Чара - моя любовь, моя неизбывная боль...
У нас всегда, сколько я себя помню, жили собаки.
Сначала: потому что их держал мой отец, они были нужны ему не для баловства, но для охоты.
Когда отца не стало к нам пришёл, спустя некоторое время, человек, который купил у нас нашу лайку, которую звали Лайкой. Собаку, которую я очень хорошо помню - собаку, которую было очень жалко продавать. Но не знаю, что взяло верх - решение продавать или не продавать мама почему-то возложила на меня. И я чётко помню, что это были невеликие деньги даже по тем временам - это была всего-навсего десятка.
Свою роль и эти деньги сыграли, конечно, но больше уговоры этого человека, знавшего нашего отца и считавшего, что место охотничьей собаке - на охоте. Да и, честно сказать, я почему-то втайне надеялась, что Лайка обязательно к нам вернётся - обязательно сбежит от этого мужчины.
И теперь горько осознавать, что это было настоящее предательство с моей стороны. Преданная и проданная собака.
Деньги за неё мама даже не пыталась взять себе. Мы истратили их на ерунду.
А ведь эта Лайка однажды по-настоящему спасла меня - от пары собак, которых держал сосед, живший через один дом от нашего. Он тоже держал лайку, да не одну.
Но, если задиристый характер нашей Лайки проявлялся только по отношению к другим собакам: она никогда не нападала на людей, а только на кур (до тех пор, пока отец, заплатив за очередной Лайкин трофей, не сварил эту несчастную курицу и не не "накормил" бедную Лайку её добычей прямо в горячем виде), то старшая соседская лайка была действительно бешеной - она заливалась истеричным лаем, когда посторонний человек просто проходил мимо ворот. И я очень боялась проходить мимо этого дома, часто проходя по другой, не нашей стороне улицы, чтобы свернуть к своему дому, обойдя по большой дуге дом соседа с неуправляемой собакой (при этом я не боялась собак вообще - боялась этой конкретной собаки).
Так было до тех пор пока, однажды, я поленилась обходить соседский дом и пошла прямо - соседская лайка со своим отродьем вылетела из ворот, оказавшихся незапертыми, и накинулась на меня.
Я закричала:
- Лайка! Лайка! - увидев, что из наших ворот как раз вытанцовывает наша чёрная, с белым пятном на груди, Лайка, в предвкушении битвы с очередной несчастной псиной, которая попадётся ей на пути. Сама в это время защищаясь портфелем от налетевшей на меня злобной фурии, недостойной называться лайкой.
И Лайка тут же пришла мне на помощь - началась собачья драка. Старик Рогожников. выскочив из дома, наконец - не выбегал, когда собака налетела на меня, кинулся оттаскивать не свою собаку, а Лайку, которая вцепилась в его драгоценную злобную псину. Возмутив этим меня ещё больше.
Не помню как, но я удалилась вместе с лайкой, дома рассказав родителям, как было дело. Отец тоже был взбешён. По-моему, тем же, что и я - как старик посмел трогать нашу Лайку, когда это всё случилось из-за его собаки?! Кажется, потом был крупный разговор у него со стариком Рогожниковым.
Так что есть мне о чём сожалеть до сих пор...
А, когда отца не стало, у нас, кроме Лайки оставалась её дочь - непородная, результат случайной любви нашей Лайки. Мы назвали её Белкой, в честь Белки Первой, рассекавшей на папином мотоцикле. Вот уж не помню, почему папа согласился оставить этого щенка... Неужели он поддался на наши слёзные уговоры?
Но мне было мало Белки - к тому времени я бредила одним - я хочу большую собаку, я хочу настоящую ОВЧАРКУ. Ещё лучше дога, но это уже совсем из области фантастики. Я мечтала о настоящей, породистой служебной собаке, которую можно дрессировать.
