта смерть для тебя была бы лёгкой.
Тварь восстанавливалась быстро. Вот он перестал зажимать бледной кистью рану на плече. Вот уже опустил руку и пошевелил плечами, словно борец перед схваткой. Вот он уже перестал тяжело дышать и, посмотрев на меня покрасневшими глазами, ухмыльнулся:
– Ну, воин! Чем ещё меня удивить сумеешь? А, может, хочешь силой сломить?.. Давай-ка, попробуй!..
И он, подняв вверх руки, начал словно выдираться из человеческой оболочки, увеличиваясь в размерах. Я, открыв рот, наблюдал, как с сухим треском расползается по швам и рвётся его цивильный костюм. Как следом за одеждой с неприятным хлюпающим звуком начала лопаться растянувшаяся до предела кожа. Как из этих разрывов, словно рождаясь на беду всему живому, появляется отдалённо напоминавшая летучую мышь огромная тварь, лысая и ушастая голова которой имела здоровенную, украшенную клыками пасть.


Если откровенно, то его размеры меня ошарашили. За пятнадцать лет я, конечно, имел уже дело с вампирами! Но чтобы вот с таким огромным!.. Впервые!
Тварь решила, что со мной пора заканчивать и, опираясь на огромные перепончатые крылья, направилась ко мне, сыграв тем самым на моём поле. Этого мне и надо было, и я начал медленно отступать, стараясь идти по кругу, чтобы вампир оказался там, где стоял трон вожака и где, соответственно, не было окон. Моя затея в конце концов удалась и тогда, сняв с пояса рукоять меча, я остановился.
– Ну вот и всё урод!.. Это твой предел! – прошипел я, и в то же мгновение, повинуясь моему желанию, на рукояти с легким звенящим звуком сформировалось серебристое, метровой длины жало меча.


Раздался дикий визг, и ко мне опять метнулось когтистое крыло. Взмахнув мечом, я отрубил его и сразу же перекатом ушёл в сторону, чтобы избежать удара вторым крылом. У этого меча соперников в природе не было. Он как сквозь масло проходил через любую преграду, будь то хоть дерево, хоть бетон, хоть броня, хоть живая или не живая плоть. Для него всё едино!
– Что, гад?!.. Ты уже понял, что это за меч!.. – опять прошипел я и, выставив перед собой сверкающий клинок, маленькими шажками пошёл на вампира.
Тварь опять завизжала и ударила вторым крылом. На этот раз я уклоняться не стал, просто выставил навстречу меч, и отсечённое крыло, судорожно сокращаясь, упало на пол. Вампир, можно сказать, сам себе его отрубил.


Не переставая визжать, вампир шарахнулся от меня к стене и, распластав по ней обрубки крыльев, угрожающе открыл пасть. Нда-а-а-а! Если цапнет, хреново мне будет!.. Лучше не рисковать. Я не стал подходить к опасной твари близко, просто вытянул в её сторону меч, и его мгновенно удлинившееся жало пригвоздило вампира к стене. Разрывающий барабанные перепонки визг стих. Всё! Он уже не выживет. Ни одна нежить не выживает, соприкоснувшись с Кладенцом! Ни одна! Не знает история такого.


Сложив меч, опять повесил рукоять на пояс, поднял опрокинутый нашей вознёй стул, уселся на него верхом и, сложив руки на спинке, стал наблюдать, как съёживается тело вампира, снова трансформируясь в человеческое. Зрелище было неприятное, и, чтобы не видеть этого, я посмотрел на прижатого моей силой к стене вожака.
– Что, уйти, наверное, отсюда хочешь? – спросил я и, не дожидаясь ответа, взмахом руки освободил всех, кому не посчастливилось вывалиться в окна.
Вампир наконец принял облик человека, хоть и с трудом, но умудрился подняться на ноги и сейчас стоял пошатываясь, прижимая руки к груди, закрывая рану от меча. Я хмыкнул: «Силён, однако!». Но делать приятное своим удивлением вампиру не стал, а просто сказал:
– Ты умираешь…
– Знаю, – прохрипел он, и у него изо рта потекла серая жижа. Вампир сплюнул её и повторил. – Знаю… Я не понимаю только одного: как он тебе дался… Я своими глазами видел, как умер Илья… Он был последним носителем Кладенца…
– Да, ты прав, – согласился я с ним. – Муромец был его последним носителем, и после него меч очень долго оставался один. Ну а потом, по-видимому, передумал!.. Слишком уж много в последнее время таких тварей, как ты, расплодилось. Вот меч и пришёл в мои руки…


Ответить вампир не успел. Он захрипел и со стоном начал раздирать себе грудь тонкими пальцами, увенчанными длинными синими ногтями. От раны, нанесённой Кладенцом, быстро расползалось чернота.
По вполне понятным причинам смотреть на то, что от вампира останется, желания не было, и я вслед за сбежавшими оборотнями вышел на крыльцо. Постоял, осматриваясь, и, заметив выбежавшую откуда-то из-за угла терема Марину, пошёл ей навстречу.
– Ну ты как, в порядке? Собралась?
Девушка быстро-быстро начала кивать головой, но потом спохватилась и всхлипнула:
– Я через задние двери вышла… через светлицу побоялась… Я ему поверила… он такой красивый!
– Забудь ты его, – вздохнув, ответил я. – Не стоит он твоего горя. Ты симпатичная, так что одна никак не останешься!
Одета девушка была нормально. Джинсы, кроссовки, легкая ветровка, а в небольшом рюкзачке, который она сейчас держала в руках, по всей вероятности, что-то тёплое. Ну что же, лады! Для леса пойдёт.

* * *
– Ну что, идём? – спросила девушка и, взяв меня за руку, потянула за собой.
Ей явно не хотелось здесь больше задерживаться.
– Подожди-ка секунду, – остановил я её. – Есть ещё одно дельце.
И сняв с плеч рюкзак, вытащил из него небольшой кисет, содержимое которого высыпал себе в ладонь.
– А что это? – полюбопытствовала девушка.
– Сейчас увидишь.


Подойдя к терему вожака, прижал порошок, который был у меня в ладони к одному из брёвен. Закрыл глаза, прислушиваясь к окружающему меня пространству, и, уловив нужный момент, негромко и протяжно начал повторять: «Ом-м-м… Ом-м-м…». Я повторил это несколько раз, пока не увидел, как из-под моей ладони по светло-золотистому бревну побежали продольные трещины и оно начало темнеть.


Дом старел на глазах! Почерневшие от времени брёвна с сухим треском лопались, покрывались широкими безобразными трещинами. Через несколько минут терем ощутимо просел и скособочился, крыша провалилась внутрь, рухнуло крыльцо, подняв тучу трухи от сгнивших досок. Ну вот и всё! Защиту от старения я снял, и теперь строение выглядит так, как и должно было выглядеть, простояв две сотни лет.
– Что это? – икнув, спросила девушка и посмотрела на меня огромными от удивления глазами.
– Скажи, ты что-нибудь необычное в деревне замечала? – вместо ответа спросил я.
– Не-е-ет, – протянула она. – Меня из терема не выпускали, сказали, что по местным обычаям я до свадьбы не должна с женихом встречаться.
– Ясненько, – пробормотал я и, кивнув головой в сторону двух десятков мужиков, приближающихся к нам, озабоченно добавил:
 – Нам с тобой, Марина, наверное, немного придётся задержаться, пока я не разберусь вон с теми селянами, которые от нас явно чего-то хотят.
Я подождал, пока оборотни подойдут поближе, и положил руку на рукоять меча.
– Подожди, путник, оставь Кладенец в мире! Мы не лаяться пришли! – выставив перед собой открытые ладони, сказал самый старший с виду мужик. – Напротив, благодарны мы тебе: избавил от напасти, которую на наши холки Демид вздыбачил!
– Как это? – удивился я. – Это вожак сам, что ли, тварь сюда притащил?
– Именно! Так и было, – кивнул мужик и обернулся к столпившимся за его спиной односельчанам, словно искал их поддержки. – Когда он понял, что пришла пора и ему бросят вызов, он привел этого…
Оборотень зло ощерился и, передёрнув плечами, продолжил:
– Я так понимаю, ты знаешь, что противостоять мы ему не можем… Вот и терпели.
– Да, мне это известно, – согласился я. – Но зачем вы девчонку-то увели? Нет! Я, конечно, сразу же понял, для чего она ему потребовалась. Мне только непонятно почему? Вы же испокон веков с другими стаями кровью обмениваетесь!
Мужик опять оглянулся на соплеменников и, опустив голову, ответил:
– Демид приказал… Сам понимаешь, ослушаться мы не могли… Когда в других стаях узнали, что наш вожак с вампиром связался, все снялись и ушли, чтобы нашей участи избежать. Где их теперь искать, неизвестно…
– Я видел пустующие дома …
– Да, стая стала сокращаться… Кровосмешение нас убивает!.. – он горестно помолчал немного, а потом вдруг спросил. – Скажи, а зачем ты терем разрушил? Он давно уже здесь стоял, незнамо кем построенный. Стая на него случайно набрела, когда место своё искала, из-за него, можно сказать, мы и остались. Не на пустом месте жить начали.
– Разрушил потому, что он давно уже должен был умереть. Всему на этой земле есть свой срок, к тому же сила, удерживающая его, недоброй была! Ты уж мне поверь. Скорее всего, из-за неё Демид ваш душой и ослаб. Долго жил он в этом доме?
– Долго… Он в нём постоянно жить начал, когда вожаком стал. Хотя сперва терем использовали только для общего сбора.
– Ну, ладно, мужики, – начал прощаться, – путь неблизкий, пора нам… Кстати, чуть не забыл! Помочь я вам, наверное, смогу! По дороге сюда встретил ребят из другой стаи, так что могу дорогу указать. Будет вам свежая кровь!
И я вытащил из кармана куртки небольшой клубочек, смотанный из красных шерстяных ниток.
– На одного из встреченных метку свою поставил, эта штука вас прямо на этого парня и выведет, – и я перебросил клубок оборотню, который ловко его подхватил и зажал в кулаке.
– Как звать-то тебя? – улыбнулся вдруг мужик. – Кого добрым словом нам поминать-то?
– Александр я!


Мы шли уже часа три. Девушка успокоилась и начала донимать меня вопросами. Что она, собственно, видела и слышала, и как ей всё это понимать? Постоянно забегая вперёд, чтобы иметь возможность заглянуть мне в глаза, она тараторила:
– Я слышала, он сказал: Кладенец! Это же он про меч говорил? Но такой же только в сказках бывает! Правда ведь?
– Ну почему же в сказках? – я остановился, снял с пояса рукоять меча и активировал его.
Такие глаза я у неё уже видел. Она долго рассматривала сверкающий клинок, а, когда я его опять сложил, спросила:
– Это вот этим вот мечом древние богатыри могли одним взмахом положить целое войско врагов? Он поэтому Кладенец и называется?
– Да Бог с тобой! Нет, конечно! – засмеялся я. – Кстати, и не потому, что он в виде клада где-то хранился. Всё гораздо проще: он имеет свойство складываться. Сама видела…
– Да, видела… – прошептала девушка. – А он тяжёлый? А можно мне его подержать?
– Попробуй, – улыбнулся я и протянул ей рукоять меча.


Следующие два часа пути мы проделали молча. Я прекрасно понимал свою спутницу: когда ты хочешь что-то взять, но не можешь по причине того, что твоя рука проходит сквозь этот предмет, то это, мягко говоря, вызывает некоторое удивление. Я ей, конечно, сказал, что она не может взять меч потому, что он ей не принадлежит, но моё объяснение, по всей вероятности, мало её успокоило.


