В 2011 году вышла антилезгинская «научная» статья Муртузали Гаджиева, опубликованная в книге «Фальсификация исторических источников и конструирование этнократических мифов» (Москва, 2011, С.187-197.), с которого началось неэтичное преследование профессора Ярали Алиевича Яралиева. Всем известны методы преследования и очернения неугодных учёных в советских НИИ прошлого, когда к делу привлекались третьи лица, а главный заказчик наблюдал со стороны. Те же методы можно было наблюдать и в данном случае.
Еще до того, как М. Гаджиев выполнил политический заказ главы РД Р.Абдулатипова по омоложению возраста самого древнего города России, как мы обнаружили, что он опосредованно занимался ещё одним неблаговидным делом: делом очернения профессора Я.А. Яралиева, подрывом уважения к нему как к учёному в академической среде РАН. Прочитав эту статью и обратив внимание на ссылки, можно легко понять, что двигало М. Гаджиевым, когда он не скупился тратить своё время на подобные статьи. До этого именно М. Гаджиев выступал главным и непримиримым критиком книги «Лезгистан-Кавказская Албания» профессора Г. Абдурагимова. Но профессор Г. Абдурагимов - уроженец Дагестана - был крепкий орешек, понимающий истинную цель такой критики, сумел противостоять М. Гаджиеву. То профессор Я. Яралиев был человек другого плана, мягкий, интеллигентный, миролюбивый, беззащитный перед наглостью и хамством. Он не мог ставить на место тех, кто вознамерились испортить ему научную жизнь. Тем более, что он был гость в Дагестане, политический беженец из Азербайджана в Дербент по причине своей научно-исследовательской деятельности – он стал неугоден властям Азербайджана, когда вознамерился изучать историю своего несчастного народа, разделённого на две части между Россией и Азербайджаном, лишённого в Азербайджане всех своих территорий и этнических прав, а также истории, культуры, языка, народа второго по численности в АР, который не упоминается в Конституции АР и лишён официального статуса коренного народа. Лезгинский народ это народ жертва политической ситуации, жестоко страдающий с 1918 года по причине политического разделения. Но никакого сочувствия к лезгинскому народу у М. Гаджиева нет. Совсем напротив, он полон злобы и ненависти. Начатое им преследование Ярали Алиевича Яралиева - подрывание его авторитета в научной среде РАН подобными статьями, подрезание возможностей выхода Я. Яралиева на российских учёных, блокирование любых возможных серьёзных инициатив в РАН в отношении научных исследований Я. Яралиева, натравливание на него своих друзей в соцсетях, которые длительное время по команде М. Гаджиева клеветали и преследовали старого профессора вплоть до его смерти - создавали крайне дискомфортную и морально тяжёлую атмосферу вокруг пожилого учёного, который не мог отвечать на подобные нападки, что является абсолютно аморальными действиями, не имеющим никакого отношения к подлинной критике и науке. И как можно после этого к М. С. Гаджиеву относиться, пусть каждый решает сам за себя. Прослеживается предвзятый, полный ненависти к нашему народу, антилезгинский характер всей «научной» деятельности М. С. Гаджиева. Относительно собственной фальсификации (уменьшения) возраста самого древнего города России по политическому приказу Р. Абдулатипова, М. С. Гаджиев не покается, конечно. Потому что каяться в собственной лжи способен только тот человек, у которого имеется совесть.
Можно совершенно чётко сказать, что в научной работе профессора Я. А. Яралиева не было ничего того, что ему приписывалось его очернителями и клеветниками. Совсем напротив, он был абсолютно искренен в своём интересе к древней истории своего народа, преданного Дагестаном и брошенного на полное попрание соседнему Азербайджану. Дагестанские ученые по сей день по непонятной причине старательно не замечают древние артефакты, расположенные на территории юга России, конкретно Южного Дагестана, а ДНЦ РАН никогда не санкционировал археологические раскопки и деятельность, относящуюся к поиску и изучению таких артефактов на территории Южного Дагестана. Южный Дагестан, как и Северный Азербайджан, это одно белое пятно в археологическом плане. Хотя вся земля здесь просто напичкана артефактами. Намеренно никем не изучаемый регион. Находки и открытия Я. А. Яралиева стали неожиданностью для многих дагестанских историков, большинство которых тут же предпочти «не поверить» ему. Хотя оснований не верить ему не было. Так было не только с Я. Яралиевым, а почти со всеми великими исследователями. Когда Шлиман раскопал Трою, его находки были объявлены подделкой; когда было найдено «Слово о полку Игореве», оно было объявлено подделкой; когда были найдены берестяные грамоты, они были объявлены подделкой и список можно продолжать бесконечно. Поэтому неудивительно, что и «Албанская книга» Я. А. Яралиева была объявлена подделкой. Тут не это важно, а то, кем. Если бы российские (или зарубежны) лингвисты и палеолингвисты, специалисты по древним текстам, компетентные люди в данной сфере, изучив текст «Албанской книги», пришли к выводу, что она подделка, то это одно. Но когда человек, не имеющий отношения к древним языкам и палеолингвистике, не компетентный в данной сфере, не занимающийся древними языками, не имеющий никакого собственного опыта в данном направлении, объявляет фальшивкой древний текст, переходит на предвзятую риторику и несправедливые обвинения, препятствует и мешает, это вызывает вопросы. Надо добавить, что история народов мира это всегда спорные версии разных учёных, из которых одна версия условно принимается за официальную, если народ имеет свою государственность. Но что не является отрицанием неофициальных версий. В исторической науке любая логичная и обоснованная версия имеет право на существование. Непонимание многовариантности истории ведёт к непониманию многовариантности будущего в условиях постоянной изменчивости текущей ситуации, что может привести к необратимым ошибкам.
