В то время как леса на реке Рабе в Галиции
видели удирающие австрийские части, а в Сербии
австрийские дивизии одна за другой получали то,
что они давно заслужили, австрийское
военное министерство вспомнило о Швейке, надеясь,
что он поможет монархии расхлебать эту кашу.
Писатель-пораженец Ярослав Гашек,
«Приключения славного воина Швейка».
Поскольку потери были огромными, вместо победы, вестимо, пришлось объявлять мобілізацію. Потому как рожать народ никто не просил, а вот на войну власть приглашает. И весьма настойчиво. «Здесь в большинстве случаев исчезала всякая логика и побеждал параграф, душил параграф, идиотствовал параграф, фыркал параграф, смеялся параграф, угрожал параграф, убивал и не прощал параграф. (Ярослав Гашек, «Похождения бравого солдата Швейка»). Как и положено в государстве, дошедшем до своей гибели.
В деревнях людей отлавливали, как перепелов прямо в поле, у сохи. В городе полиция глухою ночью звонила в дверь, вручала повестки и привычно тащила и не пущала. Иногда трудно понять, где орудуют налётчики, а где с ними борются городовые.
«У одного знакомого инженера взяли одновременно всю его прислугу: лакея, кучера и повара. Сам он в это время был в отлучке, -- полиция» бесхитростно и привычно «взломала его стол, достала паспорты призванных и всех их увела» под белые ручки, предварительно заломив оные.
Только сволокли не как привычно в участок, а в присутствие.
«Людей брали, а за ними оставались бессмысленно разоренные хозяйства и разрушенные благополучия».
Какие же всё-таки гады эти японцы! Ещё не дошли толком до исконной России, а уже началось разорение.
Счастья умереть за прибыли жуликов понимали не все. «По всему городу стояли плач и стоны. Здесь и там вспыхивали короткие, быстрые драмы. У одного призванного заводского рабочего была жена с пороком сердца и пятеро ребят; когда пришла повестка о призыве, с женою от волнения и горя сделался паралич сердца, и она тут же умерла; муж поглядел на труп, на ребят, пошел в сарай и повесился. Другой призванный, вдовец с тремя детьми, плакал и кричал в присутствии:
-- А с ребятами что мне делать? Научите, покажите!.. Ведь они тут без меня с голоду передохнут!»
Естественно, несознательному объяснили, что смерть жены и трое детей – не повод отказываться воевать. Но не внял человек. «Он был как сумасшедший, вопил и тряс в воздухе кулаком. Потом вдруг замолк, ушел домой, зарубил топором своих детей и воротился.
-- Ну, теперь берите! Свои дела я справил».
Его взяли не на войну, а под стражу.
Видите, как далеко ушло нравственное развитие человечества? Оно ещё не смогло преодолеть в себе привычки воевать и грабить, но никто уже не гребёт на службу отцов с тремя детьми.
Бездетные не плакали, а безобразничали и привычно превышали полномочия. «Вечером за лагерями солдаты напали на пятьдесят возвращавшихся с кирпичного завода баб и изнасиловали их». То ли в рамках боевого слаживания, то ли в знак протеста. Причём сделали это так быстро, что те, говоря словами Анатоля Франса, «даже не успели удивиться». Во Франции это обычное дело. Вот они ИХ нравы!!!
Как обычно, чтобы выполнить разнарядку, гребли всех подряд – хромых, слепых, глухих, увечных. «Нечего говорить, как жестоко было отправлять на войну всю эту немощную, стариковскую силу. Но прежде всего это было даже прямо нерасчетливо. Проехав семь тысяч верст на Дальний Восток, эти солдаты после первого же перехода сваливались», -- пишет мобилизованный врач Вересаев.
«Они заполняли госпитали, этапы, слабосильные команды, через один-два месяца -- сами никуда уж не годные, не принесшие никакой пользы и дорого обошедшиеся казне, -- эвакуировались обратно в Россию».
