"Не одного героя уложила бумажная пуля".
(Авт.)
-1-
В Восточную Пруссию весна 1945 года пришла ранняя. Стоял март, но воздух был по-апрельскому тёплым. Радостно чирикали воробьи. Лёгкий ветер шевелил ветви деревьев и оборванные телефонные провода. По небу плыли весёлые стайки серо-пепельных туч. Природа, несмотря на войну, пробуждалась к новой жизни…
Старинный замок знатного рода Лендорфов, в котором размещался штаб стрелковой дивизии, чернел многогранной глыбой на берегу извивающейся речушки в плотном окружении старых косматых сосен. Опоясанный глубоким рвом и толстыми крепостными стенами четырёхугольный трёхъярусный бергфрид*, поднимающийся на цепях железный мост, жёлтодубовые, с коваными петлями и медными вставками двустворчатые ворота рисовали в воображении романтические сцены из средневековых рыцарских романов…
Капитан Романенко, заместитель командира батальона 58-го стрелкового полка, молодой человек лет 25-ти, узнав у часового, стоявшего у ворот, где находится отдел контрразведки СМЕРШ, по винтовой лестнице спустился в подвальное помещение центральной башни замка и, пройдя длинный мрачный коридор, где одна-единственная чахлая лампочка геройски дробила мрак, остановился перед дверью, на которой мелом были выведены буквы: «ОКР». Дверь оказалась закрытой неплотно, сквозь щель пробивалась полоска света, и капитан поднял уже руку, чтобы деликатно постучать, но чей-то голос, показавшийся очень знакомым, его опередил: «Войдите!» И он, ощущая ледяную руку СМЕРШа на своём горле, вошёл, а войдя, остолбенел от неожиданности: навстречу ему из-за стола поднялся высокий, широкоплечий, скуластый, с живыми, чуть смеющимися глазами офицер, тоже, кстати, в капитанских погонах, - и офицер этот был не кто иной, как его школьный друг Сергей Грачёв, с которым перед войной они вместе учились в Житомирском пехотном училище.
-Серёга!
-Он самый!
Капитаны обнялись, похлопывая друг друга по спине.
-Не ожидал, честно говоря…
-Я и сам не ожидал. Так кривая жизни вывела… Сначала служил в полковой разведке. Потом ранение. Не то, чтобы тяжёлое, но и не лёгкое. Когда оклемался, отправили на курсы в Москву. С тех пор год почти на оперативно-розыскной. Ну, а здесь только первый месяц.
-Как мама?
-Нормально. Заведует госпиталем. Подполковник медицинской службы уже. А твои все живы-здоровы?
-А куда они денутся. Родителей вместе с заводом в Алма-Ату эвакуировали ещё в сентябре 41-го. Отец всё на фронт рвался, но не пустили, сказали, что в тылу он нужнее. Ленка, сестра, на 1-ом Украинском, телефонистка.
-Интересно было бы посмотреть на неё. Наверное, красавицей стала.
Грачёв остановился, потёр переносицу, посмотрел выжидающе…
-Тут такое дело, старик.… Из отделения военной цензуры переслали нам в отдел твоё последнее письмо домой.
Лицо Романенко слегка вытянулось. Кашлянув в кулак, он спросил:
-И что?
-Как что?.. Ты же знаешь правила… Обычно они слова или текст, который не подлежит разглашению или по другой какой важной причине, вымарывают, ставят штамп, что, мол, просмотрено военной цензурой и отправляют дальше по назначению. В твоём случае им не понравилось письмо в целом.
-Ты его читал?
-Читал, конечно.
-И что в нём такого крамольного?
-Не горячись. Давай спокойно, без нервов во всём разберёмся. Садись.
Грачёв указал рукой на готический стул, а сам достал из сейфа письмо. В душе его боролись два чувства: нежелание обидеть друга и необходимость действовать в рамках служебных обязанностей. Причём ни первое, ни второе пока не имели явного перевеса…
-Вот, к примеру, ты пишешь, - продолжил он, развернув «треугольник»**, - «в Германии мы поняли, что такое цивилизация. Даже к самому маленькому посёлку ведёт асфальтированная дорога. Кругом чистота и порядок. Все деревья, стоящие вдоль дорог, пронумерованы. В домах, крытых черепицей, разнообразие утвари, столовых приборов, посуды. Сельские туалеты выложены кафелем, везде канализация. Что интересно, овощи и фрукты они хранят в стеклянных банках, которые закрываются такой же стеклянной крышкой с резиновой прокладкой. Их можно использовать многократно. А у нас овощи и фрукты продаются из бочек. Как не крути, но с точки зрения быта мы от немцев здорово отстали…»
-И что здесь неправда? – сдвинув упрямо брови, спросил Романенко.