Можно привести длинный список признанных учёных альтернативной истории, чьи версии, хоть и не официальные, но весьма уважаемы и изучаются в официальной науке. Например, М. Я. Гефер, А. Я. Гуревич, И. Д. Ковальченко, М. А. Барг, Е. М. Жуков, Б. Г. Могильницког, П. В. Волобуев, Ю. М. Лотман. Из новейших работ выделяются исследования С. А. Экштута и Л. И. Бородкина, а также работы Н. Я. Эйдельмана, А.Д.Сухова, В.Б.Кобрина, Е.А.Никифорова, Е. Г. Плимака, И.К.Пантина, И. М. Клямкина, Г. Г. Водолазова, Я.Г.Шемякина, Е В.Иванова И.В.Бестужева-Лады А. С. Ахиезера, А. В. Коротаева, М. С. Кагана, В.БЛукова и В. М. Сергеева, Ю. П. Бокарёва, С. Ф. Гребениченко, С. Б. Переслегина и многих других. Упомяну также работы зарубежных авторов, обращавшихся к проблеме альтернативности в истории: М. Блока, Д. Мило, Р. Козеллека, Л. Мизеса, А. Дж. Тойнби, Р. Фогеля, Е. Анксель, А. Деманда, К. Макси, Н. Фергюссона и других. Так почему же именно лезгинским учёным нельзя изучать историю своего народа с собственной независимой позиции и представлять результаты своих трудов общественности? Почему нужно преследовать таких лезгинских авторов, мешать их жизни и работе, вмешиваться в их научную деятельность с деструктивными целями? В историографическом плане важным представляется вывод С. А. Арутюнова: «Мы все согласились, что альтернативный подход к истории имеет право на существование. Поучиться некоторым приёмам такого подхода имеет смысл у Тойнби, конечно, не повторяя его ошибок, обращая внимание на действительно главное». На наш взгляд, поучиться у Ярали Алиевича Яралиева имеет смысл для всех наших авторов и исследователей. Его целеустремлённость, интеллект, интуиция, полное посвящение себя истории своего народа это самый настоящий подвиг учёного. И мы будем вечно благодарны ему за это.
И так, антилезгинская статья М. С. Гаджиева от 2011 года ««Албанская книга» и её роль в сложении лезгинской этноцентристской мифологии», которую он претворил цитатой из Эмиля Золя «Никогда ложь не возвышала нацию.». Цитата хорошая, но не тому народу и не тому автору адресована.