Вечером, когда устраивались на ночлег, Марина спросила:
– А можно, когда вернёмся домой, я всё это расскажу своим?..
– Конечно, можно, – ответил я, стараясь придать собственной физиономии как можно более серьёзный вид. – Думаю, они с удовольствием будут слушать твои сказочные истории!
– Почему это сказочные?!.. – аж взвилась девушка. – Я буду рассказывать о том, что видела! Я буду говорить правду!
– Совершенно верно, – пожал я плечами, согласившись с ней. – Ты будешь рассказывать своим друзьям правду. Но всё дело в том, что они-то не будут этого знать…
Я зажёг таблетку сухого горючего и подсунул её под приготовленные дрова. Марина молчала, задумчиво уставившись на разгорающееся пламя костра.
– …Так вот, они, как я уже говорил, не будут этого знать, – повторил я и посмотрел на девушку, которая внимательно смотрела на меня поблёскивающими в сумерках глазами. – Видишь ли, эта правда только твоя и ничья больше! Как думаешь, поверят тебе?
Марина тяжело вздохнула и стала смотреть на костёр, пламя которого скакало по сухим веткам, словно радуясь тому, что его наконец-то выпустили на свободу.
После ужина, когда мы не торопясь смаковали заваренный со смородиновым листом чай, девушка вдруг спросила:
– А правда, что в лесу лешие водятся? Бабуля говорила, что в наших лесах они есть и что они бессмертные, их убить невозможно…
– Убить можно всё живое и даже неживое, – вздохнул я. – Просто надо знать, как это сделать… Убить лешего тоже можно! Часть третья



                Часть третья

                Деревенские страсти

                глава 1


Во дворе дрались коты. Два здоровенных кота, чёрный и белый, сцепились не на жизнь, а на смерть, так, что только клочки шерсти летели и рёв стоял знатный! Зрелище было захватывающим настолько, что я бросил писать отчёт, подошёл к окну, уселся на подоконник и начал болеть за белого кота. Белый – значит, бьётся на стороне светлых сил, как говорится, за правое дело, за которое, как известно, все мы и радеем.


Правое дело было разбито в пух и прах! Сначала добро держалось достойно, но, по всей вероятности, сказался нешуточный боевой опыт сил зла, и светлый боец, поняв, что эту битву проигрывает, вдруг прыгнул в сторону и скрылся в кустах жимолости, растущих недалеко от ристалища.


Я тяжело вздохнул: «Ну что же, так бывает! На этот раз силы света оконфузились и тьма победила! Но это ещё ничего не значит, будет и на нашей улице праздник!» Не успел я так подумать, как этот праздник пришёл! В тёмного бойца прилетела брошенная по-городошному метла, и он, заорав дурниной, скрылся в кустах вслед за своим противником.


Ангелом возмездия выступил дворник Петрович, который до икоты не любил, когда на вверенной ему территории происходят любые беспорядки. А тут такое непотребство! Вот он и пустил в ход своё самое страшное оружие.

Петрович постоял немного, осматриваясь по сторонам в надежде на то, что зло окажется бестолковым и опять вылезет на свет божий. Не дождался, перевернул метлу вверх «ногами» и постучал рукояткой по асфальтовой дорожке, поглубже насаживая на рукоять берёзовый веник.


Я ещё некоторое время понаблюдал, как дворник ритмично размахивает метлой, и вернулся к столу, где меня ждал опостылевший отчёт. Ненавижу писанину! И как будто почувствовав это, судьба брякнула сотовым телефоном.
– Александр Андреевич, если у Вас есть время, зайдите, пожалуйста, ко мне, – раздался в трубке негромкий, интеллигентный голос начальника конторы. – И пригласите с собой Сергея Владимировича, мне надо с вами поговорить.
Я усмехнулся: никто в здравом уме и светлой памяти не рискнёт сказать этому человеку, что у него нет времени, если оно у него есть!
Вот и у меня время, разумеется, нашлось – не считать же написание отчёта серьёзным делом. Перед тем как отправится к руководству, я заглянул в комнату отдыха и вызволил из загребущих лапок буфетчицы своего приятеля Серёгу.
– Спасибо, братан! Честно говоря, она меня уже достала!
– Чего это вдруг? – остановился я и уставился на него. – Вы же всего месяц как вместе! И уже надоела?
– Да! Хуже горькой редьки! – всхлипнул Серёга и припал к моему плечу. – Брат! Спаси! Не могу я так больше!
– Да что случилось-то?
– Этой ведьмы слишком много!
– В смысле – слишком много?..
– В прямом! Она всегда находится там, где я! Понимаешь? Везде она меня находит! Даже на футболе это чудовище со мной! Сортир – это единственное место, где я могу побыть в тихом и благостном одиночестве. И то она уже закидывает удочку насчёт второго толчка. Если она осуществит эту свою мечту, тогда мне точно будет полная…
Договорить я ему не дал:
– Ладно, чувствую, что твоему горю помочь можно. Змей нас двоих к себе вызывает, а это значит…
– А это значит, что грядёт командировочка! – довольно потёр руки приятель. – Или я Змея не знаю.
Змея, или, если хотите официально, Зимина Николая Егорыча, Серёга знал.
– Скажите, Александр Андреевич, – обратился ко мне начальник конторы после того, как мы с Серёгой разместились за его столом, – Вы когда последний раз были в своей деревне?
– Если вы имеете в виду Бережки – деревню, где жила моя бабушка, то… – пожал я плечами, – наверное, лет пятнадцать назад. После того, как бабуля умерла, больше я туда не ездил.
Змей в задумчивости пожевал губами, потом встал и, подойдя к окну, посмотрел во двор конторы, где недавно с истошным рёвом бились добро со злом.
– А Вам знаком Дмитрий Сафронов? – опять спросил начальник и вернулся на своё место.
– Димон, что ли? – уставился я на Змея. – Конечно, знаком, мы, можно сказать, детство в одной компании провели.
Николай Егорыч кивнул и, коротко глянув на меня, негромко сказал:
– Именно Димон, как Вы говорите. Всё дело в том, что с этим Вашим приятелем Димоном произошла беда. Он пострадал, и довольно сильно пострадал. Настолько, что его вынуждены были из районной больницы перевести в нашу, городскую.
Я встал и молча смотрел на начальника, ожидая продолжения.
– Присядьте, Александр Андреевич, – улыбнулся он, – тем более что Вы и будете заниматься этим делом, – он перевёл взгляд на Серёгу. – А Сергей Владимирович вам в этом поможет, его способности могут пригодиться.
– Что уже известно? – спросил я, опускаясь на стул.
– Ничего! Кроме того, что пострадавший был кем-то искусан, сильно искусан, и его раны, по неизвестной врачам причине, не заживают.
– Ну-у-у-у… причин, из-за которых раны не заживают, может быть множество, – пробормотал Серёга. – От простого проклятья до… до фиг его знает чего!
– Согласен, – кивнул Змей. – Поэтому, Александр Андреевич, бросайте свой отчёт и начинайте работать.
Когда мы уже почти вышли из начальственного кабинета, я услышал:
– Отчёт, Александр Андреевич, потом допишете.
Я чертыхнулся: «Вот ведь Змей противный! Александр Андреевич, Александр Андреевич! Лучше бы Санькой называл, но отчёты писать не заставлял!».


К пострадавшему нас пропустили сразу же, не особо-то и интересуясь нами. Ну а кому ещё заниматься укушенными людьми, как не полицейским? Охранники мельком глянули на наши удостоверения и без разговоров дали зелёный свет, что меня, собственно, и не удивило, так как документы у нас были самые что ни на есть настоящие. К слову сказать, лично у меня имелось в наличии множество документов, начиная от страшной ФСБ и заканчивая удостоверением личности электрика из ЖКХ.


Димона я не видел больше десяти лет. Так уж получилось. Дорожки наши разбежались в разные стороны, каждый из нас зажил своей жизнью и своими заботами. Наша, конечно, вина! Но что поделаешь, такова жизнь.


Приятель лежал в палате интенсивной терапии, а проще – в реанимации. Он меня сразу и не узнал, молча ждал, пока я подставлю к его койке стул и устроюсь на нём.
– Хреново выглядишь, братан! – улыбнулся я. – Про самочувствие не спрашиваю, сам всё вижу.
– Саня! Это ты, что ли? – услышав мой голос, прохрипел Димон и даже попытался приподняться на койке. – Обалдеть! Я тебя и не узнал! Ты стал такой здоровенный! С ума сойти!
– Ты прав, братан, я-то здоровый, а вот как ты здоровье потерял, это, знаешь ли, очень интересно. Чтобы ты в догадках не терялся, сразу же скажу, что это дело отписали мне и я теперь буду выяснять, кто и почему пытался тебя сожрать.
– Так ты полицейский, что ли? – удивлённо вытаращился на меня приятель.
– И как только ты догадался? – съехидничал я. – Может, тебя моя персона не устраивает?
– Да не, Сань! Всё нормально! – смутился Димон. – Просто ты – и вдруг в полиции! Я думал, что ты каким-нибудь там учёным будешь, что ли. Ты всегда был умнее всех нас вместе взятых.
– Кстати, это мой напарник, – обернулся я к Серёге, который пристроился в сторонке на другом стуле. – Ты не возражаешь, если он тоже поприсутствует, послушает?
– Нет, конечно, пускай будет, вот только рассказывать-то мне практически нечего.
– Расскажи, что есть.
Димон пожал плечами, поморщившись при этом от боли, и пробормотал:
– Ну ладно, слушай… Я приехал к Михе, взял у него квадрик и поехал на рыбалку, на дальние озёра. Ты же знаешь, там рыбалка всегда шикарная была, вот только далеко, и дороги нет.
Я кивнул:
– Да, я знаю, мы всегда об этих озёрах мечтали.
– Вот… А теперь, когда у Михи квадрик появился, они стали доступными, и я уже не один раз туда мотался. Брал у Михи эту технику и ездил рыбачить. Вот и в этот раз тоже: приехал, оставил свою машину у Михи, взял у него квадрик и поехал. Вернулся вечером, уже темно было, подъехал к воротам, слез с квадрика и в этот момент почувствовал, как меня кто-то укусил за ногу. Сильно укусил, так, что я даже заорал. От неожиданности отпрыгнул в сторону и пнул в то место, где раньше стоял!.. И попал в кого-то! И тогда меня кто-то сильно толкнул в спину, и я упал… и почувствовал, что меня опять начали кусать… за руки, за ноги, за спину… со всех сторон драли. И тогда я начал крутиться и брыкаться, отбивался, как мог…


 Он замолчал и уставился в потолок. Я не торопил его: пускай сам скажет то, что хочет, а что не хочет – потом из него вытяну.
– …Хоть и темно было, но я всё же смог разглядеть, кто меня драл!.. Это были какие-то непонятные твари, размером с большую собаку, гладкие… Я даже умудрился одну за лапу схватить… Тонкая, костлявая… гадость, короче, какая-то, – и он опять замолчал.
– А дальше? – поторопил я его.
– Потом выскочил Миха и начал месить всё вокруг какой-то дубиной… Потом затащил меня в дом, перевязал и отвёз в больницу. Сань, знаешь, я много думал об этом, и мне теперь кажется, что это всё-таки были собаки. Мне просто со страху чушь всякая в голову прилезла! Вот, собственно, и всё! Больше я ничем тебе помочь не смогу.
Я улыбнулся:
– Этого достаточно, Димон. Разберусь я с этим. А ты давай-ка поспи, – и я провёл раскрытой ладонью у него перед лицом.
– Ну, и что ты обо всём этом думаешь? – повернулся я к Серёге, когда Димон уснул.
– Упыри! Он их, конечно, почти что и не разглядел, но и того, что есть, хватает. Они, твари… Кстати, – спохватился он, – а кладбище там рядом есть?
– В том то и дело, что нет. В старой деревне, где бабуля жила, конечно, кладбище есть. Даже два. Одно заброшенное и до жути интересное. Второе обычное, рабочее. Они оба находятся недалеко от бабушкиного дома. А Миха, у которого он квадроцикл брал, – это наш с ним общий друг детства. Он, насколько я знаю, дом себе построил километрах в десяти от деревни. А это для упырей далековато. Если, конечно…
– Ими кто-то не управляет, – закончил за меня приятель и, посмотрев на Димона, предложил. – Может, ему надо нашего лекаря вызвать? Раны-то у него не затягиваются.
– Не надо, – отмахнулся я. – Сам справлюсь: знаю, что надо делать. Ты лучше на стрёме постой.


Подождал, пока Серёга займёт пост у двери, выглядывая в щёлочку, потом положил ладони Димону на грудь и начал медленно отводить от него руки, представляя, как будто что-то вытаскиваю из его тела. Один раз попробовал, второй, после третьего раза на повязках появились серые пятна. Дрянь, которую оставляют во время укуса упыри, вышла.
– Всё, Серый! Зови кого-нибудь, пускай перевязку делают.

