Владимир Мартынов
ФЕСТИВАЛЬ "Сырое и варёное"
22-й фестиваль композитора Мартынова. Все 22 неизменно проходили в культурном центре «Дом», в Малом Овчинниковском переулке. И тот, кто 22 раза пропустил эти фестивали, не смог пропустить самой музыки. Музыку Мартынова трудно пропустить, потому что она звучит повсюду, в самых неожиданных местах. И уместнее всего ее звучание было бы в Доме композиторов, среди других музыкантов, в своей, профессиональной среде, поскольку композитор авангардный, сложный, музыка его всегда экспериментальна. Не раз приходилось читать,что Владимир Мартынов не признает вообще музыки 19-го века, и мы, живущие всякими Чайковскими и Рахманиновыми, творчеством Могучей кучки, от Мартынова, устремившегося в демественное пение, в крюковые партитуры, безнадежно отстали, и, казалось бы, распростились и разошлись с этой музыкой навеки. Но не тут-то было. Владимир Мартынов поджидает нас всюду: и в звуках фольклора, которые являются в исполнении ансамбля им. Покровского, и в музыке наших любимых и популярных кинофильмов. «Холодное лето 53-го» Александра Прошкина, «Остров» Павла Лунгина, «Лоро» и «Великая красота» Паоло Соррентино.
Настраиваешься на волну рока и тут он неожиданно проявляет себя. Идешь в церковь, на службу, и тут его можно услышать, музыка церковная оказалась очень ему близка, он даже преподает где-то в Лавре. Кто любит импровизации, джаз, и тут Мартынов в первых рядах. А в малом зале Консерватории можно наткнуться на концерт, продолжающийся три дня, посвященный исправлению земной оси, оказывается, она наклоняется опасным градусом и нужно срочно ее подправить смычком, подбить ударным, и воодушевить духовым инструментом. И популярная, и элитарная, религиозная и мистическая, концептуальная и абсурдная, - любая музыка оказалась ему доступна, близка и может быть, даже поставлена на сцене как «Плач Иеремии», где вместе с хором, воркуют и слетаются на сцену голуби.
Первый день фестиваля открылся программным произведением В. Мартынова «Сырое и вареное».
Сырое было нарезано мелкими кусочками восьмушек и шестнадцатых, а потом появлялось вареное и медленно растекалось по всей клавиатуре справа налево и наоборот. И так до 10 раз, пока мы не выучили весь урок на разделочной доске.
Можно пересказать эту музыку не гастрономически а биологически. Птичьим языком. Птички прилетают к кормушке и начинают клевать в ритме восьмушек и шестнадцатых, и топчутся и работают клювами, а потом так же стремительно улетают. И тут вступает неслышный доселе ветер, он шумит в тяжелом лапнике, пригибает ветки и раскачивает их во все стороны, затирая птичьи следы. И так около часа.)
Второе отделение было отдано вокальным произведениям Ираиды Юсуповой. Сопрано Натальи Павловой тут царило во всех диптихах и вокализах. Но самое экстремальное ожидало нас в последнем номере "Астролатрия". Астролатрия от греческого «астрон» – звезда и «латерия» – поклонение. Особенно «Астролатрия» была распространена в Ассироии и Вавилоне. Это предтеча астрологии и зодиакального исчисления созвездий. Вот туда, к звездам, нас и увлекает музыка Ираиды. Музыкальная мистерия этот жанр наиболее удается композитору. Звучит и современно, и супер авангардно и архаично, как и должна звучать вавилонская музыка.
Наталья Павлова со светящимся шаром в руках решительно преодолела проклятие зодиакального цикла. Теперь зодиаки не властвуют над теми, кто слушает музыку Юсуповой. Шар улетает через зрительный зал. Зрители оборачиваются, а светящийся серебристый шар, превращается в золотистый и словно зовет за собой. Наталья Павлова уходит совсем далеко, далеко от звуков битбокса, от звуков горлового пения, которые символизируют земную зависимость от Зодиакального круга, от замкнутого круга 12 Зодиаков которое пленило землю. Шар улетает далеко, актриса спускается по лестнице вниз. Зрители следуют за шаром. Он еще светится в руках. И голос Натальи Павловой зовет за собой.
Низкие горловые тембры звучат угрожающе. А сладкий голос сопрано увлекает за шаром. В другие астрономические просторы, к другим созвездиям. К другим исчислениям и закономерностям.
Теперь вселенная подчиняется музыке Ираиды, что оповестила и головокружительная импровизация, исполненная в технике битбокса пианистом Игорем Степаничем.