«В числе загадочных древних письмён до последнего времени оставалось оригинальное письмо Кавказской Албании, которое, по сведениям Корюна (V в.), Хоренаци (V в.) и Каланкатваци (VII в.), было разработано в начале V в. н.э. армянским религиозным деятелем и просветителем Месропом Маштоцем и священником и переводчиком албанином Вениамином с позволения албанского царя Асвагена и епископа Иеремии1 . По данным письменных источников, в Албании были открыты школы для обучения новому письму, на албанском языке была создана учебная и религиозная (христианская) литература, велась официальная переписка. По информации Каланкатваци, произошло это важнейшее событие «в те времена, когда императором греческим был Феодосий Младший, царём Армении — Врамшапух, царём Персии — Иазкерт, а царём Алуанка — Есвален»2 . Это сообщение определяет временные рамки создания албанского алфавита: как известно, император Феодосий II Младший правил в 408-450 гг., шаханшах Иездигерд I — в 399-420 гг., царь Армении Врамшапух — около 388-414 гг., царь Есвален (Асваген) — в конце IV — начале V в. То есть разработка кавказскоалбанской азбуки была осуществлена в период между 408 г. (начало правления Феодосия II) и 420 г. (конец царствования Врамшапуха). Но согласно более достоверным, как представляется, сведениям Корюна, разработка кавказскоалбанского алфавита была осуществлена при армянском царе Арташесе (около 420-428), сыне царя Врамшапуха, и, очевидно, судя по предшествующему контексту его сочинения, в самом начале правления Арташеса. Это событие, которому в ближайшем будущем исполнится 1600 лет, имело огромное культурноисторическое значение и открыло новую страницу в истории письменности Кавказской Албании. Оно ознаменовало развитие образования и письменной культуры, становление рукописной книжной культуры. Памятники самобытной албанской письменности, в существовании которых исследователи не сомневались, долгое время считались безвозвратно утерянными. Но в 1937 г. профессор И. Абуладзе обнаружил в хранящейся в Матенадаране армянской рукописи XV в. 3 албанский алфавит, приведённый в тексте наряду с другими алфавитами (арабским, греческим, сирийским, латинским, грузинским, коптским). Спустя 10 лет в Мингечауре при раскопках под руководством С. Казиева был найден первый памятник албанской письменности — каменный алтарный постамент с надписью по бордюру, а вскоре — ещё 187 шесть кратких текстов на различных предметах, относящихся к VI—VIII вв. 4 Однако дешифровка подлинных памятников албанской письменности, как неоднократно отмечалось специалистами, была затруднена рядом объективных причин, которые и обусловили существовавшие разночтения. Основными из них являлись ограниченность и неудовлетворительность корпуса надписей5 , существенные расхождения в начертании букв албанского алфавита рукописей XV-XVI вв. и графем надписей VI—VIII вв., неустановленность форм и фонетических значений большой серии букв6 и др. И дальнейшие успехи в деле изучения, дешифровки албанской письменности были связаны с последующими поисками, с пополнением корпуса албанских надписей. С 1990-х гг. албанская письменность стала объектом откровенной фальсификации. В 1990 г. была опубликована статья X. Мустафаева, в которой была предпринята попытка дешифровки и чтения Мингечаурской надписи на постаменте на основе азербайджанского языка7 , хотя авторитетные исследователи, опираясь на исторические свидетельства и анализ албанского алфавита, давно предполагали близость албанского языка к современному удинскому, относящемуся к лезгинской подгруппе дагестанской группы языков. С этого же времени (и ранее) некоторыми азербайджанскими исследователями были предприняты грубые и несостоятельные попытки доказательства исконно тюркской этноязыковой принадлежности таких восточнокавказских племён, как албаны, удины, гаргары и др.8 Своеобразной ответной реакцией, получившей широкий общественный резонанс, стало «обнаружение» в 1991 г. «страницы из неизвестной албанской книги», о чём поведал журнал «Лезгистан»9 . В анонимной заметке, сопровождавшейся публикацией этой «страницы», отмечалось, что «текст книги, написанной албанскими буквами, ещё не прочитан», сообщалось о неких лицах, владевших рукописью и снявших с неё копию, и содержалось обращение к читателям с просьбой проинформировать журнал о владельцах книги и её судьбе. При этом редакция журнала не рассказала читателям о том, как попала к ней «страница из старинной книги» и кто сообщил о её владельцах, не зная чтолибо о них. Замечу, что в дальнейшем сведения об этих лицах так и не появились в печати. Два года спустя профессор, доктор химических наук Я.А. Яралиев успешно дешифровал текст этой страницы на основе современного лезгинского языка, о чём широко поведали весной-летом 1993 г. национальные газеты «Алпан», «Самур», «Садвал», «Лезгистан хабарар», «Лезги газет», «Дагестанская правда». В дальнейшем обнаружились и копии остальных 49 страниц рукописи, получившей название «Албанская книга». Полный перевод её, сделанный Я.А. Яралиевым, был первоначально опубликован в газетах «Рик1ин гаф» («Сердечное слово») и «Лезги газет» («Лезгинская газета»), а затем отдельной книгой вместе с факсимиле копии, с переводом албанских и псевдоалбанских эпиграфических памятников, соответствующими комментариями и эссе о Кавказской Албании и генетических корнях лезгинского языка10 .