* * *

В Бережки мы выехали на следующий день, на моём «прадике». Предварительно, конечно, доложили Змею, что с потерпевшим всё обошлось, жить будет, и поехали. Отмотали по федеральной трассе сотню километров, спрыгнули с неё и, опять же по асфальтированной дороге, промчались ещё километров тридцать. В районном центре задерживаться не стали и, проехав по довольно приличной гравийке километров двадцать, остановились на развилке, ведущей в Ново-Бережки и собственно в Бережки, где когда-то жила моя бабушка.
– Ну вот, Серёга, в этих местах я, можно сказать, провёл своё летнее детство.
– Это в этой вот деревне? – спросил приятель, выбираясь из машины.
– Да нет! Это новая деревня, а моя вот по этой дороге, – ткнул я пальцем в сторону видневшегося через реку моста. – Сейчас через мост проскочим, и через пару километров она и будет.
– А это тогда что? – ткнул Серёга пальцем в баннер, возвещавший, что в полукилометре находится деревня Бережки.
– Это новая деревня! Раньше моста через реку ещё не было, только брод, и люди начали селиться на этой стороне реки. Тогда что-то вроде бума было по переселению поближе к природе. В Бережках тоже поначалу селились, но довольно быстро сообразили, что вот на этом бугре удобнее.


Деревня за прошедшие годы обветшала и уменьшилась. Оно и неудивительно: многие просто перебрались за реку, отстроив новые дома. Ну а многие, как и я, после смерти родственников просто не захотели жить в деревне.


Бабушкин дом стоял ближе к краю деревни, но, когда мы к нему подъехали, стало ясно, что теперь он стал уже крайним домом, в котором кто-то будет жить. В нашей округе жилых домов больше не было. Ближайший стоял за четыре избы до нас, там жило шумное и многодетное семейство. Когда мы подъехали, нам пришлось останавливаться и разгонять ватагу ребятишек, которые играли в футбол прямо на дороге, воспользовавшись тем, что по ней никто не ездит.


Я остановился напротив бабушкиного дома, вышел из машины и, осмотревшись, принюхался.
– Что-то почуял, что ли? – встревоженно спросил Серёга и, остановившись рядом со мной, тоже начал водить носом по ветру.
– Да нет. Всё в порядке, просто по привычке принюхался, – улыбнулся я, вспомнив Миху и то, как он трескал мои булки. – Когда я приезжал, бабуля всегда мне булочки пекла!.. Запах стоял!.. Закачаешься!..
– А-а-а-а! Это да-а-а-а! Булочки – это серьёзно! – мечтательно протянул приятель, который, как и я, любил повеселиться и особенно пожрать.
– Ладно, пошли! Хватит о жратве думать. Устроимся и тогда что-нибудь сообразим. Магазин, по крайней мере, у них тут есть, мимо него в аккурат и проезжали.
– Слушай, если во дворе такая же картинка, – озабоченно проговорил Сергей, пробираясь по пояс в траве к калитке, – это не есть хорошо. В такой травке любая тварь может схорониться!
– Да не! Дед в своё время пласты песчаника привёз, целую машину, и выложил ими двор и тропинки в огороде, так что там лучше будет.


Калитку открыли с трудом. Петли заржавели и не сломались только потому, что были коваными. На всякий случай обшарили весь двор: мало ли, если уж такая пьянка началась, то эти твари могли и сюда нагрянуть, а потом, сидеть где-нибудь в теньке, жертву поджидаючи. Маловероятно, конечно, я бы их за версту почувствовал, но, как говориться, и на старуху бывает проруха. В нашем случае излишняя предосторожность лишней не будет.


В избу попасть смогли, только сломав заржавевший насмерть замок, да и ключа у меня всё равно не было. Дом у бабули был, можно сказать, молодой, лет семьдесят ему было, не больше, поэтому и выглядел он вполне себе прилично. Половицы, правда, рассохлись, но несколько раз полы помыть – и всё встанет на свои места.


Я осмотрел все комнаты. Везде порядок, всё целое: никто, по всей вероятности, в деревне не хулиганил и брошенные дома не навещал с целью поживиться. Сюрприз обнаружился на кухне. Как только я вошёл, так сразу же его и увидел. Тормознул, поднял руку, останавливая Серёгу, чтобы он за мной не впёрся, стараясь не топать, прошёл к столу и сел на табуретку, предварительно сдув с неё пыль.


Домовой сидел в уголке, между печкой и стеной, и таращился на меня своими жёлтыми круглыми глазками.
– Серёга! Сгоняй в машину и притащи сюда из бардачка бутеры, я с собой на всякий случай брал.
– Это я с радостью! Чё раньше-то не сказал, я бы их ещё в дороге заточил!
– Это не тебе! – зашипел я. – Домовой, оказывается, никуда не ушёл, здесь он. Задобрить надо, тогда большая часть проблем с домом сама собой рассосётся.
– О как! А я думал: если в доме перестают жить, они уходят.
– Да, уходят. Но, не в том случае, если их что-то удерживает! Значит, бабуля у меня была не совсем простая, если домовой после её смерти целых пятнадцать лет в доме сидит.


Домовик подношение принял, капризничать не стал. Я, если честно, особо на домовых не зацикливался и поэтому никогда раньше не видел, как они едят. Сейчас сидел и, едва сдерживая смех, с удовольствием смотрел, как он уплетает бутер, смешно морща при этом мордочку и щуря от удовольствия глазки. Закончив с едой, домовой аккуратно подобрал лохматой лапкой крошки и затолкнул их в рот. Поев, не отрывая от меня взгляда, протопал через всю кухню и скрылся в стене, ведущей в мою комнату.


Закончив с осмотром нашего местожительства, я позвонил Михе и, сообщив ему, что поселился в бабушкином доме, попросил привезти косу, чтобы разобраться с разросшейся повсюду травой. Потом минут пять выслушивал его радостный ор. Он бы продолжал и дальше орать о том, как он рад меня слышать, если бы я не пригрозил ему: через полчаса не приедет – тогда уеду я.


Миха косу не привёз. Он привёз своё семейство и триммер, которым Серёга в охотку не только выкосил всю траву вокруг дома, но даже и в огород забрался, отвоевав у травы метров двадцать территории.


Приятель за эти пятнадцать лет внешне почти не изменился. Стал, разумеется, повыше, но телосложение осталось прежним, как и в детстве: ходячий квадрат. Миха фермерствовал, и фермерствовал удачно, продолжив начинание своего отца, который, передав дела сыну, уехал в тёплые края. Я изредка созванивался с приятелем и знал, что у него в этих местах образовался небольшой молокозаводик, на котором перерабатывалось молоко с его же коровников. Эти коровники были его гордостью и обеспечивали работой жителей не только старых Бережков. На них не гнушались работать и жители новых Бережков.


За пару часов мы под руководством Михиной жены Томки избавили дом от накопившейся за прошедшие годы пыли и отмыли всё, начиная с окон и заканчивая сенями. Перед тем как отправиться домой, Миха взял с меня слово, что я завтра приеду к нему в гости. Упираться я не стал, так как поговорить с ним мне действительно надо было, да и к тому же он показался мне каким-то озабоченным.


После отъезда Михиного семейства Серёга спросил:
– Что делать будем, с чего начнём?
– Сегодня мы будем париться, баню я посмотрел, с ней всё в порядке. А завтра с утреца сгоняем на старое кладбище, посмотрим, что там к чему.


Глава 2

Старое кладбище, к сожалению, никуда не делось, оно было именно там, где я его последний раз и видел. Остановив машину метрах в ста от калитки, я заглушил двигатель, выбрался из кабины и осмотрелся. Всё было, как и тогда, в детстве, ничего не изменилось. Единственное, что сразу же бросалось в глаза: деревья и вокруг кладбищенской ограды, на которой уже почти полностью облупилась краска, и на территории самого кладбища стали больше, выросли. Оно и понятно: столько лет прошло.
– Ты чё так далеко остановился? – удивился Серёга, выбираясь следом за мной из машины. – Ближе подкатить, что ли, не мог?


Я вздохнул. Не станешь же, в самом деле, объяснять, что остановился так далеко от калитки машинально, вспомнив, как в детстве вместе со своим приятелем, завывая от страха, на карачках уползал от этой самой калитки!
– Осмотреться захотел, – пробурчал я и демонстративно начал вертеть головой во все стороны. – Здесь я тоже бывал в детстве!.. Вот ностальгия и одолела…
– Ну-ну! Давай, ностальгируй, – хохотнул приятель, – а я пойду поближе посмотрю, тем более что и отсюда видно: не мы здесь первые!
И он скорым шагом направился к калитке.


Догнал я его уже на территории кладбища. Он стоял недалеко от ограды и пристально всматривался вглубь центральной аллеи, которой уже практически не было видно из-за разросшейся травы и кустарника.
– Ну что там? Неужели прямо сейчас есть кто? – спросил я, покосившись на застывшее лицо напарника.
– Нет, сейчас здесь никого, но ОНИ здесь есть! – ответил Серёга, и ноздри его зашевелились, словно он к чему-то принюхивался. – Если что, могу перекинуться и осмотреться повнимательнее.
– Не надо, – отмахнулся я, – и так ясно, что упыри отсюда. Ни один урод не станет вызывать тварей на действующем кладбище, не рискуя быстро оказаться в поле зрения нашей конторы.
– Ну да, наверное, это так, – отозвался Серёга и наклонил голову, явно прислушиваясь к кладбищенской тишине, изредка нарушаемой верещанием каких-то мелких птах.
– Ладно, пошли, хватит тебе птичек слушать, а то видишь, кто-то вон целую тропу в траве вытоптал, – позвал я и направился по уже проторенному кем-то пути в сторону едва виднеющегося за высокими кустами строения.


Это была небольшая часовня. Вернее, бывшая часовня, от которой теперь остались только стены. О том, что на этом кладбище есть часовня, я не знал, да и никто из нас не знал, а во время той нашей детской вылазки мы её просто не увидели: она была скрыта туманом.


 Поднявшись по каменным ступенькам, я заглянул внутрь отжившего своё строения. Внутри всё было завалено мусором, какими-то коробками, тряпками и прочей дрянью. Я задумался: что-то было не так! В этих развалинах явно чего-то не хватало.
– Слушай! Сань! – раздался откуда-то из-за часовни голос Серёги. – Я тут какие-то сгнившие доски нашёл, причём видно, что они сложены, а не просто с крыши свалились!


Точно же! Эти старые доски должны лежать внутри строения! Если крыша, прогнив, проваливается, то её остатки оказываются внутри здания, а никак не снаружи. Но доски кем-то были убраны из часовни и сложены за её стенами. Спрашивается, зачем? Кому это надо было?


Подошёл Серёга и, забравшись в часовню, стал там по-хозяйски ходить, распинывая коробки и разгребая ногами мусор.
Я зашёл следом и, присев на корточки, стал внимательно рассматривать пол часовни.
– Сань, ты вот скажи: кому это потребовалось убирать гнилые доски из часовни, которая давно заброшена, да к тому же стоит на давно заброшенном кладбище?
– Это потребовалось тому, – пробормотал я, разгребая мусор и освобождая от него часть брезента, которым, как я уже понял, был накрыт пол часовни, – кому зачем-то нужно было воспользоваться бетонным полом этого богом забытого сооружения.
– И откуда тут столько всякой дряни? – не унимался Серёга. – Не ветром же нанесло! Люди возле кладбища не живут, значит, мусор сюда в таком количестве могли привезти только нарочно.
– Совершенно верно, друг мой! Голова у тебя работает, как надо! – похвалил я приятеля. – А теперь пошарь-ка по полу напротив меня, и, когда нашаришь край брезента, тащим его к противоположной стене. Ты прав, этот мусор привезли сюда специально и засыпали им брезент, которым для чего-то покрыли пол часовни.
– О-хре-неть! Это что ещё за художества?! – удивился приятель, уставившись на освобождённый от брезента пол. – Похоже на какую-то пиктограмму.
– Это не какая-то пиктограмма! – прорычал я, чувствуя, как злость сжала горло, мешая нормально говорить. – Это, если мне не изменяет память, – Бархомет.
Я несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь, и, опять присев на корточки, ткнул пальцем в рисунок:
– Видишь, это перевёрнутая пиктограмма, она образует голову козла, а это мощный символ сатанизма.
– Хорошо мы, однако, сюда зашли, – после недолго молчания сказал Серёга, – узнали, каким образом упырей вызвали! Осталось только выяснить, кто это сделал.
– Узнаем, братан! Обязательно узнаем! И если ты мне скажешь, что этот рисунок выполнен кровью человека, художник пожалеет, что на свет появился!