Конечно, чтобы «петь» в мистериях Ираиды Юсуповой недостаточно обладать голосом, а нужно быть актрисой, прежде всего. И тут счастливое совпадение Наталья Павлова и актриса тоже, она закончила Щукинское училище. Поэтому ей удается и пантомима, что, конечно, редко, или никогда не бывает в вокальных партиях. А здесь пантомима равноправно существует с вокалом, импровизацией, движением, и балетом. А иногда пантомима говорит даже больше, чем голос.
Заканчивается мистерия в темноте сладкими и умиротворяющими звуками рояля.
Вообще, Ираида любит играть свою музыку в темноте, конечно, воздействие музыки усиливается. И от банальной, надоевшей мизансцены: «вокалистка у рояля» удается избавиться. Темнота у рояля! Рояль, погруженный в темноту, становится самостоятельным «артобъектом».
Третий день фестиваля
И нам представили ТАРКВИНИО / МАРТЫНОВ "Canzonetta Spirituale sopra alla nann"
"Hor ch'; tempo di dormire" - «Время спать» – первая строка канцоны.
Тарквинио Мерула – итальянский композитор его канцона "Canzonetta Spirituale sopra alla nann", «Песенка перед сном», колыбельная, или, как мне кажется, лучше перевести это – Молитва на сон грядущий, вошла в сборник, изданный в Венеции в 1638 году. Канцонетта до сего дня очень популярна, можно легко убедиться в этом, набрав ее название в поиске ютуба. Сразу вам предложат более ста разных исполнений. Она длится от семи до девяти минут. Произведение Владимира Мартынова длится час девять минут. И за все это время композитор не отступает от основного аккомпанемента. А в этом самый изюм. Аккомпанемент состоит из постоянно повторяющихся двух нот. Ноты играются аккордами, на пианино, или всем оркестром. Настоящее баюкание, которое приводит слушателей буквально в сомнамбулическое состояние. Аккомпанемент воспроизводит как бы равномерное покачивание зыбки, в котором покоится ребенок. Сама мелодия канцоны разбита Мартыновым на несколько частей. И звучит без сопровождения, а капелла. Убаюканные, совершенно обесточенные бесконечным повторением, слушатели становятся беспомощными и беззащитными и тогда их накрывает сама мелодия канцоны, которая воспринимается как божественное откровение. Хотя, текст, конечно, никто не понимает. Ну, о чем может петь мать своему ребенку? Но как никогда хочется вслушаться, проникнуть в тайну этого мистического произведения. И уже проникли и многие сходятся во мнении, что за ребенок лежит в колыбели. Не обычный. И что это за голос, который поет. А это Богородица баюкает младенца Христа. Вот что считают имел ввиду Тарквинио Мерула, назвав свою канцону «спиритуальной», то есть духовной, мистической. И Мартынов решил, что это совсем не догадки, а это так и есть. В этом смысл более чем часовой медитации. И уже совершенно мистическим откровением воспринимается конец, кода этого произведения, в которой перекликается затихающий, и уже почти не слышный голос сопрано с еще более тихим и высоким звуком скрипки.
Словно до нас доносятся голоса святого семейства. И голос скрипки говорит голосом младенца Христа. Такого опыта пожалуй не получишь даже на церковной службе.
Кто-то скажет, что в русской традиции никаких колыбельных младенцу Христу не существует и вообще быть не может. Все Евангелия, повествующие о детстве Христа - апокрифические, не подлинные, просто выдумки. А я вот знал одного старца, архимандрита Тавриона Батозского, который с амвона призывал всем храмом петь мелодию на третий глас, предварительно обозначив ее название: «Поем колыбельную, Господу нашему Иисусу Христу» и весь храм пел экапостиларий: «Плотию уснув, Царю и Господи…»
Колыбельная младенцу Христу, не такая уж и ересь.
На следующий день, в день закрытия фестиваля, я улучил мгновение, зажал Мартынова в уголочке, перед буфетом, и захлебываясь восторгом, высказал ему свою мистическую трактовку Канцонетты. На что он ответил, к моему сожалению, что это не единственный вариант и воспринимать музыку можно по разному. Я полагал, что это как бы высшая трактовка. Выше и лучше некуда. И композитору должно быть лестно. Но нет. Честно говоря, я обиделся на Мартынова.
Как же так. Ни богословы, ни пустынники, ни постники, никто в мире не слышал голос младенца Христа. Лепет воплотившегося Бога, который оповещал бы мир о величайшем чуде Боговоплощения. Никто не слышал, не передал их разговор с Богородицей. Только искусство смогло расслышать лепет Богомладенца. И казалось бы, это вершина, для этого искусство и существует и только искусству это подвластно. Но нет, и нет, не единственная возможная интерпретация. Ну, что ж, оставайтесь с сырым и вареным, жареным и пареным. С чем угодно. И только воображайте, что достигли Боговедения. На самом деле - достигли очередного призрака, очередного миража. Какой-то мерцающей тени. Бесконечно влекущей в никуда.