Это «открытие» получило большой резонанс в местной прессе и было преподнесено как «сенсация века», «открытие мирового значения», приравниваемое к открытию Трои, а о самой подлинности рукописи говорили, что она «не вызывает сомнения». Как заявил в интервью газете «Лезгинский вестник» ректор Института ЮЖДАГ, профессор, доктор философских наук И.О. Османов, «профессора Яралиева Ярали, который разгадал тайну древнеалбанской письменности, Учёный совет Института собирается представить на соискание Нобелевской премии» (!)п . Ректора не смутило то, что правом выдвижения обладает только определённый круг учёных-номинаторов, определяемый Нобелевским комитетом. По-видимому, ректор не знает об этом. В своих предисловиях Я.А. Яралиев сообщает, что фотокопии этой рукописи, хранившиеся в архиве покойного лезгинского поэта 3. Ризванова, были переданы ему его сыном Д. Ризвановым, а сама рукопись «в объёме отдельных 50 страниц плотной пожелтевшей бумаги с голубоватым оттенком» находилась у поэта и в дальнейшем бесследно исчезла»12 . Странно, что рукопись была «в объёме отдельных 50 страниц». Очевидно, «переписчик» (в отличие от средневековой нормы) использовал только одну сторону листа для письма, хотя следовало ожидать более экономное отношение к бумаге. Замечу, что в своих публикациях в «Дагестанской правде» об этом «открытии» другой сын поэта, тогда журналист, а ныне ответственный работник Министерства по национальной политике, информации и внешним связям Республики Дагестан Р. Ризванов, ничего не сообщал о происхождении рукописи и её копии, отмечая лишь «обнаружение» древнеалбанского текста, «чудом сохранившегося до наших дней», и информируя читателей, что газета «Самур» написала на днях 189 «о находке ещё 49 страниц древнеалбанской рукописи», дешифровкой которых занялся профессор А. Мусаев13 . Сразу отмечу, что ни дешифровщики, ни журналисты, писавшие об «открытии древнеалбанской рукописи», её не видели. Настораживало не только само отсутствие оригинала, которым якобы кто-то владел, снимал с него копии, но и странное «исчезновение» рукописи, «всплытие» копий в различных местах и т.д. Удивляло и то, что «текст оказался написанным на чистейшем лезгинском языке... и настолько понятным, словно был написан ещё вчера»14 , хотя речь идёт о «рукописи», якобы созданной более десяти веков назад. Напрашивался целый ряд вопросов относительно окутанного вуалью таинственности обнаружения и происхождения рукописи и её копий, заслуживающие самостоятельного «расследования», которое, впрочем, ни к чему не привело бы, ибо перед нами возник откровенный фальсификат-«подкидыш», который воистину «был написан ещё вчера». Обращал на себя внимание сам графический стиль, характер почерка и знаков, приближенных к современному письму, а не средневековому курсивному кавказскому (армянскому, грузинскому). А это должно было иметь место, ибо албанское письмо, имеющее общее происхождение, формальные и типологические параллели с армянской и грузинской письменностями, существовало не изолированно и должно иметь общие с ними тенденции графического (начертательного) развития. То же касалось пунктуации, которая в рассматриваемой рукописи предстаёт весьма развитой: это наличие не только абзацев, но и крестиков, отделяющих одно предложение от другого, тогда как в родственных армянской и грузинской системах письма в средневековый период использовалось двоеточие и реже троеточие. Сейчас, после открытия в 1996 г. профессором 3. Алексидзе албано-грузинских палимпсестов V в. в монастыре Св. Катерины на Синае15 , видно, что ничего подобного в албанском письме не было. Проведённые анализ текста «Албанской книги» и сопоставление сведений, имеющихся в ней, с достоверными историческими фактами, показали, что это не «древняя албанская рукопись», а чистой воды подделка, созданная в наши дни и грубо фальсифицирующая историю16 . Цель этой подложной рукописи — показ исключительности и превосходства конкретного народа, демонстрация древности его цивилизации, государственности, высокой культуры, что в итоге должно было послужить основанием для далеко идущих амбициозных историко: культурных, политических и территориальных претензий и притязаний в условиях социально-экономического кризиса, процессов сепаратизма и обострения этнополитической ситуации на постсоветском пространстве в 1990-х гг. Анализ текста этого фальсификата показал, что создан он был человеком, неплохо знакомым с литературой по истории и культуре Кавказской Албании и обладающим определёнными воображением и творческой фантазией. Причём наблюдаемый параллелизм не подтверждаемых в исторических источниках сведений, содержащихся в «Албанской книге» и в ряде работ 3. и Р. Риз190 вановых (особенно в «Истории лезгин»)17 , опубликованных до «открытия» и дешифровки этой «древней рукописи», раскрывает автора (или авторов) этого фальсификата. Название Кьвевар (в переводе с лезг. — «Двое ворот») как албанское наименование Дербента часто фигурирует в «Албанской книге» и неоднократно в «Истории лезгин»18 . Между тем специалистами — языковедами, топонимистами, историками, этнографами, археологами, географами — такой топоним не зафиксирован, что даёт основание говорить о его вымышленном происхождении. Мало того, этот придуманный в наши дни термин попал в эпос «Шарвили», который в значительной степени оказался подверженным «творчеству» искателей лезгинского фольклора. (Современная «редакция» эпоса о славном предке Шарвили, созданная поэтами 3. Ризвановым и Б. Салимовым, — тема отдельного разговора, который, будем надеяться, начнут все-таки литературоведы и фольклористы.) И в «Албанской книге», и в «Истории лезгин» упоминается топоним Кьвепеле (в переводе с лезг. — «Два холма») как албанско-лезгинское наименование ранней албанской столицы Кабалы19; хотя специалистами такой топоним не установлен, что указывает на его искусственный характер. Среди различных албанских племён в «Албанской книге» и в «Истории лезгин» называются племена кас, кюр/кур, бил/фил, шар/шаре20 , которые в подлинных письменных источниках не встречаются. Согласно «Албанской книге», «Микран, (т.