Серёга опасливо покосился на меня, потом встал на колени и, наклонившись лицом почти к самому рисунку, замер на несколько секунд. Потом медленно встал и, усмехнувшись, сказал:
– Да нет, Саня! Какую-то животину жизни лишили.
Я кивнул и, резко развернувшись, вышел из проклятой часовни. Когда мы уже подходили к калитке, сзади раздался грохот и поднялась туча пыли. Серёга вопросительно глянул на меня, и я, вздохнув, ответил на не заданный им вопрос:
– Не мог я эту дрянь оставить! Разрушил!.. И пол тоже.
– И что? Всё, что ли? Эти твари больше не вылезут? Без этого… – и он кивнул головой в сторону кладбища.
– Да нет, печать уже сработала, сделала, можно сказать, своё дело!.. Это я так, пар выпустил, – поморщился я. – Как правило, вызывающий во время ритуала вызова привязывает к печати амулет, при помощи которого может пробуждать нужных тварей, находясь даже на значительном от места вызова расстоянии.
– Ясно. Куда теперь? – спросил Серега, когда мы забрались в машину.
– К Михе сгоняем, поговорим с ним, может, он что расскажет, – пожал я плечами и завёл машину.

* * *

Дом у Михи был большой, но одноэтажный.
– А ты чего второй этаж не замутил? – вместо приветствия спросил я, пожимая приятелю руку.
– Да ну его!.. По лестницам шлёпать – удовольствие то ещё! – ответил Миха и, поздоровавшись с Серёгой, позвал. – Айда на веранду, там удобнее будет, кофейку заодно употребим, – и он подтолкнул меня в сторону дома огромной, словно совковая лопата, ладонью.


Нового он ничего не поведал. Всё в точности совпало с рассказом Димона.
Пока мы с Серёгой, развалившись в креслах, стоящих на большой веранде, наслаждались довольно неплохим кофе, Миха, калеча в пальцах ложечку, неторопливо рассказывал:
– Если ты про Димона знаешь, то значит, знаешь и то, что он приезжал ко мне…
– Знаю, Миха, – поторопил я его, – поэтому ты давай начинай с того, что увидел, когда со двора уже выскочил.
Миха повёл широченными плечами и, на секунду задумавшись, сказал:
– Я сидел вот на этом же самом месте, когда услышал, как подъехал Димон. Я встал, пошёл к воротам, и в этот самый момент он заорал.
Миха опять повёл плечами и, словно извиняясь за своего пострадавшего приятеля, добавил:
– Знаешь, Сань, он хоть и заполошный, и крикливый, но, чтобы он вот так вот орал, я ни разу не слышал! Сразу же понял, что что-то случилось, подхватил вон брус, – кивнул Миха в сторону какой-то постройки, стоящей недалеко от дома, – и выскочил за ворота!..
– А за воротами… – поторопил я.
– А за воротами темно, ничего почти не видно!.. Но Димона я разглядел. Он катался по земле, а вокруг него крутились какие-то непонятные то ли собаки, то ли кошки…
– Кошки?! – вытаращился я на него.
– Ну-у-у-у… – замялся Миха, – они просто были похожи на лысых кошек! Ты, может, видел где!.. Такие противные лысые кошки. Не знаю, как эта порода называется!.. Вот только они были почему-то больше собак. Я начал их брусом долбашить… Всё боялся, что по Димону попаду…
Миха тяжело вздохнул и, бросив безбожно согнутую ложку на стол, продолжил:
– Эти твари разбежались, и я затащил Димона домой… Потом в больницу его увёз. Кстати! Ты не знаешь, как он? А то я слышал, что его в город перевезли, что-то серьёзное у него!
– С ним всё в порядке, – улыбнулся я. – Можешь не переживать, я думаю, что дней через десять он уже дома будет. А где брус, которым ты орудовал?
– Да вон, самый крайний лежит, – ткнул Миха большим пальцем через плечо.
– Серёга, посмотри на это орудие повнимательнее, – попросил я, – на всякий случай, мало ли!..
– А чё ты там строишь? – спросил я, вставая из кресла и краем глаза наблюдая, как Миха таращится на Серёгу, который, подняв брус, буквально обнюхивает его.
– Беседку... для детей... Попросили, знаешь ли!.. – наконец ответил Миха и, оторвавшись от созерцания моего напарника, вдруг сказал. – Сань… у меня есть новость для тебя… не совсем приятная…
– Да ладно! Говори, не бойся, я уже большенький, переживу.
– Ольга!.. Ну… твоя бывшая… здесь! Живёт в новых Бережках!
Я опять упал в кресло и, стараясь собрать в кучу очумевшие мысли, задумался и перестал обращать внимание и на Миху, и на Серёгу.

* * *

Окончив школу, мы с Ольгой поступили в институт, сняли однокомнатную квартирку и жили в своё удовольствие. Я любил её! Господи, как же я был счастлив! Казалось, что мне больше в жизни ничего и не надо было, лишь бы она была рядом. Но Ольге, видимо, в отличие от меня, надо было что-то ещё, так как в один прекрасный день я пришёл домой и обнаружил, что её вещей нет! Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять: она ушла. Я это понял.


Родители Ольги наотрез отказались сообщать мне, куда уехала дочь. Её знакомые и друзья тоже об этом ничего не знали: она никому ничего не говорила. И тогда я взбесился. Целый день я громил квартиру, где жил с Ольгой, причём к уничтожаемым мной вещам даже не прикасался: они разваливались и плющились сами, повинуясь моему желанию. Но тогда я не обращал на это внимания, меня корёжило от горестного бешенства, если, конечно, есть такое понятие.


Для меня до настоящего времени остаётся загадкой, почему соседи не вызвали полицию. Зато ближе к вечеру моё бесчинство было прервано появлением невысокого импозантного мужчины, одетого в дорогой костюм. Непрошеный гость, не обращая внимания на мои вопли, зашёл в квартиру и лёгким движением пальцев заставил меня заткнуться и плюхнуться на единственный уцелевший стул. Я, конечно, попытался воспротивиться, но, к своему величайшему изумлению, даже не мог пошевелиться.


Так я познакомился со Змеем, который впоследствии рассказал: на такой мощный выброс силы они просто не могли не отреагировать. После непродолжительной беседы я покинул разгромленную квартиру вслед за своим гостем.


Ольгу я так и не нашёл. Она, правда, через пару месяцев прислала СМС-сообщение, в котором просила не искать её, так как у неё теперь своя жизнь и наши с ней отношения были шибкой. Так и было написано: «отношения», значит, любовь у нас с ней была однобокая. Получив это сообщение, я окончательно успокоился. Всё было ясно: она меня не любила.


Появление Ольги было для меня действительно ошеломляющей новостью. Всё-таки столько лет прошло! Хорошо, что уже успел за прошедшее время повидать разного и пережить кое-что! Закалить, так сказать, нервную систему.
– А почему ты думаешь, что новость для меня неприятная? – спросил я, придя в себя, и посмотрел на вильнувшего глазами приятеля.
– Она не одна живёт, с мужичком каким-то. Говорят, что это её гражданский муж.
– Она наша ровесница, – усмехнулся я, полностью уже справившись с душевными порывами. – Пора бы уже!.. А давно она сюда перебралась?
– Да уже с полгода, наверно, как… Они сразу же то ли купили, то ли сняли коттедж, нехилый такой, скажу тебе! Ездит на белом «лексусе», на джипе…
– Ясно! – перебил я приятеля. – Бог с ней, с Ольгой!..
– А её уже вовсе и не Ольгой зовут! – хихикнул Миха и, заметив мой, по всей вероятности, ошарашенный взгляд, с сарказмом добавил. – Она у нас теперь Эльза!
– А ты уверен, что женщина, о которой ты говоришь, – это Ольга? – не мог не спросить я, заранее зная, что Миха ошибиться не способен.
– Она, Саня!.. Она это! Встречался я с ней… разговаривал… она действительно перестала быть Ольгой. Она, Саня, стала… ты уж извини, – замялся он, – паскудной Эльзой!..
– Даже так? – не на шутку удивился я и с сомнением посмотрел на Миху.
– Именно так! С её приездом у меня проблемы в хозяйстве начались…
– Стоп! Притормози, – перебил я Миху и, повернувшись к Серёге, заорал. – Всё, Серый! Заканчивай брёвна обнюхивать! Иди сюда, слушать будем.
– А теперь выкладывай, – обратился я к Михе, дождавшись, пока напарник устроится в соседнем кресле, – за что ты мою бывшую любовь так невзлюбил.
– А она, Саня, невзирая на то, что мы детство вместе провели и были друзьями, помогает каким-то хмырям землю у меня отжать…
– Про землю давай-ка поподробнее, – попросил я, – а то можем сути не уловить.
– Ты ведь знаешь, что мой отец в дурное перестроечное время завёл своё дело и скупил землю, которая в те времена продавалась направо и налево, можно сказать, любому желающему?
Я кивнул.
– Так вот, – продолжил Миха, – после того, как родители уехали, я стал владельцем достаточно обширных земель, на которых выращиваю всевозможные культуры на корм скоту. У меня, Саня, – похвастался приятель, – большое молочное стадо и свой молокозавод! А ещё…
– Так! Помещик хвастливый! – засмеялся я. – Давай ближе к делу, о своих достижениях потом расскажешь.
– Так вот, – смущённо откашлялся Миха, – кроме этих сельскохозяйственных земель, мне достался ещё и довольно большой кусок земли возле реки, километров семь отсюда будет…
– Я так понимаю, именно эту землю у тебя и пытаются отжать? – спросил я, переглянувшись с Серёгой.
– Да!.. Уроды!.. Её самую и пытаются!.. – выругался Миха.
– И для чего же она им потребовалась?
– Хотят они, Саня, построить там коттеджный посёлок. Место-то отличное! Река рядышком, берег пологий, песчаный, в любом месте купаться можно. Возле самой реки, само собой, строиться им никто не позволяет, вот они и хотят мою землю прибрать, которая граничит с водоохранной зоной.
– А тебе-то самому эта земля нужна?
– Да нет вроде, – замялся приятель, – но ты сам, наверное, понимаешь, что если они добьются своего, то всей округе кранты придут! Стройка начнётся…
– Да, пожалуй… – не мог не согласиться я. – Деньги-то хоть нормальные предлагали?
Миха пожал плечами:
– Поначалу нет, небольшие, потом цену подняли до нормальной, а, когда опять отказался, решили на испуг взять.
– О как! – удивился я. – Вроде не лихие девяностые, не практикуют нынче это, чревато, знаешь ли.
– Так-то оно так, – усмехнулся Миха, – но нашлись три идиота, которые встретили меня в безлюдном месте…
– Можешь не продолжать, – опять засмеялся я. – Надеюсь, ты их не сильно покалечил?
– Руки переломал… всем троим!..
– Ясно! И после этого появилась Ольга, которая тоже попыталась уговорить тебя продать землю, пользуясь тем, что вы в детстве были друзьями?
– Именно так! Я, разумеется, отказался, потом она ещё пару раз приезжала ко мне, а, когда я попросил её больше не поднимать вопроса о продаже земли, она сказала, что я веду себя неразумно и что у меня скоро начнутся неприятности.
Миха замолчал, опустил голову и уставился в пол.
– В чём выражаются начавшиеся у тебя неприятности? Они ведь у тебя начались? – спросил я и, поднявшись из кресла, похлопал приятеля по плечу.
– Я даже не знаю, как это объяснить, – пробормотал Миха, – но у меня разом заболело всё стадо коров, молоко пропало… Ветеринар говорит: всё в норме. Брали всякие там анализы и отправляли их в город, в лабораторию. Ответили: всё в порядке!..
Миха опять вздохнул и, встав из кресла, посмотрел мне в глаза:
– Я далёк от мысли, что это натворила Ольга, но другого ничего мне в голову не приходит. Это началось сразу же после её слов. Хотя совпадений я тоже не исключаю: всяко в жизни бывает. А ещё она сказала, что, если я вдруг передумаю и решу продать землю, я должен буду приехать к ней и сказать об этом. Живёт она на Зелёной, тридцать шесть…
– Всё будет нормально, – опять хлопнул я приятеля по плечу. – Сейчас нам некогда, дело есть, а завтра посмотрим, что там с твоими бурёнками.
– Куда сейчас думаешь податься? – спросил Серёга, когда мы отъехали от Мишкиного дома. – Я так подозреваю, что поедешь к своей бывшей Ольге-Эльзе?
– Правильно подозреваешь. Сейчас пообедаем и поедем пообщаемся с этой Эльзой, тем более что у меня насчёт неё уже появились кое-какие подозрения. Не просто так она предложила Мишке найти её после того, как он вывесит белый флаг, ой не просто! Да и имечко она не с бухты-барахты поменяла.