Прочитав в нашей сельской детской библиотеке (очень хорошей библиотеке с богатым книжным фондом) всё, что там было о собаках. Книгу дрессировщицы Острецовой я чуть не зачитала до дыр. Мало того, я даже написала ей письмо - письмо о том, как я хочу собаку, хочу овчарку... Интересно, сколько таких писем получала бедная Лидия Ивановна? Письмо осталось без ответа. Но не осталась равнодушной мама, которая, наконец, к середине моего седьмого класса, дала разрешение на покупку щенка. Той самой овчарки.
Это было не так просто - надо было ехать в город, где был клуб служебного собаководства, узнавать, где и когда проходят его собрания.
Это было зимой - я нашла этот подвал, где собирались любители служебных собак, многие из них были со своими питомцами.
На щенка надо было записываться. Пробившись к нужному человеку, в чьём ведении находился журнал, я ответила на вопросы - моё имя, адрес, телефон, порода щенка, который мне нужен. И главный вопрос - он был задан слишком громко. Кого мне надо - кобеля ли суку? Я, слишком самоуверенная и боящаяся последствий случайной связи собаки женского пола с деревенскими дворнягами, сказала достаточно громко: Кобеля...
На что один из молодых парней немедленно отреагировал: Меня или его? - показывая на своего соседа.
Смутившись ещё больше, я, тем не менее, убедилась, что моё желание иметь настоящую овчарку, восточноевропейскую овчарку, задокументировано. Мне дали телефон, по которому можно звонить, узнавать, что там и как там.
Бесконечно долго, целый год длилось ожидание, пока мне, наконец, не позвонили и не сказали, что щенки есть, породные, хотя они без родословной. Я не поняла, в чём там дело, как не понимаю до сих пор, глядя на фото моей Чары.
Но, тогда мне дали телефон владелицы, а уж владелица дала мне свой адрес и мы договорились когда мне приезжать и сколько брать денег.
Даже сейчас я найду ту квартиру в том самом доме, пусть совершенно не помню адреса. Четырёхкомнатная квартира на третьем этаже, недалеко от автовокзала тогдашнего и железнодорожной станции по совместительству.
К моему разочарованию, свободен оказался только щенок женского пола. Я отдала 25 рублей (за щенка с родословной пришлось отдать бы все 50, а то и больше) и получила во владение трогательную маленькую девочку - мою Чару, которая тогда ещё не была Чарой.
Приехав домой и поставив щенка на дорожку во дворе, я услышала разочарованные слова мамы:
- Разве это овчарка?...
Да - это была овчарка. Щенок рос не по дням, а по часам, как принято говорить. Хотя уши у неё встали чуть позднее, чем положено, особенно одно - левое. Тем не менее, это была настоящая овчарка. Умная - она чуть ли не с первого раза, точно с первого дня, усвоила команды Сидеть и Лежать, а также Стоять и Рядом. Она выполняла их просто глядя на меня, по моему жесту.
Имя ей я нашла, после долгий блужданий по большому географическому атласу - Чара - название реки на нашем Дальнем Востоке.
С ней было хорошо гулять, даже слишком хорошо - я знала, что мне завидуют мальчишки, практически поголовно.
Мы гуляли каждый день, зимой она возила меня на буксире, легко и непринуждённо.
Мы с ней пережили и её подростковый бунт - когда она накинулась на меня, не желая отдавать мне свою игрушку - давно сдутый мяч, прокушенный ею. Мне пришлось обломать свою собаку. Жёстко, достаточно жёстко - она должна была знать, что главная здесь я из нас двоих. И я до сих пор не знаю - права ли я была. Может можно было помягче и понежней с моей девочкой?
Она сопровождала меня всюду. Однажды мы с ней были застигнуты грозой в яблоневом совхозном саду, где я помогала практикантке из Перми, выполнять её дипломную работу - надо было записывать результаты измерений - та измеряла следы от солнечных ожогов на ветках . И моя Чара, моя девочка, как оказалось, смертельно боится грозы. Мы сидели с ней, прижавшись под яблоней, пережидая грозу, а она вздрагивала всем телом от каждого очередного раската, постоянно дрожа.