е. Михран - основатель новой албанской династии Михранидов. — М.Г.) спасаясь, убежал в Алупан вместе со своими 200 тысячами мужей курдских (здесь и далее выделено мной — М.Г.) племён»21 . А в статье 3. Ризванова под символичным названием «Два фрагмента о научных фальсификациях», опубликованной за четыре года до дешифровки «Албанской книги», в том же номере журнала «Лезгистан», что и «обнаруженная страница из неизвестной албанской книги», читаем: «...небольшое курдское княжество неподалёку от Гянджи было впервые создано курдом Михраном. Из курдского рода Михранидов происходил и известный полководец Джаваншир»22 . Но ни один письменный источник не даёт даже намёка на курдское происхождение Михрана, Михранидов, их связь с курдами. И в противоположность этим утверждениям «Албанской книги» и 3. Ризванова у Мовсеса Каланкатваци23 содержатся указания на знатное персидское происхождение Михрана, являвшегося родичем Хосрова II Парвиза. В противовес сведениям античных писателей «патриотично» настроенные авторы «Истории лезгин» считают, что «дружный отпор местных племён» вынудил Гнея Помпея «покинуть пределы Албании»24 , что весьма созвучно информации «Албанской книги» о борьбе албан с легионерами «полководца Пумпи»25 . Хотя по данным античных авторов (например, Плутарха)26 , албаны потерпели поражение, и албанский царь Ороис (Ород) выдал Помпею заложников, которые позже приняли участие в триумфальном шествии римского полководца. Античные авторы, описывая кавказскую кампанию Помпея 66-65 гг. до н.э., опира191 лись на свидетельства очевидцев — участников похода и реляции о походе. На что, интересно, опирался автор так называемой «Албанской книги»? Вряд ли на народную память, которая по прошествии восьми веков (рукопись якобы была написана, судя по её тексту, в VIII в.) могла сохранить многие нюансы, созвучные сведениям античных писателей. Очевидно, автор фальшивки был знаком с трудами Плутарха, Диона Кассия, Аппиана и др., правда, в русском переводе. Согласно «Албанской книге», супруга шаханшаха Хосрова II Ширин являлась удинкой (т.е. албанкой), будучи дочерью некоего утикца27 . На этот счёт близкого мнения, высказанного до дешифровки «Албанской книги», придерживается Р. Ризванов, называющий её албанской царицей28 . По достоверным же историческим данным — имеются в виду сведения, содержащиеся в сочинениях современников Хосрова и Ширин: в «Истории» Феофилакта Симокатты, «Церковной истории» Евагрия, «Истории» Себеоса, в Анонимной сирийской хронике, — Ширин была арамеянкой, уроженкой Хузистана, соотечественницей Григория Форатского. Наконец, в книге Ризвановых и в «Албанской книге» приводится 12-частное деление лезгинско-албанского календаря, и названия шести месяцев соответствуют друг другу: ибне — ибне, нава — (нава) сардум, т!ул — туълен, баск!ум — баск1ум, фундук1 — фундук/, эхен — экнагь 29 . Эти наименования восходят к названиям месяцев 12-частного албанского календаря: хаба (хибна), навасардон, тулини (тулэн), бочкон, бонтоке, эхнай (ехна), которые зафиксированы средневековыми армянскими авторами и были предметом изучения специалистов-лингвистов Э. Агаяна, А. Шанидзе, А. Абрамяна, В. Гукасяна (некоторым названиям месяцев предложены удинские этимологии). Между тем профессиональными этнографами, специально занимавшимися народным лезгинским календарём (А.Г. Трофимова, С.С. Агаширинова, Г.А. Гаджиев), выявлено 24-частное деление, и наименования этих периодов не соответствуют названиям месяцев албанского календаря. Приведённые параллели совпадения «творчества» наводят на мысль об авторстве так называемой «Албанской книги» и служат ещё одним подтверждением того, что мы имеем дело с фальсификатом. Отмеченные же выше соответствия календарных систем (как и многое другое) преследовали цель «увязать древних Албанов с Лезгинами, которые и являются прямыми их потомками» 30 (выделено мной — М.Г.). Эта же задача стояла перед автором (или авторами) «Албанской книги», написавшим рукопись видоизменёнными албанскими буквами на современном лезгинском языке (разбавленном двумя сотнями придуманных слов, которые заменили заимствования из других языков) и доставившим впоследствии мнимую радость «открытия» своим дешифровщикам. Эта фальшивка дала возможность различным лезгинским общественным и политическим деятелям утверждать, что «в основе албанской письменности и государственного языка лежит лезгинский язык»31 , что лезгины являются прямыми потомками албанов, что албанский язык «в основном сохранился в 192 современном лезгинском языке»32 . Ссылаясь на сообщение «Албанской книги» о том, что «Алупу (по «Албанской книге» — младший сын Таргума, этнарх и эпоним албанцев. — М.Г.) были предоставлены земли от нижнего моря (т.е. Средиземного, по интерпретации дешифровщика. — М.Г.) до верхнего (т.е. Каспийского. — М.Г.) и от нижних гор до верхних»33 , они констатируют, что «народы, говорившие на пралезгинском или близком к нему языке, проживали на юге Балканского полуострова, территории Малой и Передней Азии и занимали большую часть Кавказа»34 .