Что касается пользы, то она, естественно, была. Для отчётности. Счёт-то идёт по головам.
Врач Вересаев описывает людей в белых халатах, ставших чиновниками: «В полках старшие врачи, военные, твердили младшим, призванным из запаса:
-- Вы незнакомы с условиями военной службы. Относитесь к солдатам построже, имейте в виду, что это не обычный пациент. Все они удивительные лодыри и симулянты».
Опять вспоминаются приключения Швейка: «…старший военный врач Баутце. Это был неумолимый человек, видевший во всем жульнические попытки уклониться от военной службы — от фронта, от пули и шрапнелей. Известно его выражение: "Das ganze tschechische Volk ist eine Simulantenbande" [Весь чешский народ — банда симулянтов]. За десять недель своей деятельности он из 11 000 граждан выловил 10 999 симулянтов и поймал бы на удочку одиннадцатитысячного, если бы этого счастливца не хватил удар в тот самый момент, когда доктор на него заорал: "Kehrt euch!" [Кругом!].
Словом, оказалось, что и русский народ состоит сплошь из симулянтов.
Но зачем же выдёргивать из привычной жизни запасных, если имеешь войско численностью более миллиона душ? Запасные «шли на войну, а в России оставались войска молодые, свежие, состоявшие из кадровых солдат. Рассказывали, что военный министр Сахаров сильно враждует с Куропаткиным и нарочно, чтобы вредить ему, посылает на Дальний Восток самые плохие войска».
Вот ведь к чему ведёт назначение плохих, но угодливых начальников. Неугодливым жить сложнее. Посол России в Японии барон Розен горячо советовал принять условия Японии. На донесении государь начертал примерно так:
В сакуре хрен вдруг расцвёл –
Не видать японцам Кореи
Слова были несколько иными, более резкими, но смысл был именно такой. За излишнюю настойчивость в отстаивании государственных выгод барон Розен был смещен с поста посланника в Японии и переведен на второстепенную должность в Баварии, а на его место назначен Извольский. Который, ознакомившись с состоянии японских Вооружённых Сил, тоже советовал разделить добычу поровну. «Нас было 69 детей лейтенанта Шмидта. Мы всю страну поделили на участки по-честному! Ему досталась Мордовская АССР. По справедливости, Бендер!» /х/ф «Золотой телёнок»/.
За излишнюю настойчивость Извольский был отправлен в ссылку в Копенгаген.
То же самое выискивание и выдвижение серости было повсеместным. Ген. Куропаткин в своих «Итогах» признаёт:
«Люди с сильным характером, люди самостоятельные, к сожалению, не выдвигались вперед, а преследовались; в мирное время они для многих начальников казались беспокойными. В результате такие люди часто оставляли службу. Наоборот, люди бесхарактерные, без убеждений, но покладистые, всегда готовые во всем соглашаться с мнением своих начальников, выдвигались вперед».
Куропаткин и о своих способностях не заблуждался. В ответ на своё назначение он сообщил Николаю, что назначен за оскудением в людях и дарованиях. «Только бедность в людях заставила Ваше Величество остановить свой выбор на мне», — отбил Куропаткин после своего назначения 13 октября 1904 года.
Говорит об этом и Деникин, приводя в пример невостребованного ген. Пузыревского: «Блестящий профессор Военной Академии, автор премированного Академией Наук труда, преподаватель истории военного искусства наследнику — будущему императору Николаю II, участник русско-турецкой войны, он был человеком острого слова, тонкой иронии и беспощадных характеристик. Принадлежал к категории «беспокойных» и имел много врагов. Поэтому не был привлечен на японскую войну». Которая по этой причине и была успешно проиграна.
А возглавлявший одно из боевых подразделений граф Келлер и вовсе честно признал незадолго до гибели: «Неприятель превосходит нас только в умении действовать». Проще говоря, умишка у начсостава не хватало. Опять…