Бедная моя Чара - с тех пор каждая гроза была испытанием для неё и для меня - собака рвалась в дом, не обращая внимания на мой окрик, её бесполезно было наказывать. Она влетала в дверь, забиваясь под стол, где стоял телевизор. Я стала её жалеть, понимая, что тут ничего не поделаешь - это инстинктивный страх.
Однажды мы с ней проделали немалый путь - уехав на автобусе до посёлка, где находилась ветлечебница, в которой работала мать моей бывшей одноклассницы, моей почти полной тёзки - у нас были одинаковые имя и фамилия, но разные отчества. В ветлечебнице я была по делу - проверить - не лишай ли появился на коже моей собаки. Оказалось нет, не лишай. Мне дали совет, что и как делать. И мы почему-то пошли пешком в обратную дорогу - примерно шестнадцать километров.
Тем не менее, нас подобрал водитель огромного самосвала, не испугавшись собаки. Довёз прямо до дома. Стоит отметить, что это было зимой, уже по темноте.
В другой раз нас подобрал владелец красного Запорожца - тоже не испугавшись моей собаки. Они останавливались сами - мы даже не пытались голосовать.
А однажды я помогала другой практикантке - та изучала строение корней аронии - черноплодной рябины. Делала громадный раскоп - целый кубический метр грунта, вынимая его кубиками со стороной 10см. Работа нудная, тяжёлая. Мне надоело через какое-то время, да и нужно было домой. Практикантка Людмила хотела, чтобы я с ней оставила Чару - та её уже хорошо знала, поскольку Люда во время практики поселилась в нашем доме.
Но нет - не успела я отойти метров на сто, как увидела, что Чара бежит по моим следам, даже не по следам, а по воздушному следу - держа голову высоко и всё время внюхиваясь в воздух.
Потом я закончила школу. Поехала поступать. Чара осталась дома - с мамой и сёстрами. Которые должны были теперь гулять с нею, кормить её, играть с ней. А я как бы забыла, что у меня есть собака...
Вспомнив о ней только тогда, когда вновь вернулась под мамино крыло с маленькой первой дочерью. Ведь Вадим ещё учился, найти подходящее жильё в Казани по разумной цене не представлялось возможным.
И Чара - Чара была счастлива - теперь у неё была не только снова я - была моя дочь.
У самой Чары никакого потомства ни разу не случилось - я совсем не думала на эту тему. Зато подумала моя мама - нашла владельца породистого кобеля, договорилась, Но не договорились собаки. Я сама в этом участвовать не желала. Такая вот я паршивая была собаковладелица...
У Чары образовалась опухоль, Местные ветеринары помочь ничем не могли. Чара умерла в возрасте восьми лет...
Я благодарна маме, я благодарна сёстрам - они приняли на себя заботу о моей первой и последней собаке. Как могли, как умели.
Долгое время, почти до моих пятидесяти я не хотела никакой собаки, хотя всегда приглядывалась к собакам, которых встречала на улице.
А в 2010 - взяла и влюбилась. Встретив на улице в Твери собаку, породы которой не знала на тот момент - я уже перестала интересоваться собаками в принципе.
Заметила ещё издали - по мосту шла улыбчивая светло-золотистая псина, при ней были мальчик и мужчина. Пошла навстречу:
- Какая это порода?
- Золотистый ретривер! - с гордостью ответил мальчик.
Мне разрешили его погладить. Пёс с готовностью принял ласку.
Заболела этой породой, вычитала всё, что можно о таких собаках, Сходила в нашу ветклинику, где мы лечили наших кошек. Они обе были живы на тот момент, но уже очень преклонного возраста. Узнала у врача-ветеринара, сколько нужно корма собаке такой породы, подсчитала стоимость содержания в месяц. Решила. что мы сможем это себе позволить, а у меня будет необходимость каждый день подолгу гулять.
Воспротивился Вадим:
- Нет. Я видел квартиры, где живут собаки. И у нас есть кошки...
Я не смогла ему ничего доказать. Вероятно, он был прав, зная меня уже много-много лет.
Теперь я уже сама понимаю, мне уже не под силам терять ещё кого-то.
И у меня больше никогда не будет собаки. Никогда.