За этим последовали «дешифровки» на основе лезгинского языка Фестского диска, надписи на секире из Аркалохори, иероглифического письма критских печатей, линейных писем А и Б, кипро-минойского письма на табличках из Энкоми, доказательства прямого генетического родства современного лезгинского языка с хаттским (протохеттским), минойским (микенским), а собственно лезгин — с шумерами, пелазгами, этрусками и т.д. и т.п. 35 . Для примера приведу только три показательных этнокультурных вывода этих «исследователей»: «Шумеры имеют прямую генетическую связь с лезги»; «Культура аккадцев, вавилонян и ассирийцев в основном была культурой лезгиноязычных народов — шумеров и хурритов, поэтому к истории и культуре этих народов нынешние лезги как потомки кутиев (утиев), хурритов, урартов имеют прямое отношение»36; «Лезгиноязычные племена являются участниками создания древнегреческой мифологии»37 . «Албанская книга», таким образом, послужила своего рода катализатором и основой в сложении современной лезгинской этноцентристской мифо193 логии. В этой системе взглядов ярко выражены основные тенденции и мифы, свойственные этнократическому подходу в исторических исследованиях. Это прежде всего доказательство глубочайшей древности и автохтонности своего народа на его современной этнической территории и за её пределами на обширных пространствах, как правило, «от моря до моря». Затем — установление «великих» и престижных «прямых» предков, определение и утверждение генетической связи этих предков с великими цивилизациями древности. Наконец, притязание на культурные (прежде всего письменность) и политические (наличие древней государственности) достижения и приоритеты, что, в свою очередь, должно легитимировать «претензии на строительство своей государственности и в наше время»38 . Появление на свет «Албанской книги» и формирование развивающейся лезгинской этноцентристской мифологии было обусловлено изменившейся в конце 1980-х гг. общественно-политической ситуацией в стране, распадом СССР, вызвавшим рост национального самосознания, обострение этнополитической ситуации, появление массы национальных движений и т.д. В результате развала СССР лезгины стали одним из разделённых народов, оказавшихся по обе стороны российско-азербайджанской границы и испытывавших «неудобства» в сфере национального и социально-культурного развития, образования и т.д. ещё в советский период со стороны азербайджанского руководства, проводившего политику «тихой» ассимиляции. Образованное в июле 1990 г. и зарегистрированное в мае 1992 г. Лезгинское народное движение «Садвал» («Единство»), объявленное вскоре в Азербайджанской Республике террористической организацией, поставило в числе главных политических целей не только объединение лезгин Дагестана и Азербайджана и создание независимого государства Лезгистан, но и написание «истинной» истории лезгин, которая «нуждается в объективном исследовании и интерпретации без идеологического и националистического давления»39 . Одним из важных источников в создании такой «подлинной» национальной истории и выступила «Албанская книга», содержащая богатейшую «информацию» по истории и исторической географии, этнонимике и календарю, культуре и идеологии Кавказской Албании. Чего стоит, например, перечень целого ряда вымышленных писателей, поэтов, архитекторов, полководцев, деятелей науки и культуры, который открывает «гениальный писатель» Джамаг, предстающий предшественником (а, возможно, и вдохновителем) великого Низами Гяндже - ви, в «борьбу» за определение национальной принадлежности которого ныне вступили лезгинские, цахурские, аварские интеллектуалы. В Программе «Садвала» специально акцентировалось внимание на «крайне важном значении истории, гуманитарных наук в деле воспитания молодого поколения», которое «должно расти на здоровой духовной основе нации, питать любовь к отчей земле»40 . Безусловно, важные и известные декларации, однако тогдашние лидеры «Садвала» и нынешние интеллектуалы с националмифологизированным сознанием стали питать и питают свой народ, в том числе и молодежь, явно нездоровой, суррогатной духовной пищей. Появление фальшивой «Албанской книги», псевдонаучных исследований и открытий началось с «перестройкой», с ростом национального сознания под флагами этнической исключительности. Как тогда любил говорить Михаил Горбачёв, «процесс пошёл». И, очевидно, этот процесс появления националистически окрашенных «открытий», «сенсаций» и фальсификаций, к сожалению, прекратится не скоро.»