Глава 3

Николай Егорыч Зимин, он же в нашем узком кругу Змей, здорово тогда меня выручил. Во-первых, он вытащил меня из разгромленной квартиры, где даже стены напоминали мне об Ольге. Во-вторых, привёл меня к себе в контору и положил спать в каком-то кабинете. Проспал я больше суток. Как потом Змей объяснил, я слишком уж разошёлся и переборщил с растратой заложенной в меня с рождения силы. В-третьих, мне была предложена хорошо оплачиваемая работа без отрыва от учёбы в институте. Но было одно условие: по вечерам я должен буду учиться ещё и в стенах конторы. Я был не против: чем меньше свободного времени, тем меньше думаешь об Ольге.


Именно в этой конторе я узнал, что сказки о всевозможной нечисти и нежити – это вовсе даже и не сказки. А страшненькая правда. И от этой правды персонал конторы, обладающий особыми способностями, и призван ограждать и защищать ничего не подозревающих людей. Здесь меня научили не только контролировать свою, как оказалось, немалую силу, чтобы я ничего случайно не разрушил, но и призывать её только тогда, когда она нужна.


К своему немалому удивлению, через несколько месяцев я уже начал спокойно думать об Ольге, а своё с ней совместное проживание считал не более чем приятным эпизодом жизни. К концу обучения в институте я уже стал, можно сказать, самостоятельной рабоче-боевой конторской единицей и мог работать автономно. Но, так как это не приветствовалось руководством в силу моей молодости, в напарники мне определили оборотня по имени Сергей, с которым я и без того поддерживал дружеские отношения.

* * *

Новые Бережки встретили нас высокими заборами, которых в настоящей деревне не может быть. Да и вообще, это и деревней-то не назовёшь – обычное современное поселение, напрочь лишённое колорита и своеобразного шарма деревни.


Адрес Эльзы искать не пришлось: прямая Зелёная улица вела нас к месту её обитания, подсовывая взору аккуратные таблички с номерами, закреплёнными на фасадах коттеджей. Дом Эльзы я определил издалека, по стоящему напротив него белому красавцу «лексусу».
– Серый! Давай пулей назад, и чтобы тебя не видно и не слышно!.. – скомандовал я и еле успел увернуться в сторону, чтобы не получить кроссовкой в ухо, когда приятель, не задавая лишних вопросов, рыбкой нырнул на заднее сиденье.
– Вовремя мы, однако, – пробормотал я, увидев, как открылась солидная винтажная калитка, призванная, по всей вероятности, показывать гостям, что здесь обитают обеспеченные люди, и из неё вышла Эльза собственной персоной.


Поддав газку, я ускорился и довольно энергично затормозил, перегородив своим «прадиком» дорогу «лексусу».
Выходить не спешил: пускай у неё в голове самые разные мысли покрутятся, интерес проснётся – разговорчивее будет. Дождавшись, пока Эльза сама направится к моей машине, я не торопясь выбрался и пошёл ей навстречу.


Она узнала меня сразу, это было видно, как говорится, невооружённым глазом, но, к её чести будет сказано, быстро справилась с удивлением и вполне спокойно спросила:
– Зачем ты здесь?
– Здравствуй, Оля! Я тебя искал. Долго искал. Почему ты ушла? – вместо ответа спросил я и стал демонстративно разглядывать её с ног до головы.
– Не прикидывайся! Столько лет прошло!.. Да и думаешь ты о другом, – усмехнулась Эльза и, в свою очередь окинув меня взглядом, повторила. – Так зачем же ты здесь?
Я пожал плечами: мол, не хочешь отвечать, и не надо, не больно-то и хотелось. Ну а я не гордый, я отвечу.
– У моего друга Михи начались неприятности…
– Я знаю! – перебила меня Эльза. – Ему было сделано очень выгодное предложение, но он как клещ вцепился в эту землю, которая ему совершенно не нужна…
– Так, значит, ты имеешь к этим неприятностям какое-то отношение? – довольно бесцеремонно перебил я её.
– Разумеется, нет! – опять усмехнулась Эльза. – Мы, как-никак, с детства дружим, и я, пользуясь этим, пытаюсь уговорить его заработать хорошие деньги.
– Да, конечно, хорошие деньги – это очень даже неплохо, – покладисто согласился я и перевёл стрелки на другую тему. – Возле Мишкиного дома сильно пострадал Димон, и я склонен думать, что Михины неприятности и страдания Димона – это звенья одной цепи. Ты, кстати, ничего об этом не слышала?
Эльза медленно покачала головой и спросила:
– Так, значит, ты решил, что сможешь со всем этим разобраться?
Я, не скрываясь, усмехнулся:
– Ты даже представить себе не можешь возможности майора Федеральной службы безопасности! – ответил я, раскрывая перед ней удостоверение. – Я подниму на уши здесь всё! На меня будут работать и местный уголовный розыск, и городской, которые перевернут все эти места с ног на голову. Будут применены и обычные методы дознания, и… не совсем обычные…
Я замолчал и несколько секунд смотрел Эльзе в глаза, а когда она, не выдержав, отвела взгляд, закончил:
– Я обязательно найду то, из-за чего пострадал Димка, и найду источник Мишкиных неприятностей.
– Ты где остановился? У Михаила? – вдруг спросила Эльза и открыла дверь «лексуса».
– Нет, пока всё не выясню, буду жить в бабушкином доме.
– Да-да, я помню, – пробормотала Эльза и попросила. – Убери, пожалуйста, машину, мне пора ехать.


– Что это было? – хохотнул Серёга, перебравшись обратно на переднее сиденье, когда мы отъехали от дома Эльзы. – Чего ради так разошёлся? И потом, ты специально, что ли, сказал про методы дознания?
– А то! Конечно, специально! Мне надо, чтобы она поняла: я представляю для неё угрозу, и начала действовать. Поэтому и сказал, что живу один в бабулином доме. С одним, знаешь ли, проще разобраться.
– Думаешь, поверила в «методы дознания»?
– Конечно, поверила, – улыбнулся я. – Она же не дура и прекрасно понимает, что если она обладает силой, то наверняка есть ещё люди, владеющие такими же способностями. Тем более в страшной и мощной ФСБ. И если такой человек возьмётся за дело, то, скорее всего, быстро выйдет и на упырей, и на неё.
– Так, значит, это всё-таки Она…
– Она!.. Эльза!.. Недоделанная…
– Почему недоделанная?
– А она то ли не знает, как скрывать собственную силу, то ли вообще не знает, что её можно скрывать. Фонит от неё за версту!
– Если это она, значит, с этим вашим Димоном ошибочка у неё вышла? Мишенью, я так понимаю, должен был стать упёртый землевладелец?
– Именно! – засмеялся я. – А теперь угадай, кто будет её следующей мишенью?
– А что тут гадать-то, я тебе наверняка скажу! Следующей жертвой станет одиноко проживающий в доме своей бабушки её бывший сожитель. Кстати, – встрепенулся Сергей, – а какого рожна она имя-то поменяла? Ольга – красивое имя. Какой чёрт дёрнул её имя менять?
– Вот именно что чёрт, – пробормотал я. – Некомфортно ей с именем Ольга жить. Для неё это имя стало как чесотка: свербит и свербит, одни неудобства от него.
– Чего это вдруг?
– Видишь ли, сила она одна, одинаковая для всех. Нет, как принято думать, светлой или тёмной силы. Всё зависит от человека: для чего он эту самую силу использует и какие атрибуты при этом применяет. Если с самого начала использовать для развития своих способностей символы смерти, то через какое-то время всё, что связано со светом, тебя начнёт угнетать.
– Ну да, слышал я об этом, а причём тут имя-то?
– До недавнего времени считалось, что имя Ольга происходит от скандинавского Хельга, что значит в переводе «мудрая». Имя вроде как нейтральное. Но это не совсем верно. Как оказалось, происхождение имени Ольга связано с мужским древнеславянским именем Вольга, которое означает «солнечный».
– Ясно! С солнышком-то у неё дорожки и разошлись.
Ночь прошла спокойно, и мы после завтрака поехали к землевладельцу разбираться с его коровами.

* * *

К Мишке заезжать не стали, сразу же направились к коровникам, так как то, чем я собирался заниматься, не предполагало лишних несведущих глаз. Единственная дорога, петлявшая среди полей, не дала заблудиться и уверенно доставила нас, куда надо.


То, что я увидел, коровником можно было назвать с большой натяжкой. Это был целый комплекс, состоящий из четырёх длиннющих приземистых зданий, между которыми были разбросаны постройки помельче.
– Однако у него коровничек! – хохотнул Серёга и, выбравшись из машины, пошёл к воротам, за которыми маячил охранник.
– Сам в шоке, – пробормотал я и вытащил сотовый.
Надо было звонить хозяину всего этого добра, иначе на территорию не пустят. Вламываться без разрешения не хотелось, приятель всё же.
– Тихо здесь, – вдруг сказал Серёга, когда мы подошли к ближайшему коровнику.
– Ну и что, что тихо? Может, здесь только мы с тобой дурные и кроме нас орать некому? – удивился я.
– Ты не понимаешь, – поморщился приятель, – корова – это здоровенная туша, которая постоянно топчется, сопит, мычит и всё время жрёт, ну и всякое такое! А если их сотня, то здесь должен стоять особый постоянный шум.


Я пожал плечами: может, конечно, и так, я в этом деле не специалист. Мне бы сейчас найти местечко, где меня никто не сможет увидеть, и тогда я посмотрю, что тут происходит.


Место нашли быстро: между стеной коровника и стеной какой-то постройки непонятного назначения образовался угол, который надёжно скрывал нашу парочку от любопытных взглядов. Я прикрыл глаза и привычно сосредоточился.


Всё оказалось просто и скверно. Именно что скверна! Кто-то постарался и притащил эту скверну к самому забору хозяйства, перебросил на территорию и активировал её.
– Пошли, это где-то там, – позвал я Серёгу и, обойдя пристройку, направился к забору.
– Ну что там? – поинтересовался напарник, когда я остановился и с интересом стал рассматривать грязно-зелёный пульсирующий сгусток, обосновавшийся возле забора.


Отмахнувшись от приятеля, я подошёл поближе и принюхался. Явно пахнуло плесенью. Присмотрелся внимательнее и с удовлетворением увидел, что по всей территории фермы от этого сгустка расползлась еле заметная дымка такого же грязно-зелёного цвета.
– Это скверна! Если пахнет плесенью, значит, стопудово скверна!
– Я ничего не чувствую, – пробормотал Серёга, принюхавшись.
– А ты и не должен, – улыбнулся я, – у тебя, в отличие от меня, другие способности.
– И что делать будем? Ты знаешь, как это угробить?
– Честно говоря, нет, не знаю. Невозможно знать всё. Я же не Змей! – ответил я, но, увидев расстроенное лицо напарника, добавил:
– Но есть, я так думаю, способ, – и снял с пояса рукоять меча.


