Живём мы в селе (в 30-х годах оно стало районным центром) в сорока трёх километрах от заповедника Аскания-Нова.
Каждое лето наши дети везут своих малышей посмотреть на свободно разгуливающих у ворот заповедника павлинов с веером распущенными красивыми перьями хвостов. Птицы так привыкли к посетителям, что позволяют детям гладить свои переливающиеся на солнце перья. А за воротами раскинулся и сам заповедный парк с величественными деревьями, искусственным озером, с плавающими в нём лебедями и утками редких пород, а дальше и вольерами с зебрами, буйволами, лошадью Пржевальского, орлами, волками, лисами, птицами хищными и певчими. Детям очень нравятся винторогий горный козёл, гордо стоящий на самом верхнем камне искусственной горки, и лама с малышом. Как только дети подходят к ламам, сразу же, почти одновременно декламируют небольшое стихотворение: «Перед вами, дети, лама. Лама-дочь и лама- мама...» И так при каждом посещении заповедника.
И этим летом эскорт из двух автомобилей, заполненных малышами от двух до пятнадцатилетнего возраста (старшие уже наездились, насмотрелись), бабушкой, дедушкой, поехавших с внуками за позитивными эмоциями при виде целинной степи с ковыль-травой, зверюшек и птиц. До этого чуда ехать не долго, каких-то восемнадцать километров по своему району, дальше целинная степь и... оазис в степи — Аскания-Нова. Ранее она была в регистре нашего района, а во времена укрупнения районов (при правлении Н.С. Хрущёва) перешла в ведомство другого, Чаплынского района. Жаль было отдавать такую красоту...
Приехали. Дети, внуки и дедушка пошли по широким аллеям парка к вольерам, а я присела отдохнуть под тенистым дубом напротив башни, увитой виноградом. Ноги слабыми стали и быстро устали. Сидела, вспоминала, как мы были молодыми и привозили своих детей в этот зоопарк...
И вижу я, как недалеко от меня важно расхаживает ворон, словно король перед своей свитой — гордый, красивый, с блестящими перьями, большим клювом и мудрыми глазами. И смотрит он на меня — глаза в глаза, словно спросить о чём-то хочет.
На минуту отвернулся от меня, клюнул кусочек конфеты, валявшейся на аллее, раскрыл клюв и тихо произнёс: «Фу, ка-ка-я ка-ка... я».
Мне стало неловко, что нечем угостить птицу, которая почти по-человечески сказала, что конфета ей не понравилась, а хочется есть. Потом он подошёл к окурку, к стаканчику из-под мороженого, и в его умных глазах была брезгливость, потом негодование. Мне стало стыдно: «Это не я тут намусорила».
А ворон всё вышагивал и вышагивал около меня, как назидательный родитель около своего нашкодившего ребёнка. В небе кружили его сородичи, но он не спешил улетать. У нас с ним как бы наладилась связь. «Не мешало бы поговорить», - сказала я ворону.
- А о чём говорить?
- Почему вас, ворон, редко видим летом и не слышим вашего карканья?
- Мы строим гнёзда в уединенных местах и выращиваем новое поколение. А песни чирикают пусть соловьи, жаворонки, воробьи. Летом мы рассказываем сказки своим птенцам. И нам нет дела до людей. У нас своя история, начавшаяся с тех времён, когда ворон покинул Ноев ковчег и не вернулся.
- И куда же улетал твой предок?
- Ты не моего рода, поэтому я не раскрою тебе нашу тайну.
- Ты обижен на меня из-за того, что я тебя ничем не угостила?
- Я обижен на всё человечество.
- Почему?
- Потому что раньше мы были первыми помощниками богов: Осириса, Виракочи, Одина, а теперь вы унизили нас до уровня мусорщиков. Мне стыдно за вас! Вы, люди, убиваете друг друга, воруете, врёте и не стыдитесь своих поступков. Какой позо-р-р-р!
Ворон взлетел и полетел над деревьями, а потом поднялся ввысь, послав мне прощальное - Ка-а-а-а-р-р-р...»