«ПРИМЕЧАНИЯ к статье М. С. Гаджиева:
1 Корюн. Житие Маштоца / Пер. Ш.В. Смбатяна и К.А. Мелик-Оганджаняна. Предисловие К.А. Мелик-Оганджаняна. Комментарии Ш.В. Смбатяна. Ереван, 1962. §16; Хоренаци Мовсес. История Армении / Пер. с древнеарм., введение и примечания Г. Саркисяна. Ереван, 1990. III, 54; Каланкатуаци Мовсэс. История страны Алуанк / Пер. с древнеарм., предисловие и комментарии Ш.В. Смбатяна. Сличение с критическим текстом и редакция С.А. Авакяна. Ереван, 1984. II, 3.
2 Каланкатуаци Мовсэс. Указ. соч. II, 3.
3 Институт рукописей им. Маштоца Академии наук Армении (Матенадаран). Фонд рукописей. Рукопись № 7117.
4 Об открытии и изучении албанского алфавита и эпиграфических памятников см.: Тревер К.В. Очерки по истории и культуре Кавказской Албании. IV в. до н.э. — VII в. н.э. M.-JL, 1959. С. 306-312, 336-339; Абрамян А.Г. Дешифровка надписей кавказских албан. Ереван, 1964; Муравьёв С.Н. Три этюда о кавказско-албанской письменности // Ежегодник иберийско-кавказскош языкознания. Тбилиси, 1981. Вып. VIII; Климов Г.А. О составе агванского (кавказско-албанского) алфавита // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1990. Т. 49. № 6. С. 494-503.
5 Из семи известных до недавнего времени (до открытия профессора 3. Алексидзе, см. ниже) эпиграфических текстов одни имеют значительные лакуны, другие весьма кратки, у третьих затруднён порядок прочтения и строй текста.
6 Как отмечал Г.А. Климов в своей последней публикации, посвящённой албанской письменности, «более или менее точно установленными могут считаться начертания и фонетические значения всего лишь 34 из 54 букв алфавита», но и среди них отдельные идентификации оспариваются (Климов Г.А. Указ. соч. С. 495).
7 Мустафаев X. Азербайджанын эпиграфик эбидалери (Эпиграфические памятники Азербайджана) // Элм вэ хейат (Наука и жизнь). Баку, 1990. № 11-12 (на азерб. яз.).
8 Алияров С.С. Об этногенезе азербайджанского народа; Гейбуллаев Г.А. К этногенезу азербайджанцев (по данным топонимии); Алиев К.Г. Этюды о населении древнего Азербайджана // К проблеме этногенеза азербайджанского народа. Баку, 1984; Мамедов Т.М. Кавказская Албания в IV—VII вв. Баку, 1993; Исмаил (Исмаилов) М.А. Разбой среди белого дня. Об опусе «Кавказская Албания — Лезгистан». Баку, 1998; Рустамов Дж. Гобустан — очаг древней культуры Азербайджана. Баку, 2000.
9 Страница из неизвестной албанской книги // Лезгистан. № 0. 1991. С. 29, 63.
10 Рик1ин гаф («Сердечное слово»). 1995. № 1 (22). С. 1-8; Лезги газет. 14.04.1995. С. 17-18; Яралиев Я.А. Алупанская (Кавказско-Албанская) письменность и лезгинский язык. Махачкала, 1995.
11 Лезгинский вестник. 1995. № 3. С. 1.
12 Яралиев Я.А. Алупанская (Кавказско-Албанская) письменность... Махачкала, 1995. С. 119.
13 Ризванов Р. Раскрыта тайна древних письмён // Дагестанская правда. 13.05.1993. С. 2; Ризванов Р. Заговорили древнеалбанские рукописи // Дагестанская правда. 31 июля 1993. С. 3.
14 Негьидхул Ф. Сенсация в мировой албанистике // Садвал. 1993. № 6 (29). С. 1.
15 Alexidze Z. Preliminary account on the identification and deciphering of the Caucasian Albanian text discovered on the Mount Sinai // History of the Caucasus. The ScientificPublic Almanac. Baku, 2001. No 1. P. 37-38.
16 Гаджиев M.C. Письменность Кавказской Албании: факты и фальсификации // Современное состояние и перспективы развития исторической науки Дагестана и Северного Кавказа. Материалы научной конференции. Махачкала, 1998; Гаджиев М.С., Кузнецов В.А., Чеченов И.М. История в зеркале паранауки: Критика современной этноцентристской историографии Северного Кавказа. М., 2006. С. 201-236.
