И я видела, как зверь поднимается из пиксельных глубин...
И зверь тот был подобен гиене. И ноги его были ногами клоуна.
И лицо его было лицом избалованного ребенка.
И дали люди зверю его корону, и его место, и великую власть… И поклонялись ему, спрашивая: кто равен зверю? кто способен воевать с ним?
И не закрыли ему уста, произносящие глупости,
И зверь открыл рот в богохульстве против истины…
И будут пережившие зверя на земле удивляться, что поклонялись ему.
И поймут они, что зверь вышел не из виртуальной бездны, а из их собственных сердец.
И будут знать, что однажды выпущенного зверя уже не удастся вернуть обратно.
***
Покажи им, Господи, что тот, кто провоцирует меня, провоцирует тебя.
Он не успел отложить горькую мысль на те часы пустоты, когда он мог утешить свое сердце, и руки его, растягивающие черноту и разрывающие мрак, ослабли...
- Я больше не могу, Господи! Я устал, - прошептал он, отирая соленый лоб, и дрожь застряла в его горле. Я - ничто! Господи! - выдохнул он, и дикий зверь, живущий в нем, с ревом рванулся к прутьям своей клетки... и увидел человек будущее: непроницаемая тьма… прах погибшего мира, пожухлая трава, мертвое дерево, высохший труп на кровати…
И тогда Он закричал громче зверя:
"Прости меня, Господи! Я есмь..!"
В воздухе витало раскаяние… и Бог вдохнул его.
Выдержали духовные прутья и окрепли руки, сдерживающие тьму сердец. И отчаяние стало тише. И дрожь исчезла из ночи.
***
Она держала сигарету, не сгибая сухих старушечьих пальцев.
Заиндевевшее стекло времени треснуло, приглушив чей-то смех, и в комнату вполз присмиревший холод прошлого, окутывая печалью курившую в полумгле старуху.
Проникая в минувшее, она прозревала будущее... с неуклонно повторяющимся сюжетом.
Роковой сумрак сгущался, не скрываясь и уже касаясь границ... Будет кровь, смерть и победная битва.
Но что может знать о будущем та, что живет прошлым... чьи радость и думы всегда с оглядкой на былое...
Что может знать старуха о будущем, до которого ей уже не дотянуться живой мыслью?
Но она знала, что самая глухая тьма бессильна перед светом родовой памяти и непреклонной справедливостью Воина. Она видела, как отвага вибрирует на острие его души, и знала, что он готов снова и снова биться за спасительное равновесие…