Оказывается, я задремала, а когда открыла глаза, услышала громкое карканье. Это каркал ворон, бегавший вокруг другого ворона, спокойно стоявшего на месте с большим ножом в клюве. Он наклонял голову то вправо, то влево, то качал ею, словно говорил: «Нет». Попытался сделать несколько шагов, но сородич взволнованно, с нотками истерики стал кричать, хлопать крыльями и наскакивать на хозяина ножа. Хозяин сидел молча, натиск продолжался, и я заметила, как он повернул голову и своими круглыми глазами посмотрел на меня, вроде как бы беря меня в свидетели, мол: «Что делать?» Поскольку я ничего ему не посоветовала, ворон со своей добычей взлетел и сел на ветку ближайшего от меня дерева. Сородич последовал за ним, продолжая каркать. Беседа не получалась, мешал большой нож, но ворон с «добычей» внимательно слушал его карканье и поворачивал к нему голову, когда тот перелетал и садился на ветку около него то справа, то слева.
Потом они одновременно «спустились» на дорогу. «Молчавший» ворон бережно положил нож на землю. И вот тут начался настоящий «базар»! Карканье двух спорящихся воронов, казалось, заполнило все уголки парка. Ссора продолжалась минут семь. О чём они спорили, неведомо, но кончилось всё мирно. Предъявлявший претензии ворон спокойно взял нож в клюв, взмахнул крыльями и улетел.
Оставшийся без добычи ворон с минуту постоял на месте, вероятно обдумывая всё услышанное от сородича, и тоже улетел.
Поговорили. Договорились! Мирно разлетелись! Как же стыдно за нас, людей, что мы не можем договариваться о самом важном для нас — о мире и спокойной жизни на земле! Говорить научились, а договариваться нет...
Вспомнила из истории прошлого, как стаи воронов провожали на войну армии ратников. Откуда знали эти птицы, что люди собираются убивать друг друга? А потом вспомнились другие войны и почему-то песня: «Чёрный ворон, чёрный ворон, ты не вейся над моею головой. Ты добычи не добьёшься, чёрный ворон, я живой...»
И ещё вспомнила рассказ моей бабушки, как в их двор прилетала молодая ворона, садилась на дерево напротив тех окон, где мы в данный момент были все – на кухне или в светёлке. Лёша, младший сын, выходил на улицу и разговаривал с ней. И она как будто понимала, прислушивалась к его словам. А когда он говорил: «Не улетай, я сейчас принесу тебе поесть»,- взмахивала крыльями, словно благодарила, и продолжала сидеть на ветке. Потом стала прилетать каждый день. Сделали для неё скворечник, но птица в нем почему-то не поселилась. Или, может, ночью там обитала, а мы не знали и видели её только днём. Вскоре она выучилась скрипеть, как калитка, мяукать кошкой, свистеть, как Лёшка, лаять, как Трезор, передразнивать меня, когда я звала кур: «Ципоньки, ципоньки. ципоньки..», кашлять и смеяться, как Ваня — дедушка твой.
Мы полюбили эту птицу, словно члена своей семьи, скучали по ней, когда она долго не появлялась. Так прошло два или три года. Ваня заболел и умер. Умер он зимой. И как-то весенним утром сидим мы все на кухне, завтракаем и вдруг слышим: калитка заскрипела, потом Ваня закашлял и как засмеётся! Я в плач, дети растерялись, а Лёша выбежал на улицу и увидел, что птица сидит напротив окна кухни и смеётся голосом Вани. Она нам словно Ваню в дом возвратила и за стол рядом с нами посадила, так точно она его копировала. Мы были поражены, но потом привыкли к таким подаркам. И были очень благодарны птичке, что напоминает нам дорогого человека, ушедшего в иной мир", - закончила свой рассказ бабушка
Дальнейшие воспоминания прервали подошедшие ко мне дети, внуки, муж.
- Бабуля, отдохнула? - спросил Кирилл, самый любопытный и непоседливый из внуков.
- Отдохнула. А вам понравилось в зоопарке?
Понравилось! Мы ещё приедем сюда?
- Конечно, приедем. Почему же не приехать к такой красоте, где мир и покой.
«Где птицы разговаривают...»,- подумала я.
...
Фото из интернета
...
Лето 2022 года