Грачёв укоризненно покачал головой.
-Правда или неправда – не важно. Вопрос, Боря, в другом... Вопрос в том, как ты это преподносишь, какие выводы делаешь. Если бы ты, упомянув кафельные сортиры… уточнил, что в основе этой так называемой цивилизации лежит жестокая эксплуатация городской и сельской буржуазией пролетариата и беднейшего крестьянства… что богатство и благосостояние имущих классов Германии росло в последние годы за счёт ограбления оккупированных стран, в частности, нашей страны, тогда у военной цензуры не было бы никаких претензий… Я тебе это как друг говорю.
Слабенькая краска выступила на свежевыбритых щеках Романенко. Взъерошив стриженые в скобку чёрные волосы, он произнёс со вздохом:
-Оплошал я, Серёга, каюсь! Промашка с моей стороны вышла непростительная!
-Ну, ты даёшь, Боря! Промашка твоя статьёй попахивает. Ты же не вчера родился. Думаешь, вошли в Европу, и всё изменилось? Ничего подобного! Язык надо держать за зубами ещё крепче, чем раньше. И не откровенничать с кем попало. Скажу тебе по секрету, агентуры нашей понатыкано в каждом подразделении – будь здоров! Лично на тебя два сигнала серьёзных поступило. Так что на формулярном учёте ты уже состоишь. И, само собой, взят в разработку. Соображаешь, что к чему? Плюс письмо из ряда вон. Чем ты думал, Боря, когда его писал?
Под Романенко жалобно скрипнул готический стул. Во взгляде его вылинявших голубых глаз читалась тоска и искреннее страдание.
-Чем думал? Тем самым местом, которое пониже спины.
-То-то и оно.
Грачёв прошёлся по кабинету, почёсывая затылок, затем, приблизившись к сидевшему Романенко, мягко хлопнул его по плечу.
-Не дрейфь, дружище, прорвёмся!
-Думаешь?
-Положись на меня... Помнишь, как после выпускного в школе пошли купаться, и ты меня вытащил из реки, когда ноги мне свело судорогой?
-Ну, помню. И что тут такого?
-Вот именно, что ничего. Всё будет в ажуре, Боря. Не для того ты кровь четыре года проливал, чтобы в конце войны стать жертвой бумажной пули… Забудь об этой ерунде! Давай по капле за победу.
Он достал из сейфа бутылку водки и стаканы…
-2-
Из докладной записки ОКР СМЕРШ энской стрелковой дивизии
2 мая 1945 г.
Совершенно секретно.
Наряду с реализацией и разработкой оперативных учётов органами КР СМЕРШ дивизии в апреле месяце была проведена соответствующая работа по борьбе с воинскими преступлениями.
За указанный период арестовано трусов и паникёров, бежавших с поля боя – 4 человека, выявлено и разоблачено членовредителей – 11 человек, задержано и арестовано дезертиров – 7 человек.
В результате успешного наступления нашей дивизии часть военнослужащих, состоящих на оперативном учёте, особенно по окраске «антисоветский элемент», проявили героизм и преданность в боях за Родину.
Так, органами КР СМЕРШ дивизии разрабатывался по делу-формуляру как антисоветский элемент заместитель командира батальона 58-го стрелкового полка капитан Романенко. 20 апреля 1945 г. в момент контратаки противника в районе города Пиллау часть личного состава батальона в беспорядке стала отходить. Видя это, Романенко с криком: «Вперёд, за Родину!» первым пошёл на врага и увлёк за собой отступавших бойцов, а вместе с ними и весь батальон, чем восстановил порядок и отбил контратаку противника. Дело на Романенко разработкой прекращено.
Старший оперуполномоченный ОКР СМЕРШ энской стрелковой дивизии капитан Грачёв.
************************
*Бергфрид - хорошо укреплённая четырёхугольная или круглая замковая башня (наподобие французского донжона), выполнявшая функции главной или сторожевой башни замка.
**Треугольник – письмо с фронта треугольной формы. Ввиду нехватки почтовых конвертов лист бумаги с письмом складывали треугольником. На внешней стороне получившегося конверта писали адрес. Марок не требовалось – письма с фронта и на фронт почта доставляла бесплатно.