17 Ризванов 3., Ризванов Р История лезгин. Махачкала, 1990. 1Х Ризванов 3., Ризванов Р. Указ. соч. С. 7, 8, 53.
19 Там же. С. 6, 7.
20 Там же. С. 5; Ризванов 3. Два фрагмента о научных фальсификациях // Лезгистан. 1991. №0. С.10.
21 Яралиев Я.А. Алупанская (Кавказско-Албанская) письменность... С. 133.
22 Ризванов 3. Два фрагмента... С. 8.
23 Каланкатуаци Мовсэс. Указ. соч. II, 17.
24 Ризванов 3., Ризванов Р. Указ. соч. С. 6.
25 Яралиев Я.А. Алупанская (Кавказско-Албанская) письменность... С. 123.
26 Plutarchus. Pompeus, 35.
27 Яралиев Я.А. Алупанская (Кавказско-Албанская) письменность... С. 133.
28 Ризванов Р. Заговорили древнеалбанские рукописи. С. 3.
29 Ризванов 3., Ризванов Р. Указ. соч. С. 36; Яралиев Я.А. Алупанская (КавказскоАлбанская) письменность... С. 137.
30 Ризванов 3., Ризванов Р. Указ. соч. С. 5.
31 Мирзебегов А.А. От редактора // Рик1ин гаф. 1995. № 1. С. 1.
32 Яралиев Я.А. Алупанская (Кавказско-Албанская) письменность... С. 188.
33 Там же. С. 120.
34 Мирзебегов А.А. Указ. соч. С. 1.
35 Яралиев Я.А. 1995. Алупанская (Кавказско-Албанская) письменность... С. 167-181; Абдурагимов Г.А., Абдурагимова Д.Г. Лезги и древнейшие цивилизации Передней Азии: история, были, мифы, сказания. М., 1998; Бадалов Ф.А. История лезгинского народа (лезгиноязычных народов) и государства (V тыс. до н.э. — X в. н.э.). Дербент, 1998; Бадалов Ф.А. Язычество лезгин. Дербент, 2000; Яралиев Я.А. Дешифровка «Фестского диска». Дербент, 2001; Яралиев Я.А., Османов И.О. История лезгин. Т. 1. Пелазги (III-II тыс. до н.э.). М., 2003. Критику этих и других работ см.: Гаджиев М.С., 196 Кузнецов В.А., Чеченов И.М. Указ. соч. С. 115-134, 175-179, 188-189, 201-236.
36 Абдурагимов Г.А., Абдурагимова Д.Г. Указ. соч. С. 48, 98.
37 Бадалов Ф.А. История лезгинского народа... С. 213.
38 Шнирельман В.А. Ценность прошлого: этноцентристские исторические мифы, идентичность и этнополитика // Реальность этнических мифов. М., 2000. С. 22, 23; Гаджиев М.С., Кузнецов В.А., Чеченов И.М. Указ. соч. С. 57-59.
39 Программа Лезгинского народного движения «Садвал» (Абдурагимов Г.А. Кавказская Албания — Лезгистан: история и современность. СПб., 1995. С. 536).
40 Там же.»
Преследование профессора Я. А. Яралиева продолжалось до самой его смерти. Ему мешали работать, создавали большие помехи в продвижении его научных теорий. Тем не менее, профессор Яралиев Я. А. закончил дешифровку кипро-минойского письма из Энкоми и до своей смерти вёл поиски по расшифровки других образцов пелазгского письма, а именно, пикто-слогового письма критских печатей и линейного письма. Он доказал, что язык записи пелазгский и относится к лезгинской группе кавказских языков. К 2018 году была завершена вторичная переработка содержания «Албанской книги». В отличие от первого варианта ее дешифровки и публикации, почти все древние слова, не сохранившиеся в современном лезгинском языке, нашли свои этимологические корни, уточнено чтение некоторых слов, исторические сведения снабжены соответствующими комментариями, копии страниц строго представлены как в исходном варианте и т.д. Воссоздана сама книга с копиями страниц, русской и латинской транслитерацией текста, транскрипцией предложений, переводом на русский язык и комментариями.
4 ноября 2020 года в городе Дербент Ярали Яралиев ушел из жизни...
P/S Труды профессора Ярали Алиевича Яралиева можно найти в электронном формате:
Яралиев Я.А. Алупанская (Кавказско-Албанская) письменность и лезгинский язык. Махачкала, 1995.
Яралиев Я.А. Об «Алупанской книге». 1. Алфавит.
Яралиев Я.А. Об «Алупанской книге». 2. Имена собственные.
Яралиев Я.А. Об «Алупанской книге». 3. Древнелезгинские слова.
Яралиев Я.А. Об «Алупанской книге». 4. Ответы на замечания.