И совсем не зыбка качалась, а пилили и кололи дрова. Секунда - вправо "вжик" разрешение септаккорда, секунда влево - в секстаккорд.
И все-таки правильно, что о младенчестве и юных годах Христа мы ничего не знаем.
И становится ясно почему в нашей церкви не звучит инструментальная музыка. Звуки можно трактовать как угодно. А вот слова пропетые голосом, все-таки исключают абстракцию. В начале церковной музыки Слово, а не звук.
Все виды искусства стремятся стать музыкой. И скульптура и архитектура, но музыка, достигая вершин, открывая самое таинственное и существенное, как оказывается, только обманывает, она ничего не открывает, а открыв, обтекает и длится и длится бесконечно, оставляя как бы слушателя в дураках. Зачем нужно вообще такое искусство? Только растравляющая душу, терзающее и не утоляющее. Она растревоживает своей неопределённостью, бесконечной вариативностью.
Музыка самое беспомощное искусство, эфемерное и ничего не достигающее. Изобразительное искусство хотя бы может дать портрет. Увековечить в чертах личность. А музыка словно ветер, воздух, да, необходимый, но безответный.
Поэтому в православии не утвердились инструменты, а утвердилось только слово в устах поющих. В хоре главное не звук, не мелодия, но слово. На него можно опереться, в нем смысл и основа. А инструментальная музыка, включая орган, были изгнаны, как эфемерные инструменты, поющие неизвестно о чем. Так буквально разрешилось в церковной службе определение святых отцов о музыке.
Например, Иоанн Златоуст пишет о музыке своего времени: «...много дьявольской пышности – кимвалы, авлосы и песни, полные блуда и прелюбодеяния» (Беседа XLII на Деяния апостольские, п.3)
Не только авлос, кифара, флейта, кимвалы, но и все инструменты, порождение демонов: «...песни, сопровождаемые пектидой, – не что иное, как песни демонов» (На послание к Колоссянам, беседа I, п. 5).
Конечно, послушать музыку 4-го века, которая так возмущала святителя и так завлекала слушателей, нам не дано.
Закрыть свой фестиваль Мартынов решил вечером импровизаций. Первое отделение не буду описывать, это просто джаз в стиле фьюжн, или можно назвать это как угодно. Необычно было только появление редкого национального грузинского инструмента. А вот второе отделение нас по-настоящему порадовало своей экзотикой. Перед ним Владимир Мартынов рассказал анекдот, как Г. Малеру и А. Шенбергу пришлось участвовать в одном концерте. Когда авангардист и пророк «додекафонии» Шенберг закончили, к оркестру вышел Г. Малер, великий мелодист, и поборник традиций и сказал: «Се Dur – это относилось к предыдущей вещи, и обратившись к оркестру и подняв руки с палочкой, добавил, - А у нас До Мажор!» Так вот, вы слышали до мажор, а сей час будет «це дур». Очень неблагополучная и занудная музыка».
И началось. Мартынов не обманул. Первые же звуки могли повергнуть в шок не только Малера, но и самого Шенберга. То ли камнепад, то ли стадо разъяренных слонов, неистово трубя взламывали сцену. И надо добавить, что ко всеобщему восторгу и одобрению. Есть любители такой музыки. И я среди них. Современная музыка – это сочетание разнообразных тембров и ритмов. И здесь этого было предостаточно. Причем тембры извлекались вовсе не из музыкальных инструментов. Звук короткого замыкания, увеличенный до громкости реактивного двигателя, это самый ласковый звук в импровизации. Что бы сказал святитель, патриарх Константинопольский по поводу этих импровизаций? Думаю, что он мечтал бы вернуться к «сладкозвучным авлосам» и струнным пектидам. Нет, это не музыка демонов, тут и в помине нет «блуда и прелюбодеяния» уверен, демоны при появлении Мартынова бегут со всех ног, поджав хвосты.
Трио Ганелина еще задолго до Курехина, приучило ухо к хулиганству и непотребству. А оркестр интуитивной музыки Рубанова вообще сорвал все препоны. У джаза есть хотя бы квадраты, а у интуитивного оркестра есть только дирижер. Я думаю, что кроме тяги человечества к хулиганству и веселому шкодничеству такая сумасшедшая и немузыкальная музыка прочищает сознание. Мне нравится. Я думаю, что это ее главный смысл – открывать, дорогу. Прочищать слух. Хлебников писал "поскребите язык и вы увидите корни слов". Так и тут, прочистите слух и вы услышите первобытный, изначальный звук. Что такое музыка? Согласно современной музыкальной философии, любой предмет звучит, любой предмет – музыкальный инструмент. Все существующее звучит. Я звучу, - значит я существую. Такова теодицея.