Пехота открыла огонь по зеленке, чтобы нас прикрыть, им там и виднее было где противник.
Так вот и живем – пехота нас на марше прикрывает, а мы ее, когда она наступает и атакует.
«Бог любит пехоту» - странноватая поговорка. Что она значит? Что пехота чаще других отправляется на небеса? Или наоборот, бог ее хранит?
Хорошо, если так, поскольку, кроме бога, поберечь пехоту некому. Сводят туда неугодных со всех подразделений, да и изначально не самых лучших отбирают. Понятно, если образования нет, будешь водителем пулемета или автомата. Заметно было, что наши офицеры с неким пренебрежением относились к пехотинцам.
В конце сентября был рейд, стоянка на берегу узкой речушки, разводим костры, чтобы согреть чайку. Вдруг батарею строят и начинают выпытывать – кто дал пехотинцам пучок пороха.
Пучок пороха – это дополнительный заряд для гаубицы, весом граммов пятьсот, мешочек из бязи наполненный пороховыми цилиндриками. После стрельбы оставшееся положено сжигать, но, мы иногда хранили немного, для розжига. Сырое, плохо разгорающееся, дерево можно подогреть, осторожно подбрасывая этот порох из мешочка в костер.
Выяснилось, что какой-то узбек из пехоты, разжег костер, сидел перед ним на корточках и ахнул туда целый дополнительный заряд. Пыхнуло. Обожгло ему лицо и голени, то есть, те части, которые были ближе к костру.
Теперь он лежал на плоской скальной плите и орал. Ожоги, думаю, второй степени, не слишком обширные, серьезной опасности они не представляли, но, боль, понятно была жуткая. Брюки прогорели, сквозь дыры светила черным обожженная, закопченая, с полопавшимися волдырями, кожа, примерно так же выглядело и лицо. Лицо, впрочем, пострадало меньше, глаза были целы. Повезло.
Строй подвели ближе. Понятно, что никто не признался, да и сам пострадавший никого не признал. Через боль, он все же нашелся -
- Я сыдель, кто-то со спина кинуль…
Еще лучше, подбросили.
Резюме было таким – пока не признаешься, вертолет не прилетит, госпиталя не будет.
Нас построили еще раз.
- Тупорылая пехота, там одни дураки, но, вы, АРТИЛЛЕРИСТЫ, должны понимать, что с порохом не играют!
Ну, пристыдил, пристыдил, хотя, с порохом мы играли еще и не так. Но, мы знали, как это опасно.
Да, похоже, кроме бога никто пехоту и не любит…
Мы тоже открыли огонь. Душманы же наоборот. Натешились, создали настроение и утекли.
Для острастки, батарея дала еще несколько беглых выстрелов по зеленке.
Теперь надо чистить орудия, а раз тут живут такие неприветливые люди, мы сложили брустверы из скальных обломков, которые валялись тут во множестве.
Комбат приказал вырыть капониры в полный профиль. Работа предстояла немалая - грунт напоминал бетон, а может и покрепче. Это был не сплошной минерал, наподобие гранита, а какая-то сложная известняковая порода, довольно прочная. Бьешь киркой, отскакивает маленький, жалкий кусочек. Ну, мы тоже ребята упорные.
База оказалась очень удобной – на внешнем гребне стояли мы, по периметру, окопавшись в песке,пехота, в центральную впадину с плоским дном, прибывали вертолеты. На противоположной стороне периметра в боевых порядках пехоты расположилась и минометная батарея.
Похоже, мы прибыли надолго. В последующие дни мы обустроили расположение – откопали сортир, умывальник, установили столы и скамейки для приема пищи.
Дожди наконец прекратились и время от времени пасмурная погода стала сменяться солнечной. Солнце здесь жаркое и днем вполне можно было загорать. Особено, если у тебя в руках лом, лопата или кирка. В такие минуты, без гимнастерки, чувствуешь себя особенно комфортно.
После первого сеанса, наметив контур окопа, мы решили копать ночью, когда будет наша очередь стоять в боевом охранении. Расчет выходит, двое дежурят, двое копают. Так и сделали. Разбудить своих точно не получится, у артиллеристов сон крепкий, шум нас не пугает. В начале октября, на операции в Тора-Бора, мы стреляли почти круглосуточно , да еще полным зарядом. При таком выстреле реально вздрагивает земля, но, все, кто не был в тот момент задействован в боевой работе, спали как убитые.
На следующий день после удавшегося штурма пехота вернулась к бронегруппе на отдых, а мы продолжили беспокоящий огонь до утра следующего дня, что бы побитые душманы провели еще одну бессоную ночь. Стреляли по очереди все дежурные расчеты.
Утром бодрые, веселые артиллеристы, выслушивали хмурую ругань невыспавшихся пехотинцев.
После завтрака мы лежали на траве, курили, слушали как работает агитотряд. БРДМ с громкоговорителем громко озвучил запись какой-то речина фарси в сторону селения. Оттуда не донеслось ни звука, и не вышел никто. А в прошлом году, был митинг и шествие с транспарантами. Как у нас в годы коллективизации. Запугали народ. Позднее мы узнали, что целью операции было освобождение заложников взятых бандитами в одном из местных селений. Непосредственно освобождением занимался спецназ, они ехали сначала в нашей колонне, а бригада провела операцию отвлечения и прикрытия.
Через полчаса, когда текст закончился, включили музыку.
«Чингисхан», «Бонни-М», затем Пугачева.
«Ах, Арлекино, Арлекино…» - разносилось над затихшим селением. Подбор исполнителей не только спорный, но, и странный. Но, других видимо не было. Не Битлов же им запускать, в самом же деле!
- Вот, братцы, пройдет много лет, будем вспоминать, как отдыхали после боя и слушали Пугачеву!
Все заржали. В Афгане любой русский голос был хорош, но, в тот момент наши сердца бились в унисон с песнями, Шульженко, Бернеса, Высоцкого, солдатские и дембельские само собой.