Никогда раньше я со скверной не сталкивался. Читал про эту дрянь, знаю, что нужны специальные знания и ритуалы, чтобы ликвидировать её. Но вот так, мечом, не доводилось, знаете ли. А с другой стороны, меч у меня не простой, можно сказать, единственный в своём роде, заточенный как раз на уничтожение всевозможной нежити и сопутствующей ей созданий, так что должен сработать.


Осмотрелся ещё раз и, убедившись, что за нами никто не наблюдает, разложил Кладенец и с силой воткнул его прямо в центр сгустка. Несколько секунд ничего не происходило, но потом, начиная от лезвия меча, скверна стала светлеть и, теряя свою форму, медленно расползаться в разные стороны.
– Ну-у-у-у, собственно, вот и всё, – ответил я на вопросительный взгляд Серёги, наблюдая, как исчезает и без того еле видимая дымка, заполнившая территорию фермы. – Думаю, скоро всё войдёт в норму.
И, словно реагируя на мои слова, из коровников раздалось многоголосое, нетерпеливое мычание.

* * *

– Так ты чо, Саня, так и не скажешь, что с бурёнками-то было? – спросил Миха и вопросительно уставился на меня.
– Честно говоря, я и сам не знаю, что с ними было, – пожал я плечами. – Может, на погоду они так реагировали, на атмосферное давление и всё такое прочее. Коровы они и есть коровы, что с них возьмёшь.
– Ну да, ну да, – съехидничал приятель, – а то, что всё стадо разом выздоровело, так это так просто совпало с твоим визитом на ферму?
– Получается, что так, – пробормотал я и покосился на хихикающего Серёгу, с удовольствием наблюдающего, как я пытаюсь выкрутиться.
– Ну и ладно! Не хочешь говорить, и не надо! – обиделся Миха. – Обойдусь как-нибудь.
– Ты, Миха, не обижайся, – вздохнул я. – Я потом тебе расскажу, а сейчас послушай и обязательно сделай так, как я тебе говорю.
– Потом так потом, – улыбнулся Миха. – Давай, я слушаю.
– Прямо с сегодняшнего дня у тебя весь двор должен быть ярко освещён, и, что очень важно, светильники должны быть запитаны от независимого источника, а не от общей сети. Понятно?
– Понятно, – пожал плечами приятель и спросил. – А почему?
– Потом, братан, потом. Я тебе обещаю: всё расскажу.
– Ещё что-нибудь?
– Вот этот нож постоянно носи с собой, – сказал я и протянул ему стилет в ножнах. – Повесь на пояс и носи.
– Это чтобы отбиваться от тех собак? – усмехнулся Миха.
– Это хорошее оружие, можешь мне поверить, – вместо ответа сказал я и стал прощаться. – Ну ладно, нам пора. Я ещё несколько дней побуду здесь, выяснить кое-что надо.
Миха кивнул и пожал мне руку.
– Ты поосторожнее там, – проговорил он. – Я, конечно, не знаю, что тут происходит, но я не бестолковый! Я, Саня, как и ты, видел того старика на кладбище. Я видел тварей, которые грызли Димона, и потом ещё коровы… Так что поберегись!
Я кивнул и, махнув рукой Серёге, направился к «прадику».
– Ну что, куда сейчас? – спросил Серега, забираясь в машину.
– Домой, готовиться будем.
– Думаешь, в эту ночь полезут?
– Уверен! Чем дольше я жив, ну или, по крайней мере, здоров и дееспособен, тем больше я могу нарыть! А Эльзе этого совсем не надо! Ей надо как можно быстрее склонить Миху к продаже земли и забрать свою долю от сделки, поэтому со мной она тянуть не будет.
– Долгонько ей свою долю ждать придётся, – довольно хохотнул Серёга. – Бурёнки-то от неё уплыли. Сюрприз, однако!
– На этом сюрпризы для неё не закончатся, – усмехнулся я и увеличил скорость.


Подготовка – это, конечно, было сильно сказано! Единственное, что мы сделали, это качественно заколотили здоровенными гвоздями все двери, имевшиеся в хозяйственных постройках. Теперь ни одна тварь туда не пролезет и не спрячется там, поджидая жертву. Даже в стоящей в огороде бане, и в той двери забили – на всякий случай. За сам дом я был спокоен: к нашему счастью, домовой наличествовал, а это значит, что в сам дом нежить проникнуть не сможет, не пустит он её. В своём доме он имеет силу немалую.


Сюрприз меня ждал раньше, чем Эльзу! Приехав домой, я обнаружил на столе небольшую шкатулку, в которой лежало невзрачное, выполненное из неизвестного металла кольцо, искусно покрытое незнакомыми мне рунами. Откуда взялось это кольцо, было яснее ясного. Домовой хранил его в доме, выполняя наказ моей бабушки – передать кольцо в мои руки, если они, конечно, к этому кольцу подойдут. По всей вероятности, домовой почувствовал во мне силу и вернул хранившееся в моём семействе кольцо законному его наследнику.
– Ну что, примеришь? – спросил Серёга, с интересом разглядывая лежащее в шкатулке кольцо.
– Не знаю. Честно говоря, что-то боязно. Чёрт его знает, что на нём написано!
– Да ладно тебе, давай мерь! Сам подумай: стал бы хранитель дома держать в доме вещь, опасную для его владельцев?


Я задумался. Серёга, конечно, прав насчёт домового, но всё равно как-то не по себе. Ладно, попробуем. Я осторожно взял кольцо и зажал его в ладони.
– Ну что? Почувствовал что-нибудь?
– Да, почувствовал, – улыбнулся я. – Знаешь, стало так приятно во всём теле, как будто… в детство окунулся… И ещё бабулины булочки… почему-то опять они вспомнились…
– Значит, оно твоё?
– Да, моё, – не переставая улыбаться, ответил я и надел кольцо на безымянный палец левой руки.


Как только оно оказалось на пальце, на моё сознание обрушилась тёплая волна, после которой всё окружающее меня пространство стало более чётким и ярким, как будто я снял темные очки и наконец-то увидел мир таким, каким он и должен быть.


Ну что же, значит, кольцо действительно принадлежит мне, а, если у него есть какие-то особенности, а они явно есть, буду разбираться с ними потом, дома. В конторе умных людей много.

Глава 4

Я, хоть и решил в эту ночь не ложиться, всё равно задремал, удобно развалившись в бабулином старом кресле. Проснулся оттого, что в мозг ударила холодная волна, которая мгновенно привела меня в чувство! Что это такое, можно было и не гадать. Гости пожаловали! Вернее, скоро пожалуют.


Ни слова не говоря, потряс за плечо Серёгу, который храпел в комнате, еле-еле уместившись в моей кровати. Он подкинулся сразу же. Молча, ни слова не говоря, прошёл на кухню, умылся, а затем раздевшись догола, подошёл к входной двери и замер, прислушиваясь.
– Время ещё есть, – негромко сказал я и едва не расхохотался, заметив, что домовой точно так же, как и Серёга, стоит посреди дома и осматривается, поблёскивая круглыми глазами.


Голый амбал и мелкий волосатик – зрелище, скажу вам, то ещё!
– Чё ты там ржёшь? – прошипел оборотень. – Голых мужиков, что ли, ни разу не видел?
– Да не, всё нормально, – прыснул я. – Просто мысль в голову пришла. Может, ты оборачиваться не будешь, а так выйдешь, причиндалами их попробуешь напугать?
– Да пошёл ты!.. – рыкнул приятель. – Нашёл время для шуто…
– Всё, они уже во дворе! Что будешь делать? – не дал я ему договорить.
– Дверь откроешь по моей команде, – выдохнул Серёга. – Я прямо так, через них, в прыжке…


Я подошёл к двери, взялся за массивную ручку и вопросительно посмотрел на приятеля. Тот слегка нагнулся вперёд и резко кивнул головой. Я рывком, настежь распахнул дверь, и Серёга, сделав несколько быстрых шагов, головой вперёд, рыбкой нырнул за порог. Я медлить тоже не стал и, разложив Кладенец, следом за оборотнем выскочил во двор.


Ночь, какой бы она тёмной ни была, проблемы для меня не представляла: видел я всё не хуже, чем днём, научился этому фокусу. Правда, игрой красок окружающая обстановка не баловала, всё было чёрно-белым.


Упырей было много, думаю, десятка полтора, точнее их посчитать не получалось, они всё время перемещались с места на место. Подтверждая свою тупость, нежить всем скопом навалилась на оборотня, что значительно облегчило мне задачу по её истреблению. Я, можно сказать, в благоприятных условиях значительно сократил поголовье этих тварей, когда прорубался через их туши к зажатому возле стены сарая здоровенному волку.


Ну вот, первую атаку, можно сказать, отбили. Я перевёл дух и осмотрел оборотня. Ему, конечно, досталось! Подрали его нехило, и ему было больно, но самое главное: силы он не потерял.


Я вместе с волком стоял возле стены дома и ждал, когда оставшиеся упыри, стремясь выполнить приказ, подберутся поближе, на длину меча. Откуда им знать, что длина Кладенца – мера условная! Предел, конечно, есть, но подобравшегося к нам ближе всех упыря я проткнул мечом с расстояния два метра!


Как и следовало ожидать, оставшуюся кодлу это не остановило, и упыри с рвением, достойным лучшего применения, опять попытались снять с нас шкуры. Чтобы случайно не зацепить оборотня мечом, я отошёл в сторону и принял первого упыря на силовой щит. Врезавшись в него, нежить нелепо зависла на мгновение в воздухе, а я убрал щит и развалил свалившуюся тварь мечом пополам. Готов!.. Так, ещё один!.. Щит… взмах мечом… готов! Если дело так и дальше пойдёт, можно и заскучать!


Но скучать не пришлось! Один из упырей, нападавших на оборотня, решил, что я, по-видимому, более лакомая добыча, и, оставив волка в покое, прыгнул мне на спину. Удар был на удивление сильным, и я, выпустив меч, чтобы самому ненароком о него не пораниться, упал, в полной мере ощущая то, что почувствовал Димон.


Извернувшись под массивной тушей упыря, я перевернулся на спину и выставил вперёд руки, чтобы удержать его на расстоянии от своей глотки. Тварь вцепилась мне не в шею, а в руку! Я видел, как её челюсти сомкнулись на моём предплечье, и, к своему величайшему удивлению, ничего не почувствовал! Вообще ничего! Ни давления мощных челюстей, украшенных клыками, ни этих самых клыков, как будто твари и не было. Зато я увидел слабое свечение знаков, нанесённых на поверхность моего нового кольца.


Упыря отшвырнул от меня мощный удар когтистой волчьей лапы. Поняв, что оборотень сейчас упокоит последнюю тварь, я заорал:
– Серый, этот нужен живым! Не убивай его, придержи хотя бы минут пять!
Огромный волк посмотрел на меня налившимися кровью глазами, кивнул и поставил лапу на голову упыря, придавив её так, что мне послышался треск костей черепа.


Я гнал машину к краю деревни, не включая фары, чтобы стать неожиданностью для того, кто управлял упырями. Если этот «управляющий» разумный, то он должен быть только там! В противоположной стороне от движения тварей, другими словами, в противоположной стороне от старого кладбища. Не станешь же вставать на пути у стаи нежити. Ты, конечно, ими управляешь, но всякое, знаете ли, бывает. Слышал я о том, что некоторые бестолковые «вызыватели» становились жертвами своих подопечных, которые оставляли от них только начисто обглоданные скелеты.


Белый «лексус» был виден издалека. Я досадливо поморщился. Обидно стало, что девушка, которая когда-то делила со мной постель, которая говорила, что любит, сегодня вот так вот просто взяла и убила меня! Вернее, она так думает, что убила…


Пока жив последний упырь, она не знает, что там происходит. Поэтому я и попросил Серёгу подождать и сразу тварь не убивать. Как только последний упырь подыхает, связь прерывается и «вызывающий» сразу понимает, что фокус не удался, жертва перебила всех тварей и, по всей вероятности, сейчас примется за него. Всегда, если для «вызывающего» всё складывается удачно, связь со своей сворой может прервать только он. Упыри, по вполне понятным причинам, на это неспособны.


Подъехав к «лексусу» поближе, я врубил дальний свет фар. Да! Я был прав, это Эльза! Она стояла рядом со своей машиной, положив руку на капот, и прикрывала другой рукой глаза от яркого света. Я, по доброте душевной, переключился на ближний. Она, конечно же, слышала шум подъезжающей машины, но, по всей вероятности, в темноте не могла разглядеть, кто именно к ней едет.
– Напарник скоро придавит последнюю тварь, – вместо приветствия сказал я, выбираясь из машины, – так что можешь разрывать связь. Отдыхай…
– Значит, ты не фсбэшник? – усмехнулась Эльза и опустила руку, пристально вглядываясь мне в лицо.
– Нет. Не имею чести принадлежать к этому славному племени. Но связь поддерживаем плотную, ты уж мне поверь, так что я, можно сказать, тебя почти и не обманывал.
Эльза наконец перестала всматриваться в мою физиономию и покивала головой, словно соглашаясь с тем, что я сказал.
– Что там, у Мишки, получилось? – спросил я и внимательно осмотрелся, так, на всякий случай.
Не зря же переиначили известную поговорку, которая теперь звучит так: «На силу надейся, а сам не плошай!». Вот я и старался не оплошать, а то случались порой неприятные вещи.
– В темноте думала, что это Михаил подъехал. Ошиблась, с Дмитрием перепутала…
– Ну а зачем тварей отозвала? Миха, хоть и здоровый, как конь, но человек. Долго после нескольких укусов не продержится! Ты не можешь этого не знать!..
– Знаю! Не дурней тебя!.. Побоялась, что много народу набежит!.. Дом у него большой… стройка какая-то там. Думала, что рабочие там всякие… строители живут… набегут… вот и побоялась…
Эльза вдруг зло посмотрела на меня и прошептала:
– Жаль, машину твою поздно услышала, иначе мы бы с тобой здесь не разговаривали!
Теперь уже я согласно покивал.
– Что, ночью не получается видеть? – съехидничал я и, подойдя ближе к Эльзе, улыбнулся ей прямо в лицо, стараясь вывести её из себя. – Дело-то, вроде, простенькое и сил почти не требующее. А вот поди ж ты, не каждому дано! Обидно, правда?


Не знаю, было ей обидно или нет, а вот я чуть не испугался, когда встретился с нею взглядом. В этой женщине было столько ненависти, что она буквально через глаза у неё выплёскивалась. Я удивлённо присвистнул и отступил на шаг. Вампир, с которым я не так давно сцепился в лесном тереме, позавидовал бы ей!
– Если ты думаешь, что всё, что со мной уже можно не считаться, то ты глубоко ошибаешься! – дрожащим от злости голосом сказала Эльза и стала расстёгивать кофточку, чем изрядно меня озадачила.


Она, конечно, женщина красивая, но к такому развитию событий я был явно не готов, и потом, что, по моему мнению, является самым важным, она перестала быть в моём вкусе.


Моя сексуальная озабоченность чуть меня не подвела! Я, честно говоря, думал, что она снимет кофточку, но она вместо этого засунула под неё правую руку, а левую вытянула в мою сторону. Наконец-то сообразив, что сейчас произойдёт, чертыхнувшись, я метнулся в сторону, так как выставить щит против обрушившейся на меня силы уже не успевал.


Я так и не успел сам прикрыться. Смог только выставить вперёд руку и, чувствуя, как вокруг меня беснуется, не причиняя вреда, чужая сила, сел прямо на землю и начал разглядывать засветившиеся знаки на кольце. Налюбовавшись бабулиным подарком, который, в прямом смысле слова, избавил меня от проблем со здоровьем, а может, даже и жизнь спас, я переключил внимание на Эльзу.

Сидя на земле, я с удовольствием наблюдал, как старается угробить меня эта ненормальная женщина. Эльза усердствовала вовсю, даже пальцы, которыми она сжимала амулет, побелели.


Тяжело вздохнув, я поднялся: надо было её спасать, а то в своей ненависти ко мне она перейдёт черту, из-за которой её уже будет не достать.
 – Хорош напрягаться! А то перебор будет!.. – сказал я, подходя к Эльзе, с тревогой наблюдая, как у неё из прокушенной губы и из носа течёт кровь.


Женщина запрокинула побелевшее лицо вверх, и, если бы я не придержал, она бы упала. Я помог ей опуститься на землю и, когда она обессиленно уронила руки на колени, прямо через голову снял с её шеи амулет. Переключившись на обычное зрение, стал разглядывать его в свете фар.


Единственное хорошее, что можно было сказать об этой вещи, – это то, что она была древней и дорогой, так как кто-то не пожалел для амулета большого рубина. А в остальном это была дрянь редкостная! Одна сторона рубина срезана, и на его плоской поверхности выгравирована пиктограмма уже виденного мной недавно Бархомета. С помощью этого амулета Эльза управляла упырями и с его же помощью попыталась пришибить меня. Это, как ни крути, задевало моё самолюбие.


Я посмотрел на всё ещё тяжело дышавшую Эльзу, потом положил амулет на землю, достал Кладенец и, разложив лезвие, упёрся его жалом прямо в центр рубина. Взглянул ещё раз на женщину, открывшую рот от удивления при виде меча, и слегка надавил на рукоять. Потом подобрал две половины амулета, соединённые между собой массивной золотой цепью, подошёл к Эльзе и, положив ей остатки амулета на колени, сказал:
– Возьми, это вместе с цепью стоит дорого.
– Это теперь уже ничего не стоит, – то ли простонала, то ли проговорила Эльза и, опираясь на свою машину рукой, с трудом поднялась.


Я пожал плечами, покопался в бардачке своего «прадика», нашёл там неизвестно с какого времени лежащий платок и, вернувшись к женщине, заботливо вытер от крови её подбородок. Заметив удивлённый взгляд Эльзы, пояснил, аккуратно складывая платок и засовывая его в карман брюк:
– Ты теперь никуда не сможешь уехать без моего разрешения.
Эльза усмехнулась:
– Понятно!.. А я-то уж подумала...
– И что же ты могла такое подумать, после того, как дважды пыталась меня убить? – перебил я её и снова пошёл к своей машине.
– Как же я тебя ненавижу! – вдруг услышал я за спиной и, обернувшись, поинтересовался:
– Вот, кстати! Мне очень хочется узнать, почему? Что я тебе такого сделал? Чем заслужил твою ненависть?
– Тем, что ты ничего не делал! Тем, что ты, имея силу, которую я в тебе почувствовала ещё в детстве, скрывал её от меня. Ты не помог мне развить мою силу, ты не хотел, чтобы я тоже обладала ею, как и ты!.. Ты хотел…
– Я вообще ничего не хотел! – рявкнул я. – О том, что у меня есть какие-то способности, я узнал только после того, как ты ушла! Нашёлся человек, который мне помог! Ну а ты, как я сейчас понял, ещё в детстве узнала о своих способностях и была со мной только в надежде, что я тебе помогу их развить!
Эльза помолчала немного, а потом негромко сказала:
– Вот и я встретила человека, который мне помог! Помог стать сильной и почувствовать своё превосходство…
– Он тебя угробил! – не стал я её дослушивать и пошёл к своей машине.
Уже усаживаясь за руль, крикнул:
– Не уезжай!.. Не советую!..


Когда вернулся домой, уже начало светать. Серёга не спал, дожидался меня и, едва я подъехал к дому, выскочил из калитки навстречу:
– Ну что? Как там? Она?..
– Она!.. Как мы и думали. Ты-то как? Тебя сильно подрали!
– Нормально! – хохотнул оборотень. – Продержал я эту дрянь живой минут, наверное, пятнадцать, потом просто раздавил ей башку. А когда опять обернулся, на мне ни царапинки уже не было.


Я кивнул. Это правда: когда оборотень оборачивается, все раны, нанесённые его ипостаси, на ней же и остаются. Точно так же и в обратном порядке: если оборотень, будучи человеком, получает ранение, после превращения в волка раны исчезают.
– А где она? Не сбежит? А то ищи её потом по всей матушке России!
Я ничего не стал объяснять, просто перебросил напарнику платок с кровью Эльзы.
– Ясно! Кровушкой привязал! – усмехнулся оборотень. – Знаешь, я буду даже рад, если она попробует сбежать. Пускай бы тоже помучилась, а то от этих тварей раны такие болючие, мама не горю!
– Злой ты какой-то, – зевнул я, направляясь к бабулиному креслу. – Оборотень – он и в Африке оборотень.
– Нет, вы посмотрите на него! – удивился приятель. – Я, значит, злой оборотень, а он, повязавший молодую, красивую женщину кровью, знающий, что она наверняка будет мучиться, – добренький такой дяденька! Обиделся он, видите ли, что его убить пытались!.. Ну и что с того? Впервой, что ли?..
Серёга что-то ещё говорил, но я, устроившись в старом кресле, закрыв глаза и слушая его бормотание, уже начинал обниматься с младшим братом смерти.

Глава 5

В контору я позвонил, когда проснулся. Обрисовал начальнику ситуацию, с которой мы справились, и, проблему, с которой мы справиться не можем. Получив от руководства чёткий приказ ничего не предпринимать до его приезда, я опять завалился спать, а Серёга с соседскими детьми пошёл купаться на речку.


Змей стоял над кирпичными останками бывшей часовни и задумчиво поглаживал пальцами подбородок. Он обошёл уже всё старое кладбище, потратив на это около часа. Несколько раз останавливался, вот как сейчас, и о чём-то подолгу думал. Мы с Серёгой ходили за ним следом молча, вопросов не задавали. Если нам что-то надо будет знать, он обязательно скажет, скрывать не станет. В нашей работе незнание чего-то может стоить очень дорого.
– Так, значит, говорите, эта ваша Эльза находится в больнице? – спросил вдруг Змей и с усмешкой посмотрел на меня. – У вас тут прямо деревенские страсти кипят! И не жалко Вам её было? Вы, Александр Андреевич, знали ведь, чем это всё для неё закончится!
– Нет, Николай Егорыч, не жалко, – пожал я плечами. – Если бы она не натравила на нас упырей, я бы ещё подумал, но она натравила! Серёгу вон чуть не загрызли! Полдня потом мучился!
– Ну-ну, мучился он, – хмыкнул Змей и покосился на мощную фигуру оборотня.


Эльза, действительно, находилась в районной больнице. Наткнулся на неё всё тот же Миха, направлявшийся по делам в район. Её «лексус» стоял, уткнувшись мордой в кювет, в нём Мишка и обнаружил Эльзу в полуобморочном состоянии.
– Вы, Александр Андреевич, когда мы вернёмся домой, съездите к этой вашей Эльзе в больницу и приведите её в чувство. Когда она придёт в себя, предложите ей работу у нас. Разумеется, под жестким контролем, этого скрывать не надо.
Начальник помолчал, а потом, подойдя ко мне ближе и опять посмотрев мне в лицо, добавил:
– Я думаю, она согласится.
– Почему Вы так решили? – удивился я. – Насколько я понял, её ненависть распространяется и на наше заведение тоже.
– А у неё выбора не будет, – усмехнулся Змей. – Вы, Александр Андреевич, освободите её только на неделю. Этого времени ей хватит, чтобы выписаться из больницы и прибыть ко мне в контору.


Вот так вот! Наш начальник никогда не был добреньким! Справедливым, да, был! Эльза была виновата, и эту свою вину она будет заглаживать, работая на контору. Одарёнными людьми Змей не намерен был разбрасываться. Ну а выхода у неё действительно не будет: я сомневаюсь, что она захочет пережить ещё раз то, что творится с нею сейчас.
– А что с этим местом делать будем? – спросил я, кивнув в сторону кладбища, когда наша троица уже направлялась к машине. – Не нравится мне это кладбище, проблемное оно какое-то. Старики рассказывали, что на этом месте раньше древнерусское капище было, а потом здесь уже современное кладбище заложили. С тех пор и началось…
– Да нет, молодой человек, – засмеялся Змей, – ни капище, ни кладбище тут совершенно не при чём! Просто здесь образовался выход силы, который открылся прямо под часовней. Он и расшевелил нежить типа умрунов. Ну а наша ведьма, по незнанию, именно через этот выход и вызвала нечисть.
– Я так понимаю, что место вызова будет действовать до тех пор, пока есть выход силы?
– Совершенно верно, – вздохнул начальник. – И как бы мне ни было жалко, его надо будет ликвидировать, иначе отсюда так и будет всякая дрянь ползти.
Он забрался на заднее сиденье, повозился там, устраиваясь поудобнее, и, дождавшись, когда мы тронемся, продолжил:
– Займёмся этим делом мы сегодня ночью, когда стемнеет. Не надо, чтобы кто-то увидел наши хулиганские выходки.

* * *

В палате Эльза лежала одна, и видок у неё был тот ещё! В гроб краше кладут. Бледное, почти белое лицо, дыхание редкое, хриплое, словно в горле у неё что-то находилось и мешало дышать. Я подошёл, придвинул к её кровати стул и, взяв женщину за запястье левой, сердечной руки, сосредоточился. Моё вернулось ко мне быстро и легко. Лицо Эльзы заметно порозовело и покрылось крупными каплями пота, она судорожно вздохнула и открыла глаза. Сначала она меня не узнавала, но потом, когда к ней пришло осознание, кого она видит, она попыталась от меня отодвинуться. Когда же поняла, что деваться ей некуда, заплакала.


Подождав, пока она немного успокоится и привыкнет к отсутствию боли, больше не терзающей её мозг, я снял со спинки кровати полотенце и, подавая его женщине, произнёс:
– Чтобы этого больше не повторилось, тебе надо будет через семь дней найти вот этого человека, – и положил на тумбочку, стоящую возле кровати, визитку Змея. – Там есть адрес конторы и его телефон.
Я помолчал, ожидая реакции женщины, и, не дождавшись, продолжил:
– Насколько я знаю, тебе будет предложена работа у нас…
– И вы там у себя думаете, что я соглашусь? – спросила Эльза и вытерла лицо полотенцем, потом брезгливо посмотрела на него и отбросила в сторону.
Я пожал плечами и встал.
– Я ничего не думаю, думать предстоит тебе, – я направился к выходу и уже стоя в дверях палаты предупредил. – Не советую тебе убегать! Семь дней пролетят очень быстро!.. Если не придёшь, то ты уже знаешь, что произойдёт!.. Меня к тому времени рядом может и не быть, поэтому не дури!..


Время до вечера пролетело быстро. С нашим начальником всегда так: он знал множество интересных историй и преподносил их таким образом, как будто они произошли с кем-то, где-то и когда-то. Но я так подозреваю, что ему не было нужды пересказывать чьи-то истории, скорее всего, он рассказывал о себе, о том, что сам пережил. На вид ему было лет шестьдесят или немного больше, сколько же ему лет на самом деле, я боялся даже представить. Если он когда-нибудь расскажет, что лично был знаком с Тутанхамоном, я не удивлюсь.


Выехали хулиганить в два часа ночи. Фары по просьбе начальника включать не стали: никто не должен был видеть, когда и в какую сторону наша банда направилась на дело.
Выполняя волю руководства, я остановил машину не дрезжая до кладбища и, выбравшись из кабины, спросил:
– Николай Егорыч, до места ещё далеко. Может, ближе подъедем?
– Ничего, в самый раз, – ответил, выбираясь следом за мной из машины, Змей. – Как раз прогуляюсь.
И он направился в сторону кладбища, однако, сделав несколько шагов, вдруг остановился и, обернувшись к нам с Серёгой, сказал:
– Я вам, молодые люди, настоятельно не рекомендую пользоваться ночным зрением. Чревато, знаете ли! Можно будет вообще его лишиться.
Мы с приятелем переглянулись: если уж Змей говорит таким тоном, то лучше поостеречься, от греха подальше.


Темень стояла кромешная, ночное светило было тусклым и болталось где-то в стороне, совершенно не освещая свой подлунный мир. Начальник пропал из виду уже через десяток шагов. Вдалеке от людей всегда так: леса гуще, вода чище, ночи темнее, и так до тех пор, пока человек не припрётся со своим прогрессом.
Минут пятнадцать ничего не происходило, и я уже откровенно заскучал, как вдруг послышался характерный шум, похожий на то, как если бы рядом пролетала стая птиц. Я насторожился и посмотрел вверх, но ничего не увидел, зато почувствовал, как с той стороны, куда ушёл начальник, пришёл упругий поток воздуха. Потом ещё один, ещё!.. Эти потоки шли волнами, которые становились всё чаще и чаще и скоро превратились в постоянный напор воздуха, несущий в себе всевозможный мусор, начиная от сухой травы и заканчивая довольно большими ветками и мелкими камешками.


Я прикрыл лицо ладонью, чтобы пылью не запорошило глаза, и явственно почувствовал, как под ногами начала вздрагивать земля, словно бежало стадо слонов. Не сговариваясь, мы с Серёгой метнулись к машине, но не успели в неё забраться, как всё прекратилось: ветер стих, перестала подрагивать земля и наступила тишина. Среди этой тишины откуда-то сверху, из непроглядной черноты, донёсся глухой шелестящий звук. Я снова посмотрел вверх и увидел, как свет редких звёзд перекрыла гигантская крылатая тень и буквально через несколько секунд из черноты неба на землю с утробным гулом упал огненный столб.


Это было первозданное пламя! Пламя, олицетворяющее всесокрушающую мощь! На него невыносимо было смотреть.
– Это, что… это?!.. – прохрипел Серёга, прикрывая глаза рукой. – Это то, о чём я подумал?!
– Если ты подумал о Горыныче, то, скорее всего, угадал! Я тоже думаю, что это он, собственной персоной!..
– Значит, не зря его Змеем прозвали, – пробормотал оборотень и забрался в машину.


Я прекрасно понимал приятеля: у меня и самого возникло желание запрыгнуть в машину и сбежать отсюда подальше. Я слышал, что пламя Горыныча – это, можно сказать, совершенное средство уничтожения, и противостоять ему не может ничто. Мой Кладенец – вещь, конечно, шикарная, но по сравнению с этой неукротимой мощью и масштабностью!.. Зубочистка! Не более!


Змей сделал три захода. Трижды обрушивалось на невезучее кладбище море огня! Когда всё прекратилось, мы выбрались из салона и молча смотрели на горящую в километре от нас землю.

Когда раздался телефонный звонок, я вздрогнул от неожиданности и выругался.
– Ну, и долго вы намерены торчать возле этого кладбища? – раздался в трубке насмешливый голос Змея. – А то я прихожу домой, а тут никого, кроме домового, нет!..
– Всё, Николай Егорыч, сейчас будем, – ответил я и, отключившись, посмотрел на Серёгу.
– Ну, а что, – пробормотал тот, – ему тут пару взмахов крыльями и он дома… Благо, темно, никто не видит.
– И где это вы так задержались? – довольно спросил начальник, когда мы приехали и молча уселись перед столом, где он пил чай с пряниками. – Что-то интересное увидели?
Мы с оборотнем переглянулись и дружно замотали головами.
– Так-таки и ничего? – ухмыльнулся Змей. – А я вот видел зарево в стороне кладбища.
– А-а-а-а! Да-да-да! – протянул Серёга. – Точно, есть такое дело! Там, Николай Егорыч, какой-то… кладбище поджёг.
– Поджёг, говорите?! – делано удивился Змей и, притворно вздохнув, добавил. – Ну что же, значит, нам там больше делать нечего!

* * *

 Начальник уехал утром. Позавтракал и, наказав нам, чтобы мы долго не задерживались, укатил на своём скромном «солярисе». Проводив начальство, мы запрыгнули в «прадик» и рванули в сторону кладбища. Остановились метрах в пятидесяти, так как от земли до сих пор отдавало жаром.


Посмотреть здесь было на что! Вернее, смотреть было не на что! Вся территория выгорела, и не просто выгорела, а полностью! Не было даже стволов деревьев: они словно испарились. Про кусты я вообще молчу. Осталась только спёкшаяся обугленная земля, да на месте часовни возвышалась куча черного стекла, бывшего когда-то кирпичом.
– Ну что, Змей здесь повеселился по полной программе! Сжёг всё, что только можно было! Пора бы уже и нам домой, – сказал Серёга и, махнув мне рукой, поторопил. – Давай, поехали, а то скоро сюда куча уфологов набежит. Такое среди ночи далеко видно было!.. Они всё местное население расспросами задолбают.


Домового я забрал: с людьми ему лучше будет, тем более что в пригороде у меня свой дом.
Прошло уже два месяца с тех пор, как мы с приятелем вернулись из деревни. У него в личной жизни всё сложилось нормально, в том смысле, что его буфетчица переключилась на какого-то совершенно левого парня. Тот понятия не имел о том, чем занимается контора, в которой она работала. Это, в некотором смысле, возвышало её над ним. Делало её, так сказать, причастной к тайне, и это ей нравилось.


Я после обеда сидел на лавочке во дворе конторы и обдумывал сложившуюся ситуацию.
Ольга работает у нас. Как и сказал Змей, деваться ей было некуда, что меня, собственно, и не удивляло. Вот только со мной она до сих пор старается не встречаться, а, если всё же сталкиваемся, отворачивается и старается быстрее уйти. Ну да бог с ней! Она живёт своей жизнью, я своей…


Мои размышления прервала появившаяся во дворе конторы красивая девушка, которая, проходя мимо, кивнула мне, как старому знакомому, и улыбнулась. Я встрепенулся. Кто это такая, я не знал. Раньше её вроде никогда не видел и не встречался с ней. Хотя что-то знакомое в ней всё же было, но вот что, я, хоть убей, не мог понять.


Пока я терялся в догадках, девушка вышла из здания конторы и, подойдя к лавочке, на которой я сидел, остановилась напротив меня.
– Привет, Саня! – услышал я приятный голосок и встал, с удивлением таращась на незнакомку.
– Ты меня не узнаёшь? – опять улыбнулась девушка и подняла голову, чтобы смотреть мне в лицо.
Я тупо помотал головой и, не отрывая взгляда от красивого лица незнакомки, наконец-то сподобился спросить:
– К своему стыду, я Вас не узнаю! Кто Вы?
– Я – Ольга! – ответила девушка и засмеялась, увидев мой ошарашенный взгляд.
– Знаете, с этим именем прямо наваждение какое-то, – пробормотал я и опять сел на лавочку, но спохватился и предложил. – Присаживайтесь, а то я не люблю, когда над душой стоят!
– Я тоже не люблю, – опять засмеялась Ольга и, сев рядом со мной, сказала:
– Я знаю про твою Ольгу! Мне очень жаль!.. Я и тебя, и её помню очень хорошо! Вы приезжали в нашу деревню на каникулы. Правда, я была слишком маленькая для вас, и вы на меня внимания не обращали….
Увидев, что я так и не могу её вспомнить, она с грустной улыбкой добавила:
– На мне почти всегда были надеты зелёные шортики и зелёная футболка, мне очень нравится этот цвет.
И я вспомнил! Ну, конечно же, это она! Эта маленькая чумазая девчонка, с визгом носившаяся по деревне!.. С ума сойти! Я встал и, не отрывая взгляда от лица девушки, спросил:
– Это вот та, маленькая и всегда чумазая!.. Это Вы?..
Девушка кивнула и тоже встала.
– Это невероятно, – пробормотал я. Ты стала такой… такой!.. А как ты здесь-то оказалась?
– Всё очень просто, – ответила Ольга и, вытянув в мою сторону правую руку со сжатыми в кулачок пальцами, медленно разжала его, и я увидел на её ладошке огненный шарик величиной с теннисный мяч.
Я снова шлёпнулся на скамейку. Всё ясно.
– Ты так и не сказал, какой я стала! – притворно надула губки девушка. – Может, всё-таки скажешь?
– Ты стала красивой!.. Очень красивой, – пробормотал я и потерял на мгновение дар речи, так как Ольга нагнулась, поцеловав меня вложила в руку визитку.
– Мне сейчас некогда, – произнесла она, – но ты вечером позвони и пригласи меня куда-нибудь! Ты ведь не против?
Не дожидаясь ответа, она развернулась и побежала в здание конторы.
– Не против, – глядя вслед девушке, прошептал я, не в силах удержаться от